Текст книги "«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны"

Управление войсками было неудовлетворительным. Главнейшим недостатком управления, который резко бросился в глаза на Татищевском учении, является бюрократизм командования и штабов, бумажное руководство войсками.

Штабы старательно работают над красивым бумажным оформлением документов (плановых таблиц, схем, приказов и т.п.) независимо от того, сколько времени имеется на эту работу и доведение ее до войск. Занятые этой бумажной работой штабы не имеют времени на фактическую проверку передачи распоряжений, на проверку подготовки войск к действиям».

Нарком отметил неправдоподобность обстановки, в которой войска действовали так, как будто противник не существовал, разрозненные действия танков, пехоты и артиллерии, статичность, отсутствие динамики боя и процесса принятия решения. В нужный момент командиры отдавали приказы согласно плановой таблице и больше в ход боя не вмешивались: «Работа связи на данном учении не характерна, так как динамики боя не было, все работало на месте. Нужно только указать, что при наличии бесперебойной связи между штакором 12-й и штадивом 53-й штаб корпуса не удосужился в течение многих часов не только осведомиться о положении 53-й сд, но даже не проверил, получены ли штадивом важнейшие боевые распоряжения командира корпуса». Климент Ефремович и через три года напоминал: «Я видел ваш округ, Павел Ефимович, и видел учение на Тоцком полигоне. Возмутительное безобразие. Стыдно было».

Грешили условностями, схематизмом, «формализмом и бумажно-бюрократическими методами управления» и двусторонние учения войск Украинского военного округа, которыми руководил помощник командующего И.Н. Дубовой. В то время как отдельные части показывали хорошую выучку, на уровне соединений были выявлены крупные недостатки в организации управления, ведении разведки, неумение «правильно использовать имеющиеся в изобилии средства связи».

Наиболее интересно и поучительно прошли учения в Белорусском военном округе под руководством И.П. Уборевича, считавшегося лучшим в РККА тактиком и методистом. Однако и здесь командиры и штабы не владели искусством ведения разведки, периодически теряли связь с соседями и подчиненными частями, что негативно отражалось на знании обстановки и качестве управления.

В общем, организовать общевойсковой бой комсостав не умел.

Очередной итоговый приказ от 11 декабря 1934 года констатировал, что главнейшие задачи, поставленные Реввоенсоветом в приказе № 0101, «остались во многом не выполнены». Поэтому и на будущий год задачи остаются прежними: «Овладение подвижными формами операции и боя стрелковых (кавалерийских) соединений в сочетании с глубоким, надежно обеспеченным маневром в тыл противника мотомеханизированных войск и авиации».

В связи с форсированным развитием танковых войск и военно-воздушных сил общая численность Красной Армии непрерывно росла и в мае 1935 года перевалила за миллион человек. 13 июля количество стрелковых корпусов было увеличено до 25. В 15 из них было намечено создать вторые артиллерийские полки большой мощности, на вооружение их должны были поступить 152-мм и 203-мм гаубицы. Общее количество орудий в двух полках корпуса предполагалось довести до 54. Первые восемь полков по этому плану были сформированы к 1 октября 1936 года. Формирование остальных семи полков предусматривалось по мере поступления новой материальной части.

Первый корпусной артиллерийский полк состоял из трех дивизионов: первый и второй дивизионы – 107-мм и 122-мм пушек, третий дивизион – 152-мм гаубиц. Все дивизионы трехбатарейные, в каждой батарее 4 орудия. Всего в полку 36 орудий. Второй полк БМ также состоял из трех дивизионов: первой и второй дивизионы – 152-мм гаубиц, третий – 203-мм гаубиц. Все дивизионы – трехбатарейные, в каждой батарее по два орудия. Всего в полку 18 орудий.

В состав артиллерийского полка дивизии в декабре 1935 года был введен четвертый дивизион 152-мм гаубиц, а вместо зенитной батареи – отдельный зенитный дивизион с двенадцатью 37-мм автоматами. Каждая стрелковая дивизия получила отдельный танковый батальон, одновременно из нее была изъята противотанковая батарея: ведущую партию на поле боя должны были исполнять танки и авиация.

Войска постигали тонкости проведения глубокой операции. Вершиной этих усилий стали крупномасшабные маневры Киевского военного округа, проходившие с 12 по 17 сентября 1935 года. На них присутствовало высшее командование РККА, французская, итальянская, чехословацкая военные делегации. На учениях отрабатывались прорыв укрепленной оборонительной полосы стрелковым корпусом, усиленным танковыми батальонами и артиллерией РГК, развитие прорыва кавалерийским корпусом, применение крупного авиадесанта, маневр мехкорпуса совместно с кавдивизией в целях окружения и уничтожения в своем тылу прорвавшейся группировки противника. Было привлечено 60 тысяч человек, 25 тысяч лошадей, 1040 единиц бронетехники, 300 орудий, 440 самолетов. Учения, по мнению К.Е. Ворошилова, «носили характер действительно современной операции, боя, строящихся на принципе большой маневренности, неизбежной при массовом применении таких подвижных средств, как авиация, мотомехчасти, конница и авиадесанты». Праздник удался. Войска получили самые высокие оценки, например: «Артиллерия всех назначений действовала хорошо. Артиллерия в полном взаимодействии с пехотой, конницей и мехчастями обеспечивала их своим огнем на марше, в наступлении и обороне. Корректировочная авиация, артразведка и взводы связи обеспечивали бесперебойную работу артиллерии. Остальные рода войск: инженерные, химические войска общевойсковыми начальниками использовались правильно, и сами войска умело действовали на всех этапах маневров. Не в пример учениям прошлых лет и даже 1934 г., хорошо действовала связь как нейтральная, так и маневрирующих войск. Особенно заметные успехи достигнуты в использовании и работе радиосвязи, что является наиболее ценным достижением КВО».

На иностранных наблюдателей сильное впечатление произвели новые формы ведения боя, слаженные действия массы боевых машин и выброска крупного воздушного десанта в ходе наступления «синих». Правда, в целом к возможности осуществления столь сложных экзерциций в обстановке реального сражения они отнеслись скептически, оценивая происходившее, как там у Воронова? – большой пышный спекталь. Впрочем, маневры с самого начала были задуманы как учебно-опытные и имели отчасти пропагандистский характер. К написанию «сценария» приступили еще в апреле, все необходимые документы и «командирские решения» оформили заблаговременно, «ответственные эпизоды предварительно были проработаны с начсоставом и основательно проиграны с посредниками». В каком-то смысле это было очковтирательство в масштабе всей Красной Армии, в котором принимали участие и нарком обороны К.Е. Ворошилов, и начальник Штаба РККА А.И. Егоров.

Киевские маневры просто обязаны были стать убедительной демонстрацией возросшей боевой мощи Красной Армии еще и потому, что к ним было приурочено эпохальное решение о возвращении персональных воинских званий, принятое постановлением ЦИК и СНК СССР 22 сентября 1935 года. А во-вторых, для первого раза – неплохой опыт, показавший участникам, как оно должно быть «на самом деле». В дальнейшем можно совершенствоваться, сводя к минимуму условности и максимально приближая обстановку к боевой. К сожалению, пошли в обратном направлении – к «мармезонскому балету».

Так, о Полесских маневрах 1936 года Белорусского военного округа К.Е. Ворошилов не мог вспоминать без возмущения: «Это было безобразие. Я поехал докладывать правительству, Вячеславу Михайловичу, что это безобразие. Они заранее все расписали, расставили и, собственно, не маневры проводили, а очковтирательством занимались, заранее срепетировали учение, демонстрировали его перед иностранцами. Если бы это было, это было бы очень хорошо. А было другое: срепетированное заранее учение провалилось. Я разрешил провести такое репетированное учение, а потом показать иностранцам – итальянцам, англичанам, французам. Это была моя установка и установка начальника Генерального штаба. Но беда вся в том, что вот это репетированное учение было проведено возмутительно плохо, скверно; оно было сорвано. Значит, у него не хватило умения».

4 мая 1937 года на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР командующий войсками Московского военного округа командарм 2 ранга И.П. Белов по поводу широко разрекламированных учений 1935—1936 гг. в Киевском и Белорусском округах заявил: «Может быть, на некоторых этапах роста нашей боевой подготовки и нужны такие показные учения, нужно иногда, грубо говоря, втереть очки иностранцам, которые нам тоже далеко не все чистосердечно показывают. И мы были бы идиотами, если бы показывали им все, что у нас есть. Чепуха! …маневры, которые мы показывали иностранцам, часто служили оценкой боевой подготовки того или другого округа. Чепуха это, конечно. Ерунда! И выходит, что через иностранцев, которые знали, что мы им показываем не то, что есть на самом деле, мы втирали очки сами себе, а потом выходило, что на пленумах Военных советов – вроде того, что Белоруссия и Украина в отличном состоянии в отношении боевой подготовки. Чепуха!»

А командарм 2 ранга И.Ф. Федько утверждал, что ОКДВА в 1935-м, 1936-м и в начале 1937 года, «как правило, 60—70% запланированных учений не проводилось».

В марте 1935 года в Германии была введена воинская повинность, рейхсвер переименован в вермахт. Адольф Гитлер, назначив себя Верховным главнокомандующим, потребовал быстрого роста и перевооружения армии. Для завоевания «жизненного пространства» фюреру требовались массовые вооруженные силы. Фундаментом для их создания стала «армия командиров», выпестованная генералом Сектом. К октябрю 1937 года было развернуто уже 39 дивизий, в том числе три танковые и четыре моторизованные и одна кавалерийская бригада; под ружьем стояло 590 тысяч человек. Кроме кадровых дивизий были созданы 29 резервных, которые должны были войти в состав армии после объявления мобилизации.

Нехватку офицерского состава в период бурного роста компенсировало наличие большого прекрасно обученного унтер-офицерского корпуса, доставшегося в наследство от рейхсвера. Полторы тысячи старших унтер-офицеров были произведены в офицеры. На действительную службу призвали 1800 отставников и офицеров запаса, еще 2500 офицеров были переведены в армию из полиции. Программа подготовки офицеров была расширена, но требования к уровню образования сохранялись. Доля офицеров в армии упала до уровня ниже 2,5%, но полноценная четырехлетняя программа подготовки оставалась неизменной до 1937 года, когда ее пришлось сократить вдвое, но и тогда строгие требования к производству офицеров были сохранены.

Офицеров было недостаточно, и вермахт, как до этого рейхсвер, учился обходиться меньшим количеством офицеров и в большой степени полагаться на профессиональный унтер-офицерский состав. Как и прежде, унтера повсеместно командовали взводами и заменяли лейтенантов на других должностях. В германской армии на одного офицера приходилось 29 рядовых, во французской – 22, в британской – 15, в советской – 6. Численность немецких штабов была существенно меньшей, чем в других армиях мира. Со времен версальских запретов штаб германской пехотной дивизии насчитывал 32 офицера, что только повысило его эффективность, заставив избавиться от множества бюрократических процедур. Эту привычку перенял и вермахт, в котором численность офицеров в штабе дивизии не превышала 30 человек. Для сравнения: в штабе американской дивизии числилось 79 офицеров, в штабе советской стрелковой – 70 командиров, не считая отдела политической пропаганды с 11 политруками.

В системе управления строго соблюдался и культивировался принцип предоставления исполнителю инициативы и свободы в осуществлении боевых задач: «Не безвольное подчинение и следование букве приказа, в котором невозможно предусмотреть всех перипетий борьбы, а лишь инициативные действия командира, направленные на осуществление замысла вышестоящего начальника, в состоянии преодолеть громоздкость современной массовой армии и обеспечить использование ее с максимальной эффективностью».

От рейхсвера вермахт получил в наследство передовые стратегию и тактику, уставы и дивизионную организацию. Принципы, сформулированные Сектом, – маневренность, быстрота, инициатива, тесное взаимодействие, непрерывное управление, тактическое использование авиации, глубокие прорывы, без оглядки на фланги, – были развиты его преемниками и трансформированы в теорию «блицкрига».

Советские генералы задним числом наивно обвиняют немцев в том, что они их бивали, используя отечественные разработки. «Опытом этих маневров, к сожалению, воспользовались не только наши командные кадры и войска, но иностранные армии, и прежде всего германский вермахт, – обличает маршал А.И. Еременко. – Они переняли опыт воздушно-десантных операций и глубоких оперативных ударов подвижных войск с целью окружения важных группировок противника и их уничтожения, тесного взаимодействия подвижных войск и авиации». При этом забывается, что почти все «отцы» теории глубокой операции в 1920-х годах ездили в Германию поучиться у рейхсвера, а немецкая военная мысль, хоть и не доросла до высот пролетарского военного искусства, как минимум не уступала гениальным озарениям Тухачевского и Триандафиллова.

Между тем наши полководцы в 1941 году не только не сумели продемонстрировать «глубоких оперативных ударов подвижных войск», но даже не выучили толком, как это делается. Тому были причины, даже две.

Когда 17 июля 1936 года в Испании военные подняли восстание против власти республиканского правительства Народного фронта, обе стороны почти одновременно начали искать помощь за рубежом. Муссолини и Гитлер оперативно откликнулись на просьбу мятежного генерала Франко и предоставили ему трехмоторные «савойи» и «юнкерсы», необходимые для переброски колониальных войск из Марокко в метрополию, а также начали тайные поставки оружия и боеприпасов, в частности танкеток «Фиат-Ансальдо».

Испанское правительство с аналогичной просьбой обратилось к Франции, рассчитывая, на основании действующего торгового договора, прикупить бомбардировщики и пулеметы для борьбы с восставшими. Однако 25 июля «дружественные французы» совершенно неожиданно объявили о своем невмешательстве «в испанские дела», разорвали торговое соглашение с Мадридом и заморозили испанские вклады в своих банках. «Ради сохранения мира и безопасности» Париж пригласил все европейские державы присоединиться к «невмешательству». Месяц спустя 27 государств подписали соглашение, обязуясь не продавать Испании военных материалов и не пропускать их через свою территорию. 9 сентября под эгидой Лиги Наций в Лондоне начал работу международный «Комитет невмешательства в испанские дела».

Между тем масштабы боевых действий в Испании расширялись. Генерал Франко, организовав с помощью итальянских и германских пилотов первый в истории воздушный мост, сумел переправить через Гибралтарский пролив около 12 тысяч солдат и офицеров и в начале августа повел наступление вдоль португальской границы на Бадахос. Город пал 14 августа. Дисциплинированные и хорошо организованные колонны франкистов повернули на северо-восток и, вырезая по пути «красных», двинулись в направлении столицы. За две недели они прошли на 300 км и 3 сентября захватили Талаверу – последний крупный пункт на дороге к Мадриду, до которого оставалось менее 100 км. Но самое главное, под Талаверой произошло соединение Северной и Африканской армий восставших. Неудачно начавшийся мятеж перерастал в затяжную и кровопролитную гражданскую войну, которой было суждено бушевать три года.

Эти события вызвали падение республиканского правительства Хосе Хираля. На смену ему пришел кабинет левого социалиста Ларго Кабальеро, в состав которого впервые вошли коммунисты. «Испанский Ленин», взбешенный англо-французской политикой «невмешательства», на деле игравшей на руку националистам, обратился в Москву с просьбой о помощи оружием и военными специалистами.

События в далекой Испании не вызвали интереса у товарища Сталина, к тому же никто не сомневался в скором подавлении не первого уже путча республиканским правительством. Более того, 23 августа Политбюро приняло решение о присоединении к соглашению о «невмешательстве». В политических кругах Европы господствовало мнение, что борьба в Испании закончится в течение нескольких недель и не окажет серьезного влияния на мировую политику. Не дождавшись победы сторонников Народного фронта, Советское правительство развернуло пропагандистскую кампанию в поддержку «испанских товарищей», вставших в авангарде борьбы с «озверелыми бандами фашизма», и организовало отправку в Испанию гуманитарных грузов и денежных средств, собранных «общественными организациями». К идее военных поставок Сталин отнесся холодно, не желая нарушать взятые на себя международные обязательства. Однако Кабальеро сделал Москве предложение, от которого просто невозможно было отказаться: золотой запас страны (510 тонн) в обмен на оружие. Отстраненность большевиков сменилась горячей заинтересованностью судьбой «братского испанского народа». В середине сентября Сталин назначил комиссию для разработки секретного плана оказания военной помощи Испании, получившего кодовое название «Операция «Х». Утвержденный 29 сентября список мероприятий включал в себя поставки оружия, участие советников в создании регулярной армии и разработке операций и подготовке испанских военных специалистов. В начале октября из Севастополя, Одессы и Феодосии отправились в путь первые транспорты с танками, самолетами, винтовками и боеприпасами на борту. 13—14 октября они встали под разгрузку в Картахене и Аликанте, буквально накануне генерального наступления националистов на Мадрид. Через французскую границу прибыла первая партия военных советников, в их числе был «французский волонтер Вольтер» – Н.Н. Воронов. Главным военным советником был назначен «генерал Гришин». Под этим псевдонимом скрывался видный чекист, бывший латышский стрелок, руководитель советской военной разведки Я.К. Берзин.

Кроме того, премьер-министр Кабальеро решился принять предложение коммунистов и Коминтерна о создании из иностранных добровольцев интернациональных бригад. Непосредственное руководство этими соединениями Исполком Коминтерна возложил на французского коммуниста Андре Марти, назначенного генеральным комиссаром. Первой была сформирована 11-я интербригада в составе немецкого, франко-бельгийского и польского батальонов – 1900 человек. Ее командиром стал «канадский генерал Клебер» – еще один сотрудник Коминтерна и ГРУ Манфред Штерн.

Гитлер в конце октября санкционировал создание из немецких подразделений в Испании легиона «Кондор» под командованием генерал-майора Гуго Шперрле. Легион имел в своем составе около 100 самолетов и 4500 добровольцев. 18 ноября Берлин и Рим разорвали дипломатические отношения с республиканским правительством и признали Франко главой Испанского государства.

Прибытие двух интербригад и энергичные действия советских танкистов и летчиков изменили обстановку под Мадридом в пользу республиканцев: 23 ноября наступление националистов выдохлось, фронт замер в равновесии на западных окраинах столицы. Признав Франко победителем, фюрер и дуче тем самым взяли на себя ответственность за того, «кого приручили», и были вынуждены увеличивать размеры военной помощи. Ответом на интернациональные бригады стала высадка в Кадисе 40-тысячного итальянского добровольческого корпуса из четырех дивизий «чернорубашечников» в декабре 1936 года. Третий рейх прислал танковый батальон, укомплектованный машинами Pz. I.

Всего в 1936—1938 гг. из СССР было доставлено 648 самолетов, 347 танков, 60 бронеавтомобилей, 1186 артиллерийских орудий, 340 минометов, 20 486 пулеметов, 497 813 винтовок, 110 тысяч авиабомб, 3400 тысяч снарядов, 862 миллиона патронов. «Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать», было направлено 584 военных советника, 772 летчика, 354 танкиста, около 100 артиллеристов, 77 моряков, 166 связистов, 140 военных инженеров и техников, 204 переводчика, а также небольшие группы других специалистов.

Общее количество иностранных добровольцев, воевавших в интернациональных бригадах, составило 40 тысяч человек, но их число в боевых частях одновременно не превышало 10 тысяч.

Около 20 тысяч германских специалистов в 1936—1939 гг. прошло через легион «Кондор». Примерно 70—80 тысяч человек «боролись с большевизмом» в составе итальянского корпуса.

Испания превратилась в своеобразный полигон, на котором обкатывалась новейшая боевая техника, проверялись на практике тактические идеи, накапливался боевой опыт.

Этот опыт показал значительно возросшие возможности современной авиации, без содействия которой уже не мыслился успех при проведении наземных операций, и одновременно сильно подорвал доверие к теории тотальной воздушной войны, провозглашавшей, что победы можно достичь за несколько дней путем массированной бомбардировки городов и промышленных объектов. Танки, на которые возлагали большие надежды, впечатления не произвели и ничего качественно нового в природу боя не внесли. Они применялись малыми группами или вовсе поодиночке, в непосредственном взаимодействии с пехотой и без отрыва от нее, являясь одним из средств усиления пехотной атаки. Их противопульную броню успешно дырявили легкие и скорострельные противотанковые орудия, располагавшиеся в первой линии обороны и ведущие огонь прямой наводкой.

Война в Испании протекала в точности по лекалам Первой мировой войны. Она началась как маневренная, когда ограниченные силы концентрировались на отдельных важных направлениях и вокруг определенных опорных пунктов. После короткого маневренного периода в начале 1937 года возник позиционный тупик с рядом безуспешных попыток прорыва, которые нейтрализовались переброской резервов, а Мадрид превратился в испанский Верден. Наконец в марте 1939 года националисты, благодаря лучшей организации и помощи извне создавшие огромное превосходство в силах и средствах, примитивно задушили Республику. Никаких сокрушительных ударов и глубоких прорывов с решительными целями не наблюдалось. Это объясняется, во-первых, относительной малочисленностью техники, во-вторых, выводившей германских советников из себя стратегической бездарностью генерала Франко, взявшего на вооружение мето́ду последовательного захвата территорий с тотальной их зачисткой от враждебных элементов (что, впрочем, с лихвой компенсировалось некомпетентностью и легкомыслием республиканского руководства).

«Историческая перспектива ближайшего развития нового военного искусства, которое уже стучалось в двери истории, осталась нераскрытой, – писал начальник кафедры оперативного искусства Военной академии Генштаба РККА профессор Г.С. Иссерсон, полагавший испанскую войну «импровизацией, а ее скромный тактический опыт «малоубедительным». – Мы также можем сказать, что война в Испании это «еще не крупные испытания», и вправе спросить, не дала ли она ложного представления о большой современной войне…»

Действительно, в европах утвердились во мнении, что новые средства борьбы не способны изменить природу боя, так как вслед за развитием средств нападения происходит усиление обороны, и даже так: «Развитие военной техники дает преимущество главным образом обороне и лишь во вторую очередь – наступлению, а «сокрушительные удары на всю глубину не имеют надежды на осуществление; ни о каких новых формах глубокой, сокрушительной операции не приходится говорить». Таким образом, будущая война снова приобретет позиционный характер и будет длительной борьбой на истощение. Роль танков снова сведется к непосредственной поддержке пехоты, и «лишь при особых условиях, позволяющих оправдать такой риск», они могут быть использованы для самостоятельных действий. Исходя из этой концепции, легкие танки являются бесперспективными, востребованы будут тихоходные машины с противоснарядным бронированием.

Уже в 1937 году в Париже вышла книга Гельмута Клотца, в которой автор делал далеко идущие выводы:

«Иллюзия непродолжительной и молниеносной войны ходом гражданской войны в Испании уничтожена полностью. С этой точки зрения германо-итальянская интервенция, имевшая в числе многих других своих целей также служить своего рода генеральной репетицией перед большим представлением, принесла горькое разочарование и в то же время дала спасительный урок своим режиссерам. Мнение о том, что законы, находившие себя приложение в августе – ноябре 1914 г. на Западном фронте, стали теперь, в связи с техническим прогрессом, несостоятельными, оказалось совершенно неправильным…

Отсюда вытекает следующий вывод.

Даже находящийся в состоянии постоянной мобилизации противник, располагающий сильной и хорошо организованной армией, прекрасно вооруженными и обученными войсками, не сможет быстро одержать решающую победу.

Если наступающий противник пользуется оружием, обеспечивающим ему внезапность, это может только до некоторой степени увеличить его шансы. Но даже в том случае, если эта внезапность наступления будет осуществлена на 100% (что весьма трудно допустить), этого окажется все же недостаточно для решения исхода войны.

Сторона, подвергшаяся внезапному нападению, а также внезапно атакованная армия не обладают обычно достаточной силой, чтобы немедленно остановить атаку или чтобы разбить и уничтожить противника. Только под прикрытием гибкой обороны, сдерживающей наступление агрессора и безостановочно ослабляющей его, может быть осуществлена мобилизация войск и всех сил страны…

Грядущая европейская война будет, несомненно, весьма длительной. В процессе ее найдут место неподвижные фронты на огромном протяжении. Все попытки наступления будут парализованы или окончательно уничтожены возросшей эффективностью обороны».

Советские стратеги также постановили, что «новые формы борьбы, требующие глубокого поражения всей глубины сопротивления противника, себя не оправдали». Книга Клотца была издана на русском языке с предисловием для непонятливых:

«Разрушены иллюзии о непродолжительной и молниеносной войне. Автор глубоко убежден – и нельзя с ним не согласиться, – что в будущей войне возможны большие участки фронтов, где стороны перейдут к позиционным формам войны. Последнее утверждение автора в известной мере подтверждается действиями сторон и в японо-китайской войне.

Известно, что армия японских захватчиков, сосредоточенная в Китае, в отношении обучения, вооружения и технического оснащения намного превосходит армию китайского народа. Тем не менее такая армия не принесла японцам скорого (молниеносного) окончания войны. Война продолжается уже около года, и конца ее пока не предвидится. Командование японских сил имело все возможности создавать на известных направлениях превосходство в технике. Однако, даже вынуждая в таких случаях китайские части к отходу, оно ни одного раза не достигло сколько-нибудь значительного успеха. В большинстве случаев китайские части отходили организованно, без значительных потерь живой силы…

В связи с уже имеющимся опытом гражданской войны в Испании и японо-китайской войны нельзя не согласиться с мнением Клотца относительно большого значения укрепленных районов и частей прикрытия в начальный период войны, которые обеспечат проведение подготовки и мобилизационного развертывания страны к войне».

С мнением Клотца, в самом деле, невозможно было не согласиться, поскольку оно лишь подтверждало мнение Сталина и Ворошилова о «вредительском характере» теории глубокой операции и глубокого боя. Ее придумали «враги народа», чтобы уготовить поражение Красной Армии.

М.Н. Тухачевский, капая кровью из носа, еще сочинял в камере Лубянской тюрьмы свой коварный «план поражения РККА» в войне с германо-польскими полчищами, когда Сталин и Ворошилов собрали расширенное заседание Военного совета с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б). Совещание, на котором присутствовали 169 руководящих военных работников, представлявших, по сути дела, все вооруженные силы, проходило с 1 по 4 июня 1937 года в Свердловском зале Кремля.

Предварительно участников под расписку ознакомили с признательными показаниями арестованных военачальников, причем, как вспоминает бывший начальник Военно-электротехнической академии К.Е. Полищук, в протоколах допросов читавшие «обнаружили не только имена уже арестованных сослуживцев, но и находящихся к этому времени еще на свободе, а некоторые – и свои собственные», как, например, заместитель начальника Генштаба комдив К.А. Мерецков, начальник Управления военных заведений комкор А.И. Тодорский, начальник Разведуправления комкор С.П. Урицкий, начальник ГАУ комкор Г.И. Кулик и др.

После чего «первый маршал» зачитал доклад «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Конечной целью заговора являлось «убийство руководителей партии и правительства», ликвидация Советского Союза, «восстановление ярма помещиков и капиталистов». Весьма любопытно признание К.Е. Ворошилова, что глубоко законспирированная организация «убийц и диверсантов», финансируемая германской, польской и японской разведками, имевшая разветвленную агентуру на местах, планировавшая взрывы артиллерийских складов, мостов на Березине и Днепре, за пять лет своего существования ничего на практике осуществить не смогла, «что эта сволочь только между собой болтала, разговаривала, шушукалась и готовилась к чему-то (?!), не смея по-настоящему двинуться». То есть, кроме «болтовни и шушуканья», к протоколу нечего было подшить: не нашлось хотя бы завалящего эстонского резидента, капсулы с ядом в подворотничке или «адской машины» в хлебном батоне. Ни одного орудия террора. Разве что резиновый член Ягоды?

В заключение нарком попенял присутствующим, что они не сумели разглядеть врагов в собственных рядах, не «сигнализировали» куда следует, и призвал «железной метлой вычистить армию буквально до самых щелочек».

На второй день заседания выступил И.В. Сталин. Он подтвердил, что в стране был «военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами». Далее простым и понятным языком вождь поведал о том, как легко вербуют красных командиров всяческие разведки и подпольные центры – «на базе бабской части» и неудовлетворенного честолюбия. И тоже призвал «сигнализировать», а кто «не сигнализирует», намекнул Вождь, тот продолжает троцкистскую линию.