Текст книги "По дороге к Храму"

– Один уже попробовал… – оскалился тот. – Поведай-ка лучше, каким образом калитку отворил? Ведь однозначно, что ты… Ничего не помято. Значит, без «абакумыча» обошёлся. Верно, ведь? Такие замки без ключей, не каждый спец откроет.

– А, отпустите? – глядя на него из-под лобья, спросил Сергуня.

– Поглядим…

– Всё здесь. В пакете. За дверь сунул, дурашка.

– Ну, и, ладненько. Жаль только, что хату придётся пока бросить. Нравилось мне здесь. А, тот, так ни разу и не дернулся?

– Не-а. Толпа окружила, «скорую» ждут.

Сергуня только сейчас с ужасом осознал, что случилось.

– Я закурю? – спросил он.

– Закури… Может быть в последний раз. – Снова оскалился тощий.

– Покажу чем открыл, так отпустите? – спросил Сергуня, глубоко затягиваясь.

Хозяева квартиры переглянулись.

– Ну, показывай.

Сергуня, наклонившись, задрал штанину и извлек из кобуры, прикрепленной к ноге, какое-то подобие кухонной электрозажигалки. Всё это время он находился под прицелом.

– Держите. УО – универсальная отмычка. Сам придумал, сам сделал. Любой замок откроет. Кроме цифровых.

– А, автомобильный… тоже?..

– Не-а, там посложнее…

– Хилый, менты! – Крикнул товарищ, услыхавший сирену. – Валим отсюда, пока не замели.

Все трое вышли из квартиры и бесшумно, но быстро, спустились вниз, придерживая за локти Сергуню, словно оперативники пойманного с поличным воришку. Усадив его на заднее сиденье «Джипа», зажав между собой, Хилый махнул шофёру, вопросительно смотревшему в зеркало заднего вида.

– Куда? – сонно и безразлично спросил тот.

– Где живёшь, Кулибин? – спросил Сергуню Хилый.

– На вокзале. – Ответил тот.

– Послушай, юноша! С тобой серьёзно, разговаривают серьёзные люди. А, ты хамишь! – Напарник Хилого больно ткнул его стволом в ребро.

– Спокойней, Крот. Парню пошутить захотелось. – Одёрнул того Хилый, особенно ласково посмотрев на Сергуню. – Не смогёшь ли ты сработать такой же «хронометр», только автомобильный? Заплачу – не обидишься.

– Попробовать можно. Только, уж, больно кропотливая работа.

– Долго возиться?

– Недели две, не меньше.

– Ну, это не срок! – Довольно оскалился Хилый, озираясь по сторонам. – Месяц тебя устроит?

Сергуня почесал в затылке:

– Устроит. А, этот… значит, задарма? Я без него, как без рук.

– Тебе… о школе думать надо! – Неожиданно психанул Хилый, и нервно поиграв пальцами на своем колене, спросил. – Сколько за него… хочешь?

Сергуня, взявший ситуацию под контроль, наклонил голову на бок и, призадумался. Потом тяжело вздохнул, будто прощался с любимой игрушкой и уверенно сказал:

– Тыщу.

Хилый глянул на Крота. Тот неохотно сунул руку в потайной карман и извлек оттуда брикет сотенных. «Кулибин» посмотрел на деньги, на Хилого и, усмехнувшись, уточнил:

– Тыщу баксов. Желательно нашими, по курсу.

– Од-нако! – Удивился алчности пацана Хилый.

– Здрасте. – Сказал Сергуня, разглядывая через окно знакомую улицу.

– Чего?

– «Однако, здрасте… я Валерий Леонтьев…», есть такая передача, по телику. Вон мой небоскрёб.

Бандиты рассмеялись. Улыбнулся даже не причастный ко всему происходящему водитель.

– Мочкануть его и все дела. – Не снимая улыбки с лица, сказал Крот. – Иначе из него такое дерьмо вырастет!..

– А, мне показалось, что вы «в законе». – Разочарованно произнёс изобретатель.

– Ладно, не скули! – Посерьёзнел Хилый. – Есть у нас с собой… «по курсу»?

Крот недовольно что-то проворчал, запуская руку в пакет, который так и не удалось унести с собой Колобку.

– Вроде наберётся. – Перебрав деньги в пакете не глядя, сказал Крот.

– Так рассчитайся с «Кулибиным»! – Снова нервно проговорил Хилый.

– Стойте! – Неожиданно крикнул Сергуня. – Мой дом проехали…

Машина, скрипнув резиной, резко остановилась и, сдалась метров двести назад. Разбогатевший в одночасье Сергуня, застегнув все пуговицы на рубашке, под которой были ровненькие брикеты, осторожно вышел из машины.

– Проводи пацана до хаты. – Сказал Хилый Кроту, через приспущенное стекло, оглядывая окрестности жилого массива.

– Ну, чего стоишь, примёрз, что ли? – подтолкнул Сергуню Крот.

– Ещё бы… желательно аванс. – Серьёзно сказал юнец.

– Аванс… какой ещё аванс? – не понял Хилый.

– Так… за новый заказ. Без стимула работать, руки не слушаются.

Хилому, как и Кроту, наглость этого пацана надоела, но он знал что, имея такие отмычки, будет иметь в тысячу раз больше, чем имеет сейчас! И, он уже через силу, улыбнувшись наглецу, крикнул:

– Дай ему… процентов тридцать. Остальное потом.

– Пятьдесят. – Перебил его «Кулибин».

Хилый сморщился, словно разжевал целую горсть клюквы.

– Ну, чёрт с тобой! Пятьдесят…

Крот, потерявший дар речи, глядел на и так чрезмерно лоханувшегося главаря.

– Ну, чего, заклинило?! – Снова крикнул Хилый Кроту.

– Нету больше бабок. – Охрипшим голосом ответил Крот, почёсывая щетинистое горло.

– Ладно, давай баксами. – Снисходительно произнёс Сергуня. – Я видел, там мелькнула пара пачек.

Крот насмешливо глянул на Хилого. Тот ему хитровато подмигнул, и бандитскому казначею всё-таки пришлось отсчитать ещё пятьсот долларов и передать в руки «Кулибина».

– Теперь всё?

– Всё. Только проводите. Могут бандюганы в подъезде навалиться.

– Ну, пошли.

Сергуня, похожий на телепузика и Крот, озирающийся по сторонам, направились к парадному входу общежития.

– Эй, «Кулибин», а ты чего баксы не любишь, патриот, что ли? – спросил вдогонку Хилый.

– А, кто мне их поменяет? Я ведь, ещё пацан.

Крот проводил Сергуню до самой комнаты. И, только когда тот отпер дверь и откровенно ему улыбнулся, протянув руку, Крот, молча, повернулся и быстро затопал по коридору.

– Не хочешь, не надо. – Вытер Сергуня не пожатую бандитом руку о рубашку, набитую деньгами. Алёнка, прикорнув, мирно спала на не разложенном диване. Хозяин на цыпочках подошел к книжному шкафу и, отодвинув его, проник в потайную комнату. Он небрежно вывалил деньги в нижний ящик письменного стола, немного подумав, взял один брикет и сунул в нагрудный карман. Придвинув шкаф к стене, он несколько мгновений полюбовался спящей подругой и, выйдя из комнаты, тихонько запер дверь на ключ.

До злополучного дома он доехал автобусом. Проходя мимо урны, Сергуня не останавливаясь, искоса оглядел вокруг неё большое засохшее кровяное пятно. Люди проходили мимо, уже не придавая этому особого значения, и ему до слёз стало жаль неуклюжего Колобка. Обогнув дом, он из-за угла недолго понаблюдал за стоянкой. Мотоцикл стоял на месте.

Когда он подъехал к общежитию, то заметил, что пацанов у скамейки было больше обычного. Подрулив к ним, он бойко крикнул:

– Привет всем! Что за сходняк?

Ребята сидели с кислыми физиономиями. К нему вразвалку подошел Тимур и, пожав за всех его руку, спросил:

– Про Колобка слыхал?

Сергуня пожал плечами. Тимур нагнулся к его уху и негромко сообщил:

– В общем, слазил он не удачно. Видать хозяева застукали. С пятого этажа сбросили, прямо на урну. В реанимации скончался.

– А, с кем ходил?

– Никто не знает. Вахтёрша, говорит, какая-то девчонка позвонила и сразу же трубку бросила. Сеструха его на опознание ездила, говорит он. Их мамаше уже два раза «скорую» вызывали.

Сергуня озабочено оглядел собравшихся и на ощупь, вытащив из кармана рубашки с полпачки купюр, положил в нагрудный карман Тимура.

– Расслабьтесь малость. Мне-то некогда с вами… Гостья у меня.

– Так, может, лучше на похороны оставить? – спросил серьезно Тим. – У них сейчас за душой не копейки.

– На похороны найдём. Расслабьтесь. Прислушайся под это дело, может, кто чего и взболтнёт.

– Как скажешь. – Пожал плечами Тимур. Сергуня завёл мотоцикл и, описав небольшой круг, скрылся за домом.

Он парковался в подвале, во владениях дворника дяди Фёдора. Сергуня с ним рассчитывался пару раз в месяц, за «аренду» помещения, после чего всякий раз тот оставался ночевать прямо на верстаке, подложив под голову валенки и накрывшись какой-нибудь дерюгой. Широкая железная дверь в подвал, днём была постоянно распахнута настежь. Сергуня, остановившись напротив неё, пропищал сигналом. Из проёма тут же высунулась голова дяди Фёдора.

– Давай. – Махнул он рукой. – Заезжай.

По деревянному настилу, сколоченному им из двух досок, Сергуня, придерживая своего коня на тормозе, мастерски съехал в подвал, не задев подножками ни одного из дверных косяков. Пол в подвале был твёрдый и сухой. Тут было зимой тепло, а летом прохладно.

Поставив мотоцикл к дальней стене, Сергуня отвернул кран, врезанный прямо в трубу стояка, и принялся тщательно отмывать руки.

– Слыхал про Колобкова-то? – спросил его дядя Фёдор. Сергуня молча, кивнул.

– Говорят, с балкона его скинули… Квартиру хотел ограбить. Ну, и, Колобо-о-ок! Думаю, откуда у него всегда деньги водились, а он оказывается приворовывал. Вот с тобой, всё ясно – за мать пенсию получаешь. А, у него откуда? Когда было, не спросишь – всегда, пожалуйста. Да-а. Да, может, вовсе и не так дело-то обстоит?

– Может и не так. Не знаю. – Сухо ответил Сергуня, вытирая ветошью руки. – Не до того мне сейчас. Гостья у меня. Пока, дядя Фёдор.

Он вышел на улицу. Уже вечерело. Надо было закупить продуктов, чтобы подольше из дома не выходить и вплотную заняться заказом. «Господа попались серьёзные – не выполнить нельзя. Алёну, вот не во время принесло. А куда ей деваться? Тоже одна осталась. Чем бы её занять? Попробую в какой-нибудь колледж пристроить, а там видно будет. – Про Колобка он старался не думать. – Иначе заклинит извилину и мало ли какое слово может выскочить сдуру. А, этим лишь бы зацепиться – раскрутят на всю катушку».

В комнате было сумрачно, когда Сергуня вернулся с полным пакетом продуктов. Гостья булькала водой в потайной комнате.

– Гуня, это ты? – спросила Алёнка.

– Ты чего там?..

– Прибираюсь. У тебя тут всё разбросано…

Войдя в потайную комнату, хозяин, окинув быстрым взглядом стол, и рассердился.

– Ты зачем убрала детали?! Они у меня по порядку были разложены! – Повысил на Алёнку голос Сергуня. Гостья даже вздрогнула от такого тона.

– Я хотела, как лучше. – Тихо проговорила она.

– В ящики лазила?

– Нет.

– Зачем же ты их все в одну коробку? – застеснявшись своего грубоватого тона, уже мягче сказал он. – Теперь целый день потратишь, пока разберёшься. Давай договоримся, ты к этому столу не подходишь. Ладно?

– Ладно. – Согласилась Алёнка и у неё на переносице появилась грустная морщинка.

– Так. Мы сегодня по-человечески ещё ничего не ели. Бросай тряпку.

Он забрал из её рук ведро со свисавшей половой тряпкой и вынес в коридор. Вернулся, включил свет, телевизор и тоска, поедавшая Алёнку в его отсутствие, улетела в настежь распахнутую хозяином форточку.

Переехав в город, Сергуня с матерью, получили служебное жилье в малосемейке. Это была небольшая комната, в конце длинного коридора. В прежние времена в ней проводились занятия школы рабочей молодёжи. Из неё даже был выход на балкон пожарной лестницы, пристроенной к наружной стене дома. Когда же соседи за перегородкой съехали, они перебрались в их более просторное жилье, хотя по закону и «учебка» осталась за ними. Пережив страшную трагедию, и немного успокоившись, он, будучи пацаном смышлёным, чувствуя общежитскую власть шаткой и не постоянной, сотворил маленькую хитрость. Он через дядю Фёдора, тёткиного мужа, осиротевшего одновременно с Сергуней, нанял пару строителей, которые за умеренную плату пропилили в перегородке небольшой дверной проем, соединивший обе комнаты. А, входную дверь в «учебку», что вела из общего коридора, тщательно заделали, будто его там никогда и не существовало.

Так у Сергуни появилась потайная комната, которая ничуть не мозолила глаза сменившейся несколько раз общежитской администрации.

Когда Алёнка вышла в умывальник, что находился за входной дверью в маленьком коридорчике, Сергуня метнулся в потайную и, схватив из ящика её фотографию, местами заляпанную, порвал на мелкие части и выбросил в раскрытую форточку.

– «А, вдруг, она уже видела? – взволнованно подумал он. – Нет. В ящики, говорит, не заглядывала. Хорошо, что во время вспомнил, а то было бы вопросов-то…»

Задвинув шкафом проем, он присел к столу и раскрыл баночку пива. Оставшись без матери, Сергуня научился питаться кое-как. Он и сейчас бы перебился полукругом копченой колбасы, либо пакетом чипсов, запивая пивком, но, взглянув на вошедшую Алёнку, спохватился.

– Давай я тебе пельмени приготовлю. – Сказал он. – Ты же вот так не привыкла.

– Может я сама?

– Потом сама. Там сейчас народу много… Кривотолки начнутся разные…

– Где это?

– На кухне. Она же общая. Можно бы прямо тут, на электроплитке, так долго ждать…

– Тогда, за одно, и чайник вскипяти. Не могу, как пить хочется.

– А, ты, пока пивка бахни. – Предложил ей Сергуня, унося с собой кастрюлю и чайник.

Алёнка с интересом прочитала надпись на банке, и сделала несколько глотков. Пиво ей понравилось. Она попила ещё и не успела поставить банку на стол, как в дверь, совершенно бесцеремонно, ввалилась рыжая. Не вытирая ног, она по только что вымытому Алёнкой полу, протопала к дивану и плюхнулась на него всем своим весом. И, сразу же, потянулась к пачке сигарет оставленных Сергуней на краю стола. Закурив, она искоса с насмешливой улыбкой посмотрела на Алёнку.

– Ты ему кто? – выделяя каждое слово, спросила рыжуха, стряхивая пепел прямо на пол.

– Я ему жена. – Так же членораздельно ответила Алёнка, глядя на нежеланную гостью серьёзным гипнотизирующим взглядом. – А, вот ты кто?

Алёнка за время этого не приятного диалога, незаметно достала зубочистку и, подойдя, уколола ею гостью в бок. Та пронзительно взвизгнула, подпрыгнув на мягком диване.

– А? – переспросила Алёнка и снова ткнула в её бок зубочисткой. Та вскочила с дивана и с глазами полными ужаса, попятилась к выходу, наблюдая, как Сергунина жена, не спуская с неё колючего взгляда, рукой нащупывает на столе большой кухонный нож. Рыжая с визгом выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног хозяина, и припустила по коридору.

– Дурдом! Это какой-то дурдом! – Истерично кричала рыжая, чтобы её слышали все его жильцы.

Сергуня ничего не понимая, вошёл в комнату и увидел преспокойно сидевшую на диване Алёнку, которая листала журнал, правда, держа его почему-то вверх ногами.

– Ты чего с Мариной сделала? – улыбнувшись, спросил он. Сергуня и сам еле переносил привязавшуюся к нему со времени материнских похорон одноклассницу, не столько ему помогавшую, сколько вымогавшую.

– Не знаю. – Ответила Алёнка. – Я ей только сказала, что ты мне муж.

– Муж?.. И, всё?

– И, нечаянно уколола зубочисткой.

– А, ты, Алёнка хулиганка! – Рассмеялся Сергуня, больше всего, радуясь тому, что она назвала его мужем. – Ты пока больше не хулигань. – Доставая из морозилки пельмени, сказал он. – Хотя бы минут двадцать. Пока я приготовлю еду…

– А, можно мне ещё пива? – облизнувшись, спросила она.

– Что, понравилось?

– Угу, вкусно.

– Так возьми в холодильнике. – Внимательно на неё посмотрев, сказал Сергуня и пошёл на кухню.

Алёнка же взяла пульт и, перебрав несколько каналов, остановилась на футболе. Футбол она не то чтобы любила, а скорей всего к нему привыкла. Потому что когда Лукич болел за свой любимый «Спартак», Алёнка всегда была за соперников и, выиграв у него, долго над тем подтрунивала, что ей доставляло огромное удовольствие. Потому и разбиралась она в этом виде спорта, примерно на уровне среднего фаната. Присмотревшись к игре, она поняла, что трансляция ведётся с местного стадиона, и играют команды второго дивизиона. Когда вошёл Сергуня с кастрюлей готовых к употреблению пельменей, Алёнка неожиданно пронзительно взвизгнула и, подбежав к нему, потащила к телевизору.

– Это он! Он! Слышишь?! Вячеслав Терёхин! Восьмой номер!!!

– Гол забил что ли? – не понял Сергуня, приглядываясь к экрану. – Так «Спутник» против нас. Нам забили. У нас же «Химик».

– Какая разница, кто чей! Поехали на стадион! Мы должны его увидеть!.. – Засуетилась Алёнка.

– Кого?

– Кого, кого! Ты, что, его не помнишь? Славик Терёхин, пропавший ещё во втором классе… Ну, Лукича сын!

Сергуня видел, какой радостью светились её глаза.

– А-а-а. – Будто вспомнив его, произнёс он наконец-то, поставив кастрюлю на стол. – И, чего теперь?

– Надо ехать на стадион!

Сергуня, почесал затылок и усмехнулся:

– Какой стадион? Матч-то транслируют в записи. Вон, глянь программу.

– Правда? – Алёнка присела на краешек дивана, внимательно наблюдая за игрой, надеясь, что его покажут крупным планом. Но телевизор показывал не совсем качественно, и лица игроков всё равно бы рассмотреть не удалось. Тем более что она его помнила всего лишь второклашкой.

– Давай, ешь. – Предложил Сергуня, накладывая пельмени в тарелку. Но она его не слышала, рассматривая фигурки футболистов, бегающих на экране.

Матч закончился. «Спутник» выиграл. Пельмени остыли. Алёнка медленно повернулась к столу. Сергуня молча, потягивал пиво из баночки.

– А, откуда этот «Спутник»? – спросила она.

– Вообще-то я в футболе не спец, но предполагаю, что где-то рядом, с нашим регионом.

– Давай узнаем! – В её глазах, снова вспыхнула радость.

Алёнка уселась за стол и принялась жадно уплетать остывшие пельмени, запивая отобранным у Сергуни пивом. Поглотив всё, что было на тарелке, она смущённо посмотрела на хозяина. Он расценил её взгляд по-своему:

– Это я потом помою…

– Нет, уж, это я сама. Как говорится: не откладывай работу на субботу, а грязную посуду на потом. – Сказала она, вспомнив присказку Лукича.

Глава 18

Прожив самостоятельно более полугода, Сергуня приобрел кое-какой жизненный опыт и изворотливость, как необходимые качества для нормального существования, в этом полумиллионном городе. Он научился не только быть самим собой, но и тем, кем его желали видеть окружающие. Ровесникам, он старался казаться суровым и немногословным. С взрослыми держался скромно. Разговаривал, вызывая к себе чувство сострадания и некоторой жалости к сиротинушке пай-мальчику. Актерский талант в нём проявился сразу же после потери матери, когда Сергуня окончательно понял, что кроме себя ему больше надеяться не на кого. Теперь он необдуманно не делал ни одного шага. Научившись предчувствовать опасность, он случалось, кулаками доказывал пацанам «без царя в голове», на какое дело можно сегодня идти, а на какое не следует. При поддержке Тимура, авторитета дворовой компании, с которым они жили в одном доме только на разных этажах, Сергуня завоевал не малое к себе уважение. За его логическое мышление и изобретательность его прозвали Кулибиным, хотя прямо в глаза, на всякий случай, так не называли, побаивались. Делишки их компания проворачивала редко, но они всегда были тщательно продуманы и завершались успешно.

К нагрянувшей к нему внезапно подруге детства, Сергуня прежних чувств не испытывал, но относился к ней далеко не хладнокровно. К тому же постигшее их обоих горе, связывало крепкими узами.

Алёнка не сразу, но заметила, что он стал не похож на того Сергуню, романтичного и преданного ей до мозга костей, которого она знала в недалёком детстве. И хотя опиралась на него, как на состоявшегося уже мужчину, в её подсознание вкрадывалась догадка, что для него теперь была обузой.

Войдя в комнату, Алёнка увидела его задумчиво покуривающего на диване. Она уложила посуду в сушилку и тихо подсела к нему.

– Я, наверное, тебе мешаю? – спросила она. – Немного к городу присмотрюсь и…

– Да ты что, спятила с горя?! – Перебил её Сергуня. – Ты, хоть, представляешь, что здесь бывает с такими… вроде тебя?

– С какими такими? – сверкнув озорным огоньком в глазах, переспросила она.

– Н-ну… с такими… красивыми. – Он смущённо опустил голову. – И, вообще. Давай завтра походим по ВУЗам, может быть ещё не поздно в какой-нибудь сунуться. Чтобы хоть год впустую не прошёл. А если не понравится, переведёшься. Например, в торговый, а?! – Обрадовался он своей смекалке. – Хочешь по секрету?

– Хочу. – В этот миг она узнала в нём того самого романтика, которого знала всю жизнь.

– Я надумал, открыть свой магазин.

– Да-а?! – Удивилась Алёнка. – А разрешат?

– Не в этом дело. Просто для начала надо побольше «бабок» сделать. А, на это уйдет немало времени и сил.

– Давай я на работу устроюсь? – наивно спросила она.

– Кем? – усмехнулся Сергуня. – Сталеваршей?

– Ну, манекенщицей, например. – Свесив прядь волос и, придерживая их растопыренными пальцами, посмотрела она на него хитроватым прищуренным взглядом.

– Тогда, уж, лучше сразу… на панель! – Психанул Сергуня. – Жалко, что в торговый опоздали. А, может, на бухгалтера пойдёшь? Там круглый год, по объявлениям набирают. Ты сможешь бухгалтером-то…

– Хорошо. – С безразличием произнесла Алёнка. – Можно и на бухгалтера.

– А, потом, в торговый. Решили?!

– Решили. – Улыбнулась ему Алёнка. – А чем же мы будем торговать в твоём магазине?

– Это надо продумать. Хорошенько продумать!

Она взяла опустошенную Сергуней пивную банку и, запрокинув назад голову, вылила себе в рот оставшиеся капли.

– Нравится? Так давай ещё по баночке… – удовлетворённый принятым решением, сказал Сергуня. Он уже не сомневался в правильности их выбора. Ему в любом случае нужен будет бухгалтер.

– Я знаю, чем нужно торговать. Хотя бы для начала…

– Ну, чем? – глянул на неё с любопытством Сергуня.

– Пивом.

– Вот видишь. – Подумав, весело сказал он. – Ты же прирожденная торгашка.

Сергуня включил телевизор, пробежался по каналам, и не найдя ничего по своему вкусу, выключил его, небрежно бросив пульт на стол. Время было уже позднее, но они шутили и болтали о пустяках, допивая оставшийся янтарный напиток. Осушив последнюю банку, Сергуня закурил, выпуская дым в сторону от Алёнки. Она же, медленно протянула руку к пачке, достала сигарету, припоминая, где уже видела такие. Вспомнила и улыбнулась – это Лукич тогда, с получки принёс такую же пачку, решив побаловаться дорогими, а она вот так же повертела их в руках и выбросила в окно.

– А, вот этого делать, не советую. – Строго посмотрел на подругу Сергуня.

– Я просто так. – Очнулась от воспоминания Алёнка.

– Все по началу – просто так. А, потом не знаешь, как бросить. Давай-ка ложиться спать. Тебе где постелить на диване, или в той, на раскладушке?

Алёнка пожала плечами.

– Спи на диване. На нём мягче.

Он постелил ей чистое белье, стиранное ещё матерью, и ушёл в другую комнату, на раскладушку к которой привык.

Они долго не могли заснуть, думая об одном и том же. Не первый уже час скрипела старенькая раскладушка под Сергуней. Его сердце сжалось, когда Алёнка жалобно, как в детстве позвала:

– Гуня-а…

– Чего? – спросил он, чувствуя, как бешено, колотится сердце.

– Там кто-то ходит. Я боюсь.

– Где?

– Там, за дверью.

– Это соседи. Они, бывает, ночью бродят.

Они помолчали. Судорожно вздохнув, Сергуня перевалился на другой бок и снова услышал её голос:

– Мне страшно. Иди ко мне.

Он растерянно сел на раскладушке, нервно покусывая губы, зная, что если пойдет к ней, должно будет случиться «это», что бывает между мужчиной и женщиной, но боялся, что у него не получится, как тогда с Мариной, что стало бы для него полной катастрофой. Ведь Алёнке и в голову не могло прийти что, глядя на фотографию, он имел её бессчетное количество раз. И, с Мариной тогда у него ничего не получилось, лишь потому, что мастурбация тлетворно повлияла на его психику.

Сергуня решительно встал на ноги и, выйдя из-за шкафа, протопал босыми пятками к входным дверям. В коридоре было тихо.

– Ушли? – спросила Алёнка. В её шепоте Сергуня уловил волнующие нотки. Он постоял в нерешительности и хотел, было уйти, но она повторила:

– Я, боюсь.

– Ну, ладно. – Сказал он и прилег на диван с краю. Но, Алёнка заботливо поделилась с ним одеялом, и Сергуня нечаянно коснулся её гладкой кожи, ощутив тот дурманящий запах женского тела, что остался в памяти с прогулки на «баркасе». Его забила мелкая дрожь, с которой он не мог совладать, и это не осталось ею не замеченным.

– Тебе холодно? – спросила она.

– Немного. – Злясь на себя, ответил он.

– Давай я тебя согрею. – Алёнка, просунув одну руку под его спину, обняла, прижавшись к нему голой упругой грудью. Ей захотелось тех сладких ощущений, что были той самой ночью «в раскачивающейся лодке». Переступив через все барьеры стыдливости, она сама поцеловала его в пухленькие губы и, подогнув колени, сняла с себя трусики, продолжая при этом прерывисто и торопливо целовать его щеки, губы, нос, шею… Сергуня начал ей отвечать тем же и в его сознании появился «баркас», перепуганная Алёнка, в насквозь мокром платье, сладковатый дурманящий вкус её губ… Тогда, не смотря на столь юный возраст, он ощущал себя полноценным мужчиной, а теперь, когда эта проклятая эрекция была необходима, она не наступала. Было приятно ощущать её всю, полностью отдавшуюся, но злость на себя, только усугубляла положение. Истомленная желанием Алёнка, неоднократно прикасалась к его мужскому достоинству и ничего стоящего там не обнаружив, с новым азартом принималась ласкать его тело, стремясь пробудить в нём настоящее чувство.

– Может со светом? – шепнула она ему в самое ухо, не теряя надежды на положительный исход.

– Хоть в тысячу свечей! – Сергуня быстро освободился из её объятий. Сел, свесив ноги с дивана. – Я, наверное, для этого ещё не созрел. Говорят, что у девчонок это развивается быстрей.

– Прости, я не знала. Ничего, я подожду. В конце концов – мы созданы друг для друга. – Она, играясь, пригнула его голову к подушке. – Всё нормально. Ложись и ни о чём не думай.

Сергуня быстро надел трусы, коим-то образом, оказавшиеся на полу и прилёг на прежнее место. Алёнка, обняв его одной рукой за живот и, положив голову ему на грудь, вскоре затихла в безмятежном сне. В таком положении ему было не заснуть. Сергуня не привык, чтобы на него что-нибудь давило, поэтому долго лежал с открытыми глазами. Когда в комнате стали различимы предметы, он почувствовал, как поднялось его мужское достоинство, и какой твердостью оно обладает. Подруга так сладко спала и так откровенно похрапывала, что в памяти всплыл тот самый тост: «…есть желание, но нет возможности…» Он осторожно освободился от её объятий и на цыпочках ушёл на раскладушку.

Первый месяц их совместного существования, пролетел незаметно. Алёнка вошла в роль домохозяйки. Она ходила по магазинам, попутно знакомясь с городской жизнью, и блюла чистоту и порядок в жилище. До бухгалтерских курсов были еще целых два месяца, и пока была возможность пожить без лишних забот. Сергуня увлеченно занимался своими изобретениями в потайной комнате, и она ему старалась не мешать, зная, что если он что-нибудь делает, значит, это будет что-то грандиозное. Так проходил день за днем, неделя за неделей.

Используя в подвале, универсальный токарный станочек дяди Фёдора, Сергуня наловчился изготавливать необходимые детали, что открывало большие возможности в его предприятии по накоплению стартового капитала. Разделавшись досрочно с заказом Хилого, и припрятав его, он приступил к изготовлению стреляющей авторучки, на что у него ушло всего каких-то пара дней. Игрушка, как он её окрестил, получилась что надо. На вид она ничем не отличалась от обычной авторучки, ею даже можно было писать. Ствол же был гладким и предназначался для стрельбы малокалиберными патронами в упор, в целях самообороны.

Пощёлкав несколько раз спусковым механизмом, он приспособил игрушку в нагрудный карман и посмотрелся в зеркало. Изделие в глаза не бросалось и подозрений не вызывало. Сергуня откинулся на спинку стула и, закурив, достал мобильник. Алёнка, переделав все домашние дела, сидя на диване, листала журнал.

– Тим, привет. – Услышала она спокойный голос Сергуни, донёсшийся из потайной. – Ты сейчас где?

– В песочнице, где ещё?..

– Помнишь, ты мне как-то цыплят предлагал? Курица есть. Цыплята нужны.

– Сколько надо?

– Хотя бы десяток.

– С доставкой?

– Не надо, я сам спущусь.

Алёнка удивленно и восторженно посмотрела на Сергуню, когда тот протопал к выходу, загадочно ей подмигнув. Она представила бегающих по полу, желтых, как лимончики, чивкающих цыплят.

– «Когда это он успел курицу принести?» – Подумала Алёнка и распираемая любопытством, вытянув шею, вошла в потайную комнату и задвинула за собой шкаф, чтобы курица не выбежала.

– Цыпа, цыпа, цыпа… – позвала она, заглядывая по углам и под раскладушку.

На улице, Сергуня подошёл к ребятам, изнывавшим от безделья и, пожав каждому руку, спросил:

– Тима не видали?

– Только – что слинял куда-то.

– Ему позвонили, и он ушёл. – Подтвердил другой. – Курить есть?

Сергуня неторопливо достал из кармана пачку «Мальборо» и, тряхнув её, высунул наружу фильтр сигареты, протянув стрелку.

– И, мне можно? – спросил другой, моложе первого наполовину.

– Да, нате, курите. – Подчеркивая своё превосходство, Сергуня пустил пачку по рукам.

На ступеньках крыльца появился Тимур. Они, словно дуэлянты, пошли навстречу друг другу. Пацаны наблюдали, как они, подержавшись за руки, удалились за угол дома.

– Не знаешь, подвал открыт? – спросил Сергуня.

– Да. Дядя Фёдор с утра свою зарплату корешкам пропаивает. Я заходил недавно, бахнул пол стакана.

– Корешков надобно выдворить. Борзой народишко. – Сказал, сердито щурясь Сергуня.

– Ладно. Только ты сам заводись, а то мне неудобняк. Наливали всё-таки.

Они спустились в подвал, пинками выдворили дядькиных собутыльников и заперлись на железный засов, отряхиваясь и посмеиваясь над содеянным. Дядя Фёдор спал прямо на верстаке, положив под голову валенок.

– Из пушки стреляй, не разбудишь. – Сказал Тим.

– А, мы сейчас проверим. Давай цыплёнка.

Тимур, подал Сергуне пакетик с патронами. И, в его глазах вспыхнули озорные искры, когда, взяв из кармана авторучку и оттянув затвор, друг вложил в неё патрон. Затем он приставил к стене доску и, отойдя шагов на десять, выстрелил. Хлопок получился резкий и звонкий. Дядя Фёдор на это, что-то громко пробормотал, не отрывая головы от валенка. Сергуня, зарядив снова, предложил выстрелить Тимуру. Тот взял игрушку, вытянул руку, целясь в доску, и нажал тугой спуск. На второй выстрел, дядя Фёдор отреагировал точно так же, как и на первый. Они осмотрели доску, с двумя сквозными пробоинами и переглянулись.

– Вот это штуковина! – Восхищенно сказал Тим. – Сам сделал? Продай, а?

– Налаживай сбыт. Я тебя этим добром завалю с головы до пят. – Тихо и серьёзно ответил Сергуня.

– Стоит подумать. – Нараспев произнёс Тим, широко и довольно улыбаясь.

– Ну, что, по рукам?

– По рукам.

Они пожали руки и, не обращая внимания на хозяина подвала, вдыхавшего пыль с валенка, вышли на улицу.

– Ты пришли пацанов. Пусть присмотрят за подвалом, пока он не проснётся. – Попросил Сергуня Тима.

– Ноу проблем. – Ответил тот, наблюдая, как друг заряжает игрушку. Поставив на предохранитель, Сергуня закрыл её блестящим колпачком со стрелкой и приспособил к нагрудному карману, сразу став похожим на студента.