Текст книги "По дороге к Храму"

Глава 20

Вернувшись из больницы, Алёнка сходила в душ, смыла с себя больничный запах, казалось насквозь пропитавший кожу, и присела за щедро накрытый Сергуней стол. Она только сейчас, взглянув на дверь, заметила пробоину.

– Гуня, а что там за дыра на дверях?

– Да… не стоит внимания. Пива хошь?

– Давай. – Обрадовалась она.

Запивая еду пивом, они немного повеселели. В Сергуне сразу появилась взрослая деловитость. Он закурил, приподняв бровь, поглядывал на Алёнку, как ей показалось, немного высокомерно. Глядя на него, она тоже неумело выцарапала из пачки сигарету. Смеющиеся глаза, делали её настолько притягательной, что хотелось обнять и целовать, не выпуская из рук до самого конца жизни. Закурив, она смешно втягивала дым не дальше рта и относила руку с сигаретой далеко от себя. Сергуню подмывало рассказать ей, что он разузнал от Хилого, но он сдерживался, не желая испортить сегодняшний вечер. Над этой темой надо сначала хорошенько подумать.

Захмелевшая подруга, сама начала разговор.

– Знаешь, мне кажется, что этот худощавый…

– Хилый. – Перебил её Сергуня. – Его кличка Хилый.

– Да? Очень даже подходит… А, ты откуда знаешь?

– Раз, уж, тебя на этом заклинило, тогда слушай. – Он прошёл к вешалке и извлёк из куртки фотографию Лукича. Подойдя к столу, он шлёпнул фотографию об стол, перед самым Алёнкиным носом, так, что она закрутилась волчком. – Вот кто убил твоего отца! А, скорей всего… они вместе с Хилым. Потому, что военного человека одному утопить в реке, не так-то просто.

Алёнка смотрела на Сергуню с приоткрытым ртом, как заворожённая.

– Лукич? «Да нет. Это ты придумал из… ревности» – Подумала она и спросила вслух. – Ты это из ревности придумал?

Сергуня притворно рассмеялся. Алёнка задумчиво прищурясь, безотрывно припала к банке с пивом.

– А, кто тебе дал фотку, Хилый?

– И, рассказал всё, почти подробно. Если даже приврал, то на половину, не больше.

Алёнка пила пиво и курила, пока её не затошнило. Сергуня уже пожалел о том, что позволил ей настолько расслабиться. Он испытал на собственном опыте, насколько быстро злоупотребление этой гадостью, переходит в привычку.

– Гуня, – отрыгнув, словно корова жвачку, жалобно произнесла она, – а, может быть, сегодня в посёлок съездим?

– Что толку ехать? Думаешь, он тебе всю правду выложит? Ты вспомни, кем он был! Уголовник и алкаш. Не знаю, как только мать твоя с ним связалась?!

– Что – верно, то – верно. Похоже, что ты прав. Но разобраться-то надо. Хотя бы заглянуть ему в глаза… Я бы сразу всё поняла.

– В глаза-а. – Передразнил её Сергуня. – Ладно, если очень хочешь… поехали. Только не пей больше пива.

– Хорошо, хорошо, хорошо! – Обрадовавшись, засуетилась Алёнка.

Когда мотоцикл с парой молодых на половину трезвых людей вырулил на улицу, наблюдавший за ними Тимур, зашёл за угол дома, чтобы не слышали пацаны, и набрал номер Хилого, отвалившего ему целую штуку за эту маленькую информацию.

– Але. Уезжает он куда-то, на мотике. Нет, тёлка с ним. В посёлок? Вроде завтра собирался. Не знаю, может быть, переиграл. Ну, всё – отбой. «Педрило! Что мне, за какую-то поганую штуку деревянных, у него в кармане поселиться, что ли?» – Со злостью подумал Тим про Хилого, и сразу же набрал номер Сергуни. У того телефон был глубоко в кармане. Пришлось остановиться.

– Слушаю.

– Тут такое дело… Этот твой, как его?.. чахлый, интересовался, куда тебя понесло… Ну, Хилый, дохлый – один член! Так пришлось тебя продать за штуку. Я правильно сделал?

– Да правильно, правильно.

– Вернёшься, бабки пополам.

– Ладно, возьми их себе. Ты лучше за моей пещерой присмотри. Спасибо, что звякнул.

– Не за что. Пока.

После звонка Тимура, Хилый нервно дёрнул щекой и велел выводить «Джип».

Парочку на мотоцикле бандиты обогнали примерно на полпути к посёлку. Свернув с трассы по указателю на лесной просёлок, они припрятали машину за кустами. Из неё вышли трое: Хилый, Грека, и припадавший на левую ногу Крот. Они перекрыли дорогу крепким капроновым шнуром, примерно на уровне шеи мотоциклиста, туго натянув его от дерева к дереву. Хилый подошёл, поиграл им, словно струной, проверяя прочность и, махнув рукой, приказал:

– Другой конец отвяжите, перед самым носом натянем.

На половине дороги, Алёнка, крепко державшаяся за Сергунин живот, стала вести себя как-то странно. Её руки расслабились, и она начала сползать с сидения на бок. Сергуня резко остановил своего коня и, перекинув ногу через руль, поставил его на подножку. Алёнка еле держалась на сиденье. Её взгляд был совершенно отсутствующим.

– Тебе плохо? – тряхнул Сергуня подругу за плечо, и она едва не свалилась на землю. Её длинные ресницы, тяжело поднимались и опускались. Сергуне показалось, что она была в стельку пьяная.

– Приучил, блин! Не уж то только сейчас развезло?..

Он снял её с мотоцикла и на руках отнёс в резерв, где ещё зеленели островки травы.

– Гуня, мне просто плохо… – из последних сил проговорила она.

Он бережно уложил подругу на траву и увидел, что её джинсы, насквозь пропитаны кровью. Он метнулся к мотоциклу и извлек из «бардачка» маленькую аптечку, в которой были кое-какие медикаменты. Спустившись вниз, он увидел её, лежащей на боку с широко раскрытыми глазами, безучастно смотревшими перед собой.

– Чёрт! – Панически крикнул он и, споткнувшись, упал перед ней на колени, выронив из рук аптечку. От волнения он сильно вспотел, несколько капель пота упали ей на лицо. – Ты жива? – спросил он, не спуская с неё глаз.

– Да, жива. Подай мне, пожалуйста, сумку.

Он оглядел всё вокруг и, увидев чёрный ремешок, осторожно вытащил сумку из-под неё.

– Отвернись. – Попросила она.

Когда вжикнула «молния» на джинсах, Сергуня с облегчением подумал, что это просто тот самый женский случай, про которые мужики знают постольку, поскольку… Через несколько минут щёлкнул запор сумки, и он услышал легкий вздох. Сергуня повернулся и увидел, что она лежит на спине, рассматривая в небе, по-осеннему отяжелевшие облака.

– Н-ну, ты как? – робко спросил Сергуня.

– Извини… натрясло. Открылось кровотечение… после аборта.

– После чего? – не понял Сергуня. – Какого аборта? Между нами же ничего не было. Мы и спали-то вместе… ну просто так, чисто символически. – Проговорил он, запинаясь на каждом слове. – Ты же сама согласилась, что рано ещё нам этим заниматься…

– Прости. – Она нащупала его ладонь, поднесла к своим губам. – Я убила его ребёнка. Теперь надо разобраться с ними, в общем вендетта.

– Я, что-то не понял. Какого ребёнка? Какая вендетта?! – скривил губы в усмешке Сергуня, подозревая, что подруга спятила.

– От него… От Лукича.

– Да, у тебя, жар!

– Нет, Гуня – это правда. Он взял меня насильно, когда я выпила водки, на поминке по… маме. – Алёнка говорила захлебываясь слезами. – А, мне… казалось, что это во сне… в лодке… – она уткнулась лицом в траву и продолжала рыдать. Сергуня, подавленный её откровением, сидел, подобрав колени к подбородку, часто вдыхая и выдыхая насыщенный выхлопными газами воздух. Затем, он потихоньку начал хихикать, едва сдерживая смех и не сдержавшись, расхохотался, вырывая клочки травы и швыряя их вверх. Алёнка посмотрела на него с испугом – такого сумасшедшего смеха, она за ним ещё не наблюдала. Насмеявшись до коликов, он стукнул кулаком о землю и сказал:

– Значит теперь, ты нужна только мне. Хватит дурацких капризов, моя госпожа! Посиди тут немного, я сейчас… я мигом обернусь!

Сергуня завёл мотоцикл и, развернувшись на одном колесе, помчался в сторону города. Через полчаса он вернулся со сменой женского белья.

– Ну, ты как? – спросил он, тяжело дыша.

– Так, ничего, вроде. – Стесняясь на него смотреть, ответила Алёнка.

– Переоденься. Я, пока, машину найму. Домой вернёшься.

– А, как же?..

– Не как! – Грубо оборвал её Сергуня и стал взбираться на насыпь. Алёнка смотрела ему вслед и думала, что в жизни только с ним она будет себя чувствовать, как за каменной стеной.

Лесная тишина раздражала Хилого. Чистый воздух заставлял задумываться о смысле жизни. Напоминал о делах прошлых. Дробь дятла, раздававшаяся по всему лесу, казалась автоматными очередями, упражнявшейся в стрельбе охраны. В этот момент Хилый, как никогда понимал, что рано или поздно, на него снова наденут холодные металлические «браслеты». И чтобы этого не случилось, как можно дольше, нужно было снова рискнуть, и исправить допущенные ранее ошибки.

За целый час по проселку проехала пара легковушек, да почтальонка на велосипеде, с полной сумкой газет. Наконец, главарь посмотрел на часы и велел смотать шнур.

– Так хрен с ним, пусть валяется. – Махнул рукой Грека но, увидев, как на него глянул Хилый, поспешил выполнить распоряжение.

– Видать объехал нас пацан! Придётся наведаться по адресу. А, может, он уже сделал это за нас?

– Не надо было с ним путаться. – Сказал Крот. – Забрать отмычку, да и…

– Чего, чего? А, не твоя ли идея – использовать его в деле?! Приручим! Цены не будет! – Вскипел Хилый. – На «мокруху-то» ты не больно подписывался!..

– Теперь поневоле кончать придётся, раз так взбрыкнул. – Перебил Хилого Грека.

– И, к великому сожалению, не его одного. – Сказал главарь и нервно заметался от дерева к дереву. – У тебя грязные номера есть? – спросил он Греку. Тот порылся в багажнике и достал жестянку с запасными номерами.

– Во, есть.

– Так меняй! На кой ты их мне показываешь, будто дефицит какой?!

Взбодрив корешей, Хилый теперь был уверен, что они с ним пойдут на любую «мокруху».

Вернувшись с реки, Андрей почистил небогатый улов, и вышел на крыльцо покурить. Он привык выкуривать на сон грядущий, сигарету, другую, в особенности, если было паршивое настроение. Уже смеркалось. Он не успел докурить, как к его дому почти бесшумно подкатил «Джип». Увидев вышедшего из машины Хилого, который на протяжении многих лет, навещал его в кошмарных снах, он растерянно поднялся и, отступив в веранду, взял в руку охотничий нож. Судорожно сжимая его в руке, Лукич шагнул навстречу бандиту. Его глаза горели ненавистью, ноздри раздувались, как у загнанного коня.

«Гость» узрев непредвиденное сопротивление, превратился в актера. Он раскинул руки для объятий и хрипловатым, уставшим голосом произнёс:

– Жив, бродяга! Сколько лет, сколько зим!.. – Хилый словно не замечая нож, распахнул руки и, рискуя получить удар в любую точку тела, подошёл и крепко того обнял. Нож, ловким движением изъял, вышедший из машины Грека. Если бы эту встречу увидели прохожие, они бы просто позавидовали таким гостям и такой тёплой встрече.

– Так приглашай в хату, что ли. – Дружелюбно сказал Хилый.

Андрей, не разглядев в гостях признаков агрессивности, подумал, что и впрямь, немало воды утекло. И, он ведь, как бы то ни было, не продал Хилого, хотя мог бы это сделать сразу же. Сиюминутно он превратился в радушного хозяина. Гости неторопливо, просверливая взглядом каждый закуток, прошли в дом.

– Да-а, не царские у тебя хоромы. – Широко улыбаясь, сказал Хилый. – А, боярыня твоя где? Небось, в церкву пошла? – шутливым тоном, ещё больше располагая к себе хозяина, говорил тот. Другой тоже радушно улыбался.

– Нет её. Померла недавно. – Как-то виновато сказал Андрей.

– Извини, не знал. – Выкладывая из пакета на стол закуску. – А, это деткам. – Он отложил в сторону коробку хороших конфет.

– Так, и, деток у меня… – пожал плечами хозяин и чуть не расплакался, почувствовав, что сама судьба сейчас подводит черту под общим знаменателем.

– Что, так один, и, живешь? – не унимался с расспросами Хилый.

Андрей почувствовал, что у него пропал голос, пожав плечами, он шагнул к плите. Стоя спиной к гостям, он боролся с этой напастью, укладывая на сковородку, заранее почищенную рыбу. Через некоторое время аппетитный запах заполнил помещение.

– А, товарища, чего не зовете? – спросил Андрей о том, что остался в машине.

– А, товарищ – таксист. Ему две цены уплачено.

Лишь после пары стопок хорошей водки, Андрей насмелился спросить, что же привело к нему столь давнего знакомого. Гости переглянулись. Хилый поднялся со стула, промокнул тыльной стороной кулака губы и, кивнув на входную дверь, загадочно проговорил:

– Ну, пойдем… покажу, с чем пожаловали.

Проследовав за Хилым на веранду, Андрей увидел таксиста с болтавшимся концом шнура в руках и удивлённо уставился на петлю, висевшую на уровне его плеч. Он испуганно отшатнулся назад, но наткнулся на Крота и повернул голову. В этот миг накинутая на шею петля больно резанула горло, а ноги перестали ощущать под собой пол. Он несколько раз дернулся, будто большой сом, попавший в сеть, вытянулся и затих. Крот с Грекой подтянули немного верёвку и привязали конец к дверной ручке туалета, за тем вытерли руки об одежду.

– Зайдем, помянем… – с ухмылкой сказал Хилый, смерив взглядом повешенного.

– Да, ну тебя! – Психанул Грека. – Валить надо!..

– Что-то на тебя не похоже. Будто в первый раз… – сплюнул ему под ноги Крот.

– Ладно, заводи. – Снисходительно сказал Хилый, приняв серьёзный вид. Он вернулся в комнату, где они только что закусывали, и носовым платком протёр посуду, которую брали в руки. Так же он опрокинул бутылку с недопитой водкой и ногой вытолкал на веранду табурет, оставив его валяться под ногами повешенного. Закаляя нервы подельников, Хилый выйдя на крыльцо, неторопливо закурил и огляделся своим волчьим взглядом. Ничего подозрительного не заметив, он сел в машину и спокойно сказал:

– По посёлку не гони. Ехай нормально, по правилам.

– Не заболел, случаем? – съязвил Грека. – По правилам жить вздумал.

– Не жить, а ехать. Базарить много стали! – Повысил голос Хилый. – И, помолчав, добавил. – Короче: берём у Кулибина отмычку и за Урал. Беспокойно здесь чегой-то стало.

Не остановив не одной машины, Сергуня с горем пополам сам довез Алёнку до больницы, хотя она пыталась протестовать.

Только он успел поставить мотоцикл на место, тут же позвонил Тимур.

– Этот твой… дохлый, велел мне перезвонить ему, когда будешь дома. Чего сказать?

– Указки раздобыли?

– Да.

– Две, как говорил.

– Тогда, давай твой вариант. Скажи, мол, дома я… весь в трансе… девка сбежала…

– Правда?

– Нет – условно. Ребята не подведут?

– Что ты! Им же в радость сделать гадость. Особенно за бабки.

– Ну, ладно. Надо действовать, иначе они нас подомнут под себя и все наши перспективы рухнут.

– Понял. Пока. – Радостно закончил беседу Тимур.

Поднявшись к себе, Сергуня сразу же отодвинул шкаф и, проникнув в потайную, заглянул в нижний ящик стола. Он запустил руку в самую его глубину и нащупал ещё не отшлифованную рукоятку самодельного малокалиберного пистолета. Пистолет был маленький и почти помещался у него на ладони. Сергуня снарядил обойму и, оттянув затвор, вогнал патрон в патронник. Затем поставил его на предохранитель и, сунув в карман куртки, вышел в переднюю, задвинув шкаф на место. Он прошёл к холодильнику, отломил полкруга копчёной колбасы и, усевшись на диван, принялся жадно, торопливо жевать, запивая пивом.

За окном собирались сумерки. Сергуня включил торшер и, распахнув шторы, расставил стулья для гостей так, чтобы они сидели лицом к окну. По правде сказать, ему было жутковато думать о встрече с бандитами, особенно после инцидента с авторучкой. Он снова подошёл к окну и выглянул на улицу. Там, у песочницы, тусовались десятка полтора пацанов, готовых ему помочь в любой момент. Сергуня достал телефон, позвонил Тимуру.

– Звонил?

– Что-то их номер вне зоны. Они где-то далеко, либо выключили.

– Они, наверное, в посёлок рванули, за нами. Мы же посередь дороги встали. Ищут нас, наверное, там бедолаги. Ну, ладно, работай.

Он прилёг на диван и незаметно для себя заснул. Проснулся от звонка Тимура.

– Нашёл их. Жди, сейчас должны подъехать.

– Ребята на месте? – глянув на часы, обеспокоено спросил Сергуня.

– Да, всё пучком. Сам чего не наломай.

– Ладно, постараюсь.

Когда костяшки пальцев Хилого пробарабанили по фанере дверей, Сергуня сидевший на диване за столом, нервно вздрогнул и сердито крикнул:

– Да!..

Хилый, в сопровождении Греки, медленно вошли в комнату.

– Привет, Кулибин. – Устало, почти по слогам проговорил главарь.

– Крота опять на шухере, оставили? – не ответив на приветствие, спросил хозяин.

– Трудно ему по лестнице-то… А, по правде, обида у него на тебя.

– Надо же! – С сарказмом произнёс Сергуня. – Так, что вы от меня хотите? – он закурил и сунул руку в карман куртки, взявшись за рукоятку пистолета, сдвинул с места предохранитель.

– Так. Дело есть. Тачку присмотрели.

– А, я причём? Вы присмотрели, вы и берите.

– «Хронометр» же у тебя.

– Я, вам его, отдавал. Вы, отказались…

– Не совсем так.

– А, теперь я решил оставить его у себя, за ту подлянку с «шестёркой». Я к таким подставам привыкать не собираюсь. Тоже, иногда, бываю обидчивым. Так, что проваливайте и забудьте сюда дорогу. Я, всё сказал.

– Ах, даже та-ак? – ухмыльнувшись, пропел Хилый и, стряхнув с колена невидимую пылинку, наклонился, чтобы достать из-под штанины пистолет, но увидев под столом направленный на него ствол, недовольно по-стариковски крякнул и выпрямился, покосившись на Греку. Тот стоял неподвижно, со страхом наблюдая за дрожащей точкой лазерного прицела на своём животе. Хилый озабоченно поджал нижнюю губу и уставился на хозяина положения, не замечая, что по своей груди тоже ползает светлячок.

– Стволы, ножи на стол. И, можете уйти. Почётный караул построен. Проводят до самого лимузина. – Не давая бандитам не на секунду задуматься над ситуацией, говорил, не оправдавший их надежд, юный подельник.

Бандиты переглянулись, и Хилый первым положил на стол пистолет, держа его двумя пальчиками за увесистый глушитель. Поглядывая на подрагивающую точку прицела, Грека даже медленнее Хилого проделал то же самое, но в отличие от главаря, положил на стол ещё и складной охотничий нож. Сергуня строго посмотрел на Хилого. Тот со злости плюнул в пол.

– Да, что ты, в натуре! На кой мне… лишний трёшник в кармане таскать?

– Ну, если вы больше ничего не хотите… сказать, тогда все свободны.

– А-а, ети? – опасливо кивнул на окно Грека.

– Пока я жив – вас не тронут. И, запомните: наше поколение на «дядю» горбатить не будет.

– Как знать. – Оглянувшись при выходе, со вздохом произнёс Хилый и громко хлопнул дверью.

До машины они дошли по живому коридору из выстроившихся в две шеренги, лицом к лицу подростков, вооружённых обрезками арматуры.

– Ну, салажня отмороженная! – Злобно и в то же время восторженно воскликнул Хилый, забравшись в машину. – Скажи кому – обхохочутся! Пора нам менять прописку. Заторчали мы тут.

– Эт-точно. – Поддержал его Грека. – Пацан с башкой. Пусть распушится. Тогда и раскулачим, по полной программе.

– Смотри, чтобы он тебя не раскулачил. – Встрял в разговор Крот. – Эти правил не блюдут… Чуть не угробил, щенок!

– Хватит скулить. – Одёрнул Крота Грека. – Слушать тошно.

– Ты-то, какого хрена жить учишь?! – Взъерепенился Крот и схватил водилу сзади за шею. – Сползал пару раз на дело и думаешь, уже в «законе»?!

Машина, вильнув на дороге, заскрипела резиной.

– Ну-ка, кончайте бузу!.. – Успокоил Хилый Крота. – Вы, что устали?

Крот отпустил горло Греки.

– Так, короче: сейчас берём жрачки, бухло и дня на три на дно. Подышим озоном, грехи в баньке смоем. От нас уже одеколоном смердит, как от депутатов.

– Вот – это дело! – Встрепенулся Грека, освободившись от Крота. – Может, тёлок прихватим?

– На кой они? Дача казённая, запалят ещё спьяну.

– А, жаль. – Понурил голову Грека.

Задёрнув штору, Сергуня связался с Тимуром.

– Ты где? – спросил он друга.

– Рядом, на Набережной. Двое в магазин пошли.

– Ты проследи, уж, до самого адреса. В долгу не останусь.

– Само собой. О! Выходят. Похоже, еды набрали. Слышь, Гуня? Я сам тебе брякну. Поехали, Петруха.

Тимур перезвонил примерно через час.

– Короче, слушай. Они с шоссейки свернули на тридцатом километре. Там, слышал, дачи у реки стоят. Мы за ними не потащились – уж больно пыльно сзади ехать. Так, всё ясно.

– Ладушки! Что у тебя за друган с тачкой? Познакомь поближе.

– Хочешь меня лишить посреднических?

– Полно те… – рассмеялся Гуня. – Давай утром договоримся с ним.

– А, чего договариваться? Бабки плати и он тебя, хоть в космос отвезет.

– У него «трубка» есть?

– Не-а. Дорого, говорит, за неё дерут. Скуповатый малость, а так – нормальный пацан.

– Ну, пока, до утра.

В дверь постучали. Сергуня едва успел засунуть коробку с трофейным оружием за диван.

– Кто?

– Гуня – это я. – Послышался Алёнкин голос. И, он только сейчас понял, как по ней соскучился. Сергуня открыл дверь. Алёнка распахнула объятия. От неё попахивало пивом.

– Ты, чего, сбежала?

– Ну, их всех! Обе булки искололи, даже сидеть больно. И, вену… вон смотри, как у наркоманки стала. Я санитарке наврала, что надо домой сбегать, ребёнка покормить, она мне одежду и выдала. А, сапоги дорогу знают. Какие-то девчонки, у палатки, пивком угостили. На дискотеку звали, да я не пошла, поздно уже.

Она посмотрела на Сергуню своими очаровательными глазками и усыпила в нём нахлынувшую злость. Он, лишь, настороженно спросил:

– Тебе очень понравилось пиво?

– Ну… не то чтобы очень… Наверное, в организме углекислоты не хватает.

– Оно полезно в умеренных количествах.

Алёнка разделась и присела на диван, зацепившись взглядом за охотничий нож, лежавший на столе. Её лицо, вдруг изменилось. Она взяла его в руки, и принялась внимательно разглядывать.

– Откуда это? – чуть слышно спросила она.

– Да, так… валяется.

– Как так, валяется? Это – нож Лукича! – Слёзно, почти прокричала она. – Он им всегда рыбу чистил. Видишь кольцо на ручке помято?..

Сергуня нервно покусывал губу и проклинал себя, что не догадался спрятать нож вместе со стволами.

– У тебя кто был? – допытывалась Алёнка близкая к истерике. – К тебе опять эти приходили? Это они оставили?! Ты хоть понимаешь, что за этим?.. Глупый, самонадеянный мальчишка! – Кричала сквозь слёзы Алёнка. – Они… они уже убили его!

Обливаясь слезами, она быстро обулась, накинула на себя куртку, схватила сумочку, выбежала в коридор, не закрыв за собой дверь.

– Вот, чёрт! – Ругнулся Сергуня. – Совсем рехнулась, со своим Лукичем.

Он набрал номер Тимура.

– Слушай, Тим, дельце небольшое свалилось. Тачку бы…

– Да, вон он, пасётся. Сейчас спрошу. Тебе куда?

– До посёлка слетать. «Прынцесса» моя в истерике, за отчима переживает. Ты глянь за одно, если не трудно, куда она рванула?

– Ладно, гляну.

Через пару минут, Тим перезвонил.

– Он в принципе, как бы согласен. А, твоя на вокзал подалась. В соплях вся…

– Да, ну её! Сейчас спущусь, поговорим.

Сергуня отодвинул диван от стенки, достал коробку с оружием и вынул из неё сначала ствол Хилого. Проверив обойму, вставил обратно и сунул пистолет сзади, за пояс джинсов, стволом вниз. Другой, «пээМ», решил подарить Тимуру. О самоделке он, в данный момент и думать забыл, имея два настоящих ствола. Тим поджидал у входа. Сергуня подошёл к нему вплотную и сунул ствол в руку.

– Держи, он твой.

– Ого! – Восхищенно воскликнул тот. Спрятав оружие в карман, Тим на радостях, внёс своё предложение:

– Я, уже грешным делом, подумывал об этом… А, теперь, когда пушка в кармане, – он перешел на шепот, – можем избавиться от твоих опекунов… Пока у них расслабуха на даче.

– Погоди, сниму её проблему, и обмозгуем. Лады? На вокзал, говоришь? Тачка где?

– Вон, крыша из-за кустов торчит.

Тим познакомил Сергуню с извозчиком, усадив того на переднее сиденье, а сам поспешил домой, рассматривать подарок.

Алёнка разочарованно всматривалась в расписание поездов. Сегодня по направлению посёлка не было ни одного пассажирского. Она захотела вернуться к Сергуне, но он сам подошёл к ней сзади и окликнул:

– Алёна.

Она оглянулась и увидела серьёзное лицо друга. Он кивнул головой на вокзальную площадь, где стояло множество машин.

– Поехали… к твоему Лукичу.

На протяжении всего пути, Алёнка временами, по-бабьи выла, раздражая водителя. И, тот, поворачиваясь вполоборота, выражал своё недовольство:

– Если б знал, что такая баланда будет, ни за что бы, ни повёз!

Сергуня затыкал ему рот, подбрасывая очередной полтинник, после чего тот и Алёнка, на время успокаивались. Были вечерние сумерки, когда машина въехала на центральную улицу посёлка, распугивая кошек и собак.

– Куда, конкретно, подгребать? – чувствуя себя полноценным таксистом, спросил Петруха.

– Вот туда, поближе к лесу, где женщины стоят. – Быстренько объяснила, взволнованная Алёнка. Сергуня заметил в её поведении, что-то доселе ему не знакомое. Она от нетерпения, вся прямо-таки ерзала на сиденье. Когда же машина бесшумно скатилась с горки и остановилась у её дома, Алёнка зажалась в угол и притихла, словно мышь.

– Ну, ты чего? – усмехнувшись, спросил Сергуня. – Порывалась, порывалась, а теперь…

Она виновато заморгала ресницами.

– Сходи, посмотри, дома он, а?

Признаться, Сергуня ожидал этой просьбы и потому с готовностью вышел из машины. Он в два легких прыжка взлетел на крыльцо и дёрнул дверную ручку. Им же самим отремонтированный замок держал крепко. Он повернулся к машине и, пожав плечами, развёл руки. Одна из женщин, судачивших у колонки, заметив его, громко крикнула:

– Мать за ним приезжала. Ещё днём, в деревню повезла…

– Спасибо, понял. – Громко ответил посыльный и пошёл к машине.

– Чего, она кричала? – нетерпеливо спросила Алёнка, когда тот сел в машину.

– Маманя его приезжала. Он с нею в деревню отчалил.

– Зачем?

– Не знаю. Поди, спроси.

– Не пойду. – Подумав, сказала Алёнка. – Это мои соседки. Задолбают расспросами. Ладно, поехали.

– Куда, в деревню?! – Возмутился водитель.

– Обратно. – Успокоила мужчин Алёнка.

– Обратно – по той же таксе.

– По той, по той, – согласно кивнул Сергуня.

Сергуня в тайне был удовлетворён тем, что не довелось ему встретиться с Лукичем, и благодарил за это Бога. Ведь он его с детства терпеть не мог, а теперь, тем более.

– «И, у неё-то натура непредсказуемая – может наломать немало дров». – Искоса посмотрел он на Алёнку, словно видел впервые.

Через некоторое время, она склонила голову к нему на колени и заснула мягкой пушистой кошкой, изредка судорожно всхлипывая. Её тепло расплывалось по всему его телу, аннулируя всякую прежнюю ревность, присутствовавшую до этого момента.

– «Куда она без меня?» – подумал про себя Сергуня, поглаживая шёлк её волос.