Текст книги "По дороге к Храму"

Глава 15

Алёна Гурчевская и Серёжа Никитин, были лучшими учениками не только шестого класса, но и всей Сужской восьмилетней школы. Они уже не первый год сидели за одной партой и подружились настолько, что вели себя, словно брат и сестра. Правда, Сергуня к ней испытывал не только братские чувства. С каждым годом, Алёнка ему нравилась всё больше и больше. Она чувствовала, что он к ней не равнодушен, как впрочем, и другие мальчишки из их класса. А после катания на лыжах, чуть было не закончившегося трагедией, и Алёнка почувствовала, что он ей тоже не безразличен.

Зимой, ребятишки обкатали высокую насыпь недостроенного через реку второго железнодорожного моста. С гамом и визгом они катались там, на лыжах до темна, порой забывая и про домашние задания. Ребята, что постарше, делали из хвороста трамплин, обкладывали его плотно снегом, обливали водой, и на другой день прыгали с него, кто дальше и выше. Сергуня в этом вопросе комплексовал. Наблюдая, как его сверстники, не задумываясь, с ветром в голове, летят вниз с этакой кручи, он топтался у края насыпи, никак не решаясь сделать один маленький шажок, который бы уровнял его со всеми остальными ребятами. Каждый день он приходил туда и каждый день, покатавшись по верху, съезжал на отлогом склоне и покидал этот непокоренный спуск. Некоторые ребята, над ним даже стали подтрунивать, и он решил, было вообще туда не ходить, но Алёнке купили прекрасные новые лыжи. Она зашла к нему ещё с вечера – ей уже не терпелось прокатиться на новых пластиковых досках с той самой горки!

– «Ну, вот! Тебя там только и не хватало», – подумал удрученно Сергуня. – С горки! Узнаешь завтра, что это за горка такая!»

Алёнка неплохо каталась по лыжне, но вот с горки на школьных лыжах спускаться не разрешалось, и теперь, заимев свои, она сгорала от нетерпения, дожидаясь, завтрашний день.

Сергуня же долго не мог заснуть, ворочаясь в постели с боку на бок, раздумывая о завтрашнем «судном» дне. На уроках он не проявлял обычной активности и поэтому, учительница поинтересовалась, здоров ли он. Сначала идея «заболеть», ему пришлась по душе но, обдумав, пришлось её отбросить, он бы не смог без Алёнки пробыть и часу, если она будет там…

…Когда они взобрались наверх насыпи, там было уже много ребятни. К его изумлению Алёнка, даже не отдышавшись, сразу навострила лыжи на спуск. Сергуня заметно волновался, наблюдая, как она, миновав крутизну, выскочила на чистую снежную равнину и по закону физики прижалась попой к задникам лыж, громко визжа от радости. Он смотрел на катавшихся мальчишек и девчонок, подавляя в себе волнами набегавшую зависть.

Прокатившись несколько раз, запыхавшаяся подруга, наконец-то, вспомнила о нём и подъехала к Сергуне. На ней была надета ярко-красная куртка, отороченная по воротнику и манжетам белым песцовым мехом. На голове, такая же белая вязаная из кроличьего пуха шапочка с невероятно длинными ушами и замысловатыми кисточками на концах, что её делало еще привлекательней.

– А ты, почему не катаешься? – лучезарно улыбнувшись, спросила Сергуню Алёнка. – Быть может, боишься? – она шутливо натянула ему шапку на глаза. Алёнка была счастлива и ей сию же минуту, хотелось озорничать. – Э-эх, трусишка…

– Кто, я?! – Залился краской Сергуня и против своей воли выпалил. – Чего тут кататься? Эта горка для мелких.

– А, какая для тебя? Не иначе, Памир? – рассмеялась она.

– «Пик Коммунизма». – Ответил Сергуня и, оттолкнувшись палками, заскользил к мосту, где была самая круча. Там не решались спускаться даже более взрослые ребята. Алёнка едва поспевала за ним. Они остановились у бетонной опоры моста, на самой высокой отметке насыпи.

– Ты хочешь съехать здесь? – испуганно спросила она.

Сергуня молча, всматривался в бугорок, на самом низу спуска. Снежная целина, разосланная по откосу, казалась совершенно безобидной.

– Сейчас новый трамплин сделаю. А то тесно там. – Сказал Сергуня, собирая в кулак всю свою волю.

– С ума спятил?! Там летом шпалы пилили. Мы с Лукичем на лодке плавали, и я видела.

– Зачем ты всё время в его отчестве неправильно ударение делаешь? – спросил Сергуня, преодолевая страх перед крутизной.

– Потому что не умеет чистить лук. Он всегда при этом плачет… Ты, в самом деле, хочешь здесь съехать?!

– Я же… сказал!..

Он встал на краю, зажал палки под мышками и, крепко зажмурившись, шагнул вниз. От неведомой ранее скорости захолонуло в груди! Раскрыв глаза, первопроходец увидел, что «трамплин» с бешеной скоростью приближается к нему. Он напрягся, чтобы оттолкнуться для прыжка… Но тут носки лыж, перед самым бугорком провалились в снег и Сергуня со всего маху, ударился животом о шпалу, лежавшую на козлах. В глазах у него потемнело, и он потерял сознание.

На Алёнкин крик сбежались все, и на подвернувшихся под руку салазках, Сергуню срочно отвезли в железнодорожную медсанчасть. Он пролежал там целый месяц и Алёнка, чувствуя себя виноватой в случившемся, ежедневно преодолевала шестикилометровое расстояние, доставляя ему школьные задания, и витамины, для скорейшего выздоровления.

– Привет первопроходец! Как живёте, как животик? – сказала Алёнка, навестив его в первый раз. – Теперь там все катаются. Трамплин сделали… метра полтора в высоту! Я однажды хотела там съехать, да побоялась. – Щебетала она довольная, что всё обошлось без серьезных последствий. – То место место теперь называют Сергуниной вершиной.

Первопроходец не смотря на боль в животе, испытывал гордость и пряча улыбку, отворачивался к окну, чтобы она её не заметила. Так, учась и кувыркаясь, они дожили до весны.

На майские праздники их, как самых лучших учеников, назначили в Почетный караул к обелиску, воздвигнутому в честь Великой Победы перед поселковым клубом. Во время митинга, они красовались у постамента со вскинутыми ко лбу руками, не замечая весенней прохлады. Но когда народ разошёлся, их белые рубашки с красными галстуками на шеях, превратились в холодильник. От холода начинало поколачивать. Прошёл уже целый час, но вожатая Вероника Отрадная, смену не приводила. Вся «юнармия» в это время, бесплатно смотрела в клубе «неуловимых мстителей».

От стойки «смирно» сводило суставы. Вскинутые руки онемели и, казалось, что к ним было привязано по кирпичу. Сергуня, глядя только перед собой, вполголоса предложил:

– Давай руки поменяем, а то скоро отвалятся.

– А, прохожие? – так же тихо но, заметно нервничая, отозвалась Алёнка.

– Да они уже все отупели. Им всё равно, какой рукой мы салютуем. Давай на счёт. И-и-и, раз! – Он скосил на неё глаза и увидел, что на провокацию Алёнка поддалась но, хмурясь, покусывала губы. Неожиданно, вопреки всем уставам она сорвалась с места, и бегом припустила к своему дому. Сергуня отпустил руку и недоумённо посмотрел ей вслед. Затем обратил внимание на то место, где она стояла. После неё на мозаичной плите, осталась небольшая лужица, тонким ручейком, стекавшая на нижнюю ступень постамента. Сначала Сергуня прыснул в кулак, но потом онемевшей рукой снял с шеи шёлковый красный галстук и сунул в карман брюк. Сердито пнув, пустую банку из-под пива, он направился в клуб. Войдя в душный переполненный зал, дружным смехом реагирующий на забавные сцены, Сергуня постоял у входа, привыкая к темноте и пошарив взглядом по рядам, увидел восседавшую на заднем ряду Веронику. Чтобы до неё добраться, нужно будет пройтись по ногам у целого ряда зрителей. Он незаметно вышел в фойе, осмотрел стенд с объявлениями и с трудом отковырнул крупную кнопку. Снова проникнув в зал, он направился к пионервожатой. Извиняясь перед возмущенными зрителями, Сергуня добрался до места, где сидела Вероника.

– Газгешите пгойти? – изменив некоторые буквы в словах, попросил он вожатую. Та незамедлительно привстала и в этот миг, Сергуня успел подложить кнопку на деревянное сидение. В обтянутый джинсами круп Вероники Отрадной, кнопка вошла глубоко и эффектно. Сергуня в этом убедился по её визгу, покидая кинозал.

Вечером, расположившись на крылечке, вооружившись сапожным ножом, Сергуня усердно выстругивал корпус макета какого-то судна. В это время к нему подошла насупленная Алёнка. Она присела с краю и стала наблюдать за его творчеством.

– Ты, чего такая?

– Какая?

– Сердитая.

Она пожала плечами и, насмелившись, спросила:

– Ты не кому не расскажешь?

– Про что?

– Ну… про это… Что я описалась на посту. – Алёнка покраснела, как вареный рак.

– А-а. Оно мне надо? – ответил Сергуня.

– Честное пионерское? – оживилась она.

– Ну, если хочешь… – он отложил в сторону заготовку и задумчиво, уставился в одну точку. – Знаешь, я недавно в учительскую глобус относил и случайно там услышал, что пионеров, как таковых, в нашей стране уже нет. Осталась только наша дружина, потому что они не знают, куда Веронику пристроить. Она больше делать ничего не умеет, только нас организовывать. – Сергуня снова взял в руки заготовку и стал строгать. – И, менять нас сегодня, у обелиска никто не собирался. Так… поставили для показухи – сколько простоим, столько и ладно. Сама-то Вероника в клуб забралась, а мы стоим, дубеем, в одних распашонках! Правда я ей за это устроил маленький «бзик», чтобы запомнила последних пионеров конца второго тысячелетия.

Алёнка улыбнулась.

– А это у тебя новый пароход будет? – спросила она, желая забыть неприятные события.

– Это? Каравелла! – Гордо произнес Сергуня.

– Большая…

– Хочешь я её тебе, на День рождения подарю?

– Здорово! Хочу!

– Это ещё что-о?! Я лодку из пластиковых бутылок доделываю. Могу показать.

– Покажи! – Алёнка радостно прихлопнула в ладоши.

Через огород, он провел её к старому сараю, отковырнул погнутым гвоздем запор и пригласил внутрь. Там, за поленницей Алёнка увидела странное сооружение из пластиковых бутылок.

– В принципе, как плот, уже можно использовать. Только я хочу под днищем киль приспособить, для большей устойчивости.

– И как ты их скрепил? – заинтересовалась Алёнка.

– Элементарно, Ватсон. – Он протянул ей кружочек скотча. – Пробки пластилином обмажу, чтобы воздух не выходил, и на воду.

– Уникально! И когда ты собираешься поплыть?

– Вот скотча ещё раздобуду… В магазине он есть. Я видел, откуда продавщица вынимала, но не продаётся.

– А меня покатаешь?

В сумраке сарая, Алёнка не видела, как зарделись его щёки.

– Обязательно. – Осипшим голосом ответил Сергуня. – Ты только пока никому не говори. Узнают, сопрут. Я целый год бутылки собирал.

– Ладно. И, ты, тоже, не говори… про то… узнают – засмеют.

Проводив подругу, Сергуня вприпрыжку помчался в промтоварный магазин, расположенный на краю посёлка, рядом с заводской конторой. Это был старый деревянный магазинчик, построенный ещё, когда самого Сергуни не было даже в проекте.

Он медленно прохаживался вдоль витрин, рассматривая всё от маленького винтика, до пудовой кувалды. Малочисленные покупатели занимались тем же самым, чем и Сергуня, внимательно изучали витрину и, не обнаружив нужной вещи, тяжело вздыхали и, громко топая каблуками, покидали магазин, скрипнув на прощание дверной пружиной. Наконец оставшись один на один с тонкой очкастой продавщицей, он опустил глаза на витрину с гвоздями, будто они его интересовали больше, нежели музыкальный центр с японо-китайского дизайна.

– Молодой человек! Чего ты здесь трёшься битый час? Марш отсюда, пока охрану не вызвала!

Сергуню возмутил её высокомерный тон. Он сделал озабоченное лицо.

– Я только спросить хотел…

– Ну? Спрашивай, а то трёшься, будто ворюга несусветный.

– У вас есть подковки для блохи?

– Чего-о?

– Подковки, для нательных грызунов. Хочу, подковать лобковую вошь.

– Чего-о?! – Зловеще сверкнула очками продавщица и метнулась в подсобку, где был телефон.

Сергуня чиркнул острием сапожного ножа по проводу и, опершись одной рукой о прилавок, легко через него перемахнул. Раскрыв нижний шкафчик, в котором находились залежи скотча, он сунул за рубаху несколько рулончиков и выскочил обратно.

– Где вы все? Померли что ли?! – Слышался из подсобки гневный возглас продавщицы.

Переместив рулончики скотча с живота на спину, Сергуня снова наклонился над витриной.

– Тётя, а тётя…

– А ну, вали отсюда! – Появилась чрезмерно возбужденная продавщица.

– Зря вы так, с покупателем. – Укоризненно произнес Сергуня. – Я, может быть, вам помочь хотел…

– О-ой, помощничек выискался.

– У вас в дверях, телефонный провод перетерся. – Он задом, будто танцуя, подошел к дверям и взялся за висевший конец «парки». – Могу наладить вашу связь с ОМОНом, если хотите.

Глядя на странного пацана, продавщица ему недоверчиво кивнула, сменяя гнев на милость. Сергуня зубами зачистил концы провода и быстро соединил их.

– Пожалуйста, пользуйтесь.

– Спа-сибо. – Выдавила из себя продавщица.

– Не за что! – Вскинул руку перед своим носом Сергуня. – Помогать сирым и убогим – долг каждого пионера нашего посёлка. До другого повидання. – Поклонился он продавщице и задом двинулся на выход.

Через пару дней, судно было готово к спуску на воду. С утра пораньше, когда вся ребятня ещё нежится в постелях, Сергуня тащил на плечах, будто большой рюкзак, свое детище к реке. Его путь пролегал, как раз мимо Алёнкиного дома. Остановившись у заборчика, напротив её окна, сунув пальцы в рот, он свистнул. На свист никто не реагировал. Он свистнул пронзительней и в распахнувшемся окне, показалась заспанная физиономия отчима.

– А – это ты? Чего в такую рань? – громким шепотом, спросил тот. – Невеста спит ещё.

– А, вот и не сплю… – высунулась Алёнка и подвинула отчима от окна в сторонку. Она была в ночной сорочке. Её волосы беспорядочно рассыпались по плечам. – Я сейчас, только умоюсь.

– На реке умоешься.

– Точно.

Они миновали перелесок, и вышли на берег, навстречу восходящему солнцу.

– Почему у неё такое смешное дно? – спросила Алёнка, когда судно спускали на воду.

– Для баланса, иначе перевернёт первая же волна.

С боны, Сергуня оглядел полосу камышей, отделявших залив от русла и, закатав трико выше колен, шагнул в лодку. Судёнышко держалось на плаву устойчиво, и это радовало изобретателя. Он, опершись на самодельное весло, весело крикнул подруге:

– Ну, что стоишь, как Пенелопа? Прошу присутствовать на ходовых испытаниях.

Тёплый ветерок баловался Алёнкиными волосами и она, придерживая подол рукой, осторожно ступила в лодку. Он усадил подругу посередине своего детища, на что-то похожее на кресло.

– Вперед мой капитан! – Махнула Алёнка в сторону камышей.

Но Сергуня поначалу далеко не заплывал, а кружил по тихой заводи. Алёнка вытаскивала из воды белые лилии с длинными скользкими хвостами, и Сергуня заметил, что с её лица не сходит улыбка. Сам капитан, был беспредельно счастлив, наблюдая за подругой. Окрыленный любовью, он протаранил камыши и вывел судно на большую воду. Здесь за камышами, река волновалась, создавая приятную качку. Алёнка смеялась и повизгивала от радости, когда на неё попадали холодные брызги, сверкающие на солнце бриллиантовыми россыпями.

– Давай подплывем вон к тому бакену! – Указала она пальцем вдаль.

Сергуня послушно приступил к исполнению её желания. Дул попутный ветерок и грести было легко и приятно. Чистое небо с редкими лохматыми облаками, играющие на воде солнечные зайчики, крики чаек навевали какую-то беззаботную романтичность, и хотелось, чтобы это никогда не кончалось, а было бы вечно. Сергуня украдкой любовался подругой, думая о чём-то своем и на вопросы отвечал невпопад.

– А можно из таких же бутылок сделать большой пароход… с мотором?

– Можно. Только где столько скотча возьмёшь? Бутылок-то на каждом шагу валяется великое множество, а вот…

– А, вон и пароход! – Обрадовано крикнула Аленка.

Сергуня повернул голову и ужаснулся: в их направлении, прямо по курсу, неслась пассажирская «Ракета»! Она издала протяжный тревожный гудок, требуя очистить фарватер, и Сергуня налегая на единственное весло, принялся отчаянно грести против ветра. Алёнка нахмурилась и притихла, глядя на бесполезные усилия гребца, ветер и встречная волна не давали покинуть опасную зону, и их посудина покачивалась на одном месте. Через минуту, «Ракета», издав оглушительный протяжный стон, промчалась рядом, подняв не виданную доселе волну. Посудину как поплавок швыряло вверх, вниз, выбив из ослабевших рук капитана весло. Алёнка, в насквозь промокшем платье, панически взвизгнула и кинулась к Сергуне, мёртвой хваткой обхватив того за шею. При этом получился большой крен на корму…

– На середину! – Закричал капитан, пересилив растерянность, и повалился на дно, увлекая за собой подругу.

Некоторое время они лежали, крепко обнявшись, пережидая качку, чувствуя, как близко бьются их растревоженные сердца. Постепенно вода успокоилась, но Сергуня не торопился освобождать Алёнку из своих объятий, испытывая нахлынувшее неведомое чувство. Ему было ужасно приятно ощущать близость её тела, и он невольно дотронувшись до пряди мокрых волос, неумело чмокнул её в губы. Она с усилием освободилась и села. Вытягивая шею, выглянула за борт, всё ещё не веря в благополучный исход этого приключения. К ним, покачиваясь, подплывало, оброненное Сергуней весло. Поправив прилипший к ногам подол, Алёнка села на прежнее место и смиренно, будто ничего между ними не произошло, сказала:

– Весло надо поймать. Оно само к нам возвращается.

Сергуня сел, скрестив ноги, зачерпнул за бортом пригоршню воды и обдал лицо прохладной влагой.

– Прости. Н-нашло, что-то…

Она на это промолчала, рассматривая из-под руки свой берег, кажущийся таким далёким и родным. Капитан, загребая воду ладонями, приблизил судно к веслу и выловил его.

Как не напрягался кормчий, их посудина, ни в какую не желала возвращаться в родную гавань. Он, отдохнув, смахивал пот, заливавший глаза и уже в который раз пытался поставить судно на ход. Результат оставался прежним: продвинувшись вперёд саженей на тридцать, терялись силы, и пока он делал передышку, их сносило на прежнее место.

Уже прошло немало времени, и у Сергуни в голове мелькнула свежая идея. Если волна сносит в противоположном направлении, значит надо плыть на другой берег, а там дойти до моста и…

Перебив его вполне реальный план, в их направлении двигалась моторная лодка. Вероятно, кто-нибудь с берега заметил беспомощно барахтающееся посредине реки странное судёнышко и забил тревогу. Они пригляделись к приближавшейся моторке и распознали сидевшего в ней Алёнкиного отчима. Она поднялась на ноги и принялась размахивать руками, чуть не подпрыгивая от радости.

– Э-э-эй! Сюда-а-а! – Она брызнула водой на хмурившегося Сергуню. – Это Лукич.

Сергуня давно невзлюбил этого красавца мужчину и даже в глубине души, ревновал к нему Алёнку, подчас наблюдая за их, как казалось, не в меру близкими отношениями. И теперь его несёт сюда, когда уже придуман выход из ситуации. Лодка на холостом ходу тихо и плавно подплыла к ним. Отчим, миролюбиво улыбаясь, спросил:

– Ну, как прогулка, сладкая парочка? Говорят, уже давненько тут дрейфуете. Сами догребёте, или помочь?

– Помочь, помочь… – затараторила Алёнка, и часто моргая своими длинными черными ресницами, перебралась в моторку.

– Давай, прыгай сюда. – Позвала она Сергуню.

Тот сидел, молча, опустив голову.

– Капитан не желает покидать вверенного ему судна. – Сказал Лукич.

Сергуня глянул на него из-под насупленных бровей.

– Сам доберусь.

– А я лучше поеду. Продрогла вся до костей.

– Ну, как знаете. – Сказал Лукич и запустил мотор. Уже на расстоянии, Алёнка помахала своему капитану.

– «Баба с воза, кобыле легче». – Подумал Сергуня и снова принялся грести. Работать веслом и впрямь стало легче, чем прежде. И он медленно, но уверенно поплыл к своему берегу, по оставленной моторкой водной дорожке.

Спустя ещё час, Сергуня подгреб к камышам и из последних сил, продрался сквозь них на тихую ровную гладь залива. На берегу сидела, обхватив колени руками, поджидавшая его Алёнка. Сергуня, положил весло вдоль борта и улёгся спиной на мокрое дно. Он улыбался, глядя в голубое небо. На сердце снова не было печали. Восстановив силы, он причалил к боне. Вытащив свое детище на берег, он присел рядом с подругой. Она, молча, протянула ему бутерброд с толстым кругом колбасы.

– Спасибо.

Опистонив его в несколько приемов, он, немного подумав, сказал:

– Знаешь, наверное, мы с мамой скоро отсюда уедем… в город.

– Вот, здорово! Городским будешь!

– Тётка приезжала. Агитировала маманю работать на химический завод. Зарплату там вовремя выплачивают и жилье сразу дают.

– Я к тебе в гости буду приезжать. – Улыбнулась Аленка.

Он посмотрел на неё и, обхватив колени руками, подтянул их к подбородку.

– А мне в город не хочется. Я здесь… люблю…

– Это детское. Это пройдет.

– Алёна?..

– Ну?

– А, чего он так на тебя смотрит?

– Кто?

– Да этот… Лукич твой.

– Ну, тебя. Глупости какие-то говоришь. Пошли домой.

– Хочешь, я подарю тебе этот… «баркас»? – наконец определив статус того, на чем они плавали, спросил Сергуня. – На память.

– Хочу.

– Ты, только, за камыши не заплывай. Ладно?

– Хорошо, не буду.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Она усмехнулась его наивному поведению и подала свою руку. Пожав её тонкую и теплую, Сергуня снова почувствовал, как учащённо заработал его пульс.

Они вместе донесли подарок до её дома. На крылечке сидел Лукич и, чертыхаясь, ремонтировал замок от входной двери.

– А-а, сладкая парочка. – Не отрываясь от своего занятия, произнёс он. – А, это зачем? – покосился он на перекантованный через заборчик подарок.

– Это мне. На память. – Объяснила отчиму Алёнка.

Андрей, не поднимаясь с места, оглядел «баркас» и проворчал:

– Не было печали… У тебя пальцы тоньше, – обратился он к Сергуне, – вставь вот эту пимпочку, в эту дырочку, а я подержу. Не осилить одному-то.

Сергуне было неприятно помогать этому красавцу с прилизанными волосами, но рядом стояла Алёнка, которая знала, что все сломавшиеся в школе замки приглашали чинить Сергуню, в этом он отличался особым талантом, поэтому отказаться было невозможно. Пришлось подойти. Осмотрев механизм, Сергуня уверенно заявил:

– Не будет работать.

Андрей посмотрел на него с любопытством.

– А, ты, почём знаешь?

– Пружинки нет. Выскочила куда-то. Надо найти, тогда починим.

– Куда же она могла выскочить?

Они втроем начали поиск пружинки в районе крыльца. Вскоре, в щёлке между половиц, её заметила Алёнка.

– Вот она, в щель забилась! – Обрадовано воскликнула она и, выковырнув её ногтем, подала Сергуне. Тому стало приятно, что пружинку подали именно ему, а не Лукичу. Спустя некоторое время, Сергуня уже щёлкал ключом, проверяя механизм в деле.

– Масла бы в него…

Не успел Сергуня закончить свою мысль, как Лукич поднялся и немедленно исчез в доме. Он появился с маслёнкой в руках, на которой лежал большой ломоть сливочного масла. Сергуня рассмеялся. Тот же недоумённо смотрел на него, протягивая масленку.

– Для замков, машинное масло надо. – Смеясь, проговорил мастер. – А это для бутербродов.

– Действительно. А я как-то не подумал. – Смущённо сказал Лукич. – Но, машинного нет.

– Как же нет? А бензин для моторки вы тоже сливочным разбавляете?!

– Действительно…

Сергуня сам того не осознавал, что веселье его разобрало вовсе не из-за масла, а потому что в глазах Алёнки, он превзошел этого франта, очень похожего на какого-то киношного артиста. На крылечке появилась мать Алёнки, тётя Тоня и, глядя на развеселившуюся компанию, серьёзно сказала:

– Масла в картошку хотела положить, а оно куда-то, прямо из-под рук исчезло. Пуолтергейс, какой-то… – что ещё больше всех развеселило.

Прекратив смеяться, Андрей отдал масло хозяйке и, положив руку на плечо Сергуни, дружелюбно спросил:

– Может ты и ключи, сможешь изготовить? А то у нас одни на всех.

Сергуня брезгливо снял с плеча его тяжелую волосатую руку и, посмотрев на Алёнку, сказал:

– Сделайте оттиск на пластилине, если заготовку подберу, изготовлю без проблем. Ну, пока.

Сергуня деловито зашагал по переулку. Оглянувшись, он крикнул подружке:

– Баркас на солнце не держи. Может покорёжить.

– Забавный пацан. – Глядя ему вслед, произнес Андрей.