Текст книги "Бинтуронги"

Снежана

Анатолий, как и обещал, решил познакомить Снежану с Геннадием. Пришли Анатолий со Снежаной к Геннадию, а тот совсем мёртвый лежит.

«Фу, как воняет», – сказала Снежана. Ей такие мужчины вообще не нравились. Валяются все жёлтые какие-то, ничего не могут. И проку от подобного Геннадия никакого.

Анатолию даже неловко стало за друга.

Наменяю смысла обратно

Поеду в Африку работать чернорабочим. Буду батат надувать, сырьё для лезгинки сушить, удивлённые черепа австралопитеков в австралопитеколомнях добывать, не буду чураться и сурьмы. Заработаю себе большую грыжу и продам её на аукционе. Куплю по бросовой цене уйму туфты сарацинской, одурачу мафию и союз писателей, залягу на дно в Свияжске, выжду мальца и спущу всю уйму по бешеной цене. И на все полученные вкладыши от «турбо» наменяю себе смысла обратно.

Не того нынешнего – постного и вялого, а всамделешнего изначального, что по 20 коп. за пук вечностей. Того, от которого впотьмах в кладовке раздолье. От которого днём звёзды на той стороне видны, а на шапке сверкает Сириус, и вольный радикал на лугу щебечет. В далёком тереме мать всех косинусов ещё в девках бегает. Цой чувствует, что чего-то требуют наши сердца, но чего? На языке вертится.

И родитель ведёт небольшого человека в детский сад, который уже светится всеми огнями, трубит трубами, звенит колокольчиками. Толпа родителей машет платочками, отцы утирают усы шарфами. Закрывают калитки, убирают трапы, отдают шпингалеты, Её Величества комбинат №93 «Светлячок» медленно отчаливает от пристани до самого вечера.

Поиски работы

Однажды утром я купил на все деньги газету «Сниму-дам» с бесплатными объявлениями и пошёл к другу. У друга в квартире был телефон. Друг ушёл на фабрику «Уралобувь» работать начальником отдела охраны труда, хотя, мне кажется, ему всё равно, каким начальником работать.

Я как-то заходил к нему, когда пару месяцев работал в SkyNet и какое-то программное обеспечение людям в офисах устанавливал с дискеток (собственно, он меня туда и устроил прежде). Я пил чай у него в кабинете и старался не улыбаться каждый раз, когда у него появлялось отчество. Получалось.

А я после института пошёл работать дворником и сторожем в детскую школу искусств (ночной дворник – двойной оклад), так как я хотел стать рок-музыкантом. Я одновременно охранял и убирал, караулил и сгребал, нагребал и сторожил… Пока по трагичному стечению обстоятельств у меня не украли грабли, когда я ходил листья из корыта выкидывать.

Грабли вычли из зарплаты.

Получилось отрицательное число.

Так я и оказался в чужой квартире один на один с телефоном. Я стал просматривать список вакансий в газете, чтобы отметить те, которые меня заинтересуют, а затем обзванивать работодателей. Почему нужно разбивать дело на два этапа вместо того, чтобы просто позвонить по первому же попавшемуся объявлению? Для основательности и обстоятельности. Серьёзнее надо быть, не в детском саду ведь уже. Так недолго и ошибку в жизни совершить! Страшно.

Я скользил взглядом по объявлениям, бормоча себе под нос: «Так… это не то, это не то, фигня всякая, это не то…»

И тут произошло странное: внезапно список кончился. Газета не работала. Я как-то не ожидал такого поворота.

Но надо же было что-то делать. Денег на другую газету всё равно нет. Да и ключа от квартиры у меня нет. Я вернулся в начало рубрики и стал выбирать меньшее из зол. Например: «грузчик, 22 часа, у чёрта на куличках, за еду», а вот это уже ближе: «сборщик шариков, сутки, через три часа, без в.п., глаза не карие, Верх-Исетский район, з.п. полностью окупает затраты на проезд до работы».

Я начал набирать номер. Где-то между лопатками и как бы под кадыком образовались странные блеск и нищета куртизанок от всеобъемлющего абсурда происходящего. Но позвонить я должен был (потому что я пробовал сидеть и смотреть в газету, так вообще ничего не получалось, к тому же очень утомляло, и хотелось от всего этого отделаться).

Результат меня воодушевил: мне сказали, что вакансия занята.

Я сделал ещё несколько звонков, выписал что-то куда-то, что-то вписал. В общем, начало было положено, и совесть сидела довольная, закинув ногу на ногу.

Помимо телефона в этой квартире была домашняя ЭВМ. А в ней компьютерные игры – мировое зло. Я как зашёл, так сразу клятвенно пообещал себе не подходить к компьютеру, пока не обеспечу себе безоблачную старость. Ну теперь-то можно.

Там такая игра была недавно установлена – «Sims» называется. Этакий симулятор жизни. В ней нужно кормить своего персонажа, класть его спать, водить мыться, приобретать за деньги ему всякую бытовую технику, мебель, расширять квартиру, менять обои. Мыть посуду, делать зарядку. Дурацкая игра. Но я решил слегка погрузиться одним глазком.

И вот купил я на имевшиеся игровые деньги всё самое необходимое для начала. Устроился на работу. За мной утром приехал рабочий автомобиль (ну или такси), а я, то есть мой персонаж почему-то не выходит. У него там никак не удаётся сбалансировать стресс, энергию, уверенность в себе, усталость, голод, грусть, печаль и т. д. Я уж не помню, какие там шкалы были.

Короче, выбесил меня этот тип: не понятно, что ему надо. И поел, и зарядку сделал, вроде выспался, но не выходит на работу. Плюнул я на это всё. Выключил компьютер, встал и….

И тут на меня навалился ужас. Я понял, что не могу выключить эту игру.

Недешёвые фантазии

Помню, с другом хорошим моим лет в восемь журнал «Охота» листаем.

Мы же потомственные охотники во всех поколениях. У нас отцы выписывали. Они – друзья детства. Можно сначала у меня дома этот журнал листать, потом пойти к другу домой, там найти тот же номер и продолжить с нужной страницы.

Там картинки всякие: лыжи, капканы, подсадные утки, крюки для развешивания шкур, ружья, палатки, лодки, сани, карманный табурет, как у разведчика.

Тренировочная конура для норных собак.

Чего только нет!

И мы играем в обычную игру: то, что на левой части разворота журнала – моё, на правой – его. Или наоборот.

Сравниваем, хвастаемся, завидуем друг другу понарошку. Поздравляем с удачным чучелом.

На самом деле это просто способ смотреть журнал и общаться. Я, если начистоту, считаю, что не обязательны все эти условности – твоё, моё.

Поэтому тайком одновременно играю в свою собственную игру: складываю к себе в голову всё на левой и на правой частях разворота.

Но это отдельная игра.

А в нашу общую условную игру я играю по-честному: если договорились, что с той стороны – его, то так и быть. Мне чужого не надо. Тем более для друга ничего не жалко. Забирай хоть оба весла.

К тому же мы очень скоро будем жить с ним в нашем большом доме в лесу, а младшие сёстры будут готовить нам обед, пока мы на охоте. Так и подавно всё общее получается.

Но так уж, видно, принято – на твоё/моё делить во время просмотра. Может, для пущей рефлексии.

И вот на моей стороне появляется большая моторная лодка, целый катер.

Я говорю: «Смотри, какой мощный у меня катер!»

А он говорит: «А я бы такой не взял.»

– Почему?

– Дорогой очень.

Я задумался.

Потом ещё немного подумал на следующий день.

И на следующий немного подумал.

Решил в конце концов продать одну из своих планет, чтобы друг мог нормально журнал «Охота» смотреть и ни в чём себе не отказывать.

Писатель идёт на работу

Сегодня один писатель вышел из дому, выбросил пакет с мусором в мусорный бак, да ещё прихватил туда же пакет с мусором, оставленный на площадке анонимным писателем (без псевдонима даже).

Когда к остановке подошёл автобус, в нём оказалось слишком много писателей, поэтому писатель пошёл на службу пешком.

В одном месте писатели ремонтировали землю под тротуаром, посему тротуар разобрали и сложили в кучу. Взобравшись на кучу и вытряхнув песок из тапка, писатель придумал пару абзацев.

Но тут же внутренне перечеркал их и скормил гусям.

Писатель подумал, что, может быть, сочинить себе какой-нибудь недорогой писательский автомобиль, чтобы вон как остальные писатели спокойно стоять в пробке и тихонечко вжжж по три метра, зато в своём писательском микроклимате.

Пройдя вдоль пробки ещё 880 метров, писатель увидел, как два писателя посреди дороги ходят вокруг своих автомобилей по осколкам бамперов и фар, и раздумал сочинять автомобиль.

Просто по-писательски перебежал между автомобилями на другую сторону и сфотографировал молочай-солнцегляд на свой помощник писателя.

Скоро откроется столовая для писателей. И можно будет описать что-нибудь с луком и яйцом или с курицей.

В прошлый раз писатель пошёл в столовую не поевши и потому согласился в числе прочего на беляш с мясом, который даёт удивительный эффект: через две минуты после поедания такого беляша становится грустно минут на сорок.

Что-то такое в него кладут, что вызывает писательскую тоску.

Даже писать ничего не хочется.

Всё тлен.

Обновления

Представьте, если бы интерфейс вашего мозга тоже постоянно обновлялся. И нужно было бы каждый раз привыкать заново.

Просыпаешься, сидишь на кровати и тупишь какое-то время, потому что обновления загружаются. Но это ладно, я так и делаю каждое утро. Но потом-то всё идёт более или менее по накатанной. А тут, вообразите, хочешь, например, зевнуть, а тебе предлагается покакать. Очень резко. Потому что, видите ли, теперь это объединено. Ну не хотите – как хотите: просто задержите дыхание, и всё. Удобно, не правда ли? Затем вы довольно быстро понимаете, как встать и пойти. Такой вот интуитивно понятный интерфейс. Но вместо того чтобы открыть дверь в ванную, вы тыкаете себя в глаз. Где же тут «открывать дверь»? «Тереть глаз» – это не то. «Чесать репу», «мычать», «моргать», «чесать яйца»… Список самого необходимого знаком по прошлой версии и до сих пор под рукой, что очень удобно, но где же «открыть дверь»? Так, это «пойти открыть холодильник/закрыть холодильник». Опять «открыть/закрыть холодильник». Кое-что дублируется. «Попить воды из чайника» зачем-то затолкали в «попить воды откуда угодно». Из утюга вы воду пили раз в жизни с сильного похмелья. А теперь разработчики решили раздвинуть ваши горизонты: попить воды – и, пожалуйста – выбирай что хочешь. Так, вот заходим в ванную. Блин, почему «ванная» стоит перед «свет в ванной»? Это очень неудобно. А, в алфавитном порядке – ясно. Можно после настроить в соответствии со своими предпочтениями. А настройки будут храниться там же, где воспоминания о сексе с любимой женщиной. Так типа ярче. Оригинально. Берём щётку. Тюбик с пастой. Почему руки поменяли? Гады, они полушария поменяли! Ах, так, дескать, на 5% быстрее можно перемножать двузначные числа! А то, что теперь учиться это заново делать на 300% дольше, а следующее обновление не за горами, никого не волнует!

Они хотят сделать мою жизнь интереснее и удобнее? Они изучают мои потребности? Теперь то, что мне нужно, можно получить гораздо быстрее? Теперь я могу в ванной одновременно мастурбировать и петь любимые песни?

Просто отлично!

Труби, гармонь

Вчера в рамках конкурса «Труби, гармонь – 2020» подбирали с полугодовалым племянником разные предметы с пола и дули в них. Наиболее чистый чарующий звук у резинового тапка. А я играл на кубике Рубика. Проиграл.

А потом у всего закончился смысл. Смысл у всего заканчивается через четыре часа жизни. Дальше всё бессмысленно. Жизнь становится невыносима. Нужно прекращать всё это.

А это не так-то просто. Никому не хочется переставать быть. Но и продолжать уже нет никакой возможности. Совсем не просто отпустить этот мир. Терять сознание нужно исподволь, в колее. Рррраз – и нет тебя.

Фаза медленного сна. Фаза быстрого сна. Фаза медленного сна. И вот сознание возвращается.

А с ним столько всего интересного! Труби! Гармонь! Балалай!

Убозик

Убозик…

Проснулся сегодня с этим словом во рту. Проглотил его обратно в мозг и вспомнил. Я подрабатывал пионерводителем и учителем основ безопасности жизнедеятельности и отправления культа в муниципальном автономном общеобразовательном учреждении – средней общеобразовательной школе с углублённым изучением труда имени Салапуева Г. Г.

Я взял столько детей, сколько смог, и повёл их в поход в какую-то Долину Скорби – популярная в «наших» краях тропа здоровья или что-то типа того. Ну и просто живописные места. Взяли мазь от медведей, фонарик складной. Парни были при спиннерах. Кто посильнее – несли фрагменты разборного пионерводительского кресла. Не забыли и журналы по наблюдению за соблюдением прав женщин в живой природе, карандаши разноцветные для заполнения этих журналов. Двухметровую стремянку для измерения температуры воздуха на высоте трёх метров брать не стали. У меня всё же кое-что осталось из тех навыков, что я приобрёл, когда пошёл за хлебом и решил срезать через лесопарк. Узелок безопасности с сушёными подорожниками, молоточком для проверки коленного рефлекса, кляпом и сигнальной ракетой. Инструкция по сборке шалаша. Шалаш. Вроде ничего не забыли. А, ну и уголь, конечно. Для растопки. Жидкость для отжига.

И вот стою я себе такой спокойно на скале, смотрю в бинокль то в одну сторону, то в другую, ни черта не понимаю, ну да бог с ним. Как там сардельки, интересно? И тут вдруг откуда-то снизу прибегает Метёлкина и кричит: «Владимир Алексеевич, там Никита, с компасом который, решил показать парням, где восток, и попал Ире палкой в рот!»

– Дерьмо! То есть – о, боже! Скорее!

Дальше не помню. Помню, нас собаки потом нашли. На вертолете. Вертолёт стрекочет, собаки лают сверху из него. Пилот говорит, если б не собаки, не нашли бы нас. Осень потому что. Всё оранжевое кругом. Как наши жилеты. Лес горит.

А убозик – это позывной у него такой. «Гнездо, гнездо, я убозик, всех забрал, очень много выживших, повторяю, невероятно большое число выживших. И шалаш. Приём»

Ему потом Матрёну третьей степени дали. С перламутровыми авоськами.

Технологическая сингулярность

«Вот, например, взять эту пресловутую технологическую сингулярность, – говорит мой друг, закусывая коньяк имбирём. – Где она?»

«Как это где? – изумляюсь я, подготавливаясь солью для текилы. – Оглянись вокруг! Разве не она грохочет подземными трамваями, гудит лифтами китайских небоскрёбов, не о ней ли судачат непрошедшие испытания роботы? Некоторые думают, что если деньги за секс не давать, то рекламу смотреть надо будет!»

«Отличная задница, дурацкий фикус, – оглядывается мой друг, – Всё это ерунда. Рожаем по-прежнему дедовским способом, пенсии не существует, в космос вышли, потоптались немного и зашли обратно, нефть сжигаем…»

«Ну ладно, – резюмирую я через полчаса. – Мне пора по домам. Меня кроватка уже три раза звала. Сейчас буду телефоном такси вызывать. Где тут у меня… так, буря, недоумение, электропсихотерапевт, 3D-душ, Большая Советская Википедия, пицца, вот – такси…»

«Ты чо, до сих пор на такси ездишь? – искренне удивляется друг. – Можно же просто приложуху вот такую скачать и на телефоне ездить.»

И действительно. Тыкает в телефон: тыньк-пыньк-пуньк. Садится на него и уезжает. Машет рукой: «Сильно не прощаемся, всё равно на этой неделе ещё встретимся.»

Ага, встретимся мы на этой неделе… Через два дня уже три года пройдёт!

А в это же самое время в Древнем Египте уже пятьсот лет, как идут от однозёрнышкования к двузёрнышкованию. И божественная Сотис снова сияет над горизонтом.

Степан и вещь

Октябрь. Медленно отсиневает пустырь поутру. Вот уже вышла вперёд и заняла привычное место своё трансформаторная будка. Дежурный алкаш загодя наблевал на крышку канализационного колодца корму для голубей.

Из подъезда напротив вышел, открыв один глаз, Николай и ушёл в сторону. Больше мы его не увидим. Сорока сказала что-то другой сороке. Никто не знает, что у сорок сейчас наиболее обсуждаемо. В прошлом октябре были крысы.

Вздрогнуло ото сна и затарахтело чьё-то «рено» цвета варёного мяса. Снова в путь. Когда же это кончится? А вот главный герой происходящего – Степан. Он выпал из подъезда прямо в воздух и стал перебирать ногами. Он обещал себе проснуться сегодня в семь. То есть можно ещё двадцать минут поспать, пока он подкрутит ногами землю до остановки.

Нужно только выбросить в мусорный контейнер правильный пакет. А неправильный не выбрасывать. Или наоборот? Лучше выбросить неправильный. Зачем Степану неправильный пакет? А кто натаскал грязюки на асфальт? А кто сделал лужу? Кто понаразвёл сырость везде? Что за гадкий рыжий кот? Октябрь?

Степан швырнул пакет в мусорный контейнер. Из контейнера выпало два пакета. Фу, бяка. Затем он проверил, тот ли пакет он швырнул. Всё было в полном порядке. На ветке какого-то растения краснели сквозь сырую реальность ягоды рябины.

Степан хотел уже закрыть глаза, как вдруг он увидел её. Вещь стояла, прислонившись к оградке, верхом внутрь. Степан подошёл, огляделся по сторонам, поднял вещь, отряхнул её и залюбовался. Он даже поставил неправильный пакет, ставший таким ненужным, чтобы можно было сильнее любоваться.

«Вот это вещь!», – уважительно проговорил Степан.

Тут вдруг раздался страшный рёв!

Земля задрожала, опали самые упругие (жениться мне всё-таки надо) листья с деревьев, улетели в страхе птицы на юг, Степан быстро засунул вещь за пазуху и сделал вид, какой уж наскоро пришёлся.

И тут из-за угла появился он – Человек на мопеде.

Человек на мопеде не принадлежал уже этому бренному миру. Он совершал переход, забирая с собой весь свой звук, которым обитателям этого мира осталось наслаждаться последние мгновения, и оставлял после себя лишь вонь, и то ненадолго.

Вот он вышел на последнюю прямую.

Вот отделилась первая ступень.

Вот вторая, вот третья, вот он уже весь отделился и улетел прямо в космос.

И там твитнул напоследок и канул.

Степан вытащил козюльку и выкинул её.

Это было в понедельник.

В дальнейшем повествование начнёт развиваться стремительнее, а пока Степан просто стоит и любуется вещью.

Люди в одном автобусе не встретились со Степаном сегодня, в другом автобусе его не видели, в третьем автобусе не заметили. Да что ж это такое?!

Собака, которая всегда ходит сюда какать в 6.55 и ни разу не видела Степана, испугалась и залаяла. Хозяйка стала её успокаивать, расстроилась сама, и у них сбился график. У обеих. И всё пошло с тех пор у них в семье кувырком, пока не закончилось.

Решил Степан поставить вещь на телевизор. Даже телевизор для этого купил подержанный. В переходе на Чкаловской. Я же говорил, что сейчас быстрее пойдет.

Принёс телевизор домой, протащил его боком в комнату. Развернул. И увидел, что диван и телевизор в одной комнате не помещаются. Теорема Хрущёва. Но на диван вещь поставить нельзя. Она валится.

Пришлось диван увезти в сад. А для этого Степан взял в ипотеку сад. В октябре сады дешевле.

Убрал Степан со стены ковёр, который так любили они смотреть с приятелем, повесил на стену телевизор. Вот! Теперь Степан – не мещанин!

Стал искать Степан пульт от телевизора и ударился головой о телевизор. А пульта нигде нет. Будто бы кто-то подшутить решил над Степаном.

Это не я, не надо на меня так смотреть.

Как не на ковёр.

Пошёл Степан к соседке снизу по диагонали и через три часа вернулся с пультом и сытый по горло. Включил первый канал.

И стало Степана забирать потихоньку отсюда. И уже почти полностью забрало. Одни ноги торчать остались. Так бы с концами и забрало, если бы не соседка.

Она принесла трусы, почему-то подумала, что это его, Степана, трусы. И заодно аквариумных рыбок. Всё равно поднималась.

И тут она увидела вещь.

«Как замуж хочется!», – подумала соседка. А вслух сказала: «Ух ты! Вот это вещь!» А потом добавила: «Это из Южной Америки, у меня туда подруга сама ездила недавно!»

А так уж устроено всё в этой жизни и в Южной Америке в частности – сколько бы ты её ни изучал, но если подруга соседки туда сама съездит, отрицать что бы то ни было уже бессмысленно.

(Здесь довольно большой фрагмент текста взорвали игиловцы – экстремистская организация, запрещённая в РФ.)

Проснулся Степан опять в понедельник. В шесть утра. А за окном всё ещё октябрь – рыжий кот. Под боком лежит тёплая соседка. Живая потому что. На телевизоре тихонько светится вещь.

«Вещь!», – подумал Степан.

Прямо как в кино. Где в конце главный герой лежит на главной героине, а в город с запада входит наш 21-й трамвайный полк.

«Почему бы и нет», – подумал Степан.

И стали они жить поживать и добра наживать.

И в сад отвозить.

В сказку

В детстве я в автобусе спрашиваю отца: «Это уже Челябинская область? А сейчас? А теперь?» Через какое-то время отец говорит, что вот теперь Челябинская. А я уже и сам догадался.

Вон как солнце светит! По-особенному. По-южному.

Ведь это же Южный Урал! Сказочные края. Воздух здесь сладковатый – сразу чувствуется.

Всё ещё только впереди, но чудеса потихоньку происходят: клевер, растущий у дороги, растёт уже совершенно однозначно так, как в Челябинской области. Но люди тут к этому привыкшие. Вон пробежала южноуральская кошка и юркнула под ворота, мельком бросив взгляд на наш Икарус.

Знаю я их, этих южноуральских кошек. А они меня.

Тут всё необычно. Вот у нас в квартире на кухню нужно направо поворачивать. Всегда так было. А на нашей же площадке в квартире напротив – у бабы Фали – на кухню налево поворачивать нужно. И так всегда. Это такой сюрреализм! А ведь, если вдуматься, наверняка это равноценно. И от этого ещё более странно.

Мы выехали из своего изумрудного посёлка на стопарике (101-й маршрут) в виде жёлтой буханки, чтобы добраться до автовокзала в своём городе. «Свой город» – это центр нашего района. Он дурацкий и серый. Хотя относительно новый и местами космический. У него серость то благоговейно-убогая, то пафосно-убедительная. В общем, обычный советский город, стремящийся стеклянными библиотеками на антигравитационных двигателях взмыть однажды над своими полусарайками.

А район наш находится в Свердловской области, она – в РСФСР, которая в СССР, которая на Земле, которая в Солнечной системе, которая в галактике Млечный путь, которая в сверхскоплении Девы, а его уже наверняка знают, спросите – объяснят, как пролететь.

И вот нужно попасть на большой модный автовокзал в Обычном Советском Городе, вокруг которого вращаются ещё два таких же посёлка, как наш, и много мелких, которые вращаются вокруг наших (туда идут 102,103, …114 маршруты), а затем покинуть его на более мощном, способном преодолевать междугородние пространства, автобусе 700-го маршрута. Он повезет нас всё дальше от дома, потом вольётся в большую магистраль, чтобы рухнуть на громаду Свердловска.

Однажды я понял, что 700-й маршрут идёт не до Свердловска, а наоборот – ходит из Свердловска в наш Обычный Советский Город. С тех пор я стал понимать всё больше и больше, и никак не мог остановиться. Там, в самом сердце мегаполиса, контуженный круговертью, я жду сверхмощную капсулу, специально оборудованную для заброски человека на Южный Урал. И вот красавец Икарус медленно швартуется к восьмой площадке. Он идёт до цирконового посёлка. Не нужно будет больше никуда пересаживаться. Теперь он наш до самого конца, оттого так к нему и прикипаешь сердцем.

Когда попадём в Челябинскую область, мы некоторое время будем двигаться как ни в чём не бывало. Наверное, чтобы адаптироваться. А потом начнём маневрировать: сначала просто заложим вираж направо. Я же говорил, тут всё наоборот. Квартира бабы Фали просто рядом не валялась.

Мы приближаемся к горам. Это самый северный и маленький хребет Южного Урала. Называется Вишнёвые горы. Но прежде чем их достичь, мы должны будем посетить город. Город цирконового посёлка. Их районный центр, который называется не Обычный Советский Город, а Касли (ударение на и). Уже от того, что он во множественном числе, радостно скрежещет башня.

А ещё Касли знамениты каслинским художественным чугунным литьём (на всё сверхскопление Девы – не иначе). Тут даже в соседних городах все дома уставлены чугунными чёртиками, медведями, мюнхгаузенами, донкихотами, мефистофелями, а в самих Каслях рядом с простой булочной всё оградки чугунные, затейливые да фонари сказочные.

И вот все думают, а как там в этих Каслях, да где они расположены. Может, на склоне горы, а может в долине реки. А я-то знаю – они как бы на острове между озёрами расположены. Правда, со всех сторон соединены с сушей.

Автобус ненадолго останавливается на автостанции в Каслях рядом с настоящей старинной церковью с высокой колокольней. Отсюда уже чудеса попрут сплошняком, только держись.

Подъезжаем к горам и… убедившись, что никто не следит, ныряем в лес на петляющую вдоль Вишнёвых гор дорогу из бетонных плит. Поросшие зелёным лесом горы – это очень вкусно, прямо как торт «Муравейник». Только их глазами едят. И диафрагмой. Здесь леший бродит, русалка на ветвях сидит. Здесь на неведомых дорожках – следы невиданных существ. Потому что они не показываются, когда не хотят быть увиденными. Один мальчик сидел в гроте, искал цирконы и апатиты, а потом обернулся, а там оно. Наверняка такое бывало.

Выныриваем уже по ту сторону всего.

А ведь здесь точно так же люди ходят в детский сад, в школу, в магазин, на работу. Здесь – с той стороны, то есть уже получается, что с этой. А привычный мне мир остался там, с той стороны. Мы на восточных склонах Вишнёвых гор. Прокрались вдоль хребта. Теперь с западной стороны нависают пологие мохнатые горы, а с восточной – озёра до самого горизонта.

Я просыпаюсь на следующее утро в бабушкиной странной квартире с почти четырёхметровыми потолками с лепниной, выбегаю из странного бабушкиного подъезда, бегу через странный двор со странными деревьями, карабкаюсь на странную гору. Вся гора усеяна большими приплюснутыми камнями. Некоторые – с нашу кухню размером, но возвышаются над землёй на метр, реже – на два. Поверхности камней достаточно плоские и ровные. А между камнями растут сосны. Я прыгаю с камня на камень. Дальше нужно выбежать на дорогу, пересекающую гору. Перебежать её, юркнуть в лабиринт всяких заборов, сараек и гаражей под теми же соснами. Затем отыскать нужную калитку в заборе в укромном месте на склоне, открыть замок лежащим под камнем ключом. И побежать по длинному узкому коридору вниз с горы, пригибаясь и отводя руками нависшие ветви малины, которые создают подобие свода и мешают видеть, сколько ещё осталось этого коридора. В конце там будут воздух и солнце. И вот туда нужно прыгать.

Подумать только! А ведь у нас в школе, если рассказать, никто не поверит. Да и как тут поверишь.