Текст книги "Бинтуронги"

Память

Память устроена странным образом. И это нормально.

А это я в пионерском лагере после первого класса. В десятом отряде – самом младшем. Второй этаж, правое крыло. В левом крыле – девятый отряд. Посередине – холл с телевизором и большим ковром на полу. На ковре можно бороться. Или просто кувыркаться. Вон он я – валяюсь на своей койке во время послеобеденного тихого часа. Вон-вон, третье окно справа. Вожатые (киндерфюреры) сказали, что можно не спать. Главное – чтобы все были в койках приписки. Я читаю одну там книгу Даниеля Дефо, а Пончик на соседней койке читает книжку про молодого Володю Ульянова-Ленина. Мы с ним вместе взяли по книжке в библиотеке, которая в лагерном Доме культуры (клубе) находится. Вход с другой стороны. С ещё более другой.

Я свою книжку прочитал до середины, смотрю, – а Пончик спит, натурально. Думаю, дай-ка я пока его книгу почитаю. Любопытно же, как можно прожить иначе.

А формат у той книжки интересный: сантиметров семнадцать шириной и где-то тринадцать в высоту. Твёрдый переплёт. И это уже настолько интересно, что остальное я помню хуже. Наверное, рассказывается там каким-то образом про то, как Володя Ульянов-Ленин в детстве «был в пионерском лагере». Спас птенцов, прогнал хулигана, вылечил берёзу, взял книжку в библиотеке и решил почитать во время тихого часа. В той книжке было написано про будущее, в котором все дети будут съедать на обед большую тарелку супа, пюре и котлету, потом пить компот, потом ещё один. Потом читать книги, потому что все дети в будущем станут грамотными и даже будут уметь шестью семь.

А в это время из открытого окна будут раздаваться крики сосен высоко над берёзьей прохладой и треск выцветшего на солнце июньского неба. Будет сдобно пахнуть плавящийся асфальт под незавершённым изображением инопланетянина, стреляющего морковными ракетами в космическое дупло. По многочисленным просьбам Серёжи из девятого отряда, Зиновий Гердт будет по радио читать диафильм Чунга-Чанга. Потом можно будет всё видеть, не открывая глаз, и перелезть через подоконник, не шевеля руками. Сесть на воздушный катер, на котором обычно на стадионе летает его честь футбольный судья, и тихонько заложить вираж над захваченной алжирскими пиратами песочницей. Они, конечно, выстроятся в боевого жирафа, чтобы забраться на катер. Не беда, можно отбросить хвост. И плавники. Аккордеон и ловушку на землянику. И самый волнующий синий горошек с Таниного платья. И бесконечные перпендикулярные переходы в стеклоблоках. И ныряем в пюре. Проедаем его и теперь выныриваем из него снизу.

Вон они мы – все внизу на земле, но ещё до этого.

Поздняя жизнь

Школу я закончил невероятно поздно.

Стыдно сказать – в тысяча девятьсот странносят осмьмиретьем году в три часа дня.

Уже пала Троя, потом пал Вавилон, все забыли про Трою, потом пала Римская империя, затем приходили монголы, им сказали «рано», они ушли, сказали «пускайте аланов», те пришли, но как-то вяло, толком даже ничего не пало, потом приехал Ленин на броневике, а там ещё ничего не готово, быстро пустили монголов, кончили Средневековье, вспомнили про Трою, налепили статуй, открыли Америку, а там у них ещё ацтеки идут – премьера,

вот вам мормонов,

народились классики, понаписали классических произведений и поумирали, а Ленин всё терпел, броневик почёсывал, но не утерпел и совершил Великую социалистическую революцию, все трудящиеся почувствовали сильную солидарность, обсудили классиков и умерли, родились новые, обсудили критиков и умерли, потом стали бороздить космические просторы, но внезапно сломался Советский Союз,

часть космонавтов с мёртвыми критиками, вращаясь, улетели в светлое будущее, часть спились, другие эмигрировали, четвёртые стали рок-музыкантами, про всё спели и умерли, и уже практически закончился конец всего, а я только школу закончил.

И сделал на уроке труда металлическое ковыряло из трёх крюков.

То есть абсолютно вся история уже произошла, и все уже, как положено, по стакану кефира выпили и умерли, и только Цой один жив постоянно давно уже.

Конечно, пока мы оттуда, из юности, из школы, сюда уходили, то казались себе древними. Мы уже, считай, одной ногой здесь стояли.

Я помню, когда мы покидали свой посёлок, позади нас рушились за ненадобностью декорации, в которых проходила жизнь.

Ну или почти как в мультфильме «По дороге с облаками»: все вышли из лужи, и лужа исчезла.

В последнем классе я в каком-то смысле был старше, чем на первом курсе института.

И вот я прихожу такой самый видавший виды в своём подпространстве из этого своего подпространства в мир, а тут…

Столько всего за всю историю понапридумано! А я от силы двух композиторов читал, и то в сокращении Маршака.

Как давай всё это быстрее поглощать, как будто хомо хабилис в универсаме ночью.

Как будто меня за руку приведут на суд современников и скажут: «Вот, это Вова, он изоленту принёс», а они посмотрят на меня в лорнет и увидят, что я даже не знаю, кто Гёте играл в «Фаусте».

В то время как они в курсе даже, в каком возрасте у Аллы Пугачёвой начались первые пластинки.

Бывало, буквально бегу по улице с кассетой группы Зэ Блэк Франкенстэйнс и думаю: «Вот этот знаменательный день, когда приобрёл кассету группы Зэ Блэк Франкенстэйнс, прибежал домой и навсегда стал фанатом этой группы, а я им обязательно стану. Так и буду потом вспоминать, как решил стать их фанатом много-много лет назад, и стал. Какой день всё-таки! Сейчас прибегу и сразу включу».

А навстречу мне гопники: «Есть чо послушать? А если найдём?»

А у меня молодость заканчивается через пару дней (плюс-минус три года). Некогда спорить.

Я говорю: «Вот. Зэ Блэк Франкенстэйнс. Мама прислала.» И убегаю. Они кассету себе в ВАЗ-2108 вставляют, и их убивает.

А я бегу уже с кассетой Пёрпл Сэббэт и думаю: «Вот этот знаменательный день, когда приобрёл кассету группы Пёрпл Сэббэт, прибежал домой и навсегда стал фанатом этой группы, а я им обязательно стану. Так и буду потом вспоминать, как решил стать их фанатом много-много лет назад, и стал. Какой день всё-таки! Сейчас прибегу и сразу включу».

И включил.

Некоторые млекопитающие, например, медведи радуются, когда видят или слышат то, что они когда-то давно видели или слышали. Стоит им услышать знакомый мотив, как они непременно восклицают: «О, вот это тоже классная песня!»

У нас, конечно, совсем не так.

Гагара

Гагара может пролететь без остановки 40 км,

может плавать

и нырять на глубину до 20 м.

Она летает, плавает и ныряет, а потом приходит через два месяца, говорит, что она так больше не может, падает на диван и умирает.

Теперь ты это знаешь.

Один человек решил жить так, чтобы каждый день узнавать что-нибудь новое.

Когда таким образом через год он узнал, что ему 47 лет и зовут его Василий, он заподозрил, что что-то такое уже было.

Седьмое правило для принявших ЛСД гласит: вы можете увидеть какие-то вещи, которых на самом деле нет, но помните, что никогда не случится такого, что вы не увидите вещей, которые на самом деле есть!

И случилось так, что это правило написали на земле, используя вместо букв тысячи гектаров леса.

Когда космонавт, посмотрев в иллюминатор, прочитал это, он понёс иллюминатор показать другу.

Друг оказался мёртвой гагарой.

Тогда космонавт спускается в царство мёртвых, где внезапно обнаруживает все пропавшие бусинки, которые сюда закатил кот.

В царстве мёртвых последний понедельник месяца, и оно не работает. Приходится договариваться с уборщицей, чтобы пропустили в гагаровый отдел.

Для этого нужно надеть костюм пылесоса и ждать, пока тебя купят там, в мире живых. Может показаться бредом. Но все так делают.

Некоторые месяцами ждут.

С ума сойти можно.

Постепенно начинаешь хотеть штору.

Но вот наконец, когда ты гудишь, чтобы тебя отпустили, тебе сообщают, что тебя взяли в ипотеку клопы.

А ты даже не знаешь, как выглядят гагары.

Вот Василий знает!

Ходишь, смотришь, ищешь.

Перед тобой попугаи ара и воробьи, написано, что попугаи ара. Здесь поморники и воробьи, написано, что поморники. Там песцы и воробьи, написано, что песцы.

А тут тюлени и воробьи.

Воробьи прыгают, чирикают, вот, дескать, воробьи тут, вот такие. Чики-рики-чик-чирик. Рок-опера, между прочим.

И вдруг тюлень обращается к тебе.

– Играешь во что-нибудь?

– Во что, например?

– Да хоть во что. В мёртвого тюленя, например.

– А зачем?

– Как зачем? Я вот так могу. И вот так.

– А так можете?

– Нет, так не могу. Раньше мог. Точнее, мог бы. Я же во что угодно играть мог.

– А сейчас? Уже не можете во что угодно?

– Ну как тебе сказать… Пойми, тут дело ведь не только в том, кто я сейчас. Нужно учитывать, кто я во все времена. А иначе получится мёртвая байда какая-то. Она уже встречалась тебе?

– Нет, я недавно здесь.

– Неважно. Получится, что я не тот, кем бы в том числе мог быть. А это обязательно нужно учитывать. Ну и что с того, что я фактически не был всем? Я же, в конце концов, за одну вечность не могу всем побывать.

– Вроде как вечность же. Разве нет?

– Ага, здрасте! А если я, скажем, тот, кто никогда не делал вот этого или вон того, и в этом велик? Ведь если я это сделаю, то перестану им быть. Так можно вообще всё перестать. Нет, в одну вечность нужно выбирать какой-то один вариант бесконечно разного.

– Ну, возможно, не знаю. Сейчас нужно спросить что-то?

– Не обязательно. Можно валяться и молчать.

– Хорошо, какой вариант вы выбрали? Я правильно спрашиваю?

– Абсолютно по барабану, что ты спросишь, я столько всего знаю, что мне всё равно, на что отвечать.

Я всегда старался выбирать так, чтобы оставалось как можно больше того, из чего выбирать. Поскольку я не знал, какой выбор правильный, единственным мерилом стала возможность наибольшего выбора.

Это, по-моему, автоматически происходит.

Я даже в сознание своё набирал идеи с учётом того, чтобы максимальное количество идей поместилось. Потому что сознание – это же вроде как для идей самое место. Они любят там быть. И сознанию они нравятся.

А потом как-то так получилось, что по этому принципу именно такое сознание и вышло. Я, если честно, не знал, что именно так станет.

– А мёртвый тюлень? Это тоже возможность выбирать из большего?

– Нет. Это я просто деградирую.

Я о таком слышал, не хотел этого, но существенно ничего не могу с этим поделать.

Вот раньше, например, я мог достаточно неплохо петь. Но что-то стало с голосовыми связками. Что именно? Может, прокурил я их… пропил, проматерил… не знаю. Прожил, короче.

И потом, какая разница – тюлень, олень… меня в любом случае не интересует исключительно сиюмоментная форма.

Если для тебя я всего лишь мёртвый тюлень, то это твой выбор: быть существом, для которого я – мёртвый тюлень.

И, видишь ли, не только я могу делать что-то, чтобы не быть для тебя всего лишь мёртвым тюленем, но и ты можешь делать что-то, чтобы я для тебя не был мёртвым тюленем. Мы в некотором роде на равных.

– А зачем мне всё это?

– Да ни зачем. Я же говорю: можно просто валяться и молчать.

– Понятно, кажется… не знаю… допустим. Вы же тут – это всё, и не только это.

– Ну что?

– Что?

– Иллюминатор принесла?

Наконец

Сегодня ночью во время ужасного шторма я боролся с дверью на лоджию, пытаясь её закрыть. Как Иаков боролся с ангелом. Она, конечно, больше и сильнее, но я хитрее. Несколько раз я притворялся, что падаю обратно спать, но потом неожиданно снова набрасывался на неё.

Сверкали молнии, трещали стёкла, я кричал боевые заклинания.

Не знаю, сколько это продолжалось. Постепенно буря стала стихать. И я рухнул в кроватку.

Потом я научил свой народ, как из маленьких городов перебраться в большие и стоять там в пробках. Затем – как всем уехать в Москву и Санкт-Петербург и жить там в электричках и метро. А потом все мои люди наконец обрели свою Черногорию.

Алкоголь

Пить алкоголь стало уже практически бессмысленно. Ничего он уже больше не даёт такого разэтакого. Никаких таких прямтехсамых. Никаких блистающих истин не ухватить. Ни до каких вышних чертогов не добраться. Да и какие там чертоги… алкоголь этому сам по себе никогда и не способствовал. Я имею в виду, что даже никаких простых эх и ух.

Ну разве что первый глоток.

Будто вздрогнул состав на рельсах.

Опали сосули.

Кто-то поднимет вдруг голову от книги и посмотрит в окно.

Кто-то проснётся. Кто-то скажет: «Поехали».

Кто-то посмотрит на часы.

Кто-то – на расписание.

Люди в проходе обернутся.

Дети зададут вопросы.

Новые пассажиры хлопнут ладонями по коленям и встанут.

Старики обязательно что-нибудь вспомнят.

Все, помимо того, что они делали до этого – каждый своё, отправятся в путь.

Жизненный опыт

Шёл-брёл дорогою дальнею довольно добрый молодец и зашёл в густой лес, в чащу непролазную.

Крапива жгучая, репей колючий, вырвиглаз злючий, корневища могучие. «Хоть пописаю здесь», – подумал добрый молодец.

А вокруг выпи болотные свистят, перепончаторылый потаскун угукает, лазоревая птица в ветвях мемемекает, увалень-камнегрыз завывает, сплошь кучерявая тявкает, нелепообраз мяукает. «И что характерно, все они когда-нибудь крякнут», – подумал добрый молодец.

Вдруг видит он – красна девица стоит, румяная уже с утра.

Поманила его красна девица на поляну земляничную и молвит: «Поцелуй меня, добрый молодец». Поцеловал он красну девицу, а та, знай, одежды с себя скидывает и приговаривает: «Восемнадцать мне уже, ты целуй меня везде».

Поцеловал добрый молодец красну девицу трижды, да три по трижды, да тридцать три по три и три в уме. Сбился уже почти. Тут как застонет красна девица жутким стоном громовым!! Как затрясётся, как задышит-запыхтит! Да и обернулась жабою противною.

И говорит жаба человечьим голосом: «Спасибо тебе, добрый молодец, за то, что не разочаровал и расколдовал меня. Заколдовала меня колдунья. Быть тебе, говорит, красной девицей навеки, пока не найдется идиот, который поцелует тебя трижды, да три по трижды, да тридцать три по три и три в уме».

– Вот ведь злая ведьма какая!

– Она не злая, она просто ищет рецепт эликсира вечной молодости. Какие только ингредиенты не смешивает! Порой её довольно сильно нахлобучивает.

Варит она сразу по семь вёдер. Меньше у неё колдовской аппарат не гонит, иначе сгореть может, а гарантия на него – преданье старины глубокой. Из семи вёдер на дюжину золотников чистогана кристаллизуется. Она его за сходную цену в деревни отдаёт. И дальше всё ищет рецепт эликсира.

Так, например, «Попытка №5» у баб большим спросом пользуется. Они на много раз её разводят и брызгают себе на шею да ещё куда. Дух дивный. Мужиков приваживает, а комарьё, мошку и гнус всякий, наоборот, отпугивает. И вшу, и клопа выводит из всех мест. Выходят клопы и вещи выносят.

«Попыткой №9» смазывают петли дверные, или когда что-нибудь туго заходит или, наоборот, туго выходит.

«Попытка №13» наделяет обыкновенного человека удивительной способностью в одно и то же время левой рукой вращать в одну сторону, правой рукой в другую, правой ногой махать горизонтально, левой ногой – вертикально, головой круги описывать, глаза таращить, а ртом вот так делать: «Бузи-бузи-бузи-бузи-бузи». Часа на три, а то и на семь. Это снадобье одно из самых дешёвых. Используют в основном, когда кого-нибудь чем-то занять надо, чтобы не мешался под ногами.

А вот когда колдунья меня заколдовала – это она под «Попыткой №27» была. Мужики местные её двадцатьседьмухой зовут. Возьмут то зелье с собой на рыбалку, напьются и рыбу берёзовыми вениками гоняют или с деревом подерутся.

А раз как-то нашли дерево с дуплом, срубили, обрезали вокруг дупла всё лишнее так, чтобы получился батискаф. Перевернули дуплом вниз, залезли в него, а к ногам камни привязали. Хотели подводную рыбалку устроить. Но их во время погружения волколык подушил, который в дупле-то жил.

– Пора мне, жаба-балаболка, дурь опять зовёт в путь-дорогу.

– Ступай, а если захочешь меня снова увидеть, ты только свистни три раза, повернись по часовой стрелке на полшестого, прыгни трижды и хлопни семь раз.

– И всё?

– Да.

– Прискачешь?

– Пройдёт.

Факты и истины

Идём как-то с Илюхой зимой к Чёрному озеру.

Точнее, пришли уже, полюбовались и обратно пошли. Есть у нас в родном посёлке такая тропа здоровья.

Ходить к Чёрному озеру. Зимой.

Зимой не бывает такого дня, чтобы хотя бы трёх рыбаков на озере не сидело. Но эти приходят, когда ещё сами не проснулись. А остальные уже днём – на этих посмотреть. От чего как-то сразу тепло делается.

И чего мы туда потащились? Прямо в расцвет своей самцовой привлекательности, вместо того чтобы ею пользоваться.

Это всё Илюха. Пришёл и сказал: «Ээх!!!» Ну и дальше в таком духе. Дескать, благодать, пирожки, смерть бабайкам, пойдем в снег упадём.

Подозреваю, что некоторые песни для группы «Любэ» всё же он пишет.

Ну и дошли мы таким образом до Чёрного озера. А в таких случаях обычно обратно идут. Но. Илюха сначала достал из-за пазухи (из запазухи) фляжку коньяка. И сказал: «За твоё здоровье!» Ну и я сказал за его здоровье. Тропа здоровья всё-таки.

Идём, значит, мы обратно.

А природа нам благоволит. Вот не могу объяснить. Но чувствуется, что благоволит.

Илюха поворачивается и спрашивает: «Ээх?» И вид у него такой идиотский, то есть правильный вид. Ну и я подтверждаю, стараясь сильно не орать (в лесу всё-таки), что Ээх!

«А ты не верил», – говорит.

А вокруг белки прыгают, поползни ползают, мыши мышкают, дятлы тррр. Иконы на берёзах. Тысячи кормушек со свечами. Ленточки. Лавочки. Бабушки. Внучки.

И белое вот это. Везде. Илюха говорит: «Посмотри, какое чудо, Вовка! Морозец как на заказ! Снегири уже прилетели!»

А я говорю, что снегири никуда не прилетали.

– Как так?

– А так. Они тут круглый год живут. Не перелётные совершенно. По крайней мере, у нас.

– Да ну!

– Вот те крест.

– А куда они летом деваются?

– Да просто к тебе за кормом не прилетают. Ну и на фоне белого зимой заметнее становятся. И летом так хохлиться смысла нет.

– Да? Хм. Блин, а всё равно чудо-то какое!

– Это да. Есть такое дело.

С новым годом!

Ну что? Объявляется предварительная готовность.

Пельмени всплыли, размораживаемая в раковине рыба уже хочет спросить, какой сейчас год, оливье создано, первая ступень разогревается.

Поехали.

Я хочу пожелать всем в новом году учиться жить счастливо.

И ничего не бояться. Ничего не бойтесь, слышите? Самое страшное в этом мире – страх. Если его нет, то ничего не страшно. Это труднодостижимо, но именно поэтому есть смысл стремиться к этому.

Стараться увеличивать количество смысла и жить в ту сторону, в которой разного смысла может уместиться больше. Это, как ни странно, даже от зубной боли помогает.

Научиться уважать друг друга. То есть даже если не видите выгоды. Просто уважайте друг друга.

Научиться понимать, что всё будет хорошо. Обязательно будет. Никто его не спрашивает. Будет, и всё тут.

Научиться ценить то, что есть. Увидеть, как вы, получив то, о чём ещё вчера не могли и мечтать, через пару часов замечаете, что могло бы быть и подлиннее на пару метров. Мы так устроены. Это нужно иметь в виду.

Понять: что было хорошего – останется навсегда.

Понять: если вас не поздравили, но хотели, то это считается.

Понять: увидеться снова и обняться – это, в сущности, и есть всё, что нужно.

Понять: счастье невозможно взвесить ни на каких весах, невозможно измерить никаким штангенциркулем.

А ещё нужно учиться любить. Учиться этому сложно. Поэтому учите новых людей сразу. Не бойтесь, не перелюбите.

Всё

будет

хорошо.

Это проверено электричеством.

Эти очевидные вещи для многих не очевидны. А для остальных сейчас очевидны, а через час уже нет.

Поэтому их не грех и повторить.

С Новым годом!

И ещё

Чем дольше самурай вспоминает, не подглядывая, что он должен сказать по сценарию, тем дальше успевает уйти его госпожа по дороге к спасительной переправе.

И ещё.

Это… как его… ммм…

эээ…

сейчас, сейчас…