Текст книги "Бинтуронги"

Забытый тюркизм

Забыл узбекское слово, которым называется ситуация, когда тебе работодатель говорит, что ты что-то недорабатываешь, и что, видимо, придётся что-то решать, если что-то не изменится в ближайшее время, а жена спрашивает, когда ты бросишь эту чмошную говну и найдёшь себе нормальную работу за нормальные деньги, на которые можно будет майонез купить. (В этом месте фото работодателя с серьёзным лицом).

Или это туркменское слово? Им ещё называют ситуацию, в которой тебе начальство говорит, что в твоём отделе бяка, поэтому ты – кака, ты идёшь в свой отдел и спрашиваешь, почему здесь бяка, а подчинённые считают, что начальство, то есть ты – кака, и логика бегает с чемоданом от перрона к перрону.

Или это киргизское слово? Ну им ещё называют ситуацию, когда в один телефон тебе приходится придумывать, как спросить, чтобы ответили, а в другой, как ответить, чтобы не спрашивали, вместо того чтобы соединить эти телефоны, потому что тебе платят именно за то, чтобы телефоны были связаны через твою голову.

И да – жена спрашивает, когда ты бросишь эту чмошную говну и найдешь себе нормальную работу за нормальные деньги, на которые можно будет майонез купить. (В этом месте фото другого работодателя с серьёзным лицом. Как будто тут царство серьёзнолицых работодателей, и оно достигло расцвета.)

Или это башкирское слово? Ну ещё так говорят про то, когда все друзья спрашивают, сколько ещё ты будешь жить с этой майонезной стервой, а она тебя спрашивает, когда ты уже возьмешь и что-то сделаешь, как настоящий мужчина. (В этом месте фото третьего работодателя с серьёзным лицом. Просто потому что таких фото несть числа, надо же их куда-то девать. Вон в Тихом океане уже пятно таких фотографий достигло размеров Австралии).

Или это азербайджанское слово? Что-то вообще уже память не та пошла.

20-30-45

Когда мне должно было исполниться двадцать лет, мне приснился, пожалуй, один из самых тяжёлых и неприятных снов в моей жизни: приснилось, что мне исполнилось тридцать лет. Ничего конкретного я вспомнить не мог, но проснулся удручённым почти до смерти. Поэтому (именно поэтому) моментально сориентировался и выкинул всё из головы.

Быстро умылся и пошёл в институт, по пути намереваясь зайти в студенческую общагу и вытащить тех из наших, кто уже проснулся. Стояли последние дни ноября, прекрасные, как и всё тогда. В институт нужно было ко второй паре, поэтому уже рассвело. Третий или четвертый ноябрьский снежок лежал на земле довольно внушительным слоем. Предвкушались весёлые снежки, пихания, бодания и смех.

Я пошёл как обычно напрямик через Зелёную рощу.

Навстречу шагал высокий матёрый мужчина интеллигентного вида в модных воротниках и перчатках лет сорока пяти или около того, я в этом слабо разбирался. Решил вежливо уступить ему дорогу и пошёл по краю тропинки. Мужчина, приблизившись, зашагал по этому же краю, я отступил чуть дальше, и мужчина отступил чуть дальше, я взял ещё дальше, и мужчина взял ещё дальше. Мы шли навстречу друг другу по щиколотку в снегу. Я заложил сильнее в ту же сторону, и мужчина попёр туда же. В последний момент я всё же оббежал его. Но мужчина всё-таки задел меня и бросил что-то сдержанно-гневное.

Я вернулся на тропинку, обернулся. Мужчина спокойно продолжил путь, тоже выйдя на тропинку. Какое-то время я шёл и моргал, не понимая, что это была за выходка. Мужчина не был пьян и вообще не был агрессивно настроен. То, что он пробурчал, было похоже не на вызов, а на раздражение. Как-будто он что-то устало констатировал или что-то с досадой принял.

Я в свои почти двадцать лет был настолько умён, а точнее настолько счастлив, что умел анализировать без войны в голове.

Через пять минут я понял, в чём дело. Дело в том, что я, пропуская мужчину, отступил влево. А движение у нас по проезжей части, тротуару, лестничной клетке, балкону, ковру, дивану, подушке, космосу – правостороннее! И он это понимает, в отличие от всех. А они все всё равно как эти. Дураки и не учатся.

Просто мужчине было сорок пять лет или около того, я в этом слабо разбирался.

Ничего нельзя было с этим поделать. Поэтому я моментально сориентировался и выкинул всё из головы.

Через полчаса Тимофей пел песню про сову, Светка визжала от снежков за шиворотом, Наташа пыталась угомонить Андрея, Любочка смешно смущалась. А я шёл, смотрел на всё вокруг и довольствовался тем, что был самым умным, точнее самым счастливым.

Сейчас всё по-другому

Помните, у Толстого то ли в детстве, то ли уже в отрочестве: ему скоро нужно было танцевать с девочкой, а у него перчатка порвалась или потерялась, в общем, провал.

Так вот, у меня такого не было.

Бывало, я танцую, а на меня друг надевает другие очки и говорит, чтобы я в них попробовал.

А в этих действительно лучше. Те очки для другой музыки были. А эти для этой.

Хорошие очки.

И друг хороший.

И девчонки наши – молодцы. Кстати, где они?

И тут вдруг музыка кончается, и кто-то громко говорит: «Оператор Марина. Здравствуйте. Как я к Вам могу обращаться?»

Вадик, который быстрее всех соображает, встаёт с кресла, шагает на стол и выходит в окно.

У Толстого такого не было.

Погода и время

Видимо, наша голова не предназначена для запоминания на долгий срок различных погодных условий.

Вот если человек зашёл в какое-нибудь помещение на минуту, то он потом, когда выйдет, может рассказать, что слева там расположены два ряда больших ящиков по три ящика друг на друге, а справа – три ряда бочек жёлтых и синих, а на четвёртой с дальнего конца бочке – оранжевая коробка. И при входе что-то красное рассыпано. Жёлтые бочки немножко ржавые и с вмятинами. И так далее.

А вот сколько минувшей весной было пасмурных дней, сколько солнечных? Чаще в пасмурные дни было теплее, чем в солнечные, или наоборот? Сначала всё быстро таяло, потом медленнее, а потом снова быстрее, или наоборот – сначала медленно, потом быстрее, а затем снова медленно?

Вот это человек сказать уже затрудняется.

А прошлой весной по сравнению с позапозапрошлой?

К тому же все погоду воспринимают в зависимости от возраста и степени влюблённости.

– Ужасная нынче погода, не правда ли?

– О, просто великолепная, вы правы!

Когда в средней полосе в 2019 году были побиты рекорды высоких температур за всё время наблюдений, одна моя знакомая жаловалась на прохладное лето.

Тогда, в конце года, если помните, в Китае что-то вовремя не сдохло, или во что-нибудь не впало или куда-то кочевнуло, и что-то в нём успело мутировать, и оттуда попёрло по всему миру.

«Обычно» в Екатеринбурге летом не более 15—30 жарких дней за лето (смотря как считать). В нынешнем 2021 году их более ста. Да-да, ещё лето не кончилось, а их уже больше чем во всём лете.

Кажется, что это запомнят навсегда.

Но нет.

Пройдет три-четыре года и у немолодых людей всё смешается в памяти.

Там цены на майонез полезут, ребёнок будет в институт поступать, родители болеть, соседи в суд подадут, гараж поплывёт…

Мы очень-очень плохо запоминаем погоду.

Мы можем запомнить что-то, что нам кажется относящимся к погоде.

Например: «Когда я была маленькая, у меня тогда ещё был оранжевый шарфик, я помню, мы с тётей Лизой (а она к нам приезжала на Новый год, мама говорит, что в 1984 году) ходили гулять и я потерялась в лабиринте узких глубоких коридоров, прорубленных в снегу, и внезапно из-за угла выбежала большая чёрная собака и стала на меня злобно смотреть, но тут так же внезапно появилась тётя Лиза и спасла меня.»

То есть зима 1984 года была очень снежной. Просто самой снежной.

Смотрим архив погоды.

Сколько осадков выпало зимой 1984 года.

Меньше, чем за любой год из двадцати лет до этого и за любой из двадцати лет после этого.

«Неправильно у них написано, не знаю ничего, ничего не хочу слышать, пускай разбираются, но у них неправильно, я всё помню отлично.

Оранжевый шарфик ещё был у меня тогда».

Если сегодня школьника спросить, что такое год, он ответит, что это период времени, за который Земля совершает полный оборот вокруг Солнца.

А если десять тысяч лет назад спросить школьника?

А тридцать тысяч?

Сто тысяч?

Раньше люди ничего не слышали ни о каких годах.

Вот сутки – это понятно. День, потом ночь. Потом опять день, и снова ночь.

Следующее по продолжительности цикла повторяющееся явление в мире – это изменение внешнего вида самой заметной ночной штуки. Или как мы говорим – смена фаз Луны.

Всегда одинаково происходит.

Очень удобно время мерить лунами. Две луны, четыре луны, много лун, очень много лун.

И всё.

Больше ничего нет.

То есть на самом деле многое происходит регулярно.

Но слишком большие у него периоды.

Григория носорогом задавило уже после того, как мы пошли к большой горе, и мы не знаем, антилопы уже снова стали уходить на пастбища за реку или ещё нет.

И слишком непостоянно.

В этот раз сначала вершины гор стали белыми, а потом прилетели птицы с большими жёлтыми клювами, и только потом Григория задавило носорогом, а в тот раз наоборот.

И ещё всё происходит в пространстве и во времени.

После того как мы пошли к большой горе, мы достигли места, где много белых цветов на деревьях. А может быть, это просто опять время цветения таких деревьев наступило. Как проверить? Обратно пойти? Пока идём, что-нибудь наступит. Или пройдёт. Да ещё Григория носорогом задавит.

Пока люди с копьями, собаками и костром не стали ходить за животными, которые на север летом ходят, а зимой на юг, о годах четкого представления не было.

И то это был не год, а ход.

Прямой олень и обратный олень.

В этом ходе прямой олень короткий был, а обратный – длинный. А очень много лун тому назад прямой олень длинный был, а обратного оленя почти не было – слишком длинный был прямой олень. Поэтому мало кто выжил тогда (из собак) без оленя.

Без оленя собаки кончаются быстро.

Нормальный круглый год появился, только когда стали специально сажать что-то в землю и специальные пометки делать: «сколько из земли выросло, сколько съел Фёдор, сколько Валентина потоптала».

А до этого и не было никаких лет.

Вот я, скажем, живу на тропическом острове.

И знаю, что сначала в основном дует ветер из дома восходящего солнца, потом приплывают черепахи откладывать яйца, затем женятся красные попугаи, потом в основном ветер дует из дома заходящего солнца, пена у берега становится тёмной, снова женятся красные попугаи. Ну и там ещё по мелочам всякая ерунда для очень внимательных регулярно творится.

И что для меня год?

Куда он мне?

Вот я пойду в хижину к Старому Змею, а у него в руке палка, которой он на земле значки рисует.

Спросит он меня строго: «Имя?»

– Короткий Блогер.

– Сколько при тебе полных раз женились красные попугаи?

Ну, допустим, я скажу, что столько, сколько кокосов поместится мне в мешок из листьев кукиша.

Но Старый Змей ходил на высокий холм и постиг там все числа.

Он наверняка меня палкой ударит.

Шкафчик поставил

Шкафчик занёс и поставил.

Я шкафчик занёс и поставил, не шкафчик же меня занёс и поставил.

Не над головой занёс, не в том смысле, что как размахнулся шкафчиком да как поставил.

Нет, с лоджии занёс.

И мне показалось, что он какой-то насупившийся и окосевший. Полки его корпуса лишились перпендикулярности.

Вы заметили, что ещё ни разу в этом тексте не использовалась литера «Б»?

Этим искусством я овладел ещё во время чтения букваря.

Там Мила преспокойно может мыть раму, мама крошить морковь, Сева точить халву, тётя Фалисия запихивать в кладовку жёлтую продолговатую, пузатую, лишённую косточек тыкву с толстой пупырчатой корой, дедушка спрашивать, что здесь происходит, и всё это без единой «Б». И никто не замечает подвоха.

Потому что «Б» ещё не проходили.

Но когда я поставил шкафчик и посмотрел на него, я понял, что без «Б» тут не обойтись.

Он как будто не хотел больше быть корпусной мебелью и стал ближе к природе.

Скорее всего, дело даже не в продолжительном пребывании на лоджии, а в том, что раньше он был бесплатным икеевским шкафчиком, простым, как ядро водорода, родным, как левая нога, и все свойства у него были в положении «выкл».

А теперь на фоне новых обоев и плинтусов, подтянутых и вымуштрованных торчать как подобает розеток и покрашенной трубы, он немного смущается.

Ладно.

Потом вырасту ещё сильнее, куплю себе сикстинскую капеллу, сделаю там библиотеку. Сейчас пока нужно что-нибудь куда-нибудь подложить.

В доме нет уровня, лазера или отвеса.

Судьба-злодейка так распорядилась.

Будешь, говорит, влачить либидо, ходить туго и отвесов не знать.

Ничего не понятно, но тем не менее.

Делать нечего. Единственный выходной потому что. Если бы выходных было хотя бы восемьдесят, то можно начать заниматься спортом, стать чемпионом, жениться на своём тренере и улететь с ней в Японию учить карпов смирению.

А так пришлось делать отвес.

Когда оглядываешься и ищешь, что бы такое привязать и подвесить, то всё более или менее подходящее сразу прячется за утюг, аромалампу или чайничек в виде котика.

Можно ещё что-нибудь круглое класть на горизонтальные поверхности, чтобы оно каталось.

Но с этим оказалось не проще.

Сейчас вообще ничего просто так не катается.

Надо денег платить.

Или рекламу смотреть.

Раньше в доме как-то больше разного каталось, висело, торчало, стояло, сидело и ворчало. Куда мы катимся!?

В общем…

Я решил сварить яйцо.

Почему вы не спрашивайте, куриное или утиное?

А, вы же ещё не дочитали до этого места.

Я же сам только что дописал до этого места.

Успел.

Я вообще очень вовремя успел родиться. Чуть позже бы – и всё. А так – вот.

Спрашивать читателя в середине текста про яйцо – это не шутка, не шалость, не пошлость, не признак дурного тона. Просто нужно ставить по ходу повествования знаки правил движения мысли. Все люди разные, в разном расположении духа сейчас находятся, разные суждения имеют насчёт творчества «Pet Shop Boys».

Если справа и слева не ставить указатели, то читатель на очередном повороте мысли быстро уедет на своей телеге в сено и дальше под гору, давя гусей и капусту, ломая заборы, потом выедет на пристань, врежется в китобойное судно, его вместе с остатками телеги засыплет ворванью. Будет оттуда потом кричать тухлые комментарии и слать гневные смайлики, которые всё равно синицы сразу склюют.

Им для пищеварения надо.

А мне – нет.

И всё же.

Недавно нужна была кружка в пределах досягаемости. Йогурт налить. В ближайшей оказались остатки чая. Выпил. И поймал себя на мысли, что нужно избавляться от привычки всё ненужное сливать в себя.

То есть в принципе неважно – куриное яйцо или утиное. Я даже не стану приоткрывать завесу. Просто яйцо из холодильника, вся его история меня сейчас не интересует как рассказчика.

Мысль сварить яйцо пришла мне просто потому, что я недавно варил яйца (впервые за долгое время).

А всякое существо, вращающееся во вселенной, когда оно соображает, чего бы такого сейчас сделать, выбирает вон то или вот это в немалой степени потому, что оно уже так делало.

Оглянитесь вокруг. Сколько их, решивших когда-то, что только разочек, и всё!

На днях занимался какой-то ерундой и понял, что забыл поесть. Да так резко понял, что решил безотлагательно сварить пельмени. Не до шуток потому что.

Дело серьёзное.

Когда такое дело, нужно сразу пельмени варить.

Поставил воду.

Походил, понюхал. Нашёл яйца в холодильнике. Помыл их под горячей водой и положил в кастрюлю. Чтобы поесть, пока не поел. А то долго ждать, пока поем.

Прямо такой голод поднялся, аж до неба. Видимо, я действительно, уже не мальчик. Но и не девочка. Раньше, помню, неделями не ел. По крайней мере, не помнил, ел ли что-нибудь.

Помню, что не помнил.

Это однозначно.

Бывало, в компьютерной игре высажусь всем народом на какой-нибудь берег и как давай там всё колонизировать.

Сначала из корабля пару домиков сделаю да кем-нибудь съедобных животных наловлю, деревьев нарублю, потом распилю их на доски на лесопилке, которую нужно тоже построить, потом улучшить…

И вот наконец первая порция канифоли!

Встану азартно руки потереть и зад проветрить, а за окном уж небо осенью дышит, уж реже солнышко блистает, короче становится день, термометр украли… А вот чтобы я чего-то ел… нет, не помню.

И ничего.

А сейчас всё.

Как вода закипела, я сразу яйца выловил и в ледяную воду бросил.

Потом пельмени закинул, помешал немного. Начал яйцо чистить. Чистил, чистил, чистил, так и не очистил. Не успел.

Умер с голоду.

Прилетел аист, сделал соответствующую пометку напротив нужного номера. Затем приходили зайчата, приносили с собою лопаты.

Белки-санитарки похоронили меня в лесу.

Бобры сделали мне деревянный памятник на могилу, но белки-санитарки забыли, где она.

Чтобы такого больше не повторялось, я в этот раз решил сварить яйцо заранее. Да и просто еды всякой наготовить.

Хрен с ним, со шкафчиком.

Какое-нибудь кино посмотрю классное.

Кто-нибудь знает какое-нибудь кино классное? Не обязательно новое. Не обязательно этого века. Не обязательно цветное. Классное кино нужно.

Друзья и лето

За изнанкой центральных районов большого города, в древнем дворе с подсолнухами и гигантскими лопухами, тихонько грызущими асфальт, плывёт по земле в прошлое дом сталинской постройки.

Прямо по нему проходит Великая кошачья магистраль.

В водосточных трубах гудят из шалости гигантские улитки. На карнизах тут и там покачиваются ветви вечно молодого крыжовника. Облупившиеся маскароны над окнами в виде лиц Будённого, Фурманова, Щорса и остальных муз надменно глядят поверх человеческой жизни.

Рассохшаяся и снова ссохшаяся, уже как подобает, дверь подъезда не в силах противиться произнесённому ключу. Подвластная ему, она раззявится и тяжко ухнет на манер большой хлебницы с ароматами подвала.

Которое уже тысячелетие длится чудеснейший летний вечер.

Лёгкий, нежный и неповторимый. Очень высоко над кустами сирени, может быть даже на третьем этаже, распахнуто огромное окно.

В большой тесной комнате мы с друзьями устроили пир – не пир, а так – застолье с подушками.

Мы все выглядим, как мифические существа.

Восседает огромный шерстистый восседатель, полностью загородив настенный ковёр с вышитым выступлением Хрущева на XX съезде КПСС, и швыркает чай из блюдца.

На лосиных рогах сидят, болтая ножками, феи, хохочут и плюются лосиными косточками. Вампир в свитере с оленями пьёт редкую четвёртую прямо из бутылки, привезённой из Финляндии. Прыгает на кровати двуликий скоморох и дудит в бубен.

На секретере древнечешского берёзового гарнитура с красивыми сучками разлеглась морская переводчица.

Чувак с поленом катает на затхлом пианине обдолбанного лыцаря. Лыцарь чинит лютней старую кансону. В его поставленном на полку стальном наплечнике свила гнездо удивлённая куропатка.

Владыка мифриловых копей раскуривает череп, найденный им в песочнице ещё в детстве. Воспитатель вакханок бренчит ложечкой по канделябру, призывая всех к кутерьме.

И много ещё кого здесь только нет.

Родные, милые друзья.

И все поют красивую песню для соседей, в которых все верят, но которых никто не видел последние тысячи лет.

Большой стол упирается в подоконник, и длинная лёгкая белая скатерть лениво порхает над землёй, протянувшись далеко на юг.

И любой из гуляющих этим волшебным вечером, если захочет, может поднять руку и дотронуться до неё.

Признание

Когда я появился, мне насыпали кубиков. Кубики – это очень интересно, решил я, ещё не зная, что всё – это очень интересно. Я построил из кубиков космический корабль. На всякий случай.

Затем мне дали шарики. Попытки строить из шариков научили меня ползать, а затем и ходить.

Далее начали появляться все возможные цвета и формы. Материи и энергии.

Зелёные трапеции, берёзовые эллипсоиды, пупсиковые октаэдры, пистолетовое стрекотание…

Однажды я случайно догадался покурить цилиндр, и полцилиндра моментально скурилось. Я испугался, тщательно затушил остальной цилиндр. И бросил его в огонь.

Через некоторое время я заметил, что цилиндров больше нет ни одного. Я перерыл все исключения и частности, заглянул в каждую относительность, но нигде не обнаружил цилиндра. То есть я скурил единственный цилиндр! Тогда я заволновался и стал надеяться, что появится новый. Чтобы никто не обнаружил, что что-то не так.

Каждый день появлялся десяток-другой новых явлений, но цилиндр не попадался. Были гексагональные призмы, яйцоиды, тетрагональные пирамиды, конусы, маленькие семёрки, лебеди из автомобильных покрышек, пенопластовые ёлочные негры, хрустальные биты. Цилиндра не было ни одного.

У меня вошло в привычку сначала посмотреть на новое, а потом заниматься остальными делами. Посмотрю на дюжину или тридцать, тщательно проверю, есть ли цилиндр, и дальше иду.

Я почти ничего и не помню из нового, потому что оно не цилиндр, а какой именно не цилиндр, я не потрудился рассмотреть.

В далёком будущем, когда мне исполнится столько же лет, сколько Иисусу, я скажу невзначай, что цилиндра не существует.

И все удивятся: как это я могу утверждать, что цилиндра нет!?

– Этого никто не знает. Существует два с половиной миллиона разных штук. Ты разве можешь найти цилиндр в таком количестве штук?

– В таком – не могу.