Текст книги "Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги"

В «Англетере» не жил?

Однако самое сенсационное открытие сделал упомянутый уже петербургский писатель В. Кузнецов: опровергая версию о самоубийстве, изучая документы гостиницы «Англетер», он пришел к выводу, что Есенин в ней вообще не жил!

Фамилии поэта нет в списке жильцов этой гостиницы в тот период, когда в ней будто бы обнаружили висящий на трубе парового отопления его труп. Те, кто помнит советские времена, хорошо знают, что значило тогда получить номер в престижной гостинице (а «Англетер», расположенный рядом с самым престижным отелем города «Астория», был именно таким). Каждый поселившийся регистрировался, портье записывал данные его паспорта. Органы следили за этим очень строго. На каждом этаже были специальные коридорные, связанные с ГПУ, так что безымянный жилец без регистрации в таком отеле никак не мог появиться.

И не появился, потому что никто из персонала гостиницы и проживавших там гостей Есенина в эти дни не видел. А все «свидетели», которые потом давали показания об общении с поэтом в его номере «Англетера», в том числе и Эрлих, были тайными агентами ГПУ и говорили то, что от них требовали. Тем более, заметим, что за Есениным тогда следили, в Москве на него было заведено уголовное дело, и его появление в Ленинграде вообще можно было рассматривать, как бегство от правосудия. А с такими в СССР разговор был короткий.

Как считает Кузнецов, короткий разговор был и с Есениным. Как только он появился в Ленинграде, то сразу же был арестован и привезен в следственный дом ГПУ на улице Майорова, д. 825. Там его с пристрастием допросили. Операцией руководил известный чекист Яков Блюмкин. Смысл допросов заключался в том, что Есенина хотели завербовать в качестве секретного сотрудника ГПУ.

Документ против Каменева

Есть еще версия, согласно которой у поэта требовали отдать документ, который компрометировал Л. Каменева. В Москве хмельной Есенин рассказал прозаику Тарасову-Родионову, что после отречения Николая II в 1917 году престол предложили брату Михаилу и Каменев из сибирской ссылки тут же послал телеграмму с поздравлениями новому царю. А Михаил отказался от престола. Есенин (он служил при санитарном поезде в Царском Селе) похвастался, что эта опасная для Каменева телеграмма якобы хранится у него: «Она у меня надежно спрятана». Прозаик, осведомитель ГПУ, тут же стукнул куда следует. И Есенина ждали в Ленинграде…

Вряд ли Троцкий лично давал приказ убить поэта, но так уж случилось. По-видимому, Есенин, привычный к дракам, сопротивлялся и с силой толкнул Блюмкина, тот упал. Тогда прогремел выстрел. На фотографии виден след от пулевого ранения, а после этого Блюмкин ударил Есенина рукояткой револьвера в лоб.

Блюмкин после убийства из Ленинграда связался с Троцким и спросил, что делать с трупом Есениным. Тот ему ответил, что завтра появится его статья в газете о том, что неуравновешенный, упаднический поэт наложил на себя руки, и все замолчат. Решили произвести инсценировку самоубийства – благо зловещий дом 825 находился недалеко от «Англетера». Труп перенесли в номер, в котором никто не жил.

Прямых доказательств нет

Разумеется, прямых доказательств того, что дело было именно так, нет, да и быть не может. Все свидетели давно мертвы, а документы – уничтожены. Однако Кузнецову удалось познакомиться со знакомой работавшей в «Англетере» уборщицы Варвары Васильевой. Перед смертью та успела ей рассказать, что поздно вечером 27 декабря какие-то пьяные громилы тащили то ли с чердака, то ли с подвального лабиринта мертвое тело. Не исключено, что это и был труп Есенина.

Об убийстве говорит и множество других фактов. Так, например, утверждается, что знаменитые предсмертные стихи «До свиданья, друг мой, до свиданья…» поэт написал кровью, поскольку в номере будто бы не было чернил. Однако на фотографии номера, где был повешен поэт, на столе отчетливо видна чернильница. Кроме того неизвестно куда пропала ручка, которой он якобы писал эти стихи. Бесследно исчез из номера и пиджак Есенина. Куда исчезли эти вещи, которых нет в описи, если речь шла о самоубийстве?

Мало того, порезы, из которых Есенин будто бы брал кровь для написания стихов, были сделаны на его правой руке, хотя поэт вовсе не был левшой.

Как же он мог макать в них ручку? Это очень неудобно! Такие порезы должны быть на его левой руке. Значит, это следы пыток или побоев. А как, например, объяснить синяк под глазом Есенина? И ссадины на теле, которые отчетливо видны на фото? Вмятину на лбу объясняли тем, что, повесившись, он прижался лбом к раскаленной трубе парового отопления, оттого, мол, и был этот страшный ожог. Однако в то время батареи в Ленинграде, в том числе и в «Англетере» были едва теплыми. Было холодно. Тот же Эрлих свидетельствует в своих показаниях, что придя в номер, он застал Есенина, сидящего в шубе!

Получается, что единственным документальным доказательством самоубийства было прощальное стихотворение самого поэта. Однако его обнародовал Эрлих, называвший себя «другом Есенина», а на самом деле бывший всего лишь крутившийся возле поэта «шестеркой» (и как уже давно установлено, тайным агентом ГПУ). Никак невозможно поверить в то, что поэт мог доверить ему свое трагическое «послание потомкам».

Утверждают, что графологическая экспертиза потом подтвердила, что почерк принадлежал Есенину. Но этому есть другое вполне логичное объяснение. Мастером по подделке почерков был Яков Блюмкин. В своем «Архипелаге ГУЛАГ» Александр Солженицын приводит тот факт, что Блюмкин в камере признался, что сделал поддельное письмо Савинкова, да так ловко, что потом этому все поверили. Для ГПУ подделка чужих писем вообще было обычным делом.

Вклад «друзей»

Немалый вклад в утверждение мифа о «самоубийстве» Есенина, увы, внесли и его собратья по поэтическому ремеслу. В 1926 году вышла книжка А. Крученых «Гибель Есенина». В ней этот отнюдь не ангажированный советской властью именитый тогда поэт писал: «Тупое, беспросветное нытье Есенина и есенистов делает их «поэзию» воем кандидатов в самоубийцы! Да, так жить, как жил Есенин, конечно, не ново. Современные поэты должны жить новой жизнью и надо сделать так, чтобы они хотели и могли жить этой жизнью и, чтобы в их творчестве не осталось ничего от умирающего старого мира…».

Но вот приговор истории: о Крученых и других недоброжелателях Есенина уже давно забыли, а светлое имя русского гения Сергея Есенина и его удивительные стихи по-прежнему с нами!

Соперник Набокова

Гайто Газданов, как писатель, в современной России до сих пор мало, кому известен. Однако Иван Бунин и другие авторитеты в литературе ставили его в один ряд с Владимиром Набоковым, а критики сравнивали с Камю и Прустом, считая большой надеждой русской литературы. Юношей Газданов воевал в Белой армии, а оказавшись потом в Париже, вступил в масонскую ложу, стал «досточтимым мастером». В нашей стране его книги появились только после 1991 года.

Родился будущий писатель 6 декабря 1903 года в Санкт-Петербурге в семье лесничего, осетина по национальности, отсюда и такое его странное для России имя. Его мать – Вера Абациева, этническая осетинка, с детства жила в Петербурге, была выпускницей Бестужевских курсов. Не случайно, что памятник на могиле Газданова в Париже на русском кладбище Сент-Женьев-де-Буа был установлен недавно благодаря знаменитому дирижеру Валерию Гергиеву, тоже осетину по национальности.

Отец по долгу службы, а с ним и семья жили в Сибири, в Тверской губернии, в Полтаве, в Харькове. В Полтаве Газданов учился в кадетском корпусе, а потом в Харьковской гимназии, где доучился только до 7-го класса. После революции в 16 лет Газданов вступил в армию Врангеля, служил в звании рядового солдата на бронепоезде. Вместе с отступающей Белой армией он оказался в Крыму, а потом пароходом уплыл в Турцию.

Свой первый рассказ («Гостиница грядущего», 1922) он написал в Константинополе. В болгарском городе Шумене окончил русскую гимназию. В 1923 году переехал в Париж, где прожил большую часть своей жизни.

Приходилось ночевать на улице

Но поначалу ему пришлось хлебнуть лиха – работал портовым грузчиком, мойщиком паровозов, слесарем на автозаводе «Ситроен», преподавал французский и русский языки. Когда работы не было, иногда ночевал, как клошар, на улице. Тем не менее, сумел четыре года проучился на историко-филологическом факультете Сорбонны, изучал историю литературы, социологию, экономику. Долгие годы, уже будучи известным писателем, был вынужден работать ночным таксистом. В романе «Ночные дороги» нашло отражение знакомство Газданова с парижским дном.

Многим русским в Париже, чтобы получить работу, пришлось прибегать к помощи влиятельных тогда во Франции масонских лож. В 1932 году через писателя и критика Михаила Осоргина Газданов тоже вступает в масонскую ложу «Северная звезда». В ней Газданов занимал ряд должностей, а в 1961 году стал её «досточтимым мастером» и был ее активным членом до самой кончины. На собраниях ложи писатель, которого считали незаурядным оратором, выступал с докладами на самые разные темы, в том числе и о литературе и положении в СССР. Его личный архив, где есть сборники этих докладов, сейчас находится в США.

Литературный успех

Первый роман Газданова «Вечер у Клэр» вышел в 1929 году и был высоко оценен Буниным и Горьким, а также критиками русского зарубежья. Критики признали его и Владимира Набокова самыми талантливыми писателями молодого поколения. В Париже он стал членом Союза молодых писателей и поэтов, переименованного в Объединение писателей и поэтов в 1931 году. Завоевав высокую литературную репутацию, Г. Газданов регулярно печатался в «Современных записках», считавшихся самым авторитетным периодическим изданием эмиграции, участвовал в литературном объединении «Кочевье». В «Кочевье» он читал свою прозу, а также выступал с докладами о В. Розанове, А. Ремизове, И. Бунине, В. Маяковском.

Однако поначалу сам Газданов сомневался в своем призвании и свои способности оценивал скромно: «писать люблю, могу делать это по десять часов подряд без отдыха, вот только лишен способности литературного изложения», признавался он в письме к Горькому. «Но помните ли Вы, как Толстой говорит о разнице между тем, когда человек пишет из головы или из сердца“? Я пишу из сердца – и поэтому у меня так плохо получается», – так Газданов закончил письмо Горькому.

Однако такой строгий критик, как Иван Бунин в интервью белградской газете особо отметил в русской эмигрантской литературе «младших писателей», из прозаиков, назвав Сирина (Набокова), Газданова и Берберову. А литературовед Владимир Вейдле в 1930 году после появления романа «Вечер у Клэр» писал: «Газданов – писатель очень талантливый и, несмотря на относительную незрелость его книги, непосредственного своеобразия в ней не меньше, а скорее больше, чем у Сирина».

Во Франции Газданов тосковал, хотел вернуться в Россию, для чего в 1935 году обратился с просьбой о помощи к Горькому, но тот не успел выполнить данного обещания, умерев в 1936 году. В годы войны, оказавшись в оккупированном Париже, Газданов принимал участие в движении Сопротивления, вступил в партизанскую бригаду, созданную советскими пленными. Работал в подпольном журнале: издавал информационные бюллетени. Его жена работала как связная между парижской группой «Русский патриот» и беглыми советскими военнопленными.

Девять романов

Несмотря на известность и всеобщее признание, работу таксиста Газданов смог оставить лишь после того, как вышел в печать его роман «Призрак Александра Вольфа». Роман сразу по выходе был переведён на основные европейские языки. В 1947 году Газданов получил французское гражданство. До конца жизни Газданов работал журналистом и редактором на радио «Свобода», где, под псевдонимом Георгий Черкасов, вёл передачи, посвящённые русской литературе. После войны была опубликована его книга «Возвращение Будды», имевшая большой успех, принесшая известность и деньги.

Газданов – автор девяти романов, 37 рассказов, книги очерков «На французской земле», а также десятков литературно-критических эссе и рецензий. Архив Газданова, хранящийся в Хотонской библиотеке Гарвардского университета, составляет около 200 единиц хранения, большая часть – варианты рукописей, которые были опубликованы.

Тяготение к экзистенциализму

Критики считают, что отличительной особенностью писателя является его тяготение к экзистенциализму, в особенности это наблюдается в поздних произведениях Газданова. Персонажей этих романов и рассказов можно охарактеризовать как странников, совершающих реальные и метафорические путешествия к смерти, путешествия, грозящие духовными переворотами. Душа человека, как правило, недоступна окружающим и ему самому не всегда ясна. Требуется определённая ситуация, может быть, даже опасная, чтобы скрытое стало явным. Персонажи Газданова, пишут его критики, оказываются в экстремальном положении, совершают преступления, потому что не ведают понятия «грех». Однако при этом христианские идеалы им близки и понятны: любовь к ближнему, сострадание, неприятие бездуховности. В какой-то мере можно утверждать, что герои живут в искажённо-религиозном пространстве, что, возможно, стало следствием увлечённости писателя масонством. Прозе Газданова присуща чувственная выразительность, ощущение дыхания жизни, ценности каждого мгновения. Его романы глубоко рефлексивны, и герои склонны не к действию, а к самоанализу.

Под конец жизни Газданов хорошо «вписался» в литературный мир Европы. Но у себя на родине этот талантливый писатель остался почти незамеченным. Даже в 1990-е годы, когда на Россию обрушился вал неизвестной ранее российскому читателю эмигрантской литературы, он оказался заслонен другими писателями – теми же Буниным и Набоковым.

«Он не любил насилия и не был отмечен наградами ни в одном боевом сражении, – писал о нем современник, – но эпитет «героический» неизменно сопровождал его имя и не был оспорен даже недоброжелателями. Все, кто знал Газданова лично, не забывали отметить его исключительную тягу к здоровому образу жизни, называя трезвенником и спортсменом. Фотография, где Газданов уже в преклонном возрасте стоит на руках, осталась своеобразной визитной карточкой писателя. Однако при этом Гайто Газданов был страстным курильщиком и никогда не пытался расстаться с дурной привычкой, которая и свела его в могилу, – шестидесяти девяти лет он умер от рака легких».

Гайто Газданов умер накануне 68-летия 5 декабря 1971 года в Мюнхене, похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа под Парижем.

Перестройка от Саши Черного

В дореволюционном Петербурге поэт Саша Черный прославился своими острыми сатирическими стихами. Но сатирик он был не простой. Именно он еще в 1906 году написал пророческое стихотворение о «перестройке» и, к чему она приведет в России. Кстати, его самого революция забросила во Францию, где он и умер.

А родился Александр Гликберг (такова настоящая фамилия поэта) в солнечной Одессе, в зажиточной еврейской семье. Чтобы дать ребёнку возможность поступить в бело-церковскую гимназию, родители крестили его. Но в гимназии непоседливый Саша проучился не долго. Сбежал из дома, стал нищим, попрошайничал. О его горестной судьбе написали в местной газете, и житомирский чиновник К. К. Роше, растроганный этой историей, взял мальчика к себе. Много занимавшийся благотворительностью и любивший поэзию, Роше оказал на Александра большое влияние. В результате его подопечный скоро тоже стал писать стихи, которые потом стал публиковать под псевдонимом «Саша Черный».

С 1901 по 1902 год Александр Гликберг служил рядовым в учебной команде, затем работал в Новоселенской таможне. 1 июня 1904 года в житомирской газете «Волынский вестник» напечатан его «Дневник резонёра» за подписью «Сам по себе».

В 1905 году подающий надежды литератор переехал в Санкт-Петербург, где опубликовал принесшие ему известность сатирические стихи в журналах «Зритель», «Альманах», «Журнал», «Маски», «Леший» и др. Как писал Чуковский: «получив свежий номер журнала, читатель, прежде всего, искал в нём стихи Саши Чёрного». Первое стихотворение под псевдонимом «Саша Чёрный» – сатира «Чепуха», напечатанное 27 ноября 1905 года, привело к закрытию журнала «Зритель».

 
Трепов – мягче сатаны,
Дурново – с талантом,
Нам свободы не нужны,
А рейтузы с кантом…
Витте родиной живет
И себя не любит.
Вся страна с надеждой ждет,
Кто ее погубит…
В свет пустил святой синод
Без цензуры святцы,
Витте-граф пошел в народ…
Что-то будет, б р а т ц ы?..
Высшей милостью труха
Хочет общей драки…
Все на свете – чепуха,
Остальное – враки…
 

«Я живу, как последний дурак…»

Поэтический сборник «Разные мотивы» тоже был запрещён цензурой. Но Саша Черный, как ни в чем не бывало, продолжал над всем и вся насмехаться. Кстати, сам о себе он тогда писал так:

 
Все в штанах, скроённых одинаково,
При усах, в пальто и в котелках.
Я похож на улице на всякого
И совсем теряюсь на углах…
Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!
Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!!
Я завидую каждой отдельной букашке,
Я живу, как последний дурак…
 

В 1906–1908 годах жил в Германии, где продолжил образование в Гейдельбергском университете. Вернувшись в Петербург в 1908 году, сотрудничал с журналом «Сатирикон». В столице Гликберг вместе с женой жили очень скромно, в полутемной квартирке, где кроме книг, стола и кровати ничего не было. Он сторонился шумных компаний, популярности, всякой славы. Лучшими друзьями семьи были тогда Александр Куприн и Леонид Андреев. Как свидетельствовали современники, если Саше Черному приходилось где-то бывать, то он почти все время молчал, как будто про себя смеялся и над собой, и над всем происходящим. Зато часами он мог играть с детьми, которые его просто обожали.

Выпустил сборники стихов «Всем нищим духом», «Невольная дань», «Сатиры». Публиковался в журналах в газетах. Главный герой его сатирических стихов – российский обыватель, унылая канитель будней.

 
Губернатор едет к тете.
Нежны кремовые брюки.
Пристяжная на отлете
Вытанцовывает штуки.
А в соседнем переулке
Тишина, и лень, и дрема.
Всё живое на прогулке,
И одни старушки дома…
 

В 1912 году ездил на Капри, где познакомился с Максимом Горьким. Стал известным как детский писатель, опубликовав книги «Тук-Тук», «Живая азбука» и другие.

 
Жили были мышки,
Серые пальтишки.
Жил был кот,
Бархатный живот.
Пошел кот к чулану
Покушать сметану, —
Да чулан на задвижке,
А в чулане – мышки…
 

Пророческое стихотворение

Но постепенно в его сатирах стало появляться что-то, что оказалось выше простого ерничанья и насмешек. То, что делает из модного рифмоплета на злобу дня поэта, имя которого остается в истории. Так именно Саша Черный задолго до Горбачева, еще в 1906 году, написал пророческое стихотворение, посвященной перестройке, предугадав, к чему она в конечном итоге приведет в России:

 
Дух свободы… К перестройке
Вся страна стремится,
Полицейский в грязной Мойке
Хочет утопиться.
Не топись, охранный воин, —
Воля улыбнется!
Полицейский! будь покоен
– Старый гнет вернется…
 

Рядовой при лазарете

В годы Первой мировой войны он посчитал своим долгом защитить Родину. Служил в 5-й армии рядовым при полевом лазарете. Но ужасов войны вынести не смог, впал в депрессию и чуть не умер от расстройства, пришлось ему долго лечиться в госпитале. На фронте был написан его лирический цикл «Война».

 
В коридоре длинный хвост носилок…
Все глаза слились в тревожно-скорбный взгляд, —
Там, за белой дверью, красный ад:
Нож визжит по кости, как напилок, —
Острый, жалкий и звериный крик
В сердце вдруг вонзается, как штык…
 

В 1916 году Сашу Черного перевили в Псков. Февральскую революцию он встретил с энтузиазмом. Временное правительство назначило рядового санитара заместителем наркома Северного флота. Но тут грянул октябрьский переворот. Его поэт не принял и до конца жизни люто ненавидел большевиков. В отличие от других эмигрантов, надеявшихся на смягчение установившегося режима, он был напрочь лишен этой иллюзии и при первой же возможности покинул Россию.

О том, как он перебирался через советскую границу, Александр Михайлович не мог вспоминать спокойно. «Какой-то малограмотный чекист, осматривая мой чемодан, выхватывал из него рукописи. Некоторые из них рвал, другие отбрасывал в сторону, а третьи оставлял. И все это только чтобы показать свою власть. Если бы у меня была сила, я бы ему перегрыз горло». Революция большевиков, по мнению его биографов, раздавила поэта.