Текст книги "Брат мой названый"

Но если бы да кабы, как у нас говорят, не прокатит. Что есть, то есть.

Вернулись поздно, ни о каком хорошем настроении после такой загородной прогулки и говорить нечего.

Глава 32

Я закрываю вторую тетрадь, кладу её на стол, беру третью, но что-то меня останавливает. Действительно, надо передохнуть. Беру чайник, наливаю. Пусто. Странно, он же вроде бы полный был. Ладно, мелочи.

Ещё в самом начале первой тетради Ника сам себе обещал быть благоразумным, писать аккуратнее, а тут чуть ли не к каждому слову придраться можно. И Молога с безумной по тем временам идеей памятника, и храмы, и враги народа, и короткое, но в целом здравое рассуждение о демонстрации и портретах – это же на сколько лет могло бы потянуть. Эмоции захлёстывают? Увлёкся и потому неосторожен? Или уверен в своей безнаказанности в том времени? Наверное, и сам не понимал, когда записывал.

А в целом – встраивается в ту жизнь как может. Похоже, он просто одинок. О Сашке пишет слишком мало, чтобы понять, они действительно уже друзья или просто учатся вместе и пока немного приятели.

Меня смущает деревня, куда Ника ездил с Сашкой. Случайно не Шуморово? Тогда покойный Сашкин дед – не Мокей? В сороковом ему должно быть около семидесяти, так что по возрасту вполне возможно. До семнадцатого года, предположим, они занимались той же лавкой (да и Аксён вполне ещё мог быть в силе), потом от всех передряг уехали в то же Шуморово и там просто жили. А могли и задолго до революции сменить профессию и перебраться, к примеру, в Питер. Если Мокей увлёкся историей искусств или ещё чем-нибудь в этом роде. Побродили в свадебном путешествии по Эрмитажу да Русскому музею, на следующий год, может быть, Третьяковскую коллекцию в Москве увидели. И прощай, скобяная лавка… Правда, на телеге в Мологу и Шуморово съездить и вернуться назад за один день вряд ли получится, но всё-таки… Или просто знакомые следы мерещатся?

Мне совершенно не хочется иронизировать по поводу и самого Ники, и его поступков. Я понимаю, что он там сдаёт какой-то невероятно сложный экзамен на выживание. Этакие очень серьёзные вариации на тему Робинзона Крузо. Похожий экзамен мы с ним сдавали порознь в конце девятнадцатого века, и сдали вроде бы удачно. В отношении меня экзаменаторы, видимо, посчитали, что хватит, а для Ники… нет, не переэкзаменовку предложили, а ещё один, посложнее. Что это за экзамены – понять всё же можно. А вот кто их проводит, с какой целью, почему именно нам довелось их сдавать? У меня ответов нет. Может, Ника что-то сообразил? Но за комплимент, что я всё-таки умён, ему в любом случае спасибо…

Открываю глаза. Я дремал? Или это сознание защищается от вала новой информации? Беру третью тетрадь.

7 декабря

Зима началась. Дни похожи один на другой, даже писать особенно не о чем. Время проходит между общагой, училищем (как-то не хочется называть его ремеслухой) и вечерней школой. Свободное время есть, но ходить особо некуда. Правда, Дворец культуры уже построен, но я его почти не замечаю, потому что знаю с детства. А вот здесь им все восхищаются – самое большое здание в городе. Вижу разные концертные афиши, но имена на них мне ничего не говорят, да и откуда взять деньги на билеты?

Недавно Мишке Рябову наконец-то исполнилось шестнадцать, и я совершенно законно могу ходить на последний сеанс в кино. Впрочем, пускали и раньше – рост помогал. Но вот ходил я на последний сеанс раза два, и то для проверки – пропустят или нет. После училища и школы всё-таки устаю. Да ещё уроки учить. Школьные задания делаю быстро, почти всё знакомо. С училищными же иногда приходится посидеть подольше, но в целом справляюсь.

Есть и ещё причина. На последний сеанс в одиночку не ходят. И не с друзьями – с девушкой. А у меня здесь в этом смысле никого нет. Не было и в прошлом году, то есть веке, но тогда, как я понимаю, все жили по-другому, более церемонно, что ли. Даже учились раздельно. Или мал ещё был? Сейчас проще. Но в училище девушек немного, да и отношения чисто учебные. И не нравится особо никто. Только афиша дразнит – фильм «Любимая девушка» идёт. Намёк на будущее?

Вдруг вспомнил Стешку. Интересно, а она могла бы мне понравиться? Тогда я её почти не разглядел, на берегу так вообще не до этого было. В сарае всё случилось как-то совсем неожиданно, а потом она сразу убежала. Сейчас Стешка мне кажется симпатичной. Или я хочу так думать? Вот с ней бы и пойти на последний сеанс. С той, конечно. Правда, она на три года старше меня, но ростом я всё-таки повыше. В этом году ей должно быть почти шестьдесят, она уже больше сорока лет Стёпкина жена, а мне в бабушки годится. И вообще – какие-такие Стёпка да Стешка? Степан и Степанида – красиво звучит! Он Игнатьевич, а вот её отчества не знаю.

Вчера вечером на уроке литературы зашёл разговор – кто что читает. Оказалось, вообще читают мало. В училищной библиотеке книги всё больше по специальности, а в городские почти никто не записан. Мне пришлось сослаться на отсутствие времени, но для себя сразу решил начать читать. Вспомнил, что обещал Мише прочитать «Бедную Лизу». С неё и начну.

Сегодня пошёл в библиотеку, которая рядом с моей бывшей гимназией, всего полквартала. Оказалось, там есть читальный зал. Это удобно, поскольку читаю я быстро.

Библиотекарша удивилась «Бедной Лизе». Сказала, что и не помнит, когда её спрашивали, да ещё молодой человек. Опять же и ремесленник, вроде бы по определению далеко не интеллектуал (это уж моё слово, она как-то по-другому сказала, не запомнил), но ещё и автора знает. Я даже обиделся сначала, хотел было в запале назвать кучу тех, кого читал. Но она, посмотрев на меня, извинилась, сказала, что работает здесь давно и ремесленников видит очень редко. А те, что иногда появляются, берут либо по специальности, либо всякую ерунду. Запал мой сразу прошёл, и хорошо – а то назвал бы какого-нибудь Гарри Поттера. Самому смешно!

Повесть оказалась небольшой, прочитал за вечер. Сразу оценил Мишину летнюю шутку. Но разве я, даже в истории со Стешкой, что случилась позже, – Эраст? В предисловии было что-то о сентиментализме и много об угнетении крестьян при царизме и т. д. Когда сдавал книгу, библиотекарша спросила сначала, понравилось или нет, потом по содержанию. На первый вопрос я немного нагло выдал, что Карамзин не может нравиться или нет, что это уже навсегда. И вообще, говорю, это действительно любовь, хотя бы со стороны Лизы. Повесть сентименталистская, у неё свои законы. Сейчас бы всё это написали совершенно по-другому.

Библиотекарша ещё раз удивилась, а я соврал, что в деревне на соседском чердаке нашёл сундук старых книг и все их прочитал. Там был и учебник литературы, читал и его. Оттуда и о сентиментализме знаю, и о «Бедной Лизе». А вот самой этой книги в сундуке не было, потому и спросил. О том, что у нас на факультативе был урок по сентиментализму и всё это показалось тогда старомодным и скучным (открывать эту самую «Лизу» никакого желания не было), конечно, промолчал. Интересно, а если бы попал в восемнадцатый век, наверное, читал бы даже с азартом, как того же Поттера. Библиотекарша стала говорить, что читать нужно больше и ещё что-то в этом роде. Я согласился и пообещал бывать чаще.

20 декабря

Неделю назад был в читальном зале и снова поразил библиотекарей. Выяснилось, что я не читал «Как закалялась сталь». А что в этом такого? Слышать я о ней слышал, в наше, конечно, время, не в гимназии – её и не было тогда. Вроде бы автор ещё и не родился.

Начал читать в тот же день. Сначала даже показалось интересно, похожую жизнь я видел сорок лет назад, когда случайно оказывался на самых окраинах города, где жили люди победнее. Правда, попа, какой в самом начале, не встречал, но, наверное, и такие бывали.

Ходил несколько дней подряд, чтоб быстрее прочитать, но чем дальше, тем менее увлекательно. Гражданская война, красные и белые – это как раз посередине. Сорок лет назад ничего подобного и предположить нельзя было, а сейчас с тех пор прошло двадцать лет. Для здешних ребят это романтический период молодости родителей, а меня с этим временем связывает разве что учебник истории. Ну и вся политика тридцатых, описанная там, мне совершенно непонятна и неинтересна. О чём они там спорили? Какие-то отголоски этих споров я иногда слышу в училище на политзанятиях (это кроме уроков). С трудом пытаюсь понять, что это за троцкисты, левые, правые и прочие. Видимо, на самом деле нужно или жить в это время, чтобы самому всё чувствовать, или изучать из будущего. Что-то в этом роде мне говорил папин одноклассник, историк, приезжавший к нам в гости года два назад. Единственное, что зацепило – это мужество Корчагина в болезни. Даже в какой-то момент подумал, что сам уже второй раз попал в похожую ситуацию, когда надо было бороться с внешними обстоятельствами. Или у меня ближе к Робинзону Крузо? О книге такой слышал, но только самое общее, надо бы прочитать… Впрочем, я здоров, первый раз всё как-то получилось, может, и во второй…

Скоро Новый год, и совершенно не представляю, что мне делать. Почти все разъедутся по домам на каникулы, а мне куда? В деревню – но там никого нет, да и в пустом холодном доме без еды делать просто нечего. Хотя на ферму поработать, может, и возьмут, хотя бы за еду, но всё-таки… Здесь таких как я, которым некуда ехать, ещё человек пять. Видимо, придётся поскучать в общежитии, а в заводской столовой вроде бы будут кормить. Ладно, переживём!

4 января 1941

Новый год прошёл просто. Собрались вшестером в одной комнате, чтобы веселее было. Впервые попробовал какое-то вино, на всех купили две бутылки. Показалось вкусно против той стёпкиной бражки. Но тогда мы с ним выпили намного больше.

Поговорили о том, каким будет сорок первый год. Говорили больше другие, а я отделывался общими фразами о себе да о будущей работе. И что я мог им сказать о сорок первом, особенно о второй его половине? Потом разговор свернул на девчонок. Ребята начали хвастаться своими в этом смысле подвигами, но по лицам было видно, что просто треплются. По ходу дела и меня подзуживали, но я промолчал. Пусть думают, что хотят. Тема быстро исчерпалась. Под конец речь зашла о книгах. Здесь мне было легче, я оказался самым начитанным.

15 января

Хорошо что в читальном зале нет каникул! Все дни там провёл. Вообще читаю всё подряд и почти бессистемно, поскольку в той жизни книги были далеко не на первом плане (хоть и гуманитарный класс). А чем здесь ещё заниматься? Библиотекарши поняли, что мне некуда деться, и, похоже, сочувствуют. То чаем угостят, а то и к чаю что-нибудь добавят. Всё к месту, потому что столовской еды иногда просто не хватает (расту?). Бывает, и после обеда есть хочется.

Вспомнил какого-то Вольку ибн Алёшу, о котором Миша говорил. Оказалось, этот «Старик Хоттабыч» уже написан, причём недавно, мне выдали журналы. Тем ребятам проще было. Сначала старика легко так обманули, а потом ему всё объяснили, и он понял. А мне с кем разбираться? Самому бы понять…

Почему-то захотелось перечитать «Трёх мушкетёров». По контрасту с моей нынешней жизнью?

22 января

Зима, холодно и скучно. Хотя основное время занимают училище и школа, да ещё и библиотека, всё это монотонно и немного угнетает. Постоянно в голову лезут мысли о будущем – непонятно каком. Здешнем – до конца мая учусь, потом два месяца практики на заводе. Три недели в июне практика точно будет. А дальше?

Попробовал просчитать дни. Может, опять надо сообразить, когда прийти на то же место? Двадцать четвёртого июля, как сорок один год назад? Вряд ли, в сороковом году этот день никак не отмечен. Седьмого августа вечером, поскольку я здесь оказался восьмого утром? Очень может быть. То есть если календарный сдвиг по дням уже произошёл, то больше его быть не должно, и здесь я должен пробыть ровно год. Слишком просто всё получается. Но время в любом случае ещё есть.

А может, нужен неожиданный ход? Вроде приехать туда завтра днём, прийти вечером к пню (заветному!), а утром окажусь дома? Насчёт дома не знаю, но замёрзнуть как Дарья у Некрасова (прочитал я недавно эту поэму) намного более вероятно.

Если так, то последние мои полтора месяца здесь будут тяжёлыми, как и у всех. Хотя в городе до конца лета ничего очень страшного не случится. Увидим, а пока буду просто жить, благо всё идёт своим чередом. В школе отличник (ещё бы!), в училище тоже получается, над передней и задней бабкой давно не смеюсь, уже кое-что делаю самостоятельно, даже без брака, мастер на меня наряды стал выписывать, а значит, и деньги появились. А главное – ничем не отличаюсь от окружающих. Почти.

30 января

Сегодня в читальном зале разговорился с девушкой за соседним столом. Её зовут Юля, она ровесница Рябова, а меня, получается, почти на год старше. Домой оказалось по дороге – она живёт на Пушкина в новом красном доме напротив того места, где в моём прошлом году была Спасская церковь, а сейчас построили большой почтамт. Заговорили о стихах. Юля посетовала, что ругают Есенина, а ведь он хороший поэт. Что его здесь ругают, я не знал, поэтому удивился. Вспомнил самое первое его четверостишие, ещё почти детское, он чуть ли не младше меня был, где кленёночек маленький и красная вода восхода, с него сборник начинается, который у меня дома есть. Если в самом начале так писал, это очень здорово. Чуть было не сказал, что Есенин – классик, но опять же вовремя вспомнил, что сейчас он ещё почти современник.

Идти было всего ничего, три квартала. У подъезда попрощались, Юля сразу пошла домой, а мне почему-то не хотелось уходить, поэтому постоял несколько минут.

Библиотека, где Мишка Рябов познакомился с Юлей

Что домой по дороге – я немного приврал. Немного – потому что обычно ходил по Крестовой (проспекту, как его теперь называют – ещё не привык).

Здесь вечером свет горит и тротуары расчищены. Когда мимо гимназии иду, прошлый год вспоминаю. Так и хочется зайти, просто посмотреть.

Юля жила на Пушкинской в большом новом доме

Постоял, потом пошёл в общежитие. В голове сам по себе появился недавно прочитанный Вертер. Юля – Лотта? Или это простое книжное знакомство в читальном зале? Там-то всё просто, если о книгах говорить. Но она не в школьной форме, а в платье. Я же сменил прошлогодний по тем меркам весьма престижный гимназический мундир на ремесленный. Ничего другого у меня просто нет. Она в нормальном пальто, а я – в шинели. Аккуратной, чистой, но казённой. Сорок лет назад в гимназии наши ребята (интересно, что с ними всеми стало?) могли пройтись с гимназистками, но из другого круга с нами не было почти никого. А теперь изгоем буду я? Однако тогдашние офицеры и нынешние красные командиры тоже всегда в мундире и ничуть этого не стесняются. Впрочем, до них мне далеко, да и армия никогда не казалась моим будущим. Или действительно дело не в одёжке? Она не могла не заметить, как я одет, но, может, из вежливости позволила один раз проводить. И что будет в следующий раз (я уже не сомневаюсь, что опять захочу проводить Юлю)?

5 февраля

Мы снова оказались вместе в читальном зале. Совершенно случайно, поскольку не договаривались. Как мне показалось, Юля поздоровалась искренне. Когда она стала собираться, я тоже сдал книги. Не сговариваясь, пошли вместе. Расстались дружески. Может, зря я прошлый раз комплексовал?

Кстати, по всему городу висят афиши – в театре премьера пьесы «Взаимная любовь». Интересно, это намёк на будущее или как?

15 февраля

В воскресенье случайно встретились на проспекте. Мне показалось, что Юля даже обрадовалась. Оказывается, она учится в здании моей бывшей гимназии. Окна её класса – если встать лицом к фасаду, последние четыре слева на первом этаже. Но это и мой прошлогодний класс! Может, мы за одной партой сидим! Чуть было не выпалил ей это. Интересно, что бы она подумала? Дошли до Дворца культуры, потом вдоль новых домов Северного посёлка. Юля рассказала, что Дворец вроде бы ещё не весь построен – колоннада должна быть центром, и вправо от неё должно быть ещё такое же большое крыло. Я было воодушевился, но быстро замолк. Собирались построить или нет – не знаю. Но что не построили – это точно. И вряд ли когда-нибудь построят.

Возвращались мимо завода через Восточный посёлок. Новенькие большие дома. В самом длинном, который называют коленвалом, живёт мой одноклассник, у которого мощный компьютер и самые крутые стрелялки (он мне и объяснил, что такое коленвал). Интересно было бы к нему сейчас вдвоём на третий этаж подняться, квартиру помню. Но нет там в этом году ни компьютера, ни одноклассника. В лучшем случае может жить его бабушка, если, конечно, уже родилась.

Прошли мимо моего училища и дальше по Герцена. В прошлом году это была Мышкинская. Интересно: в позапрошлом всё началось именно с дороги в мышиный музей. Здесь хоть название другое.

Юлю проводил до дома. По дороге попались ребята, которые как-то странно на нас посмотрели. Юля сказала, что это её одноклассники.

26 февраля

Сегодня днём подошёл ко мне парень, кажется, один из тех, кого тогда встретили. Поздоровался не очень-то по-доброму и посоветовал обходить Юлю стороной, добавив – кто она, а кто ты. Кто она – я не знал, а потому без задней мысли спросил. Оказалось, её отец преподаёт в авиационном институте, а мать – врач. Интересно! О своих родителях я могу сказать абсолютно то же самое, хотя – в другом времени! Сказать-то могу, но какой смысл? Потому спросил коротко, почему это его волнует.

Он повторил совет более жёстко, и всё это вылилось в небольшую стычку. Вспомнил приёмы самбо, которые показал мне названый брат в конце прошлого века, но они почти не потребовались. Противник, как пишут в романах, позорно бежал.

28 февраля

В читальном зале вновь увидел Юлю. Посмотрела на меня как-то особенно дружелюбно, если не сказать больше. Видимо, знает о позавчерашнем. Так и оказалось. Сказала – правильно, так ему и надо, уж очень назойлив. А потом спросила, что он мне ещё говорил. О твоих родителях сказал, кто они да где работают. А что? Да так, я им о тебе рассказала, папа хочет с тобой познакомиться. Что, умного и начитанного ремесленника хочет увидеть? Дурак ты, причём здесь это? Мысленно я согласился, что действительно дурак. Впрочем, почему бы и не познакомиться? Общения мне здесь явно не хватает. Договорились на вечер следующей субботы, благо это восьмое марта и будет повод поздравить.

6 марта

Вчера был в клубе железнодорожников у вокзала, в прошлом году на этом месте церковь стояла. Несколько раз мимо неё проходил, но внимания особо не обращал, так что даже не знаю какая. Вообще в голове всё путается: прохожу по улице, где в школу с первого класса ходил, потом в гимназию полгода назад – и ничего похожего. Одно снесено, другое построено. Дома, которые прошлой зимой выглядели новенькими, кажутся сейчас запущенными, а в моём детстве их вообще нет. Запутаться можно. Город и тот, и не тот.

Так вот, о клубе. Выступал Вольф Мессинг. Попал почти случайно, афиша привлекла. Здорово он всё отгадывает, даже немного страшно становится. Чуть было не решился выйти, но побоялся. Интересно, если б я задумал что-то вроде вернуться домой, в своё время, что бы он мне ответил?

Купил Юле в подарок в книжном магазине напротив Мытного рынка сборник стихов Иосифа Уткина, которого впервые прочитал в зимние каникулы (увидел на книжной выставке в библиотеке).

9 марта

Вчера был у Юли, познакомился с родителями. Ко мне отнеслись спокойно и приветливо. Может, прежнее сословное чванство революция отменила, а новое, в моё время довольно заметное, ещё не появилось? Впрочем, эта мысль к ним не относится – люди в хорошем смысле слова интеллигентные.

Расспрашивали обо мне, кто да что. В ответ насочинял много чего, взяв за основу семью Пашки. А что ещё оставалось? На жалость к сироте, естественно, не бил, показал характер и некую уверенность.

Юлины родители сразу стали вспоминать свою молодость, хотя им всего сорок, как и моим. Наум Викторович из Летичева (как он сказал, неподалёку от Каменец-Подольска, это на Украине), Полина Семёновна из Свердловска. Познакомились они в Москве, где учились, там же и поженились, и Юля там родилась. А когда здесь институт открыли, Наума Викторовича пригласили преподавать.

Оказалось, Юля много чего им рассказала, даже что в вечерней школе отличник, хотя я это не говорил (откуда узнала?). Наум Викторович в шутку дал несколько примеров явно не по программе моего класса. Решил быстро. Он подкинул ещё задачу – тоже справился. Потом ещё что-то в этом роде. Немного подумав, сообразил. Может, тебе интеграл дать? А что это? Ладно, пошутил. Ты их знать просто не можешь.

Наум Викторович был искренне удивлён и даже, кажется, обрадован результатами этой дуэли, где одна сторона только нападала, другая защищалась. Не скрою, мне было приятно.

Потом пили чай, говорили о литературе. Меня похвалили за хороший, как выразилась Полина Семёновна, литературный вкус (это касается Уткина). Пригласили бывать здесь почаще. Совершенно искренне поблагодарил.

Сашка примерно знал мои планы на вчерашний вечер (наши ребята видели меня с Юлей несколько раз на улице, и их мысли пошли во вполне определённом направлении). Потому, когда я пришёл, он спросил, как прошли смотрины, да ещё намекнул на скорую премьеру «Женитьбы Бальзаминова» в городском театре (афиши расклеены на проспекте). Я сначала не понял, что он шутит, покраснел и сказал что-то обидное. Сашка даже извиняться начал, но потом мы оба рассмеялись. Какие смотрины в шестнадцать лет?

15 марта

Начинается весна, и я всё больше боюсь завтрашнего дня. Не шестнадцатого, конечно, марта и не семнадцатого. Их-то чего? Ещё три с небольшим месяца обычной жизни, а потом… Если остаюсь здесь, всё ясно. Завод, токарный станок в другом городе (в той жизни все знают в каком, сейчас же писать не буду). Но уезжать отсюда не хочу – я же здесь три века живу: в конце двадцатого родился, в его середине уже почти год, ещё год в девятнадцатом, а в двадцать первом больше всего, целых десять – и всё-таки надеюсь туда вернуться. Армия и всё что с ней в ближайшие годы будет связано – вполне возможно, но токаря в это же время по понятным причинам будут очень нужны. Так что у станка запросто могу простоять лет пять без перерыва. А потом учиться – захочется? Мне двадцать один уже будет. Много. Впрочем, говоря высоким штилем, что потребуется, то и буду делать. И вообще мне кажется, что наше поколение зря обвиняют в отсутствии патриотизма – если бы его перенести сюда, не сразу в сорок первый, конечно, а года на три раньше, точно так же, как и нынешние, занимались бы в аэроклубах и пели «Если завтра война» (есть тут такая песня).