Текст книги "ТТТ"

19. Переполох на вахте

Первым почувствовал неладное напарник Матвеича, вахтёр Степаныч. Уже прошло более часа, как Матвеич ушёл в обход территории и до сих пор не вернулся. Степаныч подождал его, сколько смог, затем лично обежал и осмотрел двор Института, покричал на всякий случай в тёмных местах, но это ничего не прояснило. Тогда он вернулся на вахту и изучил ключи, висящие на доске. Его опытный взгляд сразу заметил отсутствие связки ключей от подвала.

Подвал оказался открытым, но пустым. Все наружные выходы были наглухо запечатаны. Спрятаться здесь было совершенно негде, но ведь он должен быть где-то здесь. Совсем сбитый с толку Степаныч позвонил руководству, подняв его среди ночи. Те недовольно посоветовали ему не пороть горячку, дождаться утра, а там, когда заявится загулявший Матвеич, с ним начнут разбираться по полной программе. Но Матвеич поутру не явился на оставленный пост. Начальство, дав команду обойти все подвалы, аудитории и прочие очкуры, в которых можно спрятаться, лишь к обеду почувствовало серьёзность положения, и обратилось в милицию. Срочно прибывший наряд ППС в составе сержанта Соколова и водителя Воробьёва до самого вечера обходил все закоулки Института, но ничего не обнаружив, уехал ни с чем.

На второе утро, прибывший на поиски пропавшего вахтёра инструктор В. С. Коршун, с розыскной рыжей овчаркой по кличке Чубайс, приступил к серьёзным поискам. Чубайсу дали понюхать оставшиеся вещи пропавшего Матвеича, после чего она сразу привела своего инструктора в подвал Института, улеглась возле какого-то кирпичного нелепого выступа в фундаменте и заскулила. Ёё уводили прочь, ругали, кормили, затем снова давали понюхать вещи пропавшего вахтёра. И снова рыжая бестия приводила в подвал к этому же кирпичному выступу.

Никто уже не знал, что делать дальше, когда Степаныч вдруг заметил подозрительную трещину в этом не менее подозрительном выступе. С помощью лома и кувалды удалось сбить несколько кирпичей, когда под ними вдруг обнаружилась стальная секретная дверь, ведущая вниз. Только тогда были вызваны специалисты из учреждения, где всё знают и умеют, которые открыли потайную дверь с помощью элементарного автогена. За дверью нашли тайную комнатку с сейфом, а в нём – множество полиэтиленовых мешочков с белым порошком, которые тотчас отправили на исследование в специальную лабораторию.

При очень внимательном изучении сейфа в нём нашли и несколько мелких камешков ценного качества, которые тоже заинтересовали органы дознания. Немало и отпечатков пальчиков нашли в этой интересной комнатёнке, среди которых самыми впечатляющими были отпечатки указательного и большого пальцев пропавшего несколько недель назад местного криминального авторитета Абдуллы Азизова. Много чего интересного нашли специалисты в этой комнате, но не было в ней главного – пропавшего вахтёра Ивана Матвеевича в полном вахтёрском снаряжении.

Отчаявшиеся органы обратились опять-таки к помощи четвероногого Чубайса, который привёл их к дыре в полу тайной комнаты, уходящей не куда-нибудь, а прямёхонько в землю.

– Ну, не провалился же он, в самом деле, сквозь землю, – недоумевали органы, не подозревавшие, насколько они были близки к истине. К этому времени подоспел анализ белого порошка из лаборатории, который показал наличие внутри этих таинственных мешочков банальнейшей глюкозы, но сверхчистого состава, который не производится даже на самых лучших зарубежных фармацевтических фабриках. Специалисты непонимающе качали головами и пожимали плечами, поскольку на пакетах нашли совсем другую, более серьёзную надпись и трилистник. Однако специалисты из всезнающего учреждения уже были знакомы с подобными случаями, которым, однако, пока что не нашли никакого разумного объяснения.

Как бы там ни было, но была изучена даже очень простая и обыкновенная жизнь вахтёра Матвеича на предмет, не занимался ли он оккультизмом и колдовством в свободное от вахты время. Однако ничего порочащего честного пенсионера, кроме нечастых походов в нерабочее время в ближайшую палатку за пресловутой «чекушкой», обнаружено не было.

Именно потому, до полного разъяснения обстоятельств, было решено оставить в таинственном подвале Института милицейский пост для задержания тех, кто может явиться сюда за белым порошком в полиэтиленовых пакетах. При этом были учтены уже имевшие место ранее неоднократные попытки тайного проникновения в злополучный подвал неких настойчивых взломщиков.

20. «Богатая» поляна

Стремительно влетев в странное сиреневое пятно, два друга-наркомана по инерции продолжали бестолково бежать, пока их одурманенный наркотой мозг не сообразил, что что-то вокруг не так, как вроде бы должно быть. Они остановились, огляделись и не поверили своим глазам. Давно привыкшие к самым разным наркотическим глюкам и видениям, тут они встали, как вкопанные, открыв рот и удивлённо моргая глазами. Вместо тёмной ужасной ночи вокруг них бурлил и кипел жизнью роскошный яркий тёплый летний день.

Они стояли у подножия горы Сестра на берегу реки, посреди обширной поляны, а вокруг них зелёной стеной стояла высоченная зрелая конопля. Её узорчатые огромные листья превосходили самые смелые мечты опытных наркоманов, а широкие прочные стволы были похожи скорее на крепкий кустарник, чем на привычную желанную травку. Заросли её занимали всю немалую поляну и простирались по терраске далее в лес, занимая всё пространство вдоль реки, уверенно вытесняя отовсюду даже вездесущий могучий папоротник. Опытный разум наших беглецов сразу охватил всю увиденную прекрасную картину и тотчас автоматически оценил её. А когда их математические способности упёрлись в верхнюю шкалу известных им цифр и остановились на графе «страшно много», то по привычке они сразу попытались определить хозяина этого сокровища.

А поскольку никого рядом не оказалось, то они поняли, что им придётся весь этот «Клондайк» делить между собой и сразу же ощетинились. Цыбуля бросил злой взгляд на напарника и поспешно вымолвил:

– Моё, я первый это увидел. Вот это, и вот туда, и вот до тех самых дальних деревьев, – торопился он закрепить свой приоритет над неожиданно свалившимся богатством. – И весь берег здесь мой, – добавил он решительно, всё же опасливо косясь на примолкнувшего рядом Штымпа.

А туповатый его спутник, оглядывая вожделенное пространство с дармовым зельем, которое стоит такие «крутые бабки», с некоторым опозданием, наконец, осознал, что его, как ни смотри, а обокрали, неожиданно даже для себя вдруг завопил тонким паническим фальцетом:

– А чё! А чё!. Я тоже видел. Мы вместе сюда пришли. Давай по-честному, Цыбуля, пополам, по-братски поделимся.

Однако это предложение нисколько не понравилось Цыбуле, уже по-хозяйски прикинувшему, как распорядиться всем этим богатством. Делиться с напарником никак не входило в его честолюбивые планы. Он свысока посмотрел на конкурента, презрительно сплюнул и сунул ему под нос кривой грязный кукиш.

– Вот тебе! – прошипел он. – Я здесь главный и ничего тебе не отдам. Хочешь иметь, иди, ищи себе другую поляну на другом берегу. А этот берег весь мой. Вокруг всё моё. Я здесь хатку поставлю, травку выкошу, высушу, «ханку» сделаю и в Москву Яшке-Чёрному отправлю. Вот тогда и заживу. Счёт в Женеве открою, дачу в Каннах куплю. Там девочки классные, и не ломают из себя, не то, что эти воображалы в Институте.

Совсем обидно стало от этих слов Штымпу. Такое славное светлое будущее стремительно уплывало у него из-под носа. А ведь он тоже имел право на счастье. Они с Цыбулей вместе попали на такую славную поляну. А Цыбуля так нечестно и подло поступил по отношению к своему товарищу. И чтобы доказать своё законное право на красивую жизнь, он толкнул товарища в грудь и закричал:

– Нечестно так! Пополам надо. Я тоже хочу в Канны, – кричал он, даже не зная, где же находится на карте мира это славное место. – Ты, Цыбуля, жмот и харя подлая. Про тебя все так говорят.

Такого Цыбуля вынести не мог. Он столько хорошего сделал для своего друга Штымпа, столько раз давал ему «ханку» в долг, и вот такая неблагодарность.

– А, ты вот как! – пропищал он оскорблённым кроликом. – Я тебя столько раз выручал, а ты меня харей кличешь? Вот тебе! – вскричал он и толкнул товарища изо всех сил в плечо. Штымп завалился набок, но в падении ухватился за напарника, и они оба повалились в заросли конопли, яростно колотя друг друга, кряхтя, сопя и глухо, неразборчиво, грязно ругаясь.

Поколачивая друга, Цыбуля почувствовал, что его противник внезапно прекратил сопротивление. Торжествуя победу, он в последний раз пнул его с нескрываемым удовольствием победителя, осмотрелся вокруг и вдруг тоже замер, как напуганная чем-то букашка. Копошащиеся в траве наркоманы неожиданно обнаружили, что уже не одни в этом вожделенном зелёном мире. Они увидели возле себя странных молчаливых зрителей и замерли в испуге и недоумении.

21. Вахта не сдаётся

Марина и Паша встретили Ахмеда с Дэном не только с нескрываемым удивлением, но и с понятным разочарованием.

– Ой, а мы думали, что вы убили друг друга, – простодушно сказала Марина. – Но это же здорово, что вы живы, – постаралась радостно поправиться она. – Но зачем вы так опять сразу к нам, с пистолетом? Мы вам ничего плохого не делали. Мы даже вместе от монголов удирали. А вы сразу – «руки вверх!». Фашизм прямо какой-то. Да не переживайте вы так. Мы не знаем, куда подевалась моя золотая копия, – кокетливо добавила она. – Для нас сейчас самый важный вопрос, как нам попасть обратно домой. Мы уже вторые сутки путешествуем по этой пещере, и конца не видно этому. Надоело до чёртиков. Вот и вахтёр из Института появился. Дедушка тоже домой торопится.

– А вот этот дедуля нам сейчас и расскажет, откуда у него взялись самоцветы из клада Абдуллы, и как он с ними очутился здесь? Эй, дед, а я тебя помню. Ты мне крепко мешал искать тайник Абдуллы в подвале Института. Но, при всём уважении к вашим сединам, мешочек с камешками я у вас реквизирую. У меня на него свои планы имеются. Давай-ка, дед, верни вот сюда моё хозяйство.

Ахмед насмешливо посмотрел на Матвеича и, чуточку поморщившись от боли, протянул левую ладонь, ожидая мешочек с камнями.

Матвеич во время этой странной сцены стоял молча у стены, удивлённо взирая на людей с пистолетами, которые, появившись непонятно откуда, вдруг стали командовать им, работником охраны Института, да ещё при исполнении им своих прямых обязанностей. Услышав последние, насмешливые слова Ахмеда, он послушно кивнул головой, незаметно подмигнув ребятам, неуклюже достал из кармана драгоценный клад и стал бочком пробираться к наглецу, услужливо держа мешочек впереди себя. Ахмед, некрасиво усмехаясь ему в лицо, готовясь взять драгоценности, небрежно переложил пистолет в левую раненую руку, а правую протянул навстречу вахтеру.

В этот самый момент, подойдя к бандиту, Матвеич вдруг резко и неожиданно включил фонарь прямо в лицо Ахмеду, внезапно ослепив его, и тотчас изо всей силы ударил тяжёлым фонарём по пистолету, выбив его на пол, где его сразу подхватил проворный Пашка. Ахмед рванулся было к обидчику, но резкая боль в раненой руке заставила его охнуть и остановиться. Наконец и Унушу понял, что с его друзьями происходит нечто неладное, резко дал команду своим воинам, и тотчас оба налётчика уже лежали крепко скрученные на холодном полу пещеры, со страхом озираясь на уставившиеся на них острые копья воинов племени Белого Леопарда.

Теперь уже Паша, поиграв пистолетом и пряча его в карман, весело подмигивал лежащим на полу пещеры связанным охотникам за кладами.

– Ну вот, теперь другое дело. А то размахались тут пистолетом, раскомандовались, как своими лакеями. Полежите, подумайте, поучитесь сначала себя культурно вести. А камешками мы сами распорядимся. Вы их всё равно в казино проиграете. Правильно я говорю, Марина?

Марина, за весь этот эпизод не произнёсшая ни слова, подошла к Матвеичу и молча поцеловала его в уже успевшую покрыться седоватой щетиной щеку.

– Какой вы молодец, Иван Матвеич. Вы, наверное, в армии служили?

Матвеич, закурив очередную сигарету, довольно поддакнул:

– А как же. Пограничные войска. Вот тогда у нас на заставе граница точно на замке была. Не то, что сейчас, ходят пешком вразвалочку все, кому не лень.

Клубы дыма от его сигареты наполнили пещеру. Кто-то из воинов закашлялся. Унушу, с жадным вниманием следивший за Матвеичем, подошёл к нему и уставился на горящую сигарету. Матвеич покосился на него, приобнял за плечи и протянул ему горящую сигарету:

– Попробуй, старина, хоть и вредно, но приятно.

Унушу с опаской взял сигарету, глубоко затянулся и неосторожно вдохнул весь дым в себя. Тотчас яростный кашель наполнил пещеру. Багровое лицо вождя выражало великую муку, но ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Только из его вмиг покрасневших от напряжения глаз неожиданно обильно потекли слёзы. Воины с уважением и страхом взирали на своего выдыхающего дым вождя. Унушу ещё раз приложился к сигарете, и через несколько минут уже важно пускал дым наравне с Матвеичем, правда, глубоко не затягиваясь.

Но тут какая-то тревога пролетела по пещере. Из недр пещеры к вождю подскочил воин из дальней стражи и что-то прошептал ему на ухо. Унушу встрепенулся, что-то буркнул Ефимке и отдал какой-то приказ своим воинам. Воины зашевелились, Лучники вложили стрелы в арбалеты, копья развернулись в сторону тёмных пещерных ходов. Паша тоже насторожился:

– Ефимка, что случилось?

Ефимка покачал головой:

– Однако, плохо. Новое монгольское войско вошло в пещеру. Очень большое и вооружённое. Уже не Тугуй командир, а другой большой начальник, сильный и смелый хан Бутуй. Его послал на помощь Тугую сам хан Чингис. Они идут сразу по всем ходам как раз к нам, и нам уже не убежать от них. Вождь Унушу сказал, что будет биться до последнего воина.

Паша покачал головой:

– Да что же это за напасть такая. Только с одними справишься, другие наступают. Вот ведь раньше, оказывается, какая жизнь была. Сплошные убегалки и догонялки, погони и битвы. Мемуары тогда действительно писать было некому и некогда. Друзья, нам тоже придётся поучаствовать в этой баталии. Может, нас спасёт вот этот смуглый боец, – сказал он, доставая из кармана пистолет.

– Паша, там всего три патрона осталось. На него не надейся. Ноги надо делать, а не трясти доспехами. Монголы воюют с чжурчженями, а не с нами. Вот они пусть и бьются, – раздался из темноты хриплый голос связанного Ахмеда.

Паша обернулся на голос:

– Ну да, это будет не по-нашенски. Мы друзей в беде не бросаем. Иван Матвеич, вы человек военный, что делать будем?

Матвеич покачал головой:

– Судя по их тревоге, войско идёт действительно немалое. Драка будет серьёзная, а помочь им нечем. У нас всего три патрона против целой армии. Нам хотя бы одну гранату, вот тогда воины Чингисхана драпали бы отсюда без остановки до самого Байкала. А в этой обстановке нам бы скрыться отсюда куда-нибудь.

Матвеич бросил печальный взгляд вокруг и вдруг ахнул:

– А это что?

Перед ними в темноте пещеры часть стены вдруг исчезла, и на её месте светлым пятном медленно клубился сиреневый туман.

– Да я же сюда попал как раз через такую же дыру. А теперь мы обратно попробуем выбраться. Пусть там и тесновато будет, зато монголов нет. Все сюда, – скомандовал он, – иначе пропадём с этими башибузуками. Первыми пойдут Паша и Марина. Будете встречать там воинов Унушу. А я, так и быть, как профессионал охраны, пойду последним. Авось успею до подхода кочевников. Вот ведь какие дела. Никогда не поверил бы такому, если бы сам не видел. Ну-ка, побыстрее, времени нет. Вот-вот басурманы набегут.

В сиреневое окно первыми смело вошли, взявшись за руки, Паша и Марина. За ними Матвеич отправил настороженного Унушу, за которым в неизвестность дружно кинулись его воины, потешно выставляя впереди себя острые пики и заряженные арбалеты.

– А мы, – вдруг раздался жалобный возглас из тёмного угла. – Освободите нас, Матвеич, пожалуйста. Монголы нас сразу прикончат, как телят. Тем более, что мы совсем без оружия.

Матвеич в сердцах хлопнул себя по лбу:

– Вот беда! В суматохе про своих супостатов забыли. Ефимка, освободи их, пусть удирают, пока целы.

Понятливый Ефимка метнулся к лежащим в углу связанным искателям кладов, кинжалом перерезал их путы и они, помня об особых своих отношениях с монголами, быстрее лани скрылись в спасительном тумане.

Едва за ними вслед в потускневшее окно прошмыгнул перекрестившийся Ефимка, как в пещере послышался шум набегающей толпы, по стенам затрепетали блики приближающихся факелов, раздались звуки резких громких команд. Матвеич поспешно кинулся к туманному окну. Но никакого тумана уже не было и в помине. Перед ним прочно стояла серая стена крепчайшего известняка со следами работы рубил древних каменотёсов. Очередное спасительное временное окно внезапно закрылась, и быть может, уже навсегда. Матвеич заметался по пещере, пытаясь найти укромный уголок, затем понял тщетность своих попыток, сплюнул с досады, присел на уже знакомый камешек в углу пещеры и закурил свою третью сигарету в тринадцатом веке.

Яркие факелы осветили направленные на него луки и копья, злые азиатские лица и ненавидящие взгляды. Не обращая на них никакого внимания, Матвеич выкурил сигарету, затем сразу начал вторую. Когда он щёлкнул зажигалкой и прикурил от ярко горящего язычка пламени, по толпе азиатов пронёсся явный шёпот удивления.

В толпе возник неясный шум. Толпа расступилась, и вперёд вышел низенький толстенький монгол в роскошном халате и с плетью в руке.

– Ясно, – подумал Матвеич, – начальничек пришёл. Сейчас вопросы задавать будет.

И точно. Монгол подошёл к нему поближе, его маленькие глазки буквально ощупали мирно сидящего на камне и густо дымящего Матвеича. Он подозвал к себе кого-то из толпы воинов, и что-то буркнул ему по-своему. Тот оборотился к Матвеичу и, явно робея, что-то сказал ему на непонятном языке. Матвеич отрицательно покачал головой. Толмач опять спросил его о чём-то, и опять непонятно.

– Не понимаю я, – бросил ему Матвеич, – русский я, русский, урус по-вашему.

Монголы поняли и изумлённо стали обсуждать это между собой. Затем толмач подскочил к Матвеичу и на ужасном русском спросил:

– Что здесь делат урус?

– Заблудился я здесь, в пещере, выход ищу наверх.

– Откуда здесь урус. Урус далеко.

– Я живу здесь. – Матвеич показал наверх.

– Почему дым? Покажи огонь.

– Потому что курю я, понимаешь. – Матвеич показал на сигарету, достал зажигалку и прикурил потухшую было сигарету. – Вот видишь, курю. – И он пустил густую струю дыма в сторону войска.

Поражённые монголы, как зачарованные, смотрели на язычок пламени зажигалки. Затем толстенький монгол подошёл к Матвеичу и властно протянул руку, требуя зажигалку. Матвеич хитровато улыбнулся.

– Э, нет! А как я прикуривать буду, славный мой.

Толстячок разгневался, крикнул своим людям. Те набежали на Матвеича, схватили за руки и отобрали малюсенькую зажигалочку – выручалочку. Толстенький начальник взял её в руки и с интересом стал рассматривать. Но огонь не появлялся. Толстяк стал что-то кричать, крутить её во все стороны и бестолково давить на корпус. Всё тщетно. Тогда он повернулся к Матвеичу, вернул ему странную вещицу, которая не хотела загораться. Матвеич взял её в руки:

– Знать надо, господа кочевники, как огонь добывают.

Он нажал на планку, и язычок пламени осветил его небритое лицо. Толстячок вылупил глаза, внимательно посмотрел на Матвеича и что-то буркнул толмачу.

– Хан Бутуй берёт тебя с собой. Будешь факелы огонь делать.

– Давай попробуем, – вымолвил Матвеич. – Это всё же лучше, чем башка с плеч.

К Матвеичу подскочили два воина с копьями и небрежно толкнули его в спину. Вахтёр понял, что надо идти. И длинное шествие двинулось вновь по пещере.

22. Бегом от сабель

На барахтанье наркоманов в траве с большим интересом смотрели стоящие неподалёку странно одетые люди в кожаных тужурках, с копьями и луками в руках. За спиной у них висели набитые бамбуковыми стрелами кожаные колчаны.

– Штымп, ты гляди, – вымолвил вдруг потерявший злость на друга Цыбуля. – Китайцы какие-то странные, ряженые, что ли. Может, туристы какие?

– Слышь, Цыбуля. А если это охрана этой плантации, то чё мы с тобой дерёмся? Может, уже эти китайцы щас нас лупить начнут? Давай дёру дадим.

Цыбуле это предложение понравилось.

– Только сначала давай попробуем с ними договориться. А если не получится, то сигай в кусты, а я за тобой.

Однако они не успели с разговорами. Вдруг эти странные воины грубо налетели на них, угрожая копьями, заставили подняться и приказали двигаться вперёд, больно подталкивая сзади.

– Ты чё, китайская морда, колешься, – попробовал возмутиться Цыбуля, но, получив в ответ резкий окрик и ещё один чувствительный толчок копьём в ребро, послушно замолчал. Их вывели на широкую поляну, где на золочёном кресле важно восседал разодетый в яркие шелка властный китаец. Его окружала внушительная толпа воинов с копьями и стрелами. Китаец внимательно посмотрел на них, брезгливо поморщился, небрежно подозвал к себе одного из своих людей с длинной косой ниже плеч и что-то властно приказал ему. Тот подскочил к пленникам и спросил у них на непонятном языке.

– Чё, чё? – недоумевающее переспросил Цыбуля. – Ты по-русски спроси. Я по-вашему не понимаю. И вообще, кто вы такие и что у нас в Находке делаете?

Цыбуля вдруг ощутил себя гражданином своей страны и решил покачать свои права свободного человека.

– Кто вам дал право брать нас в плен и угрожать нам. Мы ничего плохого не делали. На вашу коноплю вышли случайно и ничего с ней делать не хотели. Нужна она нам. У нас героина сколь хочешь. Отпустите нас, мы домой пойдём. А то мы Мамеду пожалуемся, он вам покажет.

Цыбуля сам удивился своей храбрости. Он горделиво осмотрелся, надеясь увидеть испуг на лицах этих наглецов. Мамеда все боятся, и эти не исключение. К тому же он попытался определить, где они находятся и куда лучше бежать при необходимости. Вот он увидел знакомые скалы Сестры, а вот и Племянничек, правда, почему-то без железного отражателя на нём. Он обернулся к реке, ожидая увидеть привычный силуэт моста через реку Сучан, но почему-то его не нашёл на месте. Тогда он обернулся и посмотрел через реку, ожидая увидеть знакомые городские улочки в частном секторе за рекой, но там не оказалось ни улочек, ни этого самого сектора. Цыбуля озадаченно посмотрел на унылого Штымпа:

– Слышь, Штымп, а куда мост подевался? Вот Сестра, вот Племянник, а моста-то нету.

Штымп тупо посмотрел на реку.

– А может, он за поворотом?

– Ты чё тупишь? – не выдержал Цыбуля. – Какой поворот? Вон вся река до самого Брата видна, а мост где, ты мне скажи? А, – вдруг завопил он. – Штымп, а Брат-то гляди, весь лесом порос и целый. А он уже лет тридцать, как уполовиненный.

Штымп туповато вертел головой, ничего не понимая и не произнося ни слова. Цыбуля же, только сейчас вдруг начавший что-то соображать, преданно посмотрел в глаза китайцу с косичкой и угодливо улыбаясь, спросил:

– Что вы сказали?

Китаец выхватил откуда-то тонкую кожаную плеть, пребольно ударил Цыбулю по спине и спросил на ужасном русском:

– Кто ты? Отвечай хану Бутую, посланцу великого Чингисхана. Откуда ты пришёл и что делаешь в этих краях?

Цыбуля, морщась от удара плети и с опаской поглядывая на неё, сразу всё понял.

– Штымп, он сказал, что они от Чингисхана. Ты смотри, и одеты они по-старинному. А луки и стрелы? А вокруг, погляди, ни города, ни кораблей на бухте. Мы куда с тобой угодили? У тебя по истории что было в школе?

– Я с неё удирал всегда. У нашей исторички от меня аллергия завсегда случалась. Она задыхаться начинала и пятнами красными вся покрывалась. Я из жалости к ней с урока и удирал куда попало.

– Ну и дурак же ты, Штымп. Если бы ты ходил на историю, то понял бы, куда мы попали с тобой. Если это нам не снится, если это не глюки такие классные, то мы с тобой, каким-то образом, оказались в прошлом, в тех временах, когда монголы воевали с местными племенами. Никакие это не китайцы. Это монголы, завоеватели и разорители Приморья. Я как-то по телику передачу про них слышал. С ними надо быть поосторожнее, а то враз голову с плеч снимут. С воспитанием у них очень строго было.

Затем, нагнувшись ещё ниже и улыбнувшись ещё любезнее, Цыбуля жалостливо и тоскливо заныл:

– Школьники мы, гуляли здесь и заблудились в лесу. Мы из города Находка, вон там, на берегу, был наш город, и пропал куда-то.

Монгол с косичкой, усиленно морщась, кое-как перевёл эти слова Бутую. Тот нахмурился, изучающе взглянул на пленников исподлобья, и что-то коротко бросил толмачу. Тот опять подскочил к пленникам.

– Вы врать, – закричал он. – Здесь нет и никогда не был городище.

Цыбуля опять захныкал:

– Мы по берегу ходили, травку хотели собирать. Нам домой надо идти. Отпустите нас. Нам вашей травы не надо. У нас своей хватает.

Толмач опять перевёл эти слова хану. Тот неожиданно и зло рассмеялся. Толмач удивлённо спросил:

– Какую траву ты собирать и зачем?

Цыбуля взглянул на Штымпа, пожал плечами и показал на могучие заросли конопли. Хан ещё сильнее рассмеялся, тыча в наркоманов коротким пухлым пальцем. Вслед за ним угодливо захихикал и толмач с косичкой. Затем Бутуй брезгливо провёл у себя по горлу, махнул в их сторону правой рукой и щёлкнул пальцами. Тотчас к ним подскочили два монгола с оголёнными саблями и погнали их в кусты подальше от толпы воинов. Цыбуля напрягся, оглянулся, увидел устремлённые на них хмурые взгляды и понял, что их ведут на казнь.

– Штымп, нам сейчас бошки поотрубают, – бросил он напарнику. – Надо делать ноги.

В это время они подошли к широкой, пробитой в склоне горы тропе среди могучих кедров с густым подлеском. Цыбуля тотчас сообразил, что бежать надо вниз по склону, туда, где темнел густой хвойный подлесок. В этих плотных зарослях неуклюжие монголы с их длинными копьями и широкими луками не поспеют за ними. Правда, они тоже не спринтеры, но от верной гибели ноги сами их понесут. Продолжая широко улыбаться и кланяться врагам, он шепнул Штымпу:

– Штымп, тикаем в кедровник, – и стремительно кинулся вниз, слыша за собой пыхтенье тщедушного Штымпа. Монголы оказались действительно не готовы к побегу. Пока они доставали стрелы и пускали их в беглецов, те уже скрылись за поворотом, потом за другим. Беглецы лишь слышали, как мимо них, но чуть в сторонке, просвистело несколько стрел. Вверху слышались незнакомые возгласы, яростные крики, очевидно, команды. Объятые смертельным ужасом, наркоманы летели вниз, не чуя ног, как вдруг увидели прямо перед собой лежащего поперёк тропы огромного тигра. Царь тайги нисколько не удивился их стремительному появлению, лишь лениво повернулся в их сторону, открыл зубастую пасть и издал сиплый, но грозный рык, от которого ребята стремительно развернулись и, не останавливаясь, кинулись в другую сторону.

Пробежав какую-то сотню метров, они бешеным аллюром вломились в роскошный малинник, где носом к носу столкнулись с семейством лакомившихся переспелой ягодой медведей. Двое медвежат от страха упали в траву, а матёрая медведица, взревев, встала на дыбы и пошла на ребят, хищно разевая зубастую пасть и целя в них когтистые лапы.

Едва не падающие от усталости наркоманы от страха обрели новые силы и ринулись обратно через тропу, надеясь там найти спасение от всех ужасов, выпавших внезапно на их долю. Но только они выскочили из леса на широкую поляну, как опять увидели перед собой десяток запыхавшихся монголов. Погоня разом повернула к ним, потрясая клинками и натягивая луки. В ужасе наркоманы ринулись по тропе вниз, пока опять не попали на рассерженного и нервно бьющего хвостом по стволу кедра тигра. В лесу неподалёку слышались тревожные команды монголов, пытающихся отыскать и казнить беглецов. Сил у измученных ребят уже не осталось совсем. Они из последних сил, шатаясь и падая, выбежали на тропу и почти на четвереньках устремились по тропе вверх, с ужасом слыша за собой треск кустарника и топот чьих-то тяжёлых ног.

Тропа скоро вышла на гребень склона и повела их на вершину. Но силы у беглецов были уже на исходе. Тяжело дыша и задыхаясь, Цыбуля свернул с тропы в густой орешник на склоне и упал за ним в траву, со свистом хватая воздух измученными лёгкими. Обессиленный Штымп с тихим стоном шлёпнулся рядом. Они лежали, чутко прислушиваясь к звукам на тропе. Но там было тихо. Очевидно, монголы не стали тратить время на поимку не так уж и нужных им беглецов.

Так они пролежали несколько часов. Отдышавшись и придя в себя от пережитого ужаса, они удивлённо посмотрели друг на друга.

– Слышь, Штымп, а чё это было? Может, глюки какие? Откуда здесь монголам взяться, в натуре?

Штымп молча сидел в стороне, что-то пытаясь выдернуть из летней курточки. Цыбуля присмотрелся. Это была тонкая бамбуковая стрела с острым кованым железным наконечником и лёгким оперением, застрявшая у товарища в летней курточке.