Текст книги "ТТТ"

32. Опять одни

Подойдя к камню на берегу, Паша нашёл удочки в полной сохранности. На одной из них устало болталась крупная краснопёрка.

– С почином тебя, Паша. Давай я заброшу свои удочки.

Марина наживила крючок и рыбалка началась. Клёв был просто фантастический. Ребята не успевали менять наживку. За час с небольшим возле них на берегу барахтались десяток краснопёрок, несколько средних камбал, две крупные горбуши. Последним вытащили огромного сома, чуть не в метр длиной. Он попался на удочку Марине, но она позвала на помощь Пашу, и они вдвоём, с большим трудом вытащили отчаянно сопротивляющегося гиганта на берег.

– Пора заканчивать, Паша, – устало бросила Марина другу. – Этой рыбы хватит на всё племя. Как понесём её? – озаботилась она.

– Донести-донесём! – задумчиво ответил Паша, как-то странно осматриваясь вокруг. – Ты ничего не замечаешь странного, Марина? – спросил он подругу.

– Да ничего, – ответила она. – Только небо какое-то серое. Непонятно, то ли сейчас утро, то ли вечер.

– Ты совершенно права. И ещё, ты заметь, что мы с тобой уже часа три рыбу ловим. Давно должно было уже стемнеть, а всё ещё только вечереет. Это даже не сумерки, а нечто другое. Это похоже, скорее, на рассвет. Давай собирать рыбу и пошли в посёлок. Нас, поди, заждались уже.

Ребята собрали рыбу, смотали удочки и скорым шагом двинулись в посёлок. Тропа почему-то оказалась странно заброшенной. Местами на ней выросли даже молодые деревца. Она часто терялась в траве и ребята находили её скорее по интуиции.

– Паша, мне кажется, что это совсем другая тропа. Мы с тобой не заблудились случайно.

– Ну, как тут можно заблудиться, Марина. Ведь мы с тобой у подножия Сестры и вот здесь уже должен быть посёлок. Но где он? – растерянно спросил Паша, оглядываясь на Марину.

На берегу реки, как раз на расширении речной косы, там, где три часа тому назад стоял оживлённый посёлок племени Белого Леопарда, было пусто. Ошибиться было невозможно. Сколько раз они уже бывали здесь. Вон та старая ольха у скалы, возле которой стояла хижина вождя Унушу, а там, чуть выше, посреди посёлка, на невысокой терраске возвышался жертвенный камень. Он и сейчас стоял, правда, несколько вросший в почву, но посёлка вокруг не было.

– Паша, что случилось? Куда исчез посёлок? Что происходит?

Паша стоял молча, осматриваясь и пытаясь что-то понять.

– Марина, посёлок исчез за те три часа, пока мы с тобой рыбу удили. Как это могло случиться, не знаю. Давай-ка поднимемся чуть повыше.

Они прошли в ту часть, где Паша несколькими часами ранее размещал блок-посты для обороны от монголов. Первый блок-пост в пещере под Племянником они нашли сразу. Укрытие оказалось засыпано камнями с мелкой дресвой, завалено прелой листвой и даже местами задерновано.

– Марина, я сегодня утром был на этом посту. При мне этот окоп отрыли и оборудовали по моим рекомендациям. А сейчас этому укрытию навскидку уже несколько десятков лет. Мы с тобой оказались выброшены из времени чжурчженей далеко вперёд. Где мы сейчас, трудно сказать. Немного нужно раскопать этот окоп.

Они принялись разбирать груды камней в скалистой яме, бывшей когда-то окопом. Вдруг в камнях что-то отозвалось металлом. Паша выбросил несколько серых обломков известняка и поднял ржавый разбитый автомат. На дне окопа темнели позеленевшие от времени остатки стреляных гильз. Паша с трудом отделил от автомата ржавый магазин. Он был пуст.

– Марина, они дрались до последнего патрона. Давай очистим весь окоп. Может, что-то ещё там отыщем.

Они начали дальше разбирать каменные завалы в окопе. Среди камней попадались ржавые монгольские наконечники стрел, несколько изломанных тяжёлых пик.

– Ты видишь, Марина, по гильзам и по полуистлевшим монгольским стрелам, с момента битвы прошло не менее полусотни лет. Примерно такие гильзы находят сейчас на местах боёв Великой Отечественной войны.

– Паша, я вообще не понимаю, где мы с тобой сейчас находимся? Ты посмотри вокруг. Ведь мы ушли на рыбалку после боя с монголами вечером, часов эдак в пять. С тех пор прошло несколько часов, давно должно уже стемнеть, а сейчас светло, совсем как в ранних сумерках. Солнца не видно, дымка какая-то странная.

Её речь оборвал Пашин возглас.

– Марина, ты смотри, что здесь!

Паша показал рукой на что-то белеющее среди камней. Марина пригляделась. Среди обломков серого известняка просвечивали серые человеческие кости. Паша убрал ещё несколько камней и освободил почти весь скелет. На костях местами лежали остатки шерстяного свитера и истлевшая кожаная тужурка. В верхней её части Марина увидела кусочек шкуры с пышным мехом Белого Леопарда. Что-то ещё непонятное просматривалось в районе груди погибшего воина. Марина протянула руку, подняла этот предмет и ахнула.

– Паша, ты смотри, что я нашла.

У неё в руках среди двух тонких пластин прозрачной слюды мусковита была её собственная фотография, которую она подарила Унушу ещё в первый свой визит в прошлое. Для герметичности по краям слюдяные пластинки были скреплены чем-то клейким, очевидно, кедровой смолой. Уголок фотографии был пробит монгольской стрелой.

– Паша, это останки Унушу. Он хранил мою фотографию у себя на сердце, но, к сожалению, она не спасла ему жизнь.

– Он погиб в бою, как и положено вождю и храбрейшему воину, сражаясь до последнего патрона. Что же произошло здесь? Очевидно, монголы не смирились с поражением и вернулись с большим войском. Даже наше современнейшее оружие не спасло таёжный народ от разгрома. Унушу вступил в бой, но врагов оказалось слишком много. Но почему это случилось без нас? Если бы мы были с ними, то подсказали бы, как победить воинов Чингисхана. Где же мы сейчас находимся? Что случилось с сутками, со временем? Как нам вернуться домой? Сейчас я не знаю ответа на эти вопросы.

– Паша, мне страшно. У меня такое чувство, что мы сейчас вообще вне времени, внутри какой-то чудовищной временной петли. Чем это закончится, предугадать невозможно. У нас ничего не осталось, даже наших рюкзаков. Ни еды, ни оружия. Только серое небо, река и сопка Сестра. Даже удочки мы оставили внизу и, видимо, их уже не сможем отыскать. А я уже есть хочу. Ведь мы с тобой только позавтракали утром с Унушу. Что же нам делать, как ты думаешь?

– Марина, попали мы с тобой в непростую передрягу. Видимо, мы действительно находимся вне времени и надеяться нам на кого-то бесполезно. Сейчас в этом временном интервале только мы с тобой и более никого. Рассчитывать мы можем только на себя. К счастью, у меня остался пистолет с несколькими патронами. Я думаю так. Нам сейчас надо подняться на вершину Сестры и осмотреться. Может, эта петля времени имеет границы, и мы сможем выскользнуть из неё. А может, заметим вокруг ещё кого-нибудь или что-нибудь? Но, перед уходом, надо бы предать земле останки нашего друга. Давай перенесём останки Унушу на сопку и похороним его по обычаю предков рядом с его предшественником дедушкой Таргу.

– Ты знаешь, Паша, я так не думаю. Мне кажется, не стоит тревожить останки героя. Унушу погиб на боевом посту. Пусть этот окоп и будет его могилой.

Ребята аккуратно засыпали остатки боевого окопа, сверху выложили камнями небольшую пирамидку, чтобы проще было отыскать захоронение спустя сотни лет. При этом Паша обнаружил рядом с останками вождя знаменитый нож Унушу из белого металла, который не тупился и резал абсолютно всё. Этот нож был изготовлен по подсказке волшебного талисмана далёкими предками дедушки Таргу, и передавался в племени по наследству от вождя к вождю.

– Теперь я получил его в наследство, – печально заключил Паша, пряча нож за пояс. Минуту ребята постояли на могиле Унушу, а затем медленно побрели на вершину легендарной сопки.

33. Радостная встреча

Подъём на сопку занял не более часа. Ребята поднимались, не спеша, со стороны горы «Племянник», внимательно оглядываясь по сторонам, словно стараясь найти отгадки на все мучающие их вопросы. Но по мере подъёма ничего не менялось. Не наступала ночь, и не разгоралась утренняя заря. Воздух словно застыл неподвижным кристаллом, ни один листочек на деревьях не шелохнётся. Даже облака как бы застыли на месте, точно нарисованные на огромном сером холсте. Крутой подъём заканчивался. Ближе к вершине тропа становилась положе и менее заметной, теряясь в густой траве. Ребята уже почти поднялись на вершину, как вдруг Паша проворно отпрянул от тропы и упал в траву, знаком приказывая Марине сделать то же самое. Марина, шедшая за ним, залегла и подползла к нему:

– В чём дело? – шёпотом спросила она.

– Там чья-то речь, – тихо ответил Паша. – Давай послушаем. А вдруг это монголы устроили засаду, или мало ли кто ещё может оказаться здесь в этом непонятном времени.

Они залегли и стали прислушиваться. Вдруг чуть выше них в кусты внезапно сверху свалились двое неизвестных. Ребята притихли, пытаясь разглядеть и понять, что же происходит вокруг. Эти двое тоже притихли, прислушиваясь к чему-то и совсем не замечая ребят чуть ниже себя. Затем они зашептались:

– Цыбуля, кто там? Что ты видел? – спросил один из них.

– А фиг его знает! – ответил второй. – Что-то огромное и лохматое. Может медведь, а может, леший какой. Лежи тихо. У них знаешь, какое чутьё и слух? За версту учуют. Вмиг слопают.

– Ну, надо же! – подосадовал первый. – От монголов удрали с тобой, Цыбуля, а к лешему на ужин попадём.

– Ничего, Штымп, глядишь, и побрезгуют. Авось мы невкусные. Худые да болезные, какой с нас навар.

Паша услышал их шептание и изумился. С кем угодно он был согласен встретиться здесь в безвременье, на вершине загадочной сопки, только не с этими бестолковыми дружками-наркоманами.

– Марина, – прошептал он подруге, – это Цыбуля со Штымпом, те самые наркоманы, которых Сашка отлупил месяц назад. Как они тут оказались, и что тут делают? От кого-то прячутся, какого-то лешего боятся.

– Действительно, только их нам не хватало здесь в такой момент.

– Ладно, я сейчас попробую выяснить у них, в чём дело.

Паша бесшумно пополз вверх и осторожно тронул Штымпа, лежавшего чуть пониже, за кроссовку. Последний этого явно не ожидал. С отчаянным воплем перепуганный Штымп взвился свечкой и скачками кинулся вверх, откуда он с ещё более страшным криком:

– Мама, мамочка! – кинулся обратно, столкнувшись с подскочившим от его крика Цыбулей. Не помня себя от страха, они упали в траву и, закрыв глаза, продолжали кричать от ужаса.

Паша застыл от неожиданности, не зная, что и делать. Он напряжённо смотрел вверх на тропу, пытаясь понять, кто же так напугал трусливых наркоманов. В кустах наверху что-то зашевелилось, зашелестела трава, затрещали раздвигаемые ветки, и внезапно среди них показалась добродушная улыбающаяся лохматая физиономия их друга Батти.

Он поискал глазами источник шума, недоумённо покачал головой, затем его взор поймал изумлённый взгляд Паши. Взгляд Батти остановился на Паше, затем он скользнул на Марину и счастливый рёв огласил вершину сопки Сестра под загадочным серым небосводом. Радостно рыча на всю округу, и колотя себя в грудь, он вышел из кустов и направился к Паше. Рядом с Батти в кустах мелькнула такая знакомая Сашкина физиономия, что Пашка тоже не выдержал, вскочил на ноги и с криком:

– Сашка! Сашка! – кинулся к другу в объятия. Марина подскочила, пытаясь обнять необъятного огромного своего друга Батти, но споткнулась об продолжающих лежать в траве дружков – наркоманов и свалилась бы на них, но её проворно подхватил всё тот же Батти.

В это время перепуганный Штымп, услышав посторонние крики и возгласы, открыл, наконец, глаза и, увидев над собой нависающую фигуру лохматого Батти, опять взревел благим матом и кинулся вниз с сопки, кувырком пролетая её крутые участки спуска. Где-то уже далеко внизу услышал он призывные крики ребят и несколько опомнился. Цыбуля же, перепуганный криками своего друга, лёжа в траве, совсем уж прощался с жизнью, как вдруг, открыв глаза, увидел счастливую физиономию Сашки-Рыжего, которому строил столько пакостей в недавние времена, и тоже испугался. Но испугался он не Саши и его друзей, и даже не огромного Батти, а того, что друзья могут уйти отсюда, а его со Штымпом бросить здесь, среди неизвестности и серого безмолвия.

Он поднялся на колени и, обращаясь к прыгающим от радости встречи ребятам, заныл противным плачущим голосом:

– Ребята, как хорошо, что вы тоже здесь. Не бросайте нас, мы больше не будем вам мешать.

Пашке надоело его нытьё. Он подмигнул ему, по-дружески хлопнул по спине:

– Вы-то как тут очутились, горемыки? Уж чего-чего, а конопли здесь видимо-невидимо. Только как экспорт «химки» наладить отсюда через восемьсот лет. Не придумали ещё?

Цыбулю всего передёрнуло.

– А нам со Штымпом не надо конопли. И мака не надо. Колоться я больше не буду. Штымп тоже «завязал» с наркотой. Только возьмите нас отсюда.

Паша кинул на кающегося наркомана недоверчивый взгляд.

– Ладно, поживём – увидим. Хватит ныть, вояка. Иди, своего друга отыщи. А то ещё потеряется с перепугу. Как пакостить, так он самый храбрый, а чуть что, так он уже далеко в кустах. Никуда мы не уйдём, и вас не кинем, потому что ещё сами не знаем, куда идти.

Счастливое свидание на вершине Сестры продолжалось. Пока Паша вразумлял Цыбулю, Марина восторженно носилась от Сашки к Батти и обратно, тиская их по очереди, и, казалось, не вполне веря в происходящее.

– Батти, ты уже совсем здоров. А как же твои тяжёлые раны на груди? Когда ты их успел залечить? – приставала она к добродушно улыбающемуся лохматому чудовищу. Но ответа она не успевала дождаться, потому, что уже подскакивала к Сашке, бросалась без памяти ему на шею и засыпала вопросами.

– Сашка, где ты с Батти был всё это время? Почему не подал нам знак, что у вас всё в порядке? Мы уже не знали, что и думать. А что с нами было! Ты не поверишь, когда узнаешь. Паша, расскажи им, где мы были, и что с нами происходило.

Пашка тоже совсем растаял от внезапной радостной встречи. Глупо и радостно улыбаясь, он переводил счастливый взгляд с Марины на Сашку, с Сашки на Батти, досадливо морщился, глядя на Цыбулю.

– Да ладно, – отмахивался он от мечущейся между друзьями Марины. – Успеем наговориться. Давай в чувство немного придём. А то толком сами ещё и не знаем, где находимся и что нам делать.

Наконец они успокоились, поднялись на вершину сопки, на которой через несколько сот лет установят металлическую топографическую пирамидку, уселись там на камни и впервые внимательно посмотрели друг на друга. Они не виделись всего двое суток, но перемены с ними были разительны. Сашка почему-то здорово вытянулся, почти догнав Пашу в росте, в нём появилась взрослая основательность и какая-то скрытая надёжность.

Пашка, наоборот, раздался в ширину, несколько потемнел лицом, и у него появилась резкая морщинка на лбу между бровями, результат сложных раздумий. Маринка заметила у него даже первую седую прядь на правом виске, которая впоследствии всё же исчезла.

Маринка же стала просто намного серьёзнее. Прекратились её смешки и приколы с друзьями. Она за эти дни вдруг осознала, насколько мир сложнее тех милых детских представлений о мире, в котором хитренькие зайчики прекрасно сосуществуют с коварными и хищными разбойниками-волками, и даже нередко побеждают их. Её внимательный взгляд наполнился сочувствием к нуждающимся в помощи, и ненавистью к сильным мира сего, использующим свои немалые возможности лишь для унижения себе подобных. Она начала понимать, что мир должен быть построен только лишь на добре. А если это не так, значит в мире что-то неправильно, и его надо менять.

А Цыбуля со Штымпом изменились более всех, но внешне это никак не отразилось на их тщедушных фигурках. Однако смертельный ужас монгольского плена настолько поразил их, что позволил им полностью вырваться из невероятно крепких объятий «великого Геры». Уже вторые сутки они не курили анашу, не глотали никакие поганые «колёса», не кололи в тощие вены эту жуткую «химку», и это никак не влияло на их самочувствие. Они воспрянули духом, они уже могли прямо, не пряча взгляда, смотреть в честные глаза своих новых друзей, и это им самим очень нравилось. Бывшие хулиганы и наркоманы впервые почувствовали себя такими же, как все, и это было очень здорово.

Один Батти совсем не изменился. Он по-прежнему возвышался среди ребят эдакой тёмной огромной лохматой горой, переводящей свой добрый взгляд с одного на другого, и спокойная улыбка не сходила с его лица.

Сейчас они сидели все шестеро вместе на вершине сопки Сестра, все такие разные, но они ощущали себя единым дружным сплочённым коллективом, способным на многое и пытались найти выход из своего странного положения.

Каким-то случайным колебанием петли времени все они оказались заброшены на многие сотни лет в далёкое прошлое своего края, очутились среди незнакомых народов, оказались вовлечены в очень острые конфликты тех времён, но они нигде не предали ни себя, ни друзей, не уронили чести ни своей, ни своего сложного времени. Им осталось вернуться домой. Но если бы они знали, как это сделать.

Они расположились на вершине сопки. Перед ними чёрным провалом обрывались отвесные скалы Сестры, под которыми неспешно нёс свои воды в океан старик Сучан. Видимости с горы почти не было. Все вокруг терялось в серой зыбкой дымке, за которой лишь угадывались болота и сопки по ту сторону реки. Странно было ребятам видеть эти давно знакомые места, где должен шуметь и бурлить жизнью любимый город, такими пустынными, молчаливыми и загадочными.

Ребята молчали, захваченные этой волнительной картиной. Наконец Паша нарушил задумчивое изучение окрестностей.

– Сашка, объясни, пожалуйста, куда ты пропал вместе с Батти, и где вы были всё это время? Нам так не хватало тебя. Тут у нас такое было.

Сашка бросил взгляд на друга, улыбнулся и хлопнул по огромной спине своего лохматого соседа.

– Да дело то всё в том, что это не я исчез, а вы пропали куда-то из той пещерки, где мы нашли раненого Батти. Я так разозлился тогда на вас. Вдруг оглянулся назад, а вас и в помине нет. Выглянул из тупичка, опять никого. И тут такое началось, что только благодаря Батти я вернулся сюда целёхоньким. Почему-то после вашего исчезновения Батти сразу выздоровел, раны его стали затягиваться почти на глазах, и мы с ним тут же приняли бой с нуреками.

– Какими нуреками? Может, монголами? – перебила его Марина.

– Да нет, именно с нуреками. Они напали на нас сразу всем войском, взяли нас в плен, скрутили в тугой кокон. Мы едва спаслись от них с помощью атрибутки.

– Саша, ты что, глючишь, что-ли? Какой атрибуткой вы отбились, и от каких нуреков? – уже не выдержал Паша.

– Да нет, именно атрибуткой, с острыми зубками, цепкими коготками на лапках. Нуреки их страшно боятся. Это Батти мне потом объяснил. А были мы вовсе не здесь, а на соседней планете Алюка, населённой атрибутками и нуреками. Я долго думал на эту тему и понял, что каким-то образом в той пещере соприкоснулись два параллельных мира – наш и планеты Алюка. И мы с вами оказались разделены космическим пространством в тысячи парсеков. Мы с Батти оказался под лиловым солнцем, в багровом лесу, окружённый сотнями презлющих нуреков. Спасла нас вот эта миленькая атрибутка.

Сашка с гордостью достал из кармана обыкновенную белую крысу и важно показал друзьям. Марина тихонько взвизгнула от неожиданности. Паша посмотрел на грызуна с любопытством. Колька со Славкой взглянули без интереса. Им в глюках и не такое мерещилось.

– Это что, она и есть, твоя презлющая атрибутка, – с сарказмом спросил Паша друга.

– Ты угадал, Паша, – вдруг пропищала крыска ему в ответ. – Только я презлющая с нуреками. Вот уж кого терпеть не могу. Кто их только придумал, чучел эдаких.

Марина взвизгнула от восхищения.

– Сашка, она что, говорящая? Ой, познакомь меня с ней. Можно, я её в школу возьму на урок биологии. Биологичка точно в осадок выпадет. И весь класс с ней тоже.

Паша с ещё большим любопытством взглянул на крыску. Цыбуля повернулся к своему другу:

– Слышь, Штымп, а у меня в глюках и не такое бывало. И шпалы говорящие случались. А с мебелью я вообще частенько беседовал на отвлечённые темы.

– Так то в глюках, – многозначительно протянул его дружок. – Забудь об этом., а это всё в натуре. Ты погляди, Цыбуля, она живая и настоящая. Она кусается? – спросил он с опаской у Саши.

– К врагам её свирепей никого не знаю. Нуреки стонали и выли от неё. Кое-кто успевал спастись бегством. Однако, с друзьями она, наоборот, самая верная и заботливая, самая милая и умная зверушка. Правда, Пилка? – спросил он крыску.

– Совершенная правда, – пискнула крыска и принялась отгрызать у Сашки пуговицу на рубашке.

– Вот это самый крупный её недостаток. Грызёт всё подряд. Я прозвал её Пилкой, когда у меня в карманах одна труха осталась от всяких мелочей типа карандаша и расчёски, – добавил он и вынул из кармана остаток расчёски без единого зубца.

– Так её Пилка зовут? Пилочка, пойдём ко мне, – елейным голоском обратилась она к крыске. Та, сидя у Саши на плече, повернулась к Марине:

– Пожалуйста, только не надо нежностей. Не люблю. Я боевая крыса с неограниченными возможностями.

– Ой, да ладно, Пилочка. Мы с тобой должны подружиться. Все девочки должны дружить друг с другом. Я тоже боевая девчонка. Не веришь, спроси у ребят. В каких только переделках не бывали мы с ними, я ни разу не пискнула. Правда, ребята? – обратилась она к друзьям.

Мальчишки согласно кивнули головами.

– Это точно, Пилка. Вы стоите друг-друга, – добавил улыбающийся Паша. – Маринка свирепых монголов боялась не больше, чем ты, Пилка, твоих врагов нуреков. Саш, расскажи поподробнее. Страшно интересная история у тебя получается.

Саша пожал плечами.

– Ребята, я всё это вам потом расскажу. Пяти минут всё равно будет мало. А больше у нас времени нет. А вы-то как тут без нас с Батти?

Марина разочарованно протянула:

– Ну, ты даёшь, Сашка! Какая-то Алюка, нуреки. А у нас тут всё просто. Мы, как сумасшедшие, по пещере носились, тебя всё искали, монголов вместе с Унушу громили, сами чуть голову не потеряли. То монголы перед нами сабельками махали, то бандиты нам пистолетами угрожали. Несколько раз находили мы нашу «Марин Голд» и снова её у нас отбирали. Если всё рассказывать, дня не хватит. А ты, значит, в это время по чужим планетам разгуливал, нуреков атрибутками мочил.

Сашка усмехнулся:

– Да, разгуливал. А вас-то как сюда занесло? – обратился он к Цыбуле со Штымпом, сидевшим напротив и слушавших их, буквально открыв рот. – В этом времени «Герой» ещё не балуются. Подобную гадость не изобрели пока на этой молодой Земле. А коноплю отсюда поставлять в наше время вам староста этих мест не позволит. Правда, Батти?

Он ласково шлёпнул Батти по спине ещё раз. Батти широко улыбнулся, открыв свои огромные клыки, грозно взглянул на притихших наркоманов, и согласно покивал головой.

– Батти строгий. Батти видит. Нельзя.

Цыбуля покраснел.

– Ребята, вы простите нас со Штымпом. Мы больше не будем вам мешать. Мы уже не наркоманы. Мы уже вторые сутки без «дозы», и нас вовсе не ломает. А как мы попали сюда, мы сами толком не знаем. Мы со Штымпом убегали от сторожа в Институте и влетели куда-то под кайфом, сами не помним, куда и как. Только очухались, а тут на нас ряженые прут, с пиками и луками. Мы думали, что кино снимают, а это монголы самого Чингисхана оказались. Они нам бошки хотели отрубить за то, что мы травкой интересовались. Мы со Штымпом дёру дали, и сюда прибёгли. Вот и вся наша история. Но вот что удивительно. С того самого момента, как монголы сабли возле нас оголили, у нас как рукой сняло зависимость к зелью. Вот уже почти двое суток, как нас и не тянет, и дальше не потянет. Я это чувствую, ребята, поверьте, больше эту гадость не то, что в вену, а ни курить, ни глотать, ни нюхать ничего больше не буду. Как отрезало у нас со Штымпом.? Правда? – спросил он напарника.

Штымп согласно закивал головой.

– Да, вот бы всех наркоманов монгольскими сабельками попугать. Великая польза была бы миру от того перепугу. Ну ладно, если вы уже другие, тогда мы вас берём в свою компанию, – вступила в разговор Марина. – Но с этого момента у нас нет никакого Цыбули, а есть наш товарищ Коля Арапкин, и нет уже больше наркомана Штымпа, а появился уважаемый Слава Дюбин. Так, ребята?

– Естественно, – поддержал подругу кратко Саша. – Но при условии, чтобы никто и никогда больше не слышал от вас про наркоту. Иначе выгоним с позором. Поклянитесь на этой священной вершине.

– Клянёмся, – поспешно хором повторили мальчишки, глядя преданно ребятам в глаза. – А если мы нарушим клятву, то пусть нас покарает всеобщее презрение, – закончили они клятву, потупив взоры.

– Нормально, – заговорил, наконец, долго молчавший Паша. – А это, наверное, неплохой метод лечения от наркозависимости. Если всех наркоманов к Чингисхану отправить, то, может быть, мы избавились бы от этой дряни. Подумать следует над этим эффектом страха. Только бы нам выбраться из ловушки домой. А то, что толку от наших клятв и рассказов о былом. Я, ребята, обдумал наши приключения во времени и хочу высказать свои соображения по этому поводу. Вы согласны меня выслушать?

– Давай, «Лобачевский», мы все само внимание, – шутливо согласилась Марина. – А кого же слушать, как не тебя?

– Так вот, дорогие коллеги. – Паша встал перед друзьями, взял в руки хворостинку орешника вместо указки и начал свою учёную речь:

– В последние месяцы в этих местах с нами произошло немало удивительного и загадочного. А всё началось, как вы помните, с обнаружения нами на горе Сестра чудесного камня-талисмана. История эта завершилась передачей волшебного камня соседней звёздной цивилизации, очень нуждающейся в нём для своего спасения. Камень исчез с нашей планеты, но, по всей видимости, оставил на ней какие-то очень глубокие следы. Талисман был потерян именно в этих местах и пролежал в трещине на скале около восьмисот лет в полной изоляции. В безвестности для нас, но не для всех. Имея разумную природу и способность общаться на полевом уровне, наш талисман, видимо, каким-то образом вёл своеобразный диалог с аналогичными фрагментами или субстанциями в нашем мире и каким-то образом нарушал временное поле в этом районе. Но, присутствуя здесь, оберег дедушки Таргу регулировал эти процессы, стараясь не допускать временных аномалий и прорывов. Хотя, как вы знаете, иногда они всё же случались.

Однако, отбыв с планеты Земля на планету Эбола, он перестал регулировать остаточные процессы нарушения временного режима в районе горы Сестра. А мы тут как раз начали поиски нашей незабвенной «Марин Голд». Отчего у нас начались удивительные приключения во времени. Временные нарушения, как вы знаете, имели нестабильный характер. Различные прорывы во времени возникали то в одном месте, то в другом, но все они, как я выяснил, происходили строго в пределах линий, соединяющих этот чудесный талисман с другими обломками на нашей планете.

Как вы помните, мудрец Афраний рассказал нам, что один из этих обломков хранится в настоящее время в государстве Израиль. А главный камень Мудрости – камень Шантамани, расположен в тибетских горах на горе Малый Кайлас, строго на юго-запад от нас. Так вот, как раз на этой линии находится в нашем городе и всем известный Институт. А в подвале Института как раз и возникло пространственно-временное окно, позволяющее попадать через него в другие времена и пространства. Наши новые друзья, Коля и Слава тоже попали к нам из района Института. Возможно, что этому ещё способствовала и форма этого здания, чем-то напоминающая древние грандиозные строения. И что ещё немаловажно, как раз с этой линией, на отдельных отрезках, совпадает древняя тропа, идущая снизу сюда на вершину. В последний раз, как вы помните, после ночного бегства от монголов в Институт мы попали во времена чжурчженей как раз на этой тропе.

Поэтому, как мне кажется, если мы хотим вернуться в наше родное время, мы должны держаться этой тропы и ждать момента размыкания временной петли. Но когда она прервётся, я ещё не понял. Может быть, её нам придётся ждать несколько лет, а может, несколько минут. Я закончил свой доклад. Кто желает выступить в прениях?

Паша замолчал и внимательно оглядел слушателей. Те, в свою очередь, удивлённо смотрели на него. Первой не вытерпела Марина:

– Ну, Пашка, ты голова! Это же надо всё так изучить, обобщить и изложить в пятиминутном докладе. Быть тебе академиком. Правда, если мы вырвемся из этой петли. А то, может быть, придётся нам до конца дней своих рыбу ловить в древнем Сучане.

– Паша, а какой вывод из всего сказанного можно сделать? – вступил Сашка в разговор. – Ведь нас в данный момент интересует не глубокая теория, а примитивнейшая практика. Как нам вернуться в своё время? Вот ты предположил временную петлю в районе тропы. А ты не задумывался над тем, почему Марина в первом посещении прошлого попала во времена вождя Таргу, а вы в последних контактах опоздали на полсотни лет и попали уже к старому вождю Унушу. А затем, после последней рыбалки внезапно сместились опять на несколько десятков лет вперёд. Значит, происходит смещение временного поля в сторону современности. А нет ли ещё каких-либо смещений поля, как ты думаешь?

Паша удивлённо глянул на друга, на мгновение задумался, затем хлопнул себя по лбу:

– Сашка, ты тоже гений! Нас уже двое. Я совсем не подумал о закономерных смещениях поля, а ведь оно происходит. Смещение поля обязано иметь место в связи с вращением Земли в галактическом пространстве. И, кроме того, как я сейчас понимаю, здесь просто обязано быть вертикальное смещение времени. Друзья, мне кажется, я понял, как нам быть. Мы сейчас забрались на самую макушку временной петли и находимся в некой хрональной ловушке, в точке так называемого временного равновесия. И пока мы будем здесь, время для нас застыло в неподвижности на какой-то неопределённой точке. Нам надо сдвинуть маятник времени в какую-либо сторону. Если мы поднимемся отсюда на вертолёте, то попадём в каменный век Приморья, на тысячи лет в прошлое. А если мы станем спускаться…

– Всё, я поняла, Паша! Если мы начнём спускаться, то начнём сваливаться с временной петли в сторону нашего века. Правильно? – радостно закричала Марина.

– Совершенно верно. Но при этом надо учесть, что есть случайные колебания петли времени. И они непредсказуемы, как правило. Именно так случилось с нами на рыбалке после стычки с монголами. Мы ушли на речку, но петля сделала скачок в сторону, и мы мгновенно оказались лет на пятьдесят старше времени Унушу. Так вот, я предлагаю немедленно начать спуск с горы, и одновременно начнётся наше возвращение сквозь время в наш век. Но предупреждаю. Во время спуска надо быть очень осторожными, чтобы не попасть в плен к враждебным племенам и группировкам. На каждом метре спуска мы можем оказаться в опасном окружении. Мы же не знаем, кого можем встретить на своём пути. Здесь могут нам встретиться и другие, неизвестные нам племена аборигенов, и монгольские завоеватели, и хунхузы, китайские бандиты. Так что, будем начеку.