Текст книги "Охота на охотника"

– А зачем? – не поняла Ката. – Дверь здесь не такая уж и крепкая, и, если что, и вы и я ее запросто выбьем, хоть ногами, хоть прикладом автомата. А эти деньги он заработал, можно сказать, более-менее честно…

Ну, в данном случае ей было виднее.

– Ты лучше пока садись и кушай, – сказал я Кате с интонацией излишне заботливого отца-командира и добавил: – Пользуйся стихийно возникшим привалом для восполнения растраченной энергии!

После этого графиня одернула платье на выпуклом животе и подсела ближе к столу, взявшись за вилку. Я не успел и глазом моргнуть, как она очень быстро смела часть мяса, а также почти всю брынзу (этот специфический продукт сильно на любителя, а я к таковым не отношусь) и фрукты, а вот пить вино почему-то не стала. При этом, питалась она с таким безразличным лицом, словно вкус еды ее совершенно не волновал. Может, такие, как она, действительно способны с равным успехом употреблять в пищу любое подвернувшееся «топливо», от черной икры до березовой коры? Поев, Ката отошла от стола и прилегла на диван, вытянув ноги, но не снимая туфель и прикрыв глаза.

Я снял набитую постукивающими в карманах запасными рожками к автомату куртку, повесил ее на спинку стула и сел. Глядя на стоящую передо мной жратву, я внезапно вспомнил, как давно ел в последний раз, и внутри меня сразу же проснулось чувство голода. Поэтому я налил в хрустальный стакан темно-красного винишка из кувшина, выпил и зажевал чем «бог» в лице хозяина этого дома послал. Винцо было неплохое, явно из здешних погребов и виноградников. Типично домашнее, которому, конечно, далеко до разных там марочных, но зато явно натуральное. Что еще сказать – темный, испеченный из муки крупного помола хлеб был свежий, а копченая говядина (а это оказалась именно говядина) вкусной, хотя и слегка жестковатой. В общем, закусон был сильно выше среднего уровня.

Жуя болгарские хлеб с мясом, которые гостеприимный господин Зюмбюлев наверняка уже успел включить в наш «счет за постой», я постарался оценить возникшую диспозицию. Нельзя сказать, что в тот момент все было так уж плохо. Висевшие на хвосте у графини киллеры из будущих времен вроде бы обнулились, окончательно отлетавшись. При этом, оказавшись в Болгарии, мы довольно удачно выскочили и из-под навязчивого «колпака» СД – на эти места их юрисдикция в полном объеме никогда не распространялась. Правда, момент, в который мы оказались здесь, все-таки был, культурно выражаясь, «щекотливый». 3-й Украинский фронт уже перешел болгарскую границу и вовсю продвигался на запад, с перерывами на банкеты и летучие митинги. Ну а максимум через 72 часа отсюда уже никого так просто не выпустили бы. И, если мы не успеваем уйти за кордон до этого момента – неизбежно возникнут неслабые проблемы. Правда, нельзя сказать, что уже за этим самым кордоном у нас не будет никаких проблем, особенно при столкновении с натуральными турками такого предельно недостоверного «турецкого подданного», как я.

Появились у меня и абсолютно закономерные сомнения насчет личности, намерений и возможностей нашего невнятного хозяина. Во время прошлых своих похождений я вдоволь навидался разного рода контрабандистов, и душка Зюмбюлев откровенно не тянул на роль не то что атамана, но даже и рядового члена шайки каких-нибудь местных бутлегеров. Хотя Болгария – это все-таки не Танжер и не Гонконг с Сицилией, здесь и контрабандисты должны быть тихими, скромными и бедными, под стать своему «месту базирования». Однако бедность никогда не помешает жажде наживы, как говорил когда-то наш Верховный Гарант: мухи отдельно, котлеты отдельно. Вдруг наш хозяин действительно решит, что проще, дешевле и, главное, безопаснее для него будет просто по тихой отвернуть головы нам с графиней, попутно захапав себе в качестве боевого трофея ее «переносной швейцарский банк» со всей наличной валютой? По-моему, жадность вполне могла толкнуть его на такую попытку. Вот возьмет да и приведет с собой вместо обещанного шкипера кодлу крепких вооруженных ребятишек из какой-нибудь местной ОПГ. Правда, не думаю, что у него все получиться легко и просто. За себя не скажу, но вот тихо снять холодным оружием графиню у них точно не получилось бы. А вероятность попытки открытого и шумного штурма дома с огнестрельным оружием вообще была ничтожно мала. Если начнется стрельба – тут же сбежится новая власть с лояльным ей местным гарнизоном в придачу, и вместо валюты дорогуша Зюмбюлев получит банальную дулю с маком. Если только он не успеет договориться заранее с этой самой властью. В общем, я сделал вывод, что вряд ли наш новый знакомый решит так сильно рисковать, но, в любом случае, расслабляться не следовало.

– Как думаете, ваша милость, – спросил я у дремлющей на диване в прежней позе графини, наконец качественно заморив червячка. – А наш клиент сейчас в полицию или в местный ревком часом не почесал?

– Он не похож ни на стукача, ни, тем более, на коммуниста, – сказала Ката, не считая нужным открывать глаза. – Понимаю, о чем вы думаете, но, по-моему, с ним все до слез ясно. А раз уж речь сегодня идет о больших деньгах, он точно ни к кому не побежит. Зачем ему еще с кем-то делиться? Будет стараться снять с нас по максимуму…

– А если, как вариант, все-таки приведет каких-нибудь громил с оружием, чтобы просто вывернуть нам, а точнее вам, карманы?

– Не думаю, что у него есть горячее желание устраивать пальбу в такое время. По моим самым скромным прикидкам, он уже прилично обогатился на этой сделке, завысив цену своих услуг минимум процентов на сорок.

– А зачем же тогда мы, в твоем лице, согласились?

– А вам не кажется, что у нас осталось слишком мало «рабочих вариантов»? И вообще, представьте, сколько бы ушло времени на то, чтобы добраться сюда легально, пересекая все границы в положенных местах и ставя в документах соответствующие штампы? Ну а в Бургасе это вообще был единственный известный мне адресат, оказывающий услуги подобного рода. Придумывать что-то еще просто нет времени. Тем более, если наш новый «друг» имеет определенную репутацию в криминальных кругах, после прихода сюда ваших соотечественников его и других, подобных ему, могут просто «зачистить», по чьему-нибудь старому доносу или чисто в профилактических целях. А из тюремной камеры он нам точно ничем не поможет. Так что пусть лучше и дальше думает, что мы во всей этой истории люди случайные и уйдем отсюда так же тихо и незаметно, как и пришли. Ну а в крайнем случае отобьемся, автомат есть…

Где-то я подобное насчет «отобьемся» слышал. Как бы не у Константина Симонова в «Живых и мертвых»…

– В целом, по-моему, шансы на то, что он начнет крутить какие-то комбинации и попробует нас устранить, можно оценивать менее чем в десять процентов, – завершила разговор Ката, так и не открыв глаз.

Я хлебнул еще стакан винишка. При этом в голову пришла ужасная мысль – а вдруг наш новый знакомый все-таки проявил дальновидную хитрожопость и предварительно намешал в кувшин снотворного или даже яду? И буквально тут же я отмел это предположение как полную чушь и паранойю – наш приход был полной неожиданностью для Зюмбюлева, и предпринять что-нибудь в этом духе он просто не успевал, поскольку угощеньице сервировал в большой спешке, практически на наших глазах. В конце концов, не держал же он постоянно на кухне склянку с ядом или средством от бессонницы?

Вино расползлось по организму, стало тепло и хорошо, но не то чтобы я окосел и оттого полностью утратил бдительность. Я, не торопясь, доел хлеб и мясо, постепенно осознавая, что, вообще-то, ничего еще не решено. Ну не отравили нас – ладно. Но ведь нас еще вполне могли завезти в темный угол здешнего порта или какую-нибудь тихую бухту за городом, обезоружить, связать, потом привязать к ногам что-нибудь тяжелое и швырнуть в море в каком-нибудь глубоком месте. Мало ли, какие у этих криминальных пейзан намерения? Я глянул в сторону графини – она была спокойна, как дохлый лев, продолжая дремать или делая вид, что дремлет. То есть внешне она была более чем спокойна. Хотя я боялся даже предполагать, что в тот момент реально щелкало в ее чересчур апгрейденной голове.

Я посмотрел на свои наручные часы – с момента ухода Зюмбюлева прошло больше часа. Хотя, чего я ждал – провинциалы, они обычно люди неторопливые. Даже в разных критических ситуациях.

И в этот самый момент я наконец услышал на улице цокот копыт и тарахтение жестких колес.

Выглянув из-за шторы на улицу, я с трудом рассмотрел сквозь оконное стекло, как у калитки дома, со звуком, сильно похожим на исконно российское «тпр-уу!», остановилась запряженная лошадкой темной масти извозчичья пролетка с поднятым кожаным верхом. На козлах сидел одетый в темное возница, а из-за его спины на улицу выбрались две фигуры, одна из них, в шляпе и при галстуке, была нашим знакомым, а вот вторая, в фуражке, похожей на капитанскую, крупнее и толще. Открыв калитку, эта парочка вошла во двор. Пролетка не уехала, а осталась стоять на месте, видимо приехавшие велели извозчику ждать их.

Я надел куртку и снова взял автомат на изготовку.

– Подъем, ваша светлость, кажется, к нам гости! – информировал я свою спутницу.

Ката, упершись руками, с некоторым усилием встала с дивана и перешла за стол. Потом неожиданно налила себе полный стакан вина из кувшина и дерябнула, выпив бухло залпом, словно воду. Глядя на нее, я сел, прицелившись из «ППШ» в дверь комнаты.

Лязгнул отпираемый входной замок, шаги вошедших стали отчетливыми и начали приближаться. Наконец в дверном проеме комнаты появились две подозрительные личности. Лица у обоих были напряженные, явно ожидавшие подлянки. Увидев наведенный на себя «ППШ», господа перевозчики замерли на месте. Графиня сделала неопределенное движение рукой, и я послушно опустил автомат.

Послышался двойной вздох облегчения, и в комнату вслед за Зюмбюлевым вступил некий колоритный толстяк – густые усы и темные волосы с проседью, длинный и широкий брезентовый дождевик с капюшоном, одетый поверх свитера грубой вязки. Дополняли картину характерные сапоги с широкими завернутыми голенищами (благодаря этим сапогам усатик напоминал то ли пирата с рисунков в детских книжках, то ли Моряка Робинзона из сказки про доктора Айболита) и черной фуражке с лаковым козырьком и золотым шнуром. Венчала портрет усатого несколько потускневшая, но сильно похожая на российскую, дореволюционную, кокарда на фуражке. Причем, по-моему, кокарда эта с равной долей успеха могла принадлежать и местному торговому флоту, и какому-нибудь яхт-клубу, кто их здесь разберет?

Судя по всему, это по нашу душу прибыл тот самый «знакомый шкипер». Что сказать – рожа у усатого была протокольная, но все-таки на отпетого контрабандиста он походил мало. Скорее он напоминал обычного ловца каких-нибудь бычков, тюльки или скумбрии, либо архетип слегка оборзевшего базарного торговца фруктами «с югов», каких полно в нашем времени.

– Это шкипер Цветан Пиперков, – представил «новое лицо» Зюмбюлев. – Мой хороший знакомый. Он ходит в Турцию.

Надо же, не «друг», а всего лишь «хороший знакомый». Это наталкивало на определенные размышления. И я с трудом сдержался, чтобы не заржать. Они что, сговорились? Опять предельно смешные для русского уха имя и фамилия. Они это не замечают или у них тут других вообще, в принципе, не бывает?

– Это так? – уточнила графиня, снизу вверх рассматривая усатого.

– Да, только…

– Что «только»?

– Времена-то сами знаете какие, боязно…

– То есть, если я вас правильно поняла, опять двойной или тройной тариф?

– Вроде того. А что вообще от меня требуется? – поинтересовался «ходящий в Турцию» Пиперков тоном, удивленным до такой степени, что я сразу же усомнился в том, что господин Зюмбюлев вообще счел нужным хоть немного информировать его о целях нашей «морской прогулки». Если он, в самых общих чертах, намекнул этому шкиперу всего лишь насчет «морской прогулочки» – с него станется. А с другой стороны, этот Пиперков даже не поинтересовался, зачем графиню, в ее нынешнем состоянии, вдруг понесло за кордон. Выходит, что кое о чем его все-таки информировали…

– Просто доставить меня и моего спутника через границу и высадить в любой точке турецкого побережья, – последовал четкий ответ. – Или для вас это слишком сложно?

– Не сложно, но… – выдал шкипер неопределенную фразу, после чего вздохнул и принялся задумчиво разглядывать абажур под потолком комнаты.

– Опять это «но»! Какого черта? Что вас пугает? Или вы опять цену набиваете? Скажите прямо – сколько вы хотите?

Пиперков крякнул и с ходу запросил с графини тысячу английских фунтов, жлобина.

Ценник был явно бандитский, я понял, что столько и вся его шаланда (ну или как там еще называется его плавсредство?) вместе с командой ну никак не стоит. Похоже, что он хотел ошеломить графиню, поскольку просто не хотел везти нас через границу.

– Согласна, – без малейших раздумий и колебаний ответила Ката, явно удивив этим шкипера. – Но, поскольку я вас вижу первый раз в жизни, половина суммы сейчас, авансом, а вторая половина – уже непосредственно на месте.

– Хорошо, – согласился Пиперков, тоже особо не раздумывая.

Графиня достала из кармана пальто деньги и быстро отсчитала пять сотен фунтов. Во взгляде шкипера-мироеда сразу же появилась явная досада по поводу того, что он слишком мало запросил, ведь если ему согласились заплатить тысячу, то наверняка отдали бы и две и даже три?

Здесь я заметил, что Зюмбюлев внимательно рассматривает лежащий на краю стола открытый чемоданчик графини, и тот факт, что, против ожидания, он вовсе не оказался набит плотными пачками банкнот, похоже, сильно удивил и разочаровал его.

– Вас только двое и никакого багажа? – уточнил усатый крохобор, пересчитав и бережно убрав деньги куда-то во внутренний карман дождевика.

– Да, – ответила Ката, встав и с моей помощью влезая в рукава пальто.

– Что ж, тогда собирайтесь. Но предупреждаю – на моей посудине совсем без удобств. Однако, я думаю, это для вас сейчас не главное. Не беспокойтесь, это ненадолго, и до рассвета я вас доставлю… Так я жду в пролетке, – закончил свой монолог продажный черноморский прибрежный волк и решительно направился к выходу.

Чего нам было собираться, если все было, как обычно, при нас? Разве что графиня демонстративно закрыла и взяла в руки чемоданчик, содержимое которого явно смогли хорошо рассмотреть оба этих болгарских жулика.

– Пойдемте, – сказала она мне.

– Если что-то вдруг не сложится, то возвращайтесь, что-нибудь придумаем, – сказал на прощание вежливый Зюмбюлев, тем самым давая понять, что в порт он с нами точно не поедет. По его интонации чувствовалось, что в гробу и в белых пинетках он нас хотел видеть, что в этот раз, что в любой другой.

– Подождите, – остановил он меня уже на выходе. – Вам все-таки не стоит расхаживать с этим столь открыто!

И он кивнул на «ППШ». А ведь и верно, не поспоришь – это все-таки не револьвер системы Нагана, который можно запросто таскать в кармане.

Видя, что я его понял, Зюмбюлев вышел из комнаты и сразу же вернулся, притащив с собой какой-то не особо широкий и чуть ли не домотканый половик серо-черных с синим оттенков. Далее он предложил мне завернуть автомат в него. Что характерно – он не попросил меня просто оставить оружие. Видимо, все-таки был не полный идиот, раз понимал, что не отдам…

Послушав его, я обмотал автомат половиком – подобным образом в старых фильмах разные злодеи-похитители обычно заворачивают в ковры предварительно вырубленных ударом по кумполу заложников или случайных свидетелей. В итоге данной операции в моих руках образовался более-менее аккуратный рулон, из которого не торчало наружу ничего лишнего. По ширине Зюмбюлев действительно угадал – половик совпал с длиной ППШ. А со стороны это должно было выглядеть как вполне нейтральный и безопасный сверток. Правда, трудно было представить, кому в этом городе и в это время могло вдруг приспичить шляться среди ночи со свернутым половиком под мышкой.

– До свидания, – попрощалась графиня с Зюмбюлевым по-болгарски, направляясь к выходу.

– Auf wiedersehen, Freund! – в свою очередь попрощался я с ним на истинно арийском и, решив немного выпендриться напоследок, добавил до кучи: – Kuni schilap kujanderbir janiktar bir olajun!

И пусть теперь ломает голову, пытаясь понять, что же такого я ему сказал и хорошо это или плохо!

Оставив слегка прибалдевшего от моего прощального заявления хозяина в сенях, мы с Катой спустились с крыльца, вышли из двора на улицу и сели в бричку, где нас терпеливо ждал усатый шкипер. Зюмбюлев из калитки так и не показался, по-моему, он и из дома не вышел. Как видно, решил, что его роль на этом закончена и деньги честно отработаны.

– Сядьте поглубже и, пожалуйста, не высовывайтесь наружу, – попросил Пиперков графиню.

Потом он велел извозчику трогать. Дорогу тот, судя по всему, знал заранее, небось они сюда как раз из порта и приехали. Копыта лошади зацокали по ночным улицам. Было тихо, хотя, судя по отдаленному шуму со стороны центра города, митинг, который мы давеча наблюдали на площади, стихийно продолжался.

По сторонам, в медленном темпе гужевого транспорта мощностью в одну лошадиную силу, проплывали каменные заборы и деревья. Окна домов по сторонам улиц были сплошь темными. Конечно, на дворе перевалило за три часа ночи – нормальным людям давным-давно спать пора. В некоторых дворах при приближении довольно шумной брички начинали гавкать цепные собаки, но дежурно и без всякого энтузиазма. И по-прежнему нигде не было видно ни встречного транспорта, ни запоздалых прохожих.

Лишь в одном месте, уже совсем недалеко от порта, ночную улицу потряс звенящий треск, сопровождавшийся неожиданно заметавшимся по заборам и стенам домов одиночным снопом света. А затем навстречу нам весело протарахтел, освещая себе путь единственной фарой, типично армейский мотоциклет BMW R75 немецкого производства. За рулем драндулета сидел очень довольный собой солдат болгарской армии в полной форме, включавшей, помимо прочего, перчатки с длинными раструбами краг, великоватую стальную каску кайзеровского образца и массивные очки-консервы на физиономии. На заднем сиденье и в коляске мотоциклета подпрыгивали на неровностях два каких-то юных штатских типа. И солдат, и оба его пассажира были вооружены маузеровскими карабинами, а на их рукавах были темные (ну явно красные) повязки. Не иначе, страдающие бессонницей активисты местного ревкома рванули на операцию. Прямо «Зеленый фургон» какой-то…

Ну да, если кто в такие ночи и не спит, то это точно какие-нибудь чекисты да разного рода ворье и прочие злыдни, за которыми они во все времена гоняются. При сближении с мотоциклом я уже было начал прикидывать, как быстрее извлечь автомат из глубин половика. Но, слава богу, на нашу бричку эта присвоившая себе власть в городе публика не обратила ни малейшего внимания и спокойно укатила дальше по своим делам, завоняв улицу выхлопами.

Улицы вокруг бургасского порта были вымощены, как мне показалось в темноте, булыжником, из светлого камня был сложен и ограждавший гавань довольно древний забор, возможно построенный еще турками. Массивные старорежимно-чугунные ворота оказались распахнуты настежь, а в качестве охраны слева за воротами обнаружились лишь два местных хлопца в штатском, которые, бесцельно подпирая стенку какого-то то ли склада, то ли сарая, душевно перекуривали и о чем-то болтали. Собственно, на охраняющего тянул только один из этих полуночников, в белых парусиновых штиблетах, с красной повязкой на рукаве потертого бушлата и винтовкой за плечом. Этот, с позволения сказать, «сторож» окинул краткими и ленивым взглядом нашу въезжавшую в ворота бричку, но тут же узрел предусмотрительно высунувшегося наружу Пиперкова (а тот дальновидно сел именно с левой стороны) и потерял к нам всяческий интерес. Похоже, из порта наш чрезмерно любящий деньги спутник действительно выезжал на этом же самом извозчике.

Насколько я понял, мы попали в торговую часть небольшого местного порта, которую вообще вряд ли имело смысл охранять. Ну а чего-то, ярко выраженно военного, кроме какой-нибудь упомянутой давеча Зюмбюлевым канцелярии и складов, тут, похоже, вообще не было. Как пелось в одной старой песне (которая здесь, кстати говоря, еще не была написана) – стройные мачты на рейде, южных ночей забытье. В бухту вдавалось несколько вытянутых мысов с причалами, вокруг которых и группировалось все, что было способно держаться на воде. В конце дальнего мыса в темноте просматривалась белая башенка маяка, который в эту ночь был погашен. Слева смутно темнела на фоне воды полоска мола (кажется, по-научному подобное принято именовать волноломом) и огоньки створных знаков, по-видимому обозначающих фарватер. Похоже, в эту ночь русских братушек здесь точно не ждали. Все правильно – стихийно воскресив в памяти избранные куски из разной исторической и мемуарной литературы, я как-то не смог припомнить, чтобы кто-то из участников тех событий хотя бы мельком упоминал о каких-то там ночных десантах морской пехоты Черноморского флота в Варну или Бургас. Советские корабли или катера должны были появиться здесь, самое раннее, следующим утром. А пока что местное население в массе своей, видимо, отсыпалось в преддверии сей торжественной встречи с банкетами, песнями и танцами.

Ну а тех самых мачт разного, культурно выражаясь, «малотоннажного флота» у темных здешних причалов действительно набралось порядочно. Справа, чуть в стороне, были пришвартованы два относительно крупных парохода с болгарскими флагами на флагштоках – это были единственные в порту суда, на надстройках которых в эту ночь горели какие-то тусклые лампы.

Проезжая мимо мест швартовки многочисленных, довольно однообразно выглядевших одномачтовых рыбацких лодок, я понял, что здесь в ходу скорее были фелюги, а отнюдь не знакомые нам по разного рода песням шаланды. Спросите, чем они вообще отличаются? И то и другое использовалось черноморскими рыбаками и имело в длину от силы 5—10 метров, обе лодки одномачтовые, только у шаланды паруса прямые, прямоугольные, а у фелюги – косые, треугольные. А еще шаланда плоскодонная и ее проще вытаскивать на берег, а у фелюги с ее более приличной осадкой лучше мореходность. Так вот – на мачтах некоторых пришвартованных в бургасском порту рыбачьих лодок были видны именно косые спущенные паруса. Возле фелюг было тихо (на ночной лов тут точно мало кто решился бы, даже если бы очень сильно захотел кушать), но наш возница там и не остановился. Наша «колесница» проехала далее, к причалу в дальнем конце порта, где у очень старой на вид деревянной пристани торчало несколько мелких суденышек, на первый взгляд напомнивших лично мне буксирные пароходики.

Там мы наконец остановились. Пиперков выбрался наружу первым и некоторое время топтался, оглядываясь по сторонам, после чего предложил нам выгружаться. И чего он, спрашивается, озирался? Во-первых, ночь, темно и «хвоста» не разглядишь, даже если очень захочешь. А судя по тому, как охранялся въезд в здешний порт, не следовало ожидать что кто-то тут вдруг начнет свистеть, палить в воздух или в нас, либо пускать в небо разноцветные ракеты, после чего со всех сторон набегут толпой погранцы с таможенниками. Не то время и не тот случай.

Пока я помогал графине вылезти из транспортного средства, наш «отважный капитан» расплатился с явно переработавшим в тот день извозчиком. Где они его вообще умудрились тормознуть, этот пожилой дядька тоже безмерно любил деньги или все-таки он был кем-то из «проверенных своих»? Бричка медленно развернулась и уехала восвояси. А мы медленно пошли вдоль причала.

Как оказалось, нашему Пиперкову принадлежало самое дальнее в этом ряду судно, в рубке которого горел тусклый свет. При ближайшем рассмотрении эти суденышки оказались вовсе не буксирами, а фактически теми же фелюгами, только чуть побольше и покомфортнее. Так сказать, «вариант для более зажиточных ловцов кефали», на чем-то подобном Форрест Гамп ловил креветок и боролся со штормами в Мексиканском заливе. Деревянный корпус с носовой наделкой, метров двадцать в длину, широкая дощатая палуба, под которой, судя по всему, скрывался невеликой емкости трюм, посередине одна мачта, а на корме – похожая на дачный нужник угловатая рубка с несколькими прямоугольными иллюминаторами, судя по всему, скрывавшая какой-нибудь примитивный движок, скорее всего – маломощный дизель. В общем, это было что-то в стиле малого рыболовного траулера или сейнера, либо МРТ, либо МРС. И, с моей дилетантской точки зрения, это была далеко не лучшая посудина для отпетых контрабандистов. На мой взгляд, тут больше подошел бы скоростной катер или, на худой конец, парусно-моторная шхуна. Или этот Цветан Пиперков был каким-то слишком хитрым контрабандистом? Что-то в это как-то слабо верилось…

На носовой части палубы пиперковского «парохода» бросался в глаза небольшой штабель из десятка каких-то накрытых брезентом продолговатых, цилиндрических фиговин (металлические бочки, судя по всему), к которым была прислонена лежавшая боком небольшая лодка – видимо, местное «средство сообщения с берегом».

Подходя к своему судну, Пиперков прокурлыкал что-то неопределенное на родном, болгарском, после чего из рубки один за другим появились три человека. Двое были в брезентовых куртках с капюшонами, один в чем-то, похожем на бушлат. Через минуту мы с графиней перебрались на палубу пиперковского плавсредства, на борту которого я с трудом рассмотрел написанное белой краской название «Бурята». Сначала я удивился, откровенно не поняв, причем тут какие-то буряты, но потом до меня дошло, что по-болгарски «Бурята» это всего-навсего «Буря». Говорю же, смешной язык; к примеру, у них девушка на выданье – это (только не удивляйтесь) «цепенячка».

Продажный шкипер постарался представить нас своей команде предельно неопределенно, просто как неких «пассажиров». Чувствовалось, что он тоже не очень хотел знать, кто мы такие и куда направляемся. Однако, своих альбатросов-скитальцев морей он зачем-то представил полными именами и фамилиями, но без рукопожатий и прочих фамильярностей. В общем, теперь мы знали, что поплывем черт знает куда вместе с Асеном Налбантовым, Костадином Братановым и Пламеном Шоповым. На кой ляд нам было нужно знать их фамилии – я так и не сумел взять в толк. Опять-таки, если бы мы все вдруг засыпались, для них это точно стало бы дополнительным жирным минусом, поскольку мы знали, кто они такие, а они про нас – нет. Почему-то при взгляде на эту, с позволения сказать, команду мне вспомнился импортный мультфильм про психованных пингвинов с Мадагаскара. Ну да, все почти как там – Шкипер (он же Шеф), Рико, Ковальский и Юноша (он же Рядовой), потом надо будет, смеха ради, определиться, кто тут где. Во всяком случае, Пиперков оказался самым толстым из них, а самым длинным в этой четверке был орел, представленный нам как Шопов.

Похоже, героический пиперковский экипаж уже довольно давно ждал своего шкипера на борту, но, при этом, они ни хрена не делали и, как мне показалось, не очень-то и хотели куда-то отправляться в эту нервную ночь. Ранее возникшее у меня ощущение, что никакие они не контрабандисты, а просто бражка дилетантов, в очередной раз укрепилось. Вся их троица с плохо скрываемым удивлением уставились на графиню и особенно на ее живот и, уже с опаской, на свернутый половичок в моих руках. Возможно, их уже предупредили насчет того, что я – изъясняющийся на непонятном языке неуправляемый идиот, да еще и с автоматическим оружием. В тусклом свете, сочившемся из окошек рубки, можно было рассмотреть, что рожи у заединщиков нашего главного контрабандиста были не старые, но пару дней небритые и все-таки не сильно похожие на простых рыбаков. Во всяком случае, они упорно старались не приближаться к нам с Катой вплотную и не смотрели нам в глаза, а в подобных замашках всегда угадывается что-то мелкоуголовное. Неужели они все-таки попробуют вариант с кормежкой рыб нами?

Между тем «первый после бога» предложил нам устраиваться, указав на палубу в передней части своей лоханки. Выглядело это вполне логично – развернуться в здешней кормовой мини-рубке втроем, а тем более вчетвером было довольно проблематично, даже если там под палубой и было какое-никакое машинное отделение.

На носу все-таки было чуть свободнее, а помимо лодки и бочек, там имелись какие-то ящики и свернутый брезент, на котором вполне можно было сидеть. Что характерно – никаких приспособлений как для ловли рыбы, так и для ее хранения на борту не просматривалось. Прежде чем улечься на брезент, спиной в днище ялика (или как еще здесь было принято называть подобные лодки?), Ката не поленилась незаметно для команды глянуть на то, что лежало под брезентом. Действительно, это были явно полные бочки с немецкой армейской маркировкой, от которых приванивало синтетическим бензином. Практически шаланда, полная фекалий. Возникал вопрос – они тут что, туркам ворованное горючее толкают по цене ниже рыночной? Честно говоря, это был банальный и довольно странноватый вариант контрабанды, хотя здесь вполне могло быть и такое. Все-таки этот голозадый край не Колумбия и не Штаты времен «сухого закона». Чем им еще было торговать, ведь тот же табак у турок точно свой…

Присев на какой-то накрытый дырявым брезентом ящик рядом с закутавшейся в свое кожаное пальто графиней, я положил завернутый в половик автомат на палубу, справа от себя, но разворачивать пока не стал. Вообще, с точки зрения удобства пересечения границы, таскать с собой столь крупногабаритное оружие, каким был «ППШ», было не лучшей идеей с моей стороны. Однако, по эту сторону границы стоило оставаться вооруженным максимально долго, а после ее пересечения можно было сразу же быстро утопить волыну вместе с боеприпасами. Но до «той» стороны все-таки еще надо было добраться.

Потом тот из мореманов, которого нам представили как Налбантова, полез на нос и далее на корму отвязывать швартовы. Затем вся здешняя команда сосредоточилась в рубке и вокруг нее, в глубине кормы несколько раз чихнул, а потом дробно застучал (в ночной тишине мне показалось что прямо-таки оглушительно) невеликой мощности двигун.

Дальше все было просто – мы отвалили от пирса и медленно пошли в направлении открытого моря. Наше не вполне законное морское путешествие наконец-то началось. Слева в темноте проплыл недалекий, заросший южной зеленью берег. По идее, по представлениям отечественных киношников, именно в таких местах обычно и заводятся разные там русалки и Ихтиандры с жабрами. Только вот Бургас был бы перспективен только как тихий приморский городишко с точки зрения бесплатно исцелявшего бедняков альтруиста и отшельника доктора Сальватора. А вот никаких шекспировских страстей на почве жажды сенсаций и наживы тут точно быть не могло. Жемчуга здесь отродясь не было, а значит, эта часть сюжета ну никак не складывалась – таких благородных кабальеро, как дон Педро Зурита, даже под дулом пистолета не заставишь тюльку ловить. Торговля рыбой – это однозначно не для них. Да и для человека-амфибии здешние воды тоже довольно мелковаты. Н-да, все-таки Ялту можно выдать за Акапулько, только если ничего другого под рукой нет…