Текст книги "Охота на охотника"

Все-таки вернулись, говнюки, да поздно. Облом-с. В чистом виде…

Графиня прибавила газ. Мы продолжали набирать высоту, и скоро лодка и катера пропали из виду совсем.

Я слез с сиденья верхнего стрелка и вернулся в пилотскую кабину, упав в кресло левого летчика.

– И что вы там увидели? – спросила Ката без особого интереса.

– Кажется, таки прибыли те, кого они тут столь долго ждали, но на хвосте у них притащился Черноморский флот!

– Ну и ладно, вот пусть теперь поскучают в плену и подумают над своим поведением. И хорошо, если этот ваш «Черноморский флот» не догадается сразу же вызвать сюда истребители. Тогда мы точно далеко не улетим.

– Так куда мы нынче летим, ваше высочество? Каков твой маршрут?

– У меня возникла мысль – лететь прямо туда, куда нам надо. Ну или, по крайней мере, сесть на побережье Персидского залива, максимально близко от нужной нам точки. Я что-то стала уставать от всей этой дешевой конспирации и связанных с ней постоянных провалов и нестыковок.

– Допустим, Персидский залив – это «План А», а каков ваш «План Б»?

– «План Б» – улететь максимально далеко отсюда, дабы хоть немного приблизиться к нашему пункту назначения. Или вы возражаете?

– Да нет, я не против. Работай.

А что мне еще было сказать? Тем более снова выступая в уже ставшей привычной пошлой роли пассажира. Сесть за штурвал самому – увольте. Я, конечно, худо-бедно помню карту побережья Персидского залива, но искать этот самый оазис Дайрлем, даже прибыв на место, я буду минимум неделю. А этот бионический автопилот знает и маршрут и матчасть, так что пусть она будет пилотом и дальше.

Я прикинул – дальности нам, по идее, должно было хватить. Вот только аппарат уж больно большой и приметный, такой от радаров фиг спрячешь. Хотя, насколько я помнил, до конца Второй мировой войны никаких РЛС у турок в природе не существовало – это для них была еще слишком дорогая и сложная «игрушка». А вот современные истребители, вроде «Спитфайров» Mk.V или Fw-190A, а равно и зенитная артиллерия, у них как раз были. Правда, на случай обнаружения нас наземными постами ВНОС или патрулем истребителей в запасе у нас был еще и заветный позывной насчет «Регенбогена» (кстати, всего лишь «Радуга» в переводе с немецкого).

Правда, эти не слишком везучие немцы собирались перелететь над турецкой территорией всего лишь какие-то три-четыре сотни километров, дабы пересечь узкий перешеек между Черным и Эгейским морями. Кстати, они-то должны были лететь как раз над зоной проливов, людными и судоходными районами, где тогда и была сосредоточена почти вся наличная турецкая ПВО, а мы – вовсе даже наоборот. Судя по всему, наша неистовая графиня собиралась пилить строго на юго-восток, через всю Турцию, а это, по самым скромным подсчетам, 1200 км, а потом еще и через Сирию с Ираком, до побережья Персидского залива. И это еще 1500 километров. Допустим, «подарившие» нам самолет немецкие друзья сожгли менее половины горючего (а полная нормальная заправка у них рассчитана на 6–7 тысяч км), и, если в его баках бензина осталось всего на 3000 км, топлива хватит с запасом, даже если наша дорогая пилотесса будет не тупо переть по прямой, а начнет энергично маневрировать, меняя скорость с высотой и корректируя по ходу действия маршрут.

Н-да, ну, бляха-муха, и маршрутик нам достался! Сколько живу на свете – только про эти места и болтают, причем отголоски этой болтовни слышны ежедневно и чуть ли не из каждого электроутюга. Сначала, помню, были разговоры про нефть как основу буквально всего, сверхкапиталы и сверхприбыли местных вождей, королей, шахов и шейхов, экономический кризис, региональные интересы империалистов, потом была исламская революция в Иране, аятолла Хомейни, ирано-иракская драчка, Саддам, «Буря в пустыне», ну и далее по нарастающей. И до сих пор там все бурлит и пенится, словно вода в толчке, и конца этому не видно. А все потому, что никто на планете почему-то не хочет заправлять машины ослиной мочой или подзаряжать их от розетки. В общем, если все так, как сказала графиня, мы сейчас летим на юго-восток. Черное море скоро кончится, начнутся горы, слева Тавр, справа Загрос, а потом Месопотамия, долина Тигра и Евфрата с Багдадом и сирийской пустыней по полету справа, ну и далее, ниже – Персидский залив, на побережье которого Басра и Абадан, а уже за ними, по левому берегу, искомый Бушир, куда нам, собственно, и надо.

И главный, самый жирный минус всего этого – в 1944 году и Аравийский полуостров, и все, что расположено вокруг него, – сплошной британский доминион (англичашек отсюда, конечно, попросят, и они не смогут отказаться, но на это уйдет еще лет десять-пятнадцать), от Палестины и Ирака до Омана с Аденом. А Иран здесь и вовсе частично оккупирован, примерно на треть, англичанами и русскими. Английский сектор при нефтепромыслах, на юге, по всему побережью Персидского залива, а наш – на севере Ирана. И во всех этих местах понатыкано до бениной матери английских и американских солдат и военных баз – гарнизоны, корабли, самолеты, радары, зенитки. И как графиня собиралась незаметно проскользнуть мимо них – отдельный вопрос…

Соответственно, меня как-то нервировала перспектива лететь много часов на не имеющем колесного шасси огромном гидросамолете над горами и пустынями Малой Азии, а равно и над излучиной Тигра и Евфрата. Ведь сесть там, по-любому, негде. Ладно, хоть в этот раз парашюты были. А с другой стороны, рассуждая логически, какой идиот в те непростые времена решился бы на подобный перелет? Это же не через Атлантику лететь и не на Северный полюс, где вода для вынужденной посадки всяко найдется. Нема дурных. Ну и, традиционно, наглость – второе счастье. Поскольку здешние «благодетели в пробковых шлемах» в лице англичан не ждут ни от кого подобных «подвигов», у нас может и получиться. В конце концов, в это время Ближний Восток – их глубокий тыл. А, кроме того, в 1944-м все знали, что ни у Гитлера, ни у Хирохито с Тодзио нет стратегической авиации – благословенное время атомных и водородных бомб, когда опасность мог представлять практически любой одиночный самолет, еще не наступило. Так что слабо верилось в то, что инглишмены слишком нервно среагируют на наше появление в небе над своей вотчиной. Тем более что в их Королевских ВВС в те времена тоже был гидросамолет сопоставимых габаритов (правда, лишь четырехмоторный) – патрульно-транспортно-противолодочный «Сандерленд». И, по идее, на радаре и издали при визуальном наблюдении «Викинг», при определенных обстоятельствах и ракурсах, вполне сошел бы за него.

Потом, уже дома, я, как обычно, попытался найти в литературе хоть какие-то упоминания о своих болгарских похождениях. И, как легко догадаться, не нашел почти ничего. Различных пытавшихся бежать за границу военных и гражданских деятелей из свергнутого правительства Муравиева болгарские коммунисты и «сочувствовавшие им лица» в течении 8—10 сентября 1944 г. переловили минимум несколько сотен, причем тех, кого поймали в Варне и Бургасе, из общей статистики как-то не выделяли, из-за чего было сложно понять, кто где и кто чей. В вышедшей в 2004 году статье некоего болгарского «историка-мариниста» Пламена Ахрянова среди прочих судов, приписанных в 1944–1945 годах к порту Бургас, действительно упоминалась какая-то, зарегистрированная аж в 1923 году как рыболовецкая, «парусно-моторная шхуна» «Бурята» (водоизмещение по документам – 98 т, регистрационный номер BL03914), которая с января 1945 г. числилась «списанной, предположительно в результате пожара». О подробностях этого самого пожара никакой информации не было, равно как и о команде и владельцах данного судна. То же самое было и с другими встреченными мной по дороге на юг персонажами. Правда, чисто случайно и совершенно по другому поводу, я как-то наткнулся на следующий, любопытный факт – в числе членов жюри очередного, знаменитого фестиваля юмора (он же «День дурака»), проходившего в болгарском городе Габрово 1 апреля 1973 г. значился некий Йордан Зюмбюлев, на тот момент – заместитель главного редактора издательства «Бъелгарски писател». Имя и фамилия совпадали, но был ли это тот самый, по молодости лет подрабатывавший в трудное военное время сомнительными гешефтами, Зюмбюлев, осталось для меня загадкой.

Что же касается летающей лодки «Викинг», то более-менее под произошедшее с нами подходил 14-й экземпляр этого самолета – BV.222-V14. Согласно имеющимся в специальной литературе скудным данным этот самолет выпустили в конце 1941 г. и потом несколько раз модернизировали и переделывали. С ноября 1944 г. этот «Викинг» числится потерянным в ходе перелета в Северную Италию, предположительно «в результате авианалета англоамериканцев». При этом ряд западных авиационных историков искренне считают, что летающих BV.222 вообще было не больше тринадцати, а четырнадцатый и последующие экземпляры «Викинга» так и не были достроены. По их мнению, 14-й экземпляр этой летающей лодки в некомплектном состоянии простоял где-то в цеху авиазавода «Бломм унд Фосс» примерно до конца 1943 г., после чего часть его деталей (в частности двигатели, электрооборудование и ряд элементов хвостового оперения) были использованы для текущего ремонта двух других, летающих BV.222, а остатки планера данного самолета разобрали на лом и пустили в переплавку то ли осенью 1944 года, то ли позднее, в 1946-м. В то, что этот самолет летал, данные историки категорически не верят, полагая все истории о его перелете в Северную Италию «чистой воды выдумками, не подкрепленными никакими документами».

А еще – какой-то Вольфганг Шритматер в 1960– 1970-е годы числился вторым пилотом, а затем командиром экипажей Ил-14 и Ил-18 восточногерманской авиакомпании «Интрефлюг», приписанных к берлинскому аэропорту Шенефельд. Тот ли это был Шритматер – выяснить мне так и не удалось. Вот, собственно, и все. Надо признать, что не так уж мы с графиней и наследили в этом самом прошлом.

Но все это было потом, а пока здраво оценивавшая все опасности и перспективы перелета Ката вела аппарат максимально аккуратно. Как она ранее (еще в Венгрии) объяснила мне, ей были более-менее известны маршруты и расписание всех рейсов гражданских авиакомпаний (главным образом – швейцарцев и шведов), чьи маршруты в эти годы пролегали над Турцией – как видно, теоретическая подготовка к нашей, так и не состоявшейся переброске из Венгрии в Швейцарию все-таки не пропала даром. Хотя, как я подозревал, подробная географическая карта с навигатором функционировала у нее в башке двадцать четыре часа в сутки. Соответственно, достигнув турецкого берега, графиня повела самолет, максимально маскируясь под рейсовый борт «нейтралов», соответствующим образом меняя при этом высоту и скорость. Над безлюдными местами шла на малой высоте, а в прочих случаях стремилась забраться повыше.

Минимум один раз по рации запросили нашу принадлежность. Ката четко ответила про «Рейс Регенбоген 504», и никаких уточнений, типа «а че это там разлеталось?» или грозных окриков, так и не последовало. Похоже, турок не особо волновали детали полета этого самого таинственного «Регенбогена». Получив деньги за «окно в небе», они совершенно не интересовались, в каком именно направлении сей «рейс» будет следовать и зачем. Во всяком случае, нас не обстреливали зенитки и не преследовали истребители (и на том спасибо!), хотя нельзя было исключать, что союзнички все-таки были в курсе насчет «рейса Регенбоген». Это было бы очень в стиле турок – содрать денежку с обеих воюющих сторон, с одних за использование своего воздушного пространства, а с других – за информацию.

– От меня что-то требуется? – спросил я графиню, глядя на плывущие под нами, частично скрытые облачностью горные гряды и долины. По моим прикидкам, в тот момент мы уже были где-то между Зонгулдаком и Синопом.

– Главным образом – не мешать, – ответила она.

– Лады, – согласился я. – Тогда я пока пойду, вздремну в салоне для некурящих. Если случится что-нибудь экстраординарное – сразу же буди!

В данном случае это, похоже, было самое разумное с моей стороны. Оставалось лишь надеяться, что я не проснусь мертвым или с головой в тумбочке, отдельно от туловища.

– Хорошо.

Получив данный утвердительный ответ, я прошел в отсек за пилотской кабиной, свалился на жесткую лежанку и, едва накрывшись кожанкой, уснул, словно провалился. Такое со мной редко, но бывает – как видно, сказалось напряжение последних суток. Сквозь сон я продолжал слышать гул моторов, но постепенно перестал понимать, что это такое, воспринимая его просто как некий фоновый звук.

Проснулся я неожиданно и без всякой команды «подъем» со стороны. Моторы по-прежнему гудели, а за бортом самолета было светло. Я посмотрел на часы – блин, взлетали мы ранним утром, в седьмом часу, а сейчас перевалило далеко за полдень. То есть, даже если принять во внимание разницу в часовых поясах, часов семь-восемь я точно продрых. Хорошо так, от души, две трети от пресловутых «шестисот минут».

Кое-как продрав глаза, я встал и полез в пилотскую кабину. Графиня сидела за штурвалом на том же кресле и, как мне показалось, даже в прежней позе. Только шлемофон она сняла, видимо за ненадобностью. А под самолетом были уже не горы – впереди в песчаной дымке маячила пустыня.

– С возвращением! – приветствовала меня Ката, даже не считая нужным оборачиваться. Хотя, кто там мог быть кроме меня?

– Я тоже рад видеть вас в добром здравии, вашество, – ответил я в том же тоне. – И где мы сейчас?

– Практически на финишной прямой. Кажется, мне удалось удачно проскочить между Мосулом и Багдадом. По-моему, нас принимают за нечто свое, военно-транспортное. Во всяком случае, радиопереговоры в эфире вокруг нас хоть и оживленные, но без малейших признаков тревоги, и мы все еще не обнаружены. Пару раз у горизонта маячили чьи-то «Дакоты», но мы их, кажется, не заинтересовали. Сейчас мы над Ираном, прошли Дизфуль, до Персидского залива осталось полтораста километров, впереди Ахваз и Абадан, потом вдоль побережья до Бушира – еще километров триста. Если все будет нормально, доберемся до нашей конечной точки максимум часа за два.

– И что делать мне?

– Если вам не сложно – осмотрите груз. Возможно, есть смысл и возможность выкинуть хотя бы часть его за борт, для облегчения. Нам это сейчас не помешает. Если сочтете, что выброска получится, – попробуйте сделать это. И еще, подберите там что-нибудь из оружия и боеприпасов. Все-таки нам надо чем-то вооружиться на случай всяких неприятностей на самом последнем этапе.

Последнее предложение было вполне здравым.

Ну да, мы же будем отходить в горы, придется отстреливаться, я дам вам «парабеллум», и двести рублей не спасут отца русской демократии…

С такими мыслями я и спустился по все той же лестнице (или гидроавиация считается за моряков и это все-таки трап?), полез в «нижний этаж» нашего летающего «отеля», где было ощутимо холодно – в те времена кабины (уж грузовые точно) транспортных самолетов не отапливали, а высота нашего полета была приличная. Заглянув в наличествующие у нас на борту десантные контейнеры и мешки, я тихо офигел. Прежде всего потому, что боеприпасов там было припасено если не на батальон, то уж на роту точно, и для хорошего такого боя – цинки с патронами, ящики с ручными гранатами, гранаты россыпью и даже фаустпатроны. Количество последних было сложновато определить, поскольку при погрузке их аккуратно рассовали по одному-два в разные контейнеры, а открывал я не далеко все – это было не в человеческих силах.

Что тут сказать – беспокойство графини имело все основания. Неизвестно, где и как нам предстояло садиться, но при попадании осколка зенитного снаряда или снарядика автоматической авиапушки в этот запас мог получиться неслабый взрыв, способный разломать даже такую крупную летающую лодку, как «Викинг», на мелкие фрагменты. При этом, если к нам привяжется даже не шибко современный одиночный истребитель, нам настанут кранты – в этот раз на нашем аппарате мы от него и не уйдем, и не отобьемся. Не та у нас весовая категория. И, даже если преследователи будут вести огонь с предельной дистанции по столь размерной и тихоходной цели, как наш «Викинг», промазать будет практически невозможно. Получится чистой воды стрельба по конусу.

Так что идея насчет выброски за борт «излишков» действительно имела некоторый смысл. Обшарив мягкие десантные мешки, я нашел там консервы, концентраты и пачки галет, что называется, «в ассортименте», а также комплекты новенькой камуфляжной формы вермахта, так называемой мелкопятнистой «пантерки» с преобладанием песочно-коричневых колеров, но без знаков различия. Пошуровав в тюках с обмундированием, я подобрал себе одежку и кепарь подходящего размера, после чего переоделся, решив, что в подобном одеянии я среди песков буду смотреться куда лучше, чем в гражданском. Буду считать себя «делегатом» от недавно усопшего фельдмаршала Роммеля. В конце концов, диверсант я или где?

С оружием я поступил и вовсе просто – открыв один из контейнеров, извлек оттуда предтечу всех штурмовых винтовок «Штурмгевер-44», он же SG-44 (хотя скорее здесь это был все-таки более ранний вариант МР-43), «парашютную винтовку» FG-42 (эту, больше похожую на пулемет MG-42, а не на карабин, волыну я прикарманил чисто из «любви к искусству» и эстетических соображений, уж больно футуристическое это было оружие в плане дизайна) и, до кучи, один фаустпатрон (судя по маркировке на нем – модификация Panzerfaust 100). Из другого контейнера достал «вальтерок» Р-38, потом набил найденный в мешках, среди прочей амуниции, брезентовый ранец снаряженными магазинами для SG-44 и FG-42 (благо те, кто снаряжал самолет, на них не поскупились) и отложил туда же восемь ручных гранат и запалы для них – поровну яйцевидных Eihandsgranate M-39 и традиционных германских Stielhandgranate M-24, знакомых всем «колотушек» на длинных ручках.

Отделив на всякий случай от всех прочих один мягкий мешок с консервами и прочей жратвой, я пробрался чуть дальше в хвост «Викинга» и, не без труда, открыв хвостовой люк по правому борту, начал выкидывать за борт все «лишнее». Контейнеры были тяжеловаты для одного человека (их после приземления на парашюте полагалось тягать минимум вдвоем), поэтому ящики с боеприпасами я выбрасывал из них за борт по одному (вот же привалило кому-то внизу счастья, ведь в подобных местах оружие и патроны – весьма ходовой товар), чередуя их с мягкими мешками, без особых проблем. Когда пространство внутри фюзеляжа немного очистилось, мне удалось вытолкнуть в дверь и несколько наиболее близколежащих к ней контейнеров. В процессе выброски я наблюдал, как над некоторыми мешками и контейнерами раскрывались парашюты, а вот это уже было серьезно – любой сторонний наземный наблюдатель мог запросто принять подобный фортель за выброску воздушного десанта, ведь издали обычно непонятно, что болтается под куполом – мешок или человек? Хотя, вряд ли кто-то все это видел – под нами было пустынное безлюдье, древний, как Ветхий Завет, мир.

С грузом я провозился, наверное, около часа и, несмотря на холод в грузовой кабине, слегка вспотел. Под конец этого процесса я, не без удивления, обнаружил, что песчаный пейзаж внизу начали несколько разнообразить зеленые островки пыльной растительности (в основном – пальм) и проходившая у самой линии горизонта железная дорога, по которой малюсенький паровозик тянул длинную цепочку черных цистерн. Ну да, здесь же нефтяной край, а может, как считают некоторые в этих местах, и рай. Кажется, Персидский залив действительно был уже близок.

Вытряхнув из карманов своей кожаной куртки оставшиеся рожки для «ППШ» (их я ссыпал в тот же рюкзак) и переложив в карманы германского камуфляжного мундира свой сомнительный паспорт и лопатник, я свернул кожанку и затолкал ее под крышку рюкзака – просто жалко было выкидывать. Потом, перетащив в нос (поближе к передним дверям) летающей лодки все это добро (оба ствола, фаустпатрон, рюкзак и мешок с консервами), вернулся по лесенке наверх, в пилотскую кабину, протянув графине «вальтер» и три запасные обоймы. Практически не отрываясь от управления самолетом, она убрала оружие в стоявший на соседнем, левом сиденье открытый чемоданчик (когда это, интересно знать, она его успела открыть, похоже, время от времени на протяжении полета Ката все-таки включала автопилот или что-то типа того) и молча кивнула в знак одобрения.

Далеко справа, у самого горизонта, за стеклами кабины начали смутно угадываться какие-то строения, дымы, трубы, вышки, нефтяные резервуары и похожие с такого расстояния на лежащие на песке палочки ветки нефтепровода. Кажется, это и был Абадан – жемчужина здешнего юга.

Потом под нами потянулось что-то темно-зеленое. Я не сразу понял, что это был прибрежный пальмовый лес и полоски береговой растительности. А дальше наконец замаячила вода – плесы Шатт-Эль-Араба, плоская, темная гладь залива. Интересно, куда делось то самое огромное количество нефтеналивных танкеров? Свидетельствую – я тогда рассмотрел в заливе лишь пару мачт каких-то явно рыболовных шаланд – и все. Как-то пустовато было в водах Персидского залива осенью 1944 года. Хотя нельзя исключать, что я все-таки оказался там ненадолго и в какой-то специфический момент времени.

– Ну что, ваше высочество, – сказал я. – Уже никуда не спрячемся, нас видно со всех сторон. И теперь наше обнаружение – лишь вопрос времени. И, по-моему, над заливом точно должна быть довольно серьезная ПВО.

Графиня кивнула в знак понимания, снова надела пилотский шлем с наушниками и снизилась до высоты менее километра. Чего она хотела добиться этим – не знаю. Внизу проносилась вода. Между тем берег постепенно пропал за нашим хвостовым оперением.

И вдруг, прямо впереди, я увидел две движущиеся темные точки.

– Кажется, попадос, – констатировал я.

– Спокойно, – сказала Ката сквозь зубы. – Еще не вечер!

Ну да, еще светла дорога и ясны глаза…

Точки медленно приближались, обретая форму каких-то немаленьких двухмоторных самолетов, и, наконец, буквально в паре сотен метров, чуть и левее нас, встречным курсом прошла пара зеленых бомбардировщиков (сначала я подумал, что это «Митчеллы», они же В-25, но самолеты оказались однокилевыми и чуть менее угловатыми, а значит, это были В-26) с американскими бело-синими звездами. На носу одного из «мародеров» я успел рассмотреть какое-то цветное «граффити» с диснеевским утенком Дональдом. Когда мы с ними поравнялись, было смутно видно, как один из пилотов ближнего к нам В-26, вертит башкой в нашу сторону. Кажется, они там все-таки просекли, что навстречу им летит явно «что-то не то». Ну да кто бы сомневался – всякое везение рано или поздно кончается. И это, увы, относится не только к азартным играм.

– Все, вашество, считай, что мы обнаружены. И теперь нам точно жопа!

– Да, я слышу, как они своему командному пункту про нас докладывают, – отозвалась графиня и усмехнулась, снимая, видимо, более ненужный шлем: – Не знала, что все американцы настолько идиоты и совершенно не знают типов вражеской техники. Так что они доложили о «неопознанном большом гидросамолете», без указания конкретной марки и принадлежности. Но от этого не легче – кажется, англичане действительно объявили по нашему поводу тревогу.

Теперь можно было ожидать чего угодно, но любой из возможных раскладов был плохим для нас.

– Геноссе Зур-Башлык, – сказала Ката. – Пока еще не поздно – займите место стрелка в верхней турели. Я предполагаю, что скоро, судя по всему, начнется всерьез. Только старайтесь особо не упражняться в меткости, а просто отпугивайте все, что будет нас преследовать! И патроны экономьте!

– И сколько до точки? – уточнил я на всякий случай.

– По моим расчетам – километров сто пятьдесят – сто восемьдесят. Надо продержаться в воздухе еще минут двадцать, а то придется падать в залив и потом добираться до берега вплавь или на спасательном плоту!

– Понятно, – отозвался я.

И все-то она, мля, знает!

Опять же, спорить с ней было бессмысленно. Иногда действительно лучше довериться роботу, пусть даже он и не совсем робот. С тем я и сел в турель, с трудом разместив зад на узком сиденье верхнего стрелка и, проверки ради, повертев башней. Проворачивалась она, надо сказать, довольно легко. Графиня, держа прежнюю высоту, явно прибавила обороты движков до максимума, хотя скорость от этого увеличилась не намного.

Внизу по-прежнему проносилась темная, ленивая вода Персидского залива. Н-да, теперь главной категорией для нас действительно становилось время.

В принципе, ближайшие союзные аэродромы находились на побережье залива, километрах в ста пятидесяти, и это дало некоторую паузу. Но, увы, недолгую. Примерно на пятнадцатой минуте на горизонте, позади нас, возникли две маленькие темные точки, которые начали догонять тушу «Викинга» с пугающей быстротой. Это явно были истребители.

– Заходят! – крикнул я. – Две скоростные и малоразмерные воздушные цели! Жопа пришла, отворяй ворота!

– Стреляйте по собственному усмотрению! – глухо отозвалась Ката из пилотской кабины.

– Ыгы! – только и ответил я на это. Можно подумать, здесь было кому кричать мне что-нибудь, типа «Рота!», «Залп!».

И немедленно пустил в лоб преследователям первую «пристрелочную» короткую очередь из своей крупнокалиберки.

Преследователи шарахнулись в стороны и, прибавив скорость, пошли на обгон со снижением – пилоты явно хотели рассмотреть нас получше.

Что сказать – жопа материализовалась в виде обычных, среднестатистических «Спитфайров» Mk.IX. Английские сине-бело-красные круги, песочно-коричневый камуфляж, светлые буквенные коды на бортах фюзеляжей.

Посмотрели, теперь можно было и убивать. Словно почуяв эти мои мысли, истребители отвернули, и вот тут все началось уже всерьез.

Через минуту первый из них выскочил снизу-сзади и ударил с предельной дистанции. Я дал в ответ пару очередей и не попал, хотя в какой-то момент бледный росчерк моей трассы вроде бы летел истребителю прямо в лоб. А вот неизвестный англичашка сумел несколько раз угодить в хвостовое оперение и фюзеляж «Викинга». Наш аппарат дернулся, но летел по-прежнему устойчиво. Отдельные попадания ему были что слону дробина.

Почти без паузы я открыл заградительный огонь и по появившемуся слева-сзади второму «Спитфайру», особо не стремясь быть точным – отвалит в сторону, и то ладно.

Краткий обмен взаимными «салютами» привел меня к мысли о том, что эти падлы вполне себе умеют стрелять. Не очень-то они мазали. Разлетались заразы, завалящих «мессеров» на вас нет.

Снаряды и пули второго «спита» с дробным стуком ударяли по левому крылу, а спустя какие-то секунды за нами потянулся сизый дымок – гордый сын Туманного Альбиона садил длинными очередями, совершенно не задумываясь по поводу чрезмерного расхода боезапаса. Я медленно доворачивал башню в его сторону, практически не отпуская спуск, но явно не успевал – недостаток всех ручных турелей того времени. Стреляные гильзы со звоном сыпались из-под моих ног на пол кабины. Вряд ли я попал – энергично маневрировавший «Спитфайр» увернулся от ответного огня и ушел боевым разворотом.

На новый заход истребители пошли парой. Кажется, они быстро поняли, что на «Викинге» действует только одна, верхняя турель, которая ни за что не сможет вести огонь одновременно по двум целям.

Передние кромки крыльев «Спитфайров» заморгали злыми, тусклыми вспышками. Летчики открыли плотный огонь с дальней дистанции, явно не желая подставляться под мой ответный огонь. Стреляя в них, я видел, как снаряды и пули густо и насквозь прошили наше, уже и без того продырявленное, левое крыло. Даже при его феноменальной толщине выдержать попадания многочисленных 20-мм снарядов оно не могло. Последовали хлопки, лязг и скрежет, а через минуту-другую обиженно застучал и сдох сначала крайний левый, а потом и второй слева мотор. Наша скорость упала, «Викинг» заметно накренило влево, и дым за его левой плоскостью стал уже не сизым, а черным. Слава богу, топлива в баках оставалось мало, и я очень надеялся, что сразу мы не взорвемся. Хотя, я-то в этом случае все равно ничем не рисковал.

Я суматошно палил в ответ, молясь только о том, чтобы изделие «Бломм унд Фосс» раньше времени не развалилось в воздухе, и о том, чтобы они невзначай не вмазали по пилотской кабине. Если то, что останется от графини, придется отскребать от приборной доски, работодатели будут очень недовольны…

Истребители зашли на нас еще один раз. Теперь они, от всей широкой, англосаксонской души, вмазали в наше правое крыло, и там сразу же встал средний мотор, из-под капота которого быстро появился не только дым, но и хорошо видимые с моего места язычки пламени. По-моему, в этот раз я все-таки попал в один из атакующих истребителей, но он не загорелся, ну а дырки ему, если что, на базе по-любому залатают. После этой атаки у меня осталось всего десяток снарядов, а были ли на борту запасные ленты, я, честно говоря, не знал. Да и времени перезаряжать уже не было – скорость и высота нашего шедшего на всего трех из шести моторах творения сумрачных инженерных гениев авиапрома Дриттенрайха снижались все больше и развязка была уже недалека.

Я обернулся и, слава тебе, господи, наконец увидел впереди нас тонкую полоска суши. И графиня изо всех сил тянула избитый гидросамолет туда.

Вернув внимание к задней полусфере, я вдруг увидел, что «Спитфайры» уходят. Прощевайте, раз так. Поняли, что противнику теперь окончательные кранты и мы никуда не денемся или у них банально кончились патроны? Хотя, какой был смысл гадать на эту тему?

Пустынный песчаный берег с небольшим откосом и редкими чахлыми пальмами, торчавшими из песка, словно пыльные веники, неумолимо надвигался на нас. А прямо за береговой чертой начинались невысокие желтоватые холмы или дюны, конца которым, казалось, не было видно.

– Будем садимся, держитесь за что-нибудь! – услышал я голос графини из кабины пилотов. До берега было уже недалеко.

Дымящийся «Викинг» несколько раз чиркнул реданом по воде и, поднимая облака брызг, понесся к берегу, нещадно лязгая и вихляясь из стороны в сторону. Черный дым столбом практически закрыл мне задний обзор. Потом последовало сразу три сильных удара, во время второго из которых я окончательно свалился с сиденья (привязных ремней на нем, что характерно, не было) прямиком на завалившие пол горячие гильзы и, не устояв на ногах, отлетел к стенке кабины, больно ударившись коленкой. Лязг перешел в противный скрежет корежащегося металла. Самолет резко накренило влево. Мы скребли песок (от воды такого звука точно быть не может!) смятым реданом все медленнее и, наконец, остановились. Монотонное, многочасовое гудение оставшихся моторов наконец прекратилось, и по ушам ударила тишина. И сразу же в кабине очень знакомо завоняло гарью и синтетическим бензином.