Текст книги "Возвращение"

– Ну как, годится? – спросила телохранителя, втайне гордясь плодами трудов: надо ж такого коня из отребья человеческого сотворить!

– А? Эхгм, ну то есть да, – очнувшись от ступора, кивнул мужчина как-то почти благоговейно. – Добрый конь, но как под седлом пойдет, поглядеть надо.

– Погляди, а коль выкобениваться будет, так из жеребца всегда мерина можно сделать, – принялся зубоскалить Лакс.

– Думаю, обойдемся без крайних мер, – примирительно согласилась я, пока нервно задрожавший Бурас не рванул в чащу, спасая мужское достоинство.

Кейр по-хозяйски положил ладонь на холку коня и подтолкнул его к тропинке, конь поначалу робко, а потом с каждым шагом все увереннее затрусил бок о бок с новым хозяином. Оно и правда, на четырех ногах небось передвигаться удобнее, чем на двух. Еще Архимед про точки опоры говаривал!

Народ хоть и верил в могущество моего защитного заклинания, однако ж по вытоптанной Дэлькором тропинке шел осторожно, бдительно высматривая потенциальных родственниц ядовитой пресмыкающейся, умертвившей конягу. Если таковые и имелись, то умели прятаться ничуть не хуже, чем кусать беззащитных жертв.

Мы благополучно выбрались из недозрелой ежевики и окружили труп, загораживая его от лошадей, взволнованных близостью смерти сородича, один Дэлькор воспринял кончину Листа философски, может быть, не считал прочих ровней себе, а может, веровал в загробную жизнь на привольных лугах. Я до сих пор не была уверена в уровне интеллекта моего жеребца, иногда он вел себя как типичный конь, а подчас выкидывал такое, на что не каждый человек способен.

– Все-таки лучше закопать, – в последний раз попробовал настоять телохранитель.

– Кейр, я не собираюсь устраивать Листу пышные похороны и палить всех нас и лес до Ланца заодно. Не в Индии живем! – демонстративно возвела глаза к небу.

– А что в Индии? – тут же с присущим ему неистощимым любопытством и жаждой новизны заинтересовался Лакс обычаями неведомой страны.

– Там раньше, если умирал мужчина, его вполне живая супруга восходила на погребальный костер вместе с мужем. А если почему-то отказывалась, ее все равно по-тихому убивали и сжигали. Сейчас «сати», так обряд назывался, не практикуют, во всяком случае официально, – объяснила, нахально воспользовавшись куском из собственного доклада по истории религии.

– У степняков Бореи есть похожий обычай, – заметил Кейр, снимая с дохлого коня сбрую, – только жену, если бездетная, душат поясом мужа и в одну могилу кладут.

– Сдается мне, народ этот неплохо размножается, бабы небось для гарантии не одного (мало ли что с единственным чадом случится!), а штуки три-четыре точно заводят, – хмыкнула я, оценив эффективность метода.

– Больше, – лучше меня знакомый с реалиями дикой, полной инфекций жизни кочевников, ответил мужчина.

– И флаг им в зубы, – резюмировала спокойно, ибо ни сейчас, ни потом не собиралась связывать свою судьбу с кочевниками Бореи, и велела: – А теперь все, кто не желает взойти на костер вместе с Листом и его убийцей (красная маленькая змейка все еще обвивала переднюю ногу бедолаги!), три шага назад, я начинаю.

Вот оно, преимущество магевской должности! Уговаривать меня не возбранялось (демократия и плюрализм мнений!), зато, когда дело доходило собственно до процесса колдовства, никто рисковать не желал. Мужчины синхронно и молча раздались в стороны. Я, как и обещала, начала с мер предосторожности. Для начала окружила место сожжения умозрительным кругом из рун турс и иса. Подкрепляя мысленный опыт, своим великолепным кинжалом нацарапала в траве первые из череды рун и физически ощутила, как сила замыкается в кольцо.

– Холодно, а вокруг Листа ледяной купол, – удивленно констатировал Кейр, чувствуя влияние руны льда благодаря заколдованному медальону.

– Это для того, чтобы не было слишком жарко потом, – не без ехидства объяснила я и призвала кано. Не костерок, не огонек, а палящее пламя, как в крематории. Пусть от несчастного коня останутся не жженые кости и горелое мясо, а лишь чистый пепел.

Находясь вне круга, не чувствовала жара, зато прекрасно видела, как взметнулось неистовое пламя и спустя минуту опало, в круге больше не было травы, ровным тончайшим слоем лежал серый снег. Я опустила защиту, и ветер взметнул пепел.

– Ну вот и все, – оповестила об окончании магических действий общество, замершее в минуте молчания по животине. – Поехали, что ли?

Вид мертвой лошади малость пошатнул мой неувядающий оптимизм, но теперь, когда Лист обернулся ветром и пеплом, стало все-таки легче и спокойнее. Бурас терпеливо выдержал процесс седлания и подгонки сбруи под его габариты. Мы снова выехали на дорогу, численность отряда осталась прежней, хоть нижний состав и поменялся. Безвременная кончина Кейрового жеребца словно выкупила нам тихий и спокойный путь. Никаких происшествий не случалось практически до самого Ланца. Я уже почти расслабилась, когда впереди послышался заунывный, исполненный беспросветной, черной тоски вой. Он длился и длился, казалось, никакие глотки и легкие неспособны издать такой звук, он доносился из самой преисподней, где адские псы, товарищи этого «певца», рвали на клочки души грешников.

– Смерть накликает! Вот оно, видение твое! – шепнул побелевшими губами Кейр.

– Ага, видение там или не видение, – стряхивая с себя невольный ужас, бодро согласилась я, – только если какая сволочь до того животинку довела, что она так орет, будто в проклятие рода Баскервилей играет, точно порву, как Тузик грелку, пусть и не член Общества защиты животных!

Завой кто так в сумерках, я бы тоже начала перебирать в памяти истории о сверхъестественных созданиях, но, пока было светло, следовало поискать более рациональное объяснение в духе старины Холмса. Ох, любила я в детстве рассказы об этом музыканте-наркомане.

– Ты думаешь, воет живой пес? – догадался Лакс, утихомирив перепуганного коня. Родство с эльфами помогало рыжему пройдохе находить общий язык с животными и, полагаю, немало послужило ему в противозаконных делишках.

Лошадь, без сомнения, животное нервное и чуткое, но его страх для меня не индикатор сверхъестественности. Сильный резкий звук способен напугать кого угодно, не только обычное четвероногое, я сама как-то раз среди ночи проснулась в холодном поту, когда мобильный телефон завопил голосом Шакиры. Ох и досталось одному в моральном смысле козлу мысленно и на чистом русском за мою побудку! Думаю, он вообще зарекся звонить по ночам кому бы то ни было, не то что телефоны путать. А мобильник я с той поры ночью на виброзвонок ставлю.

Самым спокойным и несуеверным из нашей компании оказался, как вы догадались, Дэлькор. Фаль вздрогнул у меня на плече, а жеребец даже ухом не повел. То ли в самом деле знал, кто голосит, и не видел для себя великолепного опасности, то ли настолько верил в меня, дорогую хозяйку, что опять же не волновался.

– Не знаю, Лакс, как вообще в ваших краях определить раз и навсегда, кто живой, а кто нет. Волшебный мир. Право слово! Однако кем бы ни было это создание, оно мучается, значит, чувствует и страдает, поэтому для меня оно живое. Другим своего мнения не навязываю. Сейчас разберемся, – ответила я и призывно посвистела, так, как обычно звала бабушкиного пса.

Кусты справа пошли мощными волнами, мы слышали только их шелест, чуть более сильный, чем на ветру, потом легкая рябь прокатилась по высокой, пропыленной траве, и на обочину выбрался громадный, с пони ростом, черный пес. Встряхнулся и в несколько неслышных прыжков, будто и впрямь был призраком, отмахал до нашей группы.

Я соскочила со спины Дэлькора, присела на корточки, потормошила жесткую шерсть на загривке пса и весело заговорила:

– Привет, приятель, а где же ты хозяина потерял? Неужели Кейсар где-то поблизости шастает, очередного беглеца ищет?

Вместо ответа пес жалобно заскулил и ткнулся холодным мокрым носом мне в грудь, едва не свалив с ног. Здоровенный, угольно-черный, с мощными высокими лапами, широкой грудью и челюстью крокодила, он умудрялся выглядеть глубоко несчастным и потерянным, словно новорожденный котенок.

– Значит, не шастает, – озадаченно нахмурилась я.

– Бедный песик, – всхлипнул чувствительный к настроению других Фаль и уронил несколько крупных, почему-то нежно-голубых слезинок на мою золотистую блузку. Интересно, отстирываются ли слезы сильфов?

– А ведь это псина Дерга, – удивленно выпалил Кейр и сплюнул в траву. Перестать пугаться неведомого ужаса – прекрасно, вот только узнать, что его причиной была пусть и весьма крупная, но в остальном самая заурядная собака – несколько неловко, особенно для телохранителя.

– Что-то стряслось, такие псы просто так не теряются, – хмыкнул Лакс.

– Выясним, – объявила я и, ободряюще потрепав собаку по умной голове, скомандовала: – Ищи хозяина! Веди нас!

Вместо того чтобы развернуться и нырнуть обратно в траву, пес коротко взлаял и стрелой понесся вперед по дороге, как раз туда, куда мы ехали. Как и прежде, передвигалась громадина совершенно бесшумно, наверное, собака была черным ужасом преступного мира, не менее славным, чем ее владелец. Неотвратимым и неумолимым, теряющимся во мраке ночи и возникающим из него столь же внезапно. Таких клыков стоило бояться!

Уж кого-кого, а Дэлькора не нужно было понукать. Бег наперегонки с черным псом он воспринял как прекрасную возможность слегка поразмяться, обогнав наконец своих медлительных коллег. Непроходимая печаль, излучаемая псом, сменилась некоторой дозой здорового азарта, каковой всегда охватывает сильные и здоровые создания, занимающиеся спортом ради самого спорта, а не в жажде медалей и славы.

Не скажу, будто остальные участники гонки одобрили резко возросший темп движения, но останавливаться и устраивать коллективный диспут на тему приемлемой скорости передвижения я не стала. По прикидкам Кейра да по количеству людей, убиравшихся с дороги пред нашей кавалькадой, Ланц все равно был уже близко, так почему бы не погонять напоследок?

Глава 10
Ланц. Как пройти в тюрьму?

Ворота города ничем грандиозным не впечатляли, мрамора, статуй, золота, драгоценных камней никто на них, как и на въезд в Патер, не тратил и прочих достопримечательностей не водружал. Распахнутые деревянные створки, обитые металлическими полосами; стража в уже знакомой красно-зеленой форме, считающая народ и гоняющая мух, – вот и весь ассортимент встречающих, не считая таких же, как мы, гостей столицы. Впрочем, нет, мы оказались самыми уникальными, и не только потому, что у нас имелась я – «гениальная и во всех отношениях замечательная магева», – пожалуй, выглядела я почти заурядно. Зато пес Кейсара впечатление производил ошеломляющее, даром что шерсть была в репьях и липучей траве. Мчащийся впереди нашей четверки, он заблаговременно обеспечивал нам массу свободного пространства и почетный прием, сравнимый разве что с королевским. Пусть фанфары не трубили, однако тишина, катившаяся океанской волной по толпе у ворот, впечатляла не меньше. Только почему-то лица у людей становились слишком серьезными, встревоженно-обнадеженными. Не люблю, когда на меня так глядят, как пить дать начнут просить денег взаймы.

– Ворота Ланца открыты для тебя и твоих спутников, магева, – сглотнув комок, обратился ко мне с официальным приветствием один из шестерых стражников у ворот, единственный с большой бляхой на правой стороне груди и носом, сломанным как минимум в трех местах. Значит, не всегда на воротах стоял, оперативной работой тоже заниматься доводилось. И добавил уже не по протоколу: – Надолго ли к нам?

– Проездом. Я песику обещала его хозяина отыскать. Не поможешь? – ответила, взяв быка за рога.

– Если только какой другой монстр не выискался, собака эта Кейсара Дерга, – выпалил мужчина и почему-то замолчал, пожелав присоединиться к немому большинству.

– А где же сам Кейсар? – поторопила немногословного собеседника.

– Где ж ему быть, в тюрьме, в самом Цвиранге, – скорбно вздохнул стражник.

– Допрос, что ли, ведет? – влез Лакс, перебирая варианты. Вдруг и правда проблема всего лишь в том, что Кейсар больше не ловит лихих людей по Ланцу, а непосредственно дознанием занимается. Может, у него радикулит или еще какой геморрой разыгрался? Не мальчик все-таки, хоть и не старый еще, а мало ли каких болячек нахватать мог за годы преданной службы, вот и решил утихомириться, а песик с тоски в леса подался, кровь разогнать.

– Кейсар Дерг объявлен государственным преступником, магева, и приговорен к казни завтра в полдень, – сообщил стражник вроде бы с неохотой, хотя на самом деле, я же видела, с самого начала хотел об этом заговорить, только ждал прямого вопроса. Ожидание с примесью надежды в глазах стало сильнее.

Блин, кажется, я опять вляпалась в политику. В здешних краях это такая субстанция, что вмешаться и даже влипнуть в нее нельзя, такие вещество и запах подразумевают только одно выражение – именно вляпаться. Патер, Мидан, а теперь еще Ланц. И что прикажете делать? Сказать: «Спи спокойно, дорогой товарищ Ланцский Пес, я присмотрю за твоим домашним зверьком!» Кто, в конце концов, мне этот Дерг? Видела-то только раз на дороге, говорила минут пятнадцать от силы, да еще и совета моего мудрого он не послушал, вместо того чтобы убраться из Ланца подальше, назад отправился. Надо бы плюнуть и ехать дальше, но не могу я так, и, судя по настороженному виду моих спутников, они тоже знали – не могу. Удивительно только, что не собирались одергивать, то ли дожидались более подходящего времени и места, то ли целиком и полностью поддерживали. Лестно было бы, коли речь о втором, но почему-то я больше склонялась к первому варианту. Ну и ладно, пока-то мне никто не мешает поступать по-своему! А значит, вперед, на баррикады.

– Объявлен и приговорен? – властно переспросила я. – А Гарнаг приговор признал?

– Божество правого суда политические приговоры не утверждает, магева, щекотливое это занятие, – осторожно ответил стражник, пальцы его неуверенно пробежали по древку копья.

– Скажи уж проще: политика – дерьмо, вот маги да боги и не хотят пачкаться, – фыркнула тихо. – Ладно, разберемся. А со сроком моего пребывания тут я определилась, самое большее послезавтра уеду. Вот песика пристрою – и покину вашу столицу, истинное средоточие правосудия. Такой ответ тебя устраивает, страж порядка?

– Да, почтенная магева. – Надежды в глазах стражника стало больше, по молчащей толпе (даже странно, как такое количество разномастного народа могло так тихо себя вести!) прокатилась волнующаяся череда шепотков. Все-таки в этом мире авторитет магевы – нечто! Временами ответственность прямо хребтом чую, так и хочется почесаться и кинуть эту тяжеленную дуру в ближайшую канаву, жаль, прилипла крепко, не отодрать.

Въездной пошлины с нас никто брать даже не подумал, мы миновали ворота и чинно въехали в Ланц. Лаксу, бродяге, доводилось бывать тут не раз, по моей просьбе он мигом указал дорогу к местной тюрьме. По мощенной мелким неровным камнем мостовой мимо разнокалиберных, не более двух-трех этажей каменных и деревянных строений, подпиравших друг друга, как пьяные гуляки, мы двинулись в нужном направлении. Ширина одной из центральных улиц давала возможность свободно ехать по паре в ряд. На улицах, как и у ворот, было непривычно тихо. Нет, люди все так же шли, ехали, болтали, ругались, торговались и выясняли отношения между собой, но как-то подозрительно заторможенно, будто каждого предварительно пыльным мешком по башке съездили, а еще красно-зеленые стражники, отнюдь не лучащиеся оптимизмом, торчали чуть ли не на каждом углу, пытаясь контролировать обстановку.

– Ты собираешь вмешаться, – обреченно констатировал Кейр.

– Я собираюсь понять за что, а уж потом решать: вмешиваться или нет, – солидно поправила телохранителя, высматривая местный Тауэр. – Вдруг на нашего Кейсара нашло затмение, он и впрямь задумал государственный переворот или еще какой-нибудь путч, был разоблачен и угодил за решетку?

– Вдруг? – Гиз опять просто сочился иронией.

– Ну да, сама в такое не верю, – почти смиренно согласилась я, – однако, как говаривал шекспировский принц Гамлет, «есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам». Хотя в пользу невиновности Кейсара весьма однозначно говорит общественное мнение. Он ведь сыскарь, таких не слишком жалуют, боятся, порой уважают, а вот любить не любят. Так ведь? – рассуждала я вслух. – Однако же народ даже не думает злорадствовать, ни одной ухмылочки не видела.

– Сочувствия я тоже не видел, – буркнул Кейр. Конечно, телохранителю профессионально не нравилось мое стремление ввязываться в очередную авантюру.

– Они потрясены, – заметил более наблюдательный Гиз. – Ни ареста, ни приговора Кейсару Дергу не ожидали. Он не слишком приятный тип, Оса права, в Ланце Пес любимчиком никогда не был, однако же люди привыкли к тому, что он есть, всегда на месте, он – их надежная защита от любой напасти. Привыкли все, даже преступники. А теперь Дерг за решеткой, завтра будет казнен, народ не знает, чего ждать дальше.

– Что ты намерена предпринять, Оса? – первым спросил Лакс, но без Кейровых недоверия и опаски, скорее, с готовностью помочь в любой переделке.

– Побеседовать с обвиняемым, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала я.

– Он в тюрьме, – своевременно напомнил Кейр.

– Я помню, – язвительно согласилась с охранником. – И вряд ли у вас распространены визиты к приговоренным узникам родственников, друзей и иных заинтересованных лиц, сомневаюсь даже в том, чтобы Дергу был предоставлен адвокат.

– Кто? – не понял Кейр.

– Это такой тип, который должен доказать суду невиновность преступника или, если уж такое совершенно невозможно, найти смягчающие обстоятельства в его деяниях, – постаралась объяснить я.

– Даже если он взаправду виновен? – удивился телохранитель так, что почти перевернулся в седле, обернувшись в мою сторону.

– Ага, ладно, о запутанной системе правосудия в моем мире мы как-нибудь в другой раз поболтаем, пока на повестке дня – Дерг, – прервала беседу, готовую вылиться в продолжительное обсуждение судопроизводства мира Земля. Я давно поняла, Кейр как бывший палач весьма интересовался такими вопросами.

– Как ты собираешься пробраться туда? Постучаться в дверь? Или через ограду махнешь? – с мягкой иронией вопросил Гиз, кивнув в центр широкой площади с громадным уродливым темно-серым зданием этажей эдак в пять, практически без окон, возвышавшимся за высоким каменным забором, снабженным по периметру кладки всякими колючими железными штуками – да неповадно лазить будет! – и башенками охраны.

– Магией? – с надеждой вопросил Фаль, обожавший лицезреть процесс колдовства.

– Магию оставила на крайняк, думаю, меня должны туда вежливо пригласить, – объявила с хитрой улыбкой.

– Ты на солнышке не перегрелась? – с грубоватой заботой спросил Кейр, только ладонь ко лбу не приложил. Наверное, забеспокоился, не собираюсь ли я совершить какое-нибудь преступление только для того, чтобы оказаться за решеткой.

– Фи, господин телохранитель, какое вопиющее неверие в мои способности, – скроила озорную гримаску и достала из кармана дудочку-свистелку. – Фаль, мне понадобится твоя помощь. Надо, чтобы в тюрьме немедленно завелось дикое, но симпатичное привидение, пробирающее особо чувствительную нервную систему стражников и заключенных душераздирающими стонами.

– Дуделочка Фокмы! – Сильф моментально опознал предмет, которым влюбленный хуторянин третировал бедную селянку Ярину, разыгрывая из себя привидение ее покойного супруга.

Проказник Фаль ухватил суть моей гениальной идеи и расплылся в довольной улыбке. Еще бы! Ему отводилась центральная роль в увлекательном представлении. Парнишка подхватил дудочку и закружился вокруг меня в подобии вальса, ожидая дальнейших инструкций по части пугания, которые ему и были с охотой дадены.

– А пока Фаль будет низводить, курощать и дуракавалять народ, мы скромно обоснуемся в ближайшем заведении общепита, – закончила я. – Ведь есть же тут поблизости какая-нибудь харчевня?

– Есть, «Плаха», – согласился Лакс, махнув направо.

– Очень жизнеутверждающее и оптимистичное название, – не могла не объявить я, покосившись в сторону ладного каменного здания о двух этажах, всего такого приземисто-основательного и солидно-надежного.

– Так хозяин – здешний бывший палач, – небрежно пожал плечами Лакс.

– Надеюсь, теперь он не практикует на клиентах старые приемы, – хмыкнул Гиз.

– Если какой придурок бушевать вознамерится, Винтас прошлое вспоминает, а так трактирщик как трактирщик, только вышибал не держит, – объяснил вор. – «Плаха» единственный трактир поблизости.

– Значит, едем туда, проверим, все ли бывшие палачи такие доки в кулинарии, как наш Кейр, – окончательно решила я, и, не дожидаясь направляющего движения поводьев, Дэлькор понес меня к «Плахе».

Все, в том числе и пес, дорогой практически беззвучно следовавший слева от моего коня, направились в указанную сторону. Время было обеденное, так что народу в трактире хватало. Запахи, потревожившие наши носы еще на подъезде к заведению, явственно подтверждали мою теорию о гастрономических талантах палаческого рода-племени. Интересно, а если поваров в палачи перевести, результат таким же успешным будет, и не взяли ли такую идею на вооружение в земных столовках?

Входила я в «Плаху» с наполненным слюной ртом и готовностью если не съесть, так понадкусать все, что предложат шустрые и румяные как пирожки бабы-подавальщицы. Внутри мне понравилось с первого взгляда, повеяло чем-то родным и знакомым. «Плаха» оказалась чуток похожа на кафе из моего мира, стилизованные под старину. Те же массивные деревянные столы, хоть и разного размера, стулья, которые с места можно сдвинуть только изрядно поднапрягшись, а лавки так и вовсе не в подъем, люстры-колеса на цепях со свечками по ободу, подвешенные к потолку. Огня в них не было по причине светлого времени суток, а свечки все стояли целые, новехонькие, ни одного огарка.

Свободный стол, рассчитанный на нашу маленькую компанию, пусть и не сразу, обнаружить удалось в левом углу трактира. Привычный шум с нашим появлением несколько попримолк, кое-кто, опасливо заозиравшись, даже потянулся к выходу. Зато оставшийся люд, простые посетители и парни в красно-зеленой форме стражников, утроил старания, шумел, пьянствовал и делал вид, будто им нет никакого дела до закатившейся в трактир в компании мужиков и собаки Кейсара Дерга магевы. Мы расселись по скамьям, пес спокойно улегся у моих ног, дожидаясь приема заказа. Вместо пышной, во вкусе Кейра девки к нам, едва заметно прихрамывая, направился высокий широкоплечий мужчина в кожаном фартуке, длинные черные волосы, собранные в хвост, какой не каждой лошади удается отрастить, лежали на спине. Кажется, это был хозяин «Плахи». Спокойная невозмутимость и почти апатичное безразличие его лица никак не вязались с острой цепкостью взгляда, изучавшего нас весьма пристально и ничуть не стесняясь.

– Магева, пес с вами? – разомкнул уста мужчина.

– Это оскорбление или вопрос? – не удержалась я от шпильки, Лакс прыснул.

– Вопрос, – уточнил хозяин «Плахи», резкая линия губ чуть изогнулась в намеке на улыбку.

– Пока со мной, – честно ответила я. – А что, с животными в твое заведение не положено?

– С этим – можно, – ответил Винтас, четко обозначив свои симпатии, не совпадающие с политическим курсом Ланца. – Что заказывать будете?

– Покушать и попить. Повкуснее, побыстрее и побольше, мы с дороги, голодные, а уж сколько песик не ел, даже гадать не буду. Так что ему, пожалуйста, тройную порцию, – вежливо попросила я.

– Принято, магева, – кивнул бывший палач и ушел, будто выяснил все, что хотел, а может, и правда выяснил. Во всяком случае, еду нам всем принесли быстро. Женщины проворно уставили стол разномастной посудой с мясом, овощами, пирожками и иной источающей соблазнительные ароматы снедью, а перед псом бухнули здоровенную лоханку (миской этот чан язык назвать не поворачивался) не костей или обрезков, а натурального, кусками, мяса с кашей. Зверь поднял на меня глаза.

– Кушай, пес, – посоветовала я, – нам всем нужны силы, голодным много не наработаешь.

Будто что понял, черный кобель опустил морду и принялся сосредоточенно, но без жадной нетерпеливости, почти с аристократической аккуратностью, поглощать пищу.

Мало-помалу взбудораженный нашим явлением трактир успокоился, народ понял, что компания магевы с Кейсаровым псом пока намерена только есть, а не вести подметные речи или собирать добровольцев в ополчение. Но даже окончившие трапезничать люди по возможности старались не расходиться, все равно глазели на нас, словно на телевизор, и ждали. Впрочем, мы, со всей возможной неторопливостью дегустируя блюда местной кухни, тоже ждали, только совсем другого.

Поразительным все-таки местом оказался трактир. Казалось бы, название и хозяин должны были отпугивать клиентуру, однако, насколько я могла судить, не только случайные, подобно нам, гости Ланца и охочая до острых ощущений публика протирали скамьи в «Плахе», тут с лихвой хватало и других людей. Пословица насчет названия корабля и зависимости стиля плавания не сбывалась. Тут было удивительно уютно и спокойно, как на деревенском сеновале в грозу. Где-то ярился ветер, рассыпал раскаты гром, хлестал ливень, метала стрелы молния, а ты лежала в тепле, на мягком, пахнущем летом и безбрежным лугом сене, вдыхала этот восхитительный запах, и так мирно становилось на душе, что ничего иного не нужно было.

Может, на хорошем, как для церкви, месте палач Винтас трактир свой построил, а может, место самым обычным было, а хозяин его своими руками в особенное превратил. Что же до названия, так напоказ свое прошлое выставляют не только ради эпатажа, смеясь в лицо миру, но и для того, чтоб никто другой тебе минувшим в лицо неожиданно тыкать не посмел. Если сам не стыдишься и не таишься, то и другие мало-помалу привыкают. Вдобавок репутация бывшего палача – неплохая страховка от бузотеров, разгуляйся поди безоглядно у такого типа. Чем больше я думала, тем логичнее мне казался поступок Винтаса, я даже зауважала находчивого мужика.

– Желаете еще чего-нибудь, магева? – через некоторое время, явно польщенный нашим аппетитом и громкими похвалами, к столу вновь подошел палач-трактирщик.

– Да вроде бы пока еды хватает, – рассудила я, подкидывая опустошившему свой тазик псу румяный пирожок. – Кстати, у нас там с собой пикали свежая, может, возьмешь кусок, чтобы нам ее дальше не волочь?

– Насколько свежая? – практично переспросил Винтас.

– Еще утром бегала и травку щипала, я тушу под заклятием холода держу, так что мясо, ты не сомневайся, в дороге даже по нынешней погодке протухнуть не успело, – заверила хозяина.

– Сколько просишь? – ничуть не смутившись магическими штучками, заинтересовался предприимчивый мужчина.

«Да откуда я знаю, почем у вас тут сырое мясо диких рогаликов в урожайный год!» – мысленно возопила я. Для поддержки неподкованной в торговых вопросах магевы вмешался в разговор Кейр:

– Нам в дорогу пятую часть готового дашь, лучше окорок, остальное тебе за труды.

– По рукам, – согласился трактирщик без препирательств. Тут уж одно из трех: то ли Кейр стоящую сделку предложил, то ли спорить с магевой даже бывший палач не решился, а может, в собеседнике коллегу почуял, потому и уступил.

Мы – я с Винтасом, считай, бок о бок, сзади Гиз (блин, а в туалет они теперь с Кейром меня тоже в одиночку отпускать не станут?) – прошли к прикрытым лишь навесом для тени стойлам у «Плахи», где жевали сено и зерно кони. В трактире отлично кормили не только двуногих посетителей. Смирно стоял и с аппетитом кушал даже бывший разбойник, ныне ставший копытным. Откинув крышку вещевого короба у стойла Белки, представила Винтасу охлажденную тушу. Тот потыкал пальцем и спросил:

– Эй, почтенная магева, а заклятие свое ты с мясца снимешь или так его жарить прикажешь?

– Сниму. – Я улыбнулась, живо вообразив противоборство руны льда и жара живого пламени. Посмотреть на процесс было бы любопытно, однако глумиться над функциями рун у меня не было никакого желания. Протянула руку к шкуре, где четко сиял льдистый росчерк исы, и стерла ее. – Готово! Забирай!

Винтас легко подхватил почти целую тушу. Да уж, видать, физическая форма нашего хозяина при кардинальной смене деятельности не пошла на убыль, опять же мясцо сам разделать способен, не тратясь на мясника. Трактирщик собрался уже двинуться на кухню, когда со стороны площади послышался нарастающий шум колесного экипажа. Слишком темная и строгая, чтобы быть чем-нибудь кроме официального средства передвижения, карета с задернутыми коричневыми занавесками на окнах остановилась у дверей в «Плаху». С заднего откидного сиденья соскочил невзрачный мужичок не то в мундире, не то в камзоле из более темного и явно менее дорого, чем занавески, сукна и, разбрызгивая от жары и усердия капельки пота, провозгласил:

– Славного дня, уважаемый Винтас. Бдящий за спокойствием в стенах Цвиранга желает откушать наливки на косточках вишни и орешках крида. Увы, он слишком торопится, чтобы насладиться уютом вашего превосходного трактира и трапезой.

– Сейчас прикажу вынести, Кол, – спокойно отозвался бывший палач без всякого подобострастия и спросил у меня: – Свежего мяса к столу не желаете, магева?

– Вряд ли там найдется место еще для одной тарелки, – не без сожаления прикинула я.

– Магева? – Мощный вопль, раздавшийся из кареты, заставил вздрогнуть нас и лошадей. Не натяни кучер вожжи, могли бы и понести. Даже Гиз напрягся, готовый прикрыть меня своей грудью, и сместился в пространстве, становясь между магевой и каретой с буйным неизвестным, готовый убивать в случае необходимости. Вот ведь бедолаге-ездоку как башку напекло!

Дверца распахнулась то ли от сильного рывка, то ли от пинка. Кол не успел даже выдвинуть лесенку-ступеньку, когда из кареты выпрыгнул, почти выкатился пузатый, начинающий лысеть человечище с аккуратной черной бородкой-эспаньолкой. Брови ходили на его лице как лодочки в шторм, глаза лихорадочно сверкали. Я вылупилась на него ответно. Ну ни фига себе! Вот так номер! На вид мужик был вылитым Лучано Паваротти, рост, толщина, прическа, да и орал столь же изрядно.

– Магева! – Человек-гора в коричневом, только более пышном, снабженном какими-то узкими нашивками-цепочками по рукавам и груди мундире с поразительной живостью метнулся ко мне, продолжая мощно вещать: – Сам Гарнаг-защитник направил меня сюда! Хвала Справедливому! Я ведь не знал уже, куда кинуться, где мага в Ланце сыскать.

– А вы, собственно, кто? – уточнила я, сильно сомневаясь, что по здешним краям разгуливает сам итальянский маэстро в новой инкарнации.