Текст книги "Возвращение"

– Так ведь он не снимается, – робко напомнил Ромел, взирая на Грипета со смесью сочувствия и опаски.

– Лакс, попробуешь? – понадеялась я на ловкие пальчики вора.

– Умоляю… – тихо шепнул травник.

Рыжик с готовностью кивнул, заинтригованный Фаль, сидевший у меня на плече тише мышки, перепорхнул на макушку Лакса. Тот подошел поближе к Грипету, прикусив губу, решительно протянул руки. Чуткие подушечки пальцев заскользили по гладкой полосе неизвестного металла. Все затаили дыхание. Рыжик хмурился все сильнее, наконец с самолюбивым разочарованием признал:

– Замок есть, чувствую сцепку, но как он открывается, понять не могу. Скорее всего, очередность нажатий, которую если не знаешь, можно год подбирать. Обычную железку проще было бы сломать, но как с этакой прочной дрянью справиться – не знаю. Если только разрезать? – Вор намекал на мой кинжал серого пламени, способный кромсать камень как бумагу.

– Если есть замок, значит, можно сотворить ключ, необязательно использовать тот, какой изначально для него предназначен, – почесала я нос и, оттерев Лакса в сторонку, призвала руну эвайз – руну ключа. Вообразила ее ярко пылающей раскаленной белизной, наложила на металл ошейника. Тот бесшумно распался на две половинки, звякнувшие о камень. В напряженной тишине тихий звук прозвучал неожиданно громко, почти заглушив тихое: «Спасибо!» – сорвавшееся с губ Грипета. Мужчина дернулся в последний раз и затих. Теперь уже, надеюсь, навсегда.

– Вот и все, – вздохнула я.

– А с этим что делать? – Ромел ткнул пальцем в «ошейник», однако коснуться не решился. Небось боялся, вдруг металлическая полоска, стоит до нее дотронуться, змеей кинется на свеженькую жертву.

– Оставлю пока у себя, – практично решила я, скатала гибкий «ошейник» улиткой, как сантиметр, и спрятала в карман.

Что делать с этой фиговиной, я, честно сказать, пока не знала. Использовать ее для обретения личного бессмертия не тянуло, дарить врагам и тем более друзьям тоже, разрезать на кусочки волшебным кинжалом, способным нашинковать все, что угодно, было жалко, а закапывать и топить опасно, рано или поздно такие вещицы все равно вылезают на свет, и совсем не ко времени. Толкиена читали, знаем!

Пока забирала опасную штуковину, а остальные благоговейно или настороженно наблюдали за процессом, Фаль, абсолютно успокоившись после настоящей кончины травника, метался по круглой зале у самой стены. Мозаику, что ли, изучал? А потом завис аккурат в районе соединения хвоста и головы мозаичной змеи и заявил:

– Там дверь!

– Вот радость-то, – пробормотала я себе под нос.

Ликования вовсе не ощущалось, даже в жадном до новых впечатлений и чужих секретов Лаксе. Если в простом предбаннике этого странного места такие опасные вещи бесхозными валяются, то за запертыми дверями штуки «повеселее» обнаружиться могут. Но с другой стороны, сейчас со мной Гиз и Лакс, спину прикроют, сама я вооружена магией. А если после сюда какие-нибудь деревенские болваны забредут случайно или из любопытства, неизвестно, что стрястись может. Нет уж, надо самим все проверить. Не выдавая присутствия сильфа, я кивнула Лаксу на место предполагаемой двери, шепнув одними губами: «Погляди». И заключила сама с собой пари: если вор ни найти, ни обнаружить двери не сможет, значит, мы спокойно отправимся восвояси, другие тем паче ни черта не раскопают.

Но кто-то там, наверху, если Гарнаг, точно при следующей встрече в зубы дам, решил ниспослать нам удачу. Вор только коснулся руками стены, пробежал пальцами по мозаике, как что-то где-то внутри хрустнуло, скрежетнуло (смазки пожалели?), и часть стены плавно ушла вниз, открывая ход в темноту.

Глаза Ромела, и так вполне крупные для мужчины, стали вполлица, а челюсть отвисла, будто парень решил разом заглотнуть двойной гамбургер из «Макдоналдса». Он выдохнул изумленно:

– Ух ты! Как же это?!

Со стороны и в самом деле получилось эффектно: небрежно прошлись пальцами по стене, пару раз ткнули, и дверь готова.

– Уметь надо, – усмехнулся Лакс, но на лице улыбались только губы, рыжий был насторожен и готов к любой пакости.

Я послала шарик света вперед, в темноту. Он крадучись влетел в проем, мы невольно напряглись, ожидая каких-нибудь ответных действий. Однако, как ни пытались, услышали лишь собственное дыхание, нарушающее тишину. Свет выхватил из мрака такие же блоки неопределенно-серого камня, как в предыдущем зале, и мозаику в виде змеюк. На сей раз гады ползучие были представлены во всевозможных позах, формах и размерах: они стелились по гладкому, наверняка отшлифованному полу, стенам, потолку. Шарик подлетал то к золотой, то к зеленой, то к черной разновидности змей, в изобилии уснащавших поверхность овальной залы.

Она тоже была практически пуста, если не принимать во внимание застывшую посреди залы фигуру в черной не то рясе, не то хламиде. Издалека я даже не смогла разобрать, что вижу: то ли статую в привычной больше для буддизма позе лотоса, то ли останки замуровавшего себя заживо в силу религиозного рвения человека. Как бы то ни было, «останки» вели себя тихо, и мы осторожно, по стеночке, просочились в залу.

Я мысленно передвинула световой шарик ближе к «Будде». Голый, обтянутый сухой кожей череп только усугублял невольную ассоциацию с восточной религией. Правда, ни характерных мясистых отвисших мочек ушей, символа великой мудрости, ни пухлых губ не было. Все черты лица казались какими-то ссохшимися и мелкими, как у сдохшей еще в прошлом году на чердаке мыши.

Расхрабрившийся Фаль подлетел к нашей находке поближе и нахально завис надо лбом, изучая объект. Как раз это мгновение «мумия-статуя» выбрала для того, чтобы приоткрыть глаза. Сильф испуганно взвизгнул и, метнувшись ко мне, нырнул за пазуху, где и схоронился, мелко подрагивая. Испугался не один мотылек, у Ромела подогнулись колени, а Лакс вздрогнул, только Гиз остался совершенно невозмутим, будто по десять раз на дню сталкивался с ожившими мумиями.

– Почему привратник допустил вас в храм Великого Змея? – Сухой, будто песок в пустыне, голос песчинками просыпался в зал. Глаза приоткрылись шире, более ни одного движения оживший «буддист» не сделал.

– Вообще-то мы никакого привратника не заметили. Как он хоть должен был выглядеть? – вполне вежливо осведомилась я.

– Не видели… – Не буду ручаться, но, кажется, в голосе мумии прозвучала растерянность.

– Ага, у вас тут все открыто было, мы вошли следом за одним вылезшим из собственной могилки парнем, местным травником, которого разыскивали, – продолжила бодро. – Он тут разок уже был и кое-что прихватил без спросу. – Я слазила в карман и вытряхнула на свет «ошейник». – Пришлось освободить его от этого украшения.

– Понимаю. – Лысая голова качнулась, в интонации появилась странная примесь уважения. – Если ты сумела снять валькор, значит, имеешь право ступить под кров храма.

Потом наш красноречивый собеседник надолго замолчал, погруженный в какие-то свои мысли, я уж было решила, что он опять впал в коматозное состояние, ан нет. Голос раздался снова:

– Привратник оставил пост… Немыслимо…

– Эй, так эта штучка вашего привратника? – Я помахала в воздухе темной полоской металла.

– Да. – Иссохший религиозный деятель кивнул утвердительно. – Значит, пришла пора затворить врата.

– А если ваш привратник отлучился ненадолго и вернется? – подал голос Лакс.

– Из храма ведет только одна дорога, и по ней не возвращаются назад. – Что-то похожее на черный юмор проскользнуло в сухом голосе.

– Вы хотите сказать, что раньше валькор носил привратник, но, утомившись от несения службы, снял его и умер? – уточнила я.

– Да, – просто согласился обитатель храма и велел: – А теперь отдайте валькор и удалитесь, люди, если не желаете присоединиться к великому служению Великому Змею.

– Почему-то не хочется, – искренне заверил Лакс, озвучив общее мнение.

Я положила «ошейник» в ссохшуюся руку жреца, наши ладони на долю секунды соприкоснулись, и словно искра проскользнула от меня к нему, глаза мумии распахнулись шире и оказались удивительного глубокого зеленого цвета с совершенно вертикальными зрачками. Я сглотнула и попросила:

– Только понадежней затворитесь, чтобы больше никто любопытный не добрался до ваших сокровищ.

– Здесь не найти сокровищ, – скрипнул собеседник. – Во всяком случае, тех, которые прельщают людей. Но мудрость Змея не для неподготовленных умов, не беспокойся, служительница, я надежно притворю двери. Ступай, мне нужно вернуться к бдению, тебя же ждут миры…

Повторных предложений от людей такого странного толка, как наш сухой приятель, дожидаться не следует, мы быстрым шагом (бегом было бы совсем уж унизительно!) удалились из залы. Жрец, погруженный в бдение (Почему жрец? А как иначе обозвать человека, обитающего в храме?), больше не шевелился, однако ж, едва мы выбрались из помещения, дверь бесшумно опустилась на место, отрезая глубины храма от нас, непосвященных глупцов.

– А что с ним? – неуверенно спросил Ромел, кивнув на труп Грипета, покоившийся на плите.

– Полагаю, ему уже без разницы, где лежать, – хмыкнул Лакс, отбив мимоходом короткую дробь по плите.

– Жрец сказал, что затворит храм для непосвященных, могила у травника выйдет почетная, – заметил Гиз.

Оставив тело на месте повторного упокоения, наша компания миновала предбанник храма и двинулась дальше по коридору, туда, где виднелся проблеск дневного света, манивший сильнее всех сокровищ. Я машинально вела рукой по чуть шероховатым плитам тоннеля. Когда до выхода оставалось всего несколько шагов, руки внезапно коснулось что-то холодное. Ойкнув больше от неожиданности, чем от страха, я поднесла запястье к свету и увидела обвивший руку черно-зеленый с золотом узкий браслет в виде змейки.

Гиз моментально оказался рядом, твердо, но бережно перехватил запястье, отрывисто бросил:

– Откуда?

– Не знаю, – честно призналась я. Металл перестал быть холодным, змейка быстро, даже слишком быстро для серебра, золота или железа, приобрела температуру тела или, может, мне только показалось, стала даже капельку теплее. Я пожала плечами и предположила: – Дали в подарок?

– Быстрее, выходим, – скомандовал киллер и небрежным тычком в спину поторопил замешкавшегося Ромела.

Потом они с Лаксом подхватили меня под руки, небось чтобы я не вздумала чего-нибудь еще хватать, и почти выволокли наружу. Столь же поспешно мы вылезли из оврага. Едва отошли несколько шагов от края в заросли орешника, земля содрогнулась, послышался глубинный рокот, почву под ногами чувствительно тряхнуло раз, другой, третий, и все стихло.

– Стойте здесь, – велел Гиз таким тоном, что ослушаться его никто не посмел, и нырнул в овраг. Появившись минуты три спустя, сказал: – Вход завален камнями и засыпан землей, сверху уже трава и поднимается ивняк. Через полчаса следы скроет полностью.

– Судя по тому, как тряхануло, это не иллюзия, – вынужденно согласилась я, впервые испытав на своей шкуре все прелести толчков пусть слабенького, зато вполне реального землетрясения. – Если ему под силу влиять на землю, то непроходимый лес за часок вырастить – раз плюнуть.

Лакс плюхнулся на живот у самого края крутого оврага и попытался разглядеть хоть что-нибудь внизу, Ромел помялся малость, а потом, плюнув на имидж умудренного опытом и нелюбопытного зрелого мужа, каковой старается поддерживать всякий подросток, находящийся в коллективе, присоединился к рыжему вору. Раз уж самому марету магевы можно на пузе ползать, так и ему не зазорно. Фаль примкнул к парочке любопытных в их бдении, а вот в овраг нырять не стал. Поостерегся.

Впрочем, физиономии у парней после упорного заглядывания остались разочарованными: сверхъестественный рост растительности осуществлялся так же скрытно, как и природный, и сие таинство жизни не было предназначено для людских глаз.

Гиза же гораздо больше прибавления зеленой массы в биогеоценозе беспокоил браслет на моем запястье. Лакс и Фаль вот сразу поверили, что мне подарок дали, и успокоились, но подозрительный киллер не унимался. Издержки профессии или врожденное качество?

– Как рука? – уточнил бдительный телохранитель.

– Пока не отвалилась, – хихикнула я, подавив дурашливый порыв разыграть Гиза душераздирающими воплями об онемении конечности или горении ее от неведомой отравы. Весьма веским доводом в пользу серьезности стал решительный нрав киллера. А ну как он решит спасти магеву путем усекновения отравленной конечности. Выращивать руки я пока не пробовала и не была уверена, что получится. Регенерация такого уровня или врожденный дар, как у ящериц, или сложный труд.

– Пока? – Гиз не по-доброму покосился на мою длань, выискивая признаки опасной заразы.

– Да ладно, не переживай, ничего не болит, все в порядке, – поспешно заверила мужчину. – Предлагаю, руководствуясь моим магическим чутьем, считать эту вещицу либо подарком, либо самостоятельной частичкой магии храма, не пожелавшей подвергнуться консервации вместе со всеми и посчитавшей меня как владелицу более предпочтительным вариантом. Не возражаю, браслетка красивая, тем более что я змея по гороскопу!

– Змея? Чего только не услышишь ненароком о девушке! – не то удивился и восхитился, не то в шутку испугался Лакс, отряхивая брюки после ползания по земле.

– Вы оборотень, почтенная магева? – Вот уж кто заробел всерьез, так это юный Ромел, он отступил от меня на всякий случай на пару шагов.

– Нет, в тех краях, откуда я родом, астрологи, руководствуясь периодами движения звезд и их расположением на небосводе, разбивают время на определенные циклы. Так вот, по их выкладкам я родилась в год Змеи, – гордо объявила юноше. – Знак Змеи дарует рожденным под его эгидой мудрость, жаль только, ядовитыми зубами не награждает!

Фаль звонко рассмеялся, вообразив кусачую магеву, а вот Лакс, напротив, пробормотал себе под нос: «Хорошо, что не награждает». Гиз то ли успокоился, то ли сделал вид, что успокоился, и больше к теме опасного браслета не возвращался, а я предусмотрительно умолчала об одном маленьком чуде: когда говорила про «желание» браслета «сбежать из заточения», змейка легонько сжалась на моем запястье, и волна тепла прокатилась по руке. Для меня стало ясно: украшение подало знак.

В последний раз заглянув за край обрыва и вновь не узрев ни единого спецэффекта, мы покинули окрестности оврага. Из-за потенциальной опасности я снова пропустила Гиза вперед. На самом-то деле опасность в лесу мне угрожала лишь одна – заблудиться в трех соснах, ибо с ориентированием на местности у почтенной магевы было туго. Не то чтобы совсем швах, но самостоятельно выбраться из леса, виденного во второй раз в жизни, – увольте. Для руководства такими путешествиями существуют специальные люди, и мой телохранитель один из них. Лакс, впрочем, тоже ни в каких дебрях не заплутает, вот только пусть уж лучше он рядом со мной идет, чем впереди мелькает. Поболтать можно. А с бдительным Гизом какой разговор? Из всего ассортимента общения – возможность лицезрения спины киллера. А задница у него весьма ничего, не хуже, чем у Лакса, кстати, мускулистая, поджарая. Сплошное эстетическое удовольствие и никаких хмурых или ироничных взглядов, ибо задом даже Гиз смотреть неспособен.

Ромел тоже предпочел идти рядом со мной, чтобы заодно повыспрашивать самого, как ему казалось, сведущего в творящихся безобразиях члена коллектива. Перепрыгивая с ловкостью прыткого горного козлика через ветки, юноша говорил, даже не сбивая дыхания:

– Это что же выходит, у нас в овраге какой-то храм древний закопан был, а мы слыхом о таком не слыхивали! Как же такое возможно, магева?

– Наверное, те времена, когда этот храм стоял на вашей земле и имел своих прихожан, были так давно, что ни книг, ни легенд об этом не сохранилось, – рассудила я, не вдаваясь в лекцию о почвообразовании. – Чтобы такая махина камня под землю ушла, не один век нужен или сильная магия. Но я думаю, тут все-таки о большой давности речь идет, а не о чарах.

– Почему же тогда мы его речь понимали? С древних пор язык должен был измениться, – здраво спросил Ромел.

– Думаю, магия храма или самого жреца действовала, мы слышали его голос, а смысл речей напрямую проникал в сознание, – поразмыслив, ответила я. – Своего рода телепатия со звуковым сопровождением!

– Слушай, Оса, если Грипет был тем убийцей, который здешний люд в страхе держит, то кто же тогда убил его самого? – привычно делая вид, что все заумные суждения ему понятны и разъяснений не требуют, подкинул коварный вопрос Лакс.

Не думавший до сих пор о простых причинно-следственных связях происходящего, Ромел встал столбом.

– А разбойники и убили, те самые, которые на Миданском тракте шалили, – невозмутимо пояснила, вспомнив красочные иллюстрации преступной деятельности, осевшие в моей памяти в процессе изучения жизненного пути одного из членов банды «недостриженных», ныне функционирующего в качестве коня Кейра. Я могла не запомнить лица бедолаги лекаря, но его действительно броскую рубаху забыть было бы сложно. Именно Грипет фигурировал в памяти нашего жеребца.

– Те самые? Откуда знаешь? – на сей раз неподдельно удивился рыжий.

– Магия, – коротко ответила я, не вдаваясь при постороннем в объяснения. – Так что вопрос с бандитами в здешних краях закрыт, крестьяне могут спать спокойно до тех пор, пока сюда не забредут работники ножа и топора из других мест.

– Значит, все? – немножко оторопело переспросил Ромел.

– Чего «все»? – не понял Лакс.

Юноша немножко помялся и промямлил стеснительно, едва не поцеловавшись носом с одним особо приглянувшимся дубом:

– Приключение…

– А на что ты рассчитывал? Чтобы мы по лесам дней десять ковырялись, идя по следу изощренных лиходеев, без пощады боролись с ними мечом и магией, провозглашали патетические лозунги о победе добра над злом, а в итоге получили бы в награду гору сокровищ, всеобщее восхищение и поцелуи юных дев? – не без ехидства поинтересовалась я, Гиз хмыкнул, соглашаясь с вопросом.

– Ну не совсем… – застеснялся Ромел, удушливо краснея и совершенно не героическим образом спотыкаясь на ровном месте.

Зуб даю, думал парень именно так, как я изложила, и не сознавал, что думает глупости, до тех пор, пока их ему не пересказали. Молодой еще, небось книжки глупые романтические читал и фантазировал! Сама такая была.

– Приключения – это не слишком приятная штука, когда их доводится испытывать на своей шкуре, – поделился опытом Лакс, с мягкой иронией взирая на юнца. – И еще не факт, что из такой переделки, которую потом безбожно переврут менестрели и разукрасят всякими красивостями, живым выбраться удастся, а про мертвых очень редко истории сочиняют, а если и сочиняют, то мертвым, по-моему, уже без разницы треп живых. Так что, парень, ты про приключения лучше в тавернах слушай или в книжках почитывай. Целее будешь, да и удовольствия не в пример больше.

Ромел дернул носом и промолчал, бить в меру циничные аргументы рыжего было нечем, а и соглашаться с их правдивостью страсть как не хотелось. Ну ничего, повзрослеет, остепенится, никуда не денется. Маму-то не бросит в одиночку с поместьем ковыряться, значит, придется ему хозяйственными вопросами заниматься, а захватывающие приключения останутся лишь в мечтах. Не всем же так везет, как мне!

Гиз вывел нас к домику травника как раз вовремя: Дэлькор уже успел подчистую объесть все лекарственные грядки и теперь со скучающим видом исследовал кусты, изредка что-то вещая по-жеребиному понимающим его с полуслова лошадям. Молодчага, мою просьбу исполнил в точности! Ни одна скотинка не удрала.

Мы спокойно покинули пределы очищенного от чудовища леса и вернулись в поместье, к ожидающим нас людям. Попавшийся на дороге люд, как мне показалось, был малость разочарован. Небось слух о том, что мы отправляемся ловить чудищ, по деревне успел разлететься. Так что возвращение нашей компании в прежнем составе, без ран (ссадина от жесткой дубовой коры на скуле Ромела не шла в счет!), порванных или окровавленных одежд и без самого захудалого монстра стало для жаждущего зрелищ крестьянства форменным обломом. Ну ничего, подождут, пока сарафанное радио из поместья донесет до них весть о наших героических деяниях.

Глава 19
О магии, подарках и мечтах

Не знаю, чем занимались Кейр, Сарот и Вейлиса (относительно последних их зарумянившиеся лица кое-что подсказывали!), зато леди Ивельда и управляющий точно не пинали балду. Они успели подготовиться к размещению гостей и позаботились об ужине.

В большой обеденной зале, ярко освещенной лампами, за обширным столом, накрываемым явно по особым случаям, мы и встретились всей компанией, переодевшись и освежившись после «приключения».

Прямо над столешницей висела поразившая меня прабабушка люстр, представлявшая собой тонкие, покрытые резьбой кольца темно-вишневого дерева с круглыми, тоже резными подставками по периметру колец. На этих подставках и крепились стеклянные, в чеканной оплетке, лампы-бутоны, заправленные маслом, источающим тонкий аромат цветущего сада.

Впрочем, стол тоже не подкачал: кружево скатерти оттеняли фарфоровая посуда и хрусталь; блюда с мясом, дичью, рыбой, овощами, соусами, сдобой, паштетами, колбасами, сырами. Баронесса принимала нас по первому разряду, как знатных гостей. Мелочь, а приятно! В домах у знатных господ мне еще бывать не доводилось, с принцами эльфийскими и человеческими я встречалась все больше в каких-то военно-полевых условиях. Оно, конечно, располагало к простому общению, зато пошиковать не получалось. Вот теперь шанс представился: я надела золотисто-коричневый короткий камзол, светлую, будто сбрызнутую золотой пылью, рубашку с роскошным кружевом, невесомые эльфийские полусапожки, расчесала волосы, нацепила кое-что из побрякушек нашего все пополняющегося запаса и показалась самой себе упакованной по первому классу. Да и не только себе, если судить по восхищению, плескавшемуся в глазах Лакса, одобрению Кейра и удивлению, отпечатавшемуся типографским методом на физиономии Ромела.

Выбирая между красноречивым повествованием о наших подвигах и дегустацией произведений повара баронессы, я (и не только я) предпочла последнее. Мы единогласно разрешили юному сыну Ивельды поведать маме и управляющему, приглашенному к столу, а также прочим, обо всех последних событиях.

Гордый оказанным ему доверием, Ромел старался так, что ужин остыл безвозвратно на тарелке юноши, зато раскраснелся и разгорячился он сам, живописуя наши приключения, участь несчастного Грипета и загадочный храм в лесном овраге. Нам осталось лишь кивать и вставлять одну-другую фразу. Леди Ивельда была не менее впечатлительной натурой, чем юноша, наверняка мать и сын читали одни и те же истории, она тоже почти забыла про еду, слушая рассказ. Впрочем, оно и к лучшему, зато никто не обращал внимания на пирующего в свое удовольствие малютку сильфа.

– Стало быть, все-таки чудовище, – крякнул управляющий, признавая поражение в споре.

– Но магева сказала, начало всему положили разбойники, не убей они Грипета, чудовища бы и не было, – великодушно признал частичную правоту управляющего юноша.

Герой, участвовавший в полном магии и ходячих мертвецов приключении, мог позволить себе толику снисхождения.

– Неужели из-за малой вещицы из старого храма приключилось такое великое зло? – скорее констатировал, чем спросил Сарот, привыкший к более осязаемым противникам, нежели древние магические предметы. Наемник настолько погрузился в атмосферу рассказа Ромела, что совершенно забыл о первоначальной неловкости, с какой садился за стол с баронессой.

– Думаю, само ожерелье изначально не было создано со злым умыслом, вся беда оттого, что магический предмет надел неподготовленный человек, не умеющий им пользоваться. И ожерелье начало «пользоваться» человеком, – стала я развивать свою мысль вслух. – Оно пыталось восстановить смертельно израненный организм носителя за счет насильственного изъятия жизненной силы других живых созданий. Но повреждения оказались слишком серьезными для успешного результата: многочисленные раны тела, мозга. То, что должно было поддерживать жизнь и здоровье привратника храма, подняло Грипета из могилы к нежизни, как какого-нибудь монстра из страшной сказки.

– Благо еще, у этой истории хороший конец оказался, – вставил Кейр, пока еще решавший для себя, стоит ли ему сердиться на нас за то, что полезли в подземный храм, не сбегав за ним, или великодушно простить, раз уж все благополучно обошлось.

– Зато теперь, когда храм ушел под землю, а разбойников потрепали солдаты, вам опасаться нечего, – подбодрил пугливо вздрогнувших баронессу и Вейлису Лакс, отсалютовав дамам бокалом.

– Так-то оно так, да надо бы обдумать, что людям скажем, – хозяйственно вставил управляющий. – А что, если какой любопытный снова в тот овраг заберется да копать начнет? Далеко ли до беды…

– Соврите, – со спокойным цинизмом реалиста предложил Гиз.

– Но это же будет неправдой? – возмутился идеалист Ромел.

Я запила изрядный кусочек сочной свининки, запеченной с сыром, травами и грибами, хорошим глотком ягодника и заявила, прекращая готовый завязаться спор:

– Ложь штука, конечно, неприятная, да ведь и правда бывает страшна. Об этом даже сказка есть.

– Какая? – моментально заинтересовался Лакс.

– Укороченный вариант в моем неромантическом изложении звучит так: пошел как-то парень Правду искать, долго-долго бродил по белу свету, все народ выспрашивал, не видал ли кто где Правды той. В конце концов поведали ему, будто живет Правда за тридевять земель на высокой-высокой горе. Дескать, именно там стоит ее трон. Снова парень пустился в путь, снова долго и упорно шел, пока не добрался до той самой высоченной, верхушкой в облаках, горы. Вскарабкался на ее вершину и увидел Правду на роскошном троне под золотым покрывалом. Обрадовался парень, подбежал к Правде, откинул дрожащими от волнения руками драгоценное покрывало и увидел: страшна Правда как смертный грех. Опечалился парень глубоко: «Чего ж я людям-то теперь скажу?» А Правда ему так тихонечко на ушко и шепнула: «А ты соври!»

– Какая мудрая, печальная сказка, – промолвила леди Ивельда, изящно сложив пальчики домиком над тарелкой.

– И жестокая, – прибавил Ромел.

– Это я к тому веду, что не всегда правда людям полезна бывает, – развела руками. – Скажите лучше, что забрел из дальних краев в леса чудовищный зверь, получеловек-полуволк, мы его отыскали с помощью колдовского заклятия и убили. Зверь прахом рассыпался, прах ветер развеял, и ни единого следа от монстра не осталось. И народ успокоите, и горе-кладоискателям наживки не закинете. Пусть храм надежно закрыт, но вдруг в ваших лесах он не один такой был?

Мы еще немного подискутировали, уточняя детали душераздирающей легенды о полуволке, и вновь вернулись к ужину. Когда кровавые описания перестали портить аппетит, трапеза пошла живее, даже леди Ивельда откушала и выпила вина, щеки женщины тронул легкий румянец, ярче заблестели глаза, она стала казаться моложе и красивее. Выпитое вино придало баронессе храбрости, и она задала беспокоивший ее вопрос:

– Почтенная магева Оса, мы безмерно признательны вам и вашим спутникам за помощь. В счастливый час вместе с ротасом Саротом вы заехали в мое поместье. Скажите, чем мы можем отблагодарить вас за избавление от беды?

– Так вы уже отблагодарили, – пожала я плечами. – Сама история с живым-мертвым травником оказалась для меня весьма познавательной, вдобавок мы получили возможность отужинать в превосходном обществе и переночевать в гостеприимном доме. Я вполне удовлетворена.

Вежливое, однако же весьма твердое несогласие с моей точкой зрения отразилось на лицах наших хозяев. С магами положено расплачиваться, а я опять попыталась пойти поперек обычая. А, чтоб вас всех приподняло да встряхнуло, чтобы дурь из голов высыпалась! Хотите расплачиваться, значит, мне опять придется фантазию напрягать по столь бездарному поводу. Я возвела глаза к потолку в поисках вдохновения. Обыкновенно безрезультатная процедура на сей раз оказалась весьма полезной, нет, божественное озарение от Гарнага и его родственников на голову не снизошло, зато взгляд упал на редкостную люстру, чей резной каркас меня искренне восхитил.

– Впрочем, одна вещица мне в вашем доме приглянулась, – выпалила я и ткнула пальцем в свободный от ламп центральный поставец размерами со среднюю тарелочку. – Подарите?

Странны причуды магов, никогда не знаешь, чего им взбредет на ум, вдруг чего-то страшное, а тут такая нелепая и легко выполнимая просьба. Конечно, баронесса обрадовалась, кабы не воспитание, думаю, она бы завопила: «Да забирай на здоровье!»

Впрочем, хозяйка сдержалась и выразила то же самое изысканным набором слов. Те, кто знал меня лучше, удивились сильнее, у Лакса на физиономии буквально читался вопрос: «На фига тебе эта хрень?» – но владели мужчины собой в достаточной мере, чтобы не оценивать мое пожелание вслух. Решенный вопрос с оплатой вконец умиротворил Ивельду, она даже прыснула в ладошку, когда Сарот рассказал байку из простой жизни морианских наемников. А после того как ужин завершился, слуги убрали посуду и унесли скатерть, вор вскочил на стол и в поразительно ловком прыжке снял мой «приз» одним взмахом руки. Трюк вышел столь красивым, что мы невольно зааплодировали. Лакс с истинно эльфийской грацией раскланялся и вручил мне деревянную «тарелочку» с замысловатой резьбой, где паутинный узор сочетался с листиками, ягодками и цветочками.

Симпатичная вещица! Можно с нее второе кушать, свечки ставить или просто как картину на стенку повесить. Вот возьму и начну коллекционировать памятные сувениры! Так сказать, по этапам боевой славы! Когда состарюсь, буду сидеть в кресле-качалке, бережно перебирать их и до смерти надоедать всем тысячу раз рассказанными историями, в каждой из которых при очередном пересказе будет прибавляться чудовищных монстров, мускулистых красавцев и волшебства.

Похихикивая про себя, я удалилась в комнаты. Да-да! Мне, между прочим, предоставили целых две во временную собственность: спальню с кроватью-сексодромом и небольшой кабинетик. Так сказать, постарались учесть вкусы дамы, таскающей с собой тройку мужиков разом, и магевы в придачу.

Пока не пришел Лакс, я задержалась в кабинете. Кресло у старинного, с цельнокаменной, мраморной небось, плитой стола выглядело симпатично, только мне больше понравился мохнатый пестрый ковер. Я плюхнулась прямо на него, пытаясь сообразить, куда засунуть сувенирную тарелку: в вещевой мешок и использовать на первом же привале или в сундук-шкатулку для долговременного хранения. Заслышав стук в дверь, ткнула сувенир в мешок и позвала: