Текст книги "Возвращение"

Глава 23
У эльфов. Расставание

Конь первым скакнул в круг. Показалось мне или в самом деле его копыта лишь скользнули по золотистым травинкам, не сминая их, – не знаю, зато в следующую секунду Дэлькор уже выпрыгивал из высоких зарослей белых колокольчиков на стелющуюся ковром зеленую траву. А место было другое, потому что вокруг простирался удивительно светлый лес из незнакомых мне, высоченных, как корабельные сосны, деревьев. Их кора проблескивала светлым серебром, а листья темной зелени походили на укороченные и суженные кленовые. Прошелестел легкий ветерок, темные листья качнулись, открывая изнанку. Она оказалась такой же нежно-серебристой, как кора.

– Вальсинор, священные эльфийские деревья, – благоговейно выдохнул за моей спиной Лакс, отвечая на невысказанный вопрос.

Вслед за Дэлькором все члены нашей компании благополучно выбрались из сильфова круга на мягкую траву. Не знаю уж, магией ее выводили или ухаживали в течение тысячелетий, как за английским газоном, но на такой траве не то что валяться, даже спать можно было бы без всяких матрасов и подушек самым изнеженным барышням.

Лес Вальсинор было чудесным и удивительно мирным, настраивал на умиротворяющий, созерцательный лад. Даже мы, явившиеся всего несколько минут назад, чувствовали себя в незнакомом месте удивительно уместно и, пожалуй, уютно, впрочем, мы ведь не явились незваными, нас приглашали.

Не успели хорошенько оглядеться вокруг, как из-за светлых стволов выступила и плавно потекла в нашу сторону небольшая делегация из трех особ эльфийской наружности в длинных и совершенно одинаковых светло-серых одеяниях. Не скользи эльфы по траве с такой грацией и не носи они эти шмотки с таким изяществом, я непременно назвала бы одежду ночной рубашкой.

Мы дружно спешились, сделали вежливый шаг навстречу и, дожидаясь приближения приветственной делегации, замерли, дабы не выглядеть откровенными хамами, вторгшимися незваными-непрошеными на заповедную территорию. Нет, Лакса-то, конечно, звали, но известно ли это троице антропоморфных созданий с длинными волосами, большими глазами, тонкими чертами лица и худощавыми фигурами? Стреляйте, кто из этих трех блондинов разной степени золотистости женщина, а кто мужчина, я определить не смогла бы.

Впрочем, тройка эльфов оказалась в теме:

– Приветствуем тебя, Лаксанреномириэль, под сенью лесов твоего отца, а также магеву и твоих спутников! Гладкой ли была дорога? – Голоса, прожурчавшие в унисон, показались мне, скорее, звуком бегущей по камешкам воды, нежели интонациями живых существ, и тоже не дали никакой информации касательно пола эльфов. Ну не задирать же им подолы, чтобы удовлетворить мимолетное любопытство! Пока я оставила вопрос открытым. Главным было другое – рыжего вора в этих краях ожидали и считали весьма важной персоной, а иначе не приветствовали бы магеву во вторую очередь. Обыкновенно в нашей компании в первую голову вели разговор со мной даже эльфы, если вспомнить наше первое знакомство с этой расой.

– Скорее, быстрой, – брякнул Лакс, тоже немало изумленный таким приемом, он бросил на меня вопрошающий взгляд: «Чего это они?» – нашел у кого спрашивать, я могла только пожать плечами в ответ: «Откуда мне знать!» Рыжий вздохнул и продолжил: – Агла… э-э, князь Лиомастрии Аглаэль передал, что меня хочет видеть Карниалесс, вот мы и… прибыли!

– Истинно так. – Трое синхронно повели в воздухе руками, то ли от незримых нам комаров отмахивались, то ли какое-то ритуальное действо совершали, и не то чтобы спросили, скорее, позвали почти в приказном порядке, дескать, раз пришел, выполняй. – Проследуешь ли ты за нами в Рощу памяти, Лаксанрэномириэль?

– Рощу памяти? – переспросил Лакс, обыкновенно чертовски находчивый, он был выбит из колеи происходящим. – Но Аглаэль говорил что-то об отце…

– Истинно так, – снова подтвердило трио, будто педагоги хвалили старательного ученика, – посетив священную Рощу, ты сможешь прикоснуться к мудрости отца твоего Реномириэльдира!

– А, ну если так, мы пойдем, – согласился вор, движимый любопытством всякого отпрыска, никогда не знавшего отца.

– Прости, избранник Карниалесса, но тропа в священный край откроется лишь для тебя, ни твои друзья, ни магева, друг эльфов, вернувшая Лиомастрии Цветную радугу, не смогут ступить под сень великих древ! Мы не властны над волей Карниалесса, – оправдываясь, признались трое.

Лакс упрямо вскинул рыжую голову и нахмурился, готовясь отказаться от «высокой чести» ступания под сень чего бы то ни было, если путь друзьям туда будет заказан. В любой другой момент я, наверное, поддержала бы парня, но не в этот раз. Неожиданно для самой себя, движимая нахлынувшим волной чувством высшей важности происходящего здесь и сейчас, мягко посоветовала:

– Сходи! А мы подождем тебя, отдохнем, поваляемся на травке.

Рыжий неуверенно моргнул, я подтолкнула его к троице «гермафродитов», повторила:

– Давай-давай, иди, а то откажешься, а потом так и помрешь от любопытства, не выяснив, чего из-под тебя Карниалессу надобно было.

– Вперед, парень, – поддакнул Кейр, – магева дурного не посоветует.

Отвечая на наши уговоры, рыжий медленно кивнул. Как бы благожелательно-невозмутимо ни сияла делегация встречающих, а готова поклясться, что-то вроде облегчения промелькнуло в искристых глазах.

Трое вежливо осведомились о наших потребностях и, пообещав прислать необходимое, удалились вместе с нашим вором (домовитый Кейр, не будь дурак, тут же воспользовался случаем и выдал им цельный список заказа!). Провожатые окружили его то ли как почетный караул, то ли как конвой, вздумай Лакс вернуться на полянку, дорогу ему пришлось бы проламывать через тела эльфов. Фаль жалобно вздохнул вслед. Привыкший пролезать везде, где можно и нельзя, за счет магической слепоты людей, тут он ничего поделать не мог. Эльфы видели сильфов не менее ясно, чем нас, запрет на сопровождение приятеля в Рощу касался всех. От огорчения сильф принялся оглаживать буйную гриву Дэлькора – предмет неизменного восторга мотылька – и вплетать в нее золотистые травинки из сильфова круга. В медной гриве коня они смотрелись весьма стильно. Мы же занялись менее творческим процессом снятия седельных сумок и устройством в мягкой траве. Почему-то в лесу оказалось куда теплее, чем на лугу, с которого мы прибыли. Поэтому я с наслаждением скинула курточку, стащила с ног сапожки, носочки и вытянула голые ноги на траве. Чистый восторг!

Не успели как следует расположиться на живом ковре, как послышалась нежная мелодия флейты, и из-за деревьев показалась пестрая, как бабочки или стайка колибри, группа эльфов, вооруженных подносами, источающими соблазнительные ароматы свежей пищи.

Пожалуй, если раньше мы могли решить, что в Карниалессе ждали лишь Лакса, а до нас населению не было никакого дела, то теперь не знали, что думать. Уж больно торжественными и довольными были красавцы и красавицы эльфийского рода-племени, выставлявшие перед нами свежий мягкий хлеб (булочки с похрустывающей румяной корочкой), мясо, фрукты, овощи, кувшины с напитками. Причем все яства были изукрашены и уложены так искусно, что мне только сейчас стали понятны слова Аглаэля о скромности походной пищи, каковые я принимала, гостя в стане князя, за рисовку. Любой повар самого фешенебельного ресторана отдал бы полжизни, чтобы поглядеть на эльфийскую сервировку, а вторую половину за то, чтобы взять хоть один урок у мастеров. Впрочем, если жизнь у тебя длится столетиями, можно без зазрения совести уделять бездну внимания даже такой мелочи, как оформление блюд.

Фаль поспешно доплел косичку Дэлькора и с блестящими от жадного интереса глазами заметался над подносами, будто и не ужинал полчаса назад. Да что греха таить, поглядев на принесенную пищу, мы тоже были готовы поужинать еще разок.

Гостеприимные эльфы лишь улыбались и молча выставляли еду до тех пор, пока я не поблагодарила их. Тут словно прорвало плотину, то ли наши остроухие «официанты» сообразили, что я умею разговаривать на эльфийском (капля-знак друга эльфов даровала мне эту чудесную возможность!), то ли, раз я начала первой, они обрели право продолжить беседу и защебетали, вываливая кучу вопросов:

– О, вы и в самом деле нашли Цветную радугу в Айсо ла Валисс?

– Какова сейчас Тень Ручья?

– А вы были в Лиомастрии?

И так далее и тому подобное. Оказалось, эльфы ни разу не были за пределами Карниалесса, потому что не рисковали путешествовать по землям людей, а через сильфов круг перемещаться опасались из-за ненадежности способа передвижения, ибо легкомысленные сильфы могли в шутку перебросить «клиентов» совсем не туда, куда те собирались попасть.

По мере сил я старалась отвечать на вопросы собеседников, рассказывая о наших раскопках на руинах Тени Ручья и о легендарной цепи – символе власти Лиомастрии, о случайной встрече с посольством Аглаэля и вручении реликвии. Кейр только смотрел на эльфов, чуть ли не открыв рот в смущенном благоговении – шутка ли, столько легендарных созданий вокруг! Фаль, привычный к обществу Дивных, больше интересовался едой. Он с истинным вдохновением дегустировал пищу, а Гиз наблюдал за всеми нами, неторопливо пожевывая пирожок, будто зоолог за буднями стаи пичуг. Очень скоро эльфы окончательно освоились с обстановкой и, рассевшись на траве между нами, принялись выспрашивать о всякой всячине куда более приземленного толка, начиная от покроя моего камзола и заканчивая погодой в землях людей. Наверное, это была эльфийская молодежь, жадная до всего нового и незнакомого, не настолько жадная, чтобы бросить все и отправиться навстречу приключениям вопреки воле родных, но достаточно для того, чтобы выжать максимум информации из угодивших в их гостеприимные объятия странников.

Время под музыку и полные восторженного интереса вопросы эльфов текло почти незаметно. Если бы не забота о том, как там Лакс, мы бы вообще наслаждались ситуацией. Тревога за друга иголочкой колола не только меня, даже Кейр, ошалевший от прелестных созданий, вьющихся вокруг, спросил потихоньку:

– Как думаешь, магева, с ним все в порядке будет?

– Зла ему не желают, – так же тихо ответила единственное, что могла ответить, не покривив душой. Ведь «порядок» каждый понимает по-своему, и хорошее для одних может обернуться форменным потрясением для других. Пожалуй, я была уверена только в одном: Карниалесс рад рыжему вору и сознательно вредить ему не собирается. Нам же остается лишь одно – ждать.

Все-таки насчет своих предположений касательно возраста эльфов я была права, ни одно сколько-нибудь взрослое создание не будет так поспешно, хоть и с типично эльфийской грациозностью, вскакивать на ноги и улепетывать прочь при возвращении троих в серых рубашках и нашего Лакса.

Вернулся рыжий, когда ночное небо начало светлеть и прятаться в бледно-розовой дымке. Брел Лакс, почетно именуемый в пределах Карниалесса исключительно Лаксанреномириэлем, как-то неуверенно, будто ощупью. Двигалось только тело, выполняя привычный ритуал, а его обладатель все еще находился мысленно где-то в другом месте.

Добредя до пределов полянки, вор обвел компанию мутным взглядом. Сделал еще несколько шагов и плюхнулся на траву рядом со мной, прижался спиной к стволу вальсинора, запрокинул голову и глубоко вздохнул.

– Ну как? – не выдержав, выпалил Фаль, зависнув перед лицом приятеля.

– И впрямь, рассказывай уж, коль не тайна, – в кои-то веки поддержал приступ сильфова любопытства обыкновенно осторожный Кейр.

Лакс еще раз вздохнул и отрешенно вымолвил:

– Меня проводили в Рощу памяти, там тоже растут вальсиноры, только гигантские, уложили на траву у корней, наверное, самого большого дерева в Роще, да я прежде и вдвое меньше не видывал. А потом Лес заговорил со мной шепотом листвы, шелестом листьев, течением сока в стволах, не знаю, я просто понимал его, а он открыл дорогу к воспоминаниям всех князей Карниалесса. Мой отец, оказывается, тоже был князем, последним из князей. Моя мать не знала этого, она ведь считала его бродягой-полукровкой, а он магией скрывал свои силу и облик и меня тоже изменил, чтобы я мог вырасти среди людей.

– Был? – Гиз первым выхватил суть.

– Он умер, а я его единственный потомок. Лес просил, чтобы я стал князем… – полукровка, бродяга и вообще вор. Я так и сказал Карниалессу, а он, кажется, улыбался, хотя не знаю, как может улыбаться тот, у кого и губ-то нет, и ответил, что это неважно, он все знает, потому что как я читал в его памяти, так и он читал в моей. Главное – во мне кровь князей, поэтому я и есть самый достойный правитель, – вымолвил Лакс. – Это я-то… – Рыжий недоверчиво усмехнулся. – Правда, бред?

– Не знаю. Эльфы странный народ, может, такой правитель, – как ты, узнавший обратную сторону жизни, хлебнувший вдоволь испытаний, осведомленный о том, что творится в мире, им будет в самый раз. Внесешь свежую струю в политику! А то ведь они дальше Карниалесса и носа не совали. А опыт руководящей работы, обычаев там и прочих мелочей у тебя всегда под рукой, в кладовой лесной памяти, – пожала плечами.

– Ты чего, серьезно, Оса? – опешил Лакс, наверное ожидавший, что мы вместе посмеемся над нелепыми измышлениями разумного Леса.

– Ну почти, – ответила ему. – Это ведь не я, а ты с Лесом, полматерика переворошившим ради твоих розысков, беседовал, если он не шутил, так и тебе ржать над его словами не следует. Ты ведь так своей интуиции доверяешь, спроси лучше у нее, может, чего посоветует?

– Я… я не знаю… – прошептал вор и неуверенно поинтересовался: – А если останусь, ты будешь со мной?

– Лакс, ты сейчас выбираешь свой путь, и он не должен зависеть от моей прихоти, – покачала головой. Где-то в глубине души мне хотелось визжать, топать ногами, броситься Лаксу на шею, прижаться покрепче и никогда не отпускать, но что-то куда более властное, чем страсть женщины к мужчине, овладело мною и заставило невозмутимо сидеть на траве и говорить другие слова с мягким спокойствием: – Мне не место в эльфийских землях, а ты… кто знает, не потому ли ты так страстно хотел идти рядом со мной, что уже тогда сознавал: только эта дорога может привести тебя в Карниалесс.

– Но я люблю тебя, магева! – пылко, с упрямой задиристостью воскликнул рыжий, резко вскочив на ноги.

– Я знаю, я тоже люблю тебя и очень ценю твою любовь, ты очень-очень дорог мне, но именно поэтому хочу, чтобы все было так, как лучше не для моего эгоистического желания держать тебя при себе на веревочке чувств, а для тебя самого. В моем мире есть старая мудрая пословица: если любишь – отпусти, вернется – твое, нет – никогда твоим не было. Нам здорово вместе, Лакс, но я не могу поклясться, что ты моя единственная любовь на всю жизнь, а я твоя. Помнишь, ты рассказывал мне об эльфийке, встреченной на окраине леса, о той, какую мог бы полюбить…

– Ты знала? Еще тогда знала? – Лакс будто услышал что-то доступное лишь ему одному, и глаза парня изумленно, настороженно расширились.

– Знала что? – вместо меня переспросил запутавшийся в наших метафизических выяснениях отношений и обладавший достаточной наглостью, чтоб это признать, Фаль.

– Карниалесс сказал, что это была моя троюродная сестра Неальдиль, невеста, назначенная князю… То есть мне… она помнит нашу встречу и мечтает о новой… – виновато, радостно и чуточку сварливо признался рыжий и только потом удивился: – Я слышу Лес и сейчас…

– Может быть, ты и не согласился стать князем Карниалесса, но он, как я погляжу, уже признал им тебя, – констатировала по-прежнему с мирным спокойствием, придавившим все истинные эмоции тяжеленной чугунной плитой. – Тебе предлагают очень интересную и важную судьбу. Никто из нас не даст совета, как поступить правильно, выбор ты должен сделать сам.

– Я боюсь, – признался Лакс.

– Ну это нормально, – согласилась с ним, – если бы было наоборот, мы бы решили, что ты, приятель, свихнулся.

Лакс сцепил в замок руки, обхватил колени, опустил на них голову и задумался, минуты текли, мы молчали, замер, кажется, в напряженном ожидании и сам Лес, замер, стараясь не выдать себя ни звуком, ни запахом, ни мыслью. Он ждал и надеялся. Наконец рыжий глубоко, почти судорожно вздохнул и выпалил:

– Я хочу попробовать. – Он вскинул голову. – Вы хоть на коронацию останетесь?

– Вообще-то я предпочла бы закончить дела с озером, а потом уже с полным правом гулять на коронации друга! – ответила твердо. – Как считает Карниалесс, мы сможем уложиться со сроками?

– Сможете, коль захотите, сильфовы круги есть в предгорьях Недранга, а посвящение будет через пять дней, когда я пройду все положенные ритуалы очищения, освящения, просвещения… Да и парадное одеяние еще не сшито… – выступил переводчиком наш приятель, находящийся в телепатической связи с разумным Лесом, и вздохнул уже от себя: – Ты уже все решила, ты уходишь…

– Я хочу жить свободно, не вздрагивая от каждого шороха за спиной, не ожидая каждую секунду вмешательства в мою судьбу высших Сил, знающих наперед, как лучше будет для меня. Хочу действовать сама и не позволю другим делать выбор за меня, а если буду совершать ошибки, пусть это будут мои кровные ляпы! – горячо заявила я и спокойнее завершила: – Мне нужно к озеру, Лакс, зато потом смогу вернуться и по-настоящему оттянуться, наблюдая, как тебя производят в официальные князья Карниалесса! Думаю, мы все желаем насладиться этим зрелищем и попробовать праздничные блюда эльфийской кухни! Так что не прощаюсь, до новой встречи! Впрочем, если кто-то желает подождать меня здесь, отдохнуть, погулять, я не обижусь.

– Оса, что ты городишь? – Кейр глянул на меня, как мамаша на неразумное дитя, вздумавшее отведать куличик из песка. – Мы твои телохранители!

Гиз же и вовсе только кивнул, не удостаивая меня более развернутым ответом, и отвернулся. Почему? Я его разве обидела? Странно…

Фалю как проводнику по сильфовым кругам идти пришлось бы в любом случае, но, кажется, мотылек не слишком огорчился. Вкусная еда хоть и была одной из самых больших радостей его жизни, но преданность дружбе у паренька перевешивала тягу к кулинарным изыскам эльфов, тем паче что Кейр успел сложить в седельные сумки немало съестного, принесенного нашими гостеприимными хозяевами на полянку.

Оставаться, чтобы подремать несколько жалких часов до утра, а потом заново устраивать душераздирающую процедуру прощания, мне не хотелось. Так и до истерики на глазах у бывшего парня недалеко (теперь уже бывшего, какие бы сомнения по этому поводу ни питал сам рыжий вор!). Сборы были недолгими. Мы все по очереди, даже Гиз, обняли Лакса. Я в последний раз зарылась лицом в его рубашку, вдохнула свежий травяной запах, в носу предательски защипало. Поскорее отстранившись, забралась в седло и, спрятавшись в гриве Дэлькора, попросила:

– Ты все можешь, выбери через сильфов круг местечко в Недранге поукромнее, чтобы нам оказаться поближе к Черному озеру и тройку часиков до утра соснуть в безопасности.

Дэлькор сосредоточенно всхрапнул, тряхнул гривой и птицей взлетел над кругом. Фалю досталась более простая задача: уловить, куда подался эльфийский конь, и перебросить следом за ним двух моих телохранителей.

Глава 24
Своя дорога

Главное достоинство сильфовых кругов – их расположение! Сильфы, хоть и росточком невелики, не дураки, умеют выбирать для своих игрищ не только скрытые от посторонних глаз, но и чрезвычайно живописные места! Вот и сейчас Дэлькор перенес нас в укромную луговину между зелеными холмами. Даже в полумгле и клочьях тумана их сочно-зеленый цвет ласкал зрение, а отдаленный плеск намекал на близость небольшой речки.

Конь вынес меня из круга, я спешилась, сняла со спины свои сумки. Гиз с Кейром подоспели практически одновременно. Сильф не схалтурил при переносе, мужчины отстали от меня всего на несколько долей секунды.

– Хорошее место, спокойное. Здесь и обоснуемся, в таком тумане все равно ни бельмеса не видно, – прислушавшись, констатировал Кейр.

– Рано еще, подремли, магева, – порекомендовал Гиз со странной заботой. – Мы покараулим.

– Ага, ладно, только и вы ложитесь, чего без толку в туман пялиться. Бдительность штука важная, достойна всяческого уважения, но магическая защита у меня постоянно действует, если что врага задержит и шум поднимет, всегда очнуться успеем, чтобы трупы прикопать, – согласилась я.

– Чуешь что, магева? – враз насторожился Кейр.

– Нет, напротив, безопасно тут, не думаю, что до обороны дело дойдет, – отмахнулась я и, отвернувшись от мужчин, занялась сундуком, в недрах которого прятался матрас. Занимаясь делом, можно было не смотреть на спутников и не давать им возможности смотреть на себя. В тумане искать топлива на костер не стали, улеглись так, прикрывшись плащами, я некоторое время полежала, дожидаясь, пока выровняется дыхание мужчин, а потом встала тихо-тихо. Дэлькор, по-собачьи прикорнувший рядом, повернул морду с вопросом в умных глазах. «Спи, все хорошо!» – шепнула ему. Жеребец тут же снова бесшумно опустил голову на скрещенные длинные ноги. Я, стараясь ступать бесшумно, как эльф, двинулась с поляны в сторону говорливой речушки, туда, где и звук шагов, и все другие звуки заглушала бегущая вода.

Чуть подальше от бивуака рискнула и зажгла небольшой шарик света, чтобы не споткнуться и не загреметь в речку. Как ни было хреново на душе, топиться я вовсе не собиралась, просто мне необходимо было выплакаться, выплеснуть разочарование и обиду за неожиданный поворот судьбы, забравшей у меня Лакса. Что-то мудрое во мне прекрасно понимало: судьба рыжего вора выбросила шанс один на миллион, он станет князем эльфов, а мне, даже с титулом друга эльфов, такой жизнью не жить, тем паче что уже и невеста ему назначена, но сердце-то не заставишь враз позабыть обо всем, что было. Поэтому я выбрала самый доступный из всех способов, чтобы справиться с бедой, – села на камень поудобнее, закрыла лицо руками и зарыдала.

Я оплакивала разлуку с другом и любовником, ее неизбежную предопределенность и закономерность. Нет, я отказалась от права бороться за право быть рядом с Лаксом не из слабости или страха перед препятствиями. Дело было в другом: слишком хорошо знала, именно знала, как аксиому: его место там, мое на дороге. Остаться – значило бы предать его и себя, ту новую меня, которую поманил путь, на котором я могла быть кем-то большим и иным, чем прежде. Именно поэтому с таким пылом стремилась обрести независимость от тех, кто мог играть моей жизнью по своему усмотрению. А мой рыжий приятель… Его дорога привела домой, он выбрал еще раньше, чем согласился с этим сам, выбрал, когда ушел в Карниалесскую Рощу памяти без нас и вернулся оттуда иным. Я не сказала и не знаю, заметили ли друзья, но глаза Лакса стали ярче и больше, обрели эльфийскую звездность, завораживающую людей, острый нос утратил свою нетипичную восхитительную остроту, стал изящным и тонким. Уже тогда я поняла: уходил мой Лакс, а вернулся другой. Это не было плохо, так должно было стать, но мне сделалось больно, в том числе и от сознания неизбежности и правильности происходящего. Мудрая магева все понимала, а девчонка переживала и плакала тайком от друзей, чтобы не расстраивать их и не объяснять происходящего. Поди попробуй объяснить другим, когда и себе-то до конца объяснить не в состоянии. Пусть лучше спят…

Слезы текли и текли, скатываясь по щекам в воду, всхлипы глушила говорливая речка, мало-помалу я начинала успокаиваться и замерзать. А значит, следовало заканчивать запланированную истерику. Я умела так и раньше, с самого детства, если что-то сильно расстраивало меня, расстраивало до слез, я дожидалась вечера, чтобы можно было спрятаться с головой под одеялом, или закрывалась в ванне и плакала всласть. Справедливости ради стоит сказать, что ревела я очень редко. Зато потом, наплакавшись, чувствовала сильное облегчение. Будто вместе со слезами из меня вытекали все обиды и горести.

Я еще раз всхлипнула, провела рукой по лицу, стирая дорожки слез и стряхивая их в воду, вздрогнула, уже больше от закравшегося под рубашку холодка, чем от переживаний. Небось мордочка красная, глаза опухшие, хорошо, что туман, ни черта не видно, в том числе и самой себя, а то и перепугаться недолго. Снова всхлипнула, уже сама не зная, от огорчения или от щекочущего грудь смешка, а потом случилось это…

Ничего я не слышала и не видела, углубившись в увлекательный процесс жаления себя любимой, а впрочем, даже прислушивайся и приглядывайся изо всех сил, не думаю, что мне помогло бы. Словом, меня крепко обняли со спины сильными и горячими руками, подхватили, развернули и, не дав опомниться, принялись целовать, впиваясь в мои опухшие от выплаканного огорчения губы, исследуя ищущими, жадными, но одновременно странно нежными устами. Лакс целовался замечательно, но этот… этот тоже был превосходен, он был именно тем, в ком я сейчас нуждалась, чтобы заглушить боль разлуки. Расставание ведь может залечить не только время, куда лучше целит новая встреча. Может, это и было легкомысленно, глупо, развратно, не знаю, но именно то, что сейчас происходило, и казалось мне самым правильным на свете! В тумане я видела лишь смутные очертания фигуры, но знакомая мягкость волос и тот самый запах, который и не запах вовсе, действовали оглушающе. Я не могу объяснить, чем конкретно «не пах» Гиз, но что это «нападение» в тумане его… хм, рук дело, была уверена. Последний наш поцелуй был превосходен, киллер отступил, почти отскочил на шаг и хрипло, стараясь придать голосу спокойные интонации (еще секунду назад его грудь под моими пальцами ходила ходуном!), пробормотал:

– Я лишь хотел тебя успокоить. Прости, магева.

Кажется, выдав это нелепое объяснение, он собрался тут же убраться куда подальше.

– Прощу, – коварно согласилась с ним, – но с двумя условиями.

Гиз замер на месте, я продолжила, для перестраховки шагнув вперед и ухватив мужчину за рукав распахнутой куртки:

– Первое – объясни, почему на самом деле это сделал.

Киллер закашлялся, то ли надышавшись туманной сыростью, опасной для туберкулезников и астматиков, то ли я ввела его в ступор своими вполне законными требованиями.

– Беспокоился, когда ты ушла из лагеря, – глухо начал Гиз покаянную речь. – По-тихому двинулся следом, а когда ты плакать из-за этого рыжего ворюги начала, досада меня жуткая взяла. Такая красавица и из-за кого слезы льет: ни рожи,ни кожи ведь, одни гонор и нос. Вот и… глупо, конечно, сам-то не принц и не красавец, а все равно так разозлился, что решился хоть раз, а поцелую, хоть на секунду, а про вора своего ты забудешь. А может, и не думал ни о чем вовсе. Лучше объяснить не могу, магева, хоть режь, хоть в коня обращай…

– Вот еще, – фыркнула я, – если обращу, ты не сможешь исполнить мое второе условие!

– Какое? – Кажется, Гиз ожидал от меня выдающегося садистского изуверства.

– Ты поцелуешь меня еще раз, – шепнула, потянувшись на цыпочках к лицу телохранителя.

Несколько томительных секунд Гиз соображал, не ослышался ли он, а потом с большим энтузиазмом взялся исполнять второе условие прощения, и еще, и еще раз…

Словом, прощать киллера мне пришлось довольно долго, но, когда мы потихоньку подкрались к бивуаку, Фаль дрых без задних лап и крыльев, даже присвистывал во сне, примостившись сверху на Кейре. Сам телохранитель лежал неподвижно. Может быть, спал, может, только притворялся, чтобы нас, лунатиков, в смущение не вводить. Ну и ладно!

Я хлопнулась на свое место, закрыла глаза и отключилась. Ухнула в глубокий сон без сновидений, как в мешок с ватой. Разбудило меня ощущение ласкового тепла на коже, открыла глаза. Никакого тумана не было и в помине, зато в изобилии присутствовали травянистая зелень холмов, голубизна небес, золото светила и кажущаяся близкой серость гор слева. Время подходило к одиннадцати, Кейр и Гиз беседовали неподалеку о чем-то своем, мужском, Дэлькор пощипывал сочную траву левее. Я выбралась из-под заботливо наброшенного на меня тройного слоя покрывал, сладко потянулась, беспорядочно замахала руками в тщетных попытках увернуться от подскочившего с радостным ржанием жеребца, получила свою долю неизбежных слюней и поинтересовалась:

– Привет всем! А почему меня не разбудили?

– Решили дать выспаться, магева, – с мягкой усмешкой ответил Кейр. – Да и сильф, – телохранитель кивнул в сторону своего еще не собранного лежака с маленьким бугорком посередине, – умаялся, бедолага, таская нас через круги, до сих пор спит.

– Объяснения принимаются, – оповестила компанию, собирая свою постель, – но поскольку Фаль может прекрасно выспаться и у меня за пазухой, предлагаю отправляться! Все равно завтракать что-то не хочется, если только пирожок с ягодами, но это я и в седле перехватить могу, обожаю жевать на ходу. Детская привычка неистребима!

– А в какую сторону ехать, магева? Надо бы дорогу спросить, мы ж не знаем, далече ли от озера твоего оказались, – намекнул Кейр. – Да и у кого спросить, пока ума не приложу, тут, кроме птиц да рыб с лягушками, никого не видать.

Гиз в процессе разговора молчал, но, может, солнышко пригревало слишком сильно, мне показалось, что лицо телохранителя раскраснелось. Неужто неумолимый убивец застеснялся наших ночных проделок? А даже если и застеснялся, то, надеюсь, не настолько, чтобы отказаться их повторить. Душа моя совершенно успокоилась, нет, я вовсе не выбросила Лакса из памяти сердца, но мысли о нем больше не причиняли боли, скорее, доставляли столь же приятное тепло, как прикосновение солнечных лучей. Зато, поглядывая на отставного киллера, я размышляла о том, что может случиться между нами. Да, Гиз не говорил о любви, таким скрытным типам, как он, вообще серпом по… хм… сердцу в чем-либо признаться, свою уязвимость показать, ну это неважно, главное то, что я видела и чувствовала, что подсказывало мне сердце. А оно, чуткое, настойчиво шептало, будто внимание ко мне темно-рыжего мужчины – нечто гораздо-гораздо большее, чем сиюминутный интерес. Все его странные взгляды, слова теперь получили свое объяснение.

– Зачем спрашивать? – пожала плечами. – У нас универсальный знаток спортивного ориентирования имеется, вот!

– Ты это о ком речь ведешь, магева? – Телохранитель пребывал в замешательстве. Взгляд его метался между очертаниями Фаля под одеялом и стоящим рядом Гизом и все никак не мог выбрать достойного кандидата на странную должность.

– О Дэлькоре, конечно, – наставительно объяснила, потрепав коня по бархатной морде. – Я попрошу его привести нас к озеру. Вот и все!

– Конь у тебя, конечно, волшебный, эльфийских кровей… – раздумчиво и все-таки недоверчиво протянул Кейр.

– Дэлькор – замечательный во всех отношениях жеребец, – что бы понимал, хитрая скотинка, приосанился, забил копытом, затряс шикарной гривой, – поэтому я рассчитываю на его выдающиеся способности, понял же он, куда надо переправляться через сильфовы круги, значит, приведет и к озеру. Ну а если вдруг по какой-то причине заплутает, буду колдовать сама или вызову для справки старину Гарнага.