Текст книги "Божественная дипломатия"

Глава 18
Разбор полетов

Когда через два часа после окончания официального завтрака с посольством Жиотоважа его величество король Лоуленда Лимбер Велинтайн Арабен Первый явился к своему кабинету, герцог Элегор Лиенский все еще безропотно, что обычно было его буйной светлости совершенно несвойственно, ожидал монарха. Хотя, вздумай король заключить нарушителя спокойствия под стражу, еще неизвестно, что случилось бы. Но в данном случае от сотворения неприятностей юного бога удерживало то единственное, что вообще могло его удержать, – слово чести дворянина. Элегор позволил себе только одну вольность: применить заклинания для очистки одежды, справедливо полагая, что государь, в отличие от своего сына Кэлберта, не питает маниакальной любви к морю и потому не склонен ароматизировать приемную дивным запахом рыбы и разнообразных соусов, к ней прилагающихся. Стража и секретари подозрительно косились на Безумного Лиенского, но, решив, что даже сумасшедший Элегор не станет врать насчет того, что с ним желает поговорить король, гнать бога не стали.

Лимбер, демонстративно не глядя на проштрафившегося дворянина, прошествовал мимо. Притормозив на секунду у самой двери, король сделал едва уловимый знак пальцем, приказывая молодому богу следовать за собой, и вошел в кабинет. Элегор последовал за монархом, даже не пытаясь заранее предугадать, какая кара его постигнет.

Король прошествовал к массивному столу и сел в кресло с высокой спинкой. Герцог, не получив приглашения присаживаться, да и не ожидая его, остался стоять. В воздухе повисло молчание, изрядно сдобренное тяжелым монаршим недовольством. Лимбер молчал, а Элегор, не опуская головы, смотрел на государя. Во взгляде дворянина не было дерзости, лишь ожидание, внешне спокойное, не показывающее внутренней дрожи. Чтобы герцог ни творил, ему еще не доводилось испытывать на своей шкуре недовольство короля, зато от принцев и Элии он успел наслушаться по этому поводу всякого. В серых глазах юного бога метались нервные искорки, а напружинившееся тело никак не хотело расслабляться, словно уже принимало на себя удары гипотетического кнута, хотя в Лоуленде дворян карали по-разному, но никак не прилюдной поркой.

Пока длилось молчание, Элегор пытался сообразить, чего ждет от него государь: просьбы о помиловании, открытого неповиновения, оправданий или чего-то другого? Герцог плохо знал Лимбера. В Лоуленде ходило много анекдотов о похождениях короля и покорении им дамского пола, но никто не распространялся насчет того, что же собой представляет на самом деле государь Мира Узла и какова его истинная суть. С зеленой поры первого бала, когда герцог впервые близко увидел короля, прошло немало времени. Легкомысленное восприятие, уложившееся в звучный слоган «Лимбер – первый кобель королевства», прошло, но на смену ему не явилось четкого понимания, да и некогда было парню размышлять о характере короля, хватало и более интересных дел. Но теперь настала пора призадуматься. Ни в каком сильном государстве, а тем более в Лоуленде, не смог бы усидеть на троне бесполезный придаток к мужскому органу. Народ подсмеивался над тягой короля к женщинам, но гордился им, уважал и боялся больше, чем воителя Нрэна и принца-вампира Энтиора, вместе взятых.

Элегор инстинктивно чуял силу короля, столь же несокрушимую, как скала, и мощную, как буря, в этой силе не было притворства или злобной жестокости, скорей уж действительно Лимбер вызвал у герцога ассоциацию с великой стихией. А со стихией идти напролом бесполезно, но и сдаваться ей нельзя, она проверяет характер, как ничто другое. Юный бог решил: «Будь что будет, но надо остаться собой!» – и, еще сильнее задрав подбородок, откинул со лба непослушную челку.

Словно поняв, что Элегор готов к правильному разговору, Лимбер откинулся в кресле и, скрестив на груди мощные руки, неожиданно спросил:

– Что может остановить меня от того, чтобы поставить свою подпись на указе о вашей ссылке за оскорбление действием членов королевской семьи и посольства Жиотоважа, герцог Элегор Лиенский?

– Только ваше безграничное милосердие, государь, – пошел ва-банк Элегор.

Левая бровь Лимбера неторопливо изогнулась в ироничном удивлении. Слишком уж уверенный тон юнца не вязался с просьбой.

– Что-о? Ты рассчитываешь на то, что я тебя помилую?

– Не меня, государь, не меня, – не выдержав, ухмыльнулся Элегор. – Миры! Я ж от тоски по родине такое творить начну, пытаясь хоть немного развеять ностальгию и странствуя по окрестностям Лоуленда, в который мне нельзя будет направить свои стопы, что они возопят и приползут к вам на коленях с мольбами принять чудовище назад, в мир, его породивший.

– Мерзавец, расчетливая нахальная скотина, – сурово констатировал король, но в зеленых глазах его показалась улыбка.

– Стараюсь, – не без ложной скромности согласился герцог, потупившись. – У меня есть великие примеры для подражания. Но пусть мое искреннее раскаяние подтвердят три ящика «Алого заката».

Элегор назвал одно из самых любимых вин Лимбера. Легкая гримаса скепсиса на лице короля мгновенно убедила герцога в том, что он «обсчитался», и дворянин поспешно исправил досадную оговорку:

– Пять ящиков.

– Убирайся с глаз моих, и чтобы больше в замке, пока не уедет посольство, тебя не было, счет за порчу имущества сейчас получишь в приемной, – рыкнул Лимбер, и помилованный преступник не заставил себя упрашивать.

Что-то, наверное интуиция, помноженная на изрядное облегчение, подсказывало молодому богу, что король не собирался его сурово наказывать и вся сцена, устроенная только что в кабинете, была своего рода испытанием, выдержав которое, герцог заслужил себе прощение. Во всяком случае, прощение Лимбера (неужто кто-то замолвил за него словечко, умилостивив короля?). А вот с принцами Мелиором и Энтиором следовало держать ухо востро. Месть этих богов была бы весьма неприятной еще и потому, что интриганы могли направить удар не на самого Элегора, а на тех, кто ему дорог и не в состоянии себя достойно защитить.

Как только герцог вышел из кабинета, деревянная панель на стене с гербом Лоуленда бесшумно отодвинулась, и из скрытого от посторонних глаз потайного соседнего помещения выскользнула принцесса Элия.

– Ты довольна? – потребовал ответа король, бросив на дочь испытующий взгляд.

– Конечно, спасибо, папочка. – Богиня подлетела к отцу и, присев на ручку кресла, чмокнула Лимбера в щеку. – Но ведь и ты не остался внакладе?

– Ты имеешь в виду позор, покрывший мои седины перед посольством из Мира Грани? – уточнил король, легко поднимая и пересаживая дочь к себе на колени.

– Во-первых, у тебя нет седин, таким волосам позавидует любой мальчишка, они по-прежнему густы, как грива, и черны, как крыло ворона, – возвышенно начала Элия и не удержалась от искушения погладить шевелюру отца, – во-вторых, никакого позора не было. Несчастные провинциалы жиотоважцы наслушались столь жутких рассказов о Лоуленде, что, даже падай у нас с потолка каждую минуту живые драконы, лейся кипящее масло и бей молнии, они сочли бы это старинным обычаем замка. Ну и, в-третьих, я имела в виду твою выгоду, измеряемую пятью ящиками «Алого заката», любимым вином, и созерцанием Энтиора и Мелиора, по уши извазюканных в соусах.

– С богиней логики спорить – только время терять, – гордо улыбнулся король, признавая поражение, а вспомнив негодующие лица чистоплюев-сыновей, воспринимавших каждую пылинку на своем одеянии как личное оскорбление, и вовсе весело расхохотался, обнимая дочь.

– Я пойду, папочка, мне еще надо успеть перехватить герцога до того, как он исчезнет из замка с длинным счетом и запретом на возвращение, – поднялась Элия. – Хочу кое-что уточнить.

– Это имеет отношение к посольству? – тут же просчитал король.

– Возможно, – туманно отозвалась принцесса. – Кстати, ты заметил, Высшего вара несказанно обрадовало сообщение о том, что наши войска стоят в Альхасте.

– Обрадовало? Ты уверена? – увлеченный заигрываниями с Магжей король не следил за реакцией Монистэля.

– Насколько можно быть уверенной в эмоциях эльфов, они столь же непостоянны, как листья на ветру, – пожала плечами богиня. – Но не удивляйся, это не кажется мне странным, если принять во внимание некоторые соображения, которые я хочу проверить, переговорив с Элегором.

– Иди, твои соображения мне весьма пригодятся для вечерней беседы с варом Монистэлем, – разрешил король. – Скорее всего, он опять будет извиняться, но может решиться и заговорить о делах. Так что, если нужно, хоть душу из герцога вытряси, у этого парня их все равно в теле не один десяток. Только не забывай докладывать мне о своих соображениях, девочка, я все-таки еще владыка Лоуленда. Не забывай, если не хочешь вести переговоры с посольством самостоятельно.

– Извини, отец, – искренне и весьма поспешно покаялась принцесса, любившая интриги и власть, таящуюся во владении информацией, но никак не желавшая обременять себя дополнительными обязанностями. – Пока это лишь предположения, но как только они обретут плоть или окончательно развеются, я тут же поспешу к тебе с докладом. Попытаюсь сделать это как можно скорее!

– И еще, выясни, как этот Безумный Ужас Лоуленда угодил в наш лабиринт, возможно, стоит поручить Мелиору проверить надежность Чар Запретов и Засовов, – напомнил король, сам не задававший подобных примитивных вопросов виновнику, чтобы не уведомлять его о своем неведении, не положенном всезнающему владыке.

– Разумеется, папа, – согласилась принцесса уже почти из-за двери.

Богиня успела вовремя, герцог как раз сворачивал в трубочку, чтобы засунуть в карман, весьма длинный счет с цифрами, вызвавшими у него непроизвольную мелодическую реакцию – удивленный присвист.

– Герцог, как хорошо, что я вас застала, – кровожадно обрадовалась принцесса.

– А, вот почему его величество был ко мне столь милосерден, он приберег мое бренное тело для того, чтобы вам, ваше высочество, было что терзать, – догадался Элегор, засунув-таки счет в карман и умудрившись при этом мстительно смять его совершенно невообразимым образом.

– А он сообразителен, – гордо поделилась с окружающими – секретарями и непробиваемой стражей – своими наблюдениями принцесса и благосклонно кивнула. – Отец своей властью отдал тебя в мое полное распоряжение. Пошли, жертва!

– Что ты намерена делать со мной, леди Ведьма?! – картинно возопил Элегор на всю приемную и большую часть коридора, широко открыв глаза.

– Узнаешь, – зловеще прошептала Элия и, ухватив герцога за рубашку, чтобы не вырвался, потащила за собой.

Подыгрывая подруге, Лиенский принялся картинно стенать и заламывать руки. Попаясничать временами Элегор любил не меньше принцев Джея и Рика, главное, чтобы партнер попался подходящий, готовый подхватить игру, и принцесса вполне подходила на эту роль. А уж паясничать, снимая пережитый стресс, велели сам Творец и Силы Смеха.

– Куда это ты его волочешь? – заинтересовался попавшийся навстречу парочке Джей, увивавшийся поодаль в ненапрасной надежде узреть что-нибудь интересное.

– Как это куда? – громко удивилась богиня, даже остановившись на секунду, но не выпустив из рук добычу. – Он, проказник, – Элия метнула на герцога хищный благосклонный взгляд, – падал предо мною ниц на кровать и на стол. Что это есть иное, как не робкое признание в любви, стесняющейся выразить себя прямо? Придется слабой женщине снова взять инициативу в свои руки. Сейчас мы уединимся и перейдем к окончательному выяснению отношений!

– Пощади! Нет, только не это! – всхлипнул с ужасом герцог. – Я все скажу!

– А можно я к тебе на кровать упаду? – тут же с энтузиазмом предложил Джей, голубые глаза принца лукаво заблестели. – Уединись со мной. Я тоже все скажу!

– Поддерживаю его кандидатуру, – тут же поспешно закивал Элегор с таким воодушевлением, что богам показалось: еще немного, и буйная голова просто оторвется от шеи и укатится прочь. – В свою очередь я с радостью займусь делами принца Джея, ограбить там кого придется или задушить.

Элия сделала вид, что призадумалась.

– Не знаю уж, с какой радостью, – тем временем со злорадным сомнением усмехнулся принц, почесав нос. – Я сейчас иду гулять в Сады с Бэль. Но, конечно, я не против, ты вполне можешь меня подменить.

– Нет! Сделка отменяется!!! – торопливо изменил свое мнение дворянин, передернувшись от отвращения.

– Что ж, Джей, значит, с тобой я разберусь в другой раз, – заключила принцесса и, перехватив добычу поудобнее, неумолимо потащила ее дальше.

– Очень на это надеюсь, – воскликнул Джей и, немного помолчав, добавил с философским разочарованием в голосе, глядя на канделябр с магическими шарами в виде декоративных свечей: – Когда-нибудь моя правдивость меня погубит.

Бросив на принца прощальный взгляд, исполненный отчаяния, герцог покорился «слабой» женщине и позволил ей доволочь себя до покоев.

Там наконец рубашку, потерявшую за время скитаний по лабиринту свою первоначальную свежесть и не спасенную даже очистительным заклинанием, выпустили из изящных цепких пальчиков, и Элегор получил относительную свободу передвижений.

Моментально плюхнувшись в кресло, герцог нахально вытянул ноги и с любопытством спросил:

– Неужто правда насиловать будешь?

– Обязательно, – безапелляционно подтвердила принцесса, тоже присаживаясь и расправляя складки на пышной юбке. – Но только морально. Есть хочешь?

– Еще бы, – согласился Элегор, с возмущением продолжив: – В вашем лабиринте почитай полсуток бродил и ни одного стола с самобранкой так и не нашел.

– Да, что-то там недоработали, – сочувственно кивнула принцесса, вызывая пажа и приказывая накрыть на стол. – Как тебя угораздило туда угодить, чудовище?

– Это все твой прекрасный братец Мелиор, – злобно процедил герцог, мигом растеряв значительную часть беспечной шутливости. – Вернее его портрет в Галерее Портретов и Зеркал.

– Странно, – удивилась принцесса. – Проход открывается, если, стоя напротив портрета, с силой нажать на три точки одновременно. Вот уж, воистину, у вашей светлости просто талант к попаданию в неприятности, способный перещеголять даже предусмотрительность Мелиора.

– Напротив стоял Мичжель, я его на экскурсию по замку водил, – скроил гримасу юный бог, припоминая рекогносцировку, – а я оказался как раз между зеркалом и портретом. Может, и нажал там на что случайно, – Элегор умолчал о пинке, которым он одарил портрет любимого брата Элии. Принцесса, конечно, подруга отличная, но когда речь заходила о том, что могло обидеть кого-то из ее драгоценных братьев, подчас становилась просто невменяемой. – Но можешь передать своему братцу, чтобы код менять не трудился. Я в ваш хваленый лабиринт больше не полезу, только болтают о нем много, а так ничего интересного, скука одна. Если только взять в долю Рикардо, провертеть глазок и продавать билеты к лазу под потолком в твоей спальне. Это коммерческое предприятие будет весьма прибыльным! – принялся рассуждать вслух Элегор.

– Лучше продолжай продавать вино. Это у тебя здорово получается, и для здоровья полезней. Для твоего здоровья, – с милой улыбкой посоветовала богиня, поражаясь тому, что даже выволочка в кабинете Лимбера и угроза ссылки не лишили парня неимоверного запаса оптимизма и уникальной способности к новым проделкам.

– Ладно, уговорила, – на удивление легко согласился герцог, припоминая гнев потревоженного в святой момент Нрэна.

На этой ноте легкомысленная болтовня прервалась, поскольку на столе появилось достаточно съестного, чтобы привлечь внимание Элегора. Острый овощной салат с грибами, копченый цыпленок под соусом розмарин, несколько хрустящих корзиночек из картофеля, начиненных мясом кролика, и горячий гусиный паштет со специями значительно улучшили настроение герцога. Уплетая мороженое с ягодами, он с любопытством поинтересовался, переходя к сути дела:

– Так на кой демон я тебе сдался, леди Ведьма?

– Ай-я-яй, герцог, наобещали доверчивой девушке столько всего соблазнительного, заинтриговали и исчезли, – погрозила приятелю пальчиком принцесса.

Элегор в недоумении вздернул бровь и театрально округлил глаза, показывая, что не понимает, о чем идет речь.

– Я ведь, можно сказать, до сих пор жду обещанного рассказа о злобном и лысом стороннике идиотских традиций, которого постигла кара Творца в вашем лице, – пояснила принцесса.

– Тебе это так интересно? – Элегор был по-настоящему польщен вниманием Элии к своим проделкам.

– Разумеется, не заставляйте даму ждать, – серьезно согласилась богиня, откидываясь в кресле и показывая, что настроена выслушать весь рассказ от начала до конца, и поскорее. Причем весь вид богини говорил о том, что умилостивить ее высочество может только очень подробный рассказ.

Герцог гордо улыбнулся, отвесил, не вставая с кресла, изысканный поклон слушательнице, а заодно и заступнице, ведь кто, как не Элия, замолвил за него словечко перед Лимбером. Бросив в рот тоненькую пластинку тающего на языке мармелада, Элегор начал рассказ завораживающим, чуть хрипловатым голосом профессионального странствующего сказителя…

– Мир Дзаайни расположен почти у самой Грани, но живут они, в отличие от большинства себе подобных, замкнуто, крепко держатся за традиции и условности. Возможно, в каждого жителя въелся подсознательный страх затеряться в бесконечном потоке перемен и утратить свою самобытность, смешавшись с другими народами. Мне довелось пробыть в Дзаайни недолго, но тягу к традициям, ограждающим внутренний мир, в который нет входа посторонним, если только они не будут и жить, и мыслить, как дзаайни, успел почувствовать в полной мере. Есть в этом что-то ненормальное, но даже среди самых консервативных обитателей мира благородный Нар, тот самый, что держит школу воинов, я его имя, не сломав язык, полностью и выговорить-то не смогу, – слукавил Элегор, – да и не стоит он того, выделяется дотошным соблюдением мельчайших ритуалов. У него вся жизнь состоит в переходе от одной церемонии к другой, и нарушение этого возможно лишь в случае крушения мироздания, и то, скорее всего, мужик будет считать, что мир рухнул исключительно потому, что какой-нибудь ритуал не соблюли как следует. Таких типов небось твой братец Нрэн обожает. Нар подобен сумасшедшему, чье сознание, словно зверек, изо дня в день мчится, не останавливаясь, по замкнутому кругу. Я и сам едва не свихнулся, понаблюдав за ним денек-другой через заклятие. Уж и не знаю, отродясь он такой был, а может, от красоты небывалой своей свихнулся. У благородного воителя пол-лица, шея и рука в лиловых разводах, словно широкой кистью щедро мазнули краской. Паренек из Лшинь-э-ал, тот самый, которого Нар за неправильные поклоны вытурил за ворота, сказал, что это ожог от схватки с демоном, дескать, попало ядовитое дыхание алого демона т’сахта. Видно, крепко Нар демонов допек, раз они на него плевать стали. Я, когда в Кард’ ган-фафорст бывал, видел, как т’сахта этим дыханием на полной мощи плавили железо без горна. Оружие потрясающей закалки на таком огне выходит, а если легкое дуновение, так оно ткань лучше любого красителя обрабатывает и после просушки абсолютно безвредно. Да и не задиристы эти т’сахта, для демонов, конечно.

Но как бы то ни было, а воинская школа благородного Нара из Дзаайни считается в близлежащих мирах очень престижной, только попасть в нее существу из другого мира почти невозможно. И цена (а за обучение приходится платить просто гигантскую сумму единовременно или полжизни ходить в долгах) не самое главное. Принимают в школу раз в год в течение девяти дней, и даже если ты лучше всех пройдешь все испытания на силу, реакцию, ловкость и выносливость, но завалишься на формальностях, допустив малейшую погрешность в этикете, то о школе можешь забыть навсегда. Я понимаю, легко доставшееся никогда не ценится высоко, и многие учителя специально изобретают всевозможные препятствия, чтобы их заведение выглядело более значительно, но для Нара это не игрушки. Он действительно помешан на правилах, порядке и безусловном повиновении из разряда «если я скажу прыгнуть со скалы, прыгай не раздумывая», и считает, что без них в его школе делать нечего. А ты знаешь, как я ненавижу всяких надменных типов, зацикленных на церемониях и считающих, что они превыше всего во Вселенной. Словом, решил я этого ублюдка проучить за тех ребят, которые в монастыре горбатятся вместо того, чтобы нормально делом заниматься, без блужданий в религиозной мути.

– Бедный благородный господин Нар, – фальшиво посочувствовала незнакомому воителю, на чью шею обрушилась идейная ярость Элегора, принцесса, – и без того ему в жизни от алых демонов досталось, а тут еще ты, демон возмездия.

Герцог гордо улыбнулся, принимая слова богини за комплимент, и продолжил:

– Поскольку благородный Нар так любит обычаи, стало быть, с удовольствием будет следовать им сам, и раз не желает считаться со слабостями и ошибками других, значит, сам не должен иметь психических недугов, рассудил я и принялся за работу по расшатыванию нервной системы воителя. Изучил его привычки, распорядок дня, традиции школы и начал действовать.

Школа благородного Нара – это громадный комплекс зданий из белого тесаного камня, включающий казармы учеников и наставников, залы для занятий, учебные корпуса, столовую, библиотеку, больницу, несколько огромных плацев, тренировочные площадки и изрядный надел земли с садом для размышлений и естественной полосой препятствий, на которой сутками гоняют учеников. Все это огорожено толстенной серой стеной метра два в ширину, выход за которую допускается только в единственный из двадцати одного дня выходной не более чем на шесть часов, все остальное время и ученики, и наставники не имеют права без дозволения Нара или в его отсутствие покидать школу. Ученики по очереди несут дежурство. Для себя и наставников готовят пищу, убирают помещения, стирают одежду. У рабов в Лоуленде и то больше прав, чем у ребят, из которых выбивают умение быть самостоятельными личностями.

– Может, таков естественный отбор в школе? – задумалась Элия, постукивая по мягкому подлокотнику кресла. – Только тот, кто под гнетом всех этих удушающих обстоятельств сможет выстоять и сохранить себя, становится настоящим командующим, а из остальных выходят замечательно вымуштрованные солдаты.

– Ты слишком много времени проводишь с Нрэном, скоро и рассуждать начнешь так же, как он, – укоризненно заявил Элегор. – Чем он только тебя так очаровал? Не приворотное же заклятие купил?

– Приворотные заклятия на богиню любви не действуют, – улыбнулась принцесса. – Но я люблю оригинальных мужчин.

– Не зайди только слишком далеко в погоне за оригинальностью, – заботливо попросил герцог. – Если ты решишь, что у вас все серьезно, непременно обратись к целителю душ! Возможно, он сможет тебе помочь. Обещаешь?

Элия расхохоталась и попросила приятеля продолжить рассказ.

– Начал я с того, что решил унизить ублюдка в его глазах перед всей школой, наложив на него одно маленькое заклинание, – улыбаясь приятным воспоминаниям, признался герцог. – Каждое утро благородный Нар начинал традиционным построением на парадном плацу перед главными вратами. Выстроившиеся в ровные шеренги ученики и наставники, не дыша и не шевелясь в течение получаса, ожидали явления Нара, он появлялся из главных ворот школы в белом халате, подвязанном красным кушаком, и все кланялись три раза до земли. Нар на три шага подходил к ним, осматривал, как хозяин стадо, и начинал давать поручения с таким видом, будто оказывает этим высочайшую честь. Вот я, помня трепетное отношение Нара к поклонам, и поменял обычай. Стоило ему ступить во двор, тот самый, где он каждое утро встречал учеников, как заклятие начало работать. Только парни камни лысыми головами отшлифовали (из мести он их, что ли, всех под коленку обрил?), как сделал Нар свои три шага и сам до земли пред ними склонился.

– Чары давления? – догадалась принцесса, сохраняя на лице вежливое выражение серьезной заинтересованности, но в глазах богини заплясали лукавые искры.

– Они самые, – весело улыбнулся герцог. – Ученики едва рты от удивления не раззявили, да, видать, побоялись, что за такие гримасы их из школы выпрут. Сам же Нар глазами эдак подозрительно повел, левая сторона рожи по цвету с правой, лиловой от стыда, почти сравнялась, но вида, что поклон подневольный сделал, не подал. Решил, видать, пусть считают, что введен новый обычай. Задания на день Нар кое-как раздал, да назад направился. Только на этом мой урок не закончился, стоило ему к главным дверям отойти и створку распахнуть, как пахнуло на него жаром дыхания алого демона. Правда, ублюдок с выдержкой попался, даже не заорал, только отшатнулся, а убедившись, что цел, вошел в двери, да направился к себе в помещения для омовений, хотел, видать, водички холодненькой в лицо поплескать, чтобы мысли в порядок привести, но я ему и там сюрприз приготовил. Как в единственное зеркало он на себя глянул, так прочь от него шарахнулся. Рожа-то не своя лиловая оттуда смотрела, а харя демоническая гримасы корчила, да, ухмыляясь, замогильным голосом стонала: «Ты – мой, ты – это я! Навсегда! Скоро!»

А как Нар глаза от зеркала отвел, так на плитах над зеркалом надпись узрел. Они любят в своих комнатах всякие свитки развешивать или прямо на стенах писать. Вот я и постарался. Особенно горжусь! Выводил огненными письменами их причудливые завитушки, словно королевский каллиграф: «Твой облик внешний есть не что иное, как сути внутренней прямое отраженье».

– Поэт! – небрежно похвалила принцесса хулигана.

– Вот после этих испытаний Нар с лица совсем спал, к воде его еще больше потянуло. Только кран открыл, а водица в руки не дается, мимо течет, уклоняется!

– А это зачем? – заинтересовалась Элия историей вопроса. – Текущая вода только для некоторых низших сущностей запретна!

– Нет, в их мире в любой старинной легенде точно сказано, что демона текущая вода – символ очищения – бежит, уходя от темной скверны, – гордо пояснил свою задумку сведущий Элегор.

– Мило, – согласилась принцесса.

– Делать Нару нечего, совсем он сбледнился, но водицы в ванну набрал, кое-как сполоснулся да в чистое переоделся. Один белый халатик на другой, более короткий, с красными штанишками, сменил. Только зря старался. Я ароматическую иллюзию добавил, дабы благородному чудилось, будто несет от него неимоверно и с каждой секундой все сильнее, так, чтобы мухи на лету дохли.

– И чем Нар благоухал? – уточнила богиня.

– Нечто среднее между дыханием больного дракона и городской помойкой у гоблинов, – радостно сообщил Элегор. – Но Нар стойкий мужик оказался, удалился в комнату для медитаций, посидел там часок, держа меч на руках, словно младенца, да снова вышел на люди. Как раз к завтраку в столовую попал. Пусть и за отдельным столом, но с учениками и наставниками он всегда в одно время есть садился и даже ту же самую бурду уписывал. Мужества благородному не занимать или мазохизма? Гадость эта их еда, на вкус жуткая, надо тебе сказать!

– Пробовал? – переспросила Элия.

– А то, – фыркнул любопытный Элегор, предпочитающий все испытывать на себе. – Полусырое просо, гречка, соль да свиная кровь. Бр-р-р! А запивают таким горьким зеленым зельем, что от него скулы сводит. Надо думать, еда такая еще одним упражнением на воспитание и тренировку силы воли считается. Короче, пришел Нар завтракать, в дверях его уже привычное пламя встретило, сел на лавку, ложку ко рту поднес, да едва не выронил. Как раз напротив него на стене огромными буквами еще одна надпись горит.

– Очередное сочинение поэта Лиенского? – предположила догадливая богиня.

– Именно, – с достоинством подтвердил Элегор. – И специально на кулинарную тему: «Не есть ли ныне ты, благоуханный, отрыжка демона, коль демон изрыгнул на тебя свою слюну?» Нар ложку до рта все-таки донес, сунул, сидит, жует и по сторонам косится, но никто вида не подает, что надпись видит. Я ведь только для благородного старался, персональную иллюзию творил! Короче, доел он свой деликатес, не бросил, но проняло его изрядно. Поручил главному наставнику занятия вести, а сам в сад пошел, сел на камешек и снова медитацией занялся на природе, нервы успокаивать начал. Мне только того и надо было, чтобы без помех работу продолжить. Накинул я на себя иллюзию облика Нара, перенес, пока все пыткой харчами занимались, к ступеням главного входа кое-какой инвентарь: кисти, лестницы, бочки с краской (по дешевке оптом скупил, кстати). Встал на ступеньки, стою, руки скрестил, молчу, жду, часть учеников на плацу собирается на занятие. А как гонг прозвучал, руку поднял и кое-что парням повелел сделать вместо того, чтобы руками да ногами махать. Вот благородному Нару и доказательство великолепия его дрессуры. Никто, даже наставники, ни единого вопроса не задали, сразу кинулись исполнять. Короче, когда Нар вдоволь своей жесткой задницей камень протер, а после мечом и руками, ногами на личной площадке в саду помахал и явился с очередной инспекцией, дело уже было сделано.

Вся центральная стена главного здания оказалась выкрашена в ярко-лиловый, как ожог от дыхания демона, а плитки плаца в клеточку – в лиловый с изумрудным. Гонг стал оранжевым в лиловую полоску.

– Узнаю ваш безупречный вкус, герцог, – ехидно похвалила принцесса.

– Благородный Нар всю эту красоту взглядом обвел, даже не поморщившись, и спросил: «По чьей воле сие безобразие сотворено?» Ответ, сама понимаешь, был совершенно определенный: «По вашей, благородный Нар». После этого мужик аж осунулся, кивнул и ушел. А что скажешь? Шутить его молодцы не умеют, значит, правду, как видят, так и говорят. И наказать некого, если сам приучил ребят, как стадо, не задумываясь, любой приказ исполнять. Сразу видно, за всем этим – происки демонов! Он так и подумал, насчет демонов. В библиотеке надолго заперся, все трактаты по одержимости и проклятиям штудировал. А потом покинул школу и отправился в столицу Дзаайни, только мои заклинания насчет водицы, огня и зеркала с ним уехали. В школе поспокойней стало. А меня тут как раз управляющий вызвал, так что, пока я до конца воспитание благородного Нара не довел, в Лиене с делами разберусь окончательно и снова в Дзаайни наведаюсь, погляжу. Потом расскажу тебе, как дела.

– Не торопитесь в Дзаайни, герцог, – остановила прыткого бога принцесса. – Я прямо сейчас могу рассказать тебе, как обстоят дела у благородного Нара.

– Так ты что, уже все знала? Тогда зачем меня расспрашивала? – разочарованию Элегора, истинному разочарованию сказителя, чью только что сочиненную и еще нигде не рассказанную сагу уже треплют на всех перекрестках, не было предела.