Текст книги "У мечты должны быть крылья"

Глава 16

Весь воскресный день Славка проспал.

Из «Прибоя» они выбрались только в четвёртом часу утра. Васильич расщедрился так, как не делал уже очень давно. Запав на красавицу Еву, он сорил деньгами направо и налево, усердно покоряя её сердце. Шампанское лилось рекой, стол ломился от закусок и десертов, официанты деловито подносили угощения, опустошая холодильники и бар. Горячее в дискотеке не подавали, зато сластей и фруктов было хоть отбавляй. Ева жеманно тыкала наманикюренным пальчиком в меню, и Штырь делал заказ, даже не интересуясь ценой. Славка подсел к Жанне, с ходу приобняв её за талию. Вика Матюшина осталась за их столиком, нисколько не смущаясь тем, что мужчины нашли себе других подруг. Выгонять её было не досуг, а уходить сама она не собиралась. Тем более что угощаться Васильич ей не запрещал.

Набив желудки до отказа, компания в полном составе поднялась в казино, оставив официантам щедрые чаевые. Потряхивая золотыми волосами, Ева направилась к рулетке. Штырь потопал следом. Остальные расположились за столиком, покорно поджидая, пока красотка опустошит кошелёк своего нового ухажёра ещё на некую сумму. Блондинка ожидания оправдала, набрав фишек на двести долларов и проиграв их все за полминуты. Васильич, снисходительно улыбаясь, развёл руками, показывая, что всё бывает и ничего страшного не произошло.

На том их ночная программа и закончилась.

В «мерседес» сели все пятеро. Штырь, как галантный кавалер, решил развезти Еву и Жанну по домам. Матюшина напросилась к ним под предлогом того, что ей со Славкой в одну сторону.

Пока доставляли девушек, пока прощались, записывали координаты и назначали встречи, забрезжил рассвет. Васильича в его усадьбу Славка привёз уже засветло, а сам оказался дома, когда мать собиралась на вокзал.

– Привет, мам! – устало пробормотал парень, проходя мимо Галины Сергеевны и на ходу скидывая обувь. Та проводила его внимательным взглядом.

– С работы? – спросила она сына.

– Угу, – ответил тот. И, предупреждая её порыв, произнёс: – Только не грузи меня, ладно? Я спать пошёл.

– Ага, давай-давай. Иди поспи, – вздохнула мать. – Отдохни.

Проснулся Славка только к вечеру. Из кухни раздавался привычный грохот посуды. Парень с трудом разлепил тяжёлые веки – дневной сон не принёс бодрости. Провалявшись в кровати ещё с полчаса, Славка всё-таки встал. Надел драные шорты, в которых ходил только дома, и босиком спустился вниз. Мать размораживала холодильник, вся кухня была заставлена извлечёнными из него продуктами. Сняв с табуретки миску с яйцами и раздвинув локтями какие-то банки, Воробьёв сел за стол.

– С добрым утречком! – поприветствовала его мать. – Стемнеет уж скоро, а ты всё спишь.

– Попаши по ночам – и не так спать будешь! – зевнул Славка.

– Да уж, начальник твой заездил тебя совсем, – вздохнула Галина Сергеевна. – Мотает, как тряпку, и днём, и ночью. Ни выходных, ни праздников, ни личной жизни. Одна «баранка» эта проклятая.

– Сама меня к нему устроила, а теперь причитаешь! – резонно заметил сын. – По мне, так нормальная работа, и деньги хорошие платят.

– Да уж – деньги! – проворчала мать. – Теперь всё деньгами меряют. А что делать? Как по-другому прожить-то? По-другому ноги протянешь. Только знай паши круглыми сутками. Рабов из нас сделали богатеи эти проклятые… Ох, господи боже, господи боже ж ты мой…

Женщина заохала, сокрушённо качая головой.

– Не бухти, мать! Без тебя тошно. Дай лучше пожрать что-нибудь, – изрёк сын.

– Сейчас нагрею, подожди.

Пока Славка поглощал то ли завтрак, то ли ужин, Галина Сергеевна присела напротив.

– Куда ж ты своего начальника возил-то среди ночи?

– В кабак, водку пить – куда ж ещё, – последовал ответ.

– Одного? Или с женой?

– С какой женой, шутишь, мать? – хмыкнул парень. – Он с женой по кабакам не ездит. Жена дома сидит и огурцы солит. Наш Васильич с молодыми девками любит развлекаться.

– А разве жена у него старая? – шмыгнула носом женщина. – Поди, его ровесница.

– Все бабы старше тридцати уже старые, – авторитетно заявил Славка.

– Чего? Старые?! – воскликнула мать. – Вот спасибо тебе, сыночек! Если, по-твоему, бабы в тридцать лет – старухи, то я тогда кто? Вообще, древнее ископаемое?

– Да я не про тебя говорю, – поморщился Славка. – Я в общем и целом, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнув, кивнула Галина Сергеевна. Окинула сына грустным взглядом и примолкла. Тот налегал на еду.

– Ну и что? – решила мать продолжить начатую тему. – Так твой начальник всю ночь в кабаке и просидел? А ты где был? В машине ждал?

– Почему в машине? Я с ним был.

– Он тебя с собой взял?

– А как же.

– И платил за тебя?

– А то!

– Ну тогда ещё ладно, – успокоилась женщина. – Значит, вдвоём с начальником по девкам пошли.

– Угу.

– А где ж вы девок-то этих берёте?

– А их и брать особо не надо, – бурчал с набитым ртом Славка. – В кабак придёшь – их там толпы. Помани только – любая прискочит. Гроздьями вешаются. Правда, в этот раз какие-то выпендристые попались – кочевряжились час, наверное. Но потом, всё равно прискакали как миленькие. Одна уж больно красивая – Васильич решил её любовницей сделать.

Сегодня парень что-то уж слишком разоткровенничался с матерью.

– Любовницей? А у него ж вроде есть уже одна? – удивилась Галина Сергеевна.

– Кто? – в свою очередь, удивился Славка.

– Как кто? Вертихвостка эта киношная! Все местные газеты про неё писали.

– Ну-у, вспомнила! – протянул Воробьёв. – Это когда было – сто лет назад. Васильич уж года два или три холостой ходит.

– Холостой – это без любовницы?

– Ага.

– Ох. – Женщина поднялась с табуретки и принялась надраивать тряпкой холодильник. – Испортит тебя твой начальник. Ты так, на него глядючи, и не женишься никогда.

– А зачем мне жениться? – пожал плечами сын. – Мне и так неплохо.

– Жениться надо, – наставительно произнесла мать.

– Зачем? Что в семейной жизни хорошего? А? Вот убеди меня, что семья – это так здорово, так классно, чтобы я сразу захотел жениться. Ну?

– Все женятся, – ответила Галина Сергеевна, – и тебе надо. Без семьи нельзя.

– Кто женится? – начал заводиться Славка. – Ну кто? Сейчас уже вообще одни дураки в ЗАГС идут. А умные просто с бабами подживают.

– А ты даже не подживаешь ни с кем! – нахмурилась мать. – Твой отец в твоём возрасте уже тебя родил! А ты только с шалавами путаешься!

– Ну и что? Может, меня как раз такие отношения и устраивают! Может, я не хочу, чтобы мне каждый день какая-нибудь овца мозги полоскала! Насмотрелся я на эти семейные пары – во! – парень полоснул себя ребром ладони по шее. – Все дружки, кто рано женился, разбежались уже со своими жёнами. Скажешь – нет? Юрка Козлов женился – через год развёлся. Пашка Голощёкин развёлся, Серёга Дубовицкий развёлся. От хорошей жизни, что ли? Оттого, что семья – это так классно?

– А по девкам шляться – тоже не дело! – стояла на своём мать. – Ещё дурную болезнь подцепишь. Какой заразы сейчас только нет – и триппер, и СПИД, и что хочешь.

– А, ерунда всё, – махнул рукой Славка. – По телевизору стращают только – слушай больше. Какой тут, в нашей дыре, СПИД? СПИД – это в Америке, ну, в Москве, может ещё. А у нас тут никакого СПИДа нет. Потом, по девке сразу видно, если она больная.

– На лбу, что ль, написано? – хмыкнула мать.

– На лбу не написано, но видно.

– Где?!

– Отстань, чего пристала! – взвился сын. – Я же с проститутками не сплю! Я только честных беру.

– Ну-ну, честных… – Галина Сергеевна бросила тряпку на пол и потопала на улицу. Славка сердито отодвинул опустошённую тарелку и, дожёвывая, прислонился затылком к кухонной стене. Мать вернулась в дом, метнула недовольный взгляд на сына. Тот отвернулся. Решив, видимо, не доводить дело до скандала, женщина завела разговор на другую тему.

– Братца-то своего после приезда видел? Или нет ещё?

– Не-а, – последовал ответ. – Звонил вчера, он трубку не взял. Надо сейчас ещё позвонить.

– Вот! И выходные прошли, и брата не повидал. Скажет: «Приехал в гости!» Бросили незнамо где и носа не кажут.

– Взяла бы да сама съездила, – предложил Славка. – Проведала племянничка. Всё равно целыми днями дома сидишь. А потом – ничего себе, бросили! Шикарную хату ему предоставили, а сами уехали. Живи, отдыхай сколько влезет! Всех бы так бросали.

– Да когда мне ехать? – возмутилась Галина Сергеевна. – Сказал тоже – дома сижу! Я, как гончая, каждое утро на вокзал мотаюсь, московский поезд встречаю! А он говорит – дома сижу! Постыдился бы!

– И чего ты его встречаешь? – проворчал парень. – Куда тебе ещё отдыхающих брать? Вон, две комнаты наверху заняты – и хватит! А то напихаешь сюда народа – сами будем как на вокзале жить – не протолкнёшься.

– Ничего, протолкнёшься! – ответила мать. – На терраску ещё можно людей поселить, и мансарда пустая. Лишняя копейка никогда не помешает! Потом, мужик этот, который вечно с матрасом ходит, через два дня уже съезжает. Надо кого-то на его место искать. На что я зимой жить-то буду? А? На какие шиши? Что летом заработаешь, то зимой и полопаешь! А тебе всегда лишь бы самому спокойно жилось, лишь бы твой отдых не нарушали. Потому и не женишься, что любишь жить в своё удовольствие!

– Блин, мать! – вскипел Славка. – Ты меня сейчас доведёшь! Отстань от меня со своей женитьбой! Кто живёт в своё удовольствие? Я? Я пашу, как конь, каждый день, с утра до вечера!

– Ага, с девками, в кабаках!

– Отвали, я сказал!

Галина Сергеевна захлопнула рот и стала молча загружать продукты обратно в холодильник.

– Подвинься! – сердито пихнула она Славкины ноги, которые тот вытянул через всю кухню. Сын подобрал их под себя.

На улице зашуршали шаги – кто-то шёл по дорожке к дому.

– Кто это к нам пожаловал? – вытянула шею мать. – Девка какая-то, что ль?

– Кто там? – обернулся к окну Славка. – О, блин! – изменился он в лице.

Раздался тихий стук в дверь. Недоумённо косясь на сына, Галина Сергеевна пошла открывать. На пороге стояла Вика Матюшина.

– Здравствуйте, Галина Сергеевна. А Слава дома?

– Дома, дома, проходи, – закивала та. – Слава на кухне. Слав, это к тебе!

Заискивающе улыбнувшись, Вика засеменила в указанном направлении. Воробьёв, не поднимаясь с табуретки, недовольно взглянул на незваную гостью.

Матюшина предстала перед ним совершенно в другом виде, нежели ночью. Аккуратные летние брючки, скромненькая блузочка, лицо без косметики, волосы собраны в тугой пучок.

– Привет, Славик! – произнесла девушка.

– Привет! – Воробьёв сыто рыгнул.

– А я вот мимо шла и решила в гости зайти.

– Проходи-проходи, Вика, – засуетилась Галина Сергеевна. – Проходи! Посиди со Славой. Он только проснулся недавно, всю ночь работал.

– Вика в курсе! – усмехнулся сын.

– Проходи, я вам сейчас чаю налью. Попьёшь чайку? – Мать пропустила его слова мимо ушей.

– Да нет, чаю не хочется – жарко. – Матюшина скромно опустила глаза.

– А тогда морсу холодненького! А? У меня морс есть ягодный, сама варила. Налить вам морсу, а? – Женщина переводила взгляд с сына на гостью и обратно.

– Ничего нам не надо, мам! – отказался Славка. – Вика ненадолго, она сейчас уходит.

Девушка метнула на него обиженный взгляд.

– А, ну ладно, хорошо. Я тогда пойду, у меня дела. – Хозяйка дома решила удалиться. – Вы тут сами разберётесь, да? Слав, может, в комнату проводишь гостью?

– Ничего, ей и на кухне хорошо! – Сын явно не церемонился с пришедшей.

– Ага. – Галина Сергеевна выскользнула за дверь и аккуратно прикрыла за собой створку.

Вика продолжала стоять посреди кухни.

– Чего явилась? – В славкином вопросе не было ни капли дружелюбия.

– Просто так. – Девушка всё-таки присела на табуретку. – Подумала, мы провели вместе шикарный вечер – надо зайти поблагодарить.

– Ну, благодарить тебе надо не меня, а сама знаешь кого. Это раз. А два – вечер провели не мы и не вместе а ты отдельно и я отдельно. Всё?

– Что – всё?

– Всё, спрашиваю? Всё сказала?

– Нет.

– Что ещё?

Вика вздохнула, затем сложила руки на коленях и, как будто на что-то решившись, выпалила:

– Слав, у тебя с этой Жанной ничего не получится!

Парень покачнулся на шаткой табуретке.

– Блин! – усмехнулся он. – А тебе-то какое дело до Жанны? Ты кто, вообще? Мне твоё мнение совершенно неинтересно, особенно насчёт моей личной жизни.

– Не сердись, Слав!

– Матюшина, ты чё припёрлась? – Воробьёву надоела вся эта канитель. – Ты чё ко мне липнешь, а?

– Ты мне нравишься, – тихо произнесла Вика.

– Угу. Нравлюсь. С каких это пор?

– Со вчерашнего вечера.

– Ага. А ты мне нет. Матюшина, ты мне никогда не нравилась и сейчас не нравишься! Понятно? Я вчера тебе просто поразился. Просто! Понимаешь? Ну ты же девушка, женщина…, я не знаю! У тебя же гордость какая-то должна быть, честь – как это всё у вас называется. А ты ведёшь себя, как последняя шлюха! Мало того, что водку глушишь, так ещё к мужикам липнешь, как банный лист! Тебя выгоняют – а ты не уходишь, выгоняют – а ты сидишь! Это как вообще?

– Кто меня выгонял? – подняла глаза Вика.

– Я тебя выгонял!

– Когда?

– Вчера!!! Ты чё, правда дура или притворяешься? Матюшина! Я вчера с другой девушкой был! Понимаешь? С другой! Да нормальная баба на твоём месте сто раз встала бы и ушла, а ты весь вечер сидела! Тебе самой это не унизительно?

– Что?

– Да ты больная, ей богу, – поразился Славка. – Что – «что»? У тебя с головой всё в порядке?

– У тебя с этой Жанной всё равно ничего не выйдет, – повторила Вика. – Она тебе не пара.

– Да ты-то откуда знаешь? – скривился Воробьёв.

– Знаю.

– А ты, значит, пара – да?

– Да.

– Матюшина! – Славка уже устал объяснять. – Даже если у меня с Жанной ничего не выйдет, то у тебя шансов всё равно ноль! Иди лучше домой, а? Отстаньте вы все от меня, дайте хоть один вечер пожить спокойно!

Дверь в кухню отворилась.

– Славк, ты чего так кричишь? – заглянула Галина Сергеевна. – Я уж думала, случилось чего. Ой, а что ж вы так за пустым столом и сидите? Ни морсу не налили, ни чаю. Славка, почему за гостьей не ухаживаешь?

– Она уже домой уходит! – буркнул сын и отвернулся к окну.

– Викуля, ты уже домой? – как будто даже огорчилась мать. – А морсу на дорожку. А? С печеньем?

– А давайте! – Матюшина подняла на неё абсолютно спокойные глаза, в которых не было даже тени смятения.

– Чего? – прищурился Воробьёв. – Я ж тебе сказал – вали домой!

– А я не хочу домой! Меня вот Галина Сергеевна на морс приглашает.

– Б…дь! – подскочил Славка, громыхнув табуреткой. – Довели вы меня уже обе!

Шарахнув дверью так, что посыпалась штукатурка, парень вылетел из кухни.

– Чего это он? – ахнула мать.

Прогрохотав по лестнице, Воробьёв поднялся на второй этаж и плюхнулся на диван. Чертыхнулся, подскочил и принялся собираться. Натянув джинсы и майку, парень снова спустился вниз, бросил короткий злой взгляд в сторону кухни, где мать с гостьей застыли в немых позах, и выскочил из дома.

– Слав, ты куда? – высунулась из окна Галина Сергеевна.

– На кудыкину гору!

Парень завёл «ауди» и пошёл открывать ворота.

– Куда ты, Славик? – Мать с озабоченным лицом вышла на порог. – Чего это он? – обернулась она к маячившей сзади Вике. – Обиделся, что ль, на нас? Славка! Куда ты, чёрт тебя бери, собрался?

Воробьёв с недовольным лицом выгнал машину с участка и принялся закрывать ворота.

– Славка! Слав! – запричитала мать. – Куда собрался, спрашиваю?

Выскочив за калитку, она встала перед машиной.

– Куда тебя чёрт несёт?

– Да никуда! На квартиру поеду, к Сашке! Уйди с дороги! – рявкнул сын.

– На квартиру? К Сашке? Точно?

– Точно! Уйди, сказал!

– Ну тогда ладно, езжай, – немного успокоилась Галина Сергеевна. – А то несёшься, как чумной, и молчишь. Чего молчишь-то?

– Да не молчу я! Говорю же – к Сашке еду! Чего тебе ещё?! Уйди с дороги!

Галина Сергеевна посторонилась. «Ауди» взревел мотором, сорвался с места и, подняв за собой клубы пыли, скрылся из вида.

– Совсем одурел парень, – сокрушённо покачала головой женщина. И добавила плаксивым голосом: – А всё жизнь проклятая!

Смахивая на ходу слёзы, она пошаркала назад, в дом.

* * *

Славка отпер дверь своими ключами и шагнул в прихожую. В квартире никого не было. В комнате валялась неразобранная сумка с вещами, на диване лежала подушка. На кухне не наблюдалось никаких продуктов, холодильник не работал. Похоже, брат приходит сюда только поспать и переодеться.

Наслаждаясь одиночеством, Воробьёв завалился на диван и включил телевизор. Он любил эту квартиру. Здесь не было никого и ничего, что бы его раздражало. Не было матери, которая без конца капала на мозги и учила жизни, не было снующих туда-сюда квартирантов, никто не приходил непрошеным гостем. Жилплощадь, купленная когда-то Васильичем для встреч с Миледи, пустовала, пока, устав от Славкиного нытья и вечных жалоб на бытовые неудобства, начальник предложил ему здесь пожить. Временно. И бесплатно. Но это «временно» длилось уже больше года. Славка к удобствам привык и дом своего детства, где сейчас обитала мать, предпочитал особо не посещать. Оставил «свою» квартиру он только сейчас, пожертвовав собственным комфортом ради брата. Однако при этом не забыл испросить разрешения у хозяина. Штырь великодушно разрешил. Он резонно полагал, что хороших работников надо изредка поощрять и прикармливать, чтобы потом, в свою очередь, было куда ткнуть носом и что заставить отрабатывать. В случае со Славкой это работало безотказно. Васильич сажал его за руль и днём, и ночью, и в выходные, и в будни. Для того чтобы парня всегда и в любое время можно было найти, шеф даже купил ему сотовый телефон и оплачивал его звонки. Сотовая связь в городе работала отвратительно, зона покрытия была очень небольшая. В посёлке, где жила Славкина мать, сеть ловилась с великим трудом. Зато в квартире экран телефона тут же радостно засветился надписью с названием оператора. Аккуратно положив его на журнальный столик, Славка блаженно уставился в телевизор. Он решил подождать брата и заодно спокойно посмотреть американский боевик.

Стрелки часов уже перешли за полночь. Фильм закончился, замелькали титры, а брат всё не появлялся. «Во загулял!» – подумал Воробьёв и, кряхтя, поднялся с дивана. Подошёл к окну, всматриваясь в темноту двора. На улице не было ни души. Местные жители уже спали, а отдыхающие в район пятиэтажек не забредали. И тут Славка приметил на скамейке целующуюся парочку. В очертаниях парня что-то показалось ему знакомым. «Да это же Сашка!» – догадался он. Усмехаясь, брат наблюдал за влюблёнными несколько минут, потом отошёл от окна, выключил телевизор, погасил свет и вышел из квартиры. Незамеченным он пересёк двор и сел в машину.

Встреча с родственником откладывалась. Сегодня ночью у Сашки явно были другие планы.

Глава 17

В понедельник Штырь решил отправиться на работу.

Обычно по понедельникам он на завод не ездил – отдыхал после выходных. Но сегодня надо было найти предлог, чтобы сбежать из усадьбы и встретиться с Евой.

Красавица блондинка не выходила у него из головы. Васильич был очень разборчив в женщинах, зацепить его могла далеко не каждая. Ему не очень был важен цвет волос или глаз, размер груди или длина ног. Его покоряли яркость, неприступность, сексуальность и шарм.

Другими словами, как все разбогатевшие плебеи, он любил королев.

Не случайно первой его любовницей стала столичная актриса.

Ева напомнила ему Миледи. Умело одетая и накрашенная, высокая, эффектная, она слегка вальяжно курила сигарету и казалась абсолютно неприступной. После инсульта Васильич был беспомощен, как мужчина, но такие женщины заставляли волноваться даже его спящие гормоны. Он представлял, как бы он отымел эту королеву, как спутались бы её аккуратно расчёсанные волосы, как размазался бы безупречный макияж, как она растеряла бы всю свою неприступность. Но… Бодливой корове Бог рогов не даёт. Штырю оставалось только мечтать.

* * *

Лену мучили смутные подозрения.

Она настороженно поглядывала на мужа, чуя перемены в его поведении. Подозрительное оживление, блеск в глазах, хорошее настроение без каких-либо видимых причин заставляли ворочаться в глубине её души червячок беспокойства.

С той поры как Степан стал собственником винно-водочного завода, он редко бывал в духе. Желчная раздражительность превратилась в привычное для него состояние. Супруга списывала это на его работу. «Держать под контролем нелегко даже десять человек, – говорила она, – а когда под твоим началом около пятисот подчинённых, руководство превращается в тяжкий крест».

Штырь жаловался жене на всех. Работяги сплошь алкаши и воры, начальники цехов обманщики и воры, в бухгалтерии сидят одни безграмотные лентяйки, охранники спят на ходу, а его заместители – бездари, ну и, конечно, тоже воры. Васильич не доверял никому и в каждом подозревал мошенника. Один раз он пересказал Лене свой сон. Ему приснилось, что уборщица Клавдия Михайловна, старушка семидесяти лет от роду, спустилась в подвал завода, где хранилась готовая продукция. Там она принялась таскать бутылки водки и складывать их в бюстгалтер.

«Целый ящик в лифчик сложила, встряхнулась, бутылки звякнули, и пошла, как ни в чём не бывало! – плакался Штырь. – Я за ней побежал, кричу: «Сука! Отдай водку, холера старая!» А она резво так от меня рванула, ножонками своими сморщенными перебирает, оглядывается и ухмыляется! Представляешь, какая ведьма?!»

Лена согласно кивнула, а Степан, почесавшись, добавил: «Надо охране сказать, чтобы её пошмонали как-нибудь на выходе. Зря, что ли, мне такие сны снятся?»

Зря или не зря Васильичу снились такие сны, его жена так и не узнала. Судьба пожилой уборщицы её не интересовала, а муж ничего больше про неё не рассказывал.

Маниакальная подозрительность Штыря, заставлявшая его пребывать в постоянной депрессии, постепенно стала нормой жизни. Лена привыкла к его вечно кислой мине, к нудному брюзжанию, к вспышкам гнева, к тотальному контролю за расходованием семейного бюджета.

«Мало того что на заводе все всё тырят, так ещё в собственной семье норовят потратить больше, чем надо!» – возмущался Васильич по поводу любой покупки. Какая бы цифра ни была обозначена на ценнике, ему всегда она казалась слишком большой.

Лишь однажды за всё это время настроение Степана вдруг стало меняться к лучшему. Он перестал мучить Лену придирками, в глазах появился загадочный блеск. Вместо обычного брюзжания муж сыпал шутками и анекдотами и сам же подолгу над ними смеялся. Жена и тёща с непониманием переглядывались, робко пытаясь выяснить причины столь внезапных перемен. Штырь отмахивался от них, с обидой ворча: «Что уже, и посмеяться нельзя?»

Женщины в конце концов бросили бесплодные попытки добиться объяснений, решив, что, наверное, на заводе всё как-то наладилось. Лена с Егоровной наивно полагали, что теперь Степан навсегда останется таким и будут они жить все вместе весело и счастливо до самой смерти.

Штырь часто говорил жене о своей мечте – наладить работу завода так, чтобы его личное участие там больше не требовалось. Чтобы сидеть дома, пить чай, отдыхать, а деньги сами лились рекой в карман. И чтобы на этом надоевшем предприятии не появляться, потому как видеть его уже сил нет. И от проблем устал, и рожи все эти заводские раздражают. Найти бы толкового управляющего, чтобы весь геморрой разгребал… Так ведь в жизни не найдёшь – ворюги все и сволочи. Потому и приходится тратить свои драгоценные нервы и здоровье, чтобы обеспечить себе достойную старость.

Но тогда Лена решила, что мечта мужа сбылась. Степан сделал всё, как хотел, и теперь весел и доволен.

Женщина делилась с матерью догадками, и в её глазах светилась надежда.

Подозрения стали терзать жену Васильича, когда местные газеты запестрели статьями о том, что в их городе планируется проведение кинофестиваля. Организатор – известная актриса Алиса Павлова, а спонсор – винно-водочный завод.

Все десять дней, пока шёл фестиваль, Степан не ночевал дома. Лена плакала. Муж не взял её с собой ни на торжественное открытие, ни на один просмотр фильма, ни на завершающий праздник – никуда.

«И так голова от всего пухнет, ещё тебя за собой таскать!» – бросил он обидную фразу и исчез из усадьбы. Лена смотрела по телевизору трансляцию с места проведения фестиваля и ревела белугой. Алиса Павлова раздавала интервью журналистам, не забывая благодарить спонсора в лице Штыря Степана Васильевича, который скромно улыбался рядом с ней. Миледи держала его под локоть.

На пятый день рёва Лена решила подать на развод.

Остановила её Вера. Дочь умела убеждать мать. Перспектива проживания на одной жилплощади вместе с ближайшими родственницами придавала ей красноречия. Лена оставила мысль о разводе, проглотив ревность и унижение. В конце концов, она наверняка знала, что муж, при всём своём желании, не может спать со своей любовницей. А значит, Миледи очень быстро его бросит.

Лена оказалась права.

Вскоре газеты написали о том, что известная актриса после кинофестиваля покинула их город. Штырь, как ни в чём не бывало, вернулся в усадьбу. Всё пошло по-старому. Степан вновь превратился в вечно брюзжащего ворчуна, донимаемого фобиями и болячками.

И вдруг… Снова хорошее настроение, снова блеск в глазах, снова смех и радость без повода.

Неужели?..

* * *

Пока Славка крутил баранку «мерседеса», Штырь составлял план действий на сегодня.

«Заехать на завод всё же надо, – думал он. – Раз уж выбрался в понедельник из дома, стоит проверить, как там чувствуют себя подчинённые без строгого хозяйского надзора. Нанести, так сказать, неожиданный контрольный визит. А пока суть да дело, Славку надо послать за Евочкой. Пусть подвезёт её на завод ближе к обеду. У девочки сегодня выходной, свожу её в ресторан. А дальше будем действовать по обстоятельствам. Можно зарулить, например, в какой-нибудь закрытый гостевой дом, желательно, с бассейном. Посмотреть, как Евочка будет в нём плавать… Без купальника…» Штырь блаженно зажмурился, но потом встряхнулся, отгоняя ненужные пока мысли. Сейчас надо настроиться на рабочий лад.

Кабинет директора располагался на первом этаже офисного здания завода. Васильич специально оборудовал его здесь, чтобы не подниматься по лестницам. Очень уж он их не любил, лестницы эти. Пыхтя, Штырь топал по коридору. Проходя мимо отдела маркетинга, он вдруг резко остановился. Смех и шум явственно слышались из-за закрытой двери. Васильич недоумённо поднял одну бровь и резким движением распахнул створку. Взору предстало потрясающее зрелище.

Столы в комнате были сдвинуты в угол. Несколько менеджеров, оседлавших стулья на колёсиках, с азартом гоняли теннисный мяч свёрнутыми в трубку листами ватмана.

– Та-ак! – рявкнул директор. – Что тут у вас происходит?

Игра мгновенно прекратилась. Кто-то закашлялся, на лицах застыло выражение растерянности.

– Производственная зарядка, – пискнул чей-то голосок.

Штырь хмуро глянул на смельчака.

– Зарядка, говоришь?!

Тот мгновенно спрятался за спину стоящего впереди товарища.

– Архипов где? – прозвучал грозный вопрос. Архипов был начальником отдела.

– Нет его, – ответил кто-то.

– А где он?

– Не знаем. Не приходил ещё.

– Та-ак!! Понятно!!! – Васильич развернулся и вышел из отдела, со всей силы хлопнув дверью. Стайка менеджеров испуганно вздрогнула.

Тяжёлой поступью Штырь направился к себе в кабинет. В приёмной сидела секретарша Валечка, меланхолично жующая булку. Завидев начальника, от неожиданности она подавилась и мгновенным движением закрыла на компьютере окно с пасьянсом.

– Здравствуйте, Степан Васильевич! – невнятно произнесла она. Говорить ей было сложновато, мешала недожёванная булка.

– Здравствуй! – буркнул Штырь и скрылся за дверью кабинета. Вид бездельничающей Валечки окончательно испортил ему настроение.

«Остальные небось тоже ваньку валяют!» – зло подумал он.

Под остальными понимался многочисленный коллектив офисных работников.

– Валя! – нажал Васильич на кнопку селектора. – Кофе мне, быстро! И разыщи Курдюкова, пусть срочно мне позвонит!

– Хорошо, Степан Васильевич! – Секретарша говорила уже чётко, булка явно была дожёвана. Штырь уставился в окно, нервно барабаня пальцами по столу. Через минуту перед ним уже дымился горячий кофе, а ещё через две позвонил Курдюков.

– Искали, Степан Васильевич?

Звонивший был заместителем Штыря по проектной части – тот ещё ворюга.

– Искал, – буркнул начальник. – Зайди ко мне. Доложишь, как идут дела по монтажу новой линии.

– Понял. – Курдюков быстро отсоединился. Васильич как раз допил кофе, когда заместитель возник на пороге кабинета. Штырь хмуро оглядел его с головы до ног.

Курдюков был тот ещё хлыщ. Всегда подтянутый, брючки наглажены в стрелочку. Дорогие туфли, дорогие часы, всегда с галстуком, а на галстуке обязательно булавка. Почему-то эта булавка особенно выводила Васильича из себя. Зам водку не пил, матом не выражался. Как будто не на заводе работал, а в институте благородных девиц. Противно смотреть! Если бы Курдюков не был человеком Вахи, Штырь давно бы его уволил.

– Что это вы, Степан Васильич, в неурочный день пожаловали? – попытался пошутить вошедший.

– Не ждали?! – Директор шутку не оценил. – Задницы вам надрать приехал! Посмотреть, чем вы тут без меня занимаетесь. Садись, докладывай. На какой стадии монтаж новой линии?

– На стадии восьмидесяти процентов готовности! – бодро отрапортовал Курдюков, аккуратно поддёргивая брюки и присаживаясь.

– Угу. А поточнее?

– В каком смысле – поточнее? – вздёрнул брови зам.

– В прямом. Ты технарь или кто? Давай, рассказывай – гидравлику протравили? Электрика как? С кабелями что?

– Гм, я как бы не готов… – замялся Курдюков. – Я не могу так сразу, в авральном режиме! Мне надо сходить в цех, посмотреть работы, сверить с чертежами…

– А чем ты всё утро занимался? – оборвал его Штырь и снова забарабанил пальцами по столу. – Сейчас половина одиннадцатого, твой рабочий день начинается в девять. Что ты делал полтора часа?

– Ну, как… – Зам явно растерялся. – Я, это… звонил!

– Кому? Жене? Или маме?

– При чём тут мама? – Курдюков принял оскорблённый вид. – Я подрядчику звонил!

– По поводу?

– Ну они в пятницу меня искали, там по деньгам надо было выяснить…

– То есть в пятницу они тебя не нашли, – сделал вывод Васильич.

Заместитель тут же прикусил язык, на его лице отразилась явная досада.

– Почему – нашли, – промямлил он. – Но я был не готов обсуждать этот вопрос, мне надо было сходить в бухгалтерию.

– А бухгалтерия находится на Северном полюсе, – с издёвкой произнёс Штырь. – Три дня на оленях скакать надо. Курдюков, бухгалтерия расположена в соседнем с твоим кабинетом помещении! Ты второй день по деньгам разбираешься? Это вопрос десяти минут, максимум получаса!

– Почему я вообще должен с этим разбираться? – взвился зам. – Я, как вы только что заметили, технарь! А занимаюсь финансами!