Текст книги "У мечты должны быть крылья"

Глава 24

Шестисотый «мерседес» красиво, как птица, летел в вечерних сумерках по узкому шоссе, аккуратно вписываясь в повороты. Славка, вальяжно развалившийся в водительском кресле, испытывал немыслимое удовольствие. Одной рукой он держал руль, а другой привычно кидал в рот семечки, сплёвывая шелуху в открытое окно. Наверное, такое ощущение приходит к пилотам сверхскоростных лайнеров – потрясающее чувство того, что эта огромная, прекрасная машина беспрекословно слушается тебя, повинуясь каждому движению одного лишь твоего пальца.

Сашка, на которого даже «ауди» произвёл неизгладимое впечатление, в «мерседесе» сидел, как пришибленный кролик. Славкин брат то косил глазами за окно, следя, как деревья, растущие вдоль шоссе, убегают назад с бешеной скоростью, то смотрел что-то по телевизору, встроенному в переднюю панель. Именно этот телевизор в автомобиле – роскошь, доселе не то что невиданная, а даже не вообразимая – добил Сашку окончательно. Нахохлившийся и расстроенный, он долго молчал, переваривая увиденное, пока, наконец, не спросил:

– А если ты этот «мерседес» разобьёшь, что тебе будет?

– Кто? Я? Я с восемнадцати лет за рулём, и ни одной аварии! – хмыкнул Славка, но скорость, однако, сбавил.

– А куда мы едем? – решил поинтересоваться Сашка.

– В кабак, – коротко бросил Воробьёв.

– Кабак – это что? Ресторан?

– Ага. Только там ещё дискотека есть и казино. Но мы в ресторане будем сидеть. Шеф пригласил.

– Шеф? – удивился Сашка. – Какой шеф?

– Мой шеф – какой же ещё.

– Твой шеф? Кого пригласил?

– Кого-кого! Нас. Тебя и меня.

– Да? – Парень не знал, как реагировать на подобное заявление. – Интересно. Но я же с ним совсем не знаком!

– Вот и познакомитесь.

Сашка, недоумевая, нахмурился.

– Слушай, – забеспокоился он. – А этот ресторан… Он того… Дорогой?

– Не боись, – успокоил Славка. – Если шеф пригласил, значит, он за всё и платит. Отдохнёшь на халяву!

Воробьёв коротко хохотнул и бросил на брата весёлый взгляд. Тот нахмурился ещё больше, но промолчал. Смутное ощущение морального неудобства стало беспокоить его. Зачем Славка везёт его в ресторан? Могли бы и дома посидеть. Или на набережной, под зонтиками. На скамейке пива попить, на худой конец. Всё лучше, чем ехать в какой-то кабак и сидеть, в компании незнакомого человека, к тому же за его счёт. Нет, эта идея Сашке категорически не нравилась. В конце концов, он хотел пообщаться с братом, а не с его шефом.

– Слышь, Слав! – решил парень озвучить свою мысль. – Может, не поедем, а? Что там делать? Да и гулять за чужой счёт неудобно как-то…

– Неудобно штаны через голову надевать! – отрезал брат. – А Васильич – мировой мужик, потому тебя и приглашает. Отказываться от таких приглашений у себя в Москве будешь, а здесь не принято. Он может и обидеться. А если шеф обидится, лучше тебе больше на глаза ему не попадаться.

– А я и так не попадаюсь! – удивился журналист.

– Ты в его квартире живёшь! – напомнил Воробьёв. Брат прикусил язык и больше эту тему не поднимал.

«Мерседес» плавно подкатил к трёхэтажному зданию, выделявшемуся на фоне остальных строений новизной и даже наличием некоего дизайна. «Ночной клуб «Прибой», – прочитал Сашка вывеску, подсвеченную в темноте. Что ж, в Москве он видал и получше. Там только выйдешь на Тверскую или на Новый Арбат – от вывесок глаза разбегаются. А ночью, когда это всё горит, сверкает и переливается, вообще дух захватывает.

Тем временем Славка вытащил из бардачка автомобиля сотовый телефон, пару раз нажал на какую-то кнопку и произнёс:

– Алё! Степан Васильич? Ну, мы подъехали. Ага, поднимаемся.

Отключив связь, Воробьёв посмотрел на брата.

– Ну что, пошли гульнём? А?

Но тот не отвечал, не в силах отвести глаз от сотового телефона. Для Сашки это был удар ниже пояса. Даже в родной столице у него не было ни одного знакомого с сотовым телефоном. Парень попытался вспомнить, есть ли такой аппарат у кого-нибудь из газеты, где он работал. Нет, ни у кого не было. Даже главный редактор пользовался лишь пейджером. А тут брат спокойно достаёт сотовый и звонит, будто для него это привычное дело. Невероятно!

– Ты чего? – спросил Славка, заметив, как родственник изменился в лице. Затем проследил за его взглядом и всё понял. – Мобилы, что ль, не видел? Хочешь – на, посмотри.

– Почему не видел? Всё я видел! – разозлился Сашка. – Задумался просто.

Резким движением он открыл дверцу «мерседеса» и выскочил на улицу.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Воробьёв, засовывая телефон в карман джинсов. – Слышь, брат! – обратился он к Сашке, выходя из машины и отряхивая с колен шелуху от семечек. – Забыл сказать – шеф с бабой будет. Так вот, ты на неё с такой рожей не гляди, как сейчас на мобилу. А то неправильно поймут!

– Ладно, – буркнул московский гость, отвернувшись. – Давай веди в свой кабак.

Сашка дал себе слово крепиться изо всех сил и не показывать больше своей отчаянной зависти к этой демонстрируемой братом роскоши.

Штырь с Евой сидели в практически пустом каминном зале. Заняты были лишь два столика. Кроме Васильича и его спутницы, здесь отдыхала ещё одна пара. Ева сразу обратила внимание на слишком яркий, почти попугайский наряд мужчины, расположившегося со своей дамой по соседству. Он поглядывал в их сторону заметными издалека, по-жабьи выпуклыми, голубыми глазами. Женщина, пришедшая с ним, имела очень некрасивую, расплывшуюся фигуру, обтянутую при этом в тонкий, облегающий трикотаж.

«Фу! – подумала Ева. – Какая безвкусица!»

Дверь каминного зала распахнулась, и на пороге возник водитель Штыря Славка, сопровождаемый высоким светловолосым парнем. Заметив начальника с подругой, они направились к их столику.

– Вот, знакомьтесь, – произнёс Воробьёв. – Мой брат Александр. Это Степан Васильевич, а это Ева.

Сашка кивнул и негромко поздоровался. Бросив мимолётный взгляд на Еву, он резко отвёл глаза. Хорошо, что брат вовремя предупредил на её счёт. Потрясающую красоту подруги шефа парень заметил ещё с порога и его дёрнуло, словно током. Эти пышные платиновые волосы, точёный профиль и огромные бездонные глаза заставили его сердце сладко замереть. Ева была похожа на ту самую девушку, выходящую из дорогого автомобиля, которую журналист когда-то сфотографировал на московской улице. Идеал, чей портрет он бережно хранил, доставая и разглядывая в часы одиночества и раздумий, обрёл своё воплощение. Не бездушный отпечаток на листе бумаги, а живая женщина из плоти и крови, обманчиво близкая, но на самом деле такая же обречённо недоступная, как и та, столичная красавица. Чтобы хоть как-то успокоить сердцебиение, Сашка опустил глаза и старался смотреть на Еву как можно реже. «Это только первая реакция, – уговаривал он себя. – Сейчас посижу пять минут, возьму себя в руки, и всё пройдёт».

А девушка, как будто уловив Сашкино смятение, рассматривала его с вызовом и смешливым интересом. В огромных глазах, обрамлённых длинными ресницами, сверкали игривые искорки.

– Ну что, будем знакомы! – протянул руку Васильич. Парень поспешно пожал её, стараясь держать бесстрастное выражение лица.

– Ты чё такой напряжённый? – удивился Штырь, глянув на московского гостя. – Давай садись! Славка, ты брату ситуацию-то объяснил? А то он напуганный какой-то…

– Ну, в общем, да, – кивнул Воробьёв.

– Ничего я не напуганный! – запротестовал Сашка, присев на предложенное ему место. – Вам показалось.

А про себя подумал: «Мне просто подруга ваша понравилась».

– Ладно, я объясню ещё раз, – решил Штырь. – А то, чувствую, что этот шалопай ничего толком не сказал.

Я – начальник твоего брата, директор местного винно-водочного завода. Славку с самого сопливого возраста знаю, потому как с батей его дружил, ныне покойным. Мы с его отцом вместе, в одной команде, когда-то в море ходили. Мировой был мужик, царство ему небесное. Помер рано, жаль – рак у него был. Ну ты, наверное, в курсе. А Славку, как из армии пришёл, его мать, Галя, ко мне прислала работу искать. Вот он у меня и служит, уж не помню, с какого года. С девяносто второго, что ли? Личный водитель – самое, можно сказать, приближённое ко мне на заводе лицо. Да, Слав?

– Угу, – подтвердил тот.

– Вот так-то! А поскольку он мне всё равно что родственник, то и ты мне, Сашок, стало быть, не чужой. Тем более живёшь, можно сказать, у меня. Слав, он знает, где он живёт?

Воробьёв кивнул.

– Ага, хорошо. Так что давай мы с тобой познакомимся поближе, раз уж так сложились обстоятельства. Да?

Сашка неопределённо пожал плечами.

– Ну вот и ладненько, – подвёл итог Васильич. – Ты меня не бойся, я человек свойский. Хотя могу и по маме обложить, если что! – Штырь хохотнул и шутливо погрозил пальцем. – Но только за дело или в пылу спора, что называется! Ты вот, Сашок, спорить любишь?

– Не знаю, – осторожно произнёс московский гость, стараясь уловить, чего от него хотят. Панибратское слово «Сашок», сказанное в первые минуты знакомства, резануло ему слух.

– А я люблю! И мнение других людей уважаю. Но только если оно обоснованное! Ты вот обоснуй, убеди меня, что ты прав, тогда я пожму тебе руку. Правильно?

Славкин шеф оглядел присутствующих, ища поддержки. На его тираду никто не отреагировал.

– Ну это так, – спохватился он, – лирическое отступление. А ты, Сашок, давай, не стесняйся, располагайся. Сейчас я буду вас со Славкой угощать. Эй, там! – повысил Васильич голос, обернувшись в сторону служебного входа. – Официантки, вашу мать!

Через несколько секунд возле столика материализовалась девушка в униформе, замерев в подобострастном полупоклоне. После недавнего инцидента, когда Штырь довёл до слёз половину персонала, официантки трепетали от одного звука его голоса.

– Меню нам! – последовал строгий приказ. Девушка тут же протянула кожаную папочку.

– Вот им отдай! – кивнул Васильич на двоих братьев. Официантка мигом повиновалась.

– Мне не надо, – отмахнулся Славка. – Я и так всё ваше меню наизусть знаю. Вон ему дайте.

Папочка плавно перекочевала в Сашкины руки. Тот машинально открыл её и тупо уставился на первую страницу. «Закуски», – значилось большими буквами в начале листа. Несколько секунд парень смотрел на эту надпись невидящим взглядом. Четыре человека, включая официантку, молча наблюдали за ним.

– Спасибо, я не голоден! – очнувшись от оцепенения, московский гость захлопнул меню.

Васильич вопросительно поднял брови.

– Ладно, давайте сначала я, – произнёс Славка. – Девушка! Мне салат «оливье», свиную корейку на гриле, на гарнир картошки варёной…

– «…отварной картофель…», – шевеля губами, строчила в блокноте официантка.

– Водички стаканчик, с газом, и хлеба не забудьте.

– Всё?

– Да.

– Хлеб чёрный или белый?

– Чёрный.

– Итак, ваш заказ: салат «оливье», свиная корейка на гриле, отварной картофель, стакан воды с газом, чёрный хлеб.

– А мне, – подал голос Васильич, – запиши: коньячку надо повторить, сто грамм.

– Хеннесси X.O.?

– Ну да… Тот, который я только что пил.

– Вы пили «хеннесси X.O.»

– Ну, значит, его и неси.

– Итак, ваш заказ – коньяк «хеннесси X.O.», сто грамм.

– Ну да-да, господи! – занервничал Штырь. – Зачем десять раз повторять? Какие же вы здесь все тупые! Скажи спасибо, что у меня сегодня гость, а то бы я вам устроил… Объяснил популярно, как надо работать.

– Ещё заказы будут? – Официантка проглотила нравоучение с каменным выражением лица. Видимо, к столику Штыря теперь посылали особо стойкий персонал.

– Можно, я закажу? – подала голос Ева.

– Конечно, чего ты спрашиваешь? – разрешил Васильич.

– Мне, пожалуйста, салат из авокадо и манго, блинчики с кленовым сиропом и зелёный чай.

Официантка кивнула, не забыв повторно озвучить заказ, чем вызвала у Штыря новый приступ возмущения.

– А вы всё-таки что-нибудь будете заказывать? – обратилась официантка к Сашке.

– Я уже сказал, я не голоден, – произнёс тот и почему-то покраснел. Ева наблюдала за ним с лёгкой усмешкой.

– Гм, так! – Штырь взял со стола меню. – Раз ты, Сашок, такой стеснительный, я тебе сам закажу.

Парень непонимающе дёрнулся. Васильич, не обращая внимания на его телодвижения, раскрыл папку, подслеповато прищурился, крякнул. Достал из кармана пиджака очки, нацепил их на нос и принялся водить пальцем по строчкам.

– Значит, так… Что тут тебе можно заказать?.. Салаты любишь?

– Я не буду! – предпринял Сашка ещё одну попытку сопротивления.

– Давай, пиши в свой блокнот, – приказал Штырь девушке в униформе. – Салат «оливье»!

– Не тратьте зря деньги, – произнёс московский гость. – Я же сказал, что не буду есть.

– Ничего. Не съешь – значит, на столе постоит. Не сидеть же нам за пустым столом! Правильно? – спросил Васильич у присутствующих. Никто не ответил.

– Мясо на гриле будешь? – снова обратился он к Сашке. – Свиная кореечка, жирненькая, мягонькая, м-м-м… Отличное блюдо, я только что ел.

– Нет.

– Ну ладно, я всё равно закажу, пусть постоит. Эй ты, давай, пиши! – прикрикнул Васильич на официантку. – Пишешь? Свиная корейка на гриле.

Та быстро водила ручкой по бумаге.

– На гарнир картошки ему варёной. Так, ну и закусок…

– Не надо, – промямлил Сашка.

– Что – не надо? Закуски – это для всех. – Штырь вернулся к первой странице меню. – Заливное из языка с хреном и горчицей, бутерброды с красной и чёрной икрой…

– Можно что-нибудь экзотическое, – подсказала Ева.

– Экзотическое? – Штырь глянул на неё поверх очков. – Мидии твои любимые, что ли? Дрянь!

– А может, ребятам понравится! – возразила девушка.

– Любишь мидии? – последовал вопрос в Сашкин адрес. Парень не знал, любит ли он мидии – он их никогда не ел. Не дождавшись ответа, Васильич махнул рукой.

– Давай, тут ещё мидии у вас какие-то… Так… – Штырь пролистал меню. – А теперь самое главное. Что пить будем? Ты что будешь?

Последний вопрос был снова обращён к Сашке.

– Не знаю… – еле слышно выдохнул тот.

– Водочки? Или коньячку?

«Если я на глазах у всех поперхнусь водкой и начну кашлять, это будет позор», – мгновенно сообразил парень.

– Нет, мне лучше вина, – быстро сказал он.

– Вина-а? – удивлённо протянул Васильич. – А почему не водки? Нормальный мужик должен пить спирт, а не гнильё ягодное.

– Что? – не понял московский гость.

– Гнильё ягодное, говорю, на фига пить?

– Почему гнильё? – удивился Сашка.

– Потому что вино – это перебродивший ягодный сок. Гниль, одним словом, – озвучил Славкин начальник свою любимую теорию.

– Но вино лучше всего подойдёт к блюдам, которые вы заказали, – попытался выкрутиться Сашка. И тут же об этом пожалел.

– Смотри-ка! – Штырь снял очки и принялся разглядывать гостя. – Гурман, что ли? «Вино лучше к блюдам подойдёт!..» – передразнил он. – Ну на, тогда сам выбирай, какое тебе вино. Из лозы с левого или правого берега Рейна?

Васильич подвинул Сашке папку-меню и сложил руки на груди. Почему-то его задели эти, казалось бы, невинные слова, сказанные парнем. Журналист растерянно моргал – в вине он не разбирался совершенно и понял, что сейчас просто-напросто сядет в лужу. Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Саша, а давайте я закажу бутылочку на свой вкус, и мы её вместе с вами разопьём, – произнесла Ева.

Штырь недовольно покосился на подругу.

– Давайте. – Сашка посмотрел на блондинку с благодарностью.

– Девушка, «шато», красное, девяносто шестого года, пожалуйста!

– Любите молодое вино? – спросил Сашка у Евы. Просто так, из вежливости. Но реакция присутствующих снова была неадекватной. Васильич хмыкнул, а Славка посмотрел на брата с явным недоумением.

– Здесь другого нет, – ответила красотка.

– А ты любишь старое? – поддел Сашку родственник. – Пятнадцатилетней выдержки? Извини, брат, не угодили!

Тот промолчал.

– Заказ принят, – отрапортовала официантка и, забрав меню, удалилась.

Стол постепенно заполнялся блюдами. Глядя на это изобилие, Сашка пытался припомнить, когда он был последний раз в ресторане. Собственно, вспоминать тут было нечего – на новогодней корпоративной вечеринке. Как раз прошлый Новый год совпал с первым маленьким юбилеем их газеты – пятилетием со дня основания. Поэтому начальство и решило шикануть в ресторане, хотя раньше никогда этого не делало – не позволяли средства. Злачное заведение, названия которого Сашка даже не запомнил, располагалось где-то в районе третьего кольца, в полуподвальном помещении, прокуренном и тесном. На стенах из голого кирпича почему-то висели ржавые водопроводные трубы с кранами, соседствуя с такими же ржавыми довоенными утюгами, солдатскими железными кружками, раритетным поломанным радиоприёмником и морским штурвалом. Вся эта настенная мешанина называлась «стиль «Битлз», и персонал ресторана страшно им гордился. А Сашке показалось, что кто-то просто вытащил весь хлам со старого бабкиного чердака и «украсил» таким образом помещение. Кормили там мало и невкусно, а счёт, как доверительно поведала потом парню бухгалтерша Лидочка, выписали на умопомрачительную сумму. Но всё равно было интересно. Журналисты – народ творческий во всём: и в работе, и в веселье. За новогодним столом кто-то умудрился поспорить о литературных новинках, сочинить пародию на тему «попсовых» песен, спеть что-то в караоке и прочитать несколько собственных стихотворений.

На этот раз, сидя в просторном помещении ресторана, за уставленным аппетитными блюдами столом, Сашка представления не имел, о чём ему говорить с этими практически незнакомыми ему людьми. Причём определение «незнакомый» относилось и к брату Славке, с которым после десятилетнего перерыва надо было заново налаживать отношения. К тому же присутствие красавицы Евы приводило Сашку в особенное смятение. Он справился с первым шоком и уже мог разговаривать более-менее спокойным голосом. Но внутри у него всё трепетало, а сердце то и дело сбивалось с ритма.

Поглощённый раздумьями, парень не заметил, как прямо перед его носом очутился бокал с красным вином.

– Ну что, за знакомство! – огласил первый тост Штырь. Все дружно присоединились.

Выпив, Славка с аппетитом принялся поедать «оливье». Ева жеманно кушала экзотический салатик, а Васильич, подцепив бутербродик с икоркой, сделал гостю приглашающий жест:

– Да ты ешь, Сашок, не стесняйся!

Тот сглотнул голодную слюну. Конечно, он сытно позавтракал тёткиными гостинцами, но когда это было? Пообедать парень как-то забыл, а сейчас уже вечер. Журналист всё-таки придвинул к себе тарелку «оливье» и принялся за еду.

– Ну, расскажи, Сашок, как там Москва, – со смаком отхлебнув коньячку, попросил Васильич.

– А что – Москва? – пожал плечами тот. – Стоит.

– Стоит? – Штырь опустил бокал на стол. – Не падает?

– Нет.

– Угу… А я последний раз в Москве был… – Васильич сделал паузу, припоминая, – лет семь назад. К министру сельского хозяйства на приём ездил. Решал с ним свои заводские вопросы. А после этого больше не был – надобность отпала. Нечего там делать, в столице нашей Родины. Толкотня, суета, дышать нечем. Каменный мешок, а не город. Как там люди живут? Как вот ты там живёшь, а?

– Нормально, – ответил Сашка. – Это только в центре суета и дышать нечем, а в спальных районах спокойно и зелени много. Я, например, в Метрогородке живу, рядом с Лосиным островом. Это вообще, считайте, лес – там даже лоси водятся. Потому и называется Лосиный остров.

– Лоси? – удивлённо подняла брови Ева. – Правда? И ты их видел?

– Правда. И не то что видел, а даже фотографировал. У меня дома есть несколько снимков.

– Как интересно! – Девушка засунула в рот кусочек манго. – Никогда бы не подумала, что в Москве могут быть лоси. Я их только в зоопарке видела и по телевизору.

– Да в какой Москве! – встрял Славка. – Там от Москвы одно название. А на самом деле – окраина, выселки.

– Ты там был? – ощетинился брат.

– Не, не был. Ты же не приглашал.

– А откуда тогда знаешь?

– У знающих людей спрашивал!

Насупившись, Сашка уткнулся в свою тарелку. Васильич наблюдал за ним, потягивая коньяк.

– Значит, ты у нас парень с рабочей окраины, – вынес он вердикт.

– Да не слушайте вы его… – Московский гость обиженно дёрнул подбородком в сторону Славки. – Никакая там не рабочая окраина, обычный спальный район. Весьма неплохой, между прочим, хотя и не самый престижный.

– Ну как же не рабочая окраина? – Штырь пытался то ли пошутить, то ли поддеть парня. – Сам сказал, в Метрогородке живёшь. По названию видно, что рабочая окраина. Батя – метростроевец, верно?

Журналист поразился, с какой скоростью этот человек сделал правильный вывод. А вот его недавний знакомец Стас, всю жизнь проживший в Москве, решил тогда, в самую первую их встречу, что Сашка обитает где-то рядом с центром столицы.

– Нет, отец был… по другой части, – ответил парень. – Хотя, вы правы – основная масса людей, живущих там, – метростроевцы. Эти дома возвели специально для них и давали им там квартиры. Но мы квартиру не получали, а купили, причём не так давно…

На этих словах Славка покосился на брата недобрым взглядом.

– А раньше жили в другом месте, – закончил Сашка, стараясь не смотреть на родственника.

– В каком? – полюбопытствовал Штырь.

– На Чистых Прудах.

– Да-а?! – удивлённо протянул Васильич. – Чистые Пруды – это я знаю. Это самый центр Москвы, престижное место. Как же вас оттуда на окраину-то занесло?

– На Чистых Прудах мы комнату снимали. В коммуналке. А в Метрогородке купили отдельную квартиру со всеми удобствами. Однокомнатную, правда…

– А! – издал понимающий возглас Штырь. – Тогда ясно. Получается, ты не парень с рабочей окраины. Ты у нас интеллигент, волею судьбы попавший на рабочую окраину.

– Почему сразу «интеллигент»? – поднял глаза Сашка.

– Потому что на Чистых Прудах в коммуналках всегда жили одни интеллигенты. Да и сейчас, наверное, живут. «Осколки русской культуры», что называется. Значит, ты у нас тоже – «осколок»?

– Журналист он, – решил внести полную ясность Славка.

– Да я помню, что журналист, ты же рассказывал, – кивнул шеф. – Вот и говорю – интеллигент. Да по нему видно. Вон как вилку с ножом держит!

– Как? – Брат уставился на сашкины руки.

– «Как»… – передразнил Штырь. – Ты так не умеешь. У него вилка в левой руке, а нож в правой. Ножом салат загребает – и вилкой в рот. А у тебя вилка в правой руке, а ножом вообще не пользуешься, без него молотишь.

Воробьёв попробовал пристроить столовые приборы в руках так, как это делал Сашка.

– Не, мне так неудобно, – мотнул он головой. – На фига я буду мучиться?

– Вот видишь, тебе мучение, а ему нет. Глянь, как ловко орудует. Воспитание сказывается! Моя цыпа, – Штырь погладил Еву по руке, – и то так не умеет. Хотя всё из себя культурную строит.

Ева бросила на своего покровителя укоризненный взгляд. Сашка, смущённый всеобщим вниманием, перестал есть.

– Да ты кушай, кушай, не стесняйся, – подбодрил его Васильич. Взял сигареты, закурил и, выпустив струю дыма, продолжил допрос: – Слышь, интеллигент, а тебе на рабочей окраине пацаны морду не били?

– Нет, – кашлянул Сашка. – Я спортом занимался, мог и отпор дать.

– Каким спортом? – заинтересовался Штырь.

– Плаванием.

– Пла-аванием… – Васильич разочарованно махнул рукой. – Вот если бы боксом – другое дело. А пловцу любой навалять может!

– Бокс я терпеть не могу и считаю тупым мордобоем, – произнёс парень. – А «навалять» пловцу, как вы выражаетесь, может далеко не любой. Если бы вы в спорте понимали, так бы не говорили. Когда я серьёзно занимался, у нас общая физподготовка очень сильная была. И бегали, и отжимались, и подтягивались, и пресс качали. Чтобы быстро плавать, нужно иметь сильное тело. А я мастер спорта по плаванию, между прочим! Сейчас, конечно, серьёзно уже не занимаюсь, но форму держу.

– Ну конечно, вон у него мускулы какие, – указала пальчиком Ева. – Разве не видно? Можно, я потрогаю? – протянула она руку через стол.

– Можно, – разрешил Сашка и спрятал глаза. Девушка помяла его предплечье.

– Твёрдые, – сообщила она всем.

Принесли горячее. От свинины, запечённой на гриле, исходил острый пряный аромат, щекочущий ноздри. Не в силах устоять перед соблазном, московский гость придвинул к себе тарелку, мысленно костеря себя на все корки.

– Видишь, Славка, какой у тебя брат! – Васильич, которому никто и никогда не смел говорить, что он в чём-то не разбирается, был явно задет Сашкиными словами. – Красавец, интеллигент, спортсмен. Комсомолец, наверное. Комсомольцем был?

– Не успел, – ответил Сашка.

– Не успел. Ну ладно, не беда. А в журналисты как попал? МГУ закончил?

– Да.

– Вот, ещё и диплом о высшем образовании имеет. И не какой-нибудь заштатной забегаловки, а МГУ. Полный набор положительных качеств столичного жителя. Завидуй, Славка! У тебя такого нет и никогда не будет.

– А чего мне завидовать? – Воробьёв усиленно поглощал мясо. – Мне и без этого набора неплохо живётся. Лучше, чем ему, по крайней мере.

– Чем же это ты живёшь лучше меня? – прищурился брат.

– Всем! – коротко бросил Воробьёв.

– Чем – всем?

– А всем. Я же не дурак – вижу, с какой ты рожей смотришь на машины, на которых я езжу, на квартиру, в которой я живу. На мобилу и то уставился, как на хрен знает какое чудо. Завидуешь?

Ева, перестав кушать, удивлённо подняла одну бровь и принялась пристально рассматривать родственников. Сашка поперхнулся, не зная, куда деваться от этого взгляда.

– Завидуешь, я же вижу, – продолжал Воробьёв. – А раз завидуешь, значит, живёшь хуже меня. И чё толку от твоей столичной прописки и диплома, которым ты тут хвалишься? Я вот на Чистых Прудах не жил, МГУ не кончал, а в жизни устроился как надо. Не то что ты.

Васильич слушал этот диалог, довольно ухмыляясь. Но потом всё-таки решил вставить своё веское слово.

– Ну ты, Славка, тоже не забывайся! – окоротил он водителя. – Всё то, что ты тут перечислил, тебе не принадлежит. Ты этим просто пользуешься, потому что я добрый. А если я добрым быть перестану, то и ты без штанов останешься.

– Понимаю, не дурак, – согласился парень. – Только у него даже такого нет!

– Мальчики, не ссорьтесь, – попросила Ева. Никто не обратил на неё внимания.

– А твой хозяин прав! – Сашка внимательно посмотрел на брата. Он намеренно употребил слово «хозяин», чтобы задеть Славку, но тот, похоже, этого не ощутил. – Материальные ценности преходящи. Сегодня они есть, а завтра их нет. А культура, образование и воспитание останутся со мной до конца моей жизни, что бы ни случилось.

– Ой ладно, культура у него! – поморщился Воробьёв. – Книжек начитался да вилку с ножом держать научился – вот и вся культура.

– Ты считаешь, этого мало? – поднял брови журналист.

– Я считаю, что это не показатель.

– Да? А что показатель?

– Да ничего не показатель! Я вообще считаю, что культура – это выдумка замороченных людей. Кто-то там сочинил, что держать вилку в левой руке культурно, а в правой – некультурно. И, если я держу её в правой, я должен дёргаться и комплексовать. Фиг вам! Видели? – Славка продемонстрировал брату внушительный кукиш. – С какой стати? Я буду есть, как мне удобно, и плевал я на все ваши правила!

Последние слова Воробьёв произнёс с особым нажимом и насмешкой.

– Ну ты-то, может, и плевал, а что о тебе другие подумают? – спросил Сашка.

– А мне неважно! Пусть что хотят, то и думают.

– Хорошо. На других тебе наплевать. А тебе самому было бы приятно, если бы сейчас с тобой за одним столом сидел человек, который, например, ел бы руками?

– А какая мне разница? – пожал плечами водитель. – Если ему так удобно, пусть ест. Узбеки, кстати, едят плов руками, и никто не считает их при этом некультурными!

– Но ведь так можно довести ситуацию до абсурда, – глянул московский гость на брата. – Сначала ты начнёшь держать вилку в правой руке, потом есть руками, потом сморкаться в скатерть и рыгать в тарелку. И если каждый будет делать так, общество превратится в свиней. Каждая отдельная личность деградирует, а там и цивилизация сойдёт на нет. Ты считаешь это нормальным?

– Я тебе ещё раз говорю – плевал я на все эти заморочки! – отрезал Славка. – Умных слов нахватался – «деградирует», «цивилизация» – и сидит тут, козыряет. Чё я должен об обществе думать? Оно обо мне много думает? Вот и я не собираюсь себе голову забивать. Живу, как мне удобно, и ни под кого подстраиваться не желаю. Мне в этом плане знаешь кто нравится? Американцы! Вот нация, которая вообще не заморачивается. Абсолютно свободные люди – как хотят, так и живут. Жрать захотел – купил гамбургер, сел посреди улицы и лопает. И никто ему пальцем не тычет, что он некультурный. Рыгнул – ну и что? Что естественно, то не безобразно. Заумных книжек не читают, смысл жизни не ищут – на фига? Всё и так ясно.

– Да? – усмехнулся Сашка. – Американцы открыли смысл жизни? И с тобой поделились?

– А вот не надо сейчас ухмыляться мне в лицо! – взвился брат. – Мне твои ухмылочки до одного места, понял? Я не сказал, что они чего-то там открыли! Я сказал, что они на этот счёт не заморачиваются. А чего башку ломать? Цель у всех одна – бабла побольше. Только американцы об этом говорят прямо – мечтаю иметь много денег. А наши начинают изворачиваться – ой, да не в деньгах счастье, да тра-ля-ля… По ушам друг другу ездят – как же, ведь некультурно признаться, что бабла хочешь. Неправильно подумают, косо посмотрят. Вот и ты такой же – про культуру трещишь, а у самого в глазах доллары щёлкают. Можешь даже не отнекиваться – у тебя это на роже написано. Я по лицам читать умею, хоть МГУ не кончал.

Отнекиваться Сашка не стал.

– По-моему, ты что-то путаешь, Слав, – произнёс он. – Про деньги сейчас говорят все, везде и без умолку. И не только в Америке, но и у нас. Никто не стесняется. И никто тебя некультурным не назовёт, если ты хочешь денег. Мы про другое говорили – про то, как некоторые из нас становятся некультурными свиньями, да ещё и оправдывают это тем, что так жить удобнее.

– Ты щас кого свиньёй назвал? – Воробьёв положил вилку на край тарелки и внимательно посмотрел на брата.

– Я сейчас образно выразился, – в тон ему ответил тот, тоже глядя прямо в глаза.

– Мальчики! – раздался голос Евы. – Не ссорьтесь!

– Как ты выразился? – переспросил Славка.

– Образно. Если ты понимаешь, что это такое.

– Да не про тебя он, не про тебя! – успокоил подчинённого Васильич. – Это он так, про кого-то.

– А! – Водитель снова взял вилку. – А я уж подумал, что это ты про меня.

– Если бы ты больше читал, ты бы понял это сразу, – сказал Сашка и тоже продолжил трапезу.

– Опять он про своё образование! – возмутился брат. – Ты думаешь, я совсем тупой, да? Читал я, между прочим, твои книги, читал! В школе заставляли. И батя с ремнём над душой стоял – читай, сынок, а то выпорю, как сидорову козу. Умным будешь, человеком станешь! Знал бы батя, как жизнь повернётся, не мучил бы сына… И вот, представь, я читал! Всяких долбаных классиков. Не с начала, правда, и не до конца… Только смысла в этих книгах не уловил! Вот, например, психопат бабку топором по башке треснул, и развезли мутотень на целый роман. Читайте, люди! На фига? У нас этих психопатов полстраны – кто ножом пырнёт, кому бутылкой по башке дадут, кому просто морду набьют. И что– про всех романы писать и детям в школе втюхивать?