Текст книги "У мечты должны быть крылья"

Глава 29

В гостевом доме установилась пронзительная тишина. Мягкая, обволакивающая и оттого неимоверно страшная тишина, сквозь которую на пушистых лапах шла смерть. Почему-то смерть Штыря представилась Сашке именно такой – не старухой в белом саване, а мохнатым и пушистым котом, крадущимся на пружинистых лапах, сверкающим круглыми голубыми глазами. Кот урчал бархатным голосом, в котором слышались победные нотки. Он грациозно поднимался по лестнице в гостиничный номер, где лежало тело Васильича, и странным образом был похож на знакомого Сашки по имени Анастас…

«Ева! – мелькнуло в голове у парня. – Надо отправить её домой!»

С деньгами в руках он поднялся на второй этаж. Блондинка сидела на полу в гостиной номера и держала бокал с коньяком. Посмотрев на Сашку бессмысленным, пустым взглядом, она спросила:

– Саш! А Стёпа точно умер?

– Кажется, да… – ответил парень. – Сейчас «скорая» приедет, определит. Может, живой ещё, просто сознание потерял.

Он сам не верил в то, что говорил.

– Саш! А ведь это я его убила…

– Что? – не понял тот. – Что ты сказала?

– Это я его убила, – повторила Ева и одним глотком опустошила почти половину бокала. – Я хотела его у жены отбить, а вместо этого убила. Хотела отбить, а убила…

– Что ты несёшь? – поморщился Сашка. – Вставай! Пойдём такси поймаем, тебе домой надо.

– Я его отравила. – Казалось, блондинка не слышала, что ей говорят. – Я влила ему в коньяк какой-то дряни, и он умер.

– Какой дряни? – насторожился парень.

– Не знаю. – Ева пожала плечами и проглотила остатки спиртного из своего бокала. – Бабка сказала, вроде как средство от импотенции.

– Какая бабка? Какое средство?! Ты что натворила, дура?!! – повысил Сашка голос, ничего не понимая.

– Не кричи на меня! – Губы блондинки скривились, глаза наполнились слезами. – Я не хотела! Вернее, хотела, но не этого! Я ему бабкино зелье в коньяк влила! От импотенции! А он умер! Са-а-ша!

Ева разрыдалась, и только тут Сашка сообразил, что она сильно пьяна.

– Так, подожди! – Он присел перед ней на корточки. – Успокойся и попытайся ответить на мои вопросы. Ты купила у какой-то бабки какое-то зелье? Да?

– Да! – рыдала девушка.

– Бабка сказала, что оно помогает от импотенции?

– Да!

– А Васильич что – импотент?

– Да!

– Это он тебя попросил купить зелье?

– Нет! Я сама! Мне Жанка посоветовала!

– Так, ещё и Жанка здесь замешана… И что, ты влила это зелье ему в коньяк?

– Да!

– И после этого вот это всё с ним случилось?

– Да! Да! Да! – Ева начала заходиться в истерике. – Саш, может, он не умер, а? Может, обойдётся ещё?! Сходи, посмотри… Са-а-аша!!!

Слёзы потоком лились по её щекам.

Заходить в спальню Сашке совершенно не хотелось. Его глаза созданы, чтобы созерцать красоту, а не отвратительный труп в луже рвоты. И при жизни-то Васильич вызывал у него омерзение, а уж после смерти… Но он всё-таки пошёл.

Картина никак не изменилась. Штырь всё так же лежал, неловко подвернув под себя руку и ногу, с открытым чёрным ртом и выпученными глазами. Лицо его из синюшного стало серовато-пепельным. Нестерпимая вонь удушающей волной накатила на Сашку, вызвав приступ тошноты. Пересиливая себя, он присел на корточки перед тем, что ещё недавно было человеком. Человеком богатым, властным и влиятельным, что позволяло ему очень многое в этой жизни. Человеком, перед которым пресмыкались и склоняли головы. Человеком, которого все боялись и никто не любил. И который, со всеми его деньгами, оказался бессилен перед глупостью одной-единственной девчонки, что-то наплескавшей ему в коньяк… Смерть исказила его лицо страшной гримасой. Так он и пойдёт в вечность, обезображенный страданиями последних минут, оставивший после себя тяжёлые воспоминания, не сделавший ничего, что заставило бы людей пожалеть об его уходе.

* * *

Что ж, жизнь в достатке не гарантирует достойной смерти и светлой памяти. Хотя, впрочем, и жизнь в нищете тоже… Но у людей богатых гораздо больше шансов прожить так, чтобы уйти, оставив после себя нечто значительное, за что потомки были бы им благодарны. Так почему же практически никто из них этими шансами не пользуется?..

* * *

Что-то занимало Сашкины руки и мешало ему. Опустив глаза, он понял, что до сих пор держит деньги, которые ему вручил брат. Поднявшись с корточек, он засунул купюры в глубокий карман шорт и вдруг нащупал там фотоаппарат, который, оказывается, всё это время там лежал. Журналист совершенно про него забыл. Но сейчас, достав его на свет божий, парень застыл, что-то соображая. Мысли сложились у него в голове, как пазл. Он резко развернулся и шагнул в комнату, где на полу продолжала сидеть Ева.

– Ну что? – с надеждой спросила она. Истерика, кажется, у неё прекратилась. – Живой?

Не отвечая, Сашка дёрнул её за руку. Он втащил ничего не понимающую девушку в спальню и швырнул рядом с трупом.

– Саш, ты чего? – спросила блондинка заплетающимся языком. Она попыталась встать, но была настолько пьяна, что попытка не увенчалась успехом. Парень молча принялся щёлкать затвором фотоаппарата.

– Ты чего делаешь? С ума сошёл? Зачем? – сыпала Ева вопросами, поворачивая изумлённое лицо прямо в объектив. Но Сашка упорно молчал, сосредоточенно делая снимки. Отщёлкав изрядное количество кадров, парень схватил блондинку и выволок её обратно в гостиную. Девушка снова плюхнулась на пол, в огромных глазах сквозило пьяное недоумение.

– Что расселась? – произнёс Сашка, пряча фотоаппарат в карман. – Поднимайся, пошли такси ловить!

– Саш, а зачем ты это всё, а? – спросила Ева.

– Вставай, я сказал! – рявкнул парень, рывком поднимая её на ноги. – Вниз шагай! И рот закрой! Чтобы больше никто твои бредни про убийство не слышал, поняла?!

Блондинка закивала и, вновь начав всхлипывать, покорно поковыляла вниз по лестнице. Сашка направился вслед за ней.

У него созрел свой план.

* * *

Лена с Егоровной сидели на кухне, заваленной огурцами. Огурцы громоздились в мойке и рядом с ней, огурцами был завален стол. Тут же сверкали вымытыми стеклянными боками трёхлитровые банки, пахучие зонтики укропа и крупные зелёные листья смородины ровными кучками лежали по соседству. Егоровна запихивала огурцы в банку, Лена меланхолично чистила чеснок. Окна кухни были распахнуты настежь. С улицы доносилось размеренное стрекотание цикад. Несмотря на близость моря, было душно. Ни дуновения не проникало в усадьбу, разогретую дневными лучами солнца и до сих пор не остывшую.

– Ленка, куда ты такую гору чеснока начистила? – всплеснула руками Егоровна. – Здесь на целую бочку хватит!

– Разве? – Супруга Васильича, очнувшись от раздумий, оглядела дело рук своих. Действительно, перед ней высилась довольно внушительная горка гладких чесночных долек. – Ладно, ничего страшного. Не пропадёт, – отмахнулась она.

– Ещё как пропадёт, – принялась ворчать мать. – Высохнет и пропадёт. Он, почищенный, долго не хранится. Куда теперь его девать?

– В холодильник можно положить, – предложила Лена.

– Вот ещё! Чтобы весь холодильник чесноком провонял! – недовольно скрипела Егоровна.

– В целлофановый пакет положим, и вонять не будет.

– А в целлофане его плесень сточит!

– Мам! – нервно дёрнулась Лена. – Отстань от меня со своим чесноком! Отстань! Или я сейчас его весь выброшу в помойку! К чёрту! В помойку! Поняла?!

Пожилая женщина осеклась и сочувственно посмотрела на дочь.

– И вообще, меня достали эти твои бесконечные домашние заготовки! – Жена Васильича в сердцах швырнула нож, которым чистила чеснок. – Для кого это всё, я не понимаю?! Для кого?! Кто будет это есть?! Кому нужны эти твои солёные огурцы, это твоё варенье, эти бесчисленные компоты?! Для кого ты на этой кухне вкалываешь, скажи, пожалуйста? Для нас двоих?

– Верка с Петькой половину заберут, – хмуро ответила Егоровна. – И Степан всё домашнее любит.

– Степан домашнее любит?! Степан?!! – вскрикнула Лена и сделала судорожный глубокий вдох. – Степан много чего любит! Ещё Степан любит шляться по девкам! Таскаться, как последний кобель! Сутками! Даже домой не показывается! А потом придёт и будет, без стеснения, смотреть мне в глаза! И жрать вот эти вот огурцы! Откусывать и жрать, откусывать и жрать! И брызги во все стороны! Лопать огурцы, которые я сижу и солю здесь, как дура, пока он где-то развлекается!

Егоровна молчала, аккуратно наполняя стеклянные утробы банок.

– Я сама виновата! – Дочь схватилась за голову, на глазах её выступили слёзы. – Господи, я сама во всём виновата! Зачем я терплю это столько лет?! Давно надо было бросить его и уйти! Почему, почему я не могу сделать этого?! Ведь так просто – взять и уйти! И всё кончится, все мои муки закончатся! Ведь я скоро сойду с ума! Я уже стала неврастеничкой, я скоро начну дёргаться от звука собственного голоса! А я сижу здесь, чищу этот дурацкий чеснок и на что-то надеюсь! Я шестнадцать лет на что-то надеюсь, и всё напрасно! Сколько можно обманывать себя! Степана не исправишь…

Лена, всхлипывая, отвернулась к окну. Повисла тягостная пауза. Цикады стрекотали без умолку, выводя нестройные рулады.

– Забыла сказать, – как ни в чём ни бывало, нарушила тишину Егоровна. – Виталий утром звонил. Тебя спрашивал. Я сказала, что ты в город по делам уехала.

– Чего хотел? – спросила жена Васильича, уставившись в вечерний сумрак неподвижным взглядом.

– Денег – чего ж ещё! Всё спрашивал, поговорила ты со Степаном насчёт десяти тысяч долларов или нет.

– А ты что сказала?

– Я сказала, что ничего не знаю. Он обещал завтра перезвонить.

– О боже! – Лена устало прикрыла глаза.

Трель телефонного звонка острой иглой врезалась в мозг. Мать и дочь разом вздрогнули, устремив тревожные взгляды в сторону, откуда доносился звук. С тех пор как Васильич перестал появляться дома, любой сигнал извне ударял по их нервам. Непрерывное ожидание вестей от загулявшего хозяина усадьбы держало обеих женщин в постоянном напряжении.

– Ну что – иди бери трубку, – оглянувшись на застывшую дочь, произнесла Егоровна. – Может, это опять Виталька звонит. Или Верка. Да мало ли кто?

– Конечно. – Лена поспешно поднялась и твёрдыми шагами подошла к надрывающемуся аппарату.

– Алло!

– Алло, Елена Вячеславовна! – раздался на том конце провода голос личного водителя мужа. – Елена Вячеславовна! Это я, Слава! Елена Вячеславовна!

– Не кричи, Слава. Я тебя хорошо слышу. Здравствуй… Что ты хотел? – Лена приготовилась выслушать от Воробьёва очередное враньё. Загулявший Степан, не желая самолично общаться с женой, поручал водителю докладывать супруге о своём отсутствии. Славка поручения выполнял и, как мог, выгораживал начальника, придумывая правдоподобные причины.

– Елена Вячелавовна…Тут такое дело… Степан Васильичу плохо…

Лена ожидала услышать всё, что угодно, только не это.

– Как плохо? – опешила она. – Что с ним?

Сердце, вопреки её воле, заколотилось быстро и гулко.

– Вы понимаете, – заторопился водитель, – он, кажется, выпил лишнего, потом упал, потом вырвало его… несколько раз…

– О господи! – облегчённо вздохнула женщина. – Ну, положи его куда-нибудь, пусть проспится!

– Да нет, послушайте! Он сначала шевелился, мычал, а сейчас лежит, и не шевелится, и не мычит… – Воробьёв запнулся, понимая, что его слова звучат смешно, но смеха в его голосе слышно не было. В его голосе был испуг.

– Слав, что ты такое говоришь? – Страх начал липким комом подкатывать к горлу Лены. – Что значит – «не мычит»? Он что, напился до свинячьего состояния?

– Не знаю… – потерянно ответил парень. – Но он лежит, смотрит в одну точку, не моргает, и рот открыт…

– К-как не моргает? – начала заикаться женщина. – К-как рот открыт? Он что – спит?

– Не знаю…

– Да что ты вообще знаешь?! – взорвалась супруга Васильича. – Что там у вас происходит, в конце концов?! Немедленно вызывай «скорую»!

– Не могу! – жалобно произнёс Воробьёв. – Я номера не знаю.

– Четыре, пятнадцать, шестьдесят четыре! – Лена помнила номер «скорой» наизусть.

– Вызовите сами, а? – попросил водитель. – А то я не знаю, что им говорить… Адрес я вам скажу: улица Ленина, семь. Только имейте в виду – он вообще не шевелится…

– Да, что значит – «вообще не шевелится»?! Что это значит?! Слава! Он что… ему очень плохо?!

Егоровна, выглядывавшая из проёма кухни, при этих словах вздрогнула и прикрыла рот рукой. Воробьёв на том конце провода молчал.

– Слава! – закричала супруга Васильича. – Слава! Что ты молчишь?! Он дышит?!!

– Не знаю… – еле слышно прошептал в трубку водитель.

– Слава, Слава! – Лена задыхалась, ком в горле мешал говорить. – Мне надо попасть к вам! Немедленно! Где вы?!

– Я же сказал – улица Ленина, семь, – пробубнил тот. – Здесь частный дом. Позвоните в калитку, вам откроют.

– Слава, я… – Женщина хотела сказать «сейчас приеду», но вдруг осеклась. – Слава! – Она опустилась на стул и схватилась за виски. – Слава! Ты должен за мной приехать. Пожалуйста!

– Вы что, Елена Вячеславовна! Как я его здесь брошу? – удивился Воробьёв.

– Пожалуйста… У меня нет денег на такси…

– Да? А… ну тогда конечно… – Водитель постарался, чтобы жена Штыря не уловила удивления в его голосе. – Конечно, я сейчас за вами приеду. Не переживайте, я сейчас приеду! Я быстро!

– Я жду, Слава!

Нажав на рычаг, Лена принялась торопливо накручивать диск.

– Лен! Что со Степаном? – приблизившись, почему-то шёпотом спросила Егоровна.

– Алло, «скорая»?! – не обращая на неё внимания, закричала дочь в телефон. – Пожалуйста, вызов к мужчине! Сорок шесть лет, улица Ленина, дом семь! Что случилось? Случилось… Падение, обильная рвота, лежит, не двигается, не говорит. В анамнезе инсульт. Да… Да… Конечно. Через сколько? Хорошо… До свидания.

Опустив трубку на аппарат, супруга Васильича застыла на несколько секунд, прикрыв веки. Открыв глаза, она увидела свою мать, которая нервно теребила передник.

– Чего случилось-то? – выдохнула Егоровна, поймав взгляд дочери.

– Подозрение на повторный инсульт. – Лена подскочила со стула и принялась метаться по прихожей. – Если не помочь вовремя, возможен летальный исход.

– Ой, боженьки! – взвизгнула мать. – Допился-таки, придурок! Опять тебе его выхаживать, сволочь такую, прости господи!

– Мама! – воззвала к ней Лена.

– Что – мама? Что – мама?! Наверняка, опять паралич разбил! Ходи теперь, дерьмо из-под него выгребай, из-под ублюдка!

– Мама, замолчи! – Дочь закрыла лицо дрожащими руками. – Как ты можешь! Стёпе плохо, а ты…

– Стёпе плохо? – взвилась Егоровна. – Ты пять минут назад здесь кричала, что он кобель, потаскун, по девкам шляется, а теперь – «Стёпе плохо»? Знаешь, почему он тебе шестнадцать лет на голову гадит? Потому что гордости у тебя нет, ни грамма! Давай, беги, спасай своего Стёпу! Давно сиделкой не работала!

Лена взглянула на мать глазами, полными слёз и немого укора. Не увидев ни капли сочувствия, она повернулась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Пойду к себе, – произнесла она. – Слава приедет, позовёшь.

– Тьфу! – в сердцах плюнула Егоровна и отправилась на кухню к своим банкам с огурцами.

Глава 30

Ира даже не заметила, как наступил вечер. Раздвинув ветки сирени, она выглянула из своего убежища.

Иногда жизнь так складывается, что начинаешь радоваться плохому уличному освещению. Иначе как пройти по посёлку, чтобы тебя никто не заметил? Ира потрогала порванную на груди блузку, вытащила из сумочки маленькое зеркальце. Попыталась разглядеть, нет ли у неё на лице синяков и царапин и, ничего не увидев, выбралась из кустов. Опустив глаза и стараясь не смотреть по сторонам, она быстрым шагом пошла прочь от ненавистной теперь пятиэтажки. Быстрее, быстрее от этого дома, где она была так счастлива и так несчастна, питала столько надежд и узнала столько разочарований, от дома, где жила её любовь, теперь потерянная навсегда. В голове не было мыслей, в сердце не было чувств. Одна пустота. Всё, что было в её душе радужного, искрящегося, живого – всё выжжено дотла. Она ощущала себя деревянной матрёшкой с пустой сердцевиной, из которой вытащили всех её меньших сестёр и забыли поставить обратно. Открываешь такую матрёшку в надежде увидеть маленькое улыбающееся личико другой куклы, но не видишь ничего. Разочарованный, соединяешь две пустые половинки и убираешь подальше на полку. Там и пылится матрёшка, забытая всеми и никому не нужная.

Ира механически передвигала ноги. Любви больше не было в её душе. Сможет ли она вспыхнуть вновь к другому человеку? Или девушка, как та пустая матрёшка, покроется пылью и будет доживать свои дни на дальней полке, где никому не будет до неё дела?

Механические ноги вели Иру по привычному маршруту – к месту работы. Сегодня дежурит Ксюха, а на кухне хозяйничает Ольга Ивановна. Они свои, близкие, они выслушают, посочувствуют и помогут. Зашьют блузку, умоют, отогреют и дадут чего-нибудь вкусненького. Главное, чтобы по дороге не встретить никого знакомого. Чтобы не услышать удивлённого оклика и не оправдываться, ловя на себе чей-то любопытный, жадный до чужого горя взгляд.

У ворот гостевого дома была припаркована машина «скорой помощи». Ира замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась в растерянности.

«Скорую помощь» в гостевой дом не вызывали никогда, равно как милицию и пожарную службу, под страхом больших неприятностей вплоть до увольнения. Слишком закрытым было это заведение, слишком много там могли увидеть чьи-то глаза и услышать чьи-то уши. Слишком недовольными по этому поводу могли оказаться богатые и влиятельные постояльцы. И слишком высока была вероятность скандала, который грозил бы Вахаку Зурабовичу большими финансовыми потерями. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы врачи проникли внутрь аккуратного двухэтажного особняка.

Не решаясь позвонить в калитку, Ира притаилась за стволом раскидистого дуба, ожидая, что будет дальше. И тут дверь гостевого дома отворилась, и на крыльце появилась Ева. Ира сразу узнала её, вышедшую на хорошо освещённые ступеньки. Свет фонаря падал на её лицо, очерчивая точёный профиль. Ева направилась к выходу, нетвёрдо переставляя заплетающиеся ноги. «Пьяная, что ли?» – догадалась Ира. Дверь отворилась ещё раз, и из гостевого дома появился Сашка. Нагнав блондинку, он взял её под локоть, уверенно направляя движение. Парочка вышла за калитку и направилась в сторону шоссе.

Ира зажмурилась от нестерпимой боли, пронзившей сердце.

Вот кто виновница её горя! Эта мерзкая длинноногая красавица, отнявшая у неё все надежды на счастье! Эта отвратительная блондинка, отобравшая у неё человека, которого Ира уже видела в мечтах своим мужем! Эта тварь, которая…

Девушка не додумала последнюю мысль. Взгляд её упал на узкую цветочную клумбу, разбитую вдоль ограждения гостевого дома. От тротуара клумбу отделяло некое подобие заборчика, составленного из ровных кусков кирпичей. Подойдя, Ира вытащила один из них.

И побежала.

Ноги не слушались, но она бежала. Бежала, занеся над собой руку с обломком кирпича. Бежала, пока не увидела изумлённые глаза Сашки, заслышавшего шаги за спиной и повернувшегося в последнюю секунду. Бежала, пока не поняла, что он хочет перехватить её руку. И, боясь, что не успеет, нанесла удар.

Ева пьяно пошатнулась, и кирпич, минуя её затылок, задев плечо и ободрав кожу на руке, упал ей под ноги. Видимо, даже не почувствовав боли, блондинка выровняла траекторию и, как ни в чём ни бывало, продолжила путь. Ира с перекошенным от ненависти лицом, застыла в немом изумлении.

– Чёрт! – заорал Сашка. – Чёрт! Ты что делаешь?! Ты что творишь, идиотка?! Откуда ты взялась вообще?

Оглядываясь на Еву, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, он поднял с земли кусок кирпича и на всякий случай отшвырнул его в сторону. Ира его не слушала. Сообразив, что её предприятие потерпело фиаско, она вновь ринулась за своей соперницей, сжав маленькие кулачки. Сашка схватил её за запястья и не дал двинуться с места.

– Пусти! – закричала Ира, извиваясь и всеми силами пытаясь вырваться. – Пусти! Я убью её! Это она во всём виновата! Она!

Ева остановилась и стала медленно поворачиваться, оглядываясь на голос. Узрев Сашку, борющегося с Ирой, красотка ухмыльнулась и, сложив руки на груди, изрекла:

– Ни фига себе! Ну просто картина Репина!

Понаблюдав несколько секунд, она обратилась к своей сопернице:

– Эй ты, курица ощипанная! Отстань от мужика! Ну не хочет он с тобой спать! Не хо-чет! Саш, дай ей в морду, чтоб она отстала!

Не желая больше смотреть на сие зрелище, Ева вознамерилась отправиться дальше. Что-то липкое стекало у неё по предплечью вниз, к локтю, капая на асфальт бурыми каплями. Мазанув ладонью по руке и поднеся её к глазам, блондинка увидела на пальцах кровь.

– Оба-на! – искренне удивилась пьяная красотка. – Когда это я успела?

И, вытерев руку о подол юбки, нетвёрдо пошагала к освещённому шоссе. Сашка, которому надоело сдерживать Иру, рвущуюся докончить начатое, выкрутил ей руку и слегка двинул под коленки. Этого оказалось достаточно, чтобы девушка плюхнулась на асфальт.

– Достала, блин!.. – запыхавшийся парень отряхнул ладони. – Иди отсюда! – рявкнул он. – Катись домой, поняла?! Чтоб я тебя больше ни видел! Овца, блин…

* * *

– Да вы не переживайте, Елена Вячеславовна. – Воробьёв то и дело поглядывал на свою пассажирку в зеркало заднего вида. – С ним мой братан остался и две бабы, которые там работают. И «скорая» сейчас приедет. Подумаешь – выпил лишнего человек! С кем не бывает? Да я уверен – мы сейчас туда зайдём, а он спит себе. Да точно, спит! Храпит небось на кровати… Ну или, на крайний случай, в больницу забрали. Тоже ничего страшного – капельницу поставят и откачают. Уж чего-чего, а алкашей откачивать у нас умеют. Вмиг на ноги поставят, точно вам говорю! Завтра уже будет как огурчик! На работу пойдёт!

Лена молча смотрела, как за стеклом «мерседеса» мимо неё несётся темнота. Ей было непривычно сидеть в этой слишком просторной, мягкой, шикарной машине, где спереди всё светилось нежным, загадочным, беловатым светом, а сзади царила томная полутьма, расслабляющая и успокаивающая. Бесшумно работал кондиционер, обдувая Лену прохладной свежестью.

Степан купил эту машину почти месяц назад, а его жена ехала в ней впервые…

Женщина почти не слушала Славкину болтовню и лишь слегка вздохнула, когда ухо резануло слово «алкаш». Она старалась не думать о том, что сейчас увидит. В любом случае она понимала, что с сегодняшнего вечера её и без того непростая жизнь станет ещё сложнее.

– Вон, видите – «скорая» уже здесь! – радостно воскликнул Славка. – Значит, всё в порядке! Пойдёмте быстрее!

Выбравшись из «мерседеса», Лена послушно пошла в указанном направлении. Она очень давно не была в этой части посёлка и даже не представляла, как здесь всё отстроилось и преобразилось. Женщина отворила незапертую калитку и поднялась на крыльцо особняка. Не успела она взяться за ручку входной двери, как та открылась, выпуская наружу хмурых людей в белых халатах. Деловым шагом они прошли мимо растерявшейся Лены, направляясь к выходу.

– Подождите! – опомнилась она. – Подождите, пожалуйста!

Парочка медработников остановилась, вопросительно поглядев на неё.

– Это я вас вызывала! – зачастила женщина, подбежав к ним. – К мужчине сорока шести лет, подозрение на повторный инсульт. Вы же к нему приезжали?

Супруга Васильича заискивающе заглядывала в глаза то одному, то другому, стараясь прочитать там ответ на единственный мучающий её вопрос.

– Как он? – выдохнула она.

– Умер, – равнодушно бросил один из врачей и, повернувшись, пошагал дальше, не считая нужным задерживаться.

– Как – умер? – Лена тупо посмотрела вслед уходящему и подняла полные непонимания глаза на оставшегося мужчину.

– Обыкновенно, – пожал плечами тот. – Повторный инсульт, обширное кровоизлияние в мозг на фоне алкогольного опьянения. Пролежал около трёх часов без врачебной помощи. Как следствие – летальный исход. Что ещё вас интересует?

– Вы… уверены? – До супруги Штыря явно не доходил смысл сказанного. Человек в белом халате вздохнул и, не утруждая себя ответом на этот вопрос, поспешил вслед за товарищем.

– Подождите! – пронзительно закричала женщина.

– Что ещё? – недовольно спросил медработник, остановившись.

– Где он?

– Там же, где и был, – пожал плечами тот. – В этом здании, на втором этаже.

– Как?! – поразилась Лена. – Вы его даже в больницу не заберёте?!

– Женщина, вы в своём уме? – поморщился медик. – Больница для живых людей, а не для трупов. В морг его везите! Вызывайте «труповозку» и везите в морг.

С этими словами мужчина открыл дверцу машины «скорой помощи» и исчез в её железном чреве. Раздражённо фыркнув мотором, автомобиль с красными крестами тронулся с места. Лена растерянно смотрела ему вслед. Самые худшие её опасения оправдались: Степан умер. Но хотя разум эту мысль уже осознал, в сердце она пока не проникла.

Славка, припарковавший «мерседес» во дворе гостевого дома, подошёл к ней.

– Что они сказали? – поинтересовался он, имея в виду врачей.

Лена поглядела на него, поморгала и ответила:

– Сказали, что Степан умер.

– Да-а?.. – Фигура Воробьёва вдруг сразу как-то сникла, а лицо вытянулось. – Точно умер? А может, нет?

– Пойдём, Слава. – Лена стала медленно подниматься на крыльцо. – Надо звонить в морг.

Первым, кого увидела женщина, отворив дверь, был человек с видеокамерой. Затем её взгляд упал ещё на одного, в азарте спешившего вверх по лестнице. Наверху тоже копошились какие-то люди. Повернувшись на звук открывшейся двери, человек с видеокамерой без стеснения принялся снимать Лену.

– Слава, кто это? – напрягшись, спросила женщина.

– Кажется, журналисты, мать их… – сквозь зубы процедил тот. – Когда только приехать успели? Сашка где? Чё ж он, блин, их сюда пустил?

Воробьёв был в явном замешательстве.

Внезапно входная дверь снова отворилась, и на пороге возник мужчина кавказской национальности в элегантном, ослепительно белом костюме. Мгновенно окинув взглядом помещение и оценив обстановку, он, ни слова не говоря, подошёл к человеку, снимавшему Лену. Выхватил видеокамеру из его рук, извлёк оттуда кассету и, бросив на пол, разбил каблуком.

– Какое вы имеете право? – заикнулся было оператор, но мужчина даже бровью не повёл.

– Вахак Зурабович! – кинулась к кавказцу какая-то девушка, неизвестно откуда взявшаяся. – Это не я «скорую» вызвала! Честное слово, не я!

Тот жестом остановил её, и она примолкла. Вслед за хозяином гостевого дома в помещение ввалились два дюжих охранника. Человек с видеокамерой предпочёл забиться в угол и больше рот не открывать. Лёгким кивком Вахак Зурабович показал охранникам, что им следует подняться наверх. Те незамедлительно бросились исполнять безмолвное указание и через несколько секунд оттуда тоже послышались возмущённые крики и треск ломаемых видеокассет. Один за другим двое молодых людей спустились со второго этажа, посылая в пространство проклятия.

– Удостоверения у них заберите, – отдал хозяин распоряжение дюжим парням. – Посмотрю, откуда такие борзые взялись. А я пока пойду проверю, что они там снимали. Вы вдова покойного, если не ошибаюсь? – повернулся Вахак Зурабович к Лене, которая наблюдала за происходящим, прислонившись к стене. Женщина машинально кивнула головой.

– Мои соболезнования, – произнёс он, придав лицу подобающее случаю скорбное выражение.

– Спасибо, – прошептала та. – Мне тоже надо подняться наверх.

– Простите… – Кавказец приблизился и доверительным жестом взял её за руку. – Но я не могу вам этого разрешить. Сначала мне надо подняться туда самому. Да, я забыл представиться. Меня зовут Вахак Зурабович, я хозяин этого заведения.

«Заведения?» – удивилась про себя женщина. До этой секунды она полагала, что находится в частном доме.

– Простите ещё раз, – продолжил кавказец. – Я понимаю ваши чувства, но всё-таки предлагаю вам немного подождать.

– Как – подождать? Чего подождать? – забеспокоилась Лена.

– Подождать, пока я сам схожу наверх и проверю, что там. Поверьте, так будет лучше. Я лишь хочу убедиться, что картина смерти мужа не повергнет вас в шок.

– Ничего страшного, – возразила Лена. – Я выдержу.

– Не нужно выдерживать, – терпеливо произнёс Вахак Зурабович. – Нужно просто немного подождать, пока всё приведут в достойный вид. Это забота в первую очередь о вас, поверьте. Я не хочу, чтобы такую прекрасную женщину по ночам преследовали кошмары.

– Да? Ну тогда конечно, – согласилась вдова, мало понимая, что происходит, но безропотно подчиняясь. Такая забота незнакомого человека показалась ей, мягко говоря, странной. Но что-то подсказывало, что контролирует здесь ситуацию именно он и лучше ему не перечить.

– Вот и хорошо, – улыбнулся кавказец. – Посидите, пожалуйста, в ресторане. А Слава вам компанию составит. Так ведь, Слава?

– Ага, – кивнул Воробьёв. Перспектива отсидеться в ресторане показалась ему более привлекательной, чем разбираться с покойником.

Вахак Зурабович поднялся на второй этаж, но очень скоро появился вновь и приглушённым голосом принялся отдавать распоряжения. Девушка с ведром и половой тряпкой прогрохотала вверх по ступенькам. Двое охранников, отобрав у журналистов удостоверения, вытолкали их на улицу. Возмущённые, те не уходили и курили под окном, тихо переговариваясь. Охранники снова протопали наверх, и было слышно, как они таскают там что-то тяжёлое.

Лена сидела в ресторане и тупо смотрела в стол. Рядом маялся Славка. В голове женщины вереницей бежали мысли.

Наверное, она неправильно себя ведёт. Наверное, надо было разрыдаться и броситься наверх, к Степану, вырывая на себе волосы. Чтобы эта девица вместо того, чтобы бегать с половым ведром, бегала с валерьянкой и отпаивала её. Чтобы все присутствующие видели, какое у неё горе. А вместо этого она сидит и тупо смотрит в стол.

А вдруг там, наверху, вообще не Степан?

Почему ей не дают на него посмотреть? Что они там делают с ним так долго?

Может, он ещё жив, а они его добивают? Господи…

Или заметают следы преступления? Или просто тянут время, пока он умрёт?

Да нет, здесь же была «скорая помощь», врачи констатировали смерть.

А вдруг они ошиблись?

Или это были не врачи?

Наверное, другая бы на её месте прорвалась к мужу через все препоны. Пусть даже к мёртвому.

А она сидит и смотрит в стол. Она плохая жена? Наверное. Хотя теперь уже надо употреблять слово «вдова». Она плохая вдова. Смешно звучит. Смешно и непривычно.

После шестнадцати лет жизни с человеком Лена не испытывала ни скорби, ни боли, ни горечи утраты. Ей было смешно и непривычно.

Женщина тихонько улыбнулась, стараясь, чтобы не заметил Славка. Но не удержалась и хихикнула. Воробьёв, поглощённый своими мыслями, не заметил. Лена попыталась справиться с собой, но не смогла и прыснула. Славка вздрогнул и посмотрел на неё непонимающим взглядом. Смех распирал её изнутри, рвался из горла, сотрясая тело. Лена уже не смеялась – она хохотала. Хохотала, покачиваясь из стороны в сторону так, что на глазах выступили слёзы. «Я плохая вдова, – билась в голове мысль. – Я – плохая вдова!» Она закрыла лицо руками и пригнулась к столу, стараясь заглушить смех.