Текст книги "У мечты должны быть крылья"

Глава 23

Закрыв за Ирой дверь, Сашка схватился за голову, которая почему-то сразу же начала нестерпимо болеть.

Господи, как он мог так ошибиться! Ведь всё ясно, как белый день. Как будто щёлкнул некий тумблер и зажглась лампочка, освещая то, что парень не замечал или не хотел замечать прежде.

Богатые девушки не ходят по магазинам с авоськами и не покупают самолично редиску, торгуясь за каждый рубль.

Богатые девушки не ездят на общественном транспорте, толкаясь среди потных, вонючих людских тел.

Богатые девушки не одеваются в дешёвые турецкие тряпки с рынка.

И как он мог принять Вахака Зурабовича за её отца? Они ведь совершенно не похожи! А этот её рассказ про брата-неудачника? Ну как Сашка мог не насторожиться? Ведь если бы Ира была из обеспеченной семьи, её отец купил бы брату все первые места во всех фотоконкурсах!

Дурак!

Парень в исступлении лупил кулаком в стену.

Ты думал, что миллионы сами плывут тебе в руки – надо только немного поработать в постели?

Придурок!

Рисовал себе красивую жизнь после удачной женитьбы?

Идиот!

Делил призрачное наследство, прикидывая, как бы его отобрать у других родственников?

Дебил!

Сашка перестал истязать стену и в изнеможении прислонился к ней лбом.

Он наивно полагал, что провидение привело его в этот посёлок, чтобы его мечты осуществились. Как бы не так! Вместо этого судьба скорчила ему кривую рожу. Парень залез в ванну и включил холодный душ. Хорошее средство, чтобы остудить воспалённое воображение и отрезвить мысли.

Итак, вместо некрасивой и богатой невесты он получил некрасивую и бедную. Хуже не придумаешь! Если за богатство стоило бороться, пересиливая себя на каждом шагу, то к чему это делать теперь? Карты открыты, стимулы пропали. Надо рвать эти отношения, и чем скорее, тем лучше.

Но какой-то назойливый червячок грыз Сашку, не давая поставить точку в этом изнурительном внутреннем монологе.

Сомнение, что ли? Но в чём здесь можно сомневаться?

Парень выключил воду и принялся вытираться полотенцем.

Как – в чём можно сомневаться? В том, надо ли рвать отношения.

Сашка вышел из ванной. Пройдя в комнату, опустился на диван.

Ира ведь его любит – вот в чём дело. Любит так, как не любила до сих пор ни одна девушка – преданно и самозабвенно. И не такая уж она некрасивая. Любовь озаряет её изнутри, заставляя сиять от счастья. Она – воплощение той внутренней красоты, которую он столько времени тщетно пытался найти и понять. Рядом с ней ему тепло и спокойно. Ира – единственная женщина, в чувствах которой он был уверен, а значит, мог доверять ей. Доверие к любимой дорогого стоит. Знать, что она не предаст тебя в нищете и в болезни, не бросит и не уйдёт к другому – это ли не счастье?

«И что с того, что мы оба бедны? Зато молоды и здоровы, а может быть, и талантливы! Если мы будем бороться за своё благополучие, то наверняка достигнем успеха. А где успех – там и деньги. И будут у нас и квартира, и машина, и дом у моря. Дети будут. Всё будет!»

Сашка задумчиво поглядел в окно.

Не слишком ли много «если»? Внутренний голос издевательски хмыкнул.

«Если мы талантливы, если мы будем бороться!..», – ёрничая, проскрипел он. – Прямо как комсомолец на митинге. Кто талантлив? Ты, что ли? Ты бездарен, как мешок, набитый опилками! Пора бы уже уяснить это себе раз и навсегда! Забыл, куда тебя послали с твоими фотографиями? Или, может быть, у твоей избранницы выдающиеся способности? Она что-то говорила про какую-то свою работу, которую кто-то там заметил… Наверняка соврала! Или была какая-то случайность, которая необязательно превратится в закономерность.

И где ты собрался бороться за своё благополучие? В продажном обществе? А кишки не надорвёшь? Пробиться наверх можно только с помощью денег и связей. Они у тебя есть? Нет! А раз так, то будешь всю жизнь надрываться за копейки. И никакие квартира-машина-дача тебе не светят. Без вариантов!»

Сашка прикрыл глаза. Внутренний голос был, как всегда, прав. Когда нет денег, то невозможно наладить достойный быт. А когда не налажен быт, то какая уж тут любовь?

Парень решительно поднялся с дивана и принялся одеваться. Червячок сомнения, раздавленный железным каблуком рассудка, больше не грыз его. Сашка принял решение – единственно верное, как ему казалось. Он расстанется с Ирой. Если он не сделает этого, то любовь затянет их обоих в болото нищеты, из которого они не выберутся уже никогда.

Больше всего на свете Сашка не хотел жить в бедности – это он знал наверняка. Пусть он бездарен, пусть у него нет денег и связей. Но это ведь далеко не все способы достичь желаемого. Есть ещё и другие…

Вот только с принципами надо разобраться и прикинуть, как можно сделать деньги, не особо отягощая себя мыслями о нравственности…

Ира ему на этом пути будет только помехой.

Ну надо как-то осуществлять свои мечты?! Не ждать же, пока их в лотерею выиграешь, честное слово!!!

Сашка потянулся за пультом телевизора.

А это ещё что такое?

Пульт лежал на огрызке бумаги, на котором корявым почерком было написано:

«В среду после семи будь дома. Заеду. Славка».

Ну вот, и брат объявился. Слава богу! Сегодня у нас что? Среда. Значит, после семи надо никуда не ходить, поджидать брата. Хотя бы за квартиру его поблагодарить.

Нажав на кнопку пульта, Сашка включил телевизор. Рыжий лохматый парень, окружённый длинноногими девицами, опять поведал ему, что купил пиво и выиграл миллион.

«Интересно, а кто-нибудь, на самом деле, выигрывает эти миллионы? Когда я уже дойду до ларька с пивом? Вдруг правда выиграю миллион! Все проблемы отпадут тогда сами собой. Эх, было бы у меня много денег…»

Сашка не успел додумать, что было бы, как в дверь позвонили.

Кто бы это мог быть? У Славки ключи, он звонить не станет. Неужели Ира вернулась? Нет, только не это!..

Выяснять отношения с девушками Сашка не любил.

Звонок тренькнул снова, на этот раз более требовательно. Парень убавил звук телевизора и на цыпочках подошёл к двери. Заглянул в глазок, но ничего не увидел.

«Дзззы-ынь!» – назойливый звук огласил маленькую квартиру в третий раз. Сашка выдохнул: «Только бы не Ира!» – и отомкнул замок. На пороге стояла тётя Галя – Славкина мать.

Сашка узнал её сразу, несмотря на то что не видел десять лет. Тётя Галя почти не изменилась. Те же вытравленные пергидролью и накрученные на бигуди волосы, та же слишком яркая красная помада и крупные бусы на шее. Родственница не располнела и не похудела, и платье на ней, казалось, было то же самое, которое она носила десять лет назад. Только глаза были явно другие – потухшие, что ли. Безжизненный взгляд очень уставшей женщины.

Когда Сашка видел её последний раз, она смотрела совсем по-другому. Бойкая и весёлая тётя Галя, несмотря на возраст, любила похохотать и напропалую кокетничала с мужчинами, за что регулярно получала нагоняй от мужа. Интересно, сколько ей было тогда лет? Сорок пять, сорок шесть? А сейчас сколько? Пятьдесят шесть? Старая совсем уже…

– Здравствуй, племянничек! В дом-то пустишь или так и буду на пороге стоять? – произнесла родственница.

Опешивший Сашка спохватился.

– Да, конечно, здравствуйте! Проходите, тёть Галь!

Галина Сергеевна шагнула в квартиру, неся за собой тяжёлую сумку. Подождала, пока племянник закроет дверь, придирчиво оглядывая обстановку.

– Ну что, иди поцелую тебя, что ли. – Опустив поклажу на пол, она неловко загребла Сашку в объятия. Тот поддался, смущённо покашливая. Поцеловать оказалось несколько затруднительно, так как ростом женщина доходила парню ровно до груди. Ей пришлось задрать голову и руки высоко вверх, а Сашка согнулся чуть ли не пополам.

– Вон как вырос! Похорошел! – Тётка отстранилась и принялась рассматривать родственника. – На отца покойного сильно похож – царство ему небесное. Такой же красавец. От девок, небось, отбою нет? А?

– Ну… так… – промямлил Сашка.

Выпустив племянника из объятий, Галина Сергеевна принялась прохаживаться по квартире, заглядывая во все двери.

– Значит, вот как мой Славик живёт, – произнесла она.

– Ну да… – смущённо кашлянул родственник. – А вы разве не знали?

– Нет, – ответила тётя Галя, – Не была здесь ни разу, всё недосуг. А теперь вот повод появился – на тебя посмотреть. Заодно и апартаменты оценю, где мой сыночек обитает. Хорошо здесь!

– Ну да…

– А я тебе гостинцев привезла! – указала женщина на сумку. – На кухню-то можно пройти? В холодильник надо всё выложить.

– Конечно! – закивал Сашка.

Скинув туфли, Галина Сергеевна схватилась было за свою поклажу, но племянник предусмотрительно опередил женщину и сам внёс сумку на кухню. Тётка, шлёпая по полу босыми ногами, последовала за ним.

– Здесь вот помидоры свеженькие, с грядки, – принялась распаковывать она газетные свёртки. – Огурцы… знаешь, какие вкусные! Картохи тебе привезла, отварила даже. На, бери, прямо в кастрюле, тёплая ещё. Барабульки нажарила. Помнишь вкус барабульки-то? Продают её у вас, в Москве? Раньше не продавали. Другую рыбу продавали, а барабульку нет. А ты мальчонкой уж больно её любил. Когда мы к матери покойной в Белькино приезжали, барабульку с собой привозили. А ты летом там всегда жил, помнишь? Ольга тебя только на выходные забирала. Ох ты и лопал рыбку-то! Аж за ушами трещало.

– Помню, да, – улыбнулся парень. И тут же сглотнул слюну, уловив знакомый с детства запах жареной рыбы.

– Что, голодный? – усмехнулась тётка. – С утра небось не ел ничего? Давай, садись, позавтракай. Где тут у вас тарелки-то?

Галина Сергеевна принялась распахивать дверцы кухонных шкафчиков в поисках посуды. Через несколько минут Сашка уже с аппетитом поедал жареную барабульку с варёной, рассыпчатой картошкой. Закусывал он мясистыми сладкими помидорами и хрустящими зелёными огурчиками.

– М-м-м, – стонал парень от удовольствия.

– Что? Вкусно? Ешь! – приговаривала тётка, наблюдая, как племянник уплетает за обе щеки.

– Прямо как в детстве, у бабы Люды, – прошамкал Сашка. – Сейчас бы ещё молочка парного, из-под коровы! Ох!

– А вот это извините – чего нет, того нет! Коров мы здесь не держим, – ответила тётя Галя. – За коровой уж больно много уходу. Мама, покойница, держала у себя в Белькино, а я здесь не держу. Корове хлев нужен, сено на зиму. Летом пасти надо целый день, а где у меня время? Нет, мы и без коровы хорошо живём. Вот кур пяток есть, да. Кстати, на вот, яички варёные, домашние, кушай.

Тётя Галя подвинула Сашке миску с яйцами.

– Угу, угу, – закивал тот, с готовностью разбивая скорлупу.

– Посиделки-то у бабушки помнишь? – снова принялась за воспоминания Галина Сергеевна. – Как столы на улицу выносили? А пироги её? Ох, какие пироги она пекла! В русской печке. Мы с сестрой выросли на этих пирогах. Бывало, мать с четырёх утра на ногах – корову подоит, поросятам задаст, а потом пойдёт тесто замешивать. Мы с Ольгой проснёмся, а уж запах опары на весь дом. Значит, к обеду пироги будут. Вот, помню, всё утро и хожу вокруг кадки с тестом. Опара пышная, из кадки лезет, а я кусочки отщипываю – и в рот. Любила сырое тесто. Мать меня шлёпнет: «Куда сырое лопаешь, живот заболит!» Вот позавтракаем, и мама принималась пироги печь. Начинка всегда разная – и с яблоками наделает, и с капустой, и с яйцами. Противень у неё такой большой был, штук двадцать пирожков помещалось. Вот загрузит она его полный – и в печь. Запах! На всю деревню. Ребятня со всей округи к нам сбегалась. Мама всех угощала. Кто ни постучит, всяк с гостинцами уходил. По три-четыре ведра пирогов напекала, а к вечеру ничего уж не было. Что сами съедали, а что раздавали. Никогда родители не скупились, хотя жили-то бедно. Денег у нас мало было, считай, только своим хозяйством кормились. Папка, дед твой, с войны контуженный пришёл. На оба уха не слышал. Слава богу, хоть руки-ноги на месте. На тракторе работал. Работящий был мужик, непьющий. И обязательный. Если что обещал, непременно выполнит. Помню, обещал мне к осени пальто новое купить – день и ночь работал, но купил. Такой вот был у нас папка. А мамка дояркой в колхозе работала. Аппаратов доильных тогда, после войны, не было. Руками доили. И спина болела, и руки болели. Но ничего – жили, не жаловались, нас с сестрой вырастили и выучили. Родители сами неграмотные были, а мы с Ольгой и школу закончили, и профессии получили. А ты вон уже и высшее образование имеешь. Внук тракториста МГУ закончил – шутка ли? Жалко, померли дед с бабкой, не увидели, как ты журналистом стал. Да, Саш?

Сашка кашлянул, задумчиво жуя картошку и не зная, что сказать. А тётя Галя, вздохнув и расправив на коленях юбку, продолжала.

– А когда мы с Ольгой выросли, совсем хорошая жизнь началась. Отстроили уже всё после войны. Техника новая на селе появилась, крестьянам много легче работать стало. Папка с мамкой работящие были, а потому хозяйство у них зажиточное образовалось. Земли им дали тридцать соток, папка дом новый на этой земле построил. Сам, без посторонней помощи! Вот какой сильный мужик был! Сейчас заставь тебя или Славку дом построить, тут же ножки протянете. А дед ваш построил! И столько лет тот дом простоял, и мы в нём жили. И сейчас, небось, стоит…

Тётя Галя сделала паузу, и Сашка отвёл глаза в сторону.

– А какие яблони возле нашего дома росли! – полился дальше рассказ. – По весне, как цвести начинали, такой аромат шёл! Бывало, подойду к яблоньке, ветку наклоню, а там в цветках пчёлки копошатся… Хорошо! На майские праздники всегда в саду столы накрывали, под цветущими деревьями. Мама обязательно белую скатерть стелила, вышитую, блюда с пирогами ставила, кувшин с молоком парным. Поросёнка забивали и в печи запекали. Как сейчас помню – посреди стола стоит овальное такое, деревянное, большое блюдо с поросёнком и картошкой. Пахнет!.. Невозможно, аж слюнки текут. Ох! Получше любого шашлыка.

Кстати, мама долго шашлык не воспринимала, не русская это еда. И папа шашлык никогда не жарил. Это уж, когда мы с Ольгой замуж повыходили, мужья наши начали к мангалу становиться. А раньше мы не знали такого блюда, в печи свинину запекали.

Так вот, за стол садились гостей приглашали. И допоздна сидели – с песнями, с плясками! Патефон у нас был, довоенный ещё – пластинки заводили. Или гармониста звали – через дом от нас гармонист жил. Мама плясать любила. А папа, хоть и не слышал музыки-то, а всё одно вместе со всеми коленца выделывал. Уж и гармонь играть перестанет, а папка всё пляшет! Смешно…Так хорошо было – не то что сейчас… Люди тогда другие были, что ли… Добрые, открытые, не завидовали никому, последним делились. А сейчас такая жизнь пошла, ну её к чёрту…

Тётя Галя вздохнула, уставившись невидящим взглядом в окно. Сашка вяло жевал огурец.

– В родительском доме всегда уютно было, – проглотив комок, застрявший в горле, вновь заговорила Галина Сергеевна. – Я уж и замуж вышла, и уехала оттуда, а всё одно домой тянуло. Помню, когда Славку родила, одно лето не поехали мы в Белькино. Куда с грудным ребёнком по поездам трястись? Тем более родила я его поздно – хилый мальчонка был, болезненный. Это сейчас в такого бугая вырос. Так вот, я за два года, что дома не была, истосковалась вся. На следующее лето помчалась к маме, аж слёзы в глазах стояли. Муж всё смеялся – люди летом из Москвы к морю едут, а мы, наоборот, от моря в Москву. А мне всё равно было – пусть смеётся. Что мне то море? Мне наша речка Плетёнка роднее любого моря. А как померли родители, так и не стало мне туда дороги…

Сашка закашлялся, не зная, куда девать глаза.

– Ну что, поел? – спохватилась тётя Галя. – Давай со стола уберу.

– Да нет, ну что вы, я сам, – запротестовал парень.

– Ну конечно – сам! – отмахнулась тётка. – У вас, молодых, руки не из того места растут! Тарелку за собой помыть не можете. Вон как мой Славка. Поел, на столе всё бросил – и пошёл. Продукты какие, если остались стоять, всё на жаре стухнет. А ему до одного места! И ты небось такой же. – Галина Сергеевна сверкнула глазами в сторону племянника. – У вас даже холодильник не включен! И внутри мышь повесилась. Хоть бы проветривали холодильник-то, раз не пользуетесь.

Сашка молча капитулировал, предоставив тётке распоряжаться на кухне по своему усмотрению. Включив холодильник и проворно упрятав в него недоеденные племянником продукты, Галина Сергеевна вытащила из шкафчика кружки. На столе появилась банка с ягодным морсом.

– Вот – ещё морсику попей! Сама варила. Холодненький, в жару в самый раз! – налила она Сашке полную кружку. – И я с тобой попью – пить хочется.

Племянник с наслаждением отхлебнул ароматного красного напитка. Тётка опустошила свою ёмкость залпом.

– Эх! – крякнула она. – Прелесть!

Парень согласно закивал головой.

Галина Сергеевна помолчала, привычными движениямим разглаживая подол платья.

– А теперь, – спустя какое-то время, произнесла она. – Давай, рассказывай.

– Что? – не понял Сашка.

– Как что? Давай рассказывай – как у твоей матери совести хватило родительский дом продать! – неожиданно ставший визгливым голос родственицы резанул парню по ушам так, что он поперхнулся морсом.

– Э-э, ну-у… – замычал племянник, растерявшись. – Не знаю…

Тётя Галя упёрла в него жёсткий, колючий взгляд, очевидно ожидая более внятного ответа. Сашка молчал.

– Не знаешь?! – с нажимом произнесла она.

– Не знаю, – повторил тот.

– Мать дом продала, деньги все себе захапала, а ты ничего не знаешь?

– Нет, ну как, знаю, конечно…

– А, значит, всё-таки знаешь! – Тётя Галя из любящей родственницы постепенно превращалась в разъярённую мегеру.

– Нет, ну а что, собственно? Ну, продала и продала! – перешёл в оборону племянник. – Квартиру купила. Не могли же мы всю жизнь чужие углы снимать!

– А меня вы спросили?! – взвилась Галина Сергеевна. – Я вообще-то тоже законная наследница, такая же дочь своих родителей, как и твоя мать! Меня, значит, побоку, втихаря всё на себя оформили и продали! Молодцы! Вот уж никогда не думала, что моя младшая сестра – воровка. И кто только её научил? Или сама додумалась? Вы там, в Москве, все умные! Только и смотрите, как бы кого обокрасть!

– Вы сами из родительского дома выписались, – напомнил Сашка.

– Выписалась! Ну и что? Это, что ли, повод меня грабить?

– Мама вас не грабила.

– А ты защищай, защищай её больше! Твоя мать лентяйка и тунеядка! Из деревни в Москву сбежала, всю жизнь в чистых конторах просидела, дырку на заднице протирала! Своего жилья не нажила, так родительское захапала! Родители пахали, как каторжные, войну прошли, отец своим горбом этот дом строил, столько здоровья положил, а она продала! И со мной не поделилась! Тварь!

– Ну вы, кажется, тоже своего жилья не нажили, – произнёс Сашка. – Дом, в котором вы сейчас живёте, чей? Родителей вашего мужа?

– Да… Как ты… – поперхнулась от возмущения Галина Сергеевна. – Ну и что? Да, это дом моего мужа! И он мне законно достался, между прочим!

– Так и мы закона не нарушали, – парировал племянник. – И оформили, и продали согласно законодательству. Всё честно.

– Честно?! – вскрикнула тётка. – Нет, вы видели? – обратилась она непонятно к кому. – Честно! Ни чести у твоей матери нет, ни совести! Отчий дом продать! Как у неё рука-то поднялась!

– Так вы за что переживаете? За то, что мы дом продали, или за то, что с вами деньгами не поделились?

– А? – открыла рот тётя Галя. – Ну как – и то, и другое… Нет, а что это за вопросы такие? – возмутилась она.

– Обыкновенные вопросы, – пожал плечами парень.

– Ну конечно, мне дом жалко… – Галина Сергеевна начала мять пальцами подол платья. – Хотя… Без присмотра он бы всё равно в негодность пришёл… Развалился… За жильём-то присматривать надо – протапливать зимой, чинить, если где что отвалится. Вон у нас мужика в доме, считай, нет – у Славки руки не из того места растут. Так и полы прохудились – менять пора, и кран без конца течёт….

Перехватив Сашкин взгляд, тётя Галя прикусила язык.

– Да нет, ты не подумай, мы хорошо живём, – пошла она на попятный. – Не хуже вас, по крайней мере! Хоть вы и в столице, а мы здесь, в провинции. А краны у кого не текут? Краны у всех текут. – Вздохнув и выдержав секундную паузу, родственница добавила: – Ну, хорошо, я согласна – дом в Белькино надо было продавать. Но, извините, половина денег-то была моя! Где она, а?

– Не знаю…

– Не знаешь!.. Ладно, какой с тебя спрос. – Тётя Галя махнула рукой и, замолчав, уставилась в окно.

– Пойду я, Саш, – засобиралась она через несколько мгновений. – Повидались с тобой, да и ладно. Увидимся ещё. Авось не в последний раз.

Поднявшись со стула, Галина Сергеевна шагнула в прихожую.

– В общем, так! – выдала она Сашке на прощание. – Передай своей матери, что я до Москвы-то доберусь. И всё ей в лицо выскажу! Всё, что я о ней думаю! Какая она дрянь, воровка и бессовестный человек. Вот так! Десять лет мечтаю до этой прохвостки доехать – и доеду! И пусть не думает, что ей в этой квартире счастье будет! Нечестно нажитое счастья не приносит, пусть знает! И ты знай! Хорошо вам вдвоём живётся в одной комнате-то?

Сашка промолчал, виновато глядя на разбушевавшуюся родственницу.

– Вот то-то! А будет ещё хуже, попомни моё слово! А я ещё к бабке-колдунье обращусь и порчу на твою мать наведу! Тебя не трону, ты ни при чём, а на неё наведу! Так ей и передай!

Выйдя за порог, Галина Сергеевна демонстративно громко хлопнула дверью. Сашка, маячивший в проёме кухни, прислонился затылком к косяку.

«Да, похоже, квартирный вопрос испортил не только москвичей», – подумал он.

Самую главную фразу, сказанную тёткой, он, как водится, пропустил мимо ушей.