Текст книги "Последний император России. Тайна гибели"

Что еще горело в кострах?

В самих кострищах, около них и на самой полянке в окружности костров диаметром около тридцати метров белым следствием было найдено большое количество предметов. Главным образом, побывавших в огне. Среди них оказались целые и разбитые драгоценные камни и жемчужины, фрагменты золотых и серебряных ювелирных изделий, в том числе – с признаками механического разделения их острыми предметами. Большую часть находок составляли металлические части предметов одежды: кнопки, пуговицы, фестоны, блочки, обувные гвоздики, петли и т. п. Большинство из них были идентифицированы. Например, по количеству и размерам корсетных косточек установлено, что это части шести корсетов. По элементам подвязок, блочков для шнуровок, петель и пуговиц было установлено, мужским или женским предметам одежды принадлежат находки. Было найдено также множество осколков стекол: от флаконов и флакончиков с солями, святой и туалетной водой, разными косметическими средствами.

Я не буду приводить полный список предметов. Меня интересуют найденные в кострищах и недалеко от них огнестрельные снаряды и их части.

Во время следствия, проведенного в 1918–1919 годах, в районе «открытой шахты» было обнаружено 2 револьверные пули, одна оболочка от револьверной пули и 22 кусочка свинца, вытекшего из пуль. Значительно позднее, в 2000 году, группой А. Авдонина на том же месте было обнаружено еще восемь пуль и один кусочек свинца. О чем все это говорит?

Прежде всего, это означает, что такого количества пуль не могло быть в одежде. При попадании в одетого человека пули крайне редко остаются под его одеждой. Это бывает в тех случаях, когда у пули не хватило энергии, чтобы пробить одежду за выходным отверстием в теле, – преградой, забравшей силу, могли стать как предметы, так и кости. Пуля может остаться под одеждой и в том случае, когда к телу и одежде в области выходного отверстия прилегает преграда. Например, человек лежит на полу. Но в нашем случае пули при попадании в тела пролетели не более четырех метров, и никаких преград на пути большинства из них не было. Единственная преграда для пуль была в руках Демидовой. Как известно, она прикрывалась от летящих в нее пуль подушкой. В пуховой подушке могли застрять пули. Но сколько их там могло быть? Не десятки, это уж точно. Кроме того, пули (здесь под словом «пули» мы понимаем как пули в оболочке, так и отдельные оболочки и свинец из пуль) найдены на всей площадке, во всех кострищах и около всех костров. Сжечь одну подушку (если ее вообще привезли) во всех трех кострах НЕ МОГЛИ.

Про защитные свойства одежды на телах жертв мы уже говорили. Описанные Юровским уникальные свойства пуленепробиваемых жилетов из бриллиантов не более чем сказка.

Мы не должны забывать, что какая-то пуля могла прилипнуть к окровавленной одежде. Именно пуля, а не пули. Потому что эта пуля как прилипла, так и отвалилась бы при многократном перекладывании и перетаскивании трупов, при их раздевании и повлиять на общую картину не могла.

И еще одно замечание. По поводу преграды за выходным отверстием. Известно, что во второй фазе расстрела убийцы стреляли в живых и мертвых, которые лежали на полу. При этом в полу образовались пулевые повреждения, большей частью сквозные. То есть эти пули, пройдя тело, сохранили достаточно энергии, чтобы выйти из тела и пробить 4-сантиметровую доску пола.

При преодолении достаточно твердой преграды пуля может разрушиться, потерять свою оболочку. Но в нашем случае это полностью исключается. Пули револьвера наган – это не пули от автомата АК-74, которые действительно часто теряют оболочку. Если с пулями от нагана такое и происходит, то редко и обусловлено особыми условиями стрельбы. В нашем случае таких особых условий не было.

Итак, пуль, которые застряли в одежде или прилипли к ней, не могло быть много. Буквально единицы. Об этом говорит весь мировой опыт расследования преступлений с применением огнестрельного оружия. А у шахты из тридцати четырех (по Дитерихсу – тридцати семи) найденных там пуль и их частей лишь десять являются пулями в оболочке, а двадцать три (у Дитерихса – 26) представлены вытекшим из пуль свинцом. Пустая оболочка от пули – только одна!

Поиски велись очень старательно. Грунт собирали и просеивали. Нашли куда более мелкие гвоздики от обуви, совсем небольшие фрагменты украшений, блочки и петельки, а довольно крупные по размерам оболочки абсолютного большинства пуль отсутствуют. В чем дело?

Я провел два эксперимента. Первый: опустил целую оболочечную пулю к револьверу Нагана (оболочка – медь, сердечник – свинец) в 50-процентный раствор серной кислоты. Второй: опустил в такой же раствор оболочку от пули. Оба стаканчика оставил в вытяжном шкафу. Через трое суток обнаружил: оболочек пуль НЕТ. Исчезли. Остались только кусочки свинца.

Я обратился за комментарием к специалисту-химику. Вот изложение его ответа: медь и цинк (основные элементы медных, томпаковых и латунных оболочек пуль) под действием серной кислоты образуют растворимые сернистые соединения. Свинец отличается большей стойкостью, но и он при длительном действии кислоты образует сернистое соединение, только оно, в отличие от соединений меди и цинка, нерастворимое и выпадает в осадок. Еще химик добавил, что реакция серной кислоты с металлом протекает быстрее, если реагенты НАГРЕВАТЬ.

Я провел еще один эксперимент. Поместил медную оболочку пули к револьверу Нагана в 50-процентную серную кислоту и оставил на плитке в вытяжном шкафу. Оболочка пули ИСЧЕЗЛА.

Результаты экспериментов говорят сами за себя. Практически все пули находились в телах жертв. Свинец плавится при температуре 327,5 градуса. Раз он вытек из оболочек, значит, тела подвергались термическому воздействию с температурой, превышавшей температуру плавления свинца. Расплавился из найденных предметов только свинец. Золотые и серебряные предметы не расплавились. Как и стекло. Температура плавления золота – 1064 градуса, серебра – 960 градусов, меди – 1083 градуса. Стекло плавится при температуре от 490 градусов и выше. Все найденные в районе шахт стеклышки тоже не имеют признаков плавления. Это означает, что тела находились при температуре свыше 327,5 градуса, но не выше 490. И находились при этой температуре более суток. Столько времени необходимо, чтобы в серной кислоте растворилась медь оболочек пуль. Все сказанное означает, что тела убитых в районе «открытой шахты» СЖИГАЛИ.

В них стреляли почти в упор. Были промахи, но абсолютное большинство пуль попало в цель. И абсолютное большинство пуль осталось в телах. Потом свинец из этих пуль оказался в кострищах, а оболочки исчезли. Каким образом пули, находившиеся в телах расстрелянных, оказались вне их, при этом свинец пуль расплавился и вытек, а оболочки бесследно исчезли? Это могло произойти только в одном-единственном случае: тела сжигали. Перед сжиганием их разделяли на мелкие части. Длительное пребывание частей тел в огне привело к тому, что свинец расплавился и вытек из пуль. Но сами куски тел оставались еще большими и узнаваемыми. Тогда их обработали серной кислотой, что привело к более значительному обугливанию тканей. Когда останки снова бросили в огонь, уже обугленные части тел сгорели практически дотла, а медные оболочки пуль под воздействием серной кислоты и высокой температуры растворились.

Наличие десяти пуль в оболочках говорит о том, что эти пули не побывали в очаге с высокой температурой. Среди них были те единичные пули, которые застряли в одежде. Но большая часть из них, вне всякого сомнения, из тел. Они могли выпасть из ран, например, при разделении тел на части, либо вывалились из обгоревших кусочков тел и не подвергались действию кислоты.

Пустая оболочка говорит о том, что пуля была в огне, но действию кислоты не подвергалась. Это еще раз подтверждает, что сначала тела сжигали без кислоты. Свинец из этой пули вытек. Позднее, когда кислоту привезли, обгоревшая часть тела извлекалась из огня для того, чтобы облить ее кислотой или погрузить в кислоту. При этом оболочка из частично сгоревшей части тела вывалилась и не попала в кислоту.

В принципе, не имеет значения, как сжигали трупы: бросали в огонь целиком или предварительно расчленяли. Здравый смысл (если такое определение вообще применимо к участникам этой «акции») должен был подтолкнуть их к расчленению. Грязную работу, от которой нельзя увильнуть, хочется закончить как можно быстрее. Чем меньше кусочки тела (я имею в виду физический смысл этого слова), тем больше его поверхность, при этом по мере уменьшения фрагментов общая площадь их поверхности растет в геометрической прогрессии. Чем меньше размеры и чем больше площадь поверхности, тем эффективнее действие на эти части тела (в физическом смысле этого слова) как огня, так и агрессивных химических соединений. Никто в команде Ермакова физику и химию, скорее всего, не учил, но жизненный опыт имелся у каждого. И этот опыт должен был заставить их расчленять трупы. Об этом говорят и следы острых предметов на некоторых украшениях.

Из графика движения через переезд, к «открытой шахте» и обратно, мы знаем, что первый раз Юровский прибыл к шахте с Никулиным во второй половине 17 июля. Думаю, что вывод очевиден. Семнадцатого июля, во второй половине дня, большевистские комиссары, озабоченные тем, что от Ермакова долго нет доклада о завершении операции, командировали в лес Юровского. Тот прибыл и убедился, что сжигание идет медленнее, чем хотелось бы. Он вернулся в город и после консультаций с руководством, по рекомендации недоучившегося химика Войкова, получил в аптекарском магазине «Русское общество» серную кислоту в количестве 11 пудов 4 фунтов (177,6 кг) и отвез в лес. Практически в это же время в лес доставили бензин и керосин. Это произошло днем 18 июля. К этому времени тела убитых горели уже больше суток. Наиболее крупные фрагменты тел извлекли из костров и, чтобы ускорить процесс уничтожения, подвергли обработке кислотой. То, что оставалось в кострах, поливали бензином и керосином.

ВЫВОДЫ
из главы 4

1. Юровский в машине с трупами в лес не ездил.

2. Трупы в шахту не сбрасывали. Шахты вообще не предназначались для сокрытия в них трупов. Если бы предназначались, то Юровский и Голощекин при своих поездках в лес осмотрели бы шахту и еще до расстрела убедились в ее непригодности для сокрытия тел.

3. Гранаты взрывали в шахте, чтобы проверить возможность спустить под лед какие-то недогоревшие фрагменты останков, труп собачки и т. п.

4. Трупы около шахт раздели и расчленили.

5. Одежду сожгли в небольших кострах.

6. Трупы после расчленения сжигали. После того как привезли кислоту, наиболее крупные фрагменты тел обрабатывали кислотой и снова бросали в огонь. Под действием кислоты медные оболочки пуль растворились!

7. Дефицит оболочек пуль в кострищах в сравнении со свинцом из них не может быть объяснен никакой другой причиной, кроме действия на медь оболочек серной кислоты. Высокая температура в кострах способствовала ускорению реакции кислоты с медью.

8. Такое большое количество пуль не могло быть только в одежде. Его нельзя объяснить выпадением пуль из ран. Пули подверглись действию кислоты и огня, находясь в тканях тел. Следовательно, факт расчленения тел, обработки их фрагментов кислотой и сожжения неоспоримы!

9. После обработки в кислоте обгоревшие части тел могли бросать в разные костры. Кроме того, по окончании сожжения трупов из костров выбирали все, что не догорело. Самые мелкие, главным образом металлические, предметы, не смогли обнаружить в пепле костров. Поэтому их и удалось впоследствии найти.

Глава 5
ЕКАТЕРИНБУРГСКИЕ ОСТАНКИ – ФАЛЬСИФИКАЦИЯ!

Я не могу считать свое расследование завершенным, не подвергнув беспристрастному анализу историю с обнаружением так называемых «царских останков» Г. Рябовым и А. Авдониным в 1979 году. Но это не все. В исследовании нельзя поставить точку, не проведя критический разбор действий следователя Генеральной прокуратуры В. Соловьева, под чьим руководством проводилась идентификация останков. И, конечно же, необходимо оценить работу Правительственной комиссии под руководством Б. Немцова.

Мои выводы о том, что и как происходило в Ипатьевском доме и Коптяковском лесу, начиная с ночи на 17 июля 1918 года до раннего утра 19 июля, совершенно не совпадают с выводами В. Соловьева и комиссии Б. Немцова.

На протяжении всего исследования я строго следил за собой, чтобы не поддаться соблазну принять что-либо на веру. Сохранить беспристрастность и объективность особенно важно сейчас, когда пришло время сравнить мои выводы с выводами Рябова, Авдонина, Соловьева и Комиссии Немцова. Методика остается неизменной. Я ставлю перед собой задачу пройти вместе с ними весь путь: от истории с обнаружением захоронения в Поросенковом логе и до того момента, когда в приделе Петропавловского собора могилу с екатеринбургскими останками закроют плитой, на которой начертаны имена последнего российского императора и членов его семьи.

Уважаемый читатель! Если ты читаешь эти сроки, значит, тебя хотя бы отчасти убедили мои доводы в пользу того, как убивали Романовых, что с ними делали в доме Ипатьева после убийства, что с ними делали в лесу. Теперь пора посмотреть, насколько убедительны доказательства принадлежности венценосной Семье обнаруженных Авдониным и Рябовым останков «под мостиком» в Поросенковом логе, ставших известными как «екатеринбургские». Пойдем по порядку.

История могилы «под мостиком» (в рассказах Юровского и его товарищей)

Я. М. Юровский: «…Около четырех с половиной утра 19-го машина застряла окончательно. Осталось, не доезжая шахт, хоронить или жечь. Хотели сжечь Алексея и Александру Федоровну, но по ошибке, вместо последней, с Алексеем сожгли фрейлину. Потом похоронили тут же, под костром, останки и снова разожгли костер, что совершенно закрыло следы копания. Тем временем вырыли братскую могилу для остальных. Часам к семи утра яма (аршина в два с половиной глубиной и три с половиной в квадрате) была готова. Трупы сложили в яму, облив лица и вообще все тела серной кислотой, как для неузнаваемости, так и для того, чтобы предотвратить смрад от разложения (яма была не глубокая). Забросав землей и хворостом, сверху наложили шпалы и несколько раз проехали – следов ямы и здесь не осталось».

Так Юровский рассказал о захоронении тел в «Записке». В 1934 году его рассказ о тех же событиях звучит так: «Держали мы курс на сибирский тракт, переехав полотно железной дороги, мы перегрузили снова трупы в грузовик и снова засели вскоре, пробившись часа два, мы приближались уже к полуночи, тогда я решил, что надо хоронить где-то тут, т. к. нас в этот поздний час вечера действительно – никто здесь видеть не мог, единственно кто мог видеть нескольких человек – это был железнодорожный сторож разъезда, т. к. я послал натаскать шпал, чтобы покрыть ими место, где будут сложены трупы… Нужно сказать, что все так дьявольски устали, что уже не хотели копать новой могилы, но как всегда в таких случаях бывает, двое-трое взялись за дело, потом приступили другие. Тут же развели костер и пока готовилась могила, мы сожгли два трупа: Алексея и по ошибке, вместо Александры Федоровны, сожгли, очевидно, Демидову. На месте сжигания, вырыли яму, сложили кости, заровняли, снова зажгли большой костер и золой скрыли всякие следы. Прежде чем сложить в яму остальные трупы, мы облили их серной кислотой, яму завалили, шпалами закрыли, грузовик пустой проехал, несколько утрамбовали шпалы и поставили точку. В 5–6 часов утра, собрав всех и изложив им важность сделанных дел, предупредив, что все должны о виденном забыть и ни с кем никогда об этом не разговаривать, мы отправились в город».

Итак, как следует из «Записки», к захоронению трупов в Поросенковом логе приступили около 4.30, а закончили вскоре после семи часов утра. На всю работу, по этой, первой, версии Юровского, ушло не более трех часов. За это время надо было выкопать яму размерами 2,5 х 2,5 х 1,7 м. То есть перекидать 10,5 кубометра грунта. Одновременно работать могло не более четырех человек. То есть в яме размерами 2,5 х 2,5 метра могло поместиться и больше землекопов, но они только мешали бы один другому, что неизбежно сказалось бы на производительности труда. Значит, на каждого землекопа пришлось примерно по 2,5 кубометра грунта. На штыковую лопату в лучшем случае можно взять никак не более 0,001 кубического метра грунта. Это – хорошего грунта, земли или песка. В действительности – раза в два меньше. Но будем считать, что каждая лопата, выброшенная землекопами Юровского, была нагружена максимально. Чтобы выбросить два с половиной кубометра грунта, потребуется две с половиной тысячи лопат. На каждую лопату уйдет не менее пяти секунд. Поначалу, пока яма мелкая, работа может идти и быстрее, но по мере углубления темп неизбежно упадет. Да и отдыхать тоже надо – без отдыха тысячи раз лопатой не взмахнешь. Так что пять секунд на одну лопату – это совсем немного.

Поделюсь собственным жизненным опытом. Студенческий строительный отряд. Поскольку нам очень хотелось заработать, мы выпросили у мастера аккордный наряд. Это такая работа, где оплата зависит от того, насколько быстро выполнено задание. А задание было таким: выкопать ямы под столбчатый фундамент для двухэтажного деревянного дома. Размеры ям: 0,75 х 0,75 метра при глубине два метра. Чтобы на дне яма была заданных размеров, начинать приходилось с прямоугольника размерами 1,5 х 0,75 метра. Примерно через семьдесят сантиметров мы делали ступеньку, уменьшая поперечные размеры ямы до 1 х 0,75 метра, а еще примерно через семьдесят сантиметров рыли уже строго под заданный размер: 0,75 х 0,75 метра. В общей сложности объем выброшенного грунта для одной ямы составлял 1,65 кубометра. На копку одной ямы у нас, пышущих здоровьем и студентов в возрасте 19–20 лет, уходило пять часов. Вы спросите, каким был грунт. Отвечаю: песок. Хороший, плотный, в меру влажный. Как раз такой, что каждая лопата была наполнена до отказа. И работали мы без общих перекуров, хотя не без отдыха. Но отдыхали прямо в ямах, не вылезая наверх, не собираясь в кружок, чтобы поболтать. Потому что очень хотели заработать. И при всем старании, при отменном здоровье, при идеальном грунте наша производительность труда составляла 0,33 кубометра в час.

А рядом с нами на такой же работе трудились местные землекопы. Мужики в возрасте 30–35 лет. Так вот, они при всей своей сноровке и привычке к такой работе за день выкапывали от силы по одной яме. Но чаще – не успевали закончить и одну.

Вернемся к нашим расчетам. Пять секунд на одну лопату умножим на количество лопат – две тысячи пятьсот. Результат: двести восемь минут. То есть три часа восемнадцать минут. Это минимальное время, необходимое для такой работы. При этом производительность труда очень велика: 0,75 кубометра в час. Невероятный темп! У нас нет никаких оснований верить в исключительные физические возможности могильщиков из команды Ермакова. Как нет оснований верить, что ответственность и чувство долга придавали им силы. Это опровергает сам Юровский: «все так дьявольски устали, что уже не хотели копать новой могилы». И он же пишет, что копать закончили к семи часам утра. То есть затратили на копку ямы 2,5 часа. Это вообще невозможный темп: один кубометр в час!

Итак, при всех наших допусках в пользу могильщиков получается, что они могли завершить копку могилы не раньше восьми часов утра.

А сколько тружеников было в похоронной команде в эту ночь? Это известно. Утром 19 июля из леса выехал грузовик с Люхановым за рулем, в машине находились Ермаков и еще три человека. Кроме того машину сопровождали 4–5 «коробков» (местное название повозки). Всего, вместе с Ермаковым и Люхановым, до десяти человек. Ермаков, конечно же, яму не копал. Его дело руководить. Люханову, как водителю, могла выйти поблажка. Но будем считать, что ему пришлось пахать наравне с остальными. Итого – девять тружеников. Как минимум двое занимались сожжением трупов. Едва ли, подбросив в огонь очередную порцию дров, они бежали к яме и хватались за лопаты. Остается семь человек. Постоянно копать яму могли не более четырех землекопов. Юровский пишет: «двое-трое взялись за дело, потом приступили другие».

Надо понимать так, что начинали копку и вовсе двое или трое. Следовательно, скорость копки была меньше той, которую мы рассчитали. Но не будем мелочиться. Оставим оптимальный вариант: трое копают постоянно (возможно, уставшие вылезали из ямы, а им на смену спускались другие).

Наконец яма выкопана. И шпалы на месте. Как их доставили?

Кудрин: «Грузовик от переезда привез с десяток старых пропитанных железнодорожных шпал – сделали из них над ямой настил, проехались по нему несколько раз на машине».

За шпалами ездили повозки, или «коробки». Если их было от четырех до пяти, то за два рейса вполне могли доставить шпалы от переезда.

Наконец настало время сложить трупы в яму, облить их кислотой и закопать. Потом уложить сверху шпалы, добавить к ним несколько «новых бревнышек, толщиною вершка в три-четыре» (а их надо срубить, отрубить ветки, поднести к яме. Это тоже требует времени). В завершение всего надо проехать несколько раз по «мостику» машиной. А стрелки часов не стоят на месте. На все эти операции требовалось время.

И как ни крути, а раньше девяти, а то и десяти утра закончить свою работу похоронная команда НЕ МОГЛА. Если этап операции в Поросенковом логе начать в 4.30, то до утра яму не выкопать, шпал не натаскать. И трупы не сжечь. К семи утра, то есть за 2,5 часа, сжечь два человеческих тела на костре НЕВОЗМОЖНО. На копку ямы, переноску шпал и захоронение трупов по указанной Юровским схеме требовалось не менее 4,5 часа.

Очевидно, что в воспоминаниях 1934 года Юровский учел (или ему помогли учесть) указанные выше нестыковки. И в 1934 году он говорит, что машина застряла около полуночи. Одним махом передвинул начало операции как раз на те самые четыре с половиной часа!

Внести поправку ему помогли Н. Соколов и Дитерихс. В их книгах приведены показания Я. Лобухина, жившего в то время на переезде.

Я. Лобухин: «Около 12 часов ночи по дороге от Коптяков проехал через наш переезд грузовой автомобиль, должно быть тот самый, который первым прошел из города ночью».

Мы уже выяснили: если этап операции в Поросенковом логе начать в 4.30, то до утра яму не выкопать, шпал не натаскать. И трупы не сжечь. К семи утра, то есть за 2,5 часа сжечь два человеческих тела на костре НЕВОЗМОЖНО.

Если считать, что работа в Поросенковом логе началась около полуночи, то все равно времени для сожжения тел нет.

А для того, чтобы закопать трупы «под мостик», времени хватало? Если считать, что грузовик Люханова застрял в Поросенковом логе около полуночи, описанную в воспоминаниях Юровского работу по сокрытию трупов, без сжигания, к утру можно было завершить. Но при одном условии: если грунт был, пользуясь категориями строителей, первой категории. То есть песок. Если это была глина или каменистая почва, выработать два с половиной кубометра на одного землекопа за несколько часов НЕВОЗМОЖНО.

Знаем ли мы, каким был грунт в Поросенковом логе? Знаем. Юровский про грунт не говорит. Но другие оказались разговорчивее.

И. И. Родзинский: «Но тут произошло неожиданное. Вдруг наша машина на каком-то там проселке застряла, оказалась трясина. Дело было к вечеру. Мы немного проехали. Мы все эту машину вытаскивали, еле-еле вытащили. И тут у нас мелькнула мысль, которую мы и осуществили. Мы решили, что лучшего места не найти. Мы сейчас же эту трясину расковыряли. Она глубокая бог знает куда. Ну, тут часть разложили этих самых голубчиков и начали заливать серной кислотой, обезобразили все, а потом все это в трясину. Неподалеку была железная дорога. Мы привезли гнилых шпал, проложили маятник, через самую трясину. Разложили этих шпал в виде мостика такого заброшенного через трясину, а остальных на некотором расстоянии стали сжигать».

Еще раз напомню читателю, что в этих же воспоминаниях тот же самый Родзинский критически высказывался о таком способе сокрытия как захоронение: «Зарыть – чепуха, могут разрыть потом, найти по свежим следам». Это важно, но сейчас мы говорим о другом. Оказывается, грунтом в Поросенковом логе была ТРЯСИНА!

Но надо признать, что о характере местности и грунта в Поросенковом логе рассказал еще Н. Соколов: «По выходе к нему (Логу – Ю. Г.) уровень дороги сильно понижается. Самый лог представляет собой лесное сенокосное болото, покрытое местами небольшими кочками с водой. Дойдя до этого лога, дорога сворачивает в сторону и, обходя болото, идет опушкой леса, окаймляющего лог в северо-восточном направлении. В расстоянии 414 шагов от переезда на полотне дороги, в наиболее низком поверх дороги месте, набросан мостик».

О трясине говорят и остальные авторы воспоминаний.

М. А. Кудрин (он сразу предупреждает, что рассказывает со слов своих друзей): «Недалеко от переезда (по-видимому, через Горно-Уральскую железную дорогу, – на карте место уточнить у И. И. Родзинского) в болотистой низине машина забуксовала в грязи – ни вперед, ни назад. Сколько ни бились – ни с места. От домика железнодорожного сторожа на переезде принесли доски и с трудом вытолкнули грузовик из образовавшейся болотистой ямы. И вдруг кому-то (Я. М. Юровский говорил мне в 1933 году, что – Родзинскому) пришла в голову мысль: а ведь эта яма на самой дороге – идеальная тайная братская могила для последних Романовых!

Углубили яму лопатами до черной торфяной воды. Туда – в болотистую трясину спустили трупы, залили их серной кислотой, забросали землей. Грузовик от переезда привез с десяток старых пропитанных железнодорожных шпал – сделали из них над ямой настил, проехались по нему несколько раз на машине. Шпалы немного вдавились в землю, запачкались, будто бы они и всегда тут лежали».

Г. И. Сухоруков: «Сначала решили вырыть яму прямо на дороге, закопать и сильно снова заездить, но грунт оказался каменистым, и эту работу бросили, решили дождаться автомобилей и с соответствующим грузом потом отвезти в В[ерх]-Исетский пруд.

Вечером пришли грузовые автомобили, трупы были уже погружены на повозки, и мы с повозок их снова перегрузили на автомобили и поехали. Недалеко была мочажина, настланная шпалами в виде моста, и здесь-то задний грузовик, почти проехавши, застрял, все наши усилия ни к чему не привели, и решили шпалы снять, выкопать яму, сложить трупы, залить серной кислотой, закопать и снова наложить шпалы. Так было и сделано. Для того, что если бы белые даже нашли эти трупы и не догадались по количеству, что это царская Семья, мы решили штуки две сжечь на костре, что мы и сделали, на наш жертвенник попал первый наследник и вторым младшая дочь Анастасия, после того как трупы были сожжены, мы разбросали костер, на середине вырыли яму, все оставшееся не догоревшее сгребли туда, и на том же месте снова развели огонь и тем закончили работу».

Приходилось ли тебе, уважаемый читатель, рыть яму в болоте? Мне – приходилось. В 1969 году наш студенческий строительный отряд приехал в пинежские леса Архангельской области на строительство узкоколейной железной дороги. Первым заданием было: вырыть вдоль насыпи будущей дороги дренажную канаву длиной 3 км, шириной 70 см и глубиной 120 см. А справа и слева от насыпи – болото. Не топь, не непроходимая трясина, но болото: чахлый подлесок, кочки, мох, ноги при ходьбе не проваливаются, но идешь будто по подушке. И почва под тобой при ходьбе «чавкает».

Мы приехали заработать денег и потому рьяно взялись за дело. Старались изо всех сил. Но задание оказалось в принципе невыполнимым. Потому что в болотистом грунте вырыть канаву (или яму) НЕВОЗМОЖНО. Хотя начало работы обнадеживает. Снимаешь дерн, и тебе кажется, что сантиметров двадцать уже пройдено. А двадцать сантиметров – это шестая часть всей заданной глубины. Воодушевленный, бросаешься углублять канаву, и тут оказывается, что сделать ты ничего не можешь. Потому что под дерном – густая полужидкая масса. И можешь черпать ее сколь угодно долго – толку не будет. Потому что вокруг такое же болото, и в полном соответствии с законом сообщающихся сосудов, сколько ты вычерпаешь из ямы – столько же в ней и прибавится.

Машина Люханова застряла в самом низком месте Поросенкова лога. Потому и засела, что там был болотистый грунт. И вырыть в нем яму можно только после того, как этот участок будет осушен.

Юровский в «Записке» рассказывает, что трупы сначала сложили в яму. Потом облили кислотой. В воспоминаниях 1934 года все происходит с точностью до наоборот: сначала трупы облили кислотой, потом опустили в яму. У Родзинского трупы сначала обливают кислотой, потом опускают в трясину. У Кудрина – наоборот: сначала трупы погрузили в трясину, потом полили кислотой. Имеют ли эти расхождения какое-либо значение? Имеют. И очень большое. Выдуманные истории, призванные замаскировать, исказить истинный ход имевших место событий, отличаются от подлинных именно деталями. Именно на противоречиях в деталях грамотные следователи уличают сговорившихся преступников. Юровскому и прочим объяснили: рассказывать надо, что трупы зарыты в Поросенковом логе. Предупредили: не забудьте сказать, что обливали их кислотой. Умолчать про кислоту было невозможно. Казалось, что предусмотрели все, растолковали всю последовательность событий. Но все абсолютно предусмотреть невозможно. И такая, казалось бы, мелочь: что было сначала: опускание трупов в яму или обливание их кислотой – оказалась упущенной. И заставила авторов воспоминаний отвечать наобум. Отсюда и разноголосица.