Текст книги "Дневник Великого поста"

– Марина, пожалуйста, переведи ему мой вопрос: «Антонио, вы прожили долгую, насыщенную событиями жизнь, объездили множество стран, общались со многими людьми. Скажите, что вы поняли об этой жизни и что бы посоветовали всем нам, живущим на земле? Я священник, и мне интересно мнение такого человека, как вы».

– Умильта, смирение, – подумав, ответил Антонио. – Не надо задаваться. В жизни нужно быть смиренным.

Антонио старше меня лет на двадцать, но уже и мое время приближается к закату. Я сравниваю себя с молодыми. Многое из того, что волновало меня тогда, уже не волнует. Мне неинтересно то, что интересно им. Многое, в силу возраста, уже недоступно. Взамен на годы я получил опыт и умение отличать временное от вечного.

Моя земная отрада – это мои внуки, а Небо – моя надежда и мое упование. Антонио прав, задаваться не надо. Время всех расставляет по своим местам.

В день нашего отъезда, как нарочно, после дождливой ветреной погоды наконец-то выглянуло солнце. Да так, что столбик термометра обещал взлететь на отметку в тридцать шесть градусов. Сперва нам предстояла дорога до Анконы, затем самолетом до Мюнхена, потом домой в Москву.

– У Антонио важная встреча с американскими партнерами, и он не сможет вас довезти. В моей машине нет кондиционера, потому, если хотите добраться до Анконы с комфортом, заказывайте такси, а это еще сто сорок евро. Так что разумнее добираться на моей малышке с открытыми окошками, что, правда, чревато простудой.

В этот момент у Марины зазвонил телефон. Звонил Антонио.

– Представляете, ради вас он перенес встречу с партнерами в аэропорт города Анконы. Он сказал: «Тридцать шесть градусов – это много. Нужно довезти их до самолета».

Когда мы добрались до аэропорта и вышли проститься, у меня уже даже в мыслях не мог возникнуть тот вопрос, которым я мучился в первый день нашего приезда в Италию: сколько я должен этому старику в «ауди-6» за то, что он доставил нас с матушкой до дверей нашего временного дома. Я просто обнял его, крепко-крепко, а он обнял меня.

Побывав в Италии, я узнал, что это красивая страна, в которой живут красивые люди. И еще.

Теперь если вижу, как во время мотогонок кто-то из гонщиков, не справляясь со скоростью, улетает с трассы в отбойник, то знаю, что именно в этот момент где-то в маленьком итальянском ресторанчике рядом с экраном телевизора сидит одинокий старый человек и словно мантру повторяет одно и то же слово:

«Кади, кади, кади!»

Прогуливаясь по улочкам небольшого приморского городочка с волшебно красивым названием, я постоянно встречал небольшие компании итальянских стариков. Там вообще много старых людей. В компаниях все больше мужчины, бабушек почти нет. То же самое я замечал и в Абхазии. Помню, в Сухуми столики летних уличных кафешек, сплошь занятые престарелыми абхазами. Старики о чем-то беседуют, иногда спорят, бывает, что и шумят. Любят играть в нарды и шахматы. Женщин в таких компаниях не увидишь. Но Абхазия – это Кавказ, там особые традиции. Италия – страна совсем другого порядка, потому и отношение к женщинам здесь должно быть другим. Я спрашивал Марину, нашу хозяйку и гида:

– Почему на улицах одни дедушки, где старушки? Им что, не дозволяется по вечерам дышать свежим воздухом? Мужья закрывают их в четырех стенах?

– Вообще-то здесь больше матриархат. Наверное, хозяйки предпочитают заниматься дома делами, а своих брюзжащих стариканов, чтобы те им не надоедали, выгоняют на улицу.

В Абхазии, проходя мимо подобных компаний, мне всегда хотелось узнать, о чем они говорят друг с другом, какие такие важные проблемы обсуждают? Но там рядом со мной не было переводчика, здесь мне повезло, у нас была Марина. Я поинтересовался:

– Интересно, о чем они все время говорят?

– О чем еще могут говорить итальянцы! Наверное, о том же, о чем говорят и русские: политика, женщины и футбол. Хотя столько, сколько здесь, о футболе не говорят нигде. В Италии футбол – это всеобщая болезнь! Еще они очень любят кофе.

Однажды я видел такую трогательную картину. Останавливается маленькая машинка – народ там в принципе предпочитает пользоваться такими вот «крошками». Старичок выходит из авто, открывает дверь и помогает выбраться из него старушке. Потом она берет его под руку, и они направляются в сторону аптеки. Большая красивая аптека, почему бы и не зайти? Будь бы нужда, я бы тоже зашел. Но в последний момент пара закладывает резкий крен налево, и вместо аптеки они отправляются в кафе выпить по чашечке кофе.

Вот двоих точно таких же пожилых людей мы увидели в поезде, следующем из Рима на север Италии. В другой ситуации мы бы не обратили на них внимания, но эти двое расположились именно на наших местах. Извинившись, мы попросили, чтобы те пересели на свои. Старички достали билеты и, разобравшись, сместились ближе к окну, а мы с Мариной уселись рядом. Итальянцы, как и русские, народ очень общительный и легко вступают в разговоры с незнакомцами. Если знать язык, то, разговорившись, уже через полчаса будешь в курсе всех подробностей их личной жизни, причем не только самих собеседников, но и их детей, внуков, а также соседей. Во Флоренции рядом с нами через проход сели лицом друг к другу четыре молодые негритянки. Ровно одну минуту они почему-то молчали, а потом заговорили по-итальянски, все четыре одновременно, очень громко, при этом еще и отчаянно жестикулируя. У нас в доме, в соседнем подъезде, одно время жила армянская семья. Они говорили точно так же, но окружающая среда постепенно научила их говорить тихо. Итальянское окружение, напротив, окончательно «испортило» негров.

В поезде Марина тут же рассказала нашим соседям, что это – она указала на меня рукою – русский падре, а это, на сиденье через проход, – его жена. Они из Москвы и путешествуют по Италии.

Говорить кому-то, что мы из Владимира или, например, из Костромы, по-моему, не имело никакого смысла – не думаю, чтобы итальянцы знали еще хоть какие-нибудь русские города, за исключением «Москва». Хотя наверняка их память должна хранить название еще как минимум одного русского города – Сталинграда. Под Сталинградом была разгромлена большая часть итальянских дивизий, вместе с немцами воюющих против нас на Восточном фронте. Говорят, будто молодым европейцам прежнее название Волгограда уже ни о чем не говорит. Но та же Марина рассказала, как однажды наблюдала такую сцену. На пляже отдыхала целая группа немцев, а рядом расположилась молодая пара из России. Обычно все стараются держаться своими компаниями и не особенно стремятся с кем-то знакомиться, а здесь немцы почему-то сами начали заговаривать с русскими:

– Вы приехали из России? Мы знаем, где находится Россия. А из какого города?

– Мы приехали из Волгограда.

Немцы разводят руками – мол, мы такого города не знаем.

– Ну как же, – молодые люди стараются им напомнить, – вы должны его знать. Раньше наш город назывался Сталинград!

Услышав это слово, немцы точно по команде перестали улыбаться, собрали вещи и перебрались подальше от русских в самую дальнюю сторону пляжа.

Вот и эти старые люди, оказавшись в компании русского священника, вспомнили о войне. Сидевший рядом со мной дедушка был родом с самого юга Италии, из Сицилии.

– Падре, вы что-нибудь слышали о Сицилии?

Слышал ли я о Сицилии? Еще бы, кто же не знает калабрийских монахов Варлаама и Акиндина! Хотя вряд ли они что-то знают о паламитских спорах. А вот про коза ностру знают все и у нас, и у них.

– Как же, – обращаюсь я к дедушке, словно к самому дорогому другу, – Сицилия! Коза ностра! Кто же вас не знает!

Дедушка вздрогнул, закашлялся и отвернулся к окну. Больше в нашей беседе он участия не принимал. Зато бабушка, дама очень почтенная, уроженка севера Италии, не умолкала:

– Возвращаемся из Калабрии. У нас от родителей мужа остался дом. Места очень красивые. Знаете, там есть такой пляж, где обитают исключительно черепахи. Они разрывают песок и откладывают в него яйца. Мы с мужем, зная, когда наступает период появления маленьких черепашек, специально ходили на пляж и помогали им выбираться из песка. Малыши, выбираясь из песка, сразу устремляются к воде, а мы их сопровождали и охраняли от хищных птиц. К тому времени их там тоже собирается видимо-невидимо. Теперь возвращаемся домой. Едем к нам на север, в Венето. Раньше курсировали поезда со спальными местами. Можно было лечь и вытянуть ноги. Сейчас их отменили, и мы вынуждены двенадцать часов, сидя в кресле, пересекать всю Италию с юга на север, да еще с пересадкой. Боюсь, на следующий год такое путешествие станет нам уже не по силам.

Вы говорите, что приехали сюда из России. Это хорошо. Моя семья благодарна русским – вы прогнали фашистов. Моего отца, тогда он был еще совсем молодым человеком, немцы арестовали и отправили в концлагерь Аушвиц. Однажды он рассказал мне о том, как там было страшно.

Они с товарищами работали на полях за территорией самого лагеря. Выращивали картофель. Они очень голодали, всем хотелось есть. Мой отец при росте сто восемьдесят пять сантиметров весил всего тридцать девять килограммов. Однажды они убирали картофель, и один из его товарищей заметил, как отец, уже перед тем как возвращаться в лагерь, пытается спрятать в одежде одну картофелину, и сказал:

– Ты слишком худой, картофелина слишком заметна. Давай я спрячу ее у себя.

Перед входом в лагерные ворота немцы обыскали узников и нашли у этого человека одну-единственную картошку. Они расстреляли его тут же без всякой пощады. Отец, понимая, что скоро у него совсем не останется сил, решил бежать. Впятером им удалось совершить побег из лагеря. Днем они отлеживались в укромных местах, а по ночам пробирались сюда, к себе домой. Им повезло, немцы их не догнали. Всю жизнь мой папа вспоминал того человека, что спас его от расстрела. И считал себя виноватым в его гибели…

В ответ я рассказал ей о своей бабушке-соседке, которая находилась в том же лагере, что и ее отец, только у нас его называют Освенцим. И о наших с матушкой отцах, с оружием в руках освобождавших Европу. Наверное, мои слова растрогали пожилую женщину, и она начала говорить о своей дочери:

– Моя дочь – человек очень талантливый и работоспособный. Она разбирается во многих областях знаний. Еще у нее есть увлечение – представляете, у нее еще находится время на увлечения! Моя дочь увлеклась историей папства. Свои рабочие отпуска она проводит в архивах и библиотеке Ватикана, изучает старинные документы и издает книги. Все доходы от своих исследований она тратит на благотворительность. Сам папа Франциск захотел встретиться с нашей дочерью и пригласил ее на личную аудиенцию. После разговора он просил ее, бывая в Ватикане, заходить к нему по-простому.

Я не удержался и воскликнул:

– Как интересно! Наверное, он ее как-то еще и наградил?

– Наградил? Да, но не ее. Папа наградил нас с мужем, прислав нам благодарственную грамоту. Теперь эта грамота висит на стене у нас в гостиной. В ней его рукой так и написано: «Благодарю вас за то, что вы воспитали вашу дочь достойным человеком».

Перед нами даже не стоял такой вопрос, ехать нам с матушкой в Рим или нет. Разумеется, ехать. Рим – тот город, мимо которого пройти невозможно, даже если захочешь. Это не я, это еще древние говорили, что все дороги ведут в Рим. Чтобы попасть в столицу Италии, нам предстояло пересечь всю страну с востока на запад. Звучит громко, но на самом деле если ехать автобусом и избегать приключений, то дорога займет всего около трех часов. Дорога сквозь Апеннины. Привычных для нас серпантинов, таких как в Сочи, там нет, зато прорыто множество тоннелей.

Любой здравомыслящий человек, собираясь в дорогу, обязательно поинтересуется погодой. Только не итальянец – сделать это в Италии очень трудно. Весь вечер накануне поездки я листал каналы местного телевидения в надежде попасть на заставку прогноза погоды. Обычно это карта страны с отметками, где завтра будет сиять солнышко, а где ожидается дождь. В конце концов я напал на такую картинку и увидел, что небо над Римом закрашено черным цветом, густо нашпигованным молниями.

– Матушка, придется брать зонтики. Завтра в столице дождь, зато температура прекрасная, двадцать девять градусов.

Утром мы ни свет ни заря пришли на автобусную остановку, где нас уже ждала Марина. Она очень нервничала:

– Не смогла до вас дозвониться. Передали, что в Риме ожидается настоящий катаклизм.

– Да, мы видели, обещают дождь, и захватили зонтики.

– Не дождь, батюшка, а ДОЖДЬ! Вы не знаете, что такое попасть под ливень в городе, расположенном на семи холмах, когда дождевые массы со всех склонов устремляются вниз. Ливневка, разумеется, с такой лавиной воды не справляется, и через минуту-другую вы ходите по щиколотку в воде! Вечером мне звонил Антони, он созванивался с военными метеорологами, те подтвердили прогноз. Военные, к сожалению, не ошибаются.

Марина, все равно надо ехать. Ты же знаешь, что все дороги ведут в Рим; а потом, когда еще нам удастся там побывать! Мы будем ехать и молиться, чтобы римское небо оказалось к нам милостивым. Если что, где-нибудь укроемся. Просто постоим и подышим воздухом Вечного города.

Мы дождались автобуса, который опоздал всего лишь на полчаса, и поспешили в Рим.

Знакомство с городом началось для нас с посещения православного храма, расположенного совсем недалеко от железнодорожного и автовокзала, куда приходят многочисленные автобусы. Нам повезло, мы успели застать настоятеля русской церкви отца Вячеслава, который провел нас по храму и рассказал о святынях. Под конец он вынес из алтаря одну из самых больших святынь: кисть правой руки, оправленную в серебряную «перчатку».

– Приложитесь, это десница великого целителя святителя Нектария Эгинского.

А потом провел нас по храму, рассказывая историю его создания и знакомя со святынями.

– Вот, пожалуйста, чудесное предвидение из прошлого. – И он подвел нас к памятной каменной доске, установленной на стене храма.

Читаем, что храм, некогда открытый иждивением графини Чернышевой в принадлежащем ей доме, передается в вечное пользование Русской Православной Церкви.

– В те годы, когда было составлено это завещание, Русской Православной Церкви не существовало, мы тогда назывались по-другому. А когда наступило время отстаивать права на храм здесь, в итальянских судах, то эта, как прежде считали, ошибочная запись оказалась решающим аргументом, и храм остался за нами.

А это… – Отец Вячеслав показывает на современное металлическое ограждение солеи, отлитое на фабрике в Софрино. – Долгое время всем приходом собирали средства, чтобы купить эти пролеты. Купили. Встал вопрос о доставке, и таможня выставила сумму пошлины. Величина ее практически в два с половиной раза превышала стоимость самого приобретения. Мы отправились по инстанциям доказывать, что у нас нет никакой возможности оплатить такие непомерные издержки. Умоляли уменьшить требуемую сумму. Нам все сочувственно кивали головами, искренне за нас переживали, но помочь никто так и не помог.

– Знаете, если честно, – сказал один чиновник от таможни, – нам все равно, что церковь, что кладбище. Главное, платите деньги.

Вот тогда нам стало страшно. Что делать? Оставлять ограду на родине, возвращаться назад в Италию с пустыми руками и снова собирать пожертвования? Но все так надеялись, что к празднику будем служить в обновленном храме! Мы в Москве и здесь наши прихожане в Италии – все молились о благополучном разрешении проблемы, и Господь пошел нам навстречу. Оказывается, рядом с Гватемалой на берегу Карибского моря располагается такое крошечное государство под названием Белиз с населением всего в триста тысяч жителей. Посол Белиза, верующий человек, католик, случайно узнав о нашей проблеме, предложил помощь.

– Не переживайте, падре, доставим в лучшем виде.

И наша металлическая решетка бесплатно отправилась в город Рим с дипломатической почтой крошечного государства Белиз…

Мы уходили из храма святой Екатерины, а у меня в голове Высоцкий уже запел:

 
Никто поделать ничего не смог.
Нет, смог один, который не стрелял.
 

Спасибо вам, ребята из далекого Белиза! За неравнодушие спасибо…

Даже такому неискушенному, впервые приехавшему в Рим стороннему человеку бросается в глаза главная идея великого города: Рим – это город пап. Практически все более-менее значительные городские постройки осуществлялись по прямому благословению или на средства того или иного понтифика. На каждом таком сооружении присутствует надпись, посвященная конкретному папе. Поскольку, как и во Флоренции, времени походить и посмотреть этот во всех отношениях замечательный город у нас было совсем немного, мы сразу отправились в самый древний из всех христианских храмов, посвященных Пресвятой Богородице, – Санта-Мария-Маджоре. Именно в этом храме впервые в Риме по благословению тогдашнего папы святыми братьями Кириллом и Мефодием была отслужена литургия на церковнославянском языке. Об этом историческом факте свидетельствует крошечная табличка, находящаяся в одной из боковых капелл грандиозного храма. Мы с матушкой и Мариной вспомнили наших святых просветителей и тихонько спели им величание.

В этом колоссальном храме, как и в самом величественном соборе святого апостола Петра, повсюду установлены фигуры римских пап. Их очень много, они огромны, и все это работа великих мастеров Средневековья. Своей огромностью они, подобно снежным лавинам, готовым обрушиться вниз, нависают над людьми, пришедшими в храм. Может, из-за этого в глубине души начинает появляться неясная тревога и еще неловкость, словно ты оказался не в своей тарелке. Каменные папы с их мастерски исполненными лицами будто живые. Взгляд восседающих на тронах людей в высоких тиарах отыщет тебя в любой точке храма, где бы ты ни находился, оттого чувство неловкости постепенно перерастает в страх.

В соборе Санта-Мария-Маджоре один из древних пап (говорят, он очень почитал Пресвятую и много что успел сделать именно для этого храма) велел высечь в мраморе свою коленопреклоненную фигуру и навечно установить напротив ковчега с частями яслей, в которые в самом начале земного пути Пресвятая Матерь положила младенчика Христа. Взор каменных глаз лишь одного этого понтифика навсегда так и остановился на изображении Спасителя, остальные с высоты холодных каменных тронов продолжают поучать и наставлять.

Мне хотелось узнать, когда именно были высечены эти грандиозные фигуры римских епископов: еще при их жизни или уже их благодарными преемниками? Но спросить было некого, а даже если бы и было, что толку? – итальянского я все равно не знаю.

После базилики Санта-Мария-Маджоре мы поспешили в Ватикан, чтобы посмотреть храм апостола Петра. Хотелось успеть еще до дождя отстоять немалую очередь в собор. Небо хоть и хмурилось, но оставалось спокойным. В этот момент у Марины зазвонил телефон:

– Антонио советует всем нам купить полиэтиленовые пакеты и, когда обрушится ливень, обмотать ими ноги.

– Поблагодари Антонио от нас с матушкой за его постоянную заботу.

В очереди Марина тут же разговорилась с пожилой женщиной. Оказывается, они вместе с сыном прилетели в Италию из далекой Бразилии, специально чтобы побывать в Ватикане. Прежде чем отправиться в путешествие, эта замечательная женщина целый год изучала итальянский язык, потому довольно бегло разговаривала с нашей Мариной. Познакомились мы и с ее сыном. Молодой мужчина лет тридцати пяти, он довольно известный у себя в стране архитектор и еще отец троих ребятишек.

Мне очень понравился этот молодой человек с открытым лицом и добрым взглядом. Было понятно, что он человек верующий. Его улыбающиеся глаза требовали продолжить беседу. Я был старше и понимал, что именно мне нужно что-нибудь сказать этому человеку. А что я мог сказать ему, живущему где-то там, в Бразилии, на противоположной стороне земли! Все мои познания о его родине ограничивались только одной-единственной фразой. Я смог произнести ее по-английски:

– У нас на родине говорят, будто у вас в Бразилии очень много диких обезьян.

Молодой человек удивленно переспросил:

– Обезьян?

– Да, обезьян. Они там прыгают по улицам городов.

Поначалу лицо его выражало недоумение, потом чувство юмора одержало верх, и он рассмеялся:

– Думаю, что на улицах наших городов обезьян ничуть не больше, чем медведей на ваших.

Это был отличный собеседник. Если бы нам с ним удалось поговорить, я бы ему рассказал, что всего в нескольких километрах в сторону от нашего поселка в охотхозяйстве запросто можно встретить диких кабанов, а лоси нередко выходят прямо к проезжей части дороги, стоят и смотрят на проезжающие мимо них автомобили. Правда, я не знаю, как по-английски будет «лось». Да и вряд ли в Бразилии знакомы с нашими лосями. А начни я изображать сохатого с растопыренными ладонями на затылке, не поймут.

В наш разговор вмешалась его мудрая мама:

– Сегодня исполняется моя давняя мечта побывать в соборе апостола Петра, но остается еще одна – когда-нибудь приехать к вам в Россию в город, построенный в честь моего любимого святого. Я смотрела альбом, посвященный Петербургу, – знаете, он очень похож на итальянский город.

На выходе из Ватикана Марина вдруг вспомнила, что оставила свой большой зонт в одном из крошечных кафе, здесь же, недалеко, куда мы заходили поесть мороженого. Хоть зонтики нам так и не пригодились, все равно было жалко потери. Я предложил:

– Давайте разыщем это кафе и спросим про зонтик.

– Попробуй теперь его найти, вон их здесь сколько, этих кафешек!

Но я хорошо запомнил его внутреннее оформление: там все стены были увешаны фотографиями знаменитостей, будто бы специально заглянувших именно к ним за мороженым.

Все-таки мы разыскали его, и, на радость Марине, официант принес ей оставленный зонтик. Выходя на улицу, я указал Марине на фотографии и заметил:

– Мне кажется, добрая половина этих фоток явно не отсюда. Ребята определенно жульничают.

– Пусть жульничают – главное, нам вернули зонтик!

Мы успели побывать еще в нескольких храмах и, приложившись к мощам древних святых, поспешили на автовокзал.

Уже незадолго до того, как нам окончательно покинуть Рим и вновь отправиться автобусом, только уже с западной части Италии на восток, вновь раздался звонок от Антонио:

– Ну, как вы там, не промокли? Что, дождя так и не было?! Странно. Зато у нас здесь полдня бушевал такой ливень!

– Антонио, – рассмеялась Марина, – мы не учли, что отправляемся в путешествие с людьми, которые еще со школьной скамьи мечтали увидеть эти места. На несколько дней они прилетели в Италию, чтобы всего один из них побывать в Риме. И ты допустил, что небо Италии могло испортить им эту поездку?!