Текст книги "Дневник Великого поста"

О решении проблем

Сегодня после службы возвращаюсь домой. Голова забита множеством проблем, грузить не стану, каждому достаточно своих. Просто иногда они собираются целой кучкой и выпадают на какой-нибудь малый отрезок времени, и тогда становится трудно.

Еду по проселочной дороге, очень медленно, весь в своих мыслях, и вдруг вижу двух молодых людей. Они молоды, беззаботны и очень красивы. Он и она, смотрят друг на друга. Так могут смотреть только влюбленные. Их донимали комары, они отмахивались от них и смеялись.

Вдруг я тоже ощутил эту беззаботность, услышал смех и неожиданно заразился их весельем. Опустил стекло, смотрю на них, еду и смеюсь, а они на меня и тоже хохочут.

Так хорошо посмеялись. Проблемы, а что проблемы? Да, в принципе, все решабельно.

О материнском благословении

Сегодня услышал:

Наместник Пантелеимонова монастыря, что на Афоне, архимандрит Иеремия попал на Афон уже весьма немолодым человеком. Сейчас ему почти сто лет.

Когда в начале семидесятых он подал прошение отправить его на Афон, батюшку вызвали в известное учреждение, в котором долго и весьма усердно убеждали воздержаться от мысли покинуть родину, уехав служить в Грецию. Все вспомнили, и шпионаж, и предательство. В конце допроса отца Иеремию спросили:

– Итак, к какому же выводу вы пришли после нашего с вами разговора?

– Думаю, нужно ехать.

– Почему же «нужно»?!

– А меня мама в свое время благословила.

Кагэбэшник никак не мог найти слов для ответа. Все мычал, разводил руками и в конце концов сдался:

– Ну, разве что мама…

И подписал: «Согласен».

С днем рождения!

Однажды, об этом я уже как-то писал, лет несколько тому назад по требованию матушки мы огородили участок земли на нашем кладбище, из расчета на двух человек. Москва рядом, вездесущие москвичи постепенно освоили и захватили наше деревенское место последнего приюта. Потому и появилась необходимость подумать о своем будущем.

Огородил и крест поставил. Бывая в тех местах на требах, обязательно подойду и к месту своего гипотетического пребывания в вечности, постою, помолчу, повздыхаю. Честно сказать, полезная вещь – собственное место на кладбище. Всем советую, от всякой разной дури очень хорошо помогает.

Со временем оградка покрылась ржавчиной, а пространство вокруг креста заросло травой. Заброшенность «могилки» навевает грустные мысли.

Сегодня после праздника подходят ко мне две наши прихожанки. Заговорщицки улыбаются и поздравляют с наступающим днем рождения.

– Батюшка, мы решили сделать тебе подарок!

Подарок получать всегда приятно, даже если в хозяйстве эту вещь никуда и не приспособишь. Ведь главное – внимание. Верно?

– Батюшка, мы твою могилку в порядок привели, оградку покрасили, травку извели. Сейчас там так благодатно, уходить не хочется. Честное слово!

Знаете, мне еще никто и никогда не делал таких подарков. Может, несколько оригинально, а на душе приятно.

Неожиданная закономерность

У нас в деревне один дяденька выбраковал несколько бесплодных несушек и одну из них, самую маленькую, тощую и кривую на один глаз, почему-то принес и пожертвовал нам в храм.

– Вот, супчик, может, какой сварите, да и меня под этот супчик добрым словом помянете.

– Ладно, – говорю, – помянем.

Курицу мы взяли, а шею ей свернуть ни у кого рука не поднялась. Короче, прижилась она у нас. Насест ей организовали и придумали защиту от ворон. Живет у нас уже несколько месяцев, и что характерно, несется почти каждый день.

Зина, наша староста, приносит в трапезную очередное яйцо и говорит:

– Сегодняшнее, теплое еще, – потом перекрестится и добавит: – Помяни, Господи, раба твоего Ивана Ивановича со всеми его чадами и домочадцами.

Дядька тот рассчитывал, что съедим мы его курочку да и помолимся за него разок. А птичка, тварь Божия, заставляет поминать своего бывшего хозяина чуть ли не каждый день, и так уже несколько месяцев кряду.

Вот как у Господа бывает, ты вроде разовое доброе дело сделал, а выходит, что еще долго с него потом «купоны состригаешь».

Карелия снится

Утром проснулся с четко сформулированной мыслью: пора в Париж. Просто деваться некуда, как захотелось в Париж. Для полноты картины нужно представить, что в своей жизни я еще никогда не бывал во Франции. Отсюда снова вопрос: почему мне вдруг так захотелось в Западную Европу?

Сегодня после литургии поздравляли с именинами нашего Павла Петровича. Заслуженный, немолодой уже человек, страстный рыбак, этой ночью наловил в Клязьме рыбки, чтобы угостить нас сегодня на трапезе.

После всех поздравлений матушка спрашивает:

– Павел Петрович, что бы вы хотели получить от нас в подарок на ваши именины?

Тот замялся, не зная, что бы и пожелать, и тогда я предложил:

– А давайте подарим хорошую песню!

Стали мы тогда пытаться что-то такое изобразить и не смогли. Павел Петрович улыбается:

– Давайте я сам подарю вам хорошую песню.

И запел про Карелию, «которая снится». Мы, каждый понемногу, присоединялись, и вышло очень даже неплохо, если учесть, что все клиросные сидели тут же за столом.

Возвращаюсь домой и понимаю, что не хочу уже больше в Париж. В Карелию хочется.

Живое общение

Моей маме идет девяностый год. Она у нас еще молодец. Руководит семейным культполитпросветом. Мои старички выписывают две газеты, «Аргументы и факты» и «Советскую Беларусь». Кстати, на весь шестидесятиквартирный дом осталось только двое подписчиков. Папа почти не видит, потому новости вслух прочитываются мамой. Папа слушает и вздыхает:

– Ты смотри, что делается!

Когда мы шумною толпою завалились к ним в гости, мама сказала:

– Саша, как хорошо, что вы приехали, будет хоть с кем поговорить.

– А что так, мам? Дефицит общения?

– Ты знаешь, раньше выйдешь перед подъездом на лавочке воздухом подышать, все кто-нибудь из старых знакомых да подсядет. А нынче одна только молодежь. Куда народ подевался?

– Мамочка, так тебе годов-то уже сколько! Померли твои подружки.

Мама осуждающе кивает головой:

– Все-таки плохо я тебя воспитала, разве женщине напоминают про ее возраст? Да и потом, что такое девяносто? Только цифра, и не более того.

Радостно

Вчера приходит в храм женщина. Плачет, муж ушел. Помогите. А у нас икона святых князей Петра и Февронии с мощами. Говорю, молиться надо. Она соглашается. Даю ей акафист и ставлю напротив образа. Читай. Вечером звонит: вернулся. Радостная.

Сегодня венчал немолодых уже людей. Вместе с ними пришли дети, внуки. Он настоял, супруга подчинилась. Заканчивая чинопоследование таинства, поздравляю. И наступает тот самый момент, за который я так люблю венчать.

Говорю тем, кто венчается сегодня:

– Какие вы сегодня радостные и красивые.

Уж к такому-то дню люди на самом деле готовятся и очень переживают. Нервы напряжены до предела. Потом поворачиваю их лицом друг к другу и продолжаю:

– Посмотрите друг на друга, запомните себя такими светлыми, любите и дорожите друг другом.

Потом молодые обязательно целуются, и это самый трогательный момент. Редко кто не расчувствуется. Вот и сегодня, смотрю, перехватило у человека от волнения горло, закашлялся, носом зашмыгал. А самому неудобно, вот, мол, перед внуками-то слабину давать. Махнул рукой:

– Да что ты будешь делать?! Сами льются!

И все присутствующие, такие же счастливые, со слезами на глазах, бросаются поздравлять свое старшее поколение.

Радостно.

Жили долго и счастливо…

В воскресенье после литургии венчал своих друзей. Уже не молодежь, но все еще энергичны и полны планов. Я люблю этих людей, потому и венчал их с особым чувством. Заканчивая венчание, священник по традиции произносит краткое наставление, и я пожелал им вместе прожить долгую счастливую жизнь и умереть в один день.

– Представляете? Как в сказке: «Жили долго и счастливо и умерли в один день».

Потом молодоженов поздравляли их близкие и друзья. Мы фотографировались и делали друг другу подарки на память. Уже перед тем как уйти из храма, невеста, расчувствовавшись, подошла ко мне и попросила:

– Батюшка, можно я вас обниму?

Днем, после того как я вернулся домой, мне позвонила женщина и попросила об отпевании на вторник.

– Муж умер.

– Мои вам соболезнования. Я его знал?

– Во всяком случае, заочно вы знали его обязательно. Помните, на молебнах о болящих я всякий раз подавала вам записку с одним-единственным именем «тяжко болящий Валентин»?

– Да, я помню.

Мы решили, что отпевать будем во вторник в храме утром в одиннадцать часов.

– В понедельник я вам еще позвоню, и мы окончательно определимся по времени.

Сегодня постоянно помнил, что мне должна позвонить вчерашняя женщина. Но звонка все не было.

Наконец под вечер зазвонил телефон.

– Простите, вчера вам звонила моя мама. Она просила вас отпеть нашего отца. Да, Валентина. Мама его очень любила. Звоню сказать, что мама тоже умерла. Сегодня они поехали заказывать поминальный обед в ресторане и по дороге попали в аварию. Все, кто был в автомобиле, отделались ушибами, а она погибла. Непонятно откуда вылетевшая машина ударила прямо в то место, где находилась мама.

В среду я отпевал их обоих в храме утром в одиннадцать часов. Похоронили их в одной большой могиле, над которой поставили один деревянный крест на двоих.

О вопросах догматики

Ходил к зубному врачу. Я лечусь у него уже много лет. Когда захожу в кабинет и сажусь в кресло, мой доктор обязательно интересуется делами нашего храма. Все обстоятельно расспросит, и о здоровье матушки, и о наших внучках. Всякий раз интересуется планами на летний отдых. Еще его интересуют мои книжки. Читает он их или нет, не знаю, но дарю ему их регулярно.

Человек очень легкий и очень общительный. Интересен еще и тем, что, задавая одни вопросы и не получая на них ответа – а как я ему отвечу, если все это время сижу в кресле с открытым ртом, – он немедленно задает следующие.

Последний раз, впервые за все время нашего с ним знакомства, он вдруг поинтересовался:

– Батюшка, вот никак в толк не возьму, что такое Пресвятая Троица? Это Бог? Сын тоже Бог? А Отец? Еще и Христос. Сколько же у нас Богов? Что-то я совсем запутался.

И, не ожидая от меня какого-то вразумительного ответа, он тут же сменил тему и принялся рассказывать что-то смешное, услышанное из телевизора.

Но если раньше его вопросы и не нуждались в моих ответах, то сейчас я никак не мог промолчать и, отстранив его руку от моих зубов, прочитал ему краткую лекцию по православной догматике.

Все оставшееся время приема доктор всецело сосредоточился исключительно на моем ответе. Один раз он даже, отложив в сторону инструменты, встал, подошел к окну и озадаченно произнес:

– Ну надо же! Никогда бы не подумал, оказывается, и Святой Дух тоже Бог!

«Опять живой»

Умирает старый человек. Ему уже очень много лет. Война с германцами остановилась на нем и на его сверстниках. Им достались тревожные послевоенные годы, но в боевых действиях он участия не принимал. Зато всю войну, находясь в тылу, простоял у станка и, как все тогда, холодал и голодал.

Какая уж тут учеба! Воспитание получал в армии. Что это за воспитание, по себе знаю. Отец служил, я бегал за ним хвостиком, потому лет до восьми из солдатской казармы вообще не вылезал. Чему-чему, а материться в казармах я научился виртуозно.

После службы в армии дедушка много лет работал на шахте. Женился, родил детей, а каким был тогда, во время войны и потом в армии, таким и остался. Выше уже не поднялся. Так и прожил жизнь «пацаном», матерщинником.

На День Победы цеплял на пиджак знаки за труд еще советской поры и вместе с ветеранами отправлялся на митинг. Садился на скамеечку рядом с воинами и принимал поздравления. Он не искал почета или каких-то льгот. Просто эти люди, как и он сам, жили в то время, а оно было и его временем.

Постепенно все ветераны умерли, и он остался один. Опираясь на палочку, приходил по привычке на митинг. Садился на ветеранское место и сидел, опираясь на трость.

Внуки, отдыхая в Крыму, привезли деду в подарок фуражку – белую капитанку. Фуражка ему понравилась, да так, что он специально сходил к фотографу и сделал свой портрет с фуражкой на голове.

– Вот, – наказывал старик детям, – помру, эту фотографию понесете перед гробом.

Портрет он приладил на ковре у себя над кроватью. Сам в капитанке в центре, а вокруг фотографии родителей, старших братьев, не вернувшихся с войны, их шахтерская бригада в полном составе. Между старыми фотографиями разместил знаки «шахтерской славы» и «ударника коммунистического труда». Развесил все и сказал:

– Это мой музей. Для правнуков сделал, чтобы помнили.

Вся дедушкина семья ходит в храм, молится, а он нет. Крест не носил, икон не признавал. Старый уже, а все матерится.

Дед-то человек неплохой, дети его любят, и внуки любят, молятся о нем и жалеют, что близкий их человек доживает свой век без Бога.

Всякий человек, пока живет, о чем-то мечтает, чего-то ждет. Дедушка, из всех своих ровесников оставшись один, затосковал, и все его мысли сводились только к одному: «Когда же я, наконец, помру?»

Время шло, старик стал сдавать. Теперь он подолгу лежал у себя на кровати и молча глядел в потолок.

– Дедушка, давай мы тебе батюшку позовем. Поговорит с тобой, может, покаешься и причастишься.

Дед все так же молча отмахивался от них, мол, отстаньте вы от меня. Родственники советовались со священником. Тот без дедушкиного согласия приходить отказался, но велел им молиться и просить, чтобы Бог явил чудо.

Деду становилось все хуже, он совсем перестал материться. Стало понятно, отходит человек. И в это время Господь на самом деле явил чудо. Умирающий, находясь в бессознательном состоянии, неожиданно раз за разом в голос громко стал повторять молитву «Отче наш».

– Батюшка, батюшка, чудо! Дед молиться начал! Вчера глаза открыл. Мы ему – давай батюшку позовем. Он соглашается и головой кивает, мол, пусть приходит. Вы придете?!

Священник пришел. Старик лежал с открытым ртом и хрипел. Отходит ветеран. Батюшка посмотрел на фотографию старика в капитанке, перекрестился и начал соборовать умирающего. После помазания освященным маслом он приоткрыл глаза и даже кивнул в знак согласия, когда священник спросил:

– Вы веруете во Христа? Согласны принять Святые Тайны?

Дед подтвердил: да, мол, верую и хочу принять.

Священник причастил умирающего крошечной капелькой Крови Христовой. Тот принял и потерял сознание.

Нужно было видеть родственников дедушки, как они радовались. Теперь их близкий умрет христианином! Он покаялся, пускай просто кивком головы, но ведь покаялся, причастился и непременно войдет в Царство Небесное.

Стали готовиться к скорому погребению, но Господь вновь явил очередное чудо и вернул старика. Наверное, для покаяния.

Неожиданно утром очередного дня тот пришел в себя. Почувствовав прилив сил, сел в кровати и спустил ноги на пол. Оглянулся. Взгляд его остановился на знаменитом портрете в капитанке. Именно эту фотографию он хотел, чтобы несли перед его гробом.

«Опять живой», – тоскливо подумал про себя «воскресший» ветеран и громко, на всю квартиру, выругался.

Каким ты был, таким ты и остался

Лет семь или восемь назад освящал машину своим друзьям. В храм они приехали всей своей большой дружной семьей. Мы помолились, и я окропил святой водой сперва сам автомобиль, а потом и моих друзей. Кропя их одного за другим, подошел к девочке лет шести.

Это взрослого человека можно от души поливать святой водой, большинству это нравится. Люди так даже просят: «Еще, батюшка, еще!» С детьми все по-другому. Малышей вообще лучше не кропить, они пугаются и начинают плакать. Тем, что постарше, – несколько капелек на головку и хватит.

Подхожу к девочке, еще не решил, кропить мне ее или нет, как она резко выбрасывает ручонку, показывает в мою сторону указательным пальчиком и кричит:

– Дедушка! Ты хорошо подумал о последствиях? У меня есть право на ответный удар!

Никогда еще мне никто не заявлял ничего подобного, тем более ребенок. Я так и застыл возле нее с открытым от удивления ртом. И кропить ее так и не стал.

Ее бабушка смеется:

– Батюшка, не сердитесь и не обращайте внимания. Это она от мамы нахваталась. Что делать, если у тебя мама – майор милиции.

Недавно снова встретил ту бабушку. Разговорились, разумеется, о внуках.

– Как поживает ваша удивительная малышка, что поставила на место батюшку с кропилом? Все такая же боевая?

– Ой, что вы, отец Александр! Совсем изменилась, прямая противоположность. Увидите, не узнаете, куда что подевалось! Теперь это нежная и очень ласковая девушка. Хорошо учится и увлекается спортом. Кстати, недавно с юношеских общероссийских соревнований привезла две серебряные медали.

– Молодчина! Интересно, чем она у вас занимается? Наверное, художественной гимнастикой?

– Нет, батюшка, спортивным контактным карате.

Жизнь прожить…

Все последние дни читаю толстую книжку мемуаров одного человека. Когда ему было всего десять лет, от них с мамой ушел отец. Он вспоминает, как обиделся на него и даже написал ему обидное письмо.

Жизнь циклична. Прошли годы, и вот уже он сам бросает жену с ребенком, тоже мальчиком десяти лет. Описывает собственное состояние, слезы жены и прощание с сыном. Помнит, как уходил его собственный отец и как ему самому было горько. И все равно уходит. А что делать? Любовь.

Читал и думал, как мне в этой жизни повезло. Меня не бросали, я тоже никого не оставлял и никого не предал.

«Вера от слышания…»

Сегодня после службы ко мне подошел молодой человек и сказал:

– Спасибо, батюшка, благодаря вам я стал Божиим и теперь верю в Христа.

Я думал над его словами и решил – он ошибается. Божиим он был еще задолго до меня. Много раньше, наверное, сразу после рождения. А может, еще и в утробе матери, как преподобный Сергий Радонежский.

Те, что Отцовы, в тех изначально теплится искра веры. Еще Христос, обращаясь к Отцу, говорил: «Они были Твои, и Ты дал их Мне».

Рано или поздно они откликнутся на зов Отца, даже если долго бродили по чужим полям.

Задача священника, словно у кострового, раздуть изначально тлеющий уголек и превратить его в костер. «Ты только не умолкай…» – это про нас. Докричаться надо, ведь «вера от слышания».

А если нет искры, как ни раздувай, из потухших головешек пламени не разгореться.

Брексит

Вчера в обед выхожу из подъезда и наблюдаю за нашими бабушками, традиционно сидящими на лавочках возле входа и обсуждающими последние информационные сводки. Мне показалось, что на этот раз они были явно чем-то взволнованы.

Я с тревогой в голосе:

– Как дела, уважаемые? Что-то произошло?

– Да вот, батюшка, обсуждаем брексит. Вышли-таки из ЕС!

– Вышли? Кто? Мы вышли из ЕС?

– Нет. Британия вышла из ЕС.

– Понятно. А мы?

– А мы остались!

О христианской любви

Вчера проводил встречу с молодыми родителями. Перед крещением их младенцев рассказывал папам и мамам о православии. Слушали с интересом. Разговор зашел о христианской любви. Снова слушали, и вновь с интересом.

В разговорах с людьми внешними, если те начинают говорить со мной о вере, я обычно пытаюсь объяснять, чем любовь во Христе отличается от обычного мирского понимания этого слова. Что значит «любить» другого, незнакомого тебе человека? Очень просто – поставить себя на место этого «другого» и для начала хотя бы не делать ему зла. Это так называемое «золотое правило», существовавшее еще до Христа, но и это «правило» для нашего времени (две тысячи лет после Христа) – высота фактически недостижимая.

Сегодня утром собираюсь в храм и слышу, как кто-то во дворе стал выбивать половики. Посмотрел на часы – семь утра. Смотрю во двор, куда выходят наши четыре больших пятиэтажных дома. Суббота, утро. Все спят, и только один немолодой уже человек лупит выбивалкой по коврику.

Каждый такой удар, точно выстрел, отражаясь от стен всех четырех домов, усиливается и проникает в квартиры, где в это время спят, или пытаются спать, сотни людей.

Я знаю этого человека, и он меня знает. Встречаясь со мной, всякий раз останавливаясь, принимается рассказывать о своей родине, где так много христиан. Он рассказывает о своих родителях и о том, как они брали его с собой на службу в церковь. И о храме расскажет, и о службе. Вспоминает, умиляется.

Незнакомая мне женщина идет по двору, видит нашего соседа и делает ему замечание.

– Зачем? А я вообще рано встаю. Старая шоферская привычка.

Но спорить не стал. Собрал половики и ушел.

После обеда снова иду в храм уже на вечернюю службу. Только что прошел сильный ливень. Дорога со множеством кочек. Между ними лужи. По дороге несутся большие джипы с московскими номерами. Дачники приехали.

Джипы – хорошие машины, они специально созданы для того, чтобы ездить по бездорожью. Они и ездят. Не сбавляя скорости. Вдоль обочин жмутся люди, прикрываясь зонтиками от несущихся мимо дачников. Зонтики не помогают. Старики приходят в храм и начинают отмывать одежду.

Я узнал один из автомобилей. За рулем молодой мужчина лет тридцати. Тоже соседи, только по храму. Недавно крестил его малышку. Они с женой приходили ко мне на беседу перед крещением, а я рассказывал им о христианской любви. Слушали меня внимательно. Мне они понравились, красивые ребята, и речь грамотная.

Вечером после службы принимал исповедь и снова говорил о христианской любви. Возвращаясь домой, пытаюсь вновь обрести внутреннее равновесие. После услышанного на исповеди получается с трудом. Прохожу мимо соседнего дома. Знакомая бабушка берет из коляски маленького Тимошку. Я его крестил, а сейчас причащаю, почти каждую неделю. Тимошка видит меня и начинает улыбаться. Улыбающийся малыш, крошечный свидетель небесной любви.

Я смотрю на мальчика и тоже улыбаюсь. Вспоминаю собственных внучек и то, что на предстоящей неделе они собираются приехать к нам в гости. Радуюсь.

Приезжайте, девчонки, подрастай и ты, Тимошка. Знаете что, я вам расскажу о христианской любви, и верю, вы меня услышите.