Текст книги "Дневник Великого поста"

Непростой стул

Когда одна моя хорошая знакомая пришла работать в финансовую компанию и заняла свое место за столом, то ее коллега, рабочий стол которой стоял как раз напротив, произнесла загадочную фразу:

– А стул, на который ты села, непростой. Твоя предшественница сидела как раз на нем, забеременела и ушла в декрет. Раз ты его заняла, значит, и вам с мужем скоро «аиста встречать».

«Ну уж нет, не угадала, – подумала моя духовная чада, – нам с мужем еще много чего нужно прежде сделать, да и молодая я совсем. Для себя еще пожить надо».

И потом, как это сейчас нередко бывает, сперва молодежь женится, а потом лечится, чтобы дитя зачать. Такое квелое поколение.

В то время она как раз и планировала заняться этим вопросом. Докторша ее посмотрела и объявляет:

– Что же, деточка, будем лечиться, настраивайся как минимум на год. Начнем недельки через три. – Назначила время и уехала в отпуск.

Не стану утомлять вас долгим повествованием, но через эти самые три недели моя знакомая пришла к врачу с положительным тестом на беременность. Спасибо стулу, вместо продолжительного лечения через положенное время на свет появилась замечательная девочка.

А стул, освобожденный моей знакомой, заняла очередная работница, которая, как вы и догадываетесь, тоже вскоре понесла. Стул «знал» свое дело и «решал» демографическую проблему безотказно.

Когда рабочее место освободилось в очередной раз, то весть о «чудотворном» стуле разнеслась по всей компании, и сейчас его выпросила на время девочка из другого отдела, у которой как раз с этим делом тоже оказалась какая-то проблема.

Так что будем следить за «деятельностью» удивительного стула, и если дело пойдет такими же темпами, то вполне возможно, что скоро на карте Москвы появится еще одна «чудотворная точка».

Про разруху

Несколько лет назад отдыхал в Абхазии, в Сухуми. Очень мне там все понравилось, и люди, и солнце, и море. Огорчился только однажды, когда пошел в воскресный день в храм на службу. Захожу, глянул на стены – и сердце сжалось. Все стены заросли густой паутиной, покрытой такой же густой черной копотью. Ну, копоть понятно, от нее никуда не денешься. Она даже во свидетельство того, что в церкви постоянно совершаются службы. И рады бы побелить, привести внутренний вид в порядок, да как в службах прерываться?

Но паутина?! Ее было так много и висела она так низко, что достаточно было протянуть руку и обязательно дотянешься. Ладно, отцы в делах, а народ куда смотрит, почему так не любят свою святыню?

Подсвечники никто не убирает, потому расплавленный воск, растекаясь глыбами по самим подсвечникам, стекает на пол, формируя причудливые горки. Не смог я там молиться, грешен, развернулся и ушел.

К чему это я речь веду? Занимаюсь с ребятами в семинарии. За каждым классом закреплена своя аудитория. Пятый курс, выпускники, завтрашние и нынешние священники. В помещении во всех углах висят, как говорит моя алтарница, «тенета». Всякий раз перед занятием задаю вопрос:

– Когда же вы уберете паутину?

В ответ смеются, но никто ни разу с начала учебного года не обмел углов, несмотря на мои увещевания. Специально никого не заставляю, не хочу насилия, и сам в руки веник не беру, добиваясь чистоты эксперимента. Мне интересно, уберутся когда-нибудь или нет. Знаю, что студенты неплохо обо мне отзываются и моих занятий без причины не пропускают. Тогда что это: недееспособность или в душе разруха?

Часто, совершая требы на дому, обращаю внимание на запущенность жилища. Все та же паутина, кругом пыль, старые грязные обои, хотя не везде же только старики живут. А полы помыть? Тоже нельзя? Не понимаю, или это наше национальное?

О главном

Мне как священнику постоянно приходится бывать в домах людей немощных, старых и больных. Во время Великого поста мы чаще, чем в другие дни, приходим к ним, чтобы исповедать, соборовать и причащать, да и просто немного пообщаться.

Вчера разговорился с одной старушкой, помню ее еще женщиной, полной сил. Мы с ней почти одновременно пришли в Церковь, а когда я стал священником, она помогала мне в алтаре. Она сказала, что, прожив жизнь, жалеет только об одном: что так мало успела сделать дел любви. Жизнь прошла, и дела прекратились.

Она права: любить нужно успевать.

Казалось бы, вот он, маленькая крошечка, прыгает вокруг тебя. Как хорошо его обнять, потискать, поцеловать, но мы почему-то часто раздражаемся на него и даже кричим.

Прошло совсем немного времени, глядишь, а ему уже все пятнадцать и он требует от нас равноправия. Его уже не потискаешь, но ему еще нужны наше внимание и любовь. Не успеешь оглянуться, а он уже создал свою семью, и тебе остается только ждать от него звонка по телефону, и когда позвонит – радость.

Нотации и наше привычное брюзжание он уже не потерпит. Все, твое время кончилось. Если ругал, не любил тогда, то не жалуйся сейчас, что не уделяет тебе внимания и не приезжает. А чего к тебе ехать, если ты не любил?

У одной нашей клиросной вчера умерла мать. Болела очень, долго лежала. Тяжело ухаживать за стариками, и посетуешь на них, и поругаешься. А умерла, и все. И больше не прижмешься к маме, даже если она была старенькой и больной. Старенькая и больная, она все равно твоя мама. Нет ее, и хотел бы поцеловать, а не поцелуешь, не успел. Остается только плакать и каяться у аналоя.

Все нужно делать вовремя.

Про Японию

Сейчас, после событий на Фукусиме, часто смотрю репортажи из Японии. И удивляюсь, как сильно эти люди отличаются от нас. У них все другое – и поэзия, и живопись. Традиции иные, одежда, привычки – ну все другое.

Помню, для участия в работе одного из миссионерских съездов в Москву прибыла делегация от Японской автономной церкви. Во время обеда я сидел за соседним с ними столиком и все к ним присматривался, интересно. Так они даже улыбаются не так, как мы. Говорят, и саке у них отличается от нашей водки. Они даже пьют его теплым.

А вот женщины, что наши, что японские, плачут, оказывается, одинаково.

Бабушки вечны

Сегодня ходил по квартирам, причащая старых и больных. Занимаемся такими делами круглогодично, но в пост принято говеть и причащаться всем, вот и приходится нам побегать.

Раньше вместе со мной ходила моя бабушка Параскева, Царство ей Небесное, потом мне помогала матушка Галина. В этом году ходил причащать уже и ее саму.

Перед постом моя помощница матушка Вера предупреждает меня:

– Батюшка, тех, кого мы раньше навещали в пост, уже нет. Получается, что и идти-то нам не к кому.

– Что ты, матушка, дорогая, разве не знаешь, что бабушки вечны? Следует внимательнее присмотреться, и они обязательно проявятся.

Действительно, за последние год-два появилось столько новых адресов, что только успевай посещать.

Тех немощных стариков, кого причащаю сегодня, я знал еще полными сил и надежд.

С каждым годом замечаю в себе, что все больше жалею стариков и все больше умиляюсь, глядя на детей.

Пинцет

Просят меня бабушку отпеть, тело привезли из другого города. Недоумеваю:

– А почему к нам?

– Может, помните, лет десять назад вы у нас в городской больнице людей причащали? И тогда еще у одной медсестры попросили какой-нибудь старенький пинцет, свой, мол, потерялся.

– Точно, помню, мне для розжига угля пинцет как раз и необходим. Я им до сих пор пользуюсь и храню как зеницу ока.

– Так это она вам этот пинцет дала. А как помирать стала, то попросила, чтобы ее к вам в храм отвезли, мол, батюшка тот меня должен помнить и помолится как нужно.

Так оно все и вышло, отпевал ее, словно дорогого друга.

Наверное, когда наступит мой час, стану точно так же судорожно вспоминать: а что я кому доброго сделал? Кого о молитве просить, чтобы перед Ним похлопотали?

«Маленький принц»

Сегодня на службе почему-то подумал, что даже если бы наша вера была сказкой, то я бы все равно в нее верил. И если бы понадобилось подтвердить веру в нее, просто сказку, самыми крайними испытаниями, не отрекся бы. Потому, что без этой «сказки» наше земное бытие – пустое и бессмысленное времяпровождение.

Новость

Сегодня узнал, что одна звезда 16-й величины в созвездии Скорпиона названа в честь святителя исповедника Афанасия Ковровского. Представляете, как ей повезло!

Детская исповедь

Девочка лет восьми, улыбаясь, сообщает мне бодрым, радостным голосом:

– Я обижаю маму и бабушку, и еще я кричу на них.

Привычная ситуация, дежурная исповедь. Смотрит на меня в ожидании, когда накрою ее епитрахилью.

Спрашиваю:

– А кого же ты больше всех на свете любишь?

Та, подумав, отвечает:

– Маму и бабушку.

Я:

– А кто тебя любит больше всех на свете?

Девочка упавшим голосом, почти шепотом:

– Мама и бабушка…

Еще через несколько секунд, со слезами:

– Я больше не буду кричать на мою мамочку и бабушку.

Средство бессмертия

Чем старше становлюсь, тем более насущной становится следующая тема.

Отпевая мужчин, замечаю, что основная часть нашего мужского населения уходит, как правило, в пятьдесят девять – шестьдесят один год. Долго думал о магии чисел и пришел к выводу, что средняя продолжительность жизни мужчин стремится к цифре шестьдесят, то есть выходу нашего брата на пенсию.

Сегодня все больше слышны призывы увеличить возраст выхода на пенсию до шестидесяти трех лет. Не знаю, как вы относитесь к такой затее, но лично я – за. Ведь такая мера позволит, если, конечно, я не заблуждаюсь, увеличить срок жизни все тех же представителей сильного пола до шестидесяти двух – шестидесяти четырех лет.

И если мои предположения подтвердятся, то, отказавшись от выплаты пенсий по старости в принципе, мы достигнем бессмертия, во всяком случае в отдельно взятой стране, чем исполним давнишнюю и вожделенную мечту человечества.

Об унынии

Сегодня ходил причащать самых тяжелых больных. Женщина уже много лет страдает болезнью Паркинсона. Ее всю трясет не переставая. Я ее утешать, а она мне в ответ:

– Болезни посылаются по нашим грехам, батюшка. Моя болезнь мне во спасение, это я точно знаю.

Молодой парень с переломанным позвоночником смотрит мне в глаза и, видя, как мне тяжело терпеть один только вид его страданий, ободряюще улыбается:

– Не переживай за меня. Все слава Богу, Он милостив, научил меня молиться.

И так целый день. Люди, которые никогда не встанут и не выйдут на улицу, никогда не пройдут по траве, не искупаются в озере, радовались моему приходу и благодарили Бога за все.

Матушку Марию, моего старого друга, я навестил самой последней. Она лежит в больнице, ей очень плохо, она уже ничего не ест, иногда только пьет воду. С первого дня пришла в наш восстанавливающийся храм и уже больше никуда не уходила. Все двадцать лет Мария пекла просфоры, убиралась в храме, таскала на себе кирпичи, красила, белила.

Поговорили мы с ней, рассказал ей о сегодняшних посещениях. Она находит силы улыбнуться, потом манит рукой, нагнись, мол:

– Батюшка, ты только не унывай, это жизнь. – И потом добавляет: – Помолись, попроси Господа, чтобы дал мне до Пасочки дожить, очень уж хочется встретить Светлое Христово Воскресение.

Свято место пусто не бывает?

Завтра отпеваем бабушку Марию. Мечтала до Пасхи дожить – не получилось. Еще в конце марта приходила печь просфоры, только сил у нее уже не было. В храме безвыходно двадцать лет.

Помню время, когда мы только начинали, я тогда еще не был священником. Вот те, кто пришел тогда в храм потрудиться ради Христа, так и продолжают. Время идет. Они стареют, многие уже умерли. А их места никто не занимает.

Нет, грех жаловаться, людей сейчас на службах немало, и молодежи хватает, но места безвозмездных доброделателей вакантны.

Стали готовиться к Пасхе, храм прибирать, землю вокруг, и приходят потрудиться только они, те, кто еще жив и в силах. У остальных дела, дети, внуки и еще куча забот. Это при том, что у нас неплохая воскресная школа, регулярные беседы со взрослыми, прекрасное молитвенное пение на службах, регулярная проповедь, катехизация перед крещением, а на выходе – дело лишь до себя самих.

Те, кто трудятся, – простецы, в богословии не искушенные, зато молитвенники и делатели. А где остальные, грамотные и подготовленные, в блогах и на форумах?

Говорят, будто свято место пусто не бывает. Бывает, еще как бывает. Место Марии будет пустовать, такие люди наперечет.

Да, чуть было не забыл. Поздравляем всех с Праздником.

Вход Господень в Иерусалим

Мы часто вспоминаем апостолов, склоняем их имена, обсуждаем проступки. Недоумеваем, как это Петр отрекся, Фома никак поверить не мог в Воскресение Христово. А уж выражение «страха ради иудейска» стало для нас вообще чем-то настольным.

Подумать только, они каждый день видели Христа, общались с Ним.

Я сегодня прикладывался к праздничной иконе и сослепу поцеловал копытца ослика, на котором Господь въезжал в Иерусалим. Увидев свою оплошность, стал внимательнее рассматривать икону праздника и вдруг поймал себя на мысли, что завидую этому ослику. Не говоря уже об апостолах.

Доброе

Не знаю, как другим отцам, но мне нравится ходить Великим постом причащать по домам наших старушек. Чаще других встречаются доживающие свой век старики из Рязанской, Липецкой и Воронежской областей. С ними очень интересно разговаривать. Порой такое услышишь, что не один день потом ходишь и умиляешься.

– А теперь, матушка, я помажу тебя маслицем от мощей святителя Николая, мне его аж из Италии привезли.

– Хорошо-то как, – радуется старушка, – я жить на Николушку-то и родилася.

– Это на какого же: зимнего или летнего?

– На зимнего, батюшка, только я их обоих жалею, и того и другого, обоих праздную и никого не обижаю.

Обыкновенная история

Обыкновенная история: старенькая мать, инвалид, продала свой дом и помогла дочери-москвичке купить квартиру. Помогала в надежде, что та заберет к себе и будет покоить ее старость. Но дочь спустя какое-то время посадила маму в машину и отвезла к маминой сестре, такой же немощной и старой.

Так и коротают теперь вместе свой век два инвалида. И так потрясло их предательство самого любимого человека, что с начала поста начали ходить в церковь, молиться. И чего никогда раньше не делали: готовиться к исповеди и причастию.

Что показательно: не осуждают ту дочку, а ругают себя, что не воспитали детей в вере и не молились о них в свое время.

Недавно веду машину и слушаю по радио канал «Серебряный дождь». И прозвучала одна характерная фраза:

«Любите ваших внуков, они отомстят за вас вашим детям».

Вспомнил этих брошенных стариков и подумал: а ведь это про них.

Освящение

Освящал куличи и другие вкусности. И вот о чем подумалось. У депутатов и прочих ответственных работников существует право неприкосновенности, а у священника этого права нет.

Зато у меня есть право поливать людей водой. Кроплю всех, и молодых и старых, и мужиков и девушек, и даже детей. Все радуются, и я тоже радуюсь.

Представьте, если водой стал бы всех поливать какой-нибудь депутат со своей неприкосновенностью, психушку бы вызвали, и уж точно никто бы не стал радоваться.

Не получается

Мы умеем держать пост, говеть, регулярно, просматривая себя с головы до пят, исповедоваться в грехах. Многие специально берут отпуск на неделю и во время Страстной седмицы не выходят из храма. Мы плачем, читая страстные Евангелия, статии на погребение плащаницы, выстаиваем тяжелейшую ночную службу с пятницы на субботу, слушая пятнадцать паремий. Это мы умеем. На крестные ходы, что в пятницу вечером, у нас собирается почти сотня человек, приводят детей. Не говорю уже о крестном ходе на саму Пасху.

Кстати, уже второй год нет зевак, что раньше собирались вокруг храма, наблюдая за крестным ходом и вытаптывая наши клумбы с цветами. Сейчас идут все.

А вот в пасхальную радостную неделю в храме почти никого нет. Мы даже крестным ходом не ходим, некому иконы нести и хоругви.

На службе приветствуешь молящихся: «Христос воскресе!» – а тебе из разных углов церкви отвечает всего несколько редких голосов. В эти дни даже те, кто может, не стремится прийти в храм.

Мы умеем сопереживать, плакать с плачущими, но не способны радоваться с радующимися. И не понимаем, на самом деле, что это за радость такая – Пасха Христова.

На пороге

Сегодня хоронили мужчину. Обычный нормальный дядька, жил – грешил, как и все. Только, в отличие от других, старался еще и храму помогать. Чем мог, тем и помогал. Верующая жена пыталась привести его в церковь, но всякий раз безуспешно. Вдруг с человеком что-то случилось. На Радоницу он решился исповедаться и причаститься, весь вечер готовился, собирался с духом, а ночью умер.

Еще помню, в 2004 году, в декабре, разбился у нас один водитель. Потом в храм приходила его вдова. Рассказывала, что в последний год жизни муж все больше стал интересоваться верой, а перед самой смертью купил Псалтирь. Утром в день гибели, прощаясь с женой, сказал: «Вернусь, буду читать Псалтирь, каждый день». Через час его не стало.

Вот и ломай голову, почему Господь не позволил им по-настоящему войти в церковь?

Моя тетка

Моя тетка в годы войны служила в чине матроса. Она была водителем автобуса, отвозила на полеты и привозила обратно летчиков морской авиации, торпедоносцев.

С одной стороны, не бабье это дело – война, а с другой, провожать и встречать мужиков из боя – дело самое что ни на есть ихнее, женское. Жалела она этих мальчишек. Как могла, так и жалела. Рассказывала, как невыносимо больно было возвращаться с полетов на базу полупустым автобусом. За слезами не видела дороги.

Летчики, кто остался в живых, пришли с войны с орденами на груди, а моя тетка вернулась с маленькой девочкой на руках.

Потом она несколько раз выходила замуж, но больше так и не родила, закрыл Господь ей чрево. Дочь в конце жизни покоила ее старость и хоронила.

Думаешь, вроде как и грех, что тетка на фронте дитя нагуляла, да и любима была, видать, не одним только отцом ребенка. А по сути, девочка оказалась для нее наградой, единственным и самым высшим ее бабьим орденом.

Хорошо

Днем выбрал минуту и снова оседлал велосипед. Как хорошо солнечным днем прокатиться по лесу. Ни одной живой души, зато встречаются большие птицы, по-моему, сегодня мне повезло увидеть цесарку.

Еду мимо небольшого пруда, на солнышке греется свернувшийся калачиком огромный уж. Слез с велосипеда, крадусь сфотографировать и слышу, сзади мне кто-то шипит, так тихо-тихо, мол, браток, лучше ты этого не делай.

Отпрыгнул в сторону, оглядываюсь, сзади, словно кобра, стоит, подняв головку вверх, такой же большущий уж. Я извинился перед лесными аборигенами и снова вскочил на велик.

Вечером посмотрел на «Яндексе» прогноз по московским пробкам – восемь баллов. Нет, конечно, я не спорю, в Москве Большой театр и Библиотека имени Ленина, наверное, это компенсируют. Хотя с ужами, мне кажется, проще.

Сравнил

Сегодня возвращался из Белгорода в Москву. Вместе с нами ехали молодые солдаты-призывники. Смотрел я на них и сравнивал, как в свое время призывали в армию нас. Едут они в военной форме, аккуратно подстриженные и трезвые.

Ведь можно же все делать по-человечески, не унижая людей. Нас почему-то стригли «под ноль». Мы ехали одетые в старое рванье и непрерывно пили. Времена меняются, слава Богу, отрадно, что в нашем отечестве перестают смотреть на людей лишь как на говорящую скотину.

Умный человек

Сегодня нужно было много куда успеть, потому ездил в храм на автомобиле. После службы уже готовлюсь отъехать, смотрю, ковыляет наша Диодоровна. Кричу ей:

– Диодоровна, пулей сюда! Еду в твою сторону. Короче, одна нога здесь, другая там!

Диодоровна садится в машину рядом со мной, медленно ставит одну ногу на коврик. Потом сидит и отдыхает. Смеется:

– Ну, вот, батюшка, одна нога у меня уже здесь, а другая пока еще там.

Едем. Она:

– Жизнь я прожила и делаю вывод: уходить нужно вовремя, чтобы никому не быть в тягость. Потому об этом и молюсь, чтобы никому не надоедать.

Слушаю ее и думаю: «А ведь она права, еще лет десять – пятнадцать, и я, пожалуй, тоже введу это прошение в свое молитвенное правило».

Так просто

Больше всего, когда венчаю, мне нравится уже потом на амвоне поздравлять молодых. Я прошу их посмотреть друг другу в глаза, навсегда запомнить, как они сияют в этот самый радостный день их жизни, и поцеловать друг друга. Это очень трогательный сентиментальный момент, и редко обходится без слез.

Сегодня венчал моих друзей, уже не юные, они долго искали друг друга и наконец объединились в радость сию. Конечно же они тоже плакали, и у меня уже было стали наворачиваться слезы, но я не посмел дать волю чувствам, потому что это их радость и никто больше не имеет права заплакать.

Да и кто сказал, что на венчании нужно плакать, наоборот, необходимо радоваться и улыбаться. И я улыбался.