Текст книги "Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России"

Нередко довольно быстро наука и ее достижения применяются, в том числе, и с противоправными целями. Заведующий отделом Российского центра судебно-медицинской экспертизы Г. Назаров замечает: «Человечество уже синтезировало более 7 миллионов различных ядов. Плюс к этому каждый год появляется несколько десятков новых лекарств, которые в определенных дозах тоже можно использовать как отраву… Ситуация с ядами вышла из-под контроля. С каждым годом они становятся все изощреннее и доступнее[317]317
  Селиванова А. Не лейте теще ртуть в тапочки // Комсомольская правда. – 17 апреля. – 2002. – С. 11.


[Закрыть]. Поэтому даже смерть «по болезни» должна рассматриваться с учетом возможного экзогенного химического вмешательства (отравления). Значительная роль в этом отводится судебным химикам. Однако и в условиях привлечения соответствующих специалистов не всегда удается достичь желаемого результата. Разработка методики определения токсического вещества «отстает» от его синтеза и использования по назначению. Существует определенный «временной люфт», чем стремятся воспользоваться отдельные субъекты с противоправными целями.

Достоверность доказательства оценивается судом.

Здесь необходимо также придерживаться определенных правил:

1) «Доброкачественности источника информации»;

2) «Сопоставимости доказательств».

Согласно правилу «Доброкачественности источника информации», судебное доказательство должно быть получено из источника, отвечающего предъявляемым требованиям к такого рода информации. Здесь необходим учет качественных, «мягких» характеристик источника.

Данное правило тесно связано с правилами допустимости доказательств и является их логическим продолжением. Например, по делу необходимо производство судебно-медицинской экспертизы, которая и была назначена с соблюдением установленных требований. Гарантии истинности сведений, отраженных в заключении эксперта, высоки. Но это обстоятельство не дает оснований считать данный вид доказательств «особым», не подлежащим «критической» оценке. Законодатель специально подчеркивает, что «заключение эксперта для суда не обязательно…» (ч. 3. ст. 86 ГПК РФ) и оценивается по общим правилам оценки доказательств.

Поэтому необходимо определить его достоверность, т. е. определить: соответствие заключения эксперта заданию; полноту заключения; научную обоснованность заключения; компетентность эксперта в решении поставленных ему задач.

Необходимо отметить, что в юридической, медицинской и другой специальной литературе не раз поднимался вопрос о способности судей и следователей критически оценивать заключения экспертов и на основе такой оценки принимать процессуальные решения о недостаточной ясности, неполноте или недостоверности заключения, его противоречивости, необоснованности, несоответствии положениям науки, техники, искусства или ремесла.

В дореволюционной России некоторые представители правовой и медицинской науки полагали, что судебные органы не в состоянии дать оценку выводам эксперта.

Г. И. Блосфельд отмечал: «Юрист должен повиноваться и верить изречениям судебного врача, касающимся предметов медицинской науки, и если находит в них формальные противоречия, то не сам их оспаривает, но передает на разрешение высших медицинских правлений». По его мнению, ни юрист, ни судебный медик не могут «вполне усвоить сведений о науках, более или менее им чуждых, которые нужны для точного определения дела»[318]318
  Блосфельд Г. И. Судебная токсикология. – Казань, 1856. – С. 3.


[Закрыть].

В. П. Сербский, придерживаясь взгляда на заключение эксперта как на особое, исключительное доказательство, признавал, что оно подлежит судебной оценке. Однако данная оценка должна затрагивать возможные процессуальные нарушения при производстве экспертизы и допущенные при формулировании выводов недостатки[319]319
  Сербский В. П. Судебная психопатология. – М., 1896. – С. 82.


[Закрыть].

Наиболее ярко высказался Л. Е. Владимиров, полностью разделявший взгляды на эксперта как на научного судью: «Судьи и присяжные не могут критически относиться к экспертизе, для понимания оснований которой требуется целый ряд лет научных занятий. Им только остается следовать авторитетному указанию экспертов. Суд самостоятелен в выборе экспертов. Но раз последние выбраны, судья следует за ними, как слепой за поводырем»[320]320
  Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. – СПб., 1910. – С. 197–198.


[Закрыть].

По мнению советских ученых, концепция обязательной силы экспертных заключений, их исключительного значения не может иметь места ни в теории, ни в экспертной практике, ни в деятельности следственных и судебных органов, поскольку она противоречит основам советского правосудия и действующему законодательству[321]321
  Гончаренко В. И. Гносеологические и процессуальные вопросы комплексных исследований в свете теории судебных доказательств // Криминалистика и судебная экспертиза. Вып. 35. – Киев, 1986. – С. 3–7.


[Закрыть]. Эта концепция, как отмечалось, получила законодательное закрепление с 1923 г.

Данный подход в основе своей правилен. Однако следует подчеркнуть, что судья (суд) не связан именно конкретным заключением, а не заключением эксперта вообще. Если использование специальных знаний по делу обязательно в силу указания закона, либо в силу обстоятельств рассматриваемого дела, то без них обойтись, как правило, нельзя. Следовательно, то же экспертное заключение обязательно. Но обязательно именно то заключение, которое отвечает всем предъявляемым требованиям и способствует формированию внутреннего убеждения судьи в существовании тех или иных фактов.

Данный подход получил подтверждение в актах высших судебных инстанций отдельных стран, а также суждениях судей высших судебных инстанций[322]322
  Решение Верховного Суда Германии, IPRax, 1981, 130, 134; Решение Верховного Суда Германии, IPRax, 1992, 324, 3251; Жуйков В. М. Проблемы гражданского процессуального права. – М., 2001. – С. 34–35; Шак X. Международное гражданское процессуальное право: Учебник / Пер. с нем. – М., 2001. – С. 318.


[Закрыть].

В отдельных случаях (когда отсутствует прямой запрет или не требуется исследование) может оказаться достаточной консультация, разъяснения сведущего лица.

Анализ соответствия заключения эксперта заданию проводится путем сличения поставленных судом вопросов тем ответам, которые сформулированы в заключении.

Анализ полноты заключения и его научной обоснованности является довольно сложной задачей для суда (судьи). В данной ситуации немаловажная роль отводится лицам, участвующим в деле. Заинтересованная по делу сторона может представить суду данные о наличии в экспертном заключении каких-либо неточностей, недостатков, противоречий, неприменении необходимых методов исследования и методик и т. п. Суд в этом случае может назначить дополнительную или повторную экспертизу. Существенную помощь стороне и суду по данному вопросу может оказать содействие сведущего лица (специалиста).

Данный анализ позволяет определить компетентность или некомпетентность (несоответствие или неполное соответствие) эксперта данному (конкретному) заданию, а также и достоверность заключения эксперта как средства доказывания.

Еще раз задайте себе следующие вопросы: является ли сведущее лицо признанным авторитетом в той области, в которой он высказывает свое мнение; является ли сведущее лицо независимой стороной в процессе; каковы доказательства компетентности сведущего лица; какими методами анализа пользовалось сведущее лицо?

Связано это в том числе и с тем, что в рамках профессий есть ступени разделения труда – специальности, дающие возможность субъекту, благодаря узкой специализации, узкой направленности своей деятельности, иметь углубленную теоретическую подготовку и практический опыт, а поэтому квалифицированнее своих коллег по профессии, «цеху», выполнять определенную работу, операцию. Высокий профессионализм, как правило, немыслим без использования методов научного познания, последних достижений науки, внедренных в практику. Определенное значение могут также иметь и личные характеристики эксперта, оказывающие влияние на его профессиональную деятельность (память, внимание, интеллект, вредные привычки и т. п.).

Немаловажное значение имеет степень разработанности методик, позволяющих получить ответ на поставленный вопрос с учетом достижений науки и степени их внедрения в практику, характер заключения (категорическое или вероятное) и т. п.

Рассмотрим следующий пример.

Мужчина 30 лет, электромонтер, упал с высоты 7 м, когда менял в кузнечном цехе «перегоревшее» электрооборудование. При падении ударился подбородком о бочку с болванками, в результате чего у него произошел перелом нижней челюсти и наступила кратковременная потеря сознания.

Перелом нижней челюсти сопровождался остеомиелитом, приведшим к позднему сращению и ограничению подвижности нижней челюсти в средней степени. Больной находился на стационарном и амбулаторном лечении в течение 5 месяцев. После выписки почувствовал себя плохо, был обследован. С диагнозом: «Инфильтративный туберкулез левого легкого с распадом» был помещен в туберкулезную больницу.

По выписке из стационара гражданин предъявил иск о возмещении вреда здоровью и компенсации понесенных убытков к работодателю, который иск признал частично (в части последствий для здоровья, обусловленных туберкулезным процессом, ответчик иск не признал, так как падение с высоты 7 метров и развитие туберкулезного процесса (заболевание, вызываемое палочкой Коха и передаваемое воздушно-капельным путем) не находятся во взаимной связи друг с другом).

При освидетельствовании экспертной комиссией обнаружено: неполное сращение перелома нижней челюсти, ограничение ее подвижности, левосторонний туберкулез легких с распадом.

Ограничение подвижности нижней челюсти было объяснено травмой, а развитие туберкулезного процесса – инфицированием или дефектами иммунной системы организма (недостаточное питание, неблагоприятные экологические факторы, бытовые условия, не отвечающие оптимальным санитарно-гигиеническим требованиям).

Данный вывод представляется, как минимум, сомнительным, по следующим основаниям.

По обоснованному мнению Н. П. Пырлиной, которая целенаправленно занималась исследованием данной проблемы[323]323
  Пырлина Н. П. Экспертная оценка роли травмы в заболевании костно-суставным туберкулезом // Вопросы травматологии, скоропостижной смерти и деонтологии в экспертной практике. – М., 1963. – С. 126–134.


[Закрыть] и является в ней признанным авторитетом, роль травмы в заболеваемости туберкулезом, в том числе и легочным, состоит в активизации уже имеющегося процесса, пребывавшего до этого в латентном состоянии. Экспериментально доказано, что туберкулезные палочки могут фиксироваться из крови в месте травмы. Поэтому, если у клинически здорового человека после травмы развился туберкулезный процесс, то он должен быть поставлен в прямую зависимость с травмой. Естественно, что имеют значение локализация травмы и туберкулезного процесса, стадия заболевания, период времени между травмой и развитием туберкулезного процесса. При внимательном, целенаправленном изучении данных обстоятельств можно с высокой степенью вероятности установить или исключить причинно-следственную связь между травмой и развитием туберкулезного процесса.

В данном случае прямого травматического воздействия на область грудной клетки не было, и можно лишь предположить общую контузию, что часто наблюдается при падении с высоты (в данном случае, 7 м). Причем последующее развившееся осложнение травмы (остеомиелит) существенным образом ослабило защитные силы организма, что также обусловило вспышку туберкулезного процесса в легких.

Согласно правилу «Сопоставимости доказательств», достоверность информации проверяется при сопоставлении различных доказательств друг с другом и в совокупности доказательств. Обнаружение противоречивых, взаимоисключающих сведений по делу свидетельствует о порочности тех или иных материалов (доказательств) и, как правило, требует дальнейшей работы по установлению обстоятельств дела. В отдельных случаях возможно вынесение решения с учетом доказательственных презумпций. Однако в этой ситуации многократно повышается вероятность судебной ошибки.

Здесь также возникает теоретическая проблема асимметрии доказательств. Суть проблемы заключается в том, одинаковы ли для истца и ответчика правовые последствия несоблюдения правил допустимости доказательств? Так, П. А. Лупинская указывает, что «доказательства, полученные с нарушением закона, не могут использоваться для доказывания любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию…». В то же время она замечает: «Сам факт признания ряда доказательств, собранных на предварительном следствии, недопустимыми может быть использован защитой для обоснования утверждения о том, что следствие велось с нарушением закона, что, в частности, ставит под сомнение и достоверность конкретного доказательства (скажем, показания обвиняемого с признанием своей вины)»[324]324
  Лупинская П. А. Основания и порядок принятия решений о недопустимости доказательств // Российская юстиция. – 1994. – № 11. – С. 2–3.


[Закрыть].

Согласно правилу «Ограниченная допустимость (доказательств)», содержащемуся в Федеральных правилах использования доказательств в судах США, «если доказательство, допустимое для одной стороны или для одной цели и недопустимое для другой стороны или для другой цели, принимается в качестве допустимого, то суд по соответствующему ходатайству должен ограничить исследование этого доказательства до надлежащих пределов…». Вопрос о пределах остается открытым.

Конституция РФ устанавливает, что судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ). В связи с этим возникает вопрос о соотношении данных принципов, их наполнении. Следует отметить, что состязательность все больше проникает в досудебные стадии гражданского процесса при одновременной утрате судом функций следователя по гражданским делам. В связи с этим сведения, собранные заинтересованным лицом в непроцессуальной форме (характеристики, справки, заключения специалистов, экспертов и проч.) и приобщаемые к делу по ходатайствам в качестве доказательств и не в качестве доказательств, должны получать соответствующую оценку.

Первые нередко исключаются на этапе их представления в связи с нарушением соответствующего регламента, вторые – как не относящиеся к существу рассматриваемого дела.

Попытки расширения доказательственной базы и идея применения в судопроизводстве «асимметричных» доказательств представляется весьма интересной. Однако, как отметил Н. М. Кипнис: «На сегодняшний день отсутствуют достаточные основания (теоретическая разработка, экспериментальное применение на практике) для закрепления в законе положений об асимметрии правил допустимости доказательств, как бы заманчиво, особенно для защиты, они не выглядели»[325]325
  Кипнис Н. М. Допустимость доказательств в уголовном судопроизводстве. – М., 1995. – С. 96–103.


[Закрыть].

По мнению И. Овсянникова, «вероятное установление обстоятельств, влияющих на форму и степень вины, на квалификацию деяний не должно препятствовать постановлению обвинительного приговора, если только преступный характер действий, виновность подсудимого в совершении преступления доказаны достоверно. Вероятное знание – это еще не причина для исключения его из обвинения. Вероятно установленные обстоятельства, благоприятствующие подсудимому и влекущие смягчение обвинения, могут и должны быть положены в основу приговора»[326]326
  Овсянников И., Галкин А. Вероятное и достоверное в обвинительном приговоре // Российская юстиция. – 2000. – № 9. – С. 43.


[Закрыть]. Фактически речь идет о модификации принципа: «Все сомнения толкуются в пользу обвиняемого». Применительно к гражданскому судопроизводству речь может идти о толковании сомнений в пользу слабой стороны с учетом имеющихся обстоятельств дела и их значимости при невозможности устранения пробелов, информационных лакун другими способами.

Во-первых, несмотря на противопоставление систем формальной и свободной оценки доказательств, происходит их фактическое сближение. Во-вторых, внутреннее убеждение судьи, несмотря на свободное его формирование, вовсе не свободно от объективных и субъективных факторов, как в конкретном процессе, так и за его пределами.

В современных условиях суд довольно сильно связан преюдициями, презумпциями, фикциями, правилами допустимости, обязательности отдельных доказательств.

Об этом свидетельствует и «промежуточная» позиция в отношении отдельных средств доказывания. Принято «больше» доверять письменным доказательствам и заключениям экспертов, меньше – объяснениям сторон.

Неоднозначно решается данная проблема и в зарубежных странах. Например, законодатели одних стран не признают вовсе объяснения сторон и третьих лиц как средство доказывания, других – приравнивают их к свидетельским показаниям[327]327
  Решетникова И. В. Доказательственное право в российском гражданском судопроизводстве: Автореф. дис… докт. юрид. наук. – Екатеринбург, 1999. – С. 40.


[Закрыть].

Исследования психологов показывают, что память о событии обусловлена запоминанием, сохранением и воспроизведением[328]328
  Халперн Д. Психология критического мышления. – СПб., – 2000. – С. 78.


[Закрыть]. Память и ее составляющие изменчивы. Встречаются мнимые воспоминания, ошибки припоминания, часть информации утрачивается; память также зависит от интерпретации фактов, а не от них самих – вот неполный каталог особенностей человеческой памяти. Стоит ли в современных условиях в учетом имеющихся данных науки так уж доверять, к примеру, свидетельским показаниям и объяснениям сторон?

Исследование и оценка сведений (средств доказывания, отдельных материалов) – это соотнесение предмета оценки с критериями, которыми руководствуется судья (суд). По общему правилу, оценка конкретного доказательства заключается в соотнесении его с критериями относимости, допустимости и достоверности[329]329
  Коваленко А. Г. Институт доказывания в гражданском и арбитражном судопроизводстве. – М., 2002. – С. 109.


[Закрыть]. Это внешние границы оценки, регламентируемые законом. Логические же приемы, способы оценки во многом детерминированы внутренней сферой судьи. Здесь имеют значение многообразные факторы, скрытые от непосвященных конструкцией внутреннего убеждения.

Таким образом, деятельность суда по исследованию, оценке доказательств представляет собой конгломерат правовых, психологических и логических аспектов и приемов.

Нормы права не могут непосредственно повлиять на процесс мышления, но могут установить условия и процедуру (механизм) оценки, определить возможные варианты поведения сторон и суда в данной сфере, а также привлекаемых ими лиц.

Особое значение эффективный правовой механизм, о котором идет речь, приобретает в условиях социальной нестабильности, ломке «эталона» поведения и т. п. К сожалению, данные явления для России не являются историческим или социальным феноменом. Следует также учитывать и тот факт, что человек с его положительными и отрицательными качествами не подвержен значительным изменениям в течение тысячелетий. Можно привести в качестве примера размышления героя произведения, написанного не вчера и не сегодня, которые, однако, хорошо подходят и к вчерашнему, и к настоящему современной России.

Мы переживаем время, «которое, несомненно, представляет самое полное осуществление ликующего хищничества. Бессовестность, заручившись союзом с невежеством и глупостью, выбросила на поверхность целую массу людей, которые до того упростили свои отношения к вещам и лицам, что, не стесняясь, возводят насилие на степень единственного жизненного регулятора. Может быть, я ошибаюсь, но думаю, что такого наглооткровенного заявления «принципий» давно не бывало. Прежде, даже в среде самых отпетых людей, можно было изредка расслышать слова вроде: великодушие, совесть, долг; нынче эти слова окончательно вычеркнуты из лексикона торжествующих людей. Прежде люди, сделавши пакость, хотя и пользовались плодами ее, но молились богу, чтоб об ней не узнали; нынче – богу молиться не принято, а краснеют по поводу затеянной пакости только тогда, когда она не удалась»[330]330
  Салтыков-Щедрин М. Е. Чужой толк: Собрание сочинений в десяти томах. Т. 4. – М., 1988. – С. 478.


[Закрыть].

На наш взгляд, с целью усиления значения отдельных средств доказывания (например, заключений экспертов, официальных документов) можно применять процессуальную презумпцию достоверности содержащихся в них сведений. Сведения, содержащиеся в такого рода материалах, признаются в качестве доказательств судом (не путать с оценкой, которая также необходима), если не нарушены правила их вовлечения в процесс (естественно, при соблюдении всех ранее отмеченных требований). Материалы предполагаются и являются доказательствами, пока не доказано обратное. Данная презумпция является опровержимой – заинтересованная сторона может ее опровергнуть (сослаться на наличие процессуальных нарушений с их указанием, необоснованность, недостоверность выводов и т. п.). Другие материалы (допущенные в процесс) сначала детально исследуются судом на предмет их относимости и допустимости имеющимися в его арсенале средствами (включая другие средства доказывания), а затем подвергаются последующей оценке (достоверность и достаточность во взаимной связи) в совокупности с другими доказательствами по делу (эволюция предположительных доказательств).

Следует также отметить, что суд, на наш взгляд, не может просто устранить те или иные материалы из числа доказательств по делу, если одной из сторон заявлено об их подложности, а другая не возражает против этого, или попросту просит рассмотреть дело на основании других доказательств, имеющихся в деле (как может показаться при буквальном толковании процессуального закона). Более того, даже если тот или иной источник доказательственной информации был в установленном законом порядке признан подложным, это не означает его исключения из процесса. Данный факт должен найти отражение в решении суда. В ряде случаев именно данные материалы приобретают первостепенное значение для вынесения решения по конкретному делу (например, подложные расписки и т. п.).

Точку зрения о неприменимости буквального толкования правила, сформулированного в ч. 3 ст. 177 действовавшего ГПК РСФСР, высказал, на наш взгляд, и Пленум Верховного Суда РСФСР в отношении документов: «Если у суда либо у лиц, участвующих в деле, возникнут сомнения в отношении достоверности исследуемых доказательств, их необходимо разрешить путем сопоставления с другими установленными или бесспорными фактами, проверки правильности содержания и оформления документа, назначения в необходимых случаях экспертизы…»[331]331
  Пункт 19 Постановления Пленума № 3 от 14 апреля 1988 г. «О применении норм ГПК РСФСР при рассмотрении дел в суде первой инстанции» // Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. 1961–1996 гг. – С. 86.


[Закрыть].

Достаточность доказательств – это качественная характеристика процесса (состояние), позволяющая суду из имеющейся совокупности доказательств по делу сделать однозначный вывод и разрешить дело по существу. Здесь следует отметить основные проблемы, обусловленные изменившимися подходами к соотношению таких принципов гражданского процессуального права, как законность, судебная истина, состязательность и диспозитивность.

Задачи гражданского судопроизводства в виде защиты прав и свобод граждан, охраняемых законом интересов, укрепления законности и правопорядка, как отмечалось, могут быть выполнены при условии, что суд правильно установит обстоятельства, подлежащие доказыванию, получит их, исследует, даст им адекватную социально-правовую оценку.

В судебной деятельности доказывается существование или отсутствие определенных фактов, с которыми закон связывает возникновение, изменение или прекращение тех или иных правоотношений. Какова же конечная цель доказывания?

Так, П. П. Гуреев под целью судебного доказывания понимал всестороннее, полное и объективное выяснение действительных обстоятельств дела[332]332
  Гуреев П. П. Теория судебных доказательств в советском гражданском процессуальном праве // Курс советского гражданского процессуального права / Под ред. проф. А. А. Мельникова. Т. 1. – С. 345.


[Закрыть].

Л. Ф. Лесницкая определяет цель доказывания как правильное установление фактических обстоятельств рассматриваемого дела[333]333
  Лесницкая Л. Ф. Судебные доказательства. Советский гражданский процесс / Под ред. А. Ф. Каллистратовой. – М., 1984. – С. 75.


[Закрыть].

А. С. Мордовец отмечает: «Судебный порядок… является надежным способом охраны прав граждан от неправомерных действий… а демократическая процедура судебного разбирательства наилучшим способом приспособлена для выявления истины»[334]334
  Мордовец А. С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина. – Саратов, 1996. – С. 77.


[Закрыть].

И. В. Решетникова под целью доказывания понимает разрешение гражданского дела или совершение процессуального действия на основе установления обстоятельств, имеющих значение для дела или для совершения процессуального действия[335]335
  Решетникова И. В. Курс доказательственного права в российском гражданском судопроизводстве. – М., 2000. – С. 100.


[Закрыть].

Как мы видим, происходит «незаметный» перенос акцентов в определениях авторов с необходимости установления истины по делу на разрешение дела по существу. Данный подход нацеливает суды не на кропотливую, а порой изнурительную работу по исследованию и оценке доказательств, а на скорейшее разрешение дела. Корни этого явления кроются, на наш взгляд, в «увлечении» состязательностью в ущерб другим принципам, в частности принципам законности и судебной истины.

В связи с этим необходимо остановиться на проблеме установления истины в суде в свете теории, действующего законодательства и практики.

По мнению С. С. Алексеева, принцип объективной истины представляет собой выраженное в праве требование, «согласно которому решение правоприменительного органа должно полно и точно соответствовать объективной действительности»[336]336
  Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. – М., 1982. – С. 321.


[Закрыть].

М. К. Треушников пишет: «Целью познания, в том числе и судебного, выступает достижение истины. Под истиной в правосудии и в теории доказательств понимается соответствие (адекватность) знания судей фактам реальной действительности и правоотношениям, т. е. верное знание фрагментов действительности, имеющих правовое значение»[337]337
  Треушников М. К. Судебные доказательства. – М., 1998. – С. 9.


[Закрыть].

Е. Чесовский справедливо полагает, что «без достижения истины невозможно обеспечить конституционное право на обращение в суд за судебной защитой, ибо защитить можно только официально констатированное судом субъективное право, возникшее на основе правовой нормы, указанного в ее диспозиции и установленного судом юридического факта»[338]338
  Чесовский Е. Действует ли принцип объективной истины в гражданском процессе? // Российская юстиция. – 2001. – № 5. – С. 17.


[Закрыть].

По мнению Л. В. Трофимовой, «неустановление истинных знаний о спорных правоотношениях ущемляет интересы одной из сторон, что является нарушением принципов социальной справедливости и равенства всех перед законом»[339]339
  Трофимова Л. В. Основания к отмене судебных решений, не вступивших в законную силу: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 1999. – С. 12.


[Закрыть].

С. Амосов отмечает: «Усилиями одних спорящих между собой участников процесса действительную картину событий прошлого установить бывает трудно. Совершенно очевидно, что как истец, так и ответчик (чаще всего оба) пытаются скрыть истинные обстоятельства своих взаимоотношений, поскольку имеют противоположные интересы. Поэтому традиции российского правосудия, реальная обстановка в стране возлагают на суд задачу по установлению объективной истины»[340]340
  Амосов С. Пределы судебного познания в процессуальном праве // Российская юстиция. – 2001. – № 5. – С. 33.


[Закрыть]. По крайней мере, свидетельствуют о необходимости сохранения «некоторой активности» суда.

А. Леви-Брюль пишет: «Предоставляя свои доказательства, каждая сторона стремится прежде всего не к установлению объективной истины, а к тому, чтобы оказать свое влияние на третью сторону, которая призвана разрешить спор, и это касается как традиционных обществ, так и современных»[341]341
  Levi-Bruhl Н. La preuve judiciaire chez les «primitives» // Receuils de la Societe J. Bodin. T. 18. «La preuve». – Bruxelles, 1963. – P. 5.


[Закрыть].

И. В. Решетникова считает, что в настоящее время необходимо констатировать «отказ гражданского процессуального права от принципа установления объективной истины»[342]342
  Решетникова И. В. Доказательственное право в гражданском судопроизводстве. – Екатеринбург, 1997. – С. 11.


[Закрыть]. Суд, по мнению И. В. Решетниковой, устанавливает формальную истину, определяемую границами доказательственной деятельности»[343]343
  Бернэм У., Решетникова И. В., Яркое В. В. Судебная реформа: проблемы гражданской юрисдикции. – Екатеринбург, 1996. – С. 26.


[Закрыть].

И. М. Резниченко отмечает: «Новейшее гражданское процессуальное законодательство демонстрирует эволюцию принципа объективной истины… к принципу формальной истины»[344]344
  Резниченко И. М. Принцип формальной истины – процессуальная реальность // Актуальные проблемы государства и права на рубеже веков. – Владивосток, 1988. – С. 389–391.


[Закрыть]. Роль суда, по мнению автора, теперь ограничивается триадой: создание условий для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела; разъяснение участникам процесса их прав и обязанностей; оказание содействия в осуществлении их прав[345]345
  Там же. – С. 389.


[Закрыть].

С. А. Шишкин изменения в процессуальном законодательстве квалифицирует как «исключение постулата материальной (объективной) истины»[346]346
  Шишкин С. А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. – М., 1997. – С. 61, 122.


[Закрыть].

Г. А. Жилин, проанализировав особенности современного состязательного процесса, ситуации, при которых сторона уклоняется от обязанности по доказыванию, другие объективные трудности процесса доказывания, приходит к следующему выводу: «Объективная истина не всегда достижима и существует лишь презумпция истинности решения, если были соблюдены все предусмотренные законом правила об исследовании юридических фактов, имеющих значение для дела, и оценке представленных сторонами доказательств»[347]347
  Жилин Г. А. Цели гражданского судопроизводства и их реализация в су-де первой инстанции: Автореф. дис… докт. юрид. наук. – М., 2000. – С. 64.


[Закрыть].

На наш взгляд, следует говорить о судебной истине, как о единственно возможном выводе, который получает суд (в том числе и при проверке законности решения в апелляционной, кассационной надзорной инстанциях) в условиях дискретности доказательственной информации.

А. Г. Коваленко по этому поводу пишет: «Процесс судебного доказывания – специфический процесс приближения к истине, в котором осуществляются последовательные переходы от одного факта (достоверное знание) к другому (вероятностному) с помощью детерминированных процессуальной формой аргументов (доказательств), являющихся той или иной формой отражения этих фактов»[348]348
  Коваленко А. Г. Институт доказывания в гражданском и арбитражном судопроизводстве. – М., 2002. – С. 75–6.


[Закрыть].

Иными словами, судебная истина – это единственно правильный в данных условиях вывод, получаемый исходя из тех данных, которые, с одной стороны, предоставлены сторонами (в том числе и при содействии суда), с другой – являются достаточными для разрешения дела по существу. Может, правда, возникнуть проблема достаточности доказательств, требующая самостоятельного решения.

Как отметила Т. В. Сахнова, «не столь важно, думается, как определить достигаемую в суде истину (объективная она или нет), – вряд ли это так необходимо. Принципиально другое: суд должен остаться органом правосудия, а не превратиться в один из органов, разрешающих споры… поэтому государство – в лице суда – не вправе полностью уклониться от установления истины по делу как условия эффективной судебной защиты»[349]349
  Сахнова Т. В. Гражданское процессуальное право России: перспективы развития // Государство и право. – 1999. – № 12. – С. 35.


[Закрыть]Нами ранее указывались причины, по которым истина не может быть объективной.

Принцип судебной истины получил, на наш взгляд, закрепление и в новом УПК РФ. Согласно ст. 85 УПК РФ, доказывание состоит в «собирании, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса (обстоятельства, подлежащие доказыванию).

Согласно ст. 88 УПК РФ, «каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достаточности, а все собранные доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела».

Аналогичная по смыслу норма содержится и в новом ГПК РФ.

Разработчики концепции, согласно которой истина в суде не устанавливается, исходят из опасения, что суд, руководствуясь принципом истины, будет проявлять активность в собирании и исследовании доказательств, что нарушает принцип равенства сторон, делает его следователем по делу. Действительно, такая опасность существует. Однако вопрос состоит не в том, должен ли суд стремиться установить истину, а в том, как он будет это делать. Если активность суда не выходит за рамки состязательных отношений, не препятствует им, более того, способствует их сохранению, она вполне допустима.

Цель механизма правового регулирования – обеспечение беспрепятственного движения интересов субъектов к ценностям, т. е. гарантированность их справедливого удовлетворения. Исходя из этого, А. В. Малько определяет механизм правового регулирования «как систему правовых средств, организованных наиболее последовательным образом в целях преодоления препятствий, стоящих на пути удовлетворения интересов субъектов права»[350]350
  Теория государства и права / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. – М., 1997. – С. 625.


[Закрыть].

Конечные цели правовой науки, пишет В. П. Камышанский, всегда и всюду остаются одинаковыми. Они заключаются в «выработке предложений по регулированию отношений в обществе, наиболее соответствующих объективной реальности и справедливости, а также правоприменительной практике»[351]351
  Камышанский В. П. Право собственности на недвижимость: вопросы ограничений. – Элиста, 1999. – С. 6.


[Закрыть].

Суд, как юрисдикционный орган, призван защищать права и законные интересы граждан, преодолевая препятствия, устанавливать истину и выносить обоснованное решение, выступающее своего рода «мерилом» в общественных отношениях. Поэтому в правовом государстве «правовое воздействие осуществляется в интересах большинства граждан, так как законотворческие функции, прежде всего, принадлежат представительным органам власти, избираемым народом»[352]352
  Бобылев А. И. Механизм правового воздействия на общественные отношения // Государство и право. – 1999. – № 5. – С. 106.


[Закрыть].

Кстати, отдельные ученые, отрицающие действие принципа истины, вступают в противоречия с рядом собственных рассуждений. Так, И. В. Решетникова, в частности, отмечает: «Обязанность доказывания и обязанность суда по участию в доказывании имеют единые корни: относимость, допустимость, достоверность и достаточность доказательств для разрешения спора; суд по-прежнему активен в назначении экспертизы, определяет предмет доказывания, распределяет обязанность доказывания, предлагает сторонам представить дополнительные доказательства, принимает меры по обеспечению доказательств, выполняет судебные поручения, т. е. так или иначе оказывает существенное содействие в собирании доказательств по делу; суд… стал более пассивным, но по-прежнему наделен властными полномочиями (вправе установить сведения об обстоятельствах, содержащихся в затребованном, но не представленном письменном доказательстве, признанными…»[353]353
  Решетникова И. В. Доказательственное право в гражданском судопроизводстве. – Екатеринбург, 1997. – С. 13, 15, 17.


[Закрыть].