Текст книги "Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России"

Это предположительный, качественный вывод. В случае формулирования первого, промежуточного вывода, необходима дальнейшая конкретизация усилий. Это объясняется тем, что результаты сравнительного анализа генотипов, в принципе, допускают двоякую интерпретацию. Иначе говоря, ни одна из альтернативных интерпретаций не является логически неопровержимой. Возможны случайные совпадения, мутация генетического материала в одном из объектов и т. п. Поэтому в отдельных случаях необходимы дополнительные исследования, в которых доказательственное значение совпадений или несовпадений признаков оценивают средствами математической статистики и теории вероятностей. Значительную помощь оказывает исследование генетического материала другого родителя. Однако в данном случае это оказалось невозможно.

Для оценки полученных при исследовании данных были рассчитаны значения индекса материнства и вероятности материнства. При этом величина вероятности материнства для обеих женщин составила 95,12 %! Иными словами, несмотря на столь внушительный индекс вероятности материнства, экспертная задача осталась на этом этапе нерешенной.

В связи с этим исследование было продолжено. На втором этапе работы было протипировано еще 13 локусов и 10 групп сцепления (стандартная методика предполагает исследование 8 локусов). Было установлено, что в геноме ребенка и одной из женщин в 6 из 13 локусов выявлены полностью несовпадающие аллели. Следовательно, генетический материал ребенка не мог быть получен по наследству от одной из женщин – ее родительство исключается. Последующая математическая обработка полученных результатов, необходимая для полного решения экспертной задачи, подтвердила данный вывод. Величина вероятности материнства составила 99,95 %.

Данный пример наглядно иллюстрирует тот факт, что даже применение метода молекулярно-генетической экспертизы иногда может не дать оснований для однозначного суждения. В описанном экспертном случае решение поставленной задачи потребовало того, чтобы было проанализировано более 20 локусов. При этом был выдержан стандарт доказательности, требующий превышения величины 99,75 %. В ином случае могла иметь место при высокой степени вероятности материнства (например, 95 %) судебная ошибка. Поэтому, по мнению авторов статьи, описавших столь сложный для экспертного решения случай[393]393
  Там же. – С. 17.


[Закрыть], видится оправданной необходимость достижения вероятности родительства не менее 99,99 % и выше.

В условиях расширения состязательных и диспозитивных начал в гражданском судопроизводстве значительно повышается роль таких стадий процесса, как возбуждение дела в суде и подготовка дела к судебному разбирательству, так как именно здесь закладываются основы для правильного рассмотрения и разрешения дела. Как правильно отметил В. М. Жуйков, «экономия на этих стадиях приводит к значительно большим потерям на стадии судебного разбирательства и нарушениям прав лиц, участвующих в деле»[394]394
  Жуйков В. М. Проблемы гражданского процессуального права. – М., 2001. – С. 23.


[Закрыть].

Поэтому уже при принятии искового заявления и подготовке дела к судебному разбирательству судья должен приложить максимум интеллектуально-волевых усилий, а именно: определить обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела; решить вопрос о том, кто, какие доказательства и в какой срок должен представить; определить возможность рассмотрения и разрешения дела при отсутствии тех или иных доказательств; своевременно выявить потребность в привлечении сведущих лиц.

Принцип судебной истины также служит ограничению возможного «люфта» в получении, исследовании и оценке доказательств по делу, следовательно, укреплению законности.

К. К. Лебедев пишет: «Продумывая свою тактику на суде, юрист должен помнить одну простую и очевидную истину, а именно: суд – это судьи, т. е. люди»[395]395
  Лебедев К. К. Правовое обслуживание бизнеса (корпоративный юрист): Учебно-практическое пособие. – М., 2001. – С. 217.


[Закрыть].

Человек может заблуждаться, скрывать информацию, лгать и т. п. Уличить же лжеца в процессе крайне сложно. Пол Экман пишет: «Многие люди немало удивляются, когда узнают, что… профессиональные группы, имеющие дело с ложью (судьи, адвокаты, полицейские, операторы детекторов, работающие в ЦРУ, ФБР или Агентстве национальной безопасности, военные специалисты и психиатры), демонстрируют результаты на уровне случайных. Не менее удивителен и тот факт, что большинство из них не знают о своем неумении обнаруживать обман…»[396]396
  Экман П. Психология лжи. – СПб., 1999. – С. 201.


[Закрыть]. Более того, по его мнению, процесс построен таким образом, что выявить обман практически невозможно[397]397
  Там же. – С. 206.


[Закрыть].

В. В. Ларин отмечает, что на практике нередко судья приобщает к делу не одну сотню листов второстепенных документов, представленных одной из сторон. Тем самым, «доказательственная база формируется если не качественно, то количественно». Ваши доказательства «могут попадать в дело "со скрипом". Судья может не задать "важных и очевидных вопросов"». Протокол нередко «сглаживает неловкости и недосказанности одной из сторон, опускает важные моменты в позиции другой стороны»[398]398
  Ларин В. В. Ловушки и ошибки в договоре и судебном процессе. – СПб., 2000. – С. 189–190.


[Закрыть]. Появляется самостоятельная проблема, связанная с необходимостью достаточно полной фиксации процесса судебного разбирательства. Причем отмеченная проблема – это проблема с «длинной бородой» и не является специфичной для российского гражданского судопроизводства.

Заслуживающим внимания представляется и тот факт, что, например, немецкие процессуалисты, использующие принцип состязательности не одно десятилетие, рассматривают квинтэссенцию содержания принципа состязательности в ее запретительной против суда силе[399]399
  Давтян А. Г. Гражданское процессуальное право Германии. – М., 2000. – С. 43.


[Закрыть], а никак не препятствием к установлению фактических обстоятельств дела. Более того, принцип состязательности, по мнению большинства немецких ученых, утратил свое прежнее значение[400]400
  Bomsdorf. Prozebmaximen und Rechtswirklchkein, Verhandlungs-und Untersuchgsmaxime im deutschen Recht zur ZPO, Berlin, 1971. – S. 279.


[Закрыть]. Состязание сторон в немецком судопроизводстве не может происходить без судейского вмешательства, которое служит быстроте, эффективности и вынесению справедливого решения по делу. Принцип состязательности уступает место принципу кооперативности[401]401
  Давтян А. Г. Гражданское процессуальное право Германии. – М., 2000. – С. 44.


[Закрыть], чем стирается грань между судейским содействием и принципом состязательности.

Данные теоретические положения нашли отклик у законодателя. В Германии изменения ГПК, вступившие в силу с 1 января 2002 г., предусматривают более активную роль суда. Согласно новой редакции, «председательствующий указывает на существующие сомнения в отношении обстоятельств, которые он должен принимать во внимание по собственной инициативе» (п. 3 ст. 139 ГПК ФРГ).

Б. Брайг и В. А. Бабаков отмечают, что происходит дальнейшее усиление активности суда в гражданском процессе Германии, в частности, за счет установления судом сроков на подачу стороной (сторонами) письменного объяснения[402]402
  Брайг В., Бабаков В. А. Гражданский процесс России и Германии: сравнительный анализ некоторых проблем // Арбитражный и гражданский процесс. – 2002. – № 1. – С. 22.


[Закрыть].

Одним из итогов реформы гражданского процессуального законодательства Великобритании, как отмечалось, также явилось усиление активности суда[403]403
  Елисеев Н. Г. Гражданское процессуальное право зарубежных стран. – М., 2000. – С. 50.


[Закрыть].

Таким образом, в разных правовых системах современности в условиях реформирования происходят однонаправленные процессы.

Подводя итоги изложенному и исходя из содержания принципов гражданского процессуального права, действующего законодательства, можно сказать, что суд должен стремиться установить фактические обстоятельства дела (с высокой степенью вероятности приблизиться к пониманию существа исследуемого явления, достаточному для формирования внутреннего убеждения и вынесения законного и обоснованного решения) и принимать для этого предусмотренные процессуальным законом меры. На установление обстоятельств гражданского дела и их окончательную оценку направлен весь процесс судебного доказывания.

Данный вывод подтверждается и тенденциями развития науки доказательственного права. В некоторых работах отмечается, что предметом регулирования доказательственного права служат порядок и содержание процесса познания[404]404
  Теория доказательств в советском уголовном процессе / Под ред. Н. В. Жогина. – М., 1973. – С. 10.


[Закрыть].

Так, И. В. Решетникова отмечает, что «предметом правового регулирования доказательственного права являются отношения, связанные с доказыванием… в суде в целях их разрешения»[405]405
  Решетникова И. В. Курс доказательственного права в российском гражданском судопроизводстве. – М., 2000. – С. 22.


[Закрыть].

В. В. Ярков говорит, что существующая в настоящее время система оценки доказательств позволяет достаточно произвольно оценивать доказательства. По его мнению, признание за квалифицированными письменными доказательствами особой юридической силы и доказательственного значения делает отношения гражданского оборота более стабильными, а результаты судебных процессов более предсказуемыми[406]406
  Ярков В. В. К Проекту Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Арбитражный и гражданский процесс. – 2001. – № 3. – С. 7.


[Закрыть].

К таковым можно отнести и заключение эксперта, полученное в соответствии с процессуальным регламентом (проблема асимметрии, предустановленой силы доказательств), что, однако, не исключает его оценки.

Процесс доказывания предопределяет цель судопроизводства, а процессуальные правила являются основой, матрицей данной деятельности. В связи с этим необходимо в рамках науки доказательственного права разрабатывать четкие правила и алгоритмы рассмотрения и разрешения гражданских дел, что возможно на основе научного познания и посредством использования методов научного познания бытия. Именно полученное знание, а не мнение, должно предопределить исход дела. И наш гражданский процесс был «сконструирован» таким образом, чтобы последовательно осуществлять процесс установления фактических обстоятельств дела. Вряд ли стоит ломать систему, фактически не предлагая ничего взамен.

Для того чтобы в принципе имелась возможность получить истинный итоговый вывод в условиях «дефицита» доказательственной информации, необходимо, чтобы и все промежуточные этапы, выводы были истинными, отвечали предъявляемым требованиям (относимость, допустимость, достоверность). Необходимо иметь в виду, что каждому такому этапу, выводу должно предшествовать исследование с последующей оценкой. Речь в данном случае идет о предварительной (промежуточной) оценке, осуществляемой до удаления суда в совещательную комнату.

По этому поводу В. К. Пучинский писал, что «до окончательной оценки доказательств в совещательной комнате никаких выводов о фактах суд не делает», а «внутреннее убеждение судей по конкретному делу складывается на основе рассмотрения в судебном заседании каждого доказательства в отдельности и всех доказательств в их совокупности и взаимосвязи»[407]407
  Пучинский В. К. Разбирательство и разрешение гражданских дел в суде первой инстанции // Советское государство и право. – 1960. – № 9. – С. 81.


[Закрыть].

Достижение истины в новых условиях предполагает не установление всех фактических обстоятельств, связанных с рассматриваемым правоотношением, а установление обстоятельств, которые в соответствии с применимыми нормами достаточны для вынесения решения по делу, отвечающему предъявляемым требованиям.

Проявляющийся в последние десятилетия в науке и практике «презюмированный подход» как альтернатива «исследовательскому подходу» в немалой степени является порождением упрощенчества. Исследовательский гражданский процесс свертывается, предрешается презумпциями или фикциями в то время, когда еще не выработана единая дефиниция презумпции и их классификация.

«Презюмированный» тип гражданского процесса заранее ограничивает активность суда в установлении фактических обстоятельств дела за ненадобностью, исходя из процессуальной экономии, ведь есть «готовое знание». Следствием этого может быть не только полная «пассивность» суда, его коллапс как властного органа, с соответствующей оценкой такой «деятельности» населением, но и ограничение активности сторон судом всеми имеющимися в арсенале процессуальными и не процессуальными средствами. Исключение активности суда, умаление его роли в установлении фактических обстоятельств гражданских дел ведет к формализму правосудия, не соответствует цели защиты реально существующих прав граждан и организаций. Естественным следствием такого подхода является снижение «удельного веса» использования специальных знаний в судебном разбирательстве, в частности, производства судебных экспертиз по гражданским делам. В условиях «презюмированного подхода» судам проще ограничиться «суррогатами» (результаты несудебных экспертиз, отдельные справки и т. п.).

На наш взгляд, в основе доказывания по гражданским делам должен лежать состязательный исследовательский, а не презюмированный тип процесса, исключающий высокую степень активности суда по большинству категорий гражданских дел, превращавшей его в «следователя по гражданским делам».

Как правильно отметили М. А. Алиэскеров и Ю. С. Шпинев, «стремление к установлению истины по гражданскому делу должно быть предписано законом суду во всех стадиях процесса»[408]408
  Алиэскеров М. А., Шпинев Ю. С. О принципах гражданского процесса // Арбитражный и гражданский процесс. – 2001. – № 6. – С. 3.


[Закрыть].

Другое дело, что презумпции есть, были и будут, как и презюмированный тип процесса. Однако он возникает «не от хорошей жизни», должен использоваться субсидиарно в ситуациях, когда нет иного выхода. Возникающий в связи с этим пласт как теоретических, так и практических проблем, требует самостоятельного осмысления.

«Вправе ли современные юристы забывать то, что ученые еще более семидесяти лет тому назад убедительно доказали относительно содержания принципа состязательности и гармоничного сочетания обязанностей сторон по доказыванию с правом суда по собиранию доказательств и руководством процессом в направлении достижения истины?»[409]409
  Треушников М. К. Вступительная статья // Рязановский В. А. Единство процесса. – М., 1996. – С. 9.


[Закрыть]. По-прежнему актуально звучат слова Вольтера: «Все мы любим истину и делаем из этой любви добродетель, ибо в наших собственных интересах – не подвергаться обману»[410]410
  Вольтер. Философские сочинения. – М., 1988. – С. 271.


[Закрыть].

При этом необходимо обеспечить реальную возможность сторонам для активной защиты своих прав. Причем речь следует вести не только о формальном равенстве, а о функциональном, фактическом, в первую очередь, равенстве в получении, исследовании и оценке доказательств.

Отмеченные тенденции и предложения на самом деле имеют истоки далеко за пределами собственно института доказательственного права и гражданского процесса. Поэтому сделаем некоторое отступление, чтобы определить истоки имеющихся концепций и взглядов в обществе.

Положение личности, вовлекаемой в многообразные правоотношения, в том числе гражданские процессуальные правоотношения, различно и зависит от множества факторов.

Научные теории по-разному определяют положение личности в обществе и государстве. К их числу относят либерализм, анархизм, этатизм, демократизм[411]411
  Васильев А. В. Государство, право и личность // В мире права. – 2000. – № 3. – С. 10.


[Закрыть]. Не ставя перед собой задачи их системного анализа, отметим только наиболее существенные положения данных теорий.

Либерализм характеризуется следующими чертами взаимоотношений «человек-государство»: постулируется абсолютная ценность человеческой жизни; признается автономия индивидуальной воли; утверждается договорный характер отношений между государством и личностью; компетенция государства и объем его вмешательства в частную жизнь ограничены только минимально необходимыми для интересов общества и человека функциями.

Анархизм как теория утверждает, что необходимо безгосударственное устройство общества и отсутствие какого-либо государственного принуждения.

Солидаризм в своей основе выступает за согласованную деятельность граждан и государства. Государство здесь выступает органом граждан и решает задачи, которые сами граждане решить не могут.

Этатизм признает необходимость непосредственного властного участия государства, его органов в различных сферах жизни.

В демократическом государстве положение личности характеризуется наличием взаимных прав и обязанностей государства и личности, широкими правами и свободами граждан, а также возможностью защищать их в суде от неправомерных действий (бездействия) государственных органов, должностных лиц, организаций и граждан, а также путем самозащиты прав.

Особенностью российских реформ, как в целом, так и в социальной сфере, проводимых, начиная с 1991 г., в течение достаточно длительного периода времени являлось отсутствие ясно выраженных ориентиров осуществления проводимых преобразований. Только в Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию «Об укреплении Российского государства» от 24 февраля 1994 г. появилась четкая формулировка общей долгосрочной цели социально-экономического развития страны – сделать Россию процветающей страной, в которой живут свободные люди, гордые своей древней историей и смело смотрящие в будущее; страной, в которой власть основана на праве и не подавляет гражданина. В последующих президентских посланиях и правительственных программах также приводились конкретные формулировки целей, подлежащих решению в соответствующие периоды.

В качестве стратегических целей внутренней политики российского государства устанавливаются следующие: гарантия конституционных прав граждан в области социальной защиты населения, труда, охраны здоровья, образования, культуры; нормализация демографической ситуации, снижение смертности населения; существенное улучшение социальной инфраструктуры и др.

Анализируя их, нельзя не обратить внимание на следующее. Во-первых, они свидетельствуют о том, что в их основе лежат демократические принципы. Во-вторых, они выходят за рамки собственно социально-культурного комплекса. В-третьих, затрагивают ряд сфер, которые не вполне управляемы со стороны государства (демографическая сфера, культура). В-четвертых, многие из направлений (целей) для их реализации потребуют создания надлежащей правовой базы (законы, подзаконные акты) и эффективных механизмов защиты (в первую очередь – судебной).

Следует также помнить, что государство меняется, обновляется, умирает долго и трудно. История государства и народа оказывает непосредственное влияние на эти процессы.

Модернизация в России, начавшаяся еще при Петре I и продолжающаяся в наши дни, породила особый, неизвестный на Западе культурный слой. Как пишет С. Г. Кара-Мурза, «восприняв западные либеральные и демократические идеи, эта интеллигенция в то же время не стала буржуазной. Приняв с энтузиазмом идею свободной личности, русская интеллигенция не могла согласиться с антропологией западного гражданского общества, которая представляла человека как конкурирующего индивида, вынужденного непрерывно наносить ущерб ближнему в борьбе за существование. Тем, кто был воспитан на Пушкине, Толстом и Достоевском, было невозможно принять в целом рационализм философа гражданского общества Джона Локка, согласно которому, разъединение людей оправданно, ибо «никто не может разбогатеть, не нанося убытка другому»[412]412
  Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация (книга первая). – М., 2001. – С. 75.


[Закрыть].

Если для западного интеллектуала, проникнутого рационализмом, идеалом был и остается поиск «правды как истины», то для российского интеллигента этот идеал неразрывно сочетался с поиском «правды как справедливости». В России вне зависимости от тактических целей и задач очередных «правителей» всегда была важна идея «Общего дела», скрепляющего личности в общество. Причем данная идея навязывалась сверху и принималась большинством граждан, что придавало государству силу. Поэтому коллектив, общность значили гораздо больше, чем индивидуум. Голос в дореволюционной России и Советском Союзе отдавался тем, кто считался выразителем разума и воли коллектива (отец семейства, старейшина, «голос национальности» и т. д.). Советская власть, как пишет С. Г. Кара-Мурза, «была типично идеократическим государством традиционного общества»[413]413
  Там же. – С. 343.


[Закрыть], но с иным, отличным от других традиционных обществ, набором идеалов.

В. М. Сырых считает, что в правовой психологии населения СССР доминирующее значение имели неукоснительная вера во всевластие государства и его органов, их отчужденность от интересов простого народа; расхождение между словами государства о его неукоснительной заботе о простом человеке и конкретными делами; неспособность простого работника своими действиями защитить предоставленные ему права и свободы, достойно противостоять произволу местных начальников, руководителей предприятий, организаций, учреждений[414]414
  Сырых В. М. Российская советская правовая культура в контексте мировой цивилизации // Правовая культура на рубеже столетий: Материалы Всероссийской научно-теоретической конференции. – Волгоград, 2001. – С. 48.


[Закрыть].

Предельным выражением демократии западного типа стал принцип «один человек – один голос».

В этих условиях «в основу преодоления противоречий интересов всех субъектов должен быть положен основополагающий принцип: государство в лице правотворческих органов должно стремиться к тому, чтобы соблюдение интересов общества и государства (публичных интересов) было выгодно каждому носителю частного интереса. При этом важно через ограничение проявления субъективных интересов, не соответствующих интересам общества и государства, добиваться правильного осознания этих интересов носителями частного интереса»[415]415
  Курбатов А. Я. Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании предпринимательской деятельности. – М., 2001. – С. 158.


[Закрыть].

Наше теоретическое правосознание, так же, как и правовой дух, сохраняет многие юридические, психологические, идеологические «отметины» советского прошлого. Как пишет Р. С. Байниязов, «у нас в идейном, ментальном плане произошел, с одной стороны, категорический разрыв с социалистической интерпретацией юридизма, а с другой – мы по-прежнему находимся в сладостном плену ностальгических воспоминаний и переживаний»[416]416
  Байниязов Р. С. Мировоззренческие основы общероссийской правовой идеологии // Журнал Российского права. – 2001. – № 11. – С. 9.


[Закрыть]. По его мнению, современное правовое развитие российского общества и государственности не отличается идейной наполненностью, стратегической выверенностью, мировоззренческой четкостью, не всегда в ментально-культурологическом смысле идентично отечественному социуму. Это неизбежно накладывает отпечаток на российское право, в том числе право процессуальное, на его смысловое, доктринальное, нормативное содержание, на практику его реализации.

Необходима целостная идеология, в основе которой определяющим является мировоззрение основной социальной группы, кластера, хребта российского общества. К таковому не случайно относят «средний класс». Другое дело, что в России он только формируется и, естественно, еще не заявил в полный голос об идеологии, принципах общественного устройства и претензиях к власти. В любом случае, уже сегодня необходимо определяться с мировоззренческими основами идеологии (включая правовую идеологию) России первой половины XXI в.

Гражданское общество – это прежде всего общество, в котором значительное место занимают собственники, имеющие свои интересы. Именно поэтому следует всячески содействовать образованию в стране среднего класса[417]417
  Керимов А. Д. К вопросу о формировании в России гражданского общества // Право и политика. – 2002. – № 8. – С. 5.


[Закрыть]. Сущностью гражданской жизни, как писал французский юрист М. Ориу, является «семейная жизнь в сочетании с частной собственностью; таким образом, гражданский строй покоится на двух основных институтах семьи и собственности»[418]418
  Ориу М. Основы публичного права. – М., 1929. – С. 367.


[Закрыть]

В связи с изложенным представляется важным отметить следующие моменты. Во-первых, необходимо выявлять и учитывать закономерности развития страны и его народа, так как история развития права, государства и его институтов имеют свою собственную логику. Во-вторых, необходимо опираться как на собственный опыт, так и на достижения человеческой цивилизации в части отправления правосудия. В-третьих, в основе права – глубинные процессы, суть которых – формирование на основе имеющихся в социуме норм морали, религии, этики, а также обычаев, эффективных юридических регуляторов, подкрепляемых мощью государства в лице его правоохранительных органов. В-четвертых, необходимо обеспечить гармоничное сочетание (баланс) частного и публичного интереса в процессе отправления правосудия по гражданским делам с учетом исторических, политических, экономических и иных факторов.

Данные вопросы вызывают в настоящее время пристальный интерес теоретиков с учетом изменений материального и процессуального права, а также практики применения тех или иных законодательных актов[419]419
  Барткова О. Г. Проблемы участия Российской Федерации в имущественных отношениях, регулируемых гражданским законодательством: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Тверь, 2002; Белов А. А. Административное принуждение в деятельности государственной инспекции безопасности дорожного движения: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Волгоград, 2000; Волков С. А. Конституционные средства защиты и охраны прав и свобод человека и гражданина: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Волгоград, 1999; Калашникова Г. А. Публичный договор: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2002; Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 2002; Улетова Г. Д., Громыко С. В. Международная научно-практическая конференция «Защита прав и законных интересов граждан и организаций» // Арбитражный и гражданский процесс. – 2002. – № 10–11, и др.


[Закрыть].

Следует также помнить, что с помощью правового регулирования нельзя уничтожить потребность в чем-либо, а соответственно, и интерес. Поэтому особую значимость приобретает разработка новых инструментов (помимо запретов и ограничений), направленных на формирование определенных условий, правил и собственно интересов, выгодных обществу и государству в целом.

Так, С. Л. Сибиряков, исследуя причины проституции и методы борьбы с ней, отмечает: «Известны три основных метода борьбы с проституцией: прогибиционизм (запрет); регламентация (регистрация, медицинское и полицейское наблюдение, контроль); аболиционизм (профилактическая, разъяснительная работа при отсутствии разрешения и запрета)»[420]420
  Сибиряков С. Л. Допреступные и криминальные отклонения в поведении детей и подростков: «Бермудский треугольник XXI века». – Волгоград, 2001. – С. 89.


[Закрыть]. При этом опыт борьбы с проституцией показал, что запреты оказались бессильны в борьбе с данным явлением. Репрессии также малоэффективны, так как они не воздействуют на причины проституции, многие из которых стары как мир и неискоренимы в обозримом будущем[421]421
  Там же. – С. 90.


[Закрыть].

Теперь вернемся собственно к специальным знаниям, их месту в процессе отправления правосудия по гражданским делам.

Специальные знания, вовлекаемые в процесс с целью отыскания, установления фактических обстоятельств дела, с одной стороны, должны полностью соответствовать предъявляемым правилам и требованиям, с другой – способствуют реализации соответствующих правил и принципов процессуального права России.

Следует помнить о правовых и специальных пределах (ограничениях) по использованию специальных знаний в гражданском судопроизводстве.

Правовые пределы обусловлены нормами права и правилами доказывания по отдельным категориям дел, что нами уже отмечалось. Специальные пределы обусловлены степенью научной разработанности методик, методов, приемов для целей правосудия наукой и техникой, а также возможностями самой науки и техники на данном этапе их развития.

В настоящее время в мире отмечается неуклонный рост частоты и распространенности «новых» заболеваний (например, аллергических, СПИДа). В то же время целый ряд вопросов, необходимых для эффективной борьбы с ними, не решен. Могут возникнуть проблемы в судебной практике при решении отдельных прикладных вопросов (давность заболевания, причина, источник, причинно-следственные связи и другие), так как однозначного ответа медицинская наука на некоторые из них пока дать не может. Например, до последнего времени изучена недостаточно истинная природа поствакцинальных реакций. Прививки же делаются практически каждому ребенку, а также взрослым. Иногда возникают грозные поствакцинальные осложнения. Причиненный вред подлежит возмещению[422]422
  Статья 19 ФЗ от 17 сентября 1998 г. № 157-ФЗ «Об иммунопрофилактике инфекционных болезней».


[Закрыть]. Так, хорошо известно, что коклюшный токсин является ведущим адъювантом, стимулирующим продукцию IgE[423]423
  Общая аллергология. Т. 1 / Под ред. Г. Б. Федосеева. – СПб., 2001. – С. 61.


[Закрыть]. (ответственного за развитие аллергических реакций анафилактического типа). Этот факт послужил основанием для предположения о возможной ассоциации аллергических заболеваний, в частности, бронхиальной астмы, с массовой иммунизацией против коклюша[424]424
  Odent М. R., Culpin Е. Е., Kimmel Т. II JAMA, 1994. – V. 272. – N 8. – Р. 593.


[Закрыть]. Однако результаты многочисленных эпидемиологических исследований не позволили однозначно подтвердить или исключить наличие причинно-следственной связи между иммунизацией коклюшной вакциной и повышенным риском развития сенсибилизации к ингаляционным антигенам. Результаты исследования, проведенного Farooqi и Hopkin, выявили наличие асооциации между вакцинацией убитой коклюшной вакциной и риском развития бронхиальной астмой, тогда как Nilsson с соавторами такой связи не обнаружили[425]425
  Farooqi I. S., Hopkin J. М. II Thorax. – 1998. – N 11. – V. 53. – P. 937; Nilsson L., Kjellman N.I., Bjorkstein B. II Arch. Pediatr. Adolesc. Med. – 1988. – N 8. – V. 152. – P. 734–738.


[Закрыть].

С учетом отмеченных проблем необходимо определиться с критериями качества деятельности сведущего лица.

Критерием качества использования специальных знаний для целей правосудия является степень профессиональной добросовестности, тщательности проделанной работы, которую должно проявить сведущее лицо. Здесь многое зависит как от эффективного использования профессиональных знаний и адекватных действий судьи, так и профессионализма сведущего лица.

Применительно к сведущим лицам, водоразделом между качественной, с юридической точки зрения, и некачественной услугой (помощью) является: использование знаний и навыков в объеме, подтвержденном необходимыми и имеющимися документами (диплом, сертификат специалиста, лицензия на занятие данным видом деятельности и т. п.); оптимальное, эффективное и своевременное использование имеющихся профессиональных знаний в установленных пределах в соответствии с полученным заданием (в соответствии со стандартами, приказами, методическими рекомендациями, обычаями).

Необходимо также отметить, что специальные знания в полной мере проявляют себя в состязательном, исследовательском типе гражданского процесса. Данное положение следует учитывать в дальнейшем при разработке законодательных актов. Дело в том, что некоторые области общественных отношений формируются и существуют только в результате воздействия закона. К таковым со всей очевидностью можно отнести гражданские процессуальные правоотношения.

В то же время в современных условиях все большее распространение получают отношения, должное специальное правовое регулирование которых отсутствует. Например, использование результатов частных экспертиз, вовлечение сведущих лиц для дачи разъяснений, получения консультаций. Причем в последние годы фактически (вне процесса) стали использовать помощь сведущих лиц в области юридической науки, пограничных дисциплин. Так, целый ряд проблем, возникающих при разбирательстве «врачебных дел», невозможно разрешить без привлечения сведущих лиц в области «медицинского права» – новой отрасли российского права[426]426
  Мохов А. А. Медицинское право – самостоятельная отрасль российского права // Право и политика. – 2002. – № 8. – С. 128–137.


[Закрыть].

Несмотря на все предпринятые сторонами и судом действия по установлению обстоятельств дела, в том числе и с использованием самых современных достижений науки и техники, можно представить себе ситуацию, когда искомый факт (факты) остался ненайденным; имеющиеся материалы не позволяют сформировать твердое убеждение у суда относительно фактов, имевших место. Как быть в этой ситуации?

Именно в этих условиях, на наш взгляд, проявляют себя в полной мере правила использования презумпций и фикций с учетом их места в процессе, социально-правовой оценки рассматриваемых правоотношений и последствий предполагаемого к вынесению судом решения.

По меткому замечанию И. Оршанского, «истинным стимулом подобных предположений бывает не действительная вероятность данного умозаключения от одного факта к другому, а желание охранять те или другие общественные интересы, наиболее важные в глазах законодателя…»[427]427
  Оршанский И. О законных предположениях и их значении // Журнал гражданского и уголовного права. – 1874. – С. 21.


[Закрыть].

Таким образом, снова возникает проблема сочетания публичных и частных интересов в отраслях процессуального и материального права, проблема установления обстоятельств дела исходя из действующего законодательства и доктрины, проблема их социально-правовой оценки судом.

Е. Ю. Веденеев отмечает, что социальное значение правовых предположений заключается в том, что «презумпции возникают, изменяются, прекращаются в зависимости от правовой идеологии общества, когда существует интерес к защите определенных отношений. С усложнением юридического быта область фактов возрастает и потребность в их удостоверении усиливается. Это достигается различными способами, один из которых – через установление законных презумпций»[428]428
  Веденеев Е. Ю. Роль презумпций в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. – 1998. – № 2. – С. 44–45.


[Закрыть].

Если презумпции являются выводом из комплекса сопоставлений, основаны на опыте, фактах, то фикции – это положения, принимаемые «на веру» априори. В данном инструменте сконцентрирована глубокая философская и социальная сущность. Фикции еще больше сближают общественные регуляторы (мораль), не подкрепленные обязательной силой с правом.

Право и мораль являются основными регуляторами общественных отношений, находятся в постоянном взаимодействии между собой, дополняя и обогащая друг друга. Принятие, изменение или отмена нормативного акта нередко диктуется требованиями морали и социальной справедливости. Целый ряд отношений, который ранее регулировался нормами морали, этики, теперь получил нормативное закрепление. Например, комплекс правоотношений между врачом и пациентом (больным) теперь регулируется нормами федеральных и региональных законов, раньше – нормами морали, этики и деонтологии.