Текст книги "Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России"

А. Т. Боннер оппонирует И. В. Решетниковой: «Если, применяя нормы, касающиеся процессуального доказывания, суд осуществляет познавательную деятельность, если такого рода познание основано на достоверных и достаточных доказательствах и, наконец, если суд оказывает участникам процесса существенное содействие в собирании доказательств, если он исследует и оценивает эти доказательства, то что же должно быть результатом такого рода деятельности?»[354]354
  Боннер А. Т. Установление обстоятельств гражданских дел. – М., 2000. – С. 50.


[Закрыть].

Указывает автор и одну из причин допускаемых противоречий. По его мнению, принцип объективной истины «был закреплен в ГПК двойным или комбинированным путем, а в настоящее время является принципом косвенного закрепления»[355]355
  Там же. – С. 53.


[Закрыть]. Почему так происходит? Здесь будет уместным вспомнить классификацию принципов гражданского процессуального права и порядок их фиксации в действующем законодательстве.

Применительно к гражданскому процессуальному праву К. С. Юдельсон воспроизвел классификацию, предложенную С. С. Алексеевым в общей теории права: общеправовые принципы; межотраслевые принципы; отраслевые принципы; принципы правовых институтов[356]356
  Гражданский процесс/ Под ред. К. С. Юдельсона. – М., 1972. – С. 33–35.


[Закрыть].

Встречается также следующее деление принципов: общие; межотраслевые; отраслевые[357]357
  Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. – М., 1999. – С. 298.


[Закрыть].

Р. З. Лившиц различает следующие принципы: принципы-нормы; принципы, выводимые из норм.

По его мнению, принципы-нормы получают прямое закрепление в нормах права. Причем принципы-нормы, как правило, обусловливаются предметом регулирования. Принципы, выводимые из норм, не получают прямого закрепления в конкретных нормах; они, как правило, обусловливаются методом регулирования. Такие принципы также носят либо общеправовой, либо отраслевой характер[358]358
  Лившиц Р. 3. Теория права: Учебник. – М., 2001. – С. 196–197.


[Закрыть].

Для правильного раскрытия и характеристики принципов отрасли права весьма важным представляется также следующее теоретическое положение: «Конкретизация в рамках отдельной отрасли права принципа… может быть выявлена только путем анализа конкретных институтов отрасли права и общих для всех институтов правоположений»[359]359
  Братусь С. Н. Предмет и система советского гражданского права. – М., 1963. – С. 137.


[Закрыть].

Принцип судебной истины является межотраслевым, характерным для всех процессуальных отраслей (с возможным преломлением и изменением в конкретной отрасли), развивает и детализирует такие принципы, как принцип законности, равноправия, демократизма.

С учетом отмеченного, не требуется прямого закрепления соответствующего принципа в отраслевом законодательстве. Отраслевое законодательство должно не столько дублировать, причем фрагментарно, гипотезы или диспозиции правовых норм, сколько определять границы, особенности и изъятия (если таковые необходимы) из действия данного принципа в конкретных отраслевых институтах, или отдельных процессуальных нормах. Также следует отметить, что сами принципы как выводные положения из правовых норм имеют свою иерархию, соподчиненность (вертикальные, диагональные и горизонтальные связи). Данное положение также следует учитывать. Это самостоятельный «пласт», требующий проработки.

Как правильно заметил С. С. Алексеев, «совершенство законодательства в значительной мере выражается в том, насколько отработано само построение правового материала, т. е. насколько при его выработке учтены типовые схемы и модели, данные науки и практики, требования эффективности, логики, и отсюда, стало быть, какой конкретно облик имеют данные юридические реальности»[360]360
  Алексеев С. С. Право: азбука – теория – философия: Опыт комплексного исследования. – М., 1999. – С. 109.


[Закрыть].

Часто пассивную роль суда рассматривают как примету состязательности, а в противоположном начале – активности суда – видят признаки следственного, розыскного процесса.

В то же время понятие состязательного процесса толкуется в юридической литературе по-разному. Этому способствуют и сравнительно-исторический анализ реально существовавших и существующих видов состязательных процессов.

Состязательный процесс – продукт идеальной типологии, характеризующийся следующими чертами: наличие двух противоположных сторон; процессуальное равноправие или равенство сторон; наличие независимого от сторон суда.

В специальной литературе, говоря о состязательности, обычно речь ведут об исторической форме английского судопроизводства, как наиболее близкой к «чистой» состязательной модели, своего рода «идеале».

Пассивная позиция суда и состязание сторон – это факт, которому существует объяснение. Во-первых, существует опасение, что суд, занимаясь непосредственным получением и исследованием доказательств, утратит объективность, окажется в плену собственных версий. Во-вторых, целесообразно ли государству брать на себя ответственность за судебные решения, в том числе и заведомо неистинные? Вряд ли, так как в этой ситуации суд начинает восприниматься как враждебная обществу сила, что опасно для государства и правящей элиты. Отсюда и подход разработчиков Концепции судебной реформы в России – правосудие является услугой, оказываемой за плату от имени государства всем способным заплатить за нее[361]361
  Ярков В. В. К проекту Гражданского Процессуального кодекса Российской Федерации // Арбитражный и гражданский процесс. – 2001. – № 3. – С. 3.


[Закрыть]. В-третьих, общество не слишком доверяет суду, ставя под сомнение его независимость (памятуя события недавнего прошлого, телефонное право и т. п.), а потому право на представление и исследование доказательств полностью отдает на откуп сторонам.

Данные научно-доктринальные положения активно разрабатывались, а некоторые и получали законодательную регламентацию в 80-90-е годы XX в. Уже сегодня можно сделать вывод о том, что многие из этих положений устарели или являются неприемлемыми, отдельные нуждаются в значительной модернизации.

Мы исходим из того, что общество и государство заинтересованы в единообразном применении права, при этом государство имеет определенные обязанности по обеспечению действенного механизма защиты гражданских прав и свобод граждан России.

На наш взгляд, необходима гармонизация таких принципов гражданского процесса, как состязательность, равенство сторон, законность, судебная истина и других. Как правильно отметил М. Краснов, «жизненно важно для страны, для ее нормального развития не просто проводить судебную реформу, а сделать ее так, чтобы судебная защита стала очень простым и понятным для каждого человека средством отстоять свой законный интерес»[362]362
  Краснов М. От концепции 1991 года до сегодняшнего дня. Попытка инвентаризации // Российская юстиция. – 2001. – № 11. – С. 6.


[Закрыть].

Поэтому можно полностью согласиться с мнением Г. А. Свердлыка и Э. Л. Страунинга: «Принцип оптимального сочетания общественных, коллективных и частных интересов, на наш взгляд, присущ любой системе права, поскольку любое государство, желающее стабильности экономической и социально-политической обстановки, в построении системы права должно руководствоваться необходимостью наиболее оптимального сочетания интересов его субъектов»[363]363
  Свердлык Г. А., Страунинг Э. Л. Защита и самозащита гражданских прав: Учебное пособие. – М., 2002. – С. 23.


[Закрыть].

С. Бурмагин заметил: «Вызывает озабоченность встречающееся упрощенное до примитивизма понимание состязательности, когда состязательный процесс представляют как неподконтрольный суду театральный поединок сторон, а решение суда – как итог словесных баталий…»[364]364
  Бурмагин С. Принцип состязательности в теории и судебной практике // Российская юстиция. – 2001. – № 5. – С. 34.


[Закрыть]. Еще А. Ф. Кони отмечал, что трескучая и сентиментальная фразеология, извращение правильной перспективы дела приводят к тому, что простые и здравые понятия уступают место болезненным и ложным… Бесконтрольное состязание не всегда прокладывает путь к истине. Спор сторон действительно может обнажить истину, а может и похоронить ее в зависимости от того, совпадает ли истина с их интересами или противоречит им.

В. Зыков отмечает, что даже в англо-американской системе правосудия «как правовой доктриной, так и прецедентами и законом подчеркивается активная роль судей судов первой инстанции в установлении истины по делу. Закон не требует от председательствующего судьи быть пассивным рефери»[365]365
  Зыков В. Суд или школа красноречия? // Российская газета. – 1 ноября. – 2000.


[Закрыть].

Да, английский и американский процессы до самого последнего времени не предполагали активности суда (судьи). Однако следует учитывать деятельность всех участников процесса, а не только суда. Дело в том, что судебная деятельность английского и американского представителя (адвоката) является образцом активности. Именно адвокаты являются двигателями процесса, а суд устанавливает баланс между ними. Стороны, как правило, сами редко выступают в суде. Причины тому – традиции и законодательные препятствия. Представитель стороны (профессионал-юрист) представляет свою версию суду и доказательства, проводит их анализ и оценку. Активность адвокатов в англосаксонской правовой системе столь велика, что их даже называют «правовыми гладиаторами»[366]366
  Халатов С. А. Представительство в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2002. – С. 37.


[Закрыть].

Несмотря на отмеченные черты, в результате реформы гражданского процесса Великобритании, активность суда возросла. Так, Н. Г. Елисеев отмечает среди наиболее существенных изменений нового ГПК Англии – усиление судебной активности[367]367
  Елисеев Н. Г. Гражданское процессуальное право зарубежных стран: Источники, судоустройство, подсудность: Учебное пособие. – М., 2000. – С. 49–50; См. Civil Procedure Rules, 1998.


[Закрыть].

В России институт представительства не получил такого развития в силу различных причин. Поэтому даже в силу только этого обстоятельства преждевременно говорить о снижении роли суда (судьи) в гражданском процессе России. Возможно, в условиях обновленной законодательной базы адвокаты займут достойное место в обществе. Пока же идет процесс кристаллизации новой корпорации, причем успехи адвокатского лобби, нашедшие отражение в новых процессуальных кодексах, внушают определенные опасения. Адвокаты с помощью новых законов уже устранили некоторых из своих конкурентов[368]368
  Ляпунова Г. Цены на адвокатов вырастут // Российская газета. – 27 июля. – 2002.


[Закрыть]. Позволят ли эти нововведения улучшить качество правовой помощи? Время покажет.

Преимущества состязательности должны стать одинаково доступными и надежными для каждого, а не только для сильного, богатого, властного. Об этом со всей очевидностью свидетельствует отечественный опыт как последних лет, так и дореволюционной России.

Устав Гражданского Судопроизводства в своей первоначальной редакции (1864 г.) последовательно проводил начало состязательности, самодеятельности сторон в процессе. Суд, по данному закону, основывает свое решение исключительно на доказательствах, представленных тяжущимися[369]369
  Статья 367 УГС (в ред. 1864 г.).


[Закрыть]. Однако некоторая активность суда в процессе сохранялась. Так, согласно ст. 368 УГС, «когда по выслушивании сторон суд найдет, что по некоторым из приведенным ими обстоятельств, существенных для разрешения дела, не представлено доказательств, то объявляет об этом тяжущимся и назначает срок для разъяснения вышеозначенных обстоятельств».

Новеллами, внесенными в гражданское процессуальное законодательство в 1912 и 1914 гг., роль суда в процессе была еще больше усилена. Согласно ст. 82 УГС, судья по собственной инициативе мог приложить к делу справочные сведения, находящиеся в его же делах. По брачно-семейным спорам суду было предоставлено право по собственному усмотрению постановить о допросе самих супругов (тяжущихся), их родственников и соседей, а равно и других лиц, могущих сообщить необходимые сведения по делу[370]370
  Статья 1345 УГС (в ред. 12 марта 1914 г.).


[Закрыть].

На наш взгляд, задачи, получившие законодательное закрепление в ст. 2 ГПК РФ, не выполнимы без установления истины по делу. Об этом свидетельствует целый ряд корреспондирующих ст. 2 ГПК РФ иных норм процессуального кодекса.

Возникающие в настоящее время теоретические проблемы требуют решения следующих взаимосвязанных вопросов: как обеспечить независимость судьи при сохранении его активности; как разделить (совместить) активность сторон и активность суда?

Ответы на эти вопросы лежат в дальнейшем развитии и гармонизации принципов гражданского процессуального права и правил доказывания, решения вопросов соотношения публичных и частных интересов в отдельных институтах процессуального права России. Так, если задача движения дела является результатом усилий сторон, то его ведение – главная задача суда. При этом суд оказывает всемерную помощь обеим сторонам, создает равные условия для отстаивания ими своих процессуальных позиций. В ситуации, если стороны фактически (а не формально юридически) поставлены жизненными обстоятельствами в неравные или заведомо несправедливые условия, то суд должен иметь возможность восстановить «равновесие» путем проявления своей активности в различных формах. В первую очередь, речь идет о субсидиарной активности суда в установлении обстоятельств дела, выявлении истины.

В разных странах этот вопрос решается по-разному, в зависимости от имеющихся приоритетов. Например, признанный в германском гражданском процессе запрет розыска свидетелей и средств доказывания определяет установлению истины более узкие границы (цель – защита процессуального противника и судов от возможных злоупотреблений), в отличие от США, с их «безграничным» поиском доказательств[371]371
  Шак X. Международное гражданское процессуальное право: Учебник / Пер. с нем. – М., 2001. – С. 329.


[Закрыть].

Мы исходим из того, что в этой ситуации речь идет именно о восстановлении паритета, а не даче преимуществ одной из сторон процесса. Законодатель и раньше признавал существование фактического неравенства и предусматривал различные механизмы: перераспределение бремени доказывания и освобождение от доказывания по отдельным категориям гражданских дел; привлечение в процесс прокурора, представителей органов государственной (муниципальной) власти и управления; использование презумпций и фикций.

Не утратили данные положения актуальности и в последнее десятилетие, несмотря на меняющиеся условия. Об этом со всей очевидностью свидетельствуют нормы нового Семейного кодекса России и других законодательных актов. Признается фактическим неравенство в договорных и корпоративных отношениях.

Участники имущественного оборота, вступающие в договорные отношения, располагают различными средствами и возможностями влияния на формирование обязательства, обеспечение его исполнения в силу профессионального статуса, материального положения, других обстоятельств. Иногда такие различия достигают степени несопоставимости, когда один из участников договора не располагает никакими возможностями оказывать какое-либо влияние на контрагента в целях исполнения вытекающего из договора обязательства (договор розничной купли-продажи, проката, договоры присоединения). При таком положении дел не может быть и речи ни о равенстве участников гражданских правоотношений, ни о принципе диспозитивности гражданского права, ни о свободе договора[372]372
  Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право (книга первая): Общие положения. – М., 2001. – С. 793.


[Закрыть]. Поэтому, предоставляя слабой стороне дополнительные права и соответственно возлагая на контрагента по договору дополнительные обязанности, ГК и другие законы тем самым «обеспечивают на деле равенство участников таких договорных отношений»[373]373
  Там же. – С. 792.


[Закрыть].

Законодатель ввел в оборот термин «аффилированные лица»[374]374
  Федеральный закон от 6 мая 1998 г. № 70-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках“» // СЗ РФ. 1998. № 19. Ст. 2066.


[Закрыть] и предусмотрел последствия статуса аффилированных лиц.

Как отмечает К. Ю. Тотьев, «используя в нормативных правовых актах это понятие, государство тем самым признает два важных факта: между формально самостоятельными юридическими лицами могут существовать (наряду с экономическим неравенством) отношения субординации, зависимости, подчинения, то есть юридического неравенства; эти отношения нуждаются в специальном правовом регулировании, основанном на принципе учета и контроля аффилированных лиц, а также публичной отчетности о них»[375]375
  Тотьев К. Ю. Конкурентное право (правовое регулирование конкуренции): Учебник. – М., 2000. – С. 124.


[Закрыть].

Налоговый кодекс РФ ввел термин «взаимозависимые лица» и предусмотрел механизм контроля за полнотой исчисления налогов по сделкам между ними[376]376
  Статьи 20 и 40 Налогового кодекса РФ.


[Закрыть].

А. Н. Варламова, среди причин недостаточного развития малого предпринимательства в России, отмечает следующие моменты: субъекты малого предпринимательства имеют неравные возможности доступа к ресурсам, госзаказам, отдельным сферам деятельности; банки рассматривают их как рискованных заемщиков и неохотно дают кредит; малые предприятия лишены скидок на большие объемы заказов.

Для устранения негативных моментов и стимулирование малого бизнеса, по ее мнению, необходимо: установление льготного налогообложения; финансирование малого предпринимательства, в том числе через создание специальных фондов; заключение с малыми предприятиями государственных заказов, вовлечение их в новые сферы деятельности; формирование инфраструктуры поддержки малого предпринимательства (лизинговые компании, консалтинговые, информационные центры и т. п.)[377]377
  Варламова А. Н. Правовое регулирование конкуренции в России. – М., 2000. – С. 89–99.


[Закрыть].

Как мы можем убедиться, их решение возможно через признание законодателем фактического неравенства хозяйствующих субъектов в зависимости от тех или иных критериев и создания особых правовых режимов.

Признание фактического неравенства в правоотношениях с участием юридических, физических лиц и публично-правовых образований характерно для большинства зарубежных правопорядков. Мы только заимствуем для своих целей и задач с учетом российской специфики те или иные институты и инструменты. Так, А. Н. Оншноков отмечает: «Нормы о защите прав потребителя как слабой стороны в договоре в ряде правовых систем носят "сверхимперативный" характер, тем самым ограничивая, или исключая, действие коллизионных норм и принципа автономии воли сторон»[378]378
  Оншноков А. Н. Защита прав потребителей в международном частном праве (коллизионные вопросы) // Защита прав граждан и юридических лиц в российском и зарубежном праве (проблемы теории и практики): Сборник статей и тезисов аспирантов и молодых ученых. – М., 2002. – С. 80.


[Закрыть].

А. В. Валуйский, на основе анализа зарубежного законодательства в части удовлетворения требований кредиторов, приходит к следующим выводам: идея конкурсного процесса о равномерном распределении имущества должника между всеми его кредиторами ни в одном из законов о несостоятельности своего воплощения не нашла. Такое положение связано со стремлением законодателя добиться «справедливого распределения средств», исходя из правового положения каждой категории кредиторов, с учетом экономической «слабости» стороны, национальных традиций и т. п.; при ранжировании кредиторов законодатели исходят из соображений экономической целесообразности, «всеобщего» государственного интереса, частного интереса небольших социальных групп (конъюнктурный аспект)[379]379
  Валуйский А. В. Проблемы удовлетворения требований кредиторов по законодательству о несостоятельности (банкротстве) России и зарубежных стран: Дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 2002. – С. 114–115.


[Закрыть].

Вправе ли мы при отправлении правосудия забывать о наличии неравенства между сторонами, субъектами возникающих правоотношений и руководствоваться функцией «абстрактного» арбитра? Вряд ли.

Потребность в субсидиарной активности суда может возникнуть и тогда, когда выявление существенных обстоятельств дела поставлено под угрозу из-за недопонимания, недостатка средств, неумения распорядиться своими процессуальными правами. Представители-профессионалы участвуют не в каждом процессе по гражданским делам, да и не всегда к ним применим термин «профессионал». Субсидиарная активность суда выступает гарантией принципа равенства и законности, без которых состязательность становится немыслима, беспочвенна. Разумеется, если под состязательностью понимать право и фактические действия сторон, направленные на собирание материала, доказательств по делу, а не право распоряжения фактическим материалом.

Немыслима «пассивная позиция» суда в делах особого производства. Существенной спецификой обладает судопроизводство по делам, возникающим из публичных (управленческих) правоотношений. Выше в целом и уровень процессуальной регламентации данного производства, чем у искового производства.

Следует предостеречь и от другой крайности. Сочувствие, вполне естественное при определенных обстоятельствах и нормальное с точки зрения человеческой психологии, не должно преобразовываться у судей в предубежденность, предвзятое отношение к одной из сторон. Стандартным образам, штампованным алгоритмам, построенным по упрощенной черно-белой схеме (хорошие – плохие; бедные – богатые; свои – чужие) не должно быть места в судебной практике.

Т. В. Сахнова, говоря о факторах внепроцессуального порядка (являющихся имманентными), отмечает, что нельзя констатировать, что судейская оценка всегда является непредубежденной[380]380
  Сахнова Т. В. Судебная экспертиза. – М., 1999. – С. 248.


[Закрыть]. Как отмечалось, личные убеждения нередко оказывают негативное влияние на способность логически рассуждать (тенденциозность).

Поэтому четкие правила доказывания, деятельность судов по проверке законности и обоснованности решений нижестоящих судов должны способствовать искоренению такого рода штампов, встречающихся на практике.

Таким образом, наиболее правильным представляется вывод о том, что происходящие изменения гражданского процессуального законодательства и судопроизводства заключаются не в отказе от установления истины по делам (как бы ее не именовали), а в изменении методов и способов ее достижения, а также правовых последствий.

Причем внедрение состязательности в процесс сбора, исследования и оценки доказательств не только не должно расцениваться как препятствие к установлению фактических обстоятельств дела в суде, а наоборот, должно способствовать обеспечению объективности познающего субъекта, разрешающего дело по существу, т. е. суда. Открываются широкие возможности в использовании субъектами доказывания по гражданским делам знаний сведущих лиц (экспертов, специалистов), различных методов и приемов.

Как правильно отметил В. В. Ярков, «для России вряд ли правильно стимулировать создание в гражданском процессе адвокатской системы, рассчитанной на успех ведения дела в суде»[381]381
  Ярков В. В. К Проекту Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации // Арбитражный и гражданский процесс. – 2001. – № 3. – С. 7.


[Закрыть]. В противном случае стороны (а точнее, одна из сторон) становятся «господами» фактического материала и имеют право, пока длится состязание, свободно распоряжаться им в собственных интересах, направленных не на установление фактических обстоятельств, что естественно для стороны спорного правоотношения, а на выигрыш дела.

Суд должен исследовать фактический материал процесса (разрешаемого дела), а не одной стороны, подготовившейся к процессу. Ведь нередко именно сторона, злоупотребляющая правом[382]382
  Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: Автореф. дис… канд. юрид. наук. – Саратов, 2002. – С. 9–12; 18–20.


[Закрыть], заранее создает «помехи» другой стороне и готовит доказательственную базу, чего практически лишена добросовестная сторона. Об этом со всей очевидностью свидетельствуют примеры из практики, в том числе с криминальным оттенком, например, на рынке недвижимости, когда «сознательно» упускают из вида условия, влияющие на действительность сделки, занижают стоимость объекта и т. п. Власть должна сказать о своих приоритетах.

По мнению М. Краснова, необходимо обеспечить должный уровень правосудия в стране по следующим основаниям. Во-первых, потому, что привыкший в советские времена пусть к иллюзорной, но защите в лице комитетов партии сегодня человек наш ощущает заброшенность и бессилие. Во-вторых, не будет нормальной юстиции – будет криминальная юстиция. В-третьих, не имея сдерживающего фактора в лице суда, государственная власть и работники полицейских ведомств, лишь следуя логике событий, привыкнут к вседозволенности[383]383
  Загородняя Е. Третья недовласть // Эксперт. – 2001. – № 1–2. – С. 39.


[Закрыть].

Правильное понимание государства и судебной власти[384]384
  Филиппов П. М. Судебная защита и правосудие в СССР. – Саратов, 1987.


[Закрыть] предполагает не отрицание присущих ему функций подавления и принуждения, а видение их второстепенного характера, выдвижение на первый план задач достижения общественного согласия. Без обязательности право утрачивает свою индивидуальную определенность среди других регуляторов общежития.

Качество права и правоприменения приобретает особую значимость в условиях ослабления директивной роли государства, ограничения его вмешательства в различные сферы деятельности частных лиц и организаций. Вместе с тем если не найти разумных пределов плюрализма и децентрализации с учетом специфики населения России, то общество может быть дезорганизовано. В условиях демократизации, децентрализации и разделения властей недостатки функционирования судебной власти могут иметь далеко идущие последствия для общества и государства в целом.

Данные выводы подтверждаются, на наш взгляд, также толкованием норм гражданского процессуального законодательства[385]385
  Глава 16, ст. 14, 49–51, 57, 60–63, 74, 78, 141, 145, 167–171, 173, 192, 197, 306 ГПК РСФСР, аналогичные ст. в ГПК РФ.


[Закрыть], включая процессуальные кодексы зарубежных стран[386]386
  ГПК ФРГ, ГПК Великобритании (действующие редакции).


[Закрыть], постановлениями высших судебных инстанций[387]387
  Постановление Пленума Верховного Суда от 14 апреля 1988 г. «О применении норм ГПК РСФСР при рассмотрении дел в суде первой инстанции» (в ред. от 25 октября 1996 г.): Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РФ 1961–1996 гг. – М., 1997. – С. 81.


[Закрыть], практикой.

Другое дело, что стороны нередко не всегда активны и в полной мере и эффективно используют предоставленные им возможности. Тогда суд вынужден разрешать проблему «достаточности» доказательств.

При непредставлении каких-либо доказательств суд устанавливает: наличие доказательств – на основе доказательственных презумпций, исходя из того, что они не опровергнуты; отсутствие обстоятельств – на основе того, что сторона, на которой лежит обязанность доказывания, не представила доказательств в их подтверждение[388]388
  Жуйков В. М. Проблемы гражданского процессуального права. – М., 2001. – С. 16.


[Закрыть].

Иными словами, теперь суд имеет право рассмотреть дело по имеющимся в нем доказательствам, если ответчик к установленному судом сроку не представит доказательства тех обстоятельств, имеющих значение для дела, которые он обязан доказать. Хотелось бы особо подчеркнуть – речь идет о праве суда, а не его обязанности.

Возникает также закономерный вопрос: где та граница, когда «вероятное» или «высоко вероятное» можно признать за истину и вынести соответствующее решение? Например, вероятность существования определенного искомого факта – 97 % – это много, мало или достаточно для формирования убеждения судьи и вынесения законного решения по делу?

Прежде чем рассмотреть данную проблему на примере сложного случая оспариваемого материнства, приведем один сюжет, иллюстрирующий рассматриваемый вопрос в художественно-историческом аспекте.

Труп, «который лежал перед маркизом Эммануэлем де Флар-Монгори, был страшен. Но не потому, что он уже разложился, как это можно было предположить, а потому, что лицо его было отвратительно и неузнаваемо. По-видимому, оно было изуродовано каким-нибудь химическим процессом, потому что в то время, как тело не подверглось тлению и даже отчасти сохранило гибкость, свидетельствующую о недавней смерти, губы трупа вздулись, нос представлял собой зияющую рану, образовавшуюся, вероятно, при сильном падении, доходившую до самого черепа. Открытые глаза были ужасны. Узнать по лицу, кто был покойник, было бы невозможно, даже долгое время всматриваясь в него. Волосы у трупа были темно-русые, совершенно такого же цвета, как у маркиза.

Дама в черной перчатке молчала, пока Эммануэль рассматривал труп со страхом, вызывавшим у него головокружение. Затем она взглянула на него и сказала:

– Маркиз, это человек, утонувший сегодня утром, на рассвете. Это был бедный бухгалтер без должности, родившийся в Бельгии; ему тридцать шесть лет. Это, кажется, ваши лета, маркиз?

Эммануэль ответил, не вполне поняв вопрос Дамы в черной перчатке:

– Да.

Она продолжала:

– Он одного роста с вами, и волосы у него такие же, как у вас…

Она остановилась. Эммануэль все еще не понимал значения ее слов.

– Он утонул сегодня утром, – продолжала она. – И я купила его труп у моряков, вытащивших его из воды; человек, у которого вы теперь находитесь, очень опытный химик; он обезобразил ему лицо, как вы могли в этом убедиться.

– Но к чему вы все это говорите мне? – вскричал наконец маркиз.

– А! Так вы не понимаете? – ответила она с насмешливой улыбкой.

– Нет.

– Человек этот, которого звали Виктором Барбье и исчезновение которого не обратит на себя ничьего внимания, будет торжественно похоронен.

Маркиз вздрогнул.

– Он будет похоронен по первому разряду; все судейские и государственные представители проводят его до места последнего упокоения, а на кладбище отца Лешеза ему поставят памятник со следующей надписью: «Здесь покоится тело Эммануэля Шаламбеля, маркиза де Флар-Монгори, скончавшегося на тридцать седьмом году своей жизни».

Эммануэль вскрикнул.

– А! Вы понимаете теперь, маркиз, вы понимаете, зачем обезобразили лицо этого человека, бросившегося в Сену?

– Но кто же, – вскричал маркиз, задрожав, – кто осмелится засвидетельствовать, что этот человек – я?

– Ваше платье, ваши драгоценные вещи, ваш бумажник, находящийся у вас в кармане, где лежат письма и визитные карточки»[389]389
  Понсон дю Террайль. Тайны Парижа. Роман Фульмен. – Волгоград, 1992. – С. 304–305.


[Закрыть].

Казалось бы, это вымысел, однако данный пример примечателен тем, что в отдельных случаях в начале XXI в. мы еще уподобляемся отдельным представителям парижского общества давно минувших дней. Так, в настоящее время не является редкостью, когда факт родства, например, между Ивановым Иваном Ивановичем и Сидоровым Петром Петровичем судом устанавливается по заявлению лица на основании свидетельских показаний (данные лица поддерживают родственные отношения, считают себя братьями). Там, где наука в состоянии дать ответ, ее возможности должны быть всецело задействованы.

Теперь вернемся к сложному случаю оспариваемого материнства.

Уровень доказательности экспертного вывода представляется ключевым моментом, от которого зависит практическая значимость выполненной экспертизы и, как правило, решение суда по делу. В арсенале методов современных судебно-биологических исследований молекулярно-генетический анализ является в настоящее время практически единственным методом, который позволяет проводить количественную оценку доказательственного значения совпадения или несовпадения признаков при идентификационных исследованиях, а также в экспертизе установления родства, оспариваемого отцовства или материнства. Принципиальным вопросом являются количество анализируемых экспертом локусов и уровень доказательности, который можно признать достаточным.

Во многих странах уже существуют официальные стандарты доказательности для молекулярно-генетических экспертных исследований. Так, например, в США при исследовании случаев спорного отцовства требуемое минимальное значение избирательности для панели полиморфных локусов (дискриминирующая способность) составляет 95 %[390]390
  American Association of Blood Banks (AABB). Standards for Parentage Testing. – 2-nd Ed. Bethesda, 1994.


[Закрыть], в России предполагается установить данное значение большим или равным 99,75 %, что соответствует формулировке «практически доказано»[391]391
  Туманов А. К. Основы судебно-медицинской экспертизы вещественных доказательств. – М., 1975. – С. 232.


[Закрыть].

В судебной и экспертной практике иногда возникает трудноразрешимая задача, связанная с рассмотрением и разрешением дел в рамках уголовного (подмена ребенка) или гражданского (возмещение вреда и проч.) судопроизводства. Обусловлена данная проблема как встречающимся ненадлежащим выполнением медицинским персоналом своих служебных обязанностей, так и корыстными, низменными побуждениями отдельных граждан.

Одна из таких экспертиз и возникшие при ее производстве проблемы послужили основой для последующей публикации[392]392
  Ефремов И. А., Носиков В. В., Скобликов Е. Ю., Законова А. Ф., Иванов П. Л. О возможных затруднениях молекулярно-генетической экспертизы при недостаточно высокой индивидуализирующей значимости результатов (на примере сложного случая оспариваемого материнства) // Судебно-медицинская экспертиза. – 2001. – № 1. – С. 11–17.


[Закрыть].

Объектами экспертизы явились фрагменты костей, изъятые от эксгумированного трупа ребенка, а также образцы крови, полученные от двух неродственных женщин, каждая из которых, предположительно, могла оказаться матерью погибшего ребенка. Осложняющим моментом для экспертизы явилось то, что образцы крови мужчин, которые могли бы рассматриваться в качестве бесспорных отцов для рожденного каждой из женщин ребенка, по разным причинам оказались недоступны для анализа. Экспертиза призвана была решить вопрос спорного происхождения ребенка. Иными словами, на разрешение экспертов был поставлен вопрос: кто из двух женщин является истинной биологической матерью ребенка?

Проведенное исследование в необходимом объеме не позволило ответить на поставленный вопрос, хотя, как нами отмечалось, «разрешающая способность» метода геномной дактилоскопии приближается к 100 %.

Поясним смысл происшедшего. В основе молекулярно-генетического подхода к анализу родства лежит сравнительное изучение аллельных вариантов высокополиморфных локусов в геномах ребенка и его предполагаемых биологических родителей. При наличии совпадающих аллелей во всех исследованных одноименных локусах у ребенка и предполагаемого родителя делается вывод о возможности получения ребенком «наследственного материала» именно от этого индивида. Родительство, таким образом, не исключается. Если же в исследованных генотипах ребенка и предполагающегося родителя отсутствуют совпадающие аллели одноименных локусов, то делается вывод об отсутствии «кровного родства».