Текст книги "Миллионноглазый (сборник)"

Собачий язык

Отрезанность от России в Феодосии и в Крыму в целом странная, но безусловная. Такое я наблюдал и в Риге. Вроде бы все говорят по-русски, даже забываешь, что за границей, а вдруг надо прочесть какое-то объявление: таращишься, как баран на новые ворота. Причем и в Турции, и в Китае местные жители специально переводят на русский свои вывески, потому что от этого впрямую зависят их заработки.

Но не здесь. К ним отдыхающих приезжает с каждым годом всё меньше, а они тупо переводят все вокзальные указатели на мову. Все справки и документы – на мове.

Честно сказать, при Советах мне страшно нравились украинские песни, а сам язык казался языком какого-то веселого дядьки – праздничный язык.

Сейчас я слушаю передачи феодосийского радио и злюсь. Там два дурака играют в политкорректность: он говорит по-русски, она – на каком-то тарабарском украинском, вроде Юлички. Ничего понять невозможно.

Я уже не говорю, что это унижает всех – слушателей, Раду, правительство и самих дикторов. И это глупо, в конце концов! Даже Геббельс не считал нужным переводить оккупированные территории на немецкую речь. Та же «Галичина» воевала против американо-советской коалиции под родные украинские песни.

Теперь всё смешалось. Но не совсем. И не везде. В частности, в правительстве Юлии Владимировны сидят два прохвессора из Львова. Один завкультурой, а другой образованием. То есть тем, о чем можно сотрясать воздух, забыв про хлеб и воду. И на том заседании того правительства делает доклад мэр Харькова Добкин. По-русски, потому что текст технический, а прохвессора из Львова никак не поспевают свою мову совершествовать. Но хотя слов не хватает, а всё равно бесит. И завкультурой большой европейской державы Турчак (или Турак, неважно) не сдержался:

– Геть! – заорал он на мэра. – Прекрати говорить на этом собачьем языке!

И мы продаем им газ дешевле, чем своим крестьянам?.. И их никто не измордует в Дании, как бедного Магомета?.. И Солана не перекрестится?.. И Саркози не примчится мирить?.. И Юлия Владимировна не топнет и не отправит в отставку?..

Так давайте хоть мы освистаем прохвессуру с ее сучьей мовою.

Собственность

Коренная ошибка наших экономистов в том, что они неправильно определяют принадлежность собственности в стране. Собственность у нас не ничейная, не государственная. Если бы было так, то и проблем бы не было никаких: распределили бы ее по справедливости и начали новую жизнь.

Нет. Собственность у нас принадлежит негодяям, которые в лучшем случае продают ее (чиновник – квартиры, тракторист – лес и т. п.) в худшем – портят и уничтожают (чиновник – квартиры, тракторист – лес и т. п.).

И то, что формально эта собственность им как бы не принадлежит, ни о чем не говорит. Они, собственники, рискуют своей свободой, распоряжаясь этой собственностью.

Однако сложившаяся практика убеждает их в том, что риск в данном случае не больший, чем от извержения вулкана или наводнения. Поэтому собственность их, пока они занимают должность, абсолютна.

Или отобрать – это глупо, или отдать в личное владение – это несправедливо.

Глупо или несправедливо? В громадном большинстве случаев в жизни только этот выбор.

Глупость нравственна, несправедливость, естественно, нет.

Следовательно, Россия – хорошая и глупая, а Европа плохая и умная. По жизни же выходит, что Россия и плохая, и глупая, а Европа умная и помогает, – значит, хорошая.

Из всего же вышеизложенного следует то, что Россия добилась-таки равенства со всей Европой. Хотя бы в данном сопоставлении.

Переупрямила, перескандалила. Но, может быть, и перебесилась.

Советские люди

Создавая СОИ, совершеннейшие системы защиты и нападения, они боятся не наших бомб, они боятся наших всезнающих глаз, все претерпевших, непонятных.

Они боятся, что если даже уничтожить всех нас, всё равно останется горстка уцелевших, она придёт и руками передавит Европу и Америку.

Обычный советский человек знал все: все пропасти измены, предательства, лжи.

У него глаза змия.

Советы драматурга(1)

Я начал писать пьесы двадцать лет назад совершенно случайно. И это в известной степени оправдывает меня в собственных глазах.

Двадцать лет жизни, правда, уже не вернуть, а приобретенный опыт немногого стоит. И всё же. Я рискну дать несколько советов начинающим драматургам.

Совет первый. Ваши пьесы никому не нужны. Их и так слишком много. Если у вас есть хоть какое-то сомнение в том, начинать или не начинать, – не начинайте! Пишите прозу. Занимайтесь журналистикой. Стихи писать не посоветую, но – пишите стихи! Это хотя бы красиво до определенного возраста.

Совет второй. Если вы все же написали пьесу, то никому ее не показывайте. Можете говорить на каждом углу, что вы написали гениальную пьесу, но упаси вас Бог показать ее кому-то!

Совет третий. Если вы все же показали, не удержались, то уже через пять минут, ужаснувшись, догоните этого человека и вырвите пьесу из рук! Если догнать не удалось, умоляйте, требуйте возвращения по телефону, телеграфу – сразу, немедленно, как только представится такая возможность.

Совет четвертый. Если вашу пьесу кто-то надумал ставить, – не соглашайтесь на это. Грозите судом, заклинайте памятью предков, попробуйте дать режиссеру по шее. Пишите анонимки на людей, занятых в спектакле.

Совет пятый. Если дело дошло до премьеры – не ходите. Даже если к вам на дом пришлют выпускницу театрального института на высоких каблуках и в высокой юбке. Напишите возмущенное письмо по поводу спектакля в городскую газету. Пусть это сделают все ваши друзья.

Совет шестой. Если пьеса все же пошла широко, и на ваш счет в банке сыплются переводы со всех концов света – прочтите совет первый и придерживайтесь его до конца дней своих.

Советы драматурга (2)

Каждый актер имеет свой предел понятия.

Предел понятия режиссера не должен превышать актерский. Но и не должен открываться актеру. Режиссер должен умереть, но не выдать этой тайны.

Предел понятия драматурга должен быть в облаках. Сам драматург не должен быть явлен театру. Даже на премьере. В крайнем случае, он должен быть в Ялте по болезни.

О деньгах драматург не имеет права интересоваться. Когда ему подготовят договор, он должен молча прочесть и отодвинуть бумагу. Только через агента. Пьеса бесценна.

Известное заблуждение о драматургах и актрисах невозможно опровергнуть, потому пусть оно живет. Это придает скучной фигуре монументальность.

Современная драматургия и театр

Власть абсурда, то есть алогичности в мире незаметна. Но она определяющая уже потому что вся логика, якобы всепроникающая и даже единственно существующая является логикой перевернутой именно по причине мгновенного переворачивая смысла с ног на голову. И если мир существует и развивается вопреки логике, то это говорит или о необыкновенной живучести этого мира или о врожденной его перевернутости, как основном качестве для развития и существования. И тогда надо смириться и принимать это как данность.

Но не хочется, потому что омерзительно жить в бульоне из лжи и обмана.

Может быть, человеку не хватает инструментов мозга для того чтобы выстраивать безупречные элементы логики в глобальные логические конструкции и он безвольно отдается в плен к шарлатанам, которые оперируют этими элементами в жульнических целях. Если принимать весь мир как безупречную конструкцию, то нарушения конструкции в убогих эгоистических целях практически незаметно, но искривление ее множественными алогизмами в конце концов приводит к отмиранию данной части (цивилизации) и выбраковке с заменой другим, более надежным блоком. Что, похоже, мы и наблюдаем сегодня. Поэтому рассмотрим ситуацию начала 21 века на частном примере искривления, в современном театре.

Без театра данная цивилизация (и иные, существующие регионально) выжить не сможет. Современные религии, которые вряд ли старше, чем театр, доказывают это. В сущности, основой религиозных обществ является опера. Причем опера, поставленная раз и навсегда, ритуально обкатанная столетиями. Опера, в которой исполнители явно второстепенны, а исполнение подчеркнуто традиционно.

Театр оперный в эпоху мнимого торжества логики в 18-19 веках также создал образцы спектаклей, практически идентичных религиозным. Однако значительно более хилых. Они держатся исключительно на художественном вкусе. Их создатели анонимны, несмотря на свои итальянские, немецкие, русские биографии и места подлинного захоронения. Исполнители в опере вышли на первый план. Именно живой звук, а не канон стали смыслом оперы. Драматический театр стремительно входит в то же русло. Несколько десятков названий пьес закрепились в обязательной программе и исполняются уже с пугающей частотой. Почему пугающей? Потому что абсурд существования на сцене Короля Лира или Чайки в качестве единственного современного инструмента логики и познания не имеет иного выхода, как перетирание человека в пыль. Так же, как религии методом веры пристраивают в свой канон голубятни физики и биологии, драматический театр методом отрицания современности истончают себя до состояния оболочки. Даже мои рассуждения здесь подвержены логике абсурда – я продираюсь кружным путем через заросли вместо того, чтобы прямо обвинить современный театр в бездарности и бандитизме. Он – уголовный преступник, присваивающий для личных целей всеобщего распада бюджетные деньги, принадлежащие всем жителям страны. Можно было бы назвать хозяев театра сатанистами или врагами рода человеческого, но это – увы – совсем иной случай. В мире перевернутой логики люди, по всем мыслимым признакам обязанные отвечать за здоровое и продуманное развитие общества, не являются личностями. Хозяева театра – мелкие функции. Их уровень личности самый низкий в театре, если даже ввести в число деятелей театра членов СТД вахтеров и монтировщиков. У тех хотя бы есть уверенность в важности общего дела. Здесь же – исчерпывающая иллюстрация абсурда, тайно правящего современной цивилизацией – чем выше, тем фигурки меньше, и не из-за удаления объекта, а объективно. Лилипуты и лилипутки правят репертуаром и ведут нас в свою вожделенную страну детства – в подвал, в мышиную семью.

Надо завести хорошего кота.

Современное состояние психиатрии в городе святого Петра

Один мой близкий родственник тридцать лет назад позволил себе такую роскошь – сошел с ума. По научному это именуется липким и неприятным словом шизофрения.

Что ж. Наука любит нас классифицировать. Почитаешь некоторые сводки новой статистики и становится зябко: или ты уже какой-то хроник или почти.

А еще наука любит нас лечить. И при этом жаловаться на то, что мало дают на лечение.

В этой своей письменной работе я хочу доказать, что за последние сто лет со времени «Палаты номер шесть» в психиатрии произошли значительные перемены к худшему.

Я не стану вспоминать об успехах советской психиатрии. Они общеизвестны. Непонятно только, потерял ли кто-то из врачей-убийц хотя бы место службы.

Видимо, нет.

Что-то не было слышно даже о том, чтобы какой-то душегуб из НКВД лишился надбавки к пенсии за свой безупречный вампиризм. Костыль – оружие пролетариата до сих пор дрожит в его судорожной руке.

Однако вернемся с полей идеологического распада на безмятежную поляну, населенную людьми, в просторечии именуемыми идиотами.

Эта поляна расположена у метро «Удельная» и носит имя некоего Скворцова-Степанова. Этот человек, говорят, сообщил Надежде Константиновне о том, что Ильич пробил двери в соседний номер к Инессе Арманд.

Очень сложный получается ход.

Короче, человек лечится тридцать лет. То лечится, то отдыхает от лечения дома, играя сам с собой в шахматы. Живет со стариком отцом восьмидесяти лет. Получают оба по пенсии. Жизнь не такая уж суетная, но иногда удается попить кофе с булочкой. И ни на что иное эти два человека не претендуют – лишь бы не нарушилось зыбкое равновесие, последнее, может быть, жизненное благополучие.

Однако власти не дают им скучать. Вот хроника событий в последние два года.

В 1994 году в 24 отделении больницы имени Скворцова-Степанова был ликвидирован вольер для прогулок больных. То есть, говоря языком Чехова, жид Мойсейка уже не смог бы попросить милостыни на городских улицах. Куда там. Этот несчастный старик по крайней мере свежим воздухом мог дышать без ограничений. А здесь в конце второго тысячелетия от рождества Христова в городе, претендующем на проведение Олимпиады и еще черт те чего сотню больных так вот просто запирают на два года в вонючие и смрадные палаты, не дают им жрать, доводят до поголовной вшивости, отключая на три месяца горячую воду, а когда издевательства над несчастными и бессловесными существами наскучивают, вышвыривают наиболее беззащитных в городские и областные больницы по подозрению то в непроходимости, то в туберкулезе!

Да что же это творится, господа законодатели и исполнители? Как вы смеете строить правовое общество, одновременно культивируя чесотку в 30 отделении? Как может комитет по здравоохранению, поголовно повязанный клятвой Гиппократа, не знать о положении дел в аптеках города, занятых преступным бизнесом на бесплатных лекарствах для сумасшедших? Доказательства? Сколько угодно, на каждом шагу, – действуют совершенно беззастенчиво и нагло!

Аптека на Обводном канале, 124 требует сдать рецепт на бесплатное лекарство азалептин, но и заплатить за него одновременно 43 тысячи рублей. Аптечная мафия организует массовые пропажи лекарств. Пропадает, допустим, циклодол. Нет нигде и неизвестно когда появится. Доведенным до отчаяния родственникам (которых можно понять, так как больной без лекарств становится буйным и опасным для окружающих) дают «наводку» на какую-то дальнюю аптеку. Все мчатся туда и выплачивают, выплачивают, выплачивают!..

Раньше существовала некая Всемирная организация здравоохранения, которая посылала протесты Советскому правительству. Теперь, когда Советского правительства нет, ВОЗ, видимо, сочло свою задачу выполненной.

Но ведь Советского правительства нет, а Советские люди остались. Их не иенее сорока трех процентов от списочного состава. И когда говорят о трогательном единстве, которое должно осуществиться в обществе, я не совсем понимаю условия этого единства. То есть, мы вас великодушно прощаем за ваши кровавые преступления, а вы нам даете торжественное обещание не резать нас впредь? И сохраняете за собой право свою программу-максимум дубликатом достать из широких штанин? А как насчет веревок – самим принести или местком выдаст?

Чесоткой, кстати, мой близкий родственник заразил своего отца старика. Рассказывать о том, как они лечились в течение нескольких месяцев зеленкой от аллергии и до какой степени дошло это заболевание, я не стану, щадя некоторых читателей, вовсю привыкающих к тампаксам и джакузи.

Но вот что хочу сказать в завершение обзора.

Надо тренировать свое воображение чтением отечественной поэзии. Тренировать длительно, самозабвенно и бескорыстно. И тогда не надо будет заимствовать чувства сострадания из мягкого триллера Милоша Формена, где психи пьют спиртное и катаются на яхтах: в больнице имени Скворцова-Степанова люди голодают так отчаянно, что наиболее бессознательные ходят и глотают все подряд – корки, тараканов и окурки. А однажды произошел курьезный случай, когда один у другого выхватил домашнюю куриную ногу и проглотил ее до самой голени. Хорошо, что остальные тут же схватили его за ноги и вытряхнули похищенное. А иначе плохо пришлось бы человеку.

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.

Почему-то никто сегодня так не пишет. Хотя страданий стало так много, так много…

Созерцание и агрессия в стихах

Русская поэзия существует в соединении двух стихий – созерцания и агрессии.

Созерцание – континентальная азиатская доминанта. Здесь традиционные индийская, арабско-персидская, китайская, японская составляющие.

Агрессия – европейская, американская. Она общеизвестна и подавляюща в современной цивилизации. Она предполагает ужас перед революциями и нетерпение, провоцирование их.

Два стихотворения Пушкина и Тютчева прекрасно иллюстрируют срединное положение русской поэзии, ее преобладающие потоки. Они сшибаются иногда в пределах десятка строк.

Пушкин:

 
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
 

Тютчев:

 
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
 
 
Гремят раскаты молодые!
Вот дождик брызнул, пыль летит…
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит…
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный –
Все вторит весело громам…
 
 
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила!
 

Стихотворение Пушкина исключительно созерцательное. Оно – итог неразделенной любви, где уныние пытается найти художественный выход из ситуации. В абсолютном большинстве случаев именно это составляет цель стихов вообще, любительских и профессиональных. И вряд ли мы можем вспомнить достойные примеры такого выхода. Пушкин нашел его в перемене созерцательности в агрессию. Последняя строка «не любить оно не может» – вызов унынию, агрессивный бросок в мир из тупика. Оказывается, не предмет страсти, а именно собственное сердце – главный и единственный источник наслаждений. Больше того, пока сердце «горит и любит», предмет всегда найдется. Могут сказать – это не гуманно и не имеет отношения к любви как жертвенности. А кто сказал, кроме Иисуса Христа, что любовь это жертвенность? Любовь всегда наслаждение, но часто мазохистского толка. Но это – кому как нравится. У нас же здесь разговор о русских стихах. То есть о садомазохизме.

Тютчев не таков. Тютчев олимпиец и подлинный аристократ (арий стократный). Он повелевает птичьим гамом, шумами нагорными и весенним громом. Он отмечает попутно повисшие перлы дождевые и золотящиеся его нити. Если здесь есть агрессия – а она действительно есть – то она веселого, радостного свойства несомненной пользы и для наблюдателя, и для земледельца. Однако гроза мимолетна. Она как счастливая любовь должна закончиться. Смертью, к примеру. Или тем же унынием. Гений Тютчева здесь в том, что картинка остановилась на высшем подъеме чувства буквально божественным образом: «ветреная Геба… кубок с неба, смеясь, на землю пролила». Здесь в грандиозной динамике промелькнуло слово «смеясь» – и оно сыграло громадную, определяющую роль в истории событий – оно остановило мгновение именно в смысле Гете. Но если немец не смог этого сделать в пределах традиционной европейской агрессии, то русский произвел сие мановением пальца руки. Агрессия неуловимым движением перешла в созерцание.

Не хочу продолжать далее, поскольку любой из читателей может пройтись от Ломоносова до Заболоцкого и далее и найти там примеры. Пусть и менее удачные.

Соединенные Штаты

Соединенные Штаты по самоназванию столь же неудобны для употребления, как Советский Союз или Санкт-Петербург. Есть в сочиненных названиях какие-то мелкие неудобства, от которых жить не хочется. Палец жмет или сзади топорщится.

«Штаты» – как-то мелко, оценочно, уличный жаргон. «Америка» – какая? «США» – язык покрывается шершавой коркой.

Хотя именно в двадцатом веке, сочиненном человеками по своему разумению, именно США и СССР, как сочиненные близнецы-братья – Каин и Авель, инь и янь, свет и тьма, горячее и холодное – определили его полюса.

Америка – символ благополучия, доброжелательства, комфорта.

Россия – символ неблагополучия, недоброжелательства, дискомфорта.

Однако не бывает замкнутых (относительно, конечно) сообществ, безусловно голубоглазых и краснощеких.

Америка – полиэтиленовая поверхность, не желающая знать всей правды. Американец всегда готов сделать шаг назад.

Россия – вид на человека из кишок, из печени, из сердца. Русский сделает шаг вперед даже тогда, когда для этого нет никаких причин. Даже любопытства.

Двадцатый век поделен поровну. Первая его половина игралась Россией до апофеоза Победы. Вторая – Америкой до крушения КПСС.

Однако завершающую реплику в этой пьесе произнес все же Горбачев. А то, что в Америке тротуары чище и гамбургеры сочнее, – так это совершенно в ихнем духе. Наш дух на такую чепуху внимания не обращает. Нам бы только окончательно поверить в то, что мама, которая умерла, еще встретит нас впереди и прижмет к своему сердцу.