Текст книги "Миллионноглазый (сборник)"

Третья смерть

На моей памяти это третья великая смерть в русском искусстве.

Первая, Шукшина, была в 1974 году. Вся страна вздрогнула и задержала дыхание. Умер Вася Шукшин, человек с киноэкрана. Тот, кто был за Сережей Есениным. Алеша Бесконвойный. Чудик.

Потом, в 1980, одновременно с Московской Олимпиадой, как ее трагический салют, заслонивший от нас и ее, и остальной мир, прогремела смерть Володи Высоцкого.

И вот теперь Леша Герман. Он снял два великих фильма, сравнимых с фильмами Гриффита и Бергмана. И каких! «Проверки на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин». Делать подряд великое невозможно и просто вредно. Надо переводить дыхание и делать просто хорошее.

Пока существует данная цивилизация, пока Земля не столкнется с чем-то, став вторым астероидным поясом Солнечной системы, кино Германа будет строчкой на ее визитной карточке.

Я как-то говорил с ним наедине минут сорок в редакции журнала «Звезда». Рассказывал ему о дачной жизни в Крыму. Он слушал. И Кармалита была не против.

Третья сторона

Жизнь отдельного человека проста и понятна для него. Ничего особенного он не хочет, только любви и счастья.

Так и пишет в новогодних открытках другим людям: желаю любви и счастья. Его основная просьба к окружающим: дайте мне спокойно существовать, не мучайте меня.

Мучают, не любят, травят, не замечают, вслед плюют. За что? Ведь я желал всем только любви и счастья. Ежедневный кошмар бытия.

Все религии и идеологии пытаются выстроить справедливое общество. Получается плохо. Под знаменами объединяются свои против чужих. После уничтожения чужих свои тут же начинают делиться снова на своих и чужих. И так до конца, когда вождь остается один и умирает от страха, не имея кому послать новогоднюю открытку с пожеланиями любви и счастья.

Каждый народ все же избирает для себя на века определенную линию поведения, при которой худо-бедно, но все живы, хотя и угнетают друг друга.

В России такой линией поведения было двустороннее соглашение государство-народ. Как, впрочем, и везде. В муках и бедах средневековья эта нехитрая схема с кровью и матом двигалась в сторону современной цивилизации.

И как-то устоялась в рамках демократии. Когда народ ворчит, но благоденствует. Когда государство наглеет, но ограничивается.

России же этого показалось мало. Здесь возникла третья сторона – интеллигенция. Весь девятнадцатый век она пеклась о народе и кусала государство.

В конце концов, лодка перевернулась. Народ удавил государство и решил жить по справедливости. Ничего лучшего он придумать не мог, как вечную схему народ-государство, с теми же вековыми функциями.

Однако третья сторона не позволила эту схему урегулировать. Но это была не интеллигенция. Интеллигенция сошла со сцены окончательно и, хочется верить, бесповоротно в 30-60 годы двадцатого века. Сейчас в России нет интеллигенции.

Крошечный пример: когда я заболел раком (вылез практически самостоятельно при помощи голоданий), то мой садовый участок, воспользовавшись моей беспомощностью, «интеллигенция» дачного кооператива Театральный (от Мариинского театра) оперативно разбросала между моими соседями.

Солженицын назвал интеллигенцию совсем уже неласково – образованщиной.

Оба мы не правы. Интеллигенция сомкнулась с народом, заразив его жаждой знаний.

А на ее место, на место третьей стороны в те же 30-60 годы села номенклатура. Она была подлая, но дисциплинированная, жадная, но организованная, богатая, но бедная. И именно она организовала ту бескровную контрреволюцию, результатом которой стал распад СССР (зачем новым боярам большая страна?) и раздел ее имущества (зачем новый мятеж, когда все в твоих руках?).

Новая Россия при Ельцине не только старалась спрятаться среди демократических стран как волк в овечьем стаде, она еще и внутренне лихорадочно пыталась спрятать номенклатуру в схему народ-государство. То есть, сохранить третью сторону в двусторонней комбинации.

Почему? Потому что основное качество номенклатуры – жадность. И возникло уродливое современное образование. Уродливое потому, что в нормальном государстве все собственники, независимо от размеров состояний, относятся к категории обычных граждан. А государство существует совершенно автономно в виде трех ветвей власти.

Наша номенклатура не желает отрываться от государства, и не желает смешиваться с быдлом. Хотя сама только и может им называться. Третья сторона в России использует для создания разумного хаоса (а иначе как в хаосе она выжить не в силах ввиду закона конкурентной борьбы) все методы: небольшие длительные войны, национальную рознь, двойственные законы, полугосударственные предприятия и банки, громкие и негромкие убийства, войну СМИ. Наученная опытом революций номенклатура пытается раствориться в народе, чтобы быть нигде и везде одновременно.

Она похожа в этом смысле на террористов. Ее невозможно свергнуть, как класс. Ее невозможно вытащить в суд, потому что неизбежно надо будет судить всю цепочку – то есть всех.

Единственная надежда на то, что государство признает само существования номенклатуры, ушедшей в подполье, гибельным для страны и жестко ограничит свои связи с нею. Конечно, надеяться на какое-то самосовершенствование мутанта не приходится.

Увы. Возникшая как паразит, имеющая право на существование только в абсурдистском сознании, ориентированная исключительно на нарушение и изменение законов под себя, третья сторона не имеет будущего и одновременно имеет всё.

В какой-то мрачной перспективе ей глубоко плевать на потомков, природу, культуру и прочие сантименты.

В перспективе светлой ее можно идентифицировать с диким капитализмом, который перевоспитается.

А говоря обыденным понятным языком, это – обычная раковая опухоль, которую можно излечить химией, то есть – выжечь. С предварительным каскадным голоданием. Только вот снова пострадает народ.

Треугольник культуры

Всё просто. И вдруг.

Создатель-исполнитель-слушатель. Если убрать один из углов, скажем, слушателя, то на двух точках плоскость не устоит.

Если убрать исполнителя, слушатель создателя не узнает.

Если убрать создателя, то зачем те двое?

Урок 20 века прост: нас пытались уверить в том, что можно стоять на одной ноге. На одном пальце. Вначале ликвидировали исполнителя в лице крестьянина, специалиста, строителя. Потом создателя отнесли в недавнее прошлое – Маркса, Пушкина, Христа. И, наконец, слушателю заткнули уши и скотчем залепили рот и глаза. Остался Гитлер, Ленин, Леннон.

Остается догадаться – кому это надо? Ни за что не догадаетесь. Слушайте.

В человечестве заложена та же схема, что в любой стае. Сама стая регулирует смену вожака. Кажется, что она слепо летит клином совершенно тупо по магнитной стрелке.

Нет. Стая – это непрерывно думающая система. Близость катастрофы может открыться внезапно и надо успеть отвернуть. Вожак виноват уже потому, что не заметил этой близости. Прочь. И второй ряд прочь. И третий. Остальные выталкивают из своей среды нового вожака. Несколько взмахов крылом и уже ясно – не тот. Но в недрах стаи вызревает ТОТ. И уже неважно, кого он с собой тащит в первые ряды. Клин сбился с курса и ему надо успеть не только вернуться в основной фарватер, но и наверстать график.

Снижаемся.

Петербургская литература была основной мировой литературой 19-20 веков. Сегодня ее презирают книготорговцы. Ее не читают даже в электричках. Впрочем, там не читают ничего. Что-то новое о жизни невидимой никому, кроме создателя, узнать становится негде. Конец перспективы?

Как бы не так. Ощущение конца жизни всегда плодотворно. Возникает всплеск ясности в сознании. У окружающих смерть выбивает искры из глаз и впечатление скачка в новое состояние. Словом, готовится новый удар по слушателю.

Однако, где он, представитель высшего света, проводник и толмач? Пусть назовется – и тут же найдутся исполнители и слушатели.

Шестидесятые годы прошлого века (и позапрошлого) подарили людям образованных рогоносцев вместо лидеров. С кем только не изменяла им литература! И с заумью, и с хамлом, и с подхалимами. Они только кручинились. И очень ловко вытаптывали нежные всходы чего-то, уже неведомого. Наконец, и они стоптались до дыр, шестидесятники так называемые. Образовался многогранный тупик. Негде печататься, нечего читать. И некому.

Три еврея

В России в последнее столетие верховной властью обладали три еврея. После Романовых власть на короткое время пришла к Керенскому, который не рассматривается в данной роли потому, что он существовал во временном режиме и в роли премьера.

Следом вошел Ленин (Ульянов, Бланк по фамилии матери). Бланки не исследовались по известной причине – в России не принято обсуждать родословную властителей. Те же Романовы на фальсификацию Смуты потратили двести лет, пока Пушкин не сваял «Бориса Годунова», а следом еще и «Историю Пугачевского бунта» в качестве бонуса.

Бланк привел с собой целую толпу новых аристократов. Эти людишки, всем известные с тех пор Троцкие с Каменевыми, Розенфельды с Луначарскими живенько сообразили новую Смуту. Причины этой легкости искать надо в нелигитимности воцарения Романовых. Нелигитимность Филарета и его отпрыска породила страшный террор в устрашение народа. «Тишайший» Алексей Михайлович кроме «раскола» отметился городскими бунтами, Степаном Разиным, кострами деревень и ведических скитов. Кажется, именно он был самым кровавым из семьи. Петр уже полумертвую от боли и ужаса Россию переваливал в Европу. А дальше было проще: можно было вспомнить о собственной «русскости» и последний Романов достиг в этом смысле опереточных высот.

То есть, воцарение евреев, их готовность заменить собою старое русское дворянство произошло также на редкость легко и свободно. Гражданская война, проводимая старым романовским режимом практически без поддержки от европейских родственников, была обречена на победу нового строя по одной причине: русский народ во всем объеме и практически мгновенно узнал о своей истории последних трехсот лет. (Вот они, кстати, и «триста лет татаро-монгольского ига» – нашли чем пугать, монголами!). Знание было катастрофичным, потому что оно было мгновенным. (Кстати, как и в 1991 году).

Негодование всякого нормального человека, узнавшего о том, что его дедушка продавался на базаре, как собака, не могло не породить революции. Однако всякая революция тут же седлается посторонними, в данном случае субсидируемой Европой и американскими банкирами социал-демократией. На всякий случай были избраны несколько ее модификаций – от национально окрашенных эсеров до либеральных меньшевиков. Евреи, как мотор бунта, были избраны еще при их возникновении в качестве «нации» в 16-17 веках. То, что они прошли Германию в странном стремлении к Белоруссии может быть объяснено только этим – желанием непосредственно войти в пространство русских.

Вошли. Хотя еще Елизавета Петровна категорически воспретила.

Основным оружием новоиспеченной нации была жалоба. Обида переполняла евреев всегда. Обида на всё. Причем, в отличие от людей, евреи обижаются на близкое окружение. В России их 170 тысяч. То есть, если вы представите себе большую площадь, заполненную людьми, то среди этой тысячи человек будет всего один еврей. Да, это так. Хотя иногда кажется, что они везде. Их расположение в стране и мире подчинено машинной логике, они как будто окучивают человечество вглубь и вширь. И постоянно ноют о своей несчастной судьбе.

Очень просто определить наиболее важных евреев, то есть тех, кто растворился в коренной нации почти неразличимо.

Именно таковы два других властителя России. И именно они незаметным образом столкнули ее с рельсов. Это Андропов и Медведев.

Почему легко определить еврея в среде русских, французов, венесуэльцев? По одной только ласковости, с какой говорят о них их пластмассовые родственники.

Три потока

Проза и Стихи.ру предоставляют до сих пор неосознанную возможность взаимного уважения. Здесь можно прославиться, но только в небольшом кружке и в определенных рамках. Здесь можно проклясть целый мир, но в одиночестве. Здесь существует модератор, вытирающий нетерпимость.

Громадный, на полмира, галдящий детский сад. Может быть, над этим гамом существует кукловод. Наше ему поздравление и сочувствие. Но я здесь также один из детей, желающий быть выслушанным. За полтора года жизнь в обществе кое-чему научила и меня.

Мне достаточно много лет для того, чтобы понимать тщету всякой славы. И все еще достаточно много сил, чтобы хулиганить. И необыкновенное количество текстов, совершенно цельных, не нуждающихся в сопровождении. Так получается. Я завидую романистам – но и сочувствую им. У меня нет такой чугунной задницы.

Сегодня, 1 ноября 2009 года я начинаю выходить четырьмя потоками.

Первый под названием «Вольная русская азбука». Он идет на «публицистике» и движется легионами русского алфавита (Америка Болезнь Война Гром и молния Дача и т. д). Здесь статьи и эссе широкого охвата.

Второй поток – рассказы. «Рассказы на каждый день». Их 365, естественно. Это краткие рассказы, до 4 страниц.

Третий поток – «Ключ». Здесь максимы, афоризмы. Записанные вначале без особого смысла, в последнее время неожиданно для меня пошли действительно потоком. Я дублирую «Ключ» также на Стихах.ру.

Там же, на Стихах идет наиболее уязвимый поток. Поэтому несколько слов о принципах. Я считаю всякий внятный текст всякого автора его ребенком. Ты вывел в мир новое существо – не отказывайся от него. Пусть он живет в семье твоих детей, смешной, наивный. Но ты не можешь судить о том, удался ли он для общей жизни. Поэтому – покажи. Именно с таких позиций я вывожу в потоке ранние стихи. Можно относиться к их появлению как к роману развития. Или деградации. Но не конкуренции. Здесь везде – дата написания. Она придает предприятию жутковатый смысл. Но – что есть.

Три пути

У русской литературы 3 пути.

Налево пойдешь, в себя закопаешься, читателя и Родину потеряешь.

Направо – в Европу придешь третьим сортом, изгоем, которому никогда не простят вину предков. Родину потеряешь в самом прямом смысле – рассыплется она на малые страны.

Прямо пойдешь – Родину с ее историей и культурой найдешь, читателей. И себя, только с другой стороны, из космоса. Но Европу потеряешь.

Три степени

Три степени общественного бытия. Первая – когда больше веришь, чем не веришь.

Вторая – когда больше не веришь, чем веришь.

И третья, последняя – это когда практически не веришь ничему и никому. Это самое опасное из того, что происходит здесь и сейчас. Но и самое обнадеживающее. Потому что дно рядом.

Три толкования жизни

Собственно, есть только три толкования жизни.

Первое. Жизнь каждого отдельного индивидуума и человечества, как сообщества индивидуумов, кратковременна и конечна.

Второе. Жизнь продолжается за гробом хаотично, без руководства, а лишь в иных состояниях. В этом случае жизнь – не подарок, не нечто, сданное в аренду, в долг, «поносить», а непознанное до конца, никогда не познаваемое космическое блуждание сил.

Третье. Жизнь контролируется с рождения до смерти и далее, – Богом, высшими силами. Тогда от их контроля не уйти. И это, похоже, самый позорный путь, потому что все твои радости и мучения не принадлежат тебе. Ты – лишь домашнее животное, нагуливающее определенные эмоции и достоинства.

1. Тупые

трактат

Люди ли они? Да, несомненно, каждый из них имеет семью, детей. Иногда вполне достойных. Но я бы не спешил называть их людьми. Потому что тусклый блеск в их глазах – это знак иных существ. В манере их могут быть ласковость, неторопливость, в воспоминаниях они часто слезливы, сентиментальны. Они как бы не помнят зла, не замечают уколов и ударов, но будьте уверены – утысячеренное возмездие уже начало свой путь по направлению к вам.

Поздно говорить. Они уже объединились. Был миг, когда кристаллическая решетка их отношений нарушилась. И вместо алмаза, скажем, миру был явлен графит. Это в прошлом. Сейчас перед нами все та же сияющая конструкция. Тупые во всем блеске.

Эта кристаллическая решетка, пронзившая живое дерево жизни, мучающая, но никак не убивающая, – совершенна. Какие-то атомы могут выпадать и выпадают из нее постоянно – и тут же с неимоверной быстротой, немыслимой, казалось бы, для тупых, эти атомы и целые блоки восстанавливаются из окружающей среды. Причем качество атомов абсолютно совпадает с необходимым. Здесь мы вправе говорить о чуде. Нет. Это не чудо. Тупые, объединенные в кристаллическую решетку, по температуре рук, по тусклому блеску в глазах, по каким-то другим видимым признакам выбирают себе подобных. Здесь уже нет разговора о желании или нежелании. Целесообразность приглашения и целесообразность согласия. Всё.

Нельзя говорить и о коллективном мышлении. Коллективное мышление возможно, когда несколько разнообразно мыслящих людей ищут общий план действий. Какое может быть коллективное мышление у тупых, не отличающихся друг от друга? Здесь происходит аберрация восприятия. Кажется, что такое количество человекоподобных способно произвести невиданные по своему коварству и дальновидности проекты. Ничего подобного. Это нам, людям, кажется, что их действия полны скрытого смысла. На самом деле они предельно тупы и прекращают функционировать лишь тогда, когда опасность грозит всей решетке. Тогда они временно перестают издавать указы и как бы уходят в тень. В дело вступают те, кто с нечеловеческим напряжением выравнивает корабль. Как только опасность позади, спасители тут же выметаются за борт. И не ищите здесь хитроумных, дьявольских козней. Решетка начинает свою будничную деятельность и освобождает пространство от мусора.

Единственная коллективная мысль, которая истинна, хотя и является единственно у тупых, это мысль о совершенстве конструкции решетки, о ее высшей целесообразности и невозможности ее изменить. И это справедливо. Потому что любое изменение решетки в сторону улучшения или ухудшения (что равнозначно и неопределимо) ведет ее к немедленному распаду.

Никогда в истории тупые не занимали главного места. Решеточки могли возникать то там, то здесь, пользуясь нерасторопностью законов и отдельных исторических личностей, – одного тычка палкой иногда достаточно было для разрушения зарождающегося скотства. Но в наше время тупые берут реванш. И не потому, что на подмогу им пришли новые легионы. Эта мысль оскорбительна для доброго человека и свойственна логике тупых. Реванш тупых происходит только потому, что все человечество на какой-то миг отупело, потеряло вкус к совершенствованию и признало решетку совершеннейшим из творений. Этого мига хватило для того, чтобы решетка, подобно льду, в один момент сковала поверхность реки. Река встала. Но это опять же по мнению торжествующих тупых.

И я не имею в виду коммунистов или евреев. Нет. Я говорю только о тупых, создающих разнообразные цепи и кристаллы. И о конькобежцах, летающих надо льдом среди кристаллов. И о своей ошибке, сделанной в логике тупых, – о том, что уже, якобы, поздно.

Тухлое мясо

Москву захватили чукчи. Именно они специально прованивают мясо.

Театральные спектакли и московская проза воняют на весь мир. Что надо сделать для восстановления экологии?

Прежде всего убрать из обихода лиц, которые являются эталонами новых московских запахов. Давно Дома престарелых страдают по могущественным пациентам: может быть гореть перестанут, если в одном крыле будет смердеть Матроскин, в другом Волчек, а на чердаке Марк Захаров.

А поскольку заодно надо бы и прозу провентилировать, то Сорокина и ВикЕрофеева придется возить к старикам вахтовым методом.

«Ты меня уважаешь?»

В словесном мусоре предыдущей эпохи есть перлы, на первый взгляд, совершенно эстрадные. Но стоит вдуматься… да, вдуматься, – и страстное, пьяное, полубессмысленное мычание «ты меня уважаешь?!» приобретает трагическую окраску.

«Хоть кто-нибудь – в этой стране, в этом городе, в этой пивной – меня уважает? Хоть один человек?!..»

Потому что прежде, чем возникает самоуважение, нужно, чтобы кто-то посторонний вдруг тебя зауважал.

– За что нас уважать? – таков вопрос, обращенный из различных сфер общественной жизни. Он уже содержит в себе однозначный ответ: не за что.

И здесь я совершенно не согласен с этим вот обобщением «мы».

Нет уж. Оставьте свое «мы» для первомайских демонстраций. А в вопросах самоуважения и сохранения национального достоинства позвольте разобраться в индивидуальном порядке.

Однако кому-то выгоден этот одноцветный тоскливый фон. Кому-то приносит прибыль «отсутствие личностей» и всеобщая запачканность. Ибо я не могу себе представить человека, который бы сладострастно занимался самокритикой. Да, самобичевание может иногда исторгать стоны восторга, но здесь-то – зауряднейшая советская самокритика, рациональная и легко просчитываемая.

Русский человек все делает на бегу, не вставая с дивана. И принятое на бегу решение, подкрепленное барской позой, он вдруг, необъяснимо начинает считать вековой мечтой предков. Почему? Зачем?.. Нет! никаких сомнений! Он уже летит! по-прежнему лежа на диване… и куда-то так далеко забирается… такая вокруг глухомань… Ни огонька, ни звука родного… Кащеево царство…

– Кто ж меня сюда заманил?! – орет русский человек, но с дивана так и не встает. Ропщет. И начинает считать варианты.

Так что – посчитаем и мы: кому выгодна сегодня ложь о равномерном составе подлости в безличностном обществе?

Ответ прост: она выгодна тем, кого устраивает сегодняшний расклад сил. Кто наверху и надеется продержаться там неопределенно долго. «Нет никого в стране!» – и некем насытить тощую почву экономики, политики, культуры! Иные простаки, принимая за чистую монету вздохи монополистов о «воспитании личностей, может быть, через два-три поколения», кричат наверх о том, что «есть эти личности! Навалом!» и обижаются, что их не слышат.

Да слышат они вас, успокойтесь. Слышат и жалеют только об одном – что нельзя сегодня в эти кричащие рты залить кипящий металл.