Текст книги "Миллионноглазый (сборник)"

Шваль

Пока существовали протокольные церемонии, власти города казались солидными и почти достойными называться властями.

Но вот впервые за триста лет они не назначаются где-то там наверху и не избираются в результате истеричного революционного порыва. Их надо избрать населению.

Господи, что началось! То, что народ с непривычки растерялся – это понятно. Но со властью-то что творится! Она от неопределенности и нервного ожидания впала в состояние умопомрачения. И стали видны невооруженным взглядом ее провинциальные корни. В плохом смысле. В смысле того, что власти огрызаются, цепляются, скулят и мошенничают как-то уж совсем низко и недостойно. Они рабски и в то же время нагло ведут себя по отношению к Президенту. Они апеллируют к поруганному им населению и требуют у него защиты от Москвы. Они выдвигают из своей среды

Бесконечная комедия
^{Телесериал}

СЦЕНА 1

В студии Ведущий.

Ведущий. Прошедшая неделя, дорогие телезрители, принесла нам сплошные неприятности. В самом деле, то, что удается заработать в поте лица, тут же проедается. Приходится платить за транспорт, за квартиру. Вчера, например, сдуру купил книжку в метро. Покажите ее поближе. Оператор! Крупным планом книжка! Вот так. Теперь вы видите дорогие телезрители, это дерьмо, за которое я выложил полторы сотни. Причем вынужден был все это прочесть от корки до корки.

Не лучше обстоят дела и там, где нас нет. В частности, все в том же Афганистане, который мы показываем значительно чаще, чем Урал, Сибирь и Дальний Восток, вместе взятые.

Сегодня мы встретимся с людьми, которых объединяет одно – их отношение к этому самому Афганистану. Вернее, разъединяет. Или нет, извините, я немного запутался. Вот что я скажу: их, наших гостей ничто не объединяет. Кроме интереса к Афганистану. Но у них и интерес разный. Так что, как я уже говорил, их ничто не может объединить. Ничто и никогда! Поэтому они и собрались в нашей студии, чтобы создать, так сказать, широкий спектр мнений по данной проблеме. Впрочем, они еще не решили, кто выступит первым. Там у них идет борьба. Да. Небольшая схватка.

А это мой личный оператор. Макар! Не надо себя показывать, Макар, тебя покажут. У кого-то есть личный парикмахер, личный массажист, а у меня личный оператор. Макар, не трусь! Скажи пару слов телезрителям, пусть они знают, что ты не только снимаешь без дефектов, ты еще и говорить умеешь.

Макар. Чего там говорить?

Ведущий. Хорошо, Макар! Молодец. Ты сказал в с е, понимаешь? Больше ничего не скажешь по поводу сегодняшнего мира. Правда, у меня есть сегодня собеседники, которые нам объяснят на пальцах, кто есть кто. И что есть что. И как есть как. И так далее по всем предлогам. Если, конечно, они придут к согласию о том, кому первому достанется микрофон. Дело в том, что среди них находится женщина, которая, я бы сказал… Да…. Вот она теснит боевого генерала… И известного шоумена… Но нет, генерал также обладает изрядным весом, он хватает ее… Да. Генерал победил. Макар, бери его в кадр.

2 СЦЕНА

Генерал. Вот говорят: братоубийственная война афганцев против афганцев. Но это ведь все равно, если вологодские идут с кольями на архангельских. Это все наши люди. Хорошо, что у вологодских нет танков, а у архангельских ракет «земля-воздух». Так что ничего сверхестественного в Афганистане не происходит. Такова природа человека: иногда ему хочется подраться. Я сам был в такой ситуации не один раз. И если человеку хочется подраться, то он не скажет же так: а ну-ка приведите сюда каких-нибудь басков или ирландцев, я их хочу отмутузить за их непонятное происхождение. Нет. Когда человеку надо подраться, он дает в морду соседу, получает сам, садится за рычаги трактора и сносит соседу коровник, а сосед за это поджигает у него запасы сена. Потом они с горя напиваются и садятся за стол переговоров. Сейчас в Афганистане эта фаза еще не наступила, они где-то на фазе сноса коровника. Я бы не советовал НАТО соваться в афганские дела. Однажды, когда я в первый раз попал в плен, у нас подрались два лица ближневосточной национальности. А был один такой святой отец, его так и звали «святой отец», по специальности десантник. Он всех мирил. Так он встал между ними и получил разрыв уха и отбитую печень. Вот тебе и «святой отец». А еще десантник. Гнать таких десантников надо из руководства нашей армии. В отношении Чечни я ничего говорить не буду. Но поведение бен Ладена мне также напоминает данного десантника. Дождется, что его свои же береты отведут в Лефортово. Вообще, я скажу, что каждый настоящий политик, прежде чем стать президентом, должен несколько раз отсидеть. Потому что мысли появляются только тогда, когда сидишь. Есть у меня один друг, режиссер. Так он говорит: я тебе, говорит, так завидую, что ты часто сидел. Я бы, говорит, и сам рад бы где-нибудь посидеть, но только в хорошей тюрьме. А в наших, говорит, русских тюрьмах я боюсь. Да и папа, говорит, не отпустит. А я ему в ответ: ничего, говорю, еще посидишь. Еще и у нас будет не хуже, чем в Голландии. Голосуйте за нового президента. Не буду скрывать своего желания. Желание мужчины – закон для Родины. Если брать проблему круто за бока. Я кончил.

3 СЦЕНА

Ведущий. Благодарю, генерал. Вот так, дорогие телезрители, мы и работаем постоянно в прямом эфире. Зато не надо тратиться на монтаж, на сценарии, на режиссуру, на озвучание, на студии, на тракты и прочую задержку эфира. У нас самое дешевое время и самая дорогая реклама! Сейчас я посмотрю, как там женщина и шоумен… Ну, конечно, она уже с микрофоном. Только строго по теме: мы обсуждаем отвод Америки и ответ мусульман! А генерала мы не обсуждаем, предупреждаю! Генерала мы уже забыли.

Толстуха. Напрасно. Такое не забывается. Я буду говорить не как женщина. Я буду говорить, как классовый враг. Потому что как женщина я о нем должна саркастически хохотать. Вот так: (хохочет, как женщина, хохочущая саркастически). А как классовый враг я должна хохотать сардонически. Вот так: (хохочет, как женщина, хохочущая сардонически). Я недавно прочла сборник пословиц и поговорок. И у меня получилась целая пьеса под названием: «Лаять – тоже ремесло». Первый акт звучит так: «Пешка! Когда же ты успела стать ферзем?» Второй акт: «Генералу разбитой армии лучше не рассуждать о сражении». И третий акт: «Окоченевшая змея жалит того, кто ее отогрел». Я могу продолжить корейскими, китайскими, еврейскими, индийскими поговорками и каждый раз пьеса будет иметь один финал: «Сколько бы осел не рос, он не станет конюхом».

Ведущий. Все это замечательно, но…

Толстуха. О, да что ж там непонятного в Афганистане? Обычная дымовая завеса. Я об отношении Госдумы к Афганистану буду говорить не как женщина, а как классовый враг. Как женщина я над их решениями истерически хохочу. Вот так (хохочет). А как классовый враг я вижу, что они переносят игру на те поля, где могут набрать очки. Сначала у них была русская карта, теперь афганская. Следующим шагом будет требование вернуть Константинополь. И на это я скажу так: «Стой позади кусающего, но впереди лягающего…»

Ведущий. Давайте перейдем конкретно на действия моллы Омара…

Толстуха. О, да что там за действия? Там действий никаких нет со

стороны отдельных лиц. Там действует машина, заведенная в семнадцатом году и которая никак не может остановиться, пока сама себя не сожрет. Знаете, налепит из себя таких генералов, а они всегда найдут причину пострелять. Там генерал, там президент, там еще какой-нибудь прыщ на ровном месте. Мне мое классовое чутье говорит, что у них у всех были большие проблемы в период полового созревания, поэтому после пятого класса их надо было срочно женить. По данным социологии и сексопатологии примерно одинаковое число юных особ противоположного пола после двенадцати лет ни о чем другом думать уже не может. Потом все они становятся генералами. Это меня ввергает в жуткую депрессию. Но я всегда держу себя в руках и поступаю согласно классовому чутью, как бы ни была раздражена. Я как самурай, который ковыряет в зубах спичкой, даже если не ел ничего…

Ведущий. Спасибо, у нас еще один собеседник…

Толстуха. Он мне отдал свое время.

Ведущий. Да дайте же, наконец, заставку, черт побери!

Появляется заставка: летний пейзаж, звучит нежная музыка.

4 СЦЕНА

Ведущий. Скажу вам по секрету, дорогие телезрители, мы надеялись, что сегодня возникнет непринужденная беседа, в которой ведущим станет всем нам известный шоумен. Однако он оказался несколько сзади своих более политизированных коллег. И готов высказать нам свое мнение о… Боюсь даже называть страну, которая почему-то вытеснила из наших передач повышение цен на пригородные электрички, положение в промышленности, весенний сев и даже мексиканское кино. Что вы думаете, уважаемый… Э-э…

Шоумен. Леня! Зовите меня просто Леня, и все! Я отзываюсь на эту кличку! Мне мой сосед кричит с балкона: Леня, ты уже купил своей жене сапоги? Я хохочу в ответ! Мне весело! Я получаю заряд бодрости на целую неделю! Меня никогда Масляков так не насмешит, как простая женщина в метро, которая на меня засмотрелась и свалилась с эскалатора! Я хохочу! Я всегда хохочу, потому что я член профкома драматургов! А у нас там одни юмористы! Им палец покажи – они его тут же откусят! И всем смешно! Даже тому, кто этот палец перегрызает! Но, однако, здесь даже я был поражен: какая-то дама совместимых габаритов так меня звезданула, что я расхохотался! Я до сих пор хохочу и хочу вас спросить: у меня все зубы целы?

Ведущий. Все. Но не в зубах счастье. А счастья, как говорится, нет и выше. Потому что в мире много зла. Вот, как вы, Леня, простой человек, относитесь к афганцам?

Шоумен. Афганцам? А вы уверены в том, что здесь вторая буква «ф»? Вы окончательно в этом убеждены? Так вот я вам сейчас открою эту букву! Это буква… Тише, оператор, не подсказывайте! Это буква… Ну?

Ведущий. Я же сказал – афганцы.

Шоумен. А вот и не афганцы! Не афганцы, потому что там и другие буквы совсем не те, что вы думаете!.. Ну-ну, ладно, уже и пошутить нельзя, сразу сердится! Ну, давайте, что у вас там по афганцам? Дядя у вас афганец? Или кто-то туда едет? Так вот оттуда сейчас ничего не привезти, там война идет! Вы что, не слышали, что там война? А вы туда вложили свой капитал? Поздравляю!

Ведущий. Никуда я ничего не вкладывал! И как раз об этой войне я и хочу вас спросить: что вы о ней думаете?

Шоумен. Что я думаю?.. Когда мне говорят: Леня, а что ты думаешь..? Я бываю очень польщен! Конечно, я иногда думаю! Да! Когда никто не видит! Я быстро-быстро так прикину: куда вложить, что привезти? Но о войне у меня просто времени нет! Я весь разрываюсь на части! Я всем необходим! Я стал уже частью городской архитектуры! Около меня уже назначают свидания: сегодня в семь, говорят, там, где мы с тобой видели Леню! А сколько они дают?

Ведущий. Кто?

Шоумен. Афганцы!

Ведущий. Кому?

Шоумен. Мне!

Ведущий. За что?

Шоумен. За то, что я сейчас буду о них говорить?

Ведущий. Странно. Почему это они вам должны платить?

Шоумен. Здра-авствуйте! А кому же еще они должны платить, как не мне? Папе римскому? Нужны они этому папе! А вот если я о них сейчас скажу пару теплых слов, то весь народ СНГ встанет и грохнет кулаком по столу: а кто это там афганцев обижает? Не сметь! И что тогда? Тогда снимаются санкции и афганцы получают инвестиции! И какой-то процент от инвестиций должен идти мне.

Ведущий. Но это еще не скоро…

Шоумен. А я думаю жить долго! Я пережил распад мировой колониальной системы, так что – я какой-то афганский конфликт не переживу? И к тому же я не люблю на словах! Я люблю, когда есть договор, по форме, а сейчас я побежал! Там эта дама мне не встретится? Нет, все-таки давайте я лучше через черный ход. А то эти женщины совершенно распоясались! У них такие жесткие кулаки!

5 СЦЕНА

Ведущий. И все-таки – прямой эфир… Мы пошли этим путем и нас с этого пути не согнать, как сказал отец перестройки… Вот тебе и Леня трам-тара-рам-там-там… А что отец перестройки? Как он там поживает? Он жаловался как-то, что его три года к эфиру не подпускали. Пожалуйста, господин Горбачев, мне этого эфира не жалко, пока он не принадлежит лично мне.

Горбачев. Благодарю. Я почти во всем согласен с предыдущим оратором, за исключением выпада против женщин. Но так же нельзя, господа! А кто в таком случае родит нам людей двадцать первого века? От этих обвинений в их адрес у них может пропасть молоко!

Я изучил ситуацию в Афганистане. Она сложная. В ней больше сложности, я вам скажу, чем даже тогда и там, где я работал на Ставрополье. У нас там рядом Чечня и другие дела. И что же? Пока я там работал, где был Джохар Дудаев? Правильно, мирно бороздил российское небо на тяжелом бомбардировщике. Что у нас было в Грузии, когда я работал на Ставрополье? Правильно, межэтнические конфликты в Сухуми на почве того, можно ли приглашать армянина на белый танец жене профессора МГУ. Сейчас бы нам данный конфликт, так ведь все телевидение останется без работы! Все начнут жадно постигать науку жизни на пляжах и в ресторанах, все прекратят читать газеты и смотреть телевизор! Это ж вот куда я вас вел, дорогие товарищи, а вы вдруг захотели стрелять из гранатометов по домам отдыха. Когда настреляетесь – пошлите мне телеграмму, меня везде найдут в мире, в мире я такой один.

Исчезает.

6 СЦЕНА

Ведущий. И этот скрылся без предупреждения… Так что придется нам с тобой, Макар, коротать вечерок. Вот расскажи ты нам, простой российский оператор, чем живет сейчас обычный человек? Что он ест, с кем он спит, где ставит свой автомобиль? Давай, Макар, не отвлекайся от картинки, и ответь на прямо поставленный вопрос.

Макар. Машина у меня «копейка», стоит у подъезда. Крыла переднего нет, кто ее возьмет?

Ведущий. Так. Чем питаешься?

Макар. Макароны в основном, с гречневой кашей.

Ведущий. Итальянская, значит, кухня. А выглядишь бодро.

Макар. Спасибо, дядя Женя.

Ведущий. Потом благодарить будешь. Когда под первое сокращение не попадешь, и после второго тут раскорякой стоять будешь. Что думаешь по поводу экономической политики правительства?

Макар. Это я-то?

Ведущий. Ты-то.

Макар. Чего же тут думать… Тут думай, не думай, а всецело поддерживаю и одобряю.

Ведущий. Ой, Макар! Ой! Не ожидал. Такой мощный демократ, столько ты всяких динозавров наснимал, а боишься сказать, что экономическая политика правительства… Ну?..

Макар. Хорошая.

Ведущий. Нет, мне даже не по себе! Это кого же я здесь пригрел на своей груди? Еще раз повторяю: мне экономическая политика правительства… Ну?..

Макар. Вам, может, и так себе, а мне так лучше не придумаешь.

Ведущий. Но почему?! Почему ты боишься?! Ты кого боишься? Партии

давно нет, ГБ распустили, милиция занята своими делами. Кого боишься, Макар?

Макар. Но мне действительно нравится…

Ведущий (рыдает от злобы). Что? Что тебе может нравиться? Никому не нравится, а ему, видите ли, нравится! То, что никто не работает, а доходы растут – это тебе нравится?

Макар. Это очень здорово, как это у них получается. Никогда такого не было. Нигде в мире.

Ведущий. Но это абсурд! Все это лопнет с громадным грохотом!

Макар. А если не лопнет?

Ведущий. Лопнет! Все по миру пойдем!

Макар. Ну, это когда будет… А пока нормально. Я вот в Греции был.

Ведущий. Ты?!

Макар. Я. С женой.

Ведущий. Врешь! Даже я не был! Везде был, а в Греции не был!

Макар. А я был. И с дочкой.

Ведущий. Чушь! У меня жена всего три раза была в Париже! Как нищая!

Макар. Нет, мне нравится. Мне этот, Греф нравится.

Ведущий. Греф?! Ты понимаешь, что ты говоришь?! Над тобой ведь сейчас весь мир смеется!

Макар. И Кудрин…

Ведущий. Господи! Закройте меня заставкой!

Закрывают. Летний пейзаж, нежная музыка.

7 СЦЕНА

Ведущий с пластырями на лице, Макар с перевязанным глазом.

Ведущий. Профессия журналиста становится самой опасной для жизни…

Бьют уже в прямом эфире, но журналист обладает характером японского самурая: он не свернет с дороги до конца. Ведь сказано: в мире и в стране очень плохо, и я буду проводить эту линию, пусть даже все вокруг одеваются у Риччи и едят у Тестова. На сходные темы мы побеседуем сегодня с Петербургским Другом. Как жизнь, Петербургский Друг?

Петербургский друг (на телеэкране). Как всегда – очень плохо. Спасибо за внимание к нашему провинциальному городку. Не часто разрушающиеся здания нашей обезлюдевшей невской станицы появляются на экранах мира. Мы угасаем в одиночку, завернувшись полостью болот, вкушая ржавый сон упадка…

Ведущий. Ну-ну, не так быстро. Надо успеть провести эфир.

Петербургский друг. Возможно, на прямой эфир нас только и хватит.

Ведущий. Но какие-то новости у вас есть?

Петербургский друг. Какие новости могут быть? У нас коллапс. Спад производства достиг поистине страшных цифр. Не буду их здесь приводить, расскажу лучше о выставке авангардной живописи в одной из самых нищих галерей города на Литейном проспекте. Там, кстати, осталась она одна. Все остальные угасли. Так вот художники голубого толка объединились целой группой и не смогли собрать на полноценный холст с подрамником. Картина так и называется: «Суперкартина упадка Санкт-Петербурга». Ходят родственники, и я забрел, как двоюродный брат одного из участников. Картина представляет из себя обрывок паруса с телефонами участников. Так сказать, современный плот «Медуза». Обнаженные авторы живописно умирают вокруг от голода. Конечно же, местные газеты ни слова, ни полслова… От голодной смерти художников спасло только то, что их пригласили в Женеву, где суперкартина будет подарена представителю римского папы.

Ведущий. Ага, значит Пулково у вас еще работает.

Петербургский друг. Но как это – работает? Вы сами посудите: все более или менее ценные для мировой культуры люди уже улетели. Остались те, без кого может обойтись и Лувр, и Метрополитен-опера, и даже Монмартр. Они, если говорить честно, даже и для Москвы не представляют ценности. Ведь так это, дядя Женя?

Ведущий. Ну-ну, не стоит так уж драматизировать. Не волнуйтесь, Петербургский Друг, как только нам чуть-чуть откроют кислород, я вас оттуда вытащу.

Петербургский друг. Спасибо, дядя Женя! А то здесь очень плохо. Так плохо, что вы и представить себе не можете. Вчера на презентации так нарезался, что целые сутки на водку смотреть…

Ведущий. Извините, дорогие телезрители!.. Аппаратная, вы что там, уснули? Отключай Питер! И чтобы этого эстета… Где там телемост? Выпускайте Жириновского!

8 СЦЕНА

Жириновский. Куда говорить? Туда? А с кем? Хотя мне все равно, с кем. И о чем. О чем бы я ни заговорил, женщины сразу готовы, мужчины постепенно. Это кто? Буш-младший? Он меня слышит? Жора, как там погода в наших восточных губерниях? Он по-английски понимает? Я могу по-английски. Я в Турции работал, меня там понимали. Слишком хорошо там меня понимали, поэтому депортировали, как шпиона. А какой я шпион, вы на меня посмотрите? Вы знаете, что такое шпион? Шпион – это человек без лица. Вы на него можете целый год смотреть, а лица не запомните. В то же время женщина бросает на меня мимолетный взгляд и я ей снюсь годами. У меня линия губ напоминает Аполлона. Поэтому меня турки невзлюбили. Я им напоминал о тех, чью землю они попирают. Это действительно Буш-младший? Это вы его по спутниковому поймали? Кого это он слушает?.. Меня?.. Вы что, серьезно?.. Ах, телемост! Тогда я ему сейчас выскажу. И всему миру. В общем, дело было так. Нас не пускали на Балтику при Дмитрии Донском. Что тогда оставалось? Мы пошли на восток, чтобы прийти к Балтике с другого конца. Нам нужна была вода, у нас же флота не было. Нам нужен флот, чтобы попасть в Индийский океан. И мы пошли и пошли. За Урал. Европа сразу насторожилась. И предприняла ответные шаги. Был послан Колумб нам навстречу, чтобы не допустить кольцевания Земли по параллели Нью-Йорка. Колумб открывает Америку с востока, а Семен Дежнев – с запада. Мы ползем в снегах на Аляску, они по прериям чешут к Калифорнии. И что же? Снова мы впереди в районе Сан-Франциско! Тихий океан должен был стать нашим внутренним озером. А ключевой океан для связки с Атлантикой – это Индийский. Я помню, еще в четвертом классе я это понял, глядя на карту полушарий. Вообще карта полушарий напоминала мне округлости нашей географички. А Индийский океан на этих округлостях очень интересно был расположен. Это я пошел значительно дальше Фрейда. У него социально-политический план отсутствовал, а у меня он основной. А как у тебя, Жорик, тоже в четвертом классе э т о началось?

БУШ-МЛАДШИЙ (на экране телевизора, говорит по-английски, его синхронно переводят). Что он говорит? Какая связь между Дмитрием Донским, Сан-Франциско и Фрейдом?.. Что касается четвертого класса, то я после третьего сразу пошел в пятый. Что касается Сан-Франциско, то русское присутствие там было на уровне пиратской гавани. Что касается Фрейда, то у меня другое хобби.

Достает саксофон, играет.

Жириновский. Это, оказывается, был Клинтон. Так я и знал, что другого подсунули. Спасибо, Билли. Я тронут. Но мой народ ждет от меня твердости и последовательности. И он их получит. Мой народ взял лучшее у окружающих империй. У китайцев он взял терпение. У римлян он взял храбрость. У греков он взял меня. Кроме греков, я происхожу от Степана Разина.

Ведущий. Но, простите, я слышал другие версии…

Жириновский. Наглая ложь! Эти слухи запустил Чубайс. Он думает, что если он рыжий, то он уже автоматически пскопской. Я тоже рыжий, но я рыжий по Степану Разину. Вы знаете, что на Волге был город Жириновск? От него, помните, такое золотистое пиво пошло «Жириновское»? Потом этот город назвали Тольятти. История все вернет. Там есть утес моего предка. Он так и называется «Утес Стеньки Разина». А вы знаете, что Стеньку называли Жириносом? Потому что у него был крупный нос. Вот оттуда мы и произошли. Все с такими носами.

Ведущий. Вы не ко мне. Вы обращайтесь к президенту.

Жириновский. А когда Степана Разина четвертовали, он сказал москвичам: москвичи, говорит, я еще приду к вам царствовать. И вот тогда не обессудьте. А дальше говорил уже матерно.

Ведущий. Впервые слышу.

Жириновский. Это семейное предание.

Ведущий. Вы не мне. Обращайтесь к президенту.

Жириновский. А что он все молчит? Если он думает, что я начну выбалтывать государственные тайны, то ошибается. Пусть он лучше скажет, когда нам выплатят налоги за Аляску…

БУШ-МЛАДШИЙ. Что он говорит? У меня такое ощущение, что я схожу с ума. Кто этот человек? Я опоздал всего лишь на (смотрит на часы) сорок минут, и оказался вместо круглого стола мировой семерки где-то на задворках сознания. Какие могут быть налоги на Аляску? Что значит, «погода в восточных губерниях»? Он хочет сказать, что на Соединенные Штаты кто-то претендует, как на колонию?

Жириновский. И в мыслях не было! Но если кто-то ставит так вопрос, то я и моя партия готовы его рассмотреть…

БУШ-МЛАДШИЙ. Самоубийца!

Связь прерывается.

Ведущий. Ну это вы, Владимир Вольфович, зря. Могут быть дипломатические осложнения.

Жириновский. Я этого всю жизнь добиваюсь! Хотя бы маленькой строчкой в официальном разделе! Как какой-нибудь глава администрации города Мухосранска! Эх! Пойду! Напьюсь! Один только народ меня любит! Я ведь вообще-то не от греков произошел. Я произошел от египетских фараонов. Но разве сейчас кто-то оценит такую древность? Напьюсь! И поругаюсь с коммунистами и аграрниками! Потом пойду к Грефу… Нет, не пойду. Пойду к Касьянову. Нет. Тоже не пойду. К Борису Николаевичу, что ли, завернуть? Нет. Не заверну. Куда бедному крестьянину податься? К неонацистам, что ли, меня толкает судьба?.. Открою вам, Евгений, секрет. Очень хотел подружиться с Юрием Владимировичем Никулиным. И вместе выступить перед моим народом. Так ведь на порог не пустил! Нет. Напьюсь!

9 СЦЕНА

Ведущий. В нашем сложном мире, как вы сейчас убедились, все жестко структуировано. В сущности, мы сидим в сотах, которые не дают возможности для маневра, для изменения социального статуса. Лишь медленное, постепенное выдвижение по карьерной лестнице, или – групповое, клановое насилие над вышестоящими структурами. Но тогда соты становятся ловушкой. Тогда в соты перестает поступать пища, электричество, вода. Наша страна населена не так плотно, как западные страны. Поэтому у нас иногда создается иллюзия легких подвижек, головокружительных карьер, лотерейного счастья. Но это обманчивое впечатление… Ты чего плачешь, Макар?

Макар. Сказочку хочу… Хочу обманчивого впечатления…

Ведущий. Получай, Макар! Этого добра не жалко.

Идет реклама.

10 СЦЕНА.

Ведущий ТВ. Господа! Наша передача, в отличие от всех остальных, позволяет приглашать к нам в студию самых необычных людей. Больше того, мы в состоянии вызвать человека из небытия, из прошлого или из будущего, нам это безразлично. Вот и сегодня у нас в гостях люди, которые в обычной передаче вместе вряд ли появятся. Я вам их даже представлять не буду. Вам достаточно посмотреть на эти лица. Как, Егор Тимурович, можно начинать? Александр Исаевич?

Солженицын. А почему это вы к нему первому обратились?

Ведущий ТВ. Извините…

Солженицын. Не извиняю. И немедленно покидаю эту бессмысленную встречу.

Ведущий ТВ. Вряд ли вам это удастся. Вы же кукла.

Солженицын. Я?! Кукла?! А вы… вы…

Гайдар. И я кукла. И он кукла. Надо смотреть правде в глаза. Давайте быстренько поговорим о чем-нибудь серьезном и нас уберут. Надо ценить время телезрителей. В конце концов вместо нас телевидение могло бы показать рекламу и заработать хорошие деньги.

Солженицын. Оба ваших дедушки с удовольствием выпороли бы вас за нездоровую страсть к деньгам. Хотя одного из ваших дедушек я сам бы выпорол.

Гайдар. Так ему и передайте.

Солженицын. А! Вы решили острить? От ваших острот Россия стонет! Зачем вы ограбили пенсионеров?

Гайдар. Почему именно пенсионеров?

Солженицын. Потому что за пенсионеров некому заступиться!

Гайдар. Нет, позвольте. Если следовать вашей логике, то я значительно больше ограбил писателей, ученых, артистов, конструкторов. И их-то как раз некому защищать.

Солженицын. Я всех защищаю! Кроме вас, хамелеонов, очень быстро и выгодно сменивших своих хозяев! Это что же получается, я всю свою жизнь преследовался и по своим убеждениям был значительно правее вас, а теперь, выходит, вы демократ и почти британский консерватор, а я националист и смыкаюсь с большевиками? Так по-вашему?

Гайдар. Жизнь, Александр Исаевич, состоит из случайностей, которые накапливаются и бросают человека по разные стороны баррикад. Но иногда случаются и такие парадоксы, о которых вы говорите.

Солженицын. Так. А вы знаете, что я по армейской специальности артиллерийский офицер?

Гайдар. Знаю, и, поверьте, очень уважаю эту часть вашей биографии…

Солженицын. Ах, вот как? Даже очень уважаете? (Ведущему.) А вам известно, что я командовал батареей?

Ведущий ТВ. О, не надо, Александр Исаевич! Вот только этого не надо! Прошу вас! Мы еще только становимся на ноги!

Солженицын. Батаре-ея… огонь на меня! Пли!

Грохот. Разрывы снарядов. Место встречи разглядеть нельзя.

11 СЦЕНА.

Ельцин. Может быть, кому-то нечего делать, а меня все еще ждут в управлении государством. Мне здесь некогда рассиживаться. И не с кем.

Горбачев. Вот вы заметьте, что единственный человек в истории, на кого власть подействовала благотворно, сидит здесь перед вами, и он

за эту власть не цеплялся, – отдал ее первому встречному, а кого мы

тут, собственно, дожидаемся?

Ведущий ТВ. А это небольшой сюрприз для вас обоих. Я думаю, что вам интересно будет поговорить с этим человеком…

Ельцин. Клинтон, что ли? Я с ним завсегда беседовал с интересом и с пониманием для обоих сторон. И на пользу государства. Все никак не удается вызвать его на теннис. Это был бы такой кубок Дэвиса, что все бы присели. Мы с ним в паре, пожалуй, всех бы разделали под ноль. Ради Клинтона я, пожалуй, останусь.

Горбачев. В мире мало людей, ради которых я сидел бы, как привязанный. Пожалуй, папа римский да мать Тереза. И все. Ну и, конечно, Раиса Максимовна покойная. Здесь никуда не денешься – сядешь и будешь сидеть, пока не нальет тарелку борща. А что вы думаете? Я люблю украинский борщ. И бастурму люблю. Плов люблю узбекский. И даже, знаете, в Китае однажды пробовал суп из креветок…

Ведущий ТВ. А вот и наш гость! Присаживайтесь, Владимир Ильич!

Немая сцена.

Ельцин. Кто его сюда пустил?

Ленин. А так вот – встал и пошел. Охраны теперь нет. Я ведь раньше, при тоталитаризме, очень, знаете, мечтал пойти к простым людям, чтобы помочь им советом. Вот – пришел. Здравствуйте, товарищи!

Ельцин. Волк тамбовский тебе товарищ.

Горбачев. Что вы так грубо, Борис Николаевич. Пожилой человек, век с четвертью, в прадеды вам годится…

Ленин. Ничего, ничего, товарищ! Я к брани привык. Так, знаете, иногда завернут эти окаянные большевики, что я, как потомственный дворянин, стану у стенки и бьюсь в нее лбом от отчаяния. Просто гунны! А какие манеры! Сидишь за столом Совнаркома, а в комнате то рыгнет Цюрупа, то Молотов протрубит. И мало кто портянки менял, вот что меня наиболее вводило в искушение. Сейчас, думаю, декрет подпишу о расстреле Сталина за жирные пальцы, так нет же! Вместо того приказываешь триста верующих сжечь вместе с храмом. Страшное несоответствие между намерением и поступком! Роковое!

Горбачев. Это еще Есенин писал: с того, говорит, и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий. Вы Есенина-то читали, дедушка?

Ленин. Ась?.. Нет, я больше Чернышевского люблю.

Ельцин. Я, наверное, посоветую Президенту Указом караул ввести. И как только еще раз встанет и пойдет – чтоб тут же стреляли на поражение. И в Уставе караульной службы надо ввести такой параграф – как только заметят где-то на территории России данного субъекта – тут же стреляй! Или трактором дави! А можно и лопатой.

Ленин. Да я, товарищи, за этим и пришел. Только лопатой или трактором будет излишне больно. Хочется погаснуть, как и положено старику. Вы мне лучше позвольте морфием пользоваться, который вы все равно на таможне конфискуете и уничтожаете. Зачем добро переводить? С морфием я вам обещаю и торжественно клянусь, что не встану еще пятьсот лет.

Горбачев. Это замечательное предложение! Я обращусь в Совет Безопасности, чтобы весь конфискованный в мире героин направляли сюда!

Ельцин. А почему пятьсот? Почему не десять тысяч? Или вечно?

Ведущий. Потому что наше телевидение заключило с Владимиром

Ильичом договор об исключительных правах на его бред в ближайшие пять веков. А пока попрощаемся с нашим гостем – завтра у него первый трудовой день.