Текст книги "Диктаторы и террористы. Хроники мирового зла"

Турецкие источники немедленно предали огласке то, что произошло в стенах консульства. Хашогги схватили, били, пытали, по-видимому, отрезали пальцы, задушили, отрезали голову, а тело расчленили. Тот факт, что турецкие спецслужбы держали саудовское консульство на прослушке, если и стало для кого-то неожиданностью, то только для экзекуторов. Это были не любители, а профессионалы. Просто дома они привыкли к безнаказанности. Абсолютная монархия развращает абсолютно – даже палачей.

Доверенные турецкие издания выдавали подробности хорошо дозированными порциями. Цитировали консула, который умолял гостей: «Только не в этих стенах… У меня будут неприятности». На что получил ответ: «Заткнись, если хочешь вернуться домой живьем»… Поведали, как эксперт с пилой, прежде чем включить свой рабочий инструмент, надел наушники. «Послушайте пока музыку», – посоветовал он остальным. Он берег слух… Рассказали, как Махер Абдулазиз Мутреб по завершении операции произнес в телефонную трубку: «Передай своему боссу, что дело сделано». Турецкие спецслужбы полагают, что он докладывал одному из помощников принца Мохаммеда.

Поиграв с саудовцами в публичные кошки-мышки, Эрдоган сообщил, что передал запись США и другим странам.

Саудовская сторона несколько раз меняла показания. Сначала было заявлено, что Хашогги как вошел в здание, так и вышел. О дальнейшем они ничего не знают и не обязаны знать… Потом было признано, что в здании консульства произошла какая-то заваруха. Дескать, 60-летний журналист затеял драку против пятнадцати профессионалов. В которой он был случайно задушен. Очень правдоподобно… Позже, что команда прибыла, чтобы только захватить строптивца, но кто-то сорвался с катушек, и пришлось заметать следы… В конце концов было признано и расчленение. А где же останки? Они, якобы, были переданы на вынос какому-то «посреднику».

Одна позиция осталась незыблемой. Принц Мохаммед никакого отношения к этому не имеет. Он ничего не знал.

Знал. Заказал. Приказал. Если это и вызывает у кого-то сомнения, то только у президента Трампа, который публично разводит руками: может, да, а может, нет. Неважно, что собственные разведслужбы говорят: да! Это их мнение, плюралистично заявляет Трамп, а твердых доказательств нет. Нет «дымящегося дула»!

«Дымящееся дуло» – известная ковбойская идиома. Когда убийцу хватают на месте преступления с дымящимся еще пистолетом – вот тут уж не отпереться!

На что сенатор Линдси Грэм, вообще-то сторонник Трампа до степени подхалимажа, заметил: «Дымящегося дула, может, и нет, но есть дымящаяся пила!»

Самобытная операция саудовских спецслужб надолго оккупировала мировое медиапространство. По мраку – макабру она заткнула за пояс даже до того рекордную по тошнотворной огласке операцию у «Солсберецкого собора». Куда там Петрову – Боширову с кувшинным рылом против истинного средневековья.

Я пишу это вовсе не для того, чтобы констатировать поражение «Новичков» в соревновании с арабской ночью. Есть вещи поважней тщеславия.

Как быть с Арабской весной 2? Томас Фридман, который в своей блестящей, по-своему исторической колонке запустил этот мем, судя по более поздним его публикациям, кусает себе локти. Он был искренен в своей надежде. Увы, она в очередной раз сокрушительно обанкротилась.

Это старая надежда и очень старый спор. Революция снизу или революция сверху? Какие средства хороши (необходимы, возможны, имеют шансы на успех) при критической реформации – демократия или автократия?

Многократно доказано, что революция снизу ужасна, разрушительна, пожирает своих детей, правых и виноватых. Нужна революция сверху!? Разумный правитель вытаскивает социум из черной дыры, в которой он оказался, и железной рукой втаскивает в современность, прогресс, а там когда-нибудь и в демократию. Есть даже канонический пример – Ли Куан Ю, превративший Сингапур в идеальный хабитат. Не так давно был в моде пример Пиночета, но сейчас он уже не котируются.

У Арабской весны был действительно имманентный недостаток. Энергия взрыва не избирательна. Ее предопределяет критическая масса, а не критическое мышление. Арабская весна и была таким взрывом. Беда в том, что на следующие шаги, которые бы обеспечили реальный прорыв в современность уже не оказалось сил. Такова ловушка истории. Когда все клапаны забиты намертво, все кончается яростной вспышкой, рано или поздно она сметает режим личной власти. А потом… проходит эйфория и выясняется, что на выжженной земле трудно построить что-то путное. Для этого нет ни политических институтов, ни гражданского общества, ни навыков самодеятельности. Таково непременное наследие долгожителей у власти. После них остается обездоленное, обескровленное диктатурой, нежизнеспособное пространство. Социальная пустыня.

Арабская весна была неизбежна. И чревата поражением. Может, тогда Арабскую весну 2 сотворит властный принц? Он такой молодой.

Между прочим, ровно этот вопрос ставит перед собой ЦРУ. Один из недавних руководителей секретного ведомства, в задачу которого входит снабжать руководство США аналитикой, Майкл Морелл формулирует его как задание:

«Агентство должно оценить программу Саудовской реформы. Насколько она важна для будущего королевства? По-настоящему ли интегральную роль в ней играет кронпринц? И как оценивать его растущий авторитаризм – действительно ли он необходим для реформы или это шаги, которые обрекут ее в конечном счете на поражение?»

Покойный Хашогги уже дал свой ответ на этот вопрос.

Кронпринц Мохаммед «инвестирует сотни миллиардов долларов в будущие проекты, и он делает это, опираясь исключительно на свою способность к суждению плюс способность узкого круга своих советников, – написал он. – Достаточно ли этого? Нет, недостаточно».

Довольно осторожная формулировка по нашим меркам. Она стоила ему кошмарной смерти.

Ну что ж, у нас достаточно материала, чтобы оценить авторитаризм как возможный путь к Реформации.

В определенных исторических условиях авторитарные методы могут быть ограниченно и точечно эффективны, но если они так или иначе не будут контролироваться демократическими средствами, ничего из затеи не выйдет. Когда демократией в стране и не пахнет, рассчитывать не на что. И это самое мягкое, что можно сказать. Автократия – это всегда пила за стеной, рано или поздно она задымится.

Октябрь 2018 г.

P.S.

Пока мы рядили – гадали, что такое Арабская Весна 2, она тут как тут. В Алжире и Судане восстание масс свергло правителей, пребывавших в вечности. Такое не спутаешь ни с чем.

В послужном списке 82-летнего Абделя Азиза Бутефлики есть несомненная заслуга – он остановил вооруженное противостояние между исламистами и властями. Но когда после 20 лет у кормила четырехкратный президент Алжира, уже немощный, в инвалидной коляске, объявил о выдвижении на пятый срок, народ повалил на площади, чтобы сказать: «Хватит!». И 2 апреля 2019 года он отправился в отставку.

75-летний Омар аль-Башир у власти в Судане 30 лет – с военного переворота, который он совершил в 1989 году. Патентованный диктатор, пособник террористов, международно признанный преступник. В некотором роде рекордсмен мира. В 2009 году Международный уголовный суд в Гааге выдал ордер на его арест. Такого с главой государства не бывало. Как организатор резни в Дарфуре, где погибли сотни тысяч человек, а миллионы стали беженцами, он обвиняется в геноциде и военных преступлениях.

Массовые волнения разразились в Судане с середины декабря 2018 года. Триггер классический: резкое повышение цен на топливо, хлеб и муку, острый дефицит основных продуктов питания. Протесты охватили 30 городов. Введение чрезвычайного положения не утихомирило улицу. На этот раз происходило что-то необычное. Силы безопасности с готовностью открывали огонь – десятки убитых, но армия не проявляла желания соучаствовать в карательных миссиях. Очевидцы даже описывали сцены братания демонстрантов с военными. Кульминация наступила в начале апреля. Не стихающее людское море заполонило и окружило район Хартума, где находятся штаб-квартира главного командования Вооруженных сил и резиденция аль-Башира, и не отступало.

Утром 11 апреля наступила ясность. Устами министра обороны было заявлено: президент Омар аль-Башир отстранен от власти.

История не устает преподавать нам уроки. Вот вам, говорит она, словно снисходя к нашей непонятливости, два наглядных примера, два полярных случая авторитаризма. Персона нонграта мирового сообщества, запредельный суданский властитель – железная хватка, стальной кулак. И гибкий алжирский политик, мастерски владеющий «мягкой силой» – технологиями интриг, выборных манипуляций, купли – продажи всего и вся. Они могут даже воротить нос друг от друга, как поступил Бутефлика с Каддафи. Когда над ливийским вождем сгустились тучи (и его жена уже находилась в Алжире), тот позвонил собрату – соседу. Бутефлика отказался с ним разговаривать… Но есть нечто такое, что стирает разницу между авторитариями разной породы. Безальтернативность власти. Люди терпеливы, порой, кажется, безмерно. Однако свыкнуться с идеей, что обществу не светит никакая перемена, невозможно. Рано или поздно монополия на власть становится поперек горла. С болью и кровью, но эту кость надо извергнуть. Если тут есть чему удивляться, то лишь одному: отчего еще в двух арабских странах это произошло снова весной.

Апрель 2019 г.

Письмена на тюремной стене
Как нашли друг друга террорист Шакал Карлос и диктатор Норьега

Удивительным образом одно событие миновало внимание всех обозревателей, сосредоточенно размышляющих об итогах уходящего (2011) года. А оно знаковое, можно сказать, письмена на стене. Стена тюремная. Тюрьма парижская.

В знаменитой тюрьме Санте встретились диктатор Норьега и террорист Ильич Рамирес Санчес по кличке Шакал Карлос. (Упоминание тюремной стены избавляет меня от необходимости добавлять к обоим титулам уточняющее определение «бывший».) Так или иначе, в этот год они нашли друг друга. Шакал Карлос об этом отозвался так: «У нас есть общие знакомые. Мы говорили о прошлом».

Диктатура всегда Панама. Панамский диктатор генерал Норьега подрабатывал еще и тем, что был платным агентом ЦРУ. При этом он контролировал два канала денег, не считая Панамского, соединяющего два океана и разделяющего Америку на два континента. С юга на север шел поток наркотиков. С севера на юг шли потоки оружия в тайной войне ЦРУ против сандинистов и других очагов левой герильи, которая в раскаленной атмосфере холодной войны воспринималась в Вашингтоне как часть всемирного фронта борьбы против коммунизма. Второй поток вынуждал американских стратегов закрывать глаза на первый. Такова была логика преисподней, и в этом был фарт панамского диктатора. Но во второй половине восьмидесятых годов ему сильно не повезло. На другом конце света Горбачев начал Перестройку, холодная война неожиданно испустила дух, и логика преисподней отступила. Зрение вашингтонских стратегов прояснилось. Терпеть перевалку наркопотока, крышуемую собственным сукиным сыном, у себя под боком стало невмоготу.

В 1988 году Администрация по борьбе с наркотиками США сделала генералу-диктатору-агенту серьезное предупреждение. Он не внял, и тогда ему пришлось на собственной шкуре познать правоту латиноамериканской поговорки «Бог далеко, а США близко». В декабре 1989 года коммандос США высадились на территорию Панамы в качестве арестной команды (операция «Справедливое дело»). Норьега укрылся за оградой представительства Ватикана, но десять дней спустя сдался. Судили его в США. Первоначальный приговор – 40 лет лишения свободы за поощрение терроризма и торговлю наркотиками. Однако ЦРУ замолвило словечко за своего сотрудника с 20-летним стажем, и срок заключения скостили на 10 лет, вдобавок заключенному присвоили статус военнопленного, что обеспечило относительный комфорт во флоридской тюрьме. Так или иначе, сидеть ему полагалось до 2020 года, но диктаторы – личности востребованные. Обвинения в отмывании денег и контрабанде наркотиков дожидались Норьегу еще и во французском суде, и в 2010 году он был экстрадирован во Францию, где его приговорили к семи годам лишения свободы с конфискацией банковских счетов. Так причудливо распорядилась судьба, и все это, по-видимому, для того, чтобы устроить встречу с Шакалом Карлосом.

Это, однако, не конец истории. 11 декабря 2011 года Норьега был вновь экстрадирован – на этот раз из Франции в Панаму, где еще в 1995 году суд заочно признал его виновным в политических убийствах и приговорил к 20 годам тюрьмы.

…У венесуэльского коммуниста Санчеса было три сына. Одного экзальтированный папаша назвал Ленин, другого Владимир, третьего Ильич.

У Ильича Рамиреса Санчеса было два образования – Лондонская школа экономики и московский Университет дружбы народов. Он им предпочел третье – школу КГБ. В 1970 году его с шумом отчислили из университета «за подрывную деятельность», что, по-видимому, было сигналом: базовой наукой овладел, к подрывной деятельности готов. Распределение подающий надежды террорист получил самое перспективное – Народный фронт освобождения Палестины, Ливан, Бейрут. Боевую подготовку проходил в тренировочном лагере недалеко от Аммана. Боевое крещение – в ходе событий Чёрного сентября в Иордании, сражаясь против иорданской армии.

Экзамен сдан.

Послужной список Шакала таков, что тайным его учителям не стыдно. Началось с попытки убийства в Лондоне в 1973 году вице-президента Сионистской федерации Великобритании бизнесмена Эдварда Шифа. И пошло – поехало. Нападение на израильский Банк Апоалим. Затем на три французских газеты, в ход пошли машины со взрывчаткой. Две гранатометные атаки на самолеты израильской авиакомпании «Эль-Аль» в парижском аэропорту Орли, впрочем, неудачные. Взрыв в парижском ресторане, два человека погибли. Другие акции во Франции, о чем речь пойдет позже. В 1975 году Шакал Карлос застрелил двух полицейских, которые пытались его задержать, и был вынужден бежать в Ливан. Где принял ислам – самое время.

Список его клиентуры беспредельно интернационален: Народный фронт освобождения Палестины, итальянские «Красные бригады», колумбийская организация M-19, японская «Красная армия», баскская ЭТА, Фронт национального освобождения Курдистана (Турция). Террорист-глобалист.

21 декабря 1975 года Шакал Карлос достиг своей минуты славы. В этот день он провел небывалую по дерзости и наглости операцию – захватил штаб-квартиру ОПЕК в Вене. Весь мир в напряжении следил, как, держа под дулом сорок заложников, он и шесть его сообщников затребовали самолёт, на котором вылетели в Багдад, затем в Триполи (вам эти адреса ничего не напоминают?) и, наконец, в Алжир. За трансфер расплачивались, отпуская по несколько человек в каждом городе.

Пик славы, однако, автоматически означал конец карьеры. Теперь Карлосу не оставалось ничего иного, кроме как зарыться с головой, забиться в щель, только где эта щель? Шакал заметался: Аден, Венгрия, Сирия, Судан. Поздно. У государств-изгоев тоже есть свои меркантильные интересы. Французские власти упорно добивались экстрадиции преступника, и в 1994 году Судан выдал его. В декабре 1997 года Ильич Рамирес Санчес был приговорён к пожизненному заключению. В декабре 2011 года новый суд вынес Карлосу второй пожизненный приговор за организацию четырех взрывов на территории Франции, в результате которых 11 человек погибли, более 100 были ранены. Так что, если у террориста, как у кошки, две жизни, то и это ему не поможет. Впрочем, тюремная жизнь Шакала Карлоса не беспросветна. Бывают и такие нечаянные радости, как встреча с экс-диктатором Норьегой.

На мировой арене диктаторы и террористы живут душа в душу. Каддафи, Саддам, отец и сын Асады, правящие аятоллы, я уж не говорю о КГБ и его филиалах в странах инородной демократии, всегда были щедрыми спонсорами разномастных терроризмов. Правда, не обходилось и без размолвок, порой громких. В десятую годовщину 9/11 Ахмадинежад с трибуны ООН публично обвинил в подрыве Башен-близнецов… президента Буша, посягнув тем самым на главные лавры Аль-Каиды. Ликвидацию Усамы он очень логично охарактеризовал как операцию по сокрытию этого заговора президентом Обамой. (К слову сказать, Фидель Кастро на своем больничном одре пришел к столь же экстравагантным выводам.) Более тяжкого – к тому же посмертного – оскорбления Усаме бен Ладену было невозможно придумать. Из подполья Аль-Каида извергла на Ахмадинежада вулкан сарказма и гнева. Любо-дорого было читать этот спор Геростратов между собой. Это, однако, не вопрос принципов. Это вопрос ревности. Саддам с Каддафи тоже не жаловали Усаму. Супер-Яго с супер-эго не терпят личной конкуренции.

Ревность не отменяет того факта, что диктатуры и террор связывают узы идейной близости. В сердцевине того и другого – презрение к человеческой личности. Как выразился в адрес своих соотечественников Каддафи, пообещав раздавить их танками: «вы – никто, вы тараканы, вы крысы». В тот момент он еще не осознавал, что дело его – труба. И он бы исполнил обещанное, кабы не небо и западная авиация.

Терроризм – это диктатура дула у виска. Главный инструмент диктатуры – террор. И то, и другое – абсолютные преступления. Как ни странно, у нас в стране понимание этого приходит с трудом.

Почему-то фигура полицейского нас раздражает куда больше, чем сам преступник. Помнится, в 1989-м самозваному мировому шерифу сильно досталось от наших политиков, которые все как один встали на защиту суверенитета независимой Панамы и международного права. Что можно было объяснить всемирной отзывчивостью русской души, но больше инерционностью позднесоветского сознания. В действительности это та же ревность. 2011 год был отмечен симметричной дискуссией о несчастной судьбе Каддафи – похоже, за 22 года в нашем сознании изменилось не так много. Вообще-то всемирную отзывчивость стоило бы применять более избирательным образом. Суверенитет – это не карт-бланш сатрапам. «Суверенная диктатура» – такой же нонсенс, как и «суверенная демократия» (если не одно и то же). Международное право придумано не для того, чтобы ограждать диктаторов от народного гнева.

Современная цивилизация отторгает диктатуры – в этом как раз и состоит одно из знамений ушедшего года. То, что два десятилетия назад было редкостью, в прошлом году стало трендом. Тунис, Египет, Кот-д’Ивуар, Йемен, Ливия. Один диктатор бежал быстрее лани. Другой оказался на скамье подсудимых. Третьего извлекли из бункера французские коммандос. Четвертый кочевряжился до последнего, но так и не удержался на штыках. Пятый пытался скрыться в водосточной трубе. А еще раньше пали такие колоссы, как Милошевич и Саддам. Серийный падеж диктаторов говорит о том, что фигура правителя, которому нет альтернативы, становится исторически архаичной. К ситуациям недодемократий-полудиктатур это тоже относится.

Увы, это не значит, что с 1 января узурпаторы-суверены переведутся. Никакого автоматизма тут нет, а жаль. То, что происходит де-факто, пора конвертировать в де-юре.

Диктатура есть нарушение законов мира и тягчайшее преступление против человечества. Как геноцид. Эту давно назревшую норму следовало бы инкорпорировать в международное право отдельной «диктаторской» статьей. С неотвратимой санкцией в виде помещения любого реального претендента на эту роль в тюремную клеть. На какой срок? Тут вряд ли могут быть два мнения. Масштабу и амбициям властителей на вечные времена более всего соответствует пожизненное заключение. Кстати, такое решение послужило бы надежной гарантией как от пули в лоб, так и от петли и уже в этом смысле было бы очевидным проявлением гуманизма.

Париж – Москва. Январь 2012 г.

Леди и генералы

«Единственная настоящая тюрьма – это страх. Единственная настоящая свобода – свобода от страха».

«Страх – это привычка. Я не боюсь».

Аун Сан Су Чжи

В Мьянме (стране, которая раньше называлась Бирмой) 1 апреля 2012 года прошли выборы, о которых можно сказать, что они ровно ничего не значат, кроме того, что с них, возможно, начинается новая история страны.

Во-первых, это были парламентские выборы, а парламент тут своеобразный. Как конституция, которая продиктована военными и отдает им верховную власть. Для изменения конституции требуется 75 процентов голосов. При этом четверть депутатов назначается военным режимом.

Во-вторых, это были частичные выборы. На кону стояло 45 мест, оказавшихся вакантными. В парламенте 664 места, так что это даже не парламентская десятина.

В-третьих, это всего лишь третьи выборы за два с лишним десятилетия. Точнее, двухсполовинные. Реально – вторые. Большая редкость, чтобы не сказать экзотика. Режим военного правления – антитеза выбору и выборам.

«Не власть развращает, но страх. Страх потерять власть развращает тех, кто наверху. Страх кнута развращает тех, кто внизу».

Аун Сан Су Чжи

Современная Мьянма – уникальное государство. В ней всего два субъекта политики. Военная диктатура – показательно тупая, жестокая и безликая. И хрупкая женщина с характером из стали, чье имя известно всему миру – Аун Сан Су Чжи.

Военная диктатура, как тип правления, давно описана в литературе. Чудовище – крайне амбициозное и донельзя примитивное. В Азии, Африке или Латинской Америке – где бы то ни было, его метод – безапелляционное насилие. Постоянно демонстрируя, что не только любые общественные установления, но и сама жизнь человеческая ничего для нее не стоит, хунта в погонах доказывает окружающим – и самой себе в первую очередь, что может все.

Но если она может все, то почему она ничего не может? В Мьянме всесильные генералы расшибли себе лоб об Аун Сан Су Чжи.

Впервые это случилось 22 года назад, в ходе первых из упоминавшихся выборов.

Это была чистая формальность, впрочем, вынужденная.

Нет такой диктатуры в современном мире, которая не называла бы себя демократией, что, вообще говоря, выдает комплекс неполноценности. А это заставляет время от времени играть на публику, с разной степенью натуги исполнять ритуалы. Выборы – один из таких ритуалов; подразумевается, что это игра с заранее известным результатом, поскольку все карты в одних руках. Вот и в том случае победителем по определению считалась партия власти – до того единственная на политической арене. Результат оказался сокрушительным. Новообразованная Национальная лига за демократию во главе с новичком в политике Аун Сан Су Чжи собрала 60 процентов голосов избирателей, что гарантировало ей 80 процентов мест в парламенте. Конечно, она их не получила. Выборы были отменены как никогда не проходившие. Следующие пройдут только через 20 лет.

«Никогда не давайте вашим страхам помешать вам поступать так, как вы полагаете правильно».

Аун Сан Су Чжи

Ничто не предвещало той роли, которую Аун Сан Су Чжи выпадет сыграть в истории Мьянмы, кроме одного. Она носит имя человека, который стоял у истоков современной бирманской государственности. Аун Сан поднял знамя независимости и создал бирманскую армию, в разное время он боролся против британских колонизаторов и против японских оккупантов. Он погиб на взлете. Шел 1947 год, до объявления независимости оставалось полгода, когда он был убит в результате заговора военных – первого, но далеко не последнего в истории молодой страны. Трагическая точка превратила его в легенду. 19 июля – день гибели Аун Сана – отмечается в Мьянме как День памяти павших за независимость.

Его дочери было тогда два года.

Дочь национального героя… Это может быть очень комфортабельным амплуа. Богатство, почет, все желания исполняются как по щучьему велению. Восточная принцесса получила западное образование. Школа в Нью-Дели, Оксфорд, Лондонский университет. Политика, философия, экономика, ориенталистика… Мать – посол в Индии, что дополнительно открывает двери в мир, а тут еще генсеком ООН становится ее соотечественник У Тан, и она получает назначение в ООН в Нью-Йорке. Счастливая семейная жизнь венчает эту пирамиду благополучия. Ее избранник – молодой англичанин Микаэль Арис, одаренный ученый, специалист по тибетской культуре, одно время он даже воспитывает наследника бутанского престола. Они поселяются в Оксфорде, у них рождаются двое мальчишек. Космополитичная жизнь, академическая орбита – что может быть желанней?!

И тут приходит 1988 год, резко поменявший все жизненные вехи. Он настолько густ на события, что хронометраж следует вести по дням. При этом личное и общественное сплелись неразрывно.

31 марта. Телефонный звонок: у матери случился сердечный удар. Первым же самолетом Аун Сан Су Чжи вылетает в Рангун, чтобы быть у постели больной. Бирму она уже больше не покинет. С этого момента она окажется в оке тайфуна, который закручивает события в ее стране. Она сама и станет этим оком тайфуна.

23 июля уходит в отставку генерал Не Вин – после 26 лет у власти. Улица закипает – вот она, долгожданная свобода! Точка кипения пришлась на 8 августа 1988 года – по всем меркам символический день. Восстание 8.8.88 армия гасит огнем и кровью.

15 августа Аун Сан Су Чжи обращается с открытым письмом к правительству, в котором требует созвать независимый консультативный комитет для подготовки многопартийных выборов – и это в стране однопартийной диктатуры! Это первая ее публичная акция – можно сказать, политическая конфирмация.

26 августа на площади перед Шведагонской пагодой в Рангуне собирается полумиллионный митинг. Главный оратор – Аун Сан Су Чжи. Рядом с ней стоят муж и двое сыновей.

На демократические требования военные отвечают своим ГКЧП – вся власть передается Государственному Комитету по Восстановлению Закона и Порядка. Позже название откорректируют на Государственный Совет Мира и Развития – чистая орвеллиана. На смену единоличной диктатуре пришла военная хунта. Одной рукой она натягивает вожжи – первый указ: более четырех не собираться! Но другая рука символически отпускает вожжи. Анонсируются парламентские выборы, при этом дозволена многопартийность – с очевидным расчетом на то, что множественность партий растащит оппозицию.

24 сентября Аун Сан Су Чжи создает оппозиционную партию Национальная лига за демократию и становится ее генеральным секретарем. Ее лозунг – гражданское неповиновение. Ее принцип – ненасилие. Вопреки прямому запрету Аун Сан Су Чжи ездит по стране, выступает со страстными речами, собирая огромные митинги.

27 декабря умирает мать. Похороны вдовы национального героя превращаются в тризну, на которой дочь клянется служить своей стране, как ее отец и мать – до самой смерти.

Так встретились в критический момент бирманской истории Аун Сан Су Чжи и демократия. Массам, взыскующим перемены, нужно было имя, которое бы их осенило. Молодая женщина, вобравшая в себя культуру двух миров, услышала этот зов.

С этого момента ее уже не остановить. Знаменитый эпизод 5 апреля в долине Иравади доказывает, что это не метафора. В тот день колонну, возглавляемую Аун Сан Су Чжи, встретила шеренга солдат. Винтовки на изготовку, но Аун Сан Су Чжи даже не замедлила шаг. И так бестрепетно прошла сквозь солдатский строй.

Ее можно было только изолировать. Что и будет сделано. Ее лишат права баллотироваться в парламент, а 20 июля 1989 года поместят под домашний арест. Такие бывают избирательные технологии у особо продвинутых режимов! Она триумфально победит даже со связанными руками. Тем более ее будут держать под замком. Из последовавших двух десятилетий Аун Сан Су Чжи проведет под домашним арестом 15 лет. Окончательно – хочется надеяться – ее выпустят на волю лишь 13 ноября 2010 года.

«В системе, которая отрицает существование основных прав человека, распорядок дня начинает диктовать страх. Страх тюремного заключения, страх пыток, страх смерти, страх потерять друзей, семью, собственность либо средства к существованию, страх нищеты, страх оказаться в изоляции, страх поражения. Самая коварная форма страха – та, что камуфлируется под здравый смысл или житейскую мудрость, осуждающую как глупые, безрассудные, бессмысленные или бесполезные маленькие повседневные акты мужества, которые помогают человеку сохранить самоуважение и врожденное человеческое достоинство. Нелегко народу, обуреваемому страхом, привыкшему к тому, что сила и есть право, освободиться от удушающих миазмов страха. Тем не менее даже при самой давящей государственной машине мужество поднимается раз за разом, потому что страх – неестественное состояние цивилизованного человека».

Аун Сан Су Чжи

Двадцатилетняя история этого домашнего ареста – эпическая сага противостояния. Противники гомерически неравны. По Акту о защите государства от 1975 г. (Статья 10б) можно без решения суда сажать под домашний арест сроком на пять лет. По «Закону об охране государства от угроз со стороны тех, кто намеревается совершить подрывные акты» (Статья 10а) можно отправить в тюрьму. А у Аун Сан Су Чжи только прямая речь, только слова, каждое из которых подпадает и под Закон и под Акт. Но удивительное дело, вооруженная до зубов диктатура явно боится своей узницы.

Чем она занимается дома под арестом, спросили как-то Аун Сан Су Чжи. Она ответила, что читает труды по философии и политике, а также биографии выдающихся людей, которые ей присылает муж. Практикуется во французском и японском. Играет на фортепьяно Баха…

А еще она высказывается. В том числе таким радикальным способом, как объявление бессрочной голодовки вместе с требованием поместить ее в тюрьму рядом со схваченными в ее доме студенческими вожаками, которых подвергают пыткам. Голодовку она прекратит только тогда, когда издевательства над арестованными будут прекращены.

Она обращается с призывом к иностранным туристам не посещать ее страну в нынешних обстоятельствах, а к бизнесменам – не вкладывать свои деньги. И еще она пишет книгу «Свобода от страха», которая издается во многих странах и на многих языках. Следом выходит книга «Голос надежды».

Хунта ведет с ней бесконечную странную и при этом вымученную игру. То хватка ослабевает, и к ней в дом допускаются иностранные послы и министры. А однажды с ней встречается сам глава военного режима в компании с другими генералами.

Потом хунта вновь срывается с собственной цепи и тащит сидящую под домашним арестом Аун Сан Су Чжи обратно на скамью подсудимых. Поводы – один гротескней другого. Например, неуплата налогов… с Нобелевской премии мира! Тут уже не просто злоба, тут зависть запредельная! (К слову, на нобелевский миллион был учрежден фонд помощи в здравоохранении и образовании бирманскому народу.)

А вот как был инсценирован другой громкий процесс. Напомню антураж. Большая часть ареста проходила в загородном отцовском доме, одиноко стоящем на берегу озера. Однажды это озеро переплыл американец, что было полным сюрпризом, как для хозяйки дома, так и для тех, кто его бдительно охранял по периметру. Когда, восстановив силы, гость поплыл обратно, его схватили. Аун Сан Су Чжи предъявили обвинение по статье «Нарушение режима домашнего ареста»! В самой этой формуле звучит отчаяние, ведь и наказать ее можно только продолжением того же самого домашнего ареста.