Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

– Даже если это неудачная шутка, хочу напомнить, что разбирательство идет только по поводу моей дочери, – поспешила добавить Лахджа. – О смерти моих мужей, бывшего и нынешнего, речи быть не может.

– Я знал! – подбоченился Хальтрекарок. – Ты по-прежнему жить без меня не можешь!

– Интересное предложение, Хромец, – наконец произнесла Мазекресс. – Но мы не можем принять его лишь в составе тройки. Кроме того, спор действительно идет лишь о судьбе одного демоненка…

Вероника пискнула и сжалась в комочек. Слюнявые челюсти клацнули у самого лица, демон почти откусил девочке нос. Но все-таки не дотянулся на какой-то пальчик… потому что повис в воздухе. Совнар раздраженно хмыкнул, покрутил рукой, и наглая тварь превратилась в смятый мешок из осколков костей и раздавленной плоти.

– Не отползай далеко, – велел бушук девочке. – Тут каждый так и норовит пообедать аппетитным младенцем.

– Дя, – серьезно кивнула забрызганная кровью Вероника.

Совнар поглядел на нее с сомнением. Возможно, не стоило тащить ребенка в эту дыру. Все-таки тут Темный мир, причем не цивилизованный Паргорон, а какое-то захолустье с первобытными демонами.

Впрочем, Веронику, кажется, все устраивает. Вон, уже пытается вырвать клык… не порежется она там?.. Совнар заботливо наколдовал ей рукавички и сам вырвал пару клыков поострее.

Пусть ребенок поиграется.

Здесь сделка покрупнее, чем одна-единственная душа, пусть даже могучего волшебника. Нет, там тоже был неплохой куш, Совнар уже прикинул, что великий Мегреболл потянет условок на триста, но для банкира это все-таки не сумма. Тем более, что половина уйдет на счет барона Гастарока, а еще четверть разбежится на мелкие и крупные пошлины. Совнару, как исполнителю, останется всего условок семьдесят-восемьдесят. Мелочишка на молочишко, детям на конфеты.

Зато здесь сумма обещает быть пятизначной. Уже серьезно даже для банкира.

– Уа, – подала голос Вероника.

Есть хочет. Совнар вырастил много бушучат и умел с ними обращаться. Из воздуха появилась теплая бутылочка, Вероника жадно ее схватила, и Совнар вздохнул:

– Ох, я бы тебя лучше зельем бушуков напоил. Лучшая еда для младенцев. Такие демоны получаются!.. Но твоя мамка против. Еще чего, говорит. Будешь, мол, совершеннолетней, сама решишь… а поздно будет!.. Станешь низшим демоном разве что, а то и просто сдохнешь. К зелью бушуков надо с младых ногтей… хотя, конечно, Мазекресс… бабушка-то не откажет… Ты понимаешь, о чем я?

Вероника серьезно смотрела на Совнара, чмокая соской. Тот осмотрелся, оценил обстановку вокруг и сотворил для ребенка шлейку. Пусть немного полетает, а то вернется к родительнице похожей на грязевого элементаля, а та вой поднимет…

Вокруг и впрямь грязновато. Мпораполис, если не считать Золотых Холмов, тоже утопает в нечистотах, но тут совсем уж трясина. Исполинские башни до середины первого этажа погружены в смрадную жижу, а туземцы бороздят ее, словно купающиеся гиппопотамы.

Те, кто ходит пешком, конечно. Среди здешних демонов полно летучих. Похожие на крылатых обезьян твари так и кишат в воздухе – орут, испражняются, не умеют даже толком говорить. Совнар тяжко вздохнул и раскрыл большой зонт.

Тут за дитем надо приглядывать – у туземцев нет никакой культуры. Только и смотрят, как бы украсть или сожрать младенца. Совнар взмахнул лапкой, полосуя лицо какому-то одноногому уродцу, и тот отшатнулся с диким шипением.

Полуживотные. Этих демонов создавал не всесильный Древнейший. Не древний бог отдал им свою плоть и часть духа. В них нет инстинктивной тяги к упорядоченности, цивилизованности и необычной для демонов одухотворенности, характерной для паргоронских аристократов.

Здесь почти и не осталось высших демонов. Этот мир населен в основном низшими. Примитивными созданиями, немногим превосходящими смертных. Раньше у них был свой аналог Банка Душ, но менее надежный… а теперь нет и его.

Не повезло им.

После великой катастрофы в этом мире осталось всего два демолорда. И один не в счет, он спит где-то на дне океана. Все в руках второго, единственного дееспособного среди переживших войну.

Тяжело ему, наверное, приходится. Паргорон предлагал посильную помощь, но тот все еще уходит от ответа. Хочет, чтобы в его мир инвестировали, но без особых прав. Не хочет ничем поступаться.

А так не бывает.

Нет, Совнар бы охотно помог. Совнар любил делать другим одолжения. Таким образом он заводил новых друзей, и хотя некоторые из них ничего потом не приносили, эти потери с лихвой возмещались теми, кто отвечал добром на добро. Прожив очень длинную жизнь, этот бушук умел играть в долгую, делать вложения с расчетом на десятки, сотни, даже тысячи лет вперед.

Тому же учил своих детей и сейчас собирался предъявить один старый вексель.

Паря за Совнаром, Вероника пыталась перебирать ногами и недовольно хмурилась. У нее кончилось молоко, ей не нравилась шлейка и вокруг плохо пахло. Даже любимая погремушка уже не успокаивала, и Вероника задумалась, не заплакать ли.

Но тут Совнар как раз остановился у наполовину обрушившегося здания – Башни Бумаг. Вероника задрала голову, пытаясь увидеть вершину, но у нее не получилось, и она завертелась в воздухе. Погремушка выпала из ручки и шлепнулась в грязь, растаявший снег пополам с липким пеплом.

Пока девочка растерянно смотрела вслед игрушке, Совнар с сомнением смотрел на штаб-квартиру туземной канцелярии. Да, мировая катастрофа ее не пощадила. Не совсем руины, конечно, но близко к тому. Хотя тут весь город переживает непростые времена – половина башен валяется обломками. Что-то восстановили, конечно за… сколько лет прошло – пятнадцать, шестнадцать?..

Ну хоть малый бизнес процветает. Уцелевшие господа сделали низшим демонам послабления и дали больше свобод и привилегий. Господам необходима новая кровь – и лучше обитателей этого же мира.

Здоровый патриотизм. Кто захочет пускать к себе ту же Кристальную Тьму? Они потом превратят этот мир в филиал своего, как уже не раз проделывали. Проклятые империалисты, паразитирующие на своих же собратьях-демонах…

– Поедим, – сказал Совнар, входя в Башню Бумаг.

На первом этаже был вполне приличный кафетерий. Чиновникам и гостям мира всегда лучшее. Совнар забрался на стульчик, который сразу вырос так, чтобы карлику было покомфортнее. Вероника, почему-то очень расстроенная, приземлилась на соседнем стульчике, обернувшимся детским креслицем.

Ну ничего, сервис вполне пристойный. Демоническую магию они тут еще не забыли. Вот командировка в Кввецоль-Иин проходила в почти полевых условиях, негде было сесть и нечего поесть.

Трактирный прислужник сразу распознал высшего демона и заискивающе завилял хвостом. Улыбаясь редкими острыми зубами, он угодливо спросил:

– Чего изволишь, господин? Вот меню деловых обедов, вот основное меню, вот барное меню, вот детское меню. Свежая свинина, козлятина, собачатина, человечина…

Совнар осмотрел протянутые пергаменты. Выбор скудноватый, но для пережившего апокалипсис мира вполне пристойный. К тому же они дружелюбны к детям. Тут тебе и молоко разных сортов, и разные пюре, и каши… и даже… это зачем?..

– Это раздел для маскимов, – быстро прокомментировал прислужник.

– Мне большую живых тритонов и брускетту с мышиным паштетом, – определился Совнар. – Ребенку… молока. Лучше демонического.

Совнар заботливо посмотрел на девочку. Она с рождения пьет демоническое молоко, а это хоть и не зелье бушуков, но тоже полезно, и градус лучше не понижать. Демоном она, правда, от этого не станет, но это хотя бы сделает ее сильнее и здоровее. Может, даже сковырнет зачатки совести. Полудемоны иногда получают этот неприятный рудимент, а у этой еще и наследственность плохая.

– Демоническое?.. – с сомнением протянул прислужник. – То есть я спрошу, господин…

Он унесся и вскоре вернулся с жбаном мутного пойла. Да, молоко… от низшей демоницы, правда. Что ж, полевые условия…

Так подумал Совнар, втягивая тритоновый хвост.

Но слишком засиживаться нельзя, дела ждут, а суд вряд ли продлится долго. Набив живот, Совнар снова поднял в воздух сытую и сосредоточенно трясущую погремушкой Веронику. Клыки зверодемона ей надоели, и она оставила их на столе… о, официант уже унес. Расторопные они тут.

Совнар бы предпочел оставить девочку на чье-нибудь попечение, но кому тут можно доверить ребенка? Никому из туземцев нельзя доверить даже крысу. Оставишь младенца, а в меню появится новое блюдо… хотя оно и так есть.

Первая деловая встреча продлилась недолго. Взыскать долг не удалось по самой естественной причине – должник скончался. И все его наследники скончались. А то, что осталось из имущества, не стоило даже того, чтобы за ним нагибаться.

У Совнара немного испортилось настроение. Жаль, погибший был крупным демоном и задолжал барону Гастароку больше десяти тысяч условок. Из них минимум тысяча досталась бы Совнару как коллектору.

– Это очень печальное известие, – сложил когтистые ладошки бушук. – От чего он скончался?

– От того же, что и все, – сухо ответил клерк. – Великий Рассвет.

– Ох уж эти войны, скажите? – поцокал языком Совнар. – Одни расходы. У него совсем ничего не осталось?

– Можете покопаться в воронке, если хотите, – еще суше ответил клерк. – Все, что найдете – ваше.

К сожалению, у этого мира нет Банка Душ. Все свои капиталы каждый держит при себе, и если демон погибает, условкам конец. У демолордов есть что-то вроде распределенного кошелька, но он тоже держится на них самих же.

Неустойчивая система, если вы спросите Совнара. Вообще не стоило кредитовать местных, слишком рискованные вложения. Но Кебур соблазнился высоким процентом, да к тому же получил инсайдерскую информацию о том, что скоро в этот мир поступят большие прибыли.

Увы, в бизнес вмешался форс-мажор.

– Что ж, где-то находишь, а где-то теряешь, – произнес Совнар, поднимаясь выше.

– Дя, – согласилась Вероника.

Половина этажей выглядела как после бомбежки. Дыры в стенах, провалы, покосившиеся потолки. Не будь тут все пропитано чарами, не работай тут куча демонов-канцеляристов, давно бы все рухнуло.

Ремонт идет, Совнар кое-где видел работы, но медленные и… живые. Демоны вручную выкладывали кирпичи, вручную скрепляли их цементом. Значит, тут очень древняя и сложная магия, ее нельзя нарушать грубым творением.

– Дя, – снова подала голос Вероника. – Дя!..

Голос тревожный, ребенок о чем-то беспокоится. Она только что поела, погремушка при ней… а, понятно. Совнар покрутил когтистыми пальчиками, и грязный подгузник испарился, а на его месте материализовался свежий.

Он не брезговал делать такие вещи лично. Великий демон, паргоронский аристократ, один из богатейших банкиров и бухгалтер двух демолордов, он однако ж оставался живым существом. Бытие даже самого могущественного владыки не состоит только из грандиозных свершений, он тоже иногда пьет чай, лежит на диване и поит детей зельем бушуков.

Конечно, это можно перепоручить Безликим или вообще все делать магией… но в какой момент ты утратишь связь с материальным миром? Бушуки живут в уютных домиках, носят дорогие одежды, окружают себя вещами и собирают коллекции не потому, что в этом нуждаются, а потому, что это помогает оставаться самим собой. Мелкие привычки и ритуалы стабилизируют личность, а для бессмертного это крайне важно.

Поэтому Совнар и по лестнице поднимался пешком, заодно поглядывая на предмет других выгодных сделок. Профессиональная деформация бушука, хотя по мелочам Совнар давно не разбрасывался, да и вряд ли тут что подвернется.

Они с Вероникой добрались до самого верха, и там остановились перед дверью, охраняемой монахами с глухой чернотой под капюшонами. Никакие это не монахи, конечно, а одни из самых страшных здешних демонов. И за дверью скрывается их господин… невзрачная совсем дверка-то. Потертая, обшарпанная. Не знай Совнар точно – решил бы, что тут кладовка со старыми швабрами.

Но это нормально для владыки мира сего. Он непритязателен и стремится к простоте. Рожден был великим царем, как слышал Совнар, но со временем понял, что не в золоте и пурпуре истинное величие. Теперь он даже не называет себя владыкой, предпочитая выглядеть тем, кто просто скромно сидит в уголке.

Получить аудиенцию было несложно. А пройдя в дверь, Совнар оказался где-то… это уже вовсе не Башня Бумаг, это совсем другое место. Вокруг будто сомкнулась первородная Тьма, и заклубился непреодолимый ужас, и даже паргоронскому банкиру стало не по себе.

Вероника издала тихий писк. Она всего лишь маленькая девочка, и ей стало страшно. Совнар повел ручкой, и погрузил ребенка в сон, чтобы не вздумала расплакаться невпопад.

Сам же обошел огромную дыру, окруженную кровавыми алтарями, и просеменил к ступеням золотого трона. Только он и был тут предметом роскоши – вокруг простирались древние барельефы, повсюду был только необработанный гранит.

На троне шевельнулось… сначала Совнару показалось, что это куча тряпья. Но та развернулась, выпростала костлявые пожелтевшие пальцы, и из-под капюшона прошелестело:

– Рад видеть посланца Паргорона. Как поживает мой старый приятель Каген?

– Поздорову, поздорову, – отозвался Совнар, принимая истинный облик и расшаркиваясь. – Тоже очень волнуется за тебя, мой господин, очень хочет, чтобы ты все-таки согласился на его предложение. Вот сегодня как раз вспомнил о тебе и срочно велел своему слуге до тебя бежать, не дозволил даже оставить с кем-нибудь ребенка. Так неловко получилось, но уж он тебя не обеспокоит, я чаю?

– Не обеспокоит, – благожелательно кивнул демолорд в нищенском тряпье. – У меня бывают самые разные посетители, я уже ко всему привык. Но это ведь не твой ребенок, о добрый бушук? Ты что же, похитил его у кого-то?

– Как ты мог такое подумать, о Жрец? – всплеснул ручками Совнар. – Ни один бушук никогда бы так не поступил! Это просто дочь одной моей знакомой, меня просили за ней присмотреть, а я так добр, что не отказал. А тут дела, дела… так торопился тебя увидеть, обрадовать…

– Ты и в самом деле очень добр, – согласился древний демон. – Так что же нового хочет сказать мне Каген?

Начался деловой разговор. Даже среди паргоронских банкиров немного сыщется настолько же старых и опытных, как Совнар. Он служил еще великому Аркродароку, и заключил на своем веку столько сделок, что одно их перечисление займет целый том.

Но сейчас ему противостоял не менее старый и опытный демон. Возможно, даже старше и опытнее – Совнар не знал, сколько лет хозяину Храма Ночи.

– Шахматы? – предложил его визави.

Совнар шахматы не любил. Умел, да. Он знал массу игр, но не слишком ими увлекался.

– О, не стоит разделять со мной партию только из вежливости, – прозвучал шелестящий голос.

– Нет, почему же, – поднялся в воздух Совнар. – С удовольствием поиграю.

Оставив Веронику посапывать под столом, он принялся двигать фигурки, предлагая и выслушивая поправки к договору, который владыка этого мира пытался заключить уже пятый год.

Каген тоже пытался заключить его уже пятый год. Оба мира были равно заинтересованы в том, чтобы один получил кредит, а второй его выдал. Но вот в условиях они никак сойтись не могли, потому что оба прекрасно понимали свою выгоду.

Раньше они навещали друг друга лично. Каген наверняка тоже сиживал тут, игрывал в эти беззвучно кричащие шахматы. Но, кажется, у директора Банка Душ истощилось терпение, и он стал отправлять вместо себя банкиров.

– Любопытная это игра – шахматы, – произнес задумчиво древний демон. – Вы предпочитаете омбредан, я знаю. Но в нем слишком много правил, и в то же время слишком много хаоса.

– Как во всей остальной жизни, – сказал Совнар, тряся над ухом пешку. – Небольшой элемент случайности всегда к месту.

– Возможно, – согласился собеседник. – Однако я предпочитаю игру, которая суть поединок интеллектов. И наша партия с Кагеном затянулась.

– Он тоже так считает.

– В таком случае передай ему, что я приму тот вариант сделки, что ты принес сегодня…

Совнар начал улыбаться…

– …но у меня будет последняя поправка. Маленькая.

Улыбка погасла. Знал Совнар эти маленькие поправки.

– Хотя знаешь… – подпер скрытое под капюшоном лицо кулаком демон, – …я тоже устал от этих шахмат по переписке. Давай так. Если эта партия за тобой – я подписываю как есть, без дополнительной поправки.

– А если нет? – поинтересовался Совнар, передвигая слона.

– Тоже поставь что-нибудь ради проформы, – пожал плечами демон на золотом троне. – Что угодно. Свой сюртук, свои часы, этого ребенка. Любую мелочь.

Совнар задумчиво хмыкнул. Какая любопытная сделка…

Астрид крепко цеплялась за руки родителей. Ее уже три раза спрашивали, с кем она хочет остаться, причем в третий раз к выбору между родителями и голым дядькой добавилась еще одна из судей, которую Астрид вообще видела впервые в жизни, но ей сказали, что это ее бабушка.

Впрочем, бабушка не собиралась оставлять Астрид себе, сказав, что просто передаст ее все тем же фархерримам. Астрид этого не захотелось, и она сказала, что у фархерримов уже была, и ей не очень понравилось.

– Дело не в том, что тебе нравится, а в том, что для тебя лучше, – сказала Мазекресс, внимательно глядя на девочку.

– Ей лучше жить с матерью, – возразила Кийталана. – Которая, напомню, вполне справляется со своими обязанностями. Ребенок сыт, весел, в безопасности, окружен заботой и нормально развивается.

Демоны вежливо выслушали ее, а Фурундарок грохнул по столу молотком, откусил головку и, грызя рукоять, пробасил:

– Мне понравилось предложение Клюзерштатена, но мы не можем приговорить Хальтрекарока к казни в составе тройки. Обсудим это на следующем совете демолордов.

– Ты серьезно?! – возопил Хальтрекарок.

– Шучу, братишка. Шучу. А серьезно – мне надоело тут сидеть. Если вычесть из предложения Клюзерштатена то, чего мы этим составом сделать не можем, остается только то, на что мне плевать.

– Хальтрекароку тоже плевать на своих детей! – выкрикнула Лахджа. – Все это прекрасно знают! У него их сотни!

– Действительно, – подался вперед Клюзерштатен. – Если мы удовлетворим иск, то мы всего лишь удовлетворим желание Хальтрекарока насолить бывшей жене. Получится, что мы собирались судебной тройкой и сидели тут несколько часов, чтобы умаслить Балаганщика. Отдать ему щенка, которого он выкинет на улицу, едва выйдя за ворота. Или просто уморит голодом.

Личико Фурундарока исказилось в гневе. Он набрал воздуха в грудь и провозгласил:

– Голосую: оставить ребенка матери.

– Согласна, – кивнула Мазекресс. – А судебные издержки взять с истца.

– Вы серьезно?.. – возмутился Хальтрекарок. – Я вас больше никогда не приглашу на шоу!

– А я голосую отдать ребенка тебе, Балаганщик! – заломил руки Клюзерштатен. – Но я один против двух, и я ничего не могу сделать. Прости, я старался, как мог.

Хальтрекарок окинул судей бешеным взглядом. Всех троих. От Мазекресс он иного и не ожидал, но чтоб его брат… и Клюзерштатен… козломордый клоун!..

– Решение принято, – подытожил Фурундарок. – Лахджа, ребенок твой, можешь идти нахер.

Лахджу затопила волна облегчения. Частично своя, частично эмоции мужа. Астрид стиснула их руки, а ее хвостик взметнулся к самой макушке.

– А алименты будут? – спросила на этой волне Лахджа.

– Не наглей! – рявкнул Фурундарок, растворяясь в воздухе.

Ладно, она и не надеялась. Теперь только забрать Веронику… распахнув тяжелые двери, Лахджа облегченно увидела вторую дочь, играющую с погремушкой рядом с Совнаром. Тот почему-то был без сюртука, в одной рубашке.

– Ну что, как вы тут? – спросила Лахджа, подхватывая дочь. – Вероника не сильно шалила?

– Ну что ты, чудесный ребенок, – заверил ее Совнар. – Если что, обращайтесь, с удовольствием снова за ней присмотрю.

Глава 27

Лахджа и Майно смотрели на террариум. За стеклом ползал и клубочился оживший клок волос. Точно таких же волос, что струились по спине Лахджи… и из которых состоял плащ Дегатти.

– Я просто не могу его убить, – в сотый, наверное, раз повторила Лахджа. – Оно же все-таки часть меня. Оно меня по-своему любит. Доверяет мне. Думаешь, у меня нет сердца?

Майно уже и не надеялся, что однажды избавится от этой твари. Обычно отделенная демоническая плоть либо очень быстро разлагается, либо остается просто плотью, ингредиентом для какого-нибудь зелья. Но вот в этом зародилась самостоятельная жизнь, и она пополнила и без того богатый зверинец усадьбы Дегатти.

– Астрид, не лезь к Волосне, – велела Лахджа.

– А, теперь ты ей дала имя… – протянул Майно. – Астрид, не лезь к Волосне!

– Да чо, я просто… – продолжала карабкаться к террариуму Астрид.

Лахджа сама подошла к стеклу и поводила рукой. Клок волос следовал за ее движениями, тоже ползал из стороны в сторону, а потом долго скребся в угол, из которого рука исчезла.

Демоница открыла люк, порезала палец скальпелем и капнула кровью прежде, чем сработала регенерация. Клок волос жадно бросился на красное пятнышко и втянул в себя.

– Эксперименты, – пожала плечами Лахджа.

– Не корми ее своей кровью, – процедил Майно. – Это самое худшее, что можно сделать с гомункулом! Смотри, у нее зубы прорезаются! Она похожа на волосатую пиявку!.. и неспроста!

– Ладно, ладно, – сказала Лахджа, высыпая в террариум свои срезанные когти. – Что?.. Волосня была неполной. Я не хочу держать дома гомункула-инвалида.

– Любимая, ты не училась на Монстрамине, – попытался объяснить муж. – Возьми в библиотеке «Ошибки создателей гомункулов: наиболее частые причины смерти». Кормить выведенную магией тварь собственной плотью – худшая из ошибок… это даже не ошибка, а целенаправленный суицид. А у тебя она даже не на магии. Это демоническое порождение! Я даже боюсь думать, во что оно может вырасти!

– Можно я кину его к астридианцам? – попросила Астрид.

– Нет, – отрезал папа, выводя дочь из комнаты.

Волосня, которая обзавелась когтистыми лапками, начала скрестись в стекло. А Лахджа сложила губы трубочкой и засюсюкала:

– Этот дурак просто наговаривает на тебя, Волосня. Он не понимает нашу связь. Ты вырастешь большая и сильная, а потом я отправлю тебя за Кромку. Подарю фархерримам или бывшему мужу… мы вместе решим, кому ты больше понравишься.

Волосня вгрызлась в стекло сотнями крошечных зубок. Возможно, обычный террариум этот искусственный зверодемон уже разнес бы, но в этом и раньше держали гомункулов, которых во множестве выращивала мама Майно.

Волосня жила в усадьбе Дегатти уже девять лун. Долгое время она скрывалась в щелях, под шкафами, в сливных трубах. В саду иногда можно было заметить ползающую среди ветвей тварь. Волосы Лахджи очень светлые, цвета платины, но родившийся из них клубок быстро почернел от грязи и стал похож на онклоя, это жутковатое создание, что обитает в речках.

Оно питалось чем придется, но с особенной страстью охотилось за потерянными волосками и обрезками когтей Лахджи. Эта пища делала Волосню сильнее, крупнее и проворнее, а ее поведение усложнялось. Демонического гомункула манил, притягивал оригинал – Лахджа то и дело замечала ее где-то поблизости. Было непонятно, просто ли она стремится к «родителю» или желает его сожрать, но проверять никому не хотелось.

И вчера Волосню наконец-то удалось поймать. Но Дегатти не планировал давать ей имя. Он хотел просто сжечь это существо или продать Артуббе за звонкие орбы. Но Лахджа неожиданно воспротивилась, заявив, что это ее гомункул, и он ей так же дорог, как Паргорон Древнейшему, а Кошленнахтуму – его вонючие тахшуканы.

– Какие отвратительные аналогии, – сказал Майно. – Прекрати. Кстати, ты помнишь, какой сегодня день?

Лахджа задумалась. Хрустальный Волк, седьмой день второй луны весны. 1525 год по парифатскому летосчислению. Это не ее день рождения, и не Майно, и не Астрид… и не годовщина их свадьбы, и не какой-то значимый мистерийский праздник… или праздник?.. фестиваль Бриара?.. нет, он завтра начнется, в день Бумажного Волка… тогда что сегодня?..

– День рождения, – смилостивился Майно.

Так, все-таки день рождения… Кого-то из фамиллиаров?.. нет, они все отмечают в начале лета, одновременно со своим человеком… дяди Жробиса?.. тети Маврозии?.. председателя Локателли?.. Лахджа попыталась подсмотреть в памяти мужа, но тот резко захлопнулся и произнес:

– Нашей младшей дочери.

– Вероника, тебе сегодня годик! – обрадовалась Лахджа.

Она не почувствовала вины, что забыла. Год – это, конечно, дата знаменательная, но ребенок еще не осознает ее важности. Вероника даже не поняла, что ей говорит мама – она сосредоточенно тыкала вилкой в тефтельку, другой рукой удерживая ложку с кашей. Малышка уже уверенно ела самостоятельно, но упорно пыталась делать это сразу двумя приборами.

– Вероника, а у меня для тебя подарок, – сказал Дегатти, свысока глядя на жену.

Это оказались всего лишь пинетки, маленькие вязаные башмачки, и Вероника недоуменно на них воззрилась. Когда они оказались у нее на ногах, девочка подвигала ими и наморщила лоб.

– Так, погоди, – сказала Лахджа. – Ты их что, сам связал?..

– Нет! – возмутился Майно, торопливо закрывая одну из областей памяти.

У Лахджи возникло странное ощущение. Они словно ненадолго поменялись социальными моделями. Лахджа забыла о дне рождении дочери, а Майно связал пинетки.

Причем хорошенькие такие… даже завидно.

– Пф, – только и сказала Лахджа. – Вероника, смотри!

Она взялась за свой большой палец и начала его вытягивать. Тянуть, как канат, сматывать целую пальцевую бухту. Раскрутила его как лассо и кинула в окно. Вероника засмеялась, а Лахджа подумала, что все-таки надо сделать и нормальный подарок. Купить какую-нибудь игрушку, что ли…

– Слетаем в Валестру? – предложил муж. – Завтра как раз фестиваль Бриара, будет большая ярмарка…

– Надоели мне ваши волшебные игрушки. Ребенок поиграется разок – и все. А конструктор из кубиков вечен.

Лахджа задумалась. День Хрустального Волка… если она правильно помнит соотношение календарей, на Земле как раз Рождество. Плюс-минус пара дней.

Обычно она старалась приурочивать визиты к родителям именно к Рождеству. Но в прошлом году у нее на это время роды выпали, так что не получилось. Потом как-то все навалилось, то одно, то другое, ребенок маленький, фархерримы эти, бывший муж со своими кознями…

Но теперь Веронике целый годик. Она уже знает кучу слов, сама ходит, сама кушает. Астрид и вовсе совсем большая, уже пять с половиной… осенью в школу пойдет…

– А давай навестим моих родителей, – сразу взяла быка за рога Лахджа. – С твоими-то я познакомилась. А с моими еще проще будет – они живы.

– Они за Кромкой, – вздохнул Дегатти. – Не так уж и проще.

– И это говорит человек, который восемь лет шлялся по Паргорону, как по своему заднему двору.

Майно опустил взгляд в тарелку. Зачерпнул большую ложку поленты и принялся пережевывать, обдумывая следующую реплику.

Дело не в том, конечно, что родители жены за Кромкой. Просто Дегатти понимал, что ему придется играть роль… как она это назвала?.. инопланетянина. Того, который ее… нет, не похитил, Лахджа сказала родителям, что все было по согласию. Просто запудрил мозги и умыкнул. Предложил показать свой звездолет и все такое… а кто бы отказался?..

Астрид доела свою кашу и побежала навещать астридианцев. У тех в последнее время снова началось что-то интересное, они опять долго воевали, зато потом вроде как установилось единоначалие и теперь стремительно развивалась научная мысль. По террариуму уже катались металлические шарики, тут и там что-то вспыхивало, сверкало, перемигивалось. Астрид даже добавила всяких материалов и положила куриную ножку, чтобы показать, насколько она благоволит прогрессу.

Лахджа вытерла губы Веронике. А Майно дожевал и неохотно сказал:

– Я так понимаю, Хальтрекарока ты с родителями не знакомила.

– Ты что, смеешься? – приподняла брови Лахджа. – Конечно, нет. Мама с папой очень хотели, они каждый раз просили познакомить их с зятем, но как бы я это сделала?

– Да уж.

– А теперь мы выиграли суд об опеке, Паргорону мы больше не интересны – давай навестим моих? Они уже пожилые…

– Мы выиграли?.. – хмыкнул Дегатти. – Это просто Хальтрекарок сейчас в опале.

Но навестить тестя с тещей он скрепя сердце согласился. Встал лишь вопрос, брать ли с собой детей. Дедушка с бабушкой, конечно, обрадуются внучкам, но те ведь… как бы это… демонята…

– И… они… не знают, что у меня есть дети, – постучала друг о друга указательными пальцами Лахджа.

– Что, прости?..

– Ну… я им не говорила.

– Так, ладно… Тогда… возьмем детей с собой, а… уже там, по ходу дела решим, говорить или нет… между делом скажем… о Кто-То-Там…

И Майно хлопнул стопку виски. Обычно он не пил днем, да и вообще делал это не так уж часто…

Это тебе так кажется.

– Астрид, хочешь погулять? – позвал Майно. – Познакомиться с бабушкой и дедушкой?

Погулять Астрид хотела всегда. Правда, ее разочаровало, что гулять придется внутри кошеля. После того, как всю хорошую мебель перенесли в усадьбу, в кошеле стало пустовато, скучновато и вообще папа превратил его в большую кладовую, а часть комнат запер совсем.

Туда отправлялось все то, что не нужно, но жалко выбрасывать, а еще складировались разные запасы на черный день. Папа рассуждал, что всякое в жизни бывает – вот явится снова какой-нибудь Асмодей, сожжет их нынешний дом, а у них раз – и целая гора консервов прямо у Майно на поясе!

Правда, еще папа держал там меч. Раньше тот висел в кабинете, но его спрятали после того, как Астрид взяла его, чтобы подраться с тенью, и едва не отрезала себе хвост. Но это было давно, зимой, а с тех пор она стала значительно старше и умнее.

Так что собиралась обыскать весь кошель и снова заполучить меч, который принадлежит ей по праву рождения.

В Мистерии бушевала весна. Снег растаял полторы луны назад, из Мирандии, Полисии и Грандпайра вернулись перелетные птицы, на островке посреди прудика цвели ивы и к ним скоро должны присоединиться яблони. Но пересекши Кромку и пролетев сквозь Туман, Лахджа и Майно оказались посреди завывающей пурги. Лица сразу полоснуло ледяной крошкой, а Сервелат захрапел.

Лахджа спешилась и сориентировалась с Ме Отслеживания. Чтобы чувствовать через него родителей, ей не требовались их волосы или личные вещи, потому что они, ну… ее родители. Она сама – частица их плоти, просто сильно разросшаяся. Вот с детьми это не срабатывает, а с родителями – еще как.

Так, они… в той стороне. До Порвоо километра три. Немного в глушь занесло.

В Лимбо всегда сложно ориентироваться. И если ты не опытный путешественник, лучше брать немного в сторону, чтобы не вывалиться посреди людной улицы. Сейчас, правда, они попали на какое-то поле, оказавшись по уши в сугробах… не самая теплая зима в этом году.

– Мой родной город – старейший в Суоми! – гордо говорила Лахджа, шагая сквозь пургу. – После Турку. Город двуязычный, так что я не знаю, какой язык ты подхватил. Но скорее финский, он более распространенный… скажи что-нибудь.