Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

В основном всякие неприятные вещи. Например, чистить сток.

Хотя забивает его в основном именно она. Дегатти извлек из трубы грязный, источающий скверну комок, и его аж передернуло. Женские волосы приятно гладить и перебирать, пока они на голове хозяйки, но стоит им отделиться и намокнуть, как они превращаются в самую мерзкую штуку во вселенной.

Комок вдруг извернулся и пополз на маленьких волосяных ножках. Дегатти невольно отшатнулся – такого раньше не случалось. Понятно, кусочки демонов могут вести себя непредсказуемо, но обычно они все-таки просто быстро разлагаются.

Но иногда в них сохраняется активная демоническая сила, и на свет появляется мелкая нечисть. А иногда… не очень мелкая.

Комок противно заверещал и попытался скрыться под верандой. Почти пролез в щель, но Дегатти, содрогаясь от отвращения, схватил его за грязный мыльный хвост и потянул на себя.

Хвост оборвался, и остальная тварь исчезла в глубине.

– Впредь чисть слив сама, – сказал волшебник, моя руки.

– Боже, у тебя такое лицо, как будто ты подвиг совершаешь, – продолжала месить тесто Лахджа. – Я бы енота попросила, но мы с ним пирожки делаем!

– А с чем? – заинтересовался Дегатти.

– С капустой и рыбой!

В гостиной ненавязчиво, как бы слегка извиняясь, захныкала Вероника. Лахджа осталась лепить пирожки, но ее хвост удлинился, протянулся через всю столовую и холл, а в гостиной сформировал второе тело, которое уселось и принялось кормить дочь.

– Копии он делает, – пробормотала демоница. – Важный какой. Я тоже могу.

– Завидовать братьям-апостолам, ай-яй, – сказал Дегатти, набивая трубку. – К тому же ты не можешь отделять части себя… хотя…

– Я пыталась, – угрюмо сказала Лахджа. – Постоянно об этом думаю.

– Не надо даже пытаться, любимая, – самым своим задушевным голосом сказал Майно, пытаясь выбросить из головы волосяной комок где-то под верандой. – Ты идеальна, а идеал неповторим.

– О-о-о, ты мне льстишь… – улыбнулась жена. – Но приятно, продолжай. Если похвалишь меня еще, я помну тебе вечером плечи.

– Можно подумать, у меня и так нет права на массаж плеч. Ты моя жена. Делать мне пирожки и массаж – твоя святая обязанность. Так в Ктаве написано.

– Врешь, не написано там такого.

– А ты ее читала? Или она тебе руки обжигает?

– Не кури на кухне, – мстительно сказала Лахджа.

Майно вышел на террасу, снисходительно улыбаясь. Этот раунд супружеских колкостей за ним. Благоверная не нашла остроумного ответа и перешла на мелочный женский террор.

Из открытого окна пахло горячими пирожками. По стене струились виноградные лозы – первые ягоды уже созрели, все сильней наливались соком. В плетеном кресле похрапывал Снежок. По мостику через пруд с топотом пронеслась Астрид – запрыгнула на перила, взлетела в воздух свечкой и прыгнула в воду.

Майно почувствовал умиротворение. Дом ожил. Усадьба снова дышит полной грудью. Он боялся, что не сможет здесь жить, да и первое время испытывал неловкость… кажется, это было взаимно. Они с домом будто подозрительно присматривались друг к другу, переживали, что это кратковременно. Что из-за присутствия демонов дом станет проклятым, что все пропитается скверной, а лежащие под фундаментом предки обратятся в драугов.

Но, кажется, они поладили. Фамильное поместье приняло блудного сына. Скоро будет год, как они сюда переехали, и хотя мелкие неурядицы случаются то и дело… да и не всегда мелкие… в целом они справились.

Интересно, что бы сказал отец, увидев, как неправильно счастлив его наследник? Не с той и не так… но счастлив. Маме-то было бы все равно – она бы просто сказала: ага, да, хорошо, молодец…

И, возможно, попросила бы слюну и ногти Лахджи. А потом снова бы исчезла в лаборатории.

Маленькая, уже поседевшая, в толстых очках…

– …Да нельзя ей пирожки!.. Астрид!.. отвали от сестры!..

– Но они вкусные! Она их хочет! Вероника, только я твой союзник!

Майно моргнул. Он не заметил, когда Астрид закончила купаться и прибежала на вкусный запах. Судя по тому, что табак в трубке закончился, он стоит здесь уже довольно долго.

Стоит, думает о доме, о покойных родителях… Да, интересно было бы узнать их мнение… Столько слов было не сказано, столько извинений не было произнесено и выслушано…

А теперь поздно… Теперь все окончено… навсегда…

Где-то за домом горестно завыл Тифон.

– Майно! – рявкнула Лахджа, высовываясь из окна. – Ты что мне тут сплин наводишь?! Мы это все чувствуем!

– Спасибо, родные, – вздохнул Дегатти.

– Да твою мать!.. Я понимаю в моем родном мире смерть подводит черту!.. Но твои-то старики где-то в Шиассе!.. А ты блеваный колдунец!

– Дети же. Лахджа!..

Но слова жены достигли цели. Майно Дегатти вдруг осознал, что он и правда блеваный колдунец… то есть нет!.. Он, конечно, не умеет призывать мертвых, никогда этим не занимался и никого из фамиллиаров в эту сторону не развивал… интересно, какое животное лучше всего для фамиллиарщика-некроманта?.. стервятник какой-нибудь, наверное.

Но даже при отсутствии нужных навыков, призыв духов – не самая сложная часть Искусства. Тем более, для лауреата премии Бриара…

Гос-споди!..

Да это вообще не должно быть сложным. Отец и мать прожили в этой усадьбе десятки лет. Их кости лежат под фундаментом. А Майно – их кровный родственник.

К тому же тут присутствует его дед. Домашний призрак. При его поддержке поболтать с покойными предками будет вообще плевым делом.

– Майно, ты уверен? – скептически спросил старик, когда внук поделился с ним своими планами. – Посмертные проклятья – одни из самых тяжелых. Хуже только предсмертные.

Дегатти вздохнул. Да, не исключено и такое.

Хотя нет… Папа же не безумец – проклинать единственного сына-волшебника… да и вообще последнего из живых отпрысков. Если с ним что случится – род Дегатти… ну не прервется, конечно, но в ход пойдут всякие боковые ветки.

А насколько Майно знал, никто из его племянников Клеверного Ансамбля не закончил. В Типогримагику вроде кто-то поступал, но Типогримагика – это так, отец ее выпускников за волшебников не считал.

А по остальным линиям все еще хуже. Тетя Маврозия бездетна, а у дяди Жробиса трое детей, множество внуков и правнуков, но все поголовно – немогущие.

Род и вправду как будто захирел, Майно в нем – последний бурный всплеск. И он не имеет права подвести свою фамилию. Подвести славных предков и тех Дегатти, что еще не родились.

Отец не уставал это твердить.

– Дедушка, как ты воспитывал моего отца, что он стал таким? – спросил волшебник, сидя в чердачной каморке и глядя в круглое оконце.

– Майно, ты его таким считаешь, – бесплотным голосом ответил призрак. – По отношению к тебе он действительно перебарщивал. Но ты его тоже пойми. Он был моим старшим сыном. Он всегда чувствовал ответственность за продолжение рода, за сохранение семьи. Он даже женился не по любви, а просто потому, что они были удачной партией друг другу, и не мешали друг другу ничем.

– Они что, не по любви женились? – удивилась стоящая в дверях Лахджа.

– Нет, конечно, – ответил Майно. – Они были безупречной семьей волшебников, их уважали соседи, у них было много детей, но… маму интересовали только исследования, а папу – честь семьи.

– Не думала, что волшебники… такие. Твои друзья – они в основном… С другой стороны – наши соседи…

– Волшебники самые разные, – рассеянно ответил Майно. – Как и индивиды вообще. Всех волнует что-то свое. Мои отец и мать были настолько разными людьми, что даже не раздражали друг друга. Каждый просто жил в своем мире. Они сходились за обеденным столом и время от времени… ну сама понимаешь. Братьев и сестер у меня было много.

– Да уж… удивлена, что никто из них все еще не приехал в гости.

– Они почти все были старше меня, и никто не был волшебником, – терпеливо напомнил Дегатти. – Они все уже в Шиассе, я говорил сто раз. А их дети и внуки… я никого не уведомлял. Думаешь, мне хочется, чтобы у нас завелись приживалы, как у того же Пордалли?

– Ему вроде нормально.

Призыв духов предков. В Мистерии это такое же нормальное дело, как на Земле – позвонить бабушке, живущей в другой стране. Ну… в большинстве семей.

– Так, я… я нормально выгляжу? – забеспокоился Майно.

– В смысле? – не поняла Лахджа.

– Ну… я выгляжу состоявшимся уважаемым человеком?

Лахджа окинула его критическим взором. Борода аккуратная, пробор… с художественным хаосом, но приемлемо. Домашняя мантия… это что, горчица?..

– В порядке, – показала большой палец Лахджа. – А они тебя будут видеть?

– В этом смысл, – кивнул Майно, размышляя, где лучше осуществить ритуал.

Наверное, в холле… или гостиной… с другой стороны, в кабинете можно невзначай похвастаться монографией…

– Нет, я все-таки сам не смогу, – произнес он. – Я этим никогда не занимался.

– Трус, – бросила Лахджа. – Боишься один на один с родителями оказаться.

– А… нет!.. – соврал Дегатти. – Дело не в этом! Я… я разносторонний волшебник, но не всесильный же! У меня нет фамиллиара для призыва духов!

– А тебе для этого обязательно нужен фамиллиар? Для призыва демонов у тебя тоже нет, но меня ты призывал как-то. Тебе же не для всего фамиллиары нужны.

У Майно забегали глаза, он уже не знал, как отовраться. Да что она привязалась, склочная бесовка?!

– Ну пригласи Маврозию, – спас его дедушка. – Я бы заодно глянул, как она поживает.

– Я подумаю, – проворчал Дегатти.

Ему не хотелось беспокоить тетю. И вообще никого беспокоить не хотелось. Может, родители еще и не пожелают являться из Шиасса – многие духи в принципе не являются на зов, хоть ты оборись.

Но выбросить эту мысль из головы Майно уже не мог. Он до глубокой ночи ворочался рядом с мерно посапывающей женой, в конце концов вышел покурить в лоджию, а потом раскрыл книгу, одолжил у Снежка кошачье зрение и принялся читать при лунном свете.

Тем временем Лахджа спала все беспокойнее. Ей снился странный и тревожный сон. Перед внутренним взором стояло гнездо шершней, в которое таскали кусочки саранчи и всякого такого, что шершни едят.

А в гнезде сидел кутенок. Щенок. И шершни пытались его всей этой дрянью кормить, думая, что он просто их личинка. Лахджа осторожно подошла, забрала щенка из гнезда… и ее принялись жалить!

Глаза резко распахнулись. Сон слетел.

– Вот такая кирня мне снится из-за тебя! – выпалила она, вставая в дверях лоджии и показывая мужу сон.

– Да я тут при чем?! – опешил муж.

– Шершни – твой папа, щенок – ты! Это очевидно!

– Это бред какой-то!

– Да это же а-че-вид-на!.. – затрясла пальцем Лахджа.

Майно Дегатти недовольно закрыл книгу и достал из тумбочки дальнозеркало. Ночь, конечно, уже поздняя, но тетя Маврозия обычно ложится только под утро…

Глава 24

Тетя Маврозия, узнав о задумке племянника, долго смеялась, но заглянуть в гости согласилась охотно. Уже через пару дней в ворота заехала карета с лошадьми-ревенантами. Поздно вечером и даже скорее ночью – будучи дамой-некромантом строгих правил, Маврозия Дегатти заботилась о внешней стороне своего ремесла, носила подобающую одежду и соблюдала неписаные правила. Первой из кареты появилась не она сама, а ее шляпа – огромная, увешанная бубенцами и с чучелом ворона на макушке.

С козел сошел зомби-дворецкий. Высоченный, с высохшей кожей, но фантастически важный. Он помог спуститься своей госпоже, утробным голосом поприветствовал хозяев усадьбы и взобрался обратно – ставить карету в конюшню.

– А ничего!.. – одобрила Маврозия, с интересом оглядываясь по сторонам. – Майно, красиво ты тут все обустроил! Это что, качельки?.. какая прелесть!.. а это что, песочница?..

– Это сад камней, – потупилась Лахджа. – Мир вам, мэтресс.

Обустраивала тут в основном все она, Маврозия это явно поняла и поглядела на невестку с любопытством. Возможно, подумала, насколько же все-таки чуждые это существа – демоны.

Камни сажают.

– А зачем? – все-таки спросила волшебница из научного интереса.

– Место для медитаций, – с готовностью ответила Лахджа. – Говорят, когда-то, в одной далекой стране, нерадивый, но хитрый садовник загубил сад своего господина даймё, и когда тот в великом гневе уже готов был приказать ему сделать сеппуку, садовник воскликнул: но даймё-сама, намедни мне приснился пророческий сон. Сама Аматэрасу, богиня солнца, явилась во всем своем блеске и молвила: пока мысли других даймё путаются среди вьющихся лоз и тенистой листвы, ты разбей сад из камней, дабы твой господин мог мыслить ясно и стройно. Тогда в его душе поселится покой, а воля будет подобна нерушимому камню. Ведь и Дайбуцу, и символы мудрости создаются не из цветущей сакуры, но исходят из самой земли и высекаются в камне. Восхитился великий даймё, а гости его позавидовали и тоже себе пожелали могучей нерушимой воли, спокойствия духа и крепкого рассудка. А потому распорядились вырубить в своих садах прекрасные сакуры и душистые сливы, воздвигнув вместо них сады камней.

– Ярыть красиво! – восхитилась Маврозия. – Какая глубокомысленная история!

– Спасибо, сама придумала, – раскланялась Лахджа.

Тетя с невесткой рассмеялись в унисон. Маврозия дошла до конца аллеи и вскинула брови, глядя на просторную собачью будку. У Тифона их было две – у главных ворот и неподалеку от крыльца. В прежние времена в них жили разные псы, но теперь обе принадлежали Тифону… правда, в данный момент это оспаривала Астрид.

Она залезла в будку и рычала оттуда на Тифона. Тот помнил, что это дочь его волшебника, и поэтому не нападал всерьез, но злился все сильнее и уже начал клацать зубами.

– Скажите ей! – обратился он к Майно и Лахдже. – Это мой дом!

– Это маленький дом для маленькой девочки! – донеслось из будки. – А у тебя их целых два, тебе не нужно так много!

– Скажите ей! – повторил Тифон, тщетно пытаясь извлечь Астрид из того, что считал своей неотъемлемой собственностью.

– Астрид, вылезай, к нам тетя приехала, – велел папа.

Астрид неохотно вылезла, и в будку тут же забрался сердитый Тифон. Вообще-то, он редко ими пользовался, предпочитая спать в большом доме, но в данный момент это стало делом принципа.

Тетя Маврозия, в глазах которой играли смешинки, обняла внучатую племянницу, торжественно вручила ей шоколадку и поднялась на крыльцо, где радостно поприветствовала дедушку Айзу, своего покойного отца.

Поужинав с дороги, потеребив Веронику и с интересом осмотрев возродившийся дом, тетя приступила к ритуалу. Она с насмешливой улыбкой выслушала оправдания племянника о неожиданных помехах и затруднениях в подготовке, но ничего не сказала.

– Мам, а чо, ее слуга мертвый? – потянула маму за рукав Астрид.

– Да, – кивнула мама.

– Кудесно… а… а зачем?

– Понимаешь, Астрид, иногда люди не доживают до пенсионного возраста и им очень обидно. Тогда некроманты помогают им продолжать работать.

Астрид обдумала услышанное и поняла, что мама опять зачем-то врет.

– Па-ап, а зачем поднимают трупы?! – окликнула она.

– Тетю спроси, – ответил Майно, помогая той готовить место для ритуала.

– Потому что мы можем – и потому что мы кудесные! – прищелкнула пальцами Маврозия, подмигивая внучатой племяннице.

Это объяснение Астрид устроило. Она с восхищением смотрела на свою великую тетю и хотела стать некромантом. Поднимать дохлых лошадей и ездить на них…

Призывать решили в библиотеке. Рядом с громадным глобусом, чучелом обезьяны и скелетом тролля, под картой звездного неба, что была начертана прямо на потолке. Среди старинных книг, большую часть которых собрали именно Гурим и Ярдамила Дегатти.

В почтенных шкафах стояли важные фолианты в кожаных обложках. Труды по теоретическому волшебству, всевозможные справочники, а также и художественная литература, но тоже все выверенная, строгая, исключительно классика и те современные авторы, которых не стыдно демонстрировать гостям. Никаких тебе «Рыцарей Парифатов» и подшивок «Наяды»… хотя это теперь тоже было во множестве, но только потому, что Майно Дегатти добавил к родительской библиотеке свою, тоже весьма богатую.

– Что-то подташнивает, – признался Майно. – Может, до завтра отложим?

– Муж мой, тебе надо с этим разобраться, – положила ему руку на плечо Лахджа. – Ты должен познакомить меня с родителями, даже если они проклянут нас.

– Я не хочу, чтоб они проклинали нас.

– Не бойся, я им не дам, – заверила тетя Маврозия, рисуя круг.

Лахджа следила за подготовкой с любопытством. Она размышляла, не выйти ли им с Астрид. Семейная встреча и так обещает быть напряженной, не стоит сходу махать красной тряпкой.

– Мы выйдем пока, – подтолкнула демоница упирающуюся дочь.

– Хорошая идея, – согласился муж. – Будем вываливать сюрпризы постепенно.

– Возможно, он уже знает, – заметила Маврозия. – Его кости прямо под нами.

Дегатти уселся в самое глубокое кресло. Рядом устроились фамиллиары – он решил начать с хороших новостей. Показать, каким могучим волшебником стал. Поправив медальон на груди, Дегатти решительно кивнул:

– Приступаем.

За окнами совсем стемнело. В неверном свете магических светильников задули промозглые закромочные ветра. Еще и погода, как нарочно, не задалась – день выдался не по-летнему ветреный и холодный. Начал накрапывать дождь. Вдалеке сверкнула молния.

Майно Дегатти неоднократно посещал Паргорон. Он привык к жуткой атмосфере. Но то была всего лишь полная демонов преисподняя, а сейчас… сейчас у него дрожали колени.

– Зря я это… – пробормотал он. – Слушай, давай не будем…

– Поздно, – взмахнула палочкой Маврозия. – Он отозвался и поднимается.

Майно даже не заметил, когда тетя закончила ритуал. Она совсем негромко и быстро совершила речитатив, а кости или личные предметы даже не потребовались – все необходимое и так лежало… везде. Сам дом готов был в любой момент вернуть прежнего хозяина.

– Сестра, – раздался замогильный голос.

– Мир тебе, Гурим, – улыбнулась Маврозия.

В круге появилась туманная фигура, вокруг которой вились призраки шершней. Через некоторое время – еще одна, пониже ростом. Мама смотрела отстраненно и немного грустно. Отец – словно обнаружил в своей тарелке червяка.

– Благодаря вам, некромантам, вечный покой – всего лишь фигура речи, – сухо заметил Гурим Дегатти.

– Да ладно тебе, я просто хотела повидаться с братом, – сказала Маврозия. – А Майно – с родителями.

Гурим повернулся к сыну. В его взгляде ничего не отразилось. Вот мама, кажется, обрадовалась, уголки ее рта изогнулись кверху.

– Чему обязан спустя столько лет? – спросил отец. – Ты наконец хочешь попросить прощения?

– Да! – с вызовом сказал сын.

К этому Гурим оказался не готов, и на его лице проступила растерянность. Призрачная фигура моргнула и недоуменно спросила:

– Ты болен?.. Ты умираешь?.. Тебе что-то нужно?.. а-а-а, ты все-таки продал Паргорону душу! Я знал, что ты туда шляешься!

– Я просто хотел нормально поговорить! – процедил Майно. – Мы так и не сделали этого, пока ты был жив! А теперь мне восемьдесят шесть, я зрелый мужчина… и мне нужно обрести мир в душе!

– Мир в душе, – повторил отец. – А заслужил ли ты его? Мир в душе. Думаешь только о себе, как всегда. Ни чести, ни совести. Ты никогда не понимал своих обязанностей и втаптывал в грязь семейную гордость. Тебе всегда было плевать, что ты носишь фамилию Дегатти. Что ты потомок одного из самых древних и прославленных родов. Ты постоянно плевал в меня и мои попытки сделать из тебя человека.

– Са… сажая меня голодать в подвале?.. – тихо спросил Майно.

Он начал заводиться. Он вообще-то действительно хотел попросить у отца прощения за все, что между ними было. Надеялся, что и отец признает, что в чем-то был неправ, сможет примириться с непутевым сыном…

Но нет, кто угодно, только не Гурим Дегатти!

– Каким волшебником ты стал? – спросил отец. – Ты профессор, надеюсь?.. или так и остался магистром?

Вместо ответа сын отвернул ворот и показал медальон на груди. И впервые в глазах призрака отразилось теплое чувство. Что-то вроде гордости… нет, действительно гордость. Удовлетворение.

– Третья степень, – все-таки немного критически произнес он. – Ты способен на большее. Почему не вторая?

– Ты серьезно?..

– Да, ты прав, не все сразу. Но через три года будет очередное вручение…

– Я очень рада за тебя, – впервые подала голос мама.

– Да, мы оба, – кивнул отец. – Ты… у тебя много фамиллиаров. Это же все фамиллиары? Я помню, у тебя был еще конь.

– Он в конюшне, – неохотно ответил сын. – Еще есть рыба, она в пруду. И… вот еще кошель. Он тоже.

– Неодушевленный?.. Неплохо. Видишь, мои усилия не пропали даром.

– Это не благодаря, а вопреки тебе! – снова стал заводиться Майно.

– Мы оба понимаем, как обстоит на самом деле. Твои заслуги в наибольшей степени – плод моей кропотливой работы. Я надеялся, что ты вызываешь меня, чтобы наконец признать это. Поблагодарить за все, что я для тебя сделал.

Майно ничего не ответил. Он просто не мог найти слов. Маврозия тихо хихикала, сидя в кресле. Дедушка Айза еще не произнес ни слова – он-то видал сына и прежде, до того, как стал домашним призраком.

– Я рад и тому, что ты вернулся в фамильную усадьбу, – продолжил отец, с удовольствием оглядывая ряды книг. – Твои литературные вкусы оставляют желать лучшего, но это мелочь, не стоящая упоминания.

– И все-таки ты упомянул.

– Да. Ты давно заселился?

– Год назад.

– Хм… а почему…

– Когда ты заезжал, то ничего странного не заметил? – вдруг забеспокоилась мама. – Никакой… необычной плесени?..

– Маленький народец живет в террариуме, – устало ответил сын. – Мама… в кастрюле?!

– А, то есть сработало с образцом двадцать два… – задумалась Ярдамила Дегатти.

– Двадц… двад… сколько их всего было?.. и мама… на кухне?.. в кастрюле?..

– Образец двадцать два шел под сожжение, я просто не успела. Маленький народец, говоришь?.. я могла получить Бриара…

– Как вы умерли? – спросил наконец Майно о том, что не давало ему покоя.

– Это все она, – мотнул головой Гурим. – И Курдамоль. Разбрасывали образцы где попало. Весь подвал был забит. Один оказался… гм… он был нестоек вовне, но нам хватило. После нашей смерти он быстро издох, но нам это уже не помогло.

– Я надеюсь, вы не открывали бутылочки в подвале? – с надеждой спросила мама.

– Что-то, кажется, конфисковал Кустодиан, – сказал Майно. – Многое за тридцать лет погибло… А остальное… жена, кажется, что-то для себя отложила, а остальное мы выкинули. Я должен беспокоиться?..

– А я должен беспокоиться? – спросил отец. – Ты женат, но не сообщил. Твою жену я тут не вижу. Все-таки нелюдь, да? Опять полуэльф?.. о Кто-То-Там, скажи, что она просто немогущая. Это я прощу, моя мать тоже была немогущей.

– Ну извини уж, – впервые подал голос дедушка. – Забыл тебя спросить, кого сделать твоей мамой. Гурим, тля, да в кого ты вообще такой?! Набрался в своих кружках кир знает чего!.. Майно, знаешь, откуда это все пошло?!

– Папа, не надо, – вскинул руку Гурим.

– Пеканиум. В его детстве и юношестве был кружок… как он назывался?.. «Наследники основателей»? Он снюхался с молодыми Альянетти, Вескатуччи, Тауване…

– Тауване?.. – удивился Майно.

– Тауване, Тауване. Не знаю уж, что они там…

– Папа, – перебил Гурим. – Это все былое. И это не имеет отношения к делу. Кроме того, тебя не беспокоит, что в нашей фамильной усадьбе так отчетливо пахнет скверной? Что это, сын?

– Может, это фамиллиар? – предположила Ярдамила. – Один из них демон, верно? Змея?.. у тебя ведь не было…

– Это просто змея, – перебил Майно. – Но… да, у меня есть еще один фамиллиар… и он демон… она… высший демон…

– Твой фамиллиар – высший демон? – вопреки своей воле восхитился Гурим. – Это… я… я не помню даже такого…

– Я пишу монографию, – мотнул головой Майно. – Могу рассказать…

Он всячески пытался увести разговор в сторону от самой деликатной темы. От того, в чем боялся признаться даже теперь, когда отец мертв и может разве что облить его презрением.

– Нам уже можно заходить? – сунула голову в библиотеку Лахджа.

Она с интересом взглянула на своих свекра со свекровью. Гурим Дегатти оказался рослым мужчиной с чеканным профилем, орлиным носом и плотно сжатыми губами. Ярдамила Дегатти – невысокой худощавой женщиной с пучком седых волос, в толстых очках и… а, вот в кого у Вероники такой нос.

Призрак свекра тоже уставился на свою невестку. И в самом деле – высший демон, хотя и какой-то неизвестной породы. Но с ним… Гурим уставился на маленького демоненка. Крылатого, хвостатого, с чуть лиловатой кожей и золотистыми глазами о вертикальных зрачках.

И… и… это что, младенец?..

– Привет, дедушка, – робко сказала Астрид.

– Я проклинаю тебя, – повернулся к сыну Гурим.

– Хорошее начало… – вздохнул Майно.

– Не бойся, в круге его проклятия не имеют силы! – махнула из кресла Маврозия.

Гурим посмотрел на сестру, как на предателя человеческого рода. Потом перевел взгляд на сына, на демона… демонов…

– Сын, что это? – спросил он ледяным голосом.

– Это моя жена, – бросился в омут Майно. – Она же – мой фамиллиар.

– Жена и фамиллиар одновременно!.. – ахнула мама.

– А это мои дочери, – продолжил Майно. – Астрид и Вероника.

Если бы Гурим Дегатти мог умереть второй раз, он бы это сделал. Кажется, сейчас он с тоской вспомнил ту полуэльфийку, с которой помешал сыну когда-то сойтись.

– Демонские имена, – безжизненным голосом произнес он. – Ты связался с паргоронской тварью и наплодил с ней… а старшая еще и не твоя. Что, наследницей ее сделаешь?.. Приемыша?.. демона?.. Давай, добей меня. Ни совести, ни чести, ни заботы о семейном…

– Гурим, я тебя сейчас изгоню, – пригрозила Маврозия. – Прекрати кошмарить сына.

– И ты все еще считаешь, я был слишком строг?! – повернулся к ней Гурим. – Посмотри! Вот! Вот к чему это все привело!

А Ярдамила растерянно стояла и смотрела в никуда. Лахдже стало ее жалко и она сказала:

– Вообще, наследница скорее вот, в ней кровь Дегатти… смотрите, ведьмин носик!

– Да, правда, – немного смягчилась бабушка. – Волшебницей будет…

– А я, между прочим, бывший человек, – попыталась еще немного подсластить пилюлю Лахджа.

– Что ж ты такого-то натворила-то, бедняжка?

– Была настолько преступно красива, что демоны заметили меня и уволокли, – не соврала ни единым словом Лахджа. – А Майно спас… потом уже.

– А… ну… раз… ладно…

С такой историей Ярдамила Дегатти еще могла примириться. Ее не настолько волновали честь семьи, достоинство рода и прочие вещи, о которых без устали твердил Гурим. Но внучка-полудемон – это, конечно, удар…

– Она хорошая, – продолжала немножко заискивать Лахджа.

– И я, я хорошая! – запрыгала Астрид. – Я летать умею и зайчиков пускать!

– И ты хорошая, – погладила ее мама. – Иди, помоги еноту резать кекс. Он с шоколадом.

Она решила не усугублять. Снизить количество раздражителей.

– Ты, – указал на нее свекр. – Паргоронский суккуб. Ты окрутила моего сына. Пролезла в его жизнь и постель. Запятнала чистоту крови моего рода.

– Да не суккуб я! – вспылила Лахджа. – Что вы все заладили?! Инкадатти со своими печатями против суккубов… они на мне даже не работают!..

– Инкадатти?.. – изумился Гурим. – Старый драуг еще жив?! Он сдохнуть-то собирается когда-нибудь?!

Тут в нем проснулась какая-то инфернальная ярость. Потусторонняя злоба. Он едва не превратился в мстительного духа, такое возмущение поперло наружу.

– Живее всех живых, – с готовностью ответила Лахджа. – Бегает, скачет, грибы собирает. Ножиком мне грозил.

– Ножом?.. Моей невестке?.. – холодно спросил Гурим.

– Ага. Скандалит, кляузы пишет. Все нервы вымотал.

– Я проклинаю Берде Инкадатти, – торжественно произнес Гурим. – Да сгниют его чресла, да перестанут видеть его глаза, да откажут его уши, да рассыплется его позвоночник. Да наполнится его жизнь горем и страданиями. Да умрет он в печали и тоске, всеми забытый и оставленный.

Сын сглотнул. Он надеялся, что печати тети Маврозии достаточно прочны – гнев отца стал почти материальным. Конечно, волшебство он после смерти утратил, но мстительному духу важнее сила воли и чувств, а уж с этим у Гурима Дегатти все превосходно.

Астрид вернулась с нарезанным кексом на маленьких тарелочках. Она торопливо уплела один кусок и протянула пустую тарелочку Ярдамиле. Потом еще быстрее слопала второй – и протянула тарелочку Гуриму.

Призраки взяли призрачные кусочки кекса, и Гурим впервые поглядел на Астрид с некоторой симпатией. Все еще как на гнусное паргоронское исчадие, но теперь по крайней мере – как на исчадие дрессированное, послушное.

А Лахджа удивилась, откуда Астрид знает, как правильно угощать духов. Сама-то она помнила все эти тонкости еще с тех пор, как посещала Шиасс, но дочь-то… ах да, точно. Третий кусок Астрид съела для дедушки Айзы. Похоже, он давно научил приемную правнучку этому полезному навыку.

– Как ты относишься к моему сыну, паргоронское исчадие? – почти благосклонно спросил Гурим.

– Он чудесен и прелесен, как китовых звуки песен! – ответила Астрид, делая книксен.

Гурим дернул губами так, что еще бы чуть-чуть – и это смогло бы сойти за улыбку. Астрид съела для него еще кусок кекса, и у Гурима дернулась рука так, словно он потянулся погладить приемную внучку по голове.

– Прелестен, – все же поправил он. – Правильно говорить «прелестен».

Майно поговорил с отцом. Спокойно поговорил. Он рассказал родителям все, что с ним было после их смерти… опустив личные подробности, конечно. Как стал профессором и получил премию Бриара, как зачастил в Паргорон и в конце концов познакомился с Лахджой.

Узнав, что его сын хотя и с помощью друзей, но одержал верх над демолордом, Гурим Дегатти ничего не сказал, но у него на лбу разгладилась морщинка. А услышав, что сам председатель ученого совета попросил его написать монографию – снова почти что улыбнулся.

Почему он ценит меня только за достижения?

Ну вот такой он. Дай отцу немного порадоваться в загробной жизни.

Почему я должен его радовать? Он даже не извинился за подвал.

Лахджа жалостливо поглядела на мужа. Нескольких минут ей хватило, чтобы понять – ее свекор из тех людей, что не умеют извиняться. Не умеют признавать неправоту. Не умеют сомневаться в своих словах и поступках.

Прямо сейчас покойный Гурим даже прочней прежнего убедился, что все делал правильно. Ведь его сын стал великим волшебником. Получил Бриара. Захомутал в фамиллиары высшего демона… при этом, правда, еще и зачем-то на нем женился, но… без «но». Гурим не собирался этого терпеть.

– Брак надо расторгнуть, – доброжелательно произнес он. – В конце концов, это отвратительно – делать фамиллиара супругом.

– В таком случае наша внучка станет незаконнорожденной, – заметила Ярдамила.

– Внучку можно признать.

– У нее все равно не будет матери.

– Будет. Жить-то она будет в доме.

– В таком случае у Майно даже не будет оправданий, почему он живет с демоницей-фамиллиаром, от которой у него ребенок.

Лахджа с любопытством наблюдала за этой дилеммой мертвых родителей, а Майно все сильнее злился.