Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

Но в конце концов Гурим скрепя сердце признал, что любые попытки исправить эту вопиющую ситуацию сделают только хуже, и бросил из-под губы:

– Не вздумай потом тащить его душу в Паргорон. Брак тебе такого права не дает.

– Это только гоблины родню после смерти жрут, – обиделась Лахджа.

Родителям оказалось любопытно осмотреть дом. Большая его часть, правда, изменилась незначительно, только кое-где появилась новая мебель и артефакты. Гурим неожиданно заинтересовался ноутбуком, а Ярдамила с явной симпатией поглядела на Лахджу, посетив прозекторскую.

Но особенно, конечно, ее притянул террариум с астридианцами. Частично пройдя сквозь стекло, она несколько минут осматривала микроскопическую цивилизацию, а потом умиротворенно сказала:

– Теперь мой дух сможет обрести покой. Мое дитя живо, в безопасности и многого добилось.

– Спасибо, мам… – немного удивился Майно. – А, это ты не обо мне…

Когда этот неловкий для всех визит подошел к концу, Гурим Дегатти напоследок сказал:

– Я неправильно воспитывал тебя, признаю. Возможно, если бы я был внимательней и настойчивей, ты бы уже добился Бриара второй степени.

– Возможно, – не стал спорить сын. – Или повесился… что-то из двух.

– Тем не менее, в целом я удовлетворен. Могло быть хуже. Я ждал от тебя меньшего… гораздо меньшего. Честно говоря, следя за твоими успехами при жизни, я опасался, что ты закончишь в канаве.

– Ну да, конечно…

– Твоя азартность, твоя безалаберность, твоя нечистоплотность… во многих вопросах… – покосился Гурим на Лахджу.

– Не понял, – поджал губы Майно. – Что?..

– Но в целом все-таки все сложилось лучше, чем я ожидал, – закончил Гурим. – Ты вернулся в фамильное гнездо, завел детей… каких уж смог. Поэтому я тебя не прокляну. Когда допишешь монографию, обязательно призови меня снова, я стану первым рецензентом.

– Нет, – сходу отказался Майно.

– Это не обсуждается. Тебе нужен критический взгляд.

– Да, другого-то ты предоставить не можешь…

– Также я разрешаю призывать меня, если случится еще что-то достойное.

– Если я получу Бриара второй степени?

– Да. Или если кто-то из моих потомков поступит в Клеверный Ансамбль… закончит Клеверный Ансамбль… получит очередное ученое звание… обо всем таком я буду рад узнать.

– Хорошо ты все распланировал… а если я не буду тебя призывать?

– Если я решу, что ты не заботишься о своей семье и не желаешь ей самого лучшего, то приду сам. А тебя прокляну.

Когда духи родителей наконец удалились, а Астрид увела тетю Маврозию смотреть мультики на ноутбуке, Майно с Лахджой еще немного посидели в библиотеке. Лунный свет озарял чопорные корешки, на столе сохли забытые остатки шоколадного кекса, а Майно размышлял, что вот, он наконец-то поговорил с отцом по душам.

И на душе опять погано. Вообще-то, даже поганее, чем до.

– Я не буду его больше призывать, – сказал он.

– Ну и не призывай, – пожала плечами Лахджа. – Он явно не такой дедушка, которого Вероника захочет увидеть на именинах. Хотя, честно говоря, он не настолько ужасен, как ты вспоминал. Меня он, конечно, облил презрением, но я привыкла, в Мистерии это каждый второй делает.

– Не надо к этому привыкать.

И тем не менее, этот разговор пошел Майно на пользу. От него перестали исходить тоскливые флюиды, а Лахджа перестала видеть неприятные сны. Этой ночью она спала, как младенец… пока не проснулась от странного ощущения.

У нее на груди что-то лежало. Что-то маленькое, темное, волосатое и склизкое…

Лахджа приподняла голову и пригляделась. Оно тоже подняло голову.

Ночную тишину прорезал двойной визг.

Глава 25

Гремела музыка и лилось рекой вино. В одной из глубочайших преисподних, на самом дне Ада, демолорд и Князь Тьмы опрокидывали все новые кружки, которые не успевал наполнять другой демон – совсем юный, но многообещающий.

– Пивной салага, сюда!..

– Пивной салага, подлей!..

– Пивной салага!..

– Пивной салага!..

Хальтрекарок и Асмодей горланили, стараясь перекричать друг друга. Их стажер и сам периодически прикладывался к бутылке, но где уж ему было догнать старших товарищей! Залитые с головы до ног, источающие невыносимый перегар, всемогущие демоны громко рыгали и гоготали, словно соревнуясь, кто из них больший пьянчуга.

Асмодей, некогда прекраснейший из падших ангелов, был в своей обычной неприглядной форме. Рыхлый, обрюзгший, с ослиными ушами и отвислым пузом, он старался выглядеть как можно гаже… еще, еще гаже!..

Полной ему противоположностью был Хальтрекарок. Темный Балаганщик, величайший импресарио Паргорона, выглядел по обыкновению великолепно. Воплощение мужской красоты, вечный любимец женщин, он даже в насвинячившемся состоянии казался прекрасным божеством.

– Слабак! – ткнул ему в грудь Асмодей. – Потому от тебя женщины и уходят!.. У тебя слишком… нет яиц!..

– Как и складок на боках, – тряхнул их у друга Хальтрекарок. – Не похудеть ли тебе, о славный Асмодей? Хотя, думаю, ты уже и не сможешь. И женщины от меня не уходят… что за чепуха?

Асмодей глумливо захохотал. Тряся животом, он опрокинул в пасть целый бочонок и изрыгнул:

– Не уходят, говоришь?! А как же та, некогда любимая, что бросила тебя ради… смертного?!

Хальтрекарок спал с лица. Музыка продолжала играть, но для него она смолкла. Праздник перестал быть праздником, вино во рту стало уксусом. Демолорд плотно стиснул челюсти, ненавидя сейчас друга за то, что напомнил… об этом.

– Ты ведь… был у нее, – с трудом все-таки выдавил он. – Зачем… как… как она поживает?..

– Лучше и не придумаешь, – охотно провернул нож Асмодей. – Она счастлива без тебя. Она абсолютно счастлива. У нее все хорошо. Вон, детей уже от того смертного рожает… хорошая девчонка получилась, здоровенькая. На мой профессиональный взгляд – крепчайшая семья. Чистейшая, искренняя любовь. Давай выпьем за их семейное счастье и блистательное будущее. Без тебя.

Тут даже Хальтрекарок понял, что это издевательство, и проникся ненавистью к своему лучшему другу… хотя какой ему Асмодей друг после этого? Бухой ублюдок. Озверевший черт.

Чтобы выразить свое отношение, Хальтрекарок щелкнул пальцами, и бутылки с пивом взорвались. Какой-то мелкий бес за окном упал, пораженный осколком.

Асмодей хохотал так, что вино пошло носом. Юный стажер угодливо подхихикивал, уже снова наполняя бокалы. Воспаривший над полом Хальтрекарок несколько секунд еще кипел от злости, но потом решил, что переживать из-за такой ерунды ниже его достоинства, и бросил:

– А я даже рад за нее. Рад, что после того, как я ее выгнал, она нашла хоть какой-то приют. Хотя бы в хижине смертного.

– Правильное отношение, – одобрил Асмодей. – Воистину ты великодушен. Правда, это не такая уж хижина… для смертного – вполне достойная усадьба. Как у рядового гхьетшедария, пожалуй. В сравнении с твоим дворцом – скромненько, конечно, зато там она сама себе хозяйка и единственная жена своего мужа.

– Ясно, – только и проронил Хальтрекарок.

– Возможно, это был твой первый шаг к просветлению, – с удовольствием закинул ногу на ногу Асмодей. – Прогнать несчастную женщину, тем самым толкнув ее в объятия тому, с кем она счастлива. Еще несколько таких благородных поступков сделают из тебя небожителя… или куколда. На всякий случай напоминаю, что я предпочитаю рыжих.

– Суть Древнейшего, Асмодей, прекрати меня злить. И вообще, я уверен, что ты вре… преувеличиваешь. Я… я должен убедиться сам. Наверняка она не возвращается только из гордости. Собрала ее остатки и еле держится, чтобы не приползти на коленях. Сейчас… я тебе докажу.

После некоторых событий Хальтрекарок оказался ограничен в возможностях. На целых триста… уже двести девяносто шесть лет ему запретили свободно действовать в иных мирах. Искать за пределами Паргорона новых жертв – игроков и женщин. С этими затруднениями он худо-бедно справился, нашел альтернативные пути и даже сумел внести разнообразие в свое творчество… но теперь он стал тосковать по прогулкам за Кромкой.

Странное дело. Прежде Хальтрекарок терпеть их не мог. Большую часть времени он проводил дома, в своем великолепном дворце, и лишь изредка выбирался куда-то с Асмодеем, да еще ныне покойным Гелалом. Другие миры интересовали его исключительно как источник живого материала.

Но теперь, когда ему запретили по ним гулять… они внезапно стали желанными.

Конечно, тот же Ад Хальтрекарок по-прежнему посещал свободно. Пусть-ка Сальван попробует что-то на это возразить. Но все остальные миры… только по приглашению их владельцев. А они обычно не горят желанием пригласить к себе демолорда Паргорона.

Так что просто отправиться на Парифат Хальтрекарок не мог. Не во плоти. Не в полном своем могуществе. Но просто заглядывать в них ему никто не запрещал, у него осталось то, что называют гостевым уровнем. А значит, он мог…

– …Вот и я! – провозгласил Ярлык Хальтрекарока, ступая на пожухлую траву.

В этой части Парифата был ясный осенний полдень. Листья на деревьях пожелтели и уже начали опадать, но зима ожидалась еще нескоро. Присутствуя Ярлыком, Хальтрекарок мог сделать гораздо меньше, чем в телесной форме, но превосходно все видел, слышал и чувствовал.

Он сорвал с дерева листок и смял его. Ну да, живая растительность. Точно такая же, как в его садах. Великолепных, роскошных садах, что Хальтрекарок вырастил для своих жен, и воистину каждая из них – самый прекрасный цветок на его клумбах.

– Пф, уныло, – произнес он, глядя на осенний пейзаж. – И пресно. Как я и ожидал.

Хальтрекарок скрыл себя. В виде Ярлыка он и так почти не источал демонических флюидов, но все же внимательный маг может что-то заметить. А Хальтрекарок хотел увидеть бывшую жену прежде, чем она его обнаружит. Посмотреть, как она без него поживает. Убедиться, что Асмодей солгал в каждом своем слове.

…Майно и Лахджа готовили обед. Енот назначил на сегодня внеочередную генеральную уборку, так что стряпней занялись люди. Дегатти только что закончил делать фарш, и Лахджа сразу четырьмя руками лепила свои любимые чаттбуллар, чудесные тефтели. Один за другим мясные шарики летели на сковороду, в раскаленное масло, и сразу начинали скворчать.

– А почему тут сухарная крошка целыми комками? – недовольно спросила демоница.

– Просто фарш чересчур луковый получился, вот сухари и плохо растопились, – ответил супруг, раскрывая газету.

– Или ты его плохо размешал?..

– Или так. Но это объяснение мне не нравится, оно выставляет меня в невыгодном свете.

Даже с комковатой сухарной крошкой тефтели получились превосходными. Поставив блюдо на стол и мимоходом чмокнув мужа, Лахджа крикнула:

– Обед готов, слетайтесь, бесы!..

Хальтрекарок взирал на это с каменным лицом. Вот, значит, как. Целует смертного… и без отвращения. Даже… даже… раньше она целовала так только Хальтрекарока! Только на него смотрела с такой любовью и преданностью!

Она ведь когда-то его спасла. Спасла жизнь и достоинство… нет, он бы, конечно, и сам справился, но ее вклад нельзя отрицать. Это могло стать началом большого и светлого чувства… но Лахджа оказалась слишком непоследовательна и обернулась против того, к кому испытывала такую страсть.

Куда-то она не туда свернула на своем пути. Не туда тратит все эти чувства. Посмотрите на ее лицо – она же… нет, она не несчастна. Она не страдает. Она спокойна и весела… даже спокойнее и веселее, чем была с ним.

У нее черты лица смягчились! И дело явно не в метаморфизме!

– Вот чего, чего тебе недоставало?! – гневно воскликнул он, распахивая кухонную дверь.

Лахджа выпучила глаза. У Майно изо рта вывалилась тефтелька.

– Я не таких бесов имела в виду… – растерянно произнесла демоница. – Хальтрекарок!.. тебе здесь быть нельзя!.. Ты не имеешь права ко мне приближаться!.. и вообще являться в наш мир! Я Светоносных вызову!

– Это Ярлык! – ткнул в себя пальцами Хальтрекарок. – В виде Ярлыка-то я могу прийти?!

– Можешь, но зачем?

– Какое безразличие! – возмутился Хальтрекарок. – А как же все эти годы?! Как же все то, что нас связывало?! Тебе вообще плевать на меня?! Я пришел в гости, а ты мне даже тефтелей не предложишь?! Раньше ты их делала для меня целыми тазами!

– Хальтрекарок, у тебя что, жен мало?! Мы расстались, теперь мы друг другу никто! Прими это!

Из столовой донесся топот голодной Астрид, и Лахджа торопливо… дунула. Развеяла чужой Ярлык демонической силой. Благо это даже не призрак, а просто… удаленное присутствие.

Очень материальное, правда. Вон как наследил.

– Я думал, что уж он-то сюда прийти не может, – заметил Дегатти, пока Тифон с урчанием поедал упавшую тефтельку.

– Ну Ярлыком-то… – отвела взгляд Лахджа, швыряя на сковороду вторую партию.

Бывшие бывшими, а тефтели надо дожарить.

Майно тоже начал успокаиваться. Ярлык, даже демолорда – это не так уж страшно. В этом виде он мало что может сделать. Видеть его все равно неприятно, конечно, но вряд ли он еще вернется – должна же у него быть какая-то гордость…

– …Лахджа, мы не договорили.

Это раздалось над самым ухом. Лахджа как раз заканчивала пеленать Веронику. В свои семь месяцев малышка активно ползала и даже пыталась вставать, поэтому быть запеленатой ей не нравилось, и она укоризненно лепетала, объясняя что-то маме на детском языке.

А теперь она увидела Ярлык Хальтрекарока – и радостно засмеялась, потянула к нему ручки. Это Лахджу ужасно возмутило, она прикрыла дочь собой и рявкнула:

– Да что опять?! Урод, ты же меня пытал!

– Да что ты к мелочам-то цепляешься? – поморщился Хальтрекарок. – Ты сама была виновата, признай это.

– В чем?!

– А… эм… а что ты сделала?..

Четыре года. Четыре года минуло, господа. Для Хальтрекарока этого достаточно, чтобы забыть все, чего он не хочет помнить.

Лахджа очень надеялась, что он забудет за этот срок и ее… но с этим вот не повезло.

Что у него случилось-то вдруг? Почему он начал… названивать бывшей?

– Ты бухой, что ли. – заподозрила Лахджа.

– Не-е-ет, – сказал Ярлык и почему-то замерцал. – А кто там у тебя?.. что ты от меня прячешь?..

– Ничего, – отвернулась Лахджа, набирая в грудь воздуха. – Пшел вон!

– Мама, а что тут делает голый дядька? – с подозрением спросила вошедшая в гостиную Астрид.

Ты что ее пустил, Майно?! Не мог фамиллиарами задержать?!

Я думал, он ушел!

Вернулся!

– А это кто? – обратил внимание на Астрид Ярлык. – А-а-а… это мое… ты что, мое забрала?..

У Лахджи внутри все похолодело. Если себя она в целом обезопасила от бывшего мужа, найдя юридическую лазейку, то с Астрид все совсем не так весело. Она с мамой только потому, что биологическому отцу на нее абсолютно плевать… было все эти годы. Он даже не помнил о ее существовании, у него сотни детей.

– Я пойду… – занервничала Астрид.

– Не-не-не-не… – шагнул к ней Хальтрекарок. – Ты же мой бесенок… вернее, ребенок…

Лахджа снова резко дунула. Ярлык исчез. Но только вопрос времени, когда он вернется.

– Можно его как-то… забанить? – спросила Лахджа у мужа.

– Что сделать?..

– Урезонить. Не пускать в дом. Чтоб даже Ярлыком не мог.

– Можно… Есть всякие чары от подглядывания, подслушивания… Ярлык – это ведь просто мыслеобраз. Материализованная частичка воли своего владельца, которая… в виде Ярлыка.

– Монографию ты так же пишешь, как объясняешь? – осведомилась Лахджа. – Я думаю, рецензия отца тебе пригодится.

– Я уже показывал ее Локателли, – надулся Майно. – И Кайкелоне.

– И что они сказали? Что ты замечательный человек?

– Они продлили мне академический отпуск еще на год.

– Такие: о-о-о, этому понадобится время…

– Да что ты меня бесишь?! Я просто понял, что в один том не уложусь! И почему к тебе заявляются бывшие среди бела дня, да еще и голышом?!

– Он гхьетшедарий. Как он еще может прийти? Ты когда-нибудь видел одетого гхьетшедария?

– Гариадолл.

– А, да, точно…

Поворчав еще немного, Майно вспомнил, что Хальтрекарок может вернуться в любую минуту. Он взял подмышку Снежка и пошел обходить дом – накладывать ограждающие чары. В воздухе еще висит аурический след, так что защиту можно сделать против конкретного индивида.

Правда, это не помешает незваному гостю заявиться в саду… м-да, лучше уж на всю усадьбу. Займет время, но дышать будет легче…

Правда, это все равно не помешает ему стоять за изгородью и орать оттуда…

…Хальтрекарок чувствовал себя отвергнутым. Брошенным. Обманутым. Преданным. Возможно, он бы успокоился, увидев, что бывшая жена и правда ютится в хижине, что она голодает и терпит лишения. Что живет где-то в темной пещере, притворяясь безмозглым чудовищем. Что хозяин-колдун бьет ее и мучает, заставляет служить себе, а она плачет, что бросила того единственного, кто защищал ее от всех бед.

Это он надеялся увидеть.

Но… ожидания оказались обмануты. Домик маленький, всего три этажа, но у братца Фурундарока он лишь немногим больше, и ему вроде как даже хватает. Живет она в какой-то глуши, но в глуши волшебной и не слишком грязной… У нее нет слуг, но и сама она никому не служит, а просто живет… лопает тефтели…

Вот ради этого? Ради этого она отвергла его любовь? Ради тефтелей?!

Почему-то именно та семейная сцена, когда Лахджа и смертный мирно, бок о бок, стряпали и болтали… почему-то именно это взбесило Хальтрекарока донельзя. Он бы спокойнее отнесся к сцене интимной, к чему-то пикантному или даже развратному. Такое он каждый день получал от десятков женщин и давно пресытился.

А вот эта мелочь его почему-то взволновала. Он почувствовал… зависть.

А почему не с ним?.. Нет, конечно, ему никогда бы не пришло в голову делать себе еду вот так, руками… но почему никто просто не… болтает с ним, занимаясь… чем-нибудь?.. чем угодно?..

Асмодей разве что… но это другое, он же друг. Раньше еще Гелал был, но он умер, а новый пока что слишком подобострастный.

Надо помочь ему получить могущество, тогда он зазнается и станет хорошим другом.

Хальтрекарок сомкнул вежды, не слушая назойливого жужжания Асмодея. Тот хотел знать, как прошел визит к бывшей жене.

– Почему никто из жен просто не… говорит со мной? – задумался Хальтрекарок. – Почему они считают, что достаточно дать мне все, что я хочу, и отвязаться от меня?

– Балаганщик прозрел! – брызнул пивом Асмодей.

– Раньше от меня никто не уходил, – произнес Хальтрекарок. – Никто. Она первая.

– Что, чувствуешь себя отвергнутым влюбленным?

– Если ей нужно было все то же, что и мне – почему все сложилось так?

– Потому что ты мудак, – объяснил Асмодей, доставая из воздуха мандолину. – А она – шлюха. Мудак и шлюха!.. я песню сегодня вам спою-ю!.. про шлюху и мудака!.. у нее нет желания, а у него стояка-а!..

Хальтрекарок поковырял в ухе. Обычно пьяные песни Асмодея веселили его и радовали, но сегодня Хальтрекарок сухо сказал:

– Песня отвратительная. Ты даже не уложился в размер.

– В этом и суть.

– Вот что, – твердо решил Хальтрекарок. – Надо просто напомнить ей, как много у нас общего. Для начала я заберу у нее ребенка. Он мой.

– О, это моя любимая часть! – потер руки Асмодей. – Давай, правильно. Сделай ей побольше гадостей. Преследуй ее. Отними ребенка. Отними все, что она любит. Отрави ее собаку. Плесни ей в лицо кислотой. Тогда уж она поймет, что потеряла!

– Вот именно! Спасибо, Асмодей, за дружескую поддержку!

– Можно я понаблюдаю?

– Фу, нет, Асмодей, это отвратительно.

– Тогда я просто буду давать тебе советы, – снова тряхнул мандолиной Князь Тьмы. – Полезные советы… от дяди Асмодея!.. для шлюхи и мудилы!.. чтоб те воссоединились!..

Перебирая струны, Асмодей счастливо хохотал. Он же демон, разбивающий супружеские пары. А тут ему выпала возможность сыграть эту роль с лучшим другом.

Так приятно, что его профессиональные навыки нужны близким!

– Ладно, но я сделаю все по закону, – вскинул палец Хальтрекарок. – Через суд, чтобы Сальван не подкопался. А то эти Светоносные… эта Кийталана… кстати, интересно, как у нее дела?..

Демолорд щелкнул пальцами, создавая букет цветов, и отправил сквозь Кромку новый Ярлык – теперь в Сальван.

На следующий день Майно Дегатти грустил о вчерашних чаттбуллар. Сегодня Лахджа снова готовила, но на этот раз одна. Она решила поразить мужа, дочь и домашних животных своей национальной кухней.

Лахдже периодически приходило настроение приучать домочадцев к еде родного мира. Гамбургеры, хотдоги, чаттбуллар и пюттипанну Майно вполне оценил, но обожаемые Лахджой рыбные похлебки и некоторые специфические блюда…

Тем более, сегодня праздник. Медный Осьминог, день Волшебного Единства. Одна из самых знаменательных дат в Мистерии, сегодня они отмечают начало своей державы именно как державы. Вроде бы в день Медного Осьминога они давным-давно то ли победили Бельзедора, то ли просто сбежали от него… Лахджа не помнила точно.

Так или иначе, в честь праздника она приготовила калакукко. В ее семье этот рыбный пирог всегда выпекали на день независимости – ну она и решила, что для Мистерии это тоже подойдет…

– Очень, очень вкусно, – сказал Майно, отодвигая тарелку. – Настолько вкусно, что я предлагаю сделать это особым праздничным блюдом.

– Ну да, оно праздничное… – заволновалась Лахджа.

– Давай готовить это в день вручения премии Бриара… первой степени.

– Это… раз в сто лет. Настолько плохо?..

– Я терпеть не могу рыбу в тесте, – опустил взгляд Майно. – А это что, сало?.. и яйца?..

– Да! – радостно крикнула Астрид, уплетая свою порцию.

Оскорбленная в лучших чувствах Лахджа опустила плечи. Нет, остальным ее калакукко понравилось. Тифон слопал все и попросил добавки, Ихалайнен аж глаза закатил от удовольствия, и даже Снежок сдержанно сказал:

– Мне нельзя рыбу… и бекон… но раз уж сегодня праздник… положи мне еще.

– И мне, – раздался мурлычащий голос.

Совнар. Давненько он не появлялся. Со дня похищения Астрид не заглядывал, полгода почти прошло. Лахджа уж начинала думать, что старый бушук утратил интерес к ее персоне… но нет, вот он снова за семейным столом и уплетает калакукко.

– Я… у меня много дел, так что сразу к делу, – сказал рыжий кот. – Мой господин подал на тебя в суд.

– Который из двух? – опешила Лахджа.

– А сама-то не догадываешься? Хальтрекарок, конечно.

– А… м-да… ну я догадывалась, конечно, но решила уточнить.

– А чего он от нее хочет? – растерялся Майно.

– Ее, – указал лапкой Совнар.

– Ми… миня?! – испугалась Астрид.

Почему все эти гоблинные демоны хотят ее забрать?.. Она что, такая важная?..

Астрид невольно возгордилась.

– Хочет дочь забрать, – пояснил Совнар.

– А он что, помнит, что у него дочь есть?! – поразился Майно.

– Вчера вспомнил. Когда напился с Асмодеем и явился к бывшей жене Ярлыком… ну да вы сами знаете.

Лахджа и Майно переглянулись. Вот уж не было печали. И ведь технически он может Астрид забрать – все-таки биологический отец, а Лахджа ее по факту похитила. Законы Паргорона писаны для того, чтобы чтить права его владык, так что в споре между матерью и отцом победит тот, кто выше в иерархии.

А кто выше демолорда?

– А зачем она ему вообще нужна? – не поняла Лахджа.

– В смысле?! – возмутилась Астрид.

– Астрид, без обид, но твой батя вообще не детолюбивый. Любовник он отличный, но муж и отец ужасный. У него раньше дети в загоне жили и из свиного корыта ели, пока мы с другими женами им нормальную детскую не сделали. Самим пришлось. Хальтрекарок вообще не помогал.

Зачем ты обманываешь дочь?

Тихо. Пусть ненавидит его. Это убережет ее от неприятностей в будущем.

Лахдже вдруг стало страшно. Мерно пережевывая рыбный пирог, она не чувствовала вкуса. Внутри было как-то муторно, потихоньку нарастало отчаяние.

Четыре года прошло, а Паргорон ее все не отпускает. Паргорон – и бывший муж.

Что ж такое-то?

– Я могу нанять адвоката? – спросила она. – У нас вообще есть какие-то шансы?

– А это зависит от судей, – сказал Совнар. – Но бежать не советую, тогда шансов нет вообще. А адвокаты вряд ли помогут тебе. Никто не захочет помогать беглому аристократу против бывшего властелина-демолорда. Может, кто-то и сумел бы… но вряд ли ты найдешь кого-то за столь короткий срок…

– Насколько короткий?.. Когда суд?..

– Сегодня. И вы либо явитесь и представите аргументы в свою пользу, либо суд пройдет без вас… и вот тогда все будет плохо.

Лахджа шумно втянула воздух. Еще час назад она делала рыбный пирог, была весела и беззаботна… а теперь у нее вдруг могут забрать дочь. И не как те фархерримы, с которыми бы рано или поздно дело решилось. Хальтрекарок может Астрид просто сожрать – только чтобы насолить Лахдже.

И ничего ему не сделаешь.

Лахджа заметалась, собираясь в… суть Древнейшего, в Паргорон. Лахджа знала, как там судят высокопоставленных демонов, и даже проходила свидетельницей, когда судили Фурундарока. Но обвиняемой пока не доводилось… хотя разве она обвиняемая?.. нет, это просто гражданский иск. Дело об опеке.

Майно застегнул плащ. Повесил на пояс меч. Уступающий его старому оружию-фамиллиару, но вполне пристойный боевой артефакт. Фехтовать Майно Дегатти прекрасно умел и без волшебства.

Астрид тоже собиралась. Поняв, что она будет главной героиней, что за нее будут спорить и даже, возможно, сражаться великие демоны, она преисполнилась чувством собственной важности. Безропотно позволила завязать бантики в волосах и на хвосте, и горько вздохнула, что не может прихватить верную Пырялку.

Ту, к сожалению, так и не удалось починить, а новую Совнар не подарил, хотя Астрид в свой пятый день рождения очень ждала.

Майно распахнул кошель, собирая фамиллиаров. Снежок, Матти, Тифон, Токсин… на Сервелате они поедут верхом, это самый простой способ. Рыбка останется в пруду, а Ихалайнен – приглядывать за домом и Вероникой… нет, подождите.

Майно и Лахджа переглянулись. После той истории с фархерримами они остерегались оставлять детей одних. Печати печатями, но высшие демоны есть высшие демоны.

– Они поклялись, – неуверенно сказала Лахджа.

– Поклялись их вожаки, – заметил Майно. – Апостолы.

– Они же сказали от лица всех фархерримов.

– Ну и?.. Я тоже могу поклясться от лица всех волшебников, только им на это будет плевать.

– У демонов это не так работает.

– Я знаю, как это работает у демонов. Только эти апостолы – не владыки над остальными, а просто… ну так…

– Ну и что нам ее – на Инкадатти оставлять?

– Да ладно, возьмите ее с собой! – подал голос Совнар, раздраженно колотя хвостом. – Принеси ребенка и дави там на жалость!

Дегатти усомнился, что в демоническом суде такая стратегия сработает, но время уже поджимало. К тому же в случае чего Веронику можно отправить в кошель, на попечение Снежка. Малышка его обожает.

Сомкнулись вокруг туманы Лимбо. Сгустилось межмировое пространство, что есть предбанник между Хаосом и Упорядоченным. Беззвучно бежал сквозь Кромку тонконогий конь, и дым струился из-под его копыт.

Совнар указывал дорогу. Словно крохотный огонек, рыжее пятнышко в серой мгле, он неспешно семенил впереди, и через несколько минут вылетел в гомон Мпораполиса, под тусклые лучи Нижнего Света и моросящий холодный дождик.

Астрид озиралась с распахнутым ртом. Она и не представляла, что демонов в Паргороне настолько много. Думала, что весь он целиком – это сплошной лес и пара сотен живущих в цветах фархерримов.

А оказалось, что их главный город даже больше Валестры… намного, намного больше. Рядом с Мпораполисом Валестра казалась захолустной деревенькой, тут кишмя кишели чудища и повсюду вздымались угрюмые темные здания.

А Лахджа бы даже порадовалась возвращению на родину… вторую родину, но обстоятельства не способствовали. Она прижимала к груди одну дочь и придерживала вторую – Астрид так и норовила выпрыгнуть из седла, ей все было любопытно.

– Сиди! – уже раздраженно прикрикнула мама. – Это Паргорон! Здесь маленького ребенка без раздумий съедят!

И хорошо, если только это, подумала Лахджа, но вслух говорить не стала.

– Ты мне ничего не разрешаешь, – обиделась Астрид. – Наверняка настоящий папа все будет разрешать. Я буду расти демонической принцессой.

Майно затрясся от сдавленного смеха. Лахджа набрала воздуха в грудь, размышляя, как доходчивее объяснить этой маленькой говнюшке… но тут они как раз подъехали к воротам. Огромным мрачным воротам из черного камня, чьи столбы украшали рогатые черепа гохерримов, а небо над центральным шпилем закручивалось воронкой.

Главное управление Палаты, паргоронского юстиционного корпуса. Здесь всем заправляет одна из страшнейших ларитр – Дама Уннар Лим. Здесь проходят разбирательства над высшими демонами, а иногда даже демолордами.

Совнара и его подопечных госпожа Палаты встретила лично. Высокая и величественная пожилая леди с пучком седых волос была облачена в строгий деловой костюм, а по бокам от нее высились приставы, ларитры в мужском обличье.

– Явились, – бесстрастно произнесла Уннар Лим. – Пройдемте в зал.

Шаги отдавались эхом. Коридор уходил в бесконечность, простирался в черноту космоса. Приставы шагали чуть позади подсудимых… обвиняемых… да нет, их ни в чем не обвиняют! Это просто дело об опеке, мировой суд! Но все равно от ларитр исходило жуткое напряжение, они подавляли одним присутствием.

– Значит так, я с вами в зал не пойду, – краем рта сказал Совнар. – Я не должен свидетельствовать или работать против своего господина. Я не могу. А я знаю о вас слишком много, так что если я буду там – меня обязательно спросят, и я не смогу соврать. Мои отношения с Хальтрекароком это сильно осложнит.

Лахджа с опаской покосилась на Уннар Лим, но слова Совнара были направлены в конкретные уши, и никто другой их не услышал.

Вот и он – главный зал суда, в котором иногда даже демолордам приходится стоять под суровыми взглядами. Вдоль стен – массивные каменные скамьи для ожидающих, а двери словно надгробные плиты, и за ними клубится мрак.

– Ребенка оставьте здесь, – велела Уннар Лим. – Младенцу не место на разбирательстве.

Лахджа немного запаниковала. Что ей – оставить ребенка перед входом?.. Конечно, есть мужнин кошель, но… черт, да выйдут ли они из этих дверей обратно?!

– Давай сюда, я присмотрю, – проворчал Совнар, принимая настоящий облик и усаживаясь на скамью. – И про меня там ни слова.

Лахджа заколебалась. Может, лучше все-таки в кошель?..

– У меня большой опыт сидения с детьми, – раздраженно напомнил Совнар, поняв ее колебания. – Знаешь, сколько у меня детей?

– Сколько?

– Четырнадцать штук. И это только живых. И я их всех люблю.

– Я не оставлю ребенка с демоном, – запротестовал Майно.

– Муж мой, я тоже демон, если ты забыл, – напомнила Лахджа.

– Ты ее мать. А он кто?

– Я ее котофей, – сделал руками радугу Совнар. – Долго будете препираться? Суд сейчас начнется.

Двери резко распахнулись. Оттуда излился ледяной воздух и тот промозглый ужас, что сопровождает демолордов, когда те не маскируются. Судьи явились… а паргоронские судьи не любят долго ждать!

– Если что, я знаю, где ты живешь! – сунула Веронику Совнару Лахджа и вместе с мужем и Астрид вошла в зияющую черноту.