Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

И однако зерна сомнения он заронил. Ведь жадная баба оставила себе его подарок. А мнительный муж хоть на секунду, да поверил, что благоверная провела пару неделек в Аду с ним, с таким мерзким, уродливым чертом.

Эта мысль его уже не покинет.

– …И подарок свой забери! – воскликнула Лахджа, сбежав по лестнице с сапфировым колье.

– Ну-у, как некрасиво!.. – поцокал языком Асмодея. – Возвращать чужой подарок… не полностью! Где остальное-то, прохиндейка?

Происходящее его невероятно забавляло.

– У Сидзуки спрашивай, – как плюнула Лахджа.

– Ах, Сидзука, любовь моя!.. – обрадовался Асмодей. – Обязательно спрошу при случае!.. Но колье оставь себе, что за сцены. Как будто и правда рвешь со своим бывшим.

Лахджа не нашлась, что сказать. Гнусный черт ведет себя как бухой дегенерат, но его нельзя недооценивать. Всю голову ей успел заморочить.

А колье вообще-то жалко. Ну и ладно, подарки не отдарки.

– Что, передумала? – хитро сверкнул глазками Асмодей. – Надо же, чтобы что-то в доме напоминало обо мне.

– Я думаю, твой перегар тоже не скоро выветрится.

Асмодей оглушительно расхохотался. Волна демонической силы обдала присутствующих, и младенец снова заплакал. Дегатти с тоской подумал, что эти ублюдки даже не маскируются, и все соседи наверняка уже знают. А это значит, что сюда действительно заглянет Кустодиан, и у него будут серьезные проблемы.

Демолорды ведь могут скрывать себя. Когда они того хотят, то движутся среди смертных так незримо, что ничего не замечают ни маги, ни духи, ни светлые силы. Они могут похитить великого чародея из собственной постели, и никто даже не узнает, куда тот делся.

Но сейчас они словно явились к старому приятелю. Вперлись так нагло и уверенно, как будто тут живет их любимая кузина, которую эти ублюдки давно не навещали.

Обычных дебоширов Майно Дегатти давно бы выставил за дверь. Но это, мать его так, три демолорда! В одиночку он не совладает не только со всеми троими, но даже с одним Асмодеем. Что, снова обращаться к Вератору, призывать того же Хаштубала? Так и он со всеми тремя не совладает.

К тому же, если они схлестнутся, на месте усадьбы останется пепелище…

Майно снова сунул руку в кошель. Единственная надежда – на… это. Три года назад, сразу после бегства из Паргорона Дегатти имел долгий разговор со своей начальницей, Кайкелоной Чу, и та выдала ему средство на самый крайний случай. Правда, заточено оно персонально под Хальтрекарока, но по идее должно сработать и на другом демолорде…

Худший из трех – конечно, Асмодей. Фурундарок почти не вредительствует, а Янгфанхофена Дегатти был даже немного рад видеть…

– Что ты там теребишь, колдунец? – внезапно спросил Князь Тьмы. – Давай, доставай.

Он слегка посерьезнел.

– Я прошу вас удалиться из моего дома, – холодно произнес Майно Дегатти.

– А что если… не-е-е-ет?..

– Асмодей, ну перестань, – поморщился Янгфанхофен. – Мы же просто зашли на чай.

– Ты, может, и зашел, а я… я, может, тут жить останусь, – закинул ноги на стол Асмодей и оглушительно пустил ветры. Цветы на столе завяли. – У вас есть лишняя спальня? Хотя не надо, я в хозяйской поселюсь. А смертного мы на коврике положим, пусть дом охраняет. Да, Лахджа? Вон он какой грозный – пусть ла…

Лахджа выбила из-под Асмодея стул. Тот, правда, не упал – остался сидеть на воздухе с чашечкой чая. Но он на секунду отвлекся, и Майно выхватил пылающий свиток. Мгновенно развернул, выкрикнул ключевое слово… и под Асмодеем разверзлась пропасть.

Огненная воронка. Она бешено закружилась, не касаясь ничего вещественного, втягивая в себя только Асмодея. Князь Тьмы опустил глаза, допил чай и раздраженно сказал:

– Ну и гнида же ты, Дегатти.

Потом он провалился, воронка схлопнулась, и столовую накрыло оглушительной тишиной. А хозяин дома рухнул на стул, не веря, что ему удалось.

Ему удалось изгнать Князя Тьмы…

Янгфанхофен понимающе кивнул. Фурундарок залился смехом, явно предвкушая, как будет издеваться над Асмодеем при следующей встрече. Лахджа замахала руками, разгоняя чад…

Двери распахнулись, и в столовую вошел Асмодей. Дегатти выпучил глаза, стремительно бледнея – такой свиток у него был только один.

– Я же в гостях, – укоризненно сказал жирный демон. – А вы так меня обидели.

– Я же тебя изгнал… – выдавил Дегатти.

– Ты?.. Меня?.. Князя Тьмы?.. ну да, изгнал разок. Я тебя за это накажу.

Тля. Ярыть. Против Асмодея заклинание оказалось недостаточно сильным. Изгнать-то изгнало, но без запрета на возвращение. А это критически важно, без этого изгнанный демон может вернуться почти сразу же.

– Асмодей, – добродушно сказал Янгфанхофен. – Зачем ты портишь праздник моего друга? Пошутили – и будет. Что за некрасивые сцены? Не зли меня, а то я тебе наливать не буду.

Ладонь Паргоронского Корчмаря легла на рукоять тесака. Асмодей с интересом на это уставился. Фурундарок переводил взгляд с одного на другого, явно размышляя, вмешиваться ли, и если да – на чьей стороне. Лахджа незаметно метаморфировала, покрываясь своей самой прочной броней и выпуская из пальцев иглы со смертельным ядом. Дегатти выдвинул из рукава змею. Астрид сидела на серванте и жадно следила за происходящим.

И тут в дверь постучали.

Это как-то сбросило напряжение. Все невольно повернули головы. Енот открыл, и через пару секунд в столовую вошла прекрасная женщина в золотых доспехах и с ослепительным нимбом.

В руках она держала корзину с фруктами.

– Кийталана! – с искренней радостью воскликнула Лахджа. – Привет!

– Ф-фе, эти… – поморщился Асмодей.

– Мир этому дому и всем присутствующим, – ровным голосом произнесла Светоносная. – Мир тебе, Лахджа. Я прослышала, что у тебя сегодня знаменательный день, и пришла поздравить. А также убедиться, что у тебя все хорошо, и напомнить, что длань Солары все еще простерта над тобой.

– Снюхалась с небожителями, да?.. – фыркнул Асмодей. – До ангелицы тебе никогда не дотянуть.

– Привет, Кийталана! – спрыгнула с серванта Астрид.

– Привет, Астрид, – улыбнулась Светоносная, ловя ее в воздухе. – Пойдешь к нам работать, когда вырастешь?

– Я подумаю, – важно ответила девочка, хватая фрукты.

С прибытием гостьи из Сальвана демолорды немного посмурнели. Не то чтобы они опасались какой-то небожительницы, которую каждый из них мог растереть в пыль, но веселье оказалось безнадежно испорчено. Как минимум Фурундарок и Янгфанхофен не собирались устраивать дебош, а Асмодей… он скис, поняв, что при любом развитии событий весело уже не будет.

Вместе со счастливыми родителями Кийталана подошла к люльке. Три демолорда тоже переместились туда, пока Астрид и невозмутимо вышедший из-под стола Совнар уплетали фрукты.

– Ладно, – пробурчал Асмодей. – Раз уж пришли… преподнесем дары. По традиции. Как ее зовут?

– Вероника, – покосилась на него Лахджа.

– Что за странное имя? – не понял Фурундарок.

– Так мою бабушку звали, по маминой линии. Ее родители были из Петрограда, уехали после революции.

Кийталана первой наклонилась над люлькой и пожелала доброго здоровья и широкой дороги в жизни. Мол, пусть станет тем, кем сама пожелает.

– Хм-м, что бы тебе такого подарить… – сказал Асмодей. – Может, свободу от пут семейной жизни? Пусть все мужчины валятся к твоим ногам…

– Только попробуй, – похолодела Лахджа.

– Ладно, ладно. Подарю… вот. Безлимитный пропуск в Ад. В любое время, на два лица.

Лахджа закатила глаза, но подарок приняла, пообещав передать его Веронике, когда вырастет.

Ну а до того момента… мало ли что может случиться?.. При любой уборке такая незначительная вещь может случайно потеряться…

– Я тоже подарю ей пропуск в малый зал «Соелу», – сказал Янгфанхофен, пристально глядя на Асмодея. – Поскольку провижу, что у нее будет интересная судьба. А кроме того… одно желание. Когда ей исполнится двадцать, пусть призовет меня и попросит чего душе угодно.

– Ого! – обрадовалась Лахджа. – А вот это щедро, спасибо!

– Спасибо, Янгфанхофен, не ожидал, – подивился и Дегатти.

– Ну-ну, Майно, не стоит. Я надеюсь, что однажды мы снова посидим в «Соелу», как в тот раз. Можешь даже с женой прийти.

– А призывать надо будет обязательно в день рождения? – въедливо спросил Дегатти.

– Можно позже, Майно, – поморщился Янгфанхофен. – Это же подарок, а не договор. Просто давать такое до совершеннолетия глупо, дети склонны неразумно распоряжаться желаниями.

– А в Мистерии совершеннолетие наступает в семнадцать, – заметил Дегатти.

– Я тоже сделаю ей подарок, – гордо объявил Фурундарок, угощая Веронику окурками. – Торжественно обещаю, что… не стану ее убивать. И… и жрать! Вот не стану и все тут. И… и даже калечить не буду!

– Ого, какой ты сегодня добрый, – хмыкнула Лахджа, забирая окурки у дочери.

– И не говори.

Ме никто не подарил. Лахджа втайне надеялась, но настолько демолорды не расщедрились.

Впрочем, это даже хорошо, Вероника – не демон, а полудемон. Больше одного-двух Ме иметь не сможет. Вот на следующую днюху Астрид надо будет Янгфанхофена пригласить… хотя вряд ли он придет. Это явно разовая причуда.

– А тебе, Лахджа, я в любой момент готов подарить то, о чем мы сегодня беседовали, – ухмыльнулся Асмодей.

Ну да, чтобы он взял и просто прекратил это. Он же Асмодей, это его природа. Лахджа на него даже не злилась, как не злилась на мух за то, что те кружат над лепешкой… так, стоп, плохое сравнение.

А я его запомню.

В конце концов демолорды все-таки утомились этим случайным развлечением. Им просто было любопытно взглянуть на паргоронскую благородную даму, попавшую в опалу и родившую смертного щенка. Но надолго их это не заняло. Они опрокинули еще по бокалу за здоровье малышки, Асмодей наговорил еще немного гадостей, аккомпанируя себе на клавесине, а потом они откланялись. Фурундарок растворился в воздухе, Асмодей исчез в вонючей зеленой вспышке, а Янгфанхофен раскрыл дверь в ванную – и за ней оказался малый зал «Соелу».

Отбыла и Кийталана, а за ней и Совнар. После демолордов он тоже взобрался к люльке, долго смотрел на Веронику, а потом умиленно изрек:

– Какая хорошенькая девочка. Востроносенькая, как маленькая бушучка. Это неспроста. Я стану ее котофеем и буду учить ее чернокнижию.

– Спасибо большое за предложение, не стоит так беспокоиться, – поспешила сказать Лахджа.

– Ничего-ничего, мне не трудно, – положил лапку ей на руку Совнар.

После этого он тоже удалился, просто завернув за угол. Чета Дегатти устало присела на диван, и над ухом Лахджи раздался деликатный голос:

– Я вам еще нужна, госпожа?

Лахджа вздрогнула, поняв, что все это время в доме оставалась повитуха. Похоже, при появлении демолордов она затаилась в каком-то уголке… что ж, благоразумно.

– Нет-нет, благодарю, можете идти, – поспешила сказать Лахджа.

Когда все демоны, кроме членов семьи, покинули дом, Майно с Лахджой еще долго сидели, держась за руки. Астрид открывала и закрывала дверь в ванную, время от времени перешагивая через порог.

– Надо навесить печати помощнее, – нарушил молчание Майно. – В Валестру они не совались. А тут только переехали – и сразу Пятое Вторжение у нас дома. Я чуть не поседел.

– Я тоже, – слабым голосом сказала Лахджа.

В гостиную вошел Тифон. Он опустил уши, словно его только что пнули. Улегшись у ног хозяина, боевой пес тяжко вздохнул, а Майно погладил его, чтоб не винил себя.

– Послезавтра дядя Жробис в гости приедет, – упавшим голосом сказал Дегатти. – Тоже хочет на новую племянницу взглянуть. Надеюсь, при нем… ох, я понимаю, что Фурундарок – дядя Астрид, а Янгфанхофен – в каком-то смысле мой друг… не верю, что произношу это…

– Боюсь, женившись на мне, ты впустил в свою жизнь Паргорон, – сказала Лахджа. – Теперь они сюда являются просто потому, что я уже здесь… и создала тут что-то вроде гхьета. Демонам, знаешь ли, нужен повод…

– Да я знаю. Надо что-нибудь… защитный экран… печати… живой дом построить…

– Живой дом?.. Интересно. А как это сделать?

– Обратиться к ребятам из Ферраменга… будет дом-голем… Но это долгое строительство… и дорогое…

– Не, не надо пока. Для них это было одноразовое развлечение, они вряд ли вернутся…

В дверь постучали, и Лахджа аж вскрикнула от неожиданности. Но, к счастью, это оказался всего лишь волостной агент Кустодиана. Его пришлось впустить, он вслед за енотом прошел в гостиную, окинул взором разгром и подозрительно спросил:

– У вас тут все в порядке? Эфирный выплеск такой, как будто у вас прорыв из Паргорона.

– Не, у нас все в порядке, – поспешил заверить Дегатти. – К нам просто друзья заходили.

– У нас, видите ли, радость, дочка родилась, – добавила Лахджа. – Вот они немного и… начадили…

– Да, вижу… – принюхался к воздуху Аганель. – Но поздравляю с пополнением. О, ведьмин носик.

Лахджа стоически это приняла и пригласила агента попить чаю с конфетами. Ей тоже требовалось успокоить нервы.

Несколько минут прошли в молчании. Все пили чай. Снежок ходил и чистил дом от скверны, недовольно фыркая и чихая. Аганель глядел на это тяжелым взглядом, явно размышляя, что ему со всем этим делать.

– Что-то ребенок у вас тихий, – сказал он наконец. – Ваши гости его не подменили, случайно?

Лахджа аж подпрыгнула и подорвалась проверять. Аганель, который вообще-то пошутил, хмыкнул, отпил еще чаю и сделал зарубку в памяти – никакие это были не друзья. А судя по остаточным следам, являлся кто-то очень могущественный.

Ох, не было печали. Почему именно в его волость? Конечно, Аганелю всегда приходилось непросто – один Инкадатти регулярно нервы мотает.

Но забегающие на огонек демолорды – это все-таки перебор.

– Не хочу портить торжество… – произнес волостной агент.

– Вы уже ничего не испортите, – заверил Дегатти.

– Тогда тем более. Скажу честно – мне придется сообщить в Кустодиан.

– Я бы очень удивился, если б вы этого не сделали.

– И раз уж к слову пришлось… может ли Кустодиан немного нам помочь? – спросила Лахджа, качая Веронику. – Незваные гости очень утомляют. У меня так молоко пропадет, придется метаморфизмом…

– Я справлюсь у префекта, – ровным голосом сказал Аганель. – Ну и заварили вы кашу, коллеги… переезд не планируете?.. нет?..

– Куда нам переезжать? – вздохнула Лахджа. – Мы только обжились.

Волостной агент молча взял еще конфету.

Пересекши Кромку и вернувшись в Паргорон, повитуха оказалась прямо в обители Мазекресс. Громада Матери Демонов мерно дышала, повсюду пульсировала алая плоть. Из тени выступил рослый фархеррим и спросил:

– Как все прошло?

– Здоровая девочка, – ровным голосом ответила повитуха. – Ты был прав.

– Я же говорил, – ухмыльнулся Загак. – Я могу продолжать наблюдение. Все что угодно для тебя, мама.

Лицо Ярлыка Мазекресс осталось бесстрастным, но глубоко внутри ее сердце смягчилось. Она была права, этому мальчику не следовало преподносить все на блюдечке, как другим. Его бы это только испортило. Он из тех, кому следует добиваться всего самому. Он склонен к праздности, но зависть, амбиции и страсть толкают его на свершения.

– Ты молодец, Загак, – похвалила она, отступая на шаг и исчезая в физическом теле. – Но ничего не предпринимай, не известив меня. Меня устраивает то, как все сложилось.

– Повинуюсь, мама.

Глава 19

Копыта приминали траву легко, словно кони ничего не весили. Пара великолепных скакунов неслась так быстро, что ноги едва касались земли. Майно Дегатти встречал ветер лицом, а кончики усов чуть подергивались.

– Еще немного, и твоя борода будет развеваться! – прокричала Лахджа, пришпоривая свою кобылу. – А потом мы сделаем из нее лассо!

Она нас обгоняет. Ты это допустишь?

Ни за что!

Сервелат прибавил ходу и легко нагнал Булочку. Та не была фамиллиаром, поэтому в скорости все-таки уступала. Да и говорить, конечно, не умела, пусть и была самой умной в табуне.

К концу весны Майно все-таки сломался и купил молодую хагадешскую кобылку. Именно хагадешскую – Сервелат очень настаивал. Они вместе слетали к конезаводчику, и Сервелат выбирал долго, скрупулезно. Он решил, что раз пока всего одна, то пусть уж будет самая-самая.

Лучше всех коней умеют оценивать другие кони. Булочка оказалась великолепна во всех отношениях. Имя ей снова выбрала Лахджа, причем почему-то долго хихикала.

Прибавилось и рыбы в пруду. Там уже была и ряска, и кувшинки, а в день Янтарного Крокодила из Валестры доставили мальков мистерийского декоративного карпа. Лахджа лично выпустила их в воду, но имена раздавать не стала. Все равно и рыбка-фамиллиар по-прежнему плавала безымянной, заявляя, что эти глупости пусть оставят себе те, кто дышит воздухом.

Что же до Снежка, то он позаботился о себе сам. Ну как позаботился… разумеется, сейчас весна. Пора, обязывающая котов к знакомствам и всяческим приключениям. А Снежок в некоторых отношениях очень походил на своего человека – например, он еще зимой привел откуда-то двух тощих драных кошек и отвел на кухню, где хлебосольно предложил угощаться всем, чем угодно.

Он потом еще не раз их приводил, покровительственно глядя, как они постепенно прибавляют в весе и начинают даже немного лосниться. Но селить их в доме отказался, хотя Дегатти ему предлагал.

– Я холостяк, – гордо отвечал Снежок. – А они все-таки дикие лесные кошки.

– Ты водишь сюда диких зверей?.. – удивилась Лахджа. – Я думала, это домашние.

– Домашние какие-то… скучные, без огонька. Ничего интересней игры с бантиком не знают. Ну поймают случайно ящерку на крыльце – и что? Поиграются и бросят – не знают, что с ней делать. Жизни не знают.

Лахджа закатила глаза.

Сегодня Снежок опять где-то искал приключений, так что в конной прогулке не участвовал. А вот пес присоединился, но очень быстро углубился в лес, погнавшись за случайным зайцем.

– Хорошо тут, – сказала Лахджа, спешиваясь и расстилая плед. – Экология…

– Да, остаточных чар почти нет… – поморщился Дегатти. – В Валестре их побольше.

Они были где-то на чужой территории. В Радужной бухте этому не придают значения, границы между поместьями больше формальные. Пока ты не рубишь у соседа деревья и не охотишься на скотину – гуляй сколько влезет, устраивай пикники где хочешь.

Сегодня они устроили здесь, на опушке.

– Ой, сморчки! – обрадовалась Лахджа.

– Да ну, возни с ними, – сказал енот, разрезая пышную булку и вкладывая в нее домашнюю колбаску. – Что еще нужно в этих… как ты сказала… хотдогах?

Он не хотел заниматься сморчками. Они съедобны только условно, их сначала нужно долго обрабатывать. А Ихалайнен хотя и любил стряпать, но любил заниматься и другим хозяйствованием, не желая слишком много времени тратить на какие-то вонючие грибы.

– Мы сделаем датский вариант, – с удовольствием сказала Лахджа. – С жареным луком и маринованными огурчиками.

– Мам, а чо такое «датский»? – спросила Астрид, приземляясь немного рядом с пледом и украдкой съедая сморчок.

– Дания, страна такая, – ответила мама, вынимая из сумки Веронику. – Как думаешь, ей уже можно хотдог?

– Ей две луны, – ответил муж.

– Но она полудемон. Мало ли? Астрид в ее возрасте уже табуретки жрала.

Вероника засмеялась и пустила кислотную слюну. В отличие от сестры, делала она это слабо и с каждым днем все реже, но пока еще все-таки приходилось следить. Видимо, у младенцев фархерримов и полуфархерримов это действительно защитный механизм.

– Мам, мам, а ты из какой страны? – спросила Астрид, уписывая хотдог.

У нее еще пока не укладывалось в голове, что мама не только из Паргорона, но и еще из какой-то человеческой страны, но при этом не на Парифате, а где-то вообще в другом месте.

– О-о-о, из самой лучшей! – оживилась Лахджа. – Она называется Суоми. В ней густые леса, скалистые острова, живописные озера!..

– Ты это все видела?!

– М-м… а-а… да. Но я уже плохо помню. После перерождения в демона все немного… смазывается. Люди у нас там самые лучшие!..

– А хотдоги там изобрели? Или в Дании?

– Нет… мы славны другими блюдами. А хотдоги изобрели в Америке. Кстати, интересный факт, – сказала Лахджа, с превосходством глядя на попугая. – Изначально это были просто горячие сосиски, к которым прилагались перчатки, чтобы клиенты не обжигали рук. Но эти перчатки часто забывали возвращать.

– Гоблинили!

– Астрид, что за выражения? – спросил папа, намазывая тост.

– Так вот, перчатки забывали возвращать, и жена торговца сосисками предложила вместо перчаток использовать булочки. Разрезать их пополам и давать как держалки. Но оказалось, что есть вместе с ними даже вкуснее, и новая еда очень быстро распространилась.

– А чо такое Мерика? – спросила Астрид.

– Америка – это такой материк. Северная, Южная… я про Северную. Они славны своей жирной едой с большим количеством мяса, огромным самомнением, оружием и мультиками, которые ты смотрела.

– Они делают мультики и оружие?! Какие кудесные! А в Сяоми делают мультики и оружие?!

– Суоми. Нет… но… ну-у… у нас неплохая… мы очень независимые, у нас социально-ориентированное государство, очень высокий уровень жизни, большое дружелюбие…

По лицу Астрид было видно, что это не идет ни в какое сравнение с оружием и мультиками.

– Мам, я все равно тебя люблю, даже если твоя страна не кудесная, – сжалилась она. – А чо у нас в Мистерии?

А вот тут одновременно оживились папа и попугай. Матти сразу принялся выкрикивать интересные факты о Мистерии, а папа не выдержал, сдавил ему клюв и сам сказал:

– Мистерия – это мировая столица волшебства, дочь. Мы самая могущественная страна в мире. Нам принадлежит сеть порталов и три четверти мировой магии. Мы задушили все прочие школы и сделали королей вечно нуждающимися в наших услугах.

У Астрид восхищенно округлились глаза. Папа давно понял, на что надо давить, чтобы впечатлить демоненка. Уровень жизни?.. дружелюбие?.. демоненку интересно лишь, может ли твоя страна навалять остальным.

– Мы можем навалять кому угодно, – гордо сказал Майно. – Но все-таки не делаем этого. Вместо этого мы внимательно следим за происходящим в мире и помогаем магией тем, кто этого больше заслуживает… и больше платит.

Астрид, которая до этого прикидывала, не переехать ли в страну оружия и мультиков Мерику, прониклась мистерийским патриотизмом и запрыгала вокруг папы:

– Я хочу стать магом, я хочу стать магом!

– Конечно, станешь, – погладил ее по голове отец. – Демоны – прекрасные маги, у тебя гарантированный билет в Клеверный Ансамбль. Вы полны волшебства, пусть и… темного.

– Пойдем-ка, Астрид, я поучу тебя летать, – сменила тему мама, немного ревниво глядя на мужа. – В жизни, знаете ли, есть вещи, которым стоит поучиться и помимо магии!

Астрид запихала в рот еще один хотдог и неохотно поплелась летать. Честно говоря, в последнее время она не видела в этом большого смысла. Но мама говорила, что полеты ей пригодятся не меньше магии, потому что в мире смертных не так все просто с перемещениями. Нет Призрачной Тропы, как в Паргороне, а порталы стоят только кое-где.

– Да я уже умею! – заныла она, когда мама подняла ее повыше.

– Ты врезаешься в деревья и не умеешь приземляться, – сказала Лахджа, отпуская дочь.

Астрид в целом действительно уже умела летать, но в какой-то момент ее стали пугать тренировки, потому что они почти всегда заканчивались болезненно. Сейчас она старалась не подниматься высоко, не слишком разгоняться и не приближаться к деревьям. Просто неспешно наворачивала круги вокруг родителей, жуя на лету шоколадку.

– Топорно, – констатировал папа. – Как гусыня. Может, у нее крылья рудиментарные? Ну… она же все-таки только наполовину фархеррим.

– Нет! – запротестовала Астрид, махая крыльями быстрее. – Не руди… не румя… нормальные!

– Она просто слишком много ест, – ласково сказала мама. – Смотри, какая пухлая. В анклаве уже не умещается, на боках откладывается. Вот, смотри, жиро-о-очек!..

– Возможно, ей все-таки пригодится Ме Левитации, – согласился папа.

– Да, возможно, она вырастет в толстую девочку, а ее крылья так и останутся нелепыми и кургузыми. Как у дяди Асмодея.

– Но у Асмодея же нет крыльев.

– Есть, их просто не видно за жировыми складками.

Астрид заревела от обиды и стала быстро-быстро доедать шоколадку. Как будто если она съест ее поскорее, калории не успеют усвоиться.

– Ма-а-ам, ну я в следующий раз потренируюсь! – кинула она обертку на траву. – Давайте лучше в прятки играть!

– Не мусори в лесу, – недовольно сказал енот.

– Ла-адна! – недовольно сказала Астрид и сожрала обертку. – А в прятки?.. в прятки!.. Гну-сен-подл-и-ро-гат-Таш-та-ра-гис-су-пос-тат!.. я вожу, я вожу!..

Астрид любила прятки. Особенно на природе. Хотя в доме тоже любила, в доме очень много укромных уголков.

– Только не превращаться! – потребовала она. – И не колдовать! А то я ничо из этого не умею…

Лахджа посмотрела на агукающую Веронику. Та трясла погремушкой… хм, Лахдже казалось, что она ее с собой не брала. Значит, в люльке была.

– Ладно, давайте играть, только далеко не разбегаемся, – сказала она. – Майно, оставь змею.

Та подняла голову. Она грелась на солнышке и уж точно не собиралась участвовать ни в каких играх. Как и рыбка, она до сих пор не получила имени, крайне редко общалась с остальными и большую часть времени дремала в рукаве Майно или где-нибудь рядом.

– Я все-таки дам ей имя, – решила Лахджа, ища, где спрятаться. – Что-нибудь небанальное. Например… Ума. Нет, она же тоже самец… тогда Каа?.. нет, банально. Майно, а как действует ее… его яд?

Смертельно. И не подглядывай, я прячусь.

Нет, я про механизм.

Какая разница?

Но он же действует даже на высших демонов! Я помню, как ты сшибал гохерримов!

Ну да. Уж такой я, знаешь.

А как действует яд зеленой мамбы?

Спр-равка! Яд зеленой мамбы содер-ржит токсины, угнетающие мозговых хомунциев!.. Местно яд зеленой мамбы вызывает омер-ртвение тканей…

Ясно, да, токсины… о, Токсин! Отличное имя для змеи! Стильное, простое. Будешь Токсином, Токсин.

Ты спряталась?

Да, не подсматривай.

Водить досталось Астрид, поэтому все прятались не очень старательно, давая девочке шанс. Тем более, что прятаться она любила больше, чем водить, и недовольно сопела, злобно распахивая кусты.

– Не этого я хотела от игры, – бормотала она под нос. – Мы найдем их, да, Пырялка?

Сегодня Пырялка гуляла с ней. Она не была превращениями или колдовством, так что правилами не запрещалась.

– Давай так, – сказала Астрид. – Разделимся. Я пойду в ту сторону, а ты в эту.

Она положила Пырялку на траву и побежала по тропинке. Через несколько шагов обернулась – Пырялки уже не было. Молодец.

Сидящий на дереве папа невольно вздрогнул. Дочкина кукла его иногда пугала… где она, кстати?! Где хракова кукла?! Он осторожно заозирался… а потом увидел ее. Пырялка была на дереве напротив, торчала из дупла. Словно кто-то ее туда засунул.

Дегатти еще ни разу не видел, чтобы она двигалась. Но теперь… как много она успела навпитывать энергии, охотясь на мышей и уничтожая чужие игрушки? Пырялка смотрела на него своими алыми стеклянными глазками, а затем дунул ветер, и она склонила голову набок.

Майно стал медленно набивать трубку, не сводя глаз с куклы.

Он не боялся этой игрушки. Он взрослый волшебник, он много раз был в Паргороне и сражался с демолордами. И все же… было в проклятой кукле что-то, от чего ноги холодели.

– Астрид, Пырялка меня нашла! – крикнул он сверху.

– Молодец, Пырялка! – обрадовалась Астрид, глядя, как папа слетает вниз на фантомных крыльях.

Вероника по малолетству в прятках не участвовала. На ее груди свернулась змея, и девочка сосредоточенно трясла погремушкой. Ей нравились мерные звуки.

Она редко плакала и редко подавала голос. Только попискивала, когда хотела кушать или нуждалась в смене пеленок. Но вообще Вероника росла тихим и серьезным ребенком. Не то что Астрид, которая с колыбели бесновалась и ела все, что не приколочено.

А что приколочено – грызла.

Стоящий у дерева Сервелат общался с Булочкой. Серый в яблоках жеребец и светло-рыжая кобылка склонили головы и тихо пофыркивали, переговариваясь о чем-то своем. Фамиллиары волшебника хоть и обретают разум, не становятся другими существами, остаются прежними животными – и своих сородичей по-прежнему воспринимают как сородичей. Двое великолепных тонконогих лошадей были полностью поглощены друг другом и не обращали внимания на девочку со змеей.

А змея вдруг встрепенулась. Она подняла плоскую голову и немигающим взглядом уставилась в пустоту. Там вроде бы никого не было… но этого фамиллиара Майно Дегатти специально создавал как оружие против существ особого рода.

И сейчас змея что-то почувствовала.

Лахджа, где ты?

Токсин, я прячусь. Я не буду выдавать себя.

Лахджа, тут кто-то.

Змея редко разговаривала и самой последней стала фамиллиаром, поэтому изъяснялась она не всегда понятно. Однако сейчас ее что-то взволновало, и волнение мгновенно передалось остальным.

Лахджа появилась у пледа и замерла, как вкопанная. После родов и неприятного визита трех демолордов минуло две луны, и все это время было тихо, так что Лахджа немного расслабилась. Но внутри у нее все равно оставалась будто скрученная пружина, потому что она внезапно обнаружила, что в Паргороне ее не забыли, а потому в любой момент можно ждать новых гостей.

Но сейчас она никого не почувствовала. Обострила восприятие до предела, огляделась в поисках незримого, осмотрела каждого стихийного духа, которые мелькают повсюду не реже насекомых… нет, ничего. Если кто-то и был, он ушел, не оставив следов…

– А, это вы, мэтресс Дегатти, – раздался приятный баритон.

У Лахджи отлегло от сердца. Олиал «Сребролук» Бомениарс, их добрый сосед. Он сливался с тенями так, что казался невидимым, но теперь выступил и тоже поглядел на Лахджу с явным облегчением.

– Я почувствовал темное присутствие и обеспокоился, – произнес он. – Прошу простить мою ошибку.

– О, мы тоже… немного испугались, – махнула рукой Лахджа. – Увидели что-то… невидимое… и, вы ведь тоже прятались?

– Немного сокрыл себя до тех пор, пока не увижу, кто вступил на мои земли. В последнее время здесь не всегда бывает безопасно.

– Прошу прощения, что мы тут без разрешения, – потупилась Лахджа. – Мы просто в прятки играли… и пикник… а что значит «не всегда безопасно»?

Олиал смолчал, но взгляд его был красноречивей любых слов. Он явно тоже помнил тот визит трех демолордов. Вообще-то, подобные сущности могут оставаться абсолютно незримы, но в тот раз они были на кураже и забили на маскировку.

А вы знаете, что бывает, когда демолорд является при полном параде? Тут не просто молоко у коров скисает. Это словно черная дыра в астрале. Конечно, волшебники на несколько километров вокруг это чувствуют.

– Прошу прощения, – тихо сказала Лахджа. – Нам очень жаль, мы их не звали.

– Это звучит даже хуже, – заметил Олиал.

Ни он, ни Лахджа, ни присоединившийся к ним Дегатти не заметили три смутные тени на вершине кедра. В этот раз они подобрались слишком близко, и их заметил простой смертный… и более того, какая-то безногая рептилия.