Текст книги "Семья волшебников. Том 1"

Глава 10

Лахджа жила в Мистерии третий год. И ей тут нравилось. Больше, чем в родной Финляндии, и уж точно больше, чем в Паргороне. Но она не могла отрицать, что концентрация всякой нечисти и аномалий тут потрясающая. Порой шагу не ступить, чтобы не наткнуться на бродячего духа или проклятый артефакт.

Причины понятны. Тут огромное количество волшебников. Всякую нечисть тянет сюда, как мух на мед. Да и сами волшебники выделяют всякие астральные отходы.

У них, конечно, есть всякие службы мусорщиков и чистильщиков, но остров-то немаленький. Лахджа не знала точно, каких он размеров, но чисто навскидку – примерно с Великобританию. При этом жителей всего два миллиона, так что от тесноты никто не страдает.

Однако ей совершенно не хотелось, чтобы нечисть и аномалии загрязняли ее собственное поместье.

В Паргороне подобным, конечно, никого не удивишь, Паргорон почти на сто процентов состоит из нечисти и аномалий. Но здесь Лахджа хотела для себя иной жизни.

И особенно – для своей дочери, пусть та, строго говоря, тоже нечисть.

– Тут наша территория заканчивается, – сказала Лахджа, перешагнув корень. – Где-то вот здесь пролегает граница. Астрид, ты что, к соседям забиралась?

– Не знаю, – отвернулась девочка, крепко держа маму за руку.

– Вообще, у нас тут не гхьеты, – заметил Дегатти. – Никто не возражает, если по его куску леса кто-то гуляет. Тропки-то общие. Речка общая. Вот то, что за изгородью – туда нельзя, а по лесу и лугу можно ходить свободно. Обычно.

Вот и омут, о котором говорила Астрид. Лахджа уставилась на это мерзкое смрадище посреди лесочка, потом моргнула, отключая истинное зрение – о, вот теперь просто яма. Тоже не особо приятная на вид, с какими-то отходами на дне, но ничего криминального. Обычный смертный пройдет мимо, лишний раз не взглянув.

Но если видишь астрал – тут что-то непонятное и неприятное. На дне перекатываются невидимые туши, пульсирует плоть, отовсюду появляются и смотрят глаза. Вокруг тоже скверная активность – снует мелкая нечисть, какие-то крохотные уродцы. Вьются над омутом мошкарой, приникают к стокам, пьют оттуда.

– Ну, кажется, ничего страшного… – протянула демоница.

– Да, я тоже ожидал большего, – согласился муж. – Яма с телами… Это ж просто скотомогильник.

– А руки откуда?

– Та-а-ак… – протянул Дегатти, подходя к самому краю вместе со Снежком. – Не, не, никаких следов разумных индивидов. Это… чаропомойка. Похоже, тут живет порченик.

– Здорово, – неискренне обрадовалась Лахджа. – Наш сосед по даче – мастер проклятий.

– Не, обычно они не так… эм… – забормотал Дегатти. – Это ничего страшного, Лахджа, он просто раздолбай. Тут ничего такого.

– Но это тела! – вылезла вперед Астрид. – Мы проведем расследование?

Она попыталась прыгнуть в яму, но мама перехватила ее за шкирку. А папа стал объяснять, что адепты Детримента – самые… как бы это выразиться… неряшливые волшебники. Они занимаются проклятиями, а это значит, что они все время разводят грязь. Но не обычную грязь, а духовную. После их заклятий остается много астральных отходов, а если волшебник экспериментирует – то и изуродованных тел, потому что экспериментирует он на животных.

– Тут в основном крысы и немного свиней, – заметил Дегатти.

– Зачем вообще заниматься проклятиями? – приложила пальцы к лицу Лахджа.

– Проклятия – это общее название. А вообще это просто сорт быстрых заклинаний. Они заключаются в пометках на аурограмме, могут влиять не только на живых, но и на предметы, и могут быть не только вредными. Наши порченики и благословлять могут.

– Но почему-то их называют не благословителями, а порчениками.

– Ну… э-э… да. Слушай, я в этом не разбираюсь. Никогда не брал факультативы на Детрименте.

– Но мы с этим что-то сделаем? Я не хочу, чтоб вот такое было прямо у наших границ.

– Проведем сеанс экзорцизма, – кивнул муж.

Дегатти засучил рукава. Денек выдался прохладный, и он накинул плащ. Снежок распушился, став похожим на белый шерстяной шар. От целительного фамиллира хлынула очищающая благодать, и чаропомойка зашипела. Мелкая нечисть прыснула в разные стороны.

Помойка оказалась старой, многолетней. Скопилось несметное множество разложившихся трупов и смешанных духов. К тому же все они были многократно прокляты-перепрокляты, поэтому удерживались в этаком кошмарном клубке. Дегатти и Снежок чистили заразу скрупулезно, но дело продвигалось медленно.

– Кстати, Астрид, ты тоже можешь помочь, – присела рядом с дочерью Лахджа.

– Да! – загорелись глаза Астрид.

Она снова бросилась в яму с палкой, но мама снова ее перехватила.

– Да не так! Ты же вся перемажешься в проклятиях и будешь проклинать все, чего коснешься…

– Кудесно!..

– Ничего кудесного, ты и сама будешь вонять на всю округу. Тут нужны дистанционные атаки, Астрид. У тебя есть пушка против проклятий, демонов… всех, кроме мамы. Если пульнешь в маму – мама расстроится.

– И сожрет меня?

– И сожрет тебя.

Дегатти покосился на неправильно воспитывающую детей жену. Но отвлекаться не стал – они со Снежком вошли в полный унисон и распутывали чаропомойку. По мере того, как они углублялись в недра, становилось понятно, что это продукт нескольких поколений волшебников.

Пожалуй, уже тянет на Великий Могильник, и с этим точно следует разобраться, пока оно не сформировалось во что-нибудь голодное, подвижное и целеустремленное. Таких тварей еще называют Призрачными Веретенами, и добра от них не жди.

Астрид, которой мама наконец растолковала, что делать, вытянула руку и хлестнула Лучом Солары. Ослепительный поток ударил в омут, и девочка восторженно заверещала.

Она даже не подозревала, что такое умеет!

– А почему я не знала, что я так умею?! – возопила она.

– Я загипнотизировала тебя, чтобы ты забыла, – объяснила мама. – Иначе ты бы…

– Я сожгу всё-ё-ё!..

– Да, вот именно.

Лахджа подумала, что, возможно, поспешила. Давать в четыре годика лазерный луч, пусть и только против нечисти… сомнительное решение. Но с этим можно разобраться, когда догорит чаропомойка.

– А давайте танцевать вокруг, как безумные? – предложила она.

Дегатти даже не стал спрашивать, зачем. Это был бы глупый вопрос. Он просто начал отбивать ногами ритм. А Астрид с мамой запрыгали вокруг костра, изображая доисторических гохерримов.

Очистительный пар поднялся над деревьями, а вопли разнеслись далеко в эфире. Пожалуй, за несколько вспашек стало видно, что здесь горит нечто ужасное. И неудивительно, что через некоторое время на шум явился хозяин поместья.

– А что это здесь происходит?! – раздался гневный крик.

Семья Дегатти перестала отплясывать. Майно почувствовал неловкость, а вот жена и дочь продолжали ухмыляться.

Владелец сгоревшей помойки оказался молодым на вид волшебником. Сутулым, узкоплечим, крючконосым, в толстых очках-консервах. Его пальцы нервно подрагивали, будто он попал в какую-то нетипичную ситуацию и не знает, что с ней делать.

Социофоб. Живет один, людьми брезгует. Сейчас путаться в словах начнет.

Думаешь?

Сейчас узнаем.

– Мир вам, мэтр… э-э?.. – шагнул вперед Дегатти.

– Кацуари, – кусая губу, неохотно представился волшебник. – Эфрем Кацуари, маги… профе… лиценциат Детриманта… Детримента!

– Майно Дегатти, профессор Униониса, – представился Дегатти. – Это мои жена и дочь, приятно познакомиться.

– Прия… не, не очень. Что у вас тут?

– Танцы, – ответила Лахджа. – Вокруг костра. А что тут у вас?

– Свалка… остаточных чар, – подошел поближе Кацуари. – А что? Я… она всегда тут была. Еще при бабке…

– А у меня дочь туда чуть не свалилась, – доброжелательно объяснила Лахджа. – И мы решили ее сжечь.

– Кого, дочь?.. – моргнул Кацуари.

– Всёёёё сжечь!!! – завопила Астрид и начала бить палкой огонь. – Весь мир будет пылаааать!!!

– Мистлето бы тобой гордился, доча, – умилилась Лахджа.

– А почему демоны?.. – растерянно спросил у Дегатти Кацуари. Его очки резко запотели, и он начал нервно протирать их рубашкой. – И-и кто вам дал право?.. это моя… моя свалка!.. была!

– Она вам нужна, что ли? – не понял Дегатти.

– Нет, но… нельзя же просто приходить и жечь чужие свалки! Она моя!.. была!..

– А ничего, что она вплотную к моему поместью? – спросил Дегатти. – А если бы она вылезла и полезла в реку? Или ко мне? А у меня ребенок! Жена беременная!

Кацуари уставился на Лахджу и Астрид. Он явно сомневался, что демоны пострадают, если его свалка куда-то там полезет.

– И вообще это все водой смывает к нашему пляжу! – добавила Лахджа.

– Не смывает, я… мы подальше организовали. Это еще при бабке… это она!.. зачем вы?..

– Все равно!

– Да тут не жил никто тридцать лет!

– Ну извините, свалка уже сгорела, – ответил Дегатти. – Надеюсь, она не была вам слишком дорога.

– Тридцать лет никто тут не жил!

– Тут живу я, – раздался голос с другой стороны. – Это место граничит и с моим поместьем.

Лахджа повернула голову. Она не заметила, когда успел подойти еще один человек… а, нет, это эльф. Судя по оливковой коже и струящимся по спине зеленым волосам – лесной. Облачен в то ли тогу, то ли мантию, то ли изящный эльфийский домашний халат… да, больше всего похоже на халат.

– Мой взор усмотрел очаг возгорания, и я счел своим долгом явиться как можно скорее, – велеречиво произнес эльф.

– Это мы подожгли! – радостно отчиталась Астрид. – А потом танцевали!

– Я не танцевал, – заверил Дегатти. – Мир вам, коллега. Майно Дегатти, профессор Униониса.

– Олиал «Сребролук» Бомениарс, профессор Симфониара, – представился эльф, не сводя глаз с Лахджи. – Вы… мои новые соседи. Что же, я приветствую вас и благодарю за… этот ритуал. Он был необходим. Негативные эманации нарушали мою внутреннюю гармонию, но мэтр Кацуари отказывался предпринимать меры.

– Я не отказывался! – потряс пальцем Кацуари. – Просто времени не было!

– У мэтра Кацуари просто не было времени в течение двенадцати лет, – ровным голосом произнес Олиал. – С того дня, как я здесь поселился, я ежегодно напоминал ему о его обещании предпринять меры, и он неизменно отвечал, что сделает это в ближайшее время, однако ничего не делал.

– А, это ты на меня кляузы строчишь?! – вспыхнул Кацуари. – Не ожида-ал!.. А я бы убрал ее, если бы ты!.. если бы ты!.. не играл так громко на своей флейте!.. флейтист!..

– Нет, я не подавал на вас жалоб, мэтр Кацуари, – процедил Олиал. – Я просто экранировался от негативных эманаций.

– А кляузы кто на меня строчит?!

– Не знаю.

Кацуари подозрительно уставился на Дегатти, но тут же вспомнил, что тот заселился совсем недавно, а это, к сожалению, непрошибаемое алиби. А Лахджа подумала, что у нее есть один подозреваемый, но гораздо веселее будет столкнуть их, скажем, на званом ужине.

Она представила это и аж засияла от удовольствия.

– Почему бы нам не зарыть топор войны? – предложила она. – Кучи нет, она сгорела, и кому какое дело?

– Четырехстопный хорей, – прокомментировал Олиал.

– Топор?.. топор войны?.. – не понял Кацуари. – Это демонское выражение?.. да, кучи нет… ладно. Это не была куча, это была яма, но… ладно.

– У нас новоселье состоялось. Не хотите прийти в гости? – предложила Лахджа. – Будет фуршет, придут все соседи… когда я их приглашу.

– Почту за честь, – склонил голову Олиал. – Непременно известите меня о дате и времени, когда они будут определены. Также прошу заранее уведомить о форме одежды.

Лахджа почувствовала, как ее будущая вечеринка растет в статусе.

– Приходите, в чем нравится, – сказала она. – И вас мы тоже обязательно ждем, мэтр Кацуари. Можете и у нас сжечь мусорную кучу, мы возражать не будем.

Этот сосед ничего не ответил, только его пальцы задрожали еще сильнее. Лахджа решила, что он или не любит выходить в свет, или боится демонов.

– Я не буду писать жалобу, – наконец сказал Кацуари. – Я… наверное, спасибо… но в следующий раз спрашивайте. Я был бы не против, но спрашивайте. Мэтр Дегатти, как вы так легко ее… устранили?

– Это не было легко. Мы тут часа два чистили.

– Всего два?..

– Я запуляла ее! – гордо сказала Астрид и посветила Лучом Солары.

Лицо эльфа осталось бесстрастным, но правая бровь чуть-чуть изогнулась. Значит, он охвачен бурей эмоций. Что же до Кацуари, то он два раза снял и снова надел очки, достал из-за пазухи что-то вроде огромной лупы и посмотрел на Астрид сквозь нее. Потом пробормотал:

– Да… демон.

Лахджа поняла его удивление. Демон с подобным Ме – что-то из разряда казуистики. Теоретически возможно, но на практике – большая редкость. Демонам обычно не достаются подобные Ме, а развить подобное самостоятельно, не будучи святым подвижником или небожителем, довольно сложно.

– Я… я приду, – пообещал Кацуари.

На обратном пути Снежок не переставал ворчать. Он бубнил, что большую часть работы сделал он. Астрид просто баловалась и пару раз пшикнула невпопад, но вся слава досталась ей.

Коне-ечно, кому есть дело до маленького скромного кота?

Снежок, мы тебя очень ценим. Ты самый важный член нашего клуба. Ты хилер. Без хилера команда пропадет.

Не забывайте об этом.

– Наш сосед – эльф, – прокомментировала очевидное Лахджа. – Он тоже из старой семьи?

– Это невозможно, – отмахнулся Майно. – Все старые семьи – человеческие. Скорее всего, он женился на ком-то из старой семьи… или купил поместье…

Последнее он сказал с каким-то внутренним неверием, перемешанным с отвращением. Словно даже не мог себе представить такого святотатства – чтобы кто-то взял и продал поместье в Радужной Бухте. Еще и не кому-то из своих, а…

– А почему все старые семьи – человеческие? – спросила Астрид.

– Просто волшебники – расисты, – охотно объяснила Лахджа. – Они не говорят об этом, но эталонный волшебник для них – это богатый белый человек с длинной окладистой бородой и красивой итальянской фамилией.

– Какой фамилией?.. – не понял Дегатти. – И вообще это вздор! Ты же видела Валестру, там полно разных людей и нелюдей!

– Ну где Валестра, а где глубинка, – ухмыльнулась Лахджа. – Тут-то можно сохранить от мировой общественности истинные нравы старых мистерийских семей.

– О да, спим и видим, как бы это сделать всю магию достоянием одних только человеков, – закатил глаза Дегатти. – Где ты набралась такой чепухи?

И Дегатти почувствовал острую необходимость объяснить, почему Лахджа неправа. И он объяснял это всю дорогу домой, которая, к счастью, длилась недолго.

– …И вот таким образом, старые мистерийские семьи просто стали хранителями и приумножателями волшебных знаний, утерянных с гибелью Парифатской империи, – вещал он. – И теперь делятся ими со всей планетой, со всеми ее многообразными обитателями, которые тоже…

– О, мы пришли, – открыла калитку Лахджа, – Но я тебя внимательно слушала. Бремя мистерийского волшебника.

– Именно так, – не понял иронии Дегатти. – Хорошо сказано.

Весь остаток дня Лахджа сочиняла приглашения. Она уже познакомилась с соседями к западу, северо-западу и северо-востоку, а также знала, что к юго-западу живет некий Пордалли. Загадочными оставались восток и юго-восток, и Лахджа решила отложить вечеринку, пока не узнает хотя бы их фамилии.

Астрид тоже занималась письмом и счетом. А маленькая кукла-гохерримка стояла на краю вазона и как бы невзначай то вынимала, то задвигала в ножны саблю.

– Я назову тебя… – задумалась Астрид. – Ма-ам, как зовут гохерримок?!

– Ммм… ну не знаю, Нагалинара. Или Рикашьянамас. Или Эсветаллила.

– Я назову тебя Пырялка, – сделала выбор Астрид.

– Это гоблинское имя, – оторвался от газеты папа.

Папа любил вечерами сидеть на террасе с газетой, трубкой и своим любимым чаем в пузатом стакане – он назывался «виски». Мама говорила, что такой чай нравится только взрослым, да и то не всем. Какао гораздо вкуснее, и Астрид с этим согласилась, когда однажды потихоньку отпила у папы из стакана. Для верности она допила до конца, но решила, что какао все же лучше.

Это какое-то горькое.

– …Семьнадцать, осьмнадцать, девятьнадцать, десятьнадцать!.. – повторяла она.

– Непр-равильно! – уже устало перебил попугай. – Ты снова пер-репутала! За девятнадцатью идет двадцать!

– Я ничего не понимаю! – разревелась Астрид. – Я не могу запомнить! Я тупа-а-ая!.. Златобородка, прости, ты умрешь из-за моей тупости!

Раздался ленивый лай Тифона. К воротам подъехала передвижная лавка – маленькая, но очень вместительная многомерная кибитка, влекомая конем-големом. Сидящий на облучке гном спрыгнул и принялся сгружать мешки со своим немудреным товаром – мукой, сахаром, солью, крупами, лапшой, картошкой, овощами. Енот Ихалайнен его уже поджидал со списком в одной руке и кошелем в другом.

Такие лавки крейсировали по всей Радужной бухте. Жители здешних усадеб в основном зажиточны, у многих большие семьи или хозяйство. Волшебники часто разводят собак, коней, а то и драконов. Так что в Радужницах давно обосновался семейный клан гномов, которые скупают фермерскую продукцию, принимают заказы через дальнозеркала, а на следующий день подвозят прямо к воротам.

Торгуют они и вразнос. Если лавка проезжает мимо усадьбы, которая ничего не заказывала, то нарочито замедляется и позвякивает колокольчиком. А поскольку кроме обычных бакалейных товаров у гномов продается шоколад, печенье, пастила и прочие сладости, дети на этот колокольчик бегом бегут.

Что усадьба Дегатти снова наполнилась жизнью, торговых гномов обрадовало, поскольку раньше эта точка числилась в бесприбыльных. А вчера отсюда впервые поступил заказ, да сразу большой, почти на целый орб!

Ну да, закрома стоило пополнить. Все, что оставалось от прежних хозяев, давно сгнило и заплесневело, а привезенное из Валестры подходило к концу. Питаться только сотворенной пищей никому не хотелось, да и умела ее творить только Лахджа, причем не очень-то.

– Может, корову заведем? – предложила она, когда гном выгрузил последнюю коробку, торжественно отсчитал сдачу и поехал дальше.

– И кур, – взвалил на плечо мешок сахара енот.

– Коз еще можно… хотя не надо.

– Коз не надо, – согласился енот. – Корову и кур. Потом я еще что-нибудь заведу.

– А корова не будет болеть рядом со мной? – задумалась Лахджа. – Может, у нее прямо в вымени начнет молоко скисать?

Все задумались над этой возможностью и невольно посмотрели на бидон молока, тоже доставленный гномом. С ним ничего не происходило, потому что Лахджа держала себя в руках.

– Думаю, не будет, – решил Майно. – А коровник и птичник пустуют. Свежее молоко и яйца каждый день – дело хорошее. Когда я был маленьким, у нас были коровы… одна из них очень больно кусалась…

– Корова?.. кусалась?..

– Коровы больно кусаются!.. ладно, подумаем еще…

Неся в дом муку, рис, лапшу и манку, Лахджа с иронией подумала, что еще несколько лет назад она была свободным… почти свободным демоном среди других демонов. Вращалась в великосветском обществе, танцевала на балах, была на короткой ноге с демолордами. А теперь размышляет, не завести ли курей.

Нет, ее все устраивало. Такая жизнь гораздо приятнее и спокойнее. Вечера на террасе очень уютные. Но все-таки шаг вниз, как ни посмотри… даже скорее прыжок. В яму.

Очень мило.

А ты не подслушивай, и расстраиваться не будешь.

Знаешь, могла бы испытывать немножко больше благодарности.

Ну я ее испытываю.

Что-то не заметил.

Ну что мне, до конца жизни ноги тебе целовать?!

Хм-м-м…

– Ма-ам, а гусениц можно есть? – донеслось откуда-то из кустов.

– Можно, – щедро разрешила Лахджа.

– А жуков?

– Зайди домой и поешь нормально.

Мама все-таки не понимает. Астрид со вздохом поползла дальше. Нет, домой она не пойдет. Она сейчас – королева джунглей. Дикая и необузданная хищница, питающаяся свежепойманной дичью.

Она проползла под разросшимися и повалившими своей тяжестью плетень зарослями винограда. Крылья плотно прижимались к спине, чтобы не запутаться.

От них пока что больше вреда, чем пользы. Она может только делать короткие перелеты, но не летать. А все остальное время они вовсе мешаются.

– Глупые крылья, – бубнила Астрид. – У Пырялки их нет. И у Златобородки. А мне зачем? Крылья только у драконов, а я принцесса. Гроза гусениц.

Раз гусеница. Два гусеница. Астрид раздвинула листву, и на нее посыпались десятки гусениц. Они обглодали листья и сплели тут какие-то паутинки, которые густо покрыли ветки.

Как сладкая вата. Но не сладкая. Тьфуй.

Астрид пролезла еще немного дальше и натолкнулась лбом на что-то твердое. Это, кажется… а, это кастрюля.

Да-а-а, это та кастрюля, которую Астрид в самый первый день понесла выкидывать, но не нашла выгребную яму и просто поставила под кустом, а сама стала лопать крыжовник.

И забыла про нее.

Мама сказала, что там завелась разумная жизнь. Астрид решила проверить и открыла крышку. Она долго всматривалась, потому что мама никогда не врет. Почти.

Она смотрела и смотрела, пока перед глазами не поплыли круги. А потом… она увидела.

– Привет, – тихо сказала она. – Я королева джунглей. И ваш бог.