Текст книги "Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина"

«СССР

Главное Управление

Лесоохраны и Лесонасаждений

При СНК СССР

Воронежский лесохозяйственный Институт

6 июля 1942 года

№1—06

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Дано настоящее доктору сельскохозяйственных наук проф. ТЮРИНУ Александру Владимировичу в том, что он эвакуируется в г. Бузулук Чкаловской области к месту размещения эвакуированного Воронежского лесохозяйственного института.

В распоряжение профессора Тюрина А. В. предоставлено две лошади, принадлежащие институту: гнедой жеребец 22-х лет и серая кобыла – 8 лет. Просьба ко всем партийным советским организациям оказывать помощь и содействие проф. Тюрину А. В. в продвижении его к новому месту работы и жительства.

Директор ВЛХИ Гапоненко».

30 июля рано утром я тронулся в путь. Лесничий Буденовского лесничества П. Д. Аристов дал мне проводника в лице старого лесника И. Д. Лаптырева. Проводник ехал на особой тележке, данной лесничеством. Наш путь лежал в первую очередь до Балашова, отстоящего от Тюковки на расстояние сорока пяти километров. Расстояние же до Пензы, куда мы стремились попасть, равнялось тремстам километрам.

Путь до Балашова

Из предоставленных мне двух повод я оставил себе одну. Серую кобылу я передал лесничеству. Мы выехали на двух подводах, из которых одна была моя, а другая шла с проводником и принадлежала лесничеству. Моя телега была приспособлена для дороги наилучшим образом. Она была легка на ходу, так как имела железные оси. Передние колеса могли отодвигаться от задних и сближаться с ними, смотря по желанию. Я попросил раздвинуть их побольше и устроить полуарбу. П. Д. Аристов все это устроил при помощи местного искусного мастера. Получилась прекрасная полу арба длиною в 3,5 метра, глубиною в 0,7 метра, шириною около 1,5 метра, а в нижней части – 0,5 метра. Я назвал ее сухопутной лодкой. Ее наполовину наполнили сеном, после чего погрузили наши вещи. Для нас самих с Екатериной Петровной осталось достаточно места, не только для сидения, но и для лежания. Действительно, это была как бы лодка, поставленная на колеса. Часть наших вещей взял на свою тележку наш проводник И. А. Лаптырев. Мы направились из Тюковки прямо на север и переехали Хопер по тому же мосту, по которому проехали Тюковку. На мосту уже был милицейский пост. У нас проверили документы. Проехав пойму, мы поднялись на противоположный берег Хопра и въехали в деревню Горелки. Здесь была новая проверка документов со стороны пехотной военной части, расположенной в деревне.

Проехав семь километров, мы были уже в Саратовской области. Стояли кругом хорошие хлеба. К уборке ржи уже приступили. Работали подростки школьного возраста и женщины. Кое-где виднелись комбайны. Но паровые поля заросли травой и не были готовы к посеву озимых. Дорога от Тюковки до села Старо-Хоперского (25 км) шла проселками и была пустынна. От Старо-Хоперского до Балашова (20 км) шел хороший грейдер. По нему взад и вперед мчались военные машины.

Мы ехали шагом. Наш гнедой конь шел очень плохо и задерживал наше движение. Часто приходилось останавливаться, распрягать лошадей и кормить их травою. Травы повсюду было много. Во второй половине дня прошел дождик, и мы немного вымокли. Хотелось обсушиться в теплой избе. Поэтому мы решили переночевать не в Балашове, в который смогли бы приехать только ночью, а в лесном кордоне, не доезжая до Балашова. Кордон был на другом (правом) берегу Хопра. Нам пришлось переезжать речку в брод, так как моста не было. С некоторым риском и волнением мы отыскали брод и благополучно добрались до кордона, но там не встретили любезного приема: в кордоне в качестве объездчика жил горожанин, имевший случайное отношение к лесу и лесной специальности. Нам пришлось ночевать под открытым небом в нашей сухопутной лодке. После дождя ночью было холодно и сыро. Рано утром мы тронулись по пойме в Балашов. Опять пришлось переезжать Хопер в брод. Дорога была плохая; в одном болоте, через которое нужно было переезжать, мы едва не утопили наших лошадей. С большим трудом и волнением мы выбрались из болота. Характерно, что объездчик, живший на кордоне, не предупредил нас об этом болоте. Около десяти часов утра 31 июля мы отыскали контору Балашовского лесхоза. Директор лесхоза А. И. Бережной любезно принял нас и устроил, как нас самих, так и наших лошадей. Мы прожили у него двое суток, отпустив И. А. Лаптырева на его тележке обратно в Буденновское лесничество.

Город Балашов лежит на левом возвышенном берегу Хопра. В момент нашего приезда он был переполнен военными людьми. Я вспомнил слова бойцов, отступавших от Воронежа и встретившихся нам в пути в Анну: «Идем в Балашов… формироваться!»

Здесь действительно формировались новые части. Над городом изредка летали советские самолеты, и два раза при нас стреляли зенитки. Из Балашова мы впервые за дорогу смогли послать телеграммы нашим детям и опустить письма с надеждой, что они дойдут до назначения. Письма мы посылали из Песок и из Тюковки, но не надеялись, что они дойдут. Впоследствии оказалось, что все письма дошли, но в случайном порядке: первыми дошли письма, опущенные в Балашове.

Вследствие перенаселенности города, А. И. Бережной жил в одной комнате, но его контора была размещена довольно удобно в том же доме, где жил он сам. А. И. Бережной произвел на меня впечатление крепкого хозяина-лесовода. Он был воспитанником Харьковского института сельского хозяйства и лесоводства, который окончил в 1926 году. В Балашовском лесхозе он работал восемь лет. Мы были у него несколько раз и познакомились с его женой, любезной хозяйкой, Марией Андреевной. Два дня, проведенные в Балашове, дали нам возможность отдохнуть от первого перегона на лошадях и составить ясное представление о том, как пойдет наш путь дальше. А. И. Бережной дал нам своего проводника и рессорную тележку. 2 августа мы отправились дальше вверх по Хопру в ближайший к Балашовскому Падовский лесхоз. Директор этого лесхоза П. В. Носаченко был предупрежден А. И. Бережным о нашем приезде по телефону.

Путь до Падовского лесхоза

Падовский лесхоз (вернее его контора) расположен на левом берегу Хопра как и Балашовский лесхоз. Путь к нему идет левым берегом через село Котоврас и, как мне говорили, очень удобен, расстояние тридцать пять километров. Но А. И. Бережной рекомендовал мне дорогу на десять километров короче через пойму Хопра с предварительной переправой через Хопер на правый его берег в Балашове и с последующей переправой на левый берег на полпути до Падовского лесхоза. «Вам придется переезжать Хопер в брод, но там мелко. Брод хороший», – заметил он. «Только бы не было топей!» – сказал я. «Топей нет!» – успокоил он меня. И мы поехали. Сначала в пределах города переехали на правый берег Хопра, затем пересекли его широкую двухкилометровую пойму по дамбе, с трудом осилили песчаную гору по ту сторону поймы, спокойно проехали километров пять по пахнущими цветами полям и снова въехали в пойму Хопра, чтобы переправиться на левый берег. В этом месте, между Падами и Балашовом, Хопер делает крутую излучину. Подъехав к месту переправы, мы увидели строящийся мост. Его строили воинские части. Мост был готов наполовину, но на нем не было еще настила. По продольным лежням можно было переходить пешком. Ширина реки была метров восемьдесят. Сверху гнали плоты; они застряли у моста. Плотовщики спрыгнули в воду и старались протолкнуть плот между сваями. С большим трудом им это удалось и то только потому, что на мосту еще не было настила. Я смотрел на плотовщиков и определил глубину реки. Она была около одного метра. Дно было песчаное, твердое. Переправа наших подвод была возможна, и мы переправились, с большим волнением и не без труда, на другой берег. Дорога поймой оказалась тяжелой. Мы сильно заморили лошадей. Я жалел, что послушался Бережного и поехал «короткой дорогой». Эти «короткие дороги», я убедился на опыте, оказывались обычно очень длинными, а иногда опасными. Но почти всегда «короткие дороги» предпочитались «длинным»!

В середине теплого солнечного дня 2 августа мы приехали в Падовский лесхоз. Он расположен на хуторе бывшего Нарышкинского имения «Пады». В конторе лесхоза еще остались стулья и кресла с гербами и инициалами бывшего владельца. Нас радушно встретил директор лесхоза П. В. Носаченко. В конце 1941 года он эвакуировался из Украины, где был лесничим, испытал много горя, и ему были понятны наши переживания.

Мы провели в лесхозе у П. В. Носаченко вечер и ночь, а на утро следующего дня он отправил нас далее на север в соседний Аркадакский лесхоз, расположенный по Хопру в тридцати пяти километрах от Падовского. Нам дали проводника с тележкой. Мы отдохнули. Утро было чудесное, теплое, ясное, а виды по Хопру очаровательные, и мы были довольны, что движемся вперед. Все дальше и дальше мы уходили от Воронежа. О нем мы со времени нашего ухода не имели достоверных сведений. Из отрывочных сведений, доходивших до нас в пути, мы знали, что с конца июля удар немцев был сосредоточен в низовьях Дона. Воронеж был, как передавали, в относительном затишье.

Путь до Аркадакского лесхоза

3 августа мы отправились к Аркадаку. Вначале наш проводник вел нас «короткой дорогой», но на половине дороги мы въехали на грейдерную дорогу. Тут было легче ехать, и наши лошади дошли до Аркадака без кормежки и отдыха. Влево от нас шла лесистая пойма Хопра. За поймой шел гористый и покрытый лесом правый берег Хопра. Мы ехали по отлогому левому берегу Хопра, покрытому необозримыми полями. Убирали рожь. Кое-где на полях виднелись комбайны. Было жарко. Стоял знойный день. Вблизи Аркадака, не доезжая его четыре километра, нам встретилась бывшая немецкая колония. Немцев выселили в конце 1941 года, а в колонии поселились беженцы из западных областей. Когда мы проезжали через колонию, она имела полуразрушенный вид. Аркадакский лесхоз ютился, как оказалось, в небольшом наемном помещении. Его собственная усадьба была занята госпиталем. Директора в момент нашего приезда не было. Нас встретил его заместитель старший лесничий Д. А. Кочетков, старик лет семидесяти, живой, подвижный, любезный и гостеприимный. Он тотчас же отыскал нам комнату в одном из знакомых ему домов, где мы и остановились. Это был дом местной учительницы А. С. Муравьевой. В помещении самого лесхоза, как оказалось, остановиться было негде.

После душной дороги мы решили передохнуть один день и выехали в дальнейший путь лишь 5 августа. Директор лесхоза, вскоре приехавший, организовал наше дальнейшее путешествие так же, как Падовский и Балашевский лесхозы: нам был предоставлен проводник и лошадь с рессорной тележкой. Мы направились в соседний, расположенный северней Макарьевский лесхоз. До него считалось от Аркадака тридцать пять километров. Селение Аркадак является небольшим городом, в котором есть почта и телеграф. Здесь проходит железнодорожный путь от Балашова на Пензу. Направляясь в Макарьевский лесхоз, мы думали, что это последний лесхоз Саратовской области на нашем пути в Пензу и что скоро мы вступим в пределы Пензенской области. Оглядываясь назад, мы с удовлетворением подсчитали, что проехали на лошадях от Тюковки свыше 100 километров. Но впереди до Пензы, куда мы ехали на лошадях, оставалось в два раза больше.

Путь до Макарьевского лесхоза

Мы выехали рано утром 5 августа. Переехав реку Аркадак, мы направились к северу по левому отлогому берегу Хопра. Мы ехали полевыми дорогами. Слева от нас шла лесистая пойма Хопра. За ней возвышался лесистый правый его берег. Виды были очень красивы. Стоял знойный день. Пахло травами и спелыми хлебами. Убирали рожь. В середине дня мы покормили лошадей травою. Корма повсюду было много. Вечером, почти на закате солнца, мы достигли Макарьевского лесхоза. Его усадьба расположена среди соснового саженового леса (в возрасте тридцати – сорока лет) на берегу озера, над обширной лесистой поймой Хопра. Расположение усадьбы было очень красивое и удобное. Постройки были новые и просторные. Мы были радушно встречены директором лесхоза. Нам предоставили отдельную комнату и снабдили продовольствием. Накормили и устроили также наших лошадей. В лесхозе было много эвакуированных из Воронежа. Они прибыли раньше нас и работали в лесхозе. Возможно, от обилия эвакуированных, в лесхозе было тревожное настроение.

С большой приятностью мы провели в этом лесхозе вечер 5 августа, теплый, пахнущий сосновым лесом. Утром следующего дня мы тронулись дальше. Оказалось, что Макарьевский лесхоз находится не на границе Саратовской области, как я предполагал, а только вблизи ее. Граничным лесхозом по реке Хопру был Владыкинский, в двадцати пяти километрах к северу от Макарьевского. В этот лесхоз мы и направились. Нам дали провожатого, лошадь и рессорную тележку.

Путь до Владыкинского лесхоза

Нас сопровождал служащий Макарьевского лесхоза, юноша Петя (фамилию я его забыл). Он эвакуировался из Воронежа с матерью и производил приятное впечатление. За время пути мы полюбили его как родного, и он отвечал нам тем же. Мы ехали проселочными дорогами среди спелых ржаных полей. Ехали медленно и приехали во Владыкино под вечер 6 августа. Недалеко от Владыкино переехали большую речку, впадающую в Хопер. Речка носила татарское название – Изнаир. По-видимому, татарская колонизация в пятнадцатом – шестнадцатом веках простиралась на запад от Волги до Хопра. Названия рек, речек, урочищ остались свидетелями этой колонизации. Но местное население, сплошь русское, произносит татарские названия, не отдавая отчета в нерусском их произношении.

Владыкино расположено на высоком правом берегу Изнаира и на высоком левом берегу Хопра. Поймы этих двух рек поражают своей шириной. Пойма Хопра покрыта лесом, пойма Изнаира безлесна и имеет роскошные луга. В прошлые времена здесь было имение князей Волконских. От них осталась усадьба, занятая ныне машинно-тракторной станцией. На высоком и крутом обрыве над поймой Изнаира стоит полуразрушенная владыкинская каменная церковь. Вид от нее на юго-запад превосходный. Редко можно встретить такой огромный кругозор как здесь. Мы видели остов церкви километров за двадцать, почти от макарьевского лесхоза, и вначале недоумевали, что это такое. Лишь потом поняли, что это остаток церкви и что это Владыкино, куда мы едем. Владыкинский лесхоз оказался бедным и неорганизованным: его открыли лишь год назад. Контора лесхоза ютилась в крестьянской избе, а своих домов было только два, из них один недостроен. Директор лесхоза в день нашего приезда был призван в армию и уехал в районный центр (Ртищево). Мы его не видели. Нас встретил старший лесничий А. И. Багушевич. Он сам был эвакуирован с запада и жил очень скромно в крестьянской избе без семьи. А. И. Багушевич, как смог, устроил нас. Он предоставил нам половину недостроенного дома. Эта половина имела застекленные окна и печь. Мы в ней и расположились. Нам дали хлеба. Учительница А. Н. Кашинцева снабдила нас молоком и яйцами. С нами был мед, которым снабдил нас А. И. Бережной в Балашове. Чайная заварка оказался с нами еще из Воронежа. Поэтому наше питание, хотя и скромное, было вполне достаточным. На другой день после нашего приезда уехал в Ртищево по делам лесхоза и Богушевич. Он пробыл там три дня, вследствие чего и мы вынуждены были прожить во Владыкино больше, чем хотели. Ночью мы слышали стрельбу зениток в Ртищеве, за сорок километров: война дошла и сюда. Мы смогли выехать из Владыкино дальше в Бековский лесхоз (уже в Пензенской области), только 10 августа. До Бековского лесхоза от Владыкино считалось тридцать километров. А. И. Богушевич дал нам проводника, лошадь и рессорную тележку. Наш гнедой старый конь отдохнул за три дня, и мы были уверены в его силах. До Пензы оставалось около ста шестидесяти километров. Мы проехали примерно столько же. Владыкино оказалось на полпути между Тюковкой и Пензой.

Путь до Бековского лесхоза

Мы тронулись в путь рано утром 10 августа. Ехали проселками по тяжелым песчаным дорогам и сильно утомили лошадей. В десяти километрах от Владыкино пересекли железнодорожную линию Тамбов – Саратов и въехали в Пензенскую область. Вскоре после этого нам пришлось переезжать на правый берег Хопра (до сих пор мы ехали по левому его берегу). Беково стоит на правом берегу Хопра. Переправа через Хопер была очень тяжелой: мы проехали по неблагоустроенной мельничной плотине. Плотина была забита хворостом и соломой, и колеса наших повозок едва вращались в зыбкой их толще. Переправившись через Хопер, мы долго ехали по его пойме. Затем с большим трудом взобрались на песчаный правый берег реки и ехали тяжелыми песками до самого Бекова. На пути нам попался новый сахарный завод, построенный среди сыпучих песков, но близ торфяного болота. Последнее, как источник топлива, очевидно, и соблазнило строителей. Усадьба завода поражала обилием жилых построек. Тут была и школа, вокруг которой на открытом воздухе лежало огромное количество ученических парт. Казалось маловероятным, чтобы при современной механизации процесса варки свеклы потребовалось такое большое количество людей для обслуживания завода. Здесь было явное преувеличение потребностей в людях. Впрочем, все жилые постройки на усадьбе завода были забиты людьми. В Беково мы приехали, вернее, кое-как дотащились поздно вечером. Беково – небольшой городок, расположенный на правом, отлогом песчаном берегу Хопра. С огромным трудом мы ходили по его улицам, едва передвигая ноги по глубокому песку

В конторе Бековского лесхоза никого не было из начальников. Дежурный все же разрешил остановиться в конторе. Вскоре пришел старший лесничий, исполнявший обязанности директора: он жил недалеко, и ему сообщили о нашем приезде. Это был воспитанник Воронежского лесохозяйственного института, окончивший его заочно и защитивший дипломный проект года два назад, Алексей Иванович Солкин. Он считался моим учеником, приветливо встретил нас и увел к себе. У него мы ночевали две ночи, отдохнули и вымылись горячей водой. А. И. Солкин занимал обособленную квартиру из трех комнат с кухней. В одной из комнат он и поместил нас. Лесхозы Пензенской области, в противоположность Саратовской области, были очень велики. Бековский лесхоз своими северными границами подходил к Пензе и состоял из нескольких отдельных лесничеств: Бековского, Софьинского, Секретарского и Колышлеевского.

А. И. Солкин организовал наше дальнейшее продвижение до Пензы следующим образом: Бековский лесничий довозит нас до Софьинского, Софьинский – до Секретарского, Секретарский – до Колышлеевского, а последний – до Пензы. От Бековского до Пензы считается сто тридцать километров.

От Беково до Пензы

Рано утром 12 августа мы двинулись по направлению к Софьинскому лесничеству. Сначала ехали правым берегом. Недалеко от Беково с огромной горы открывается на Хопер и его пойму величественный вид. Мы остановились и долго любовались редкой красотой природы. Вскоре мы пересекли пойму, переехали через Хопер на левый берег по мельничной плотине и достигли Софьинского лесничества. Контора лесничества расположена в молодом саженом сосновом лесу. Построек на усадьбе было немного. Нас поместили в канцелярии лесничества, где мы расположились довольно хорошо и удобно. На следующее утро 13 августа мы выехали в Секретарское лесничество. Дорога шла левым берегом Хопра через село Куракино. Близ села мы переехали реку Сердобу, впадающую поблизости в Хопер. До революции окрестные земли принадлежали князю Куракину, в том числе и Софьино. Остатки княжеской усадьбы видны с дороги. Местный житель, конюх Софьинского лесничества, рассказывал мне, что у князя Куракина был великолепный дворец, сгоревший после Октябрьской революции. Сейчас на усадьбе расположен ветеринарный техникум.

Недалеко от Секретарки нам встретился старый сосновый лес естественного происхождения. По всему Хопру это единственный естественный бор. Является малопонятным, почему сосна не расселилась отсюда по песчаным берегам Хопра вниз, тем более, что условия роста повсюду благоприятны, о чем свидетельствуют прекрасные сосновые культуры, разведенные по левому (песчаному) берегу от Секретарки до Новохоперска на протяжении трехсот километров. Замечу, что соседние с Хопром притоки Дона – Битюг и, особенно, Воронеж богаты естественными сосновыми лесами.

В Секретарском лесничестве нас встретили очень радушно. Лесничим был мой ученик И. И. Баранец. Его жена В. Г. Баранец имела среднее лесное образование и служила помощником лесничего в том же лесничестве. Нам отвели отдельную комнату, где мы удобно расположились и переночевали две ночи. Рано утром 15 августа мы тронулись в путь до Колышлея. Погода благоприятствовала нашему путешествию. Сначала дорога шла по левому берегу Хопра. Затем мы переехали на правую его сторону по мосту, а через десяток километров снова перебрались на левый берег в брод. Тут мы видели Хопер в последний раз. Это была маленькая речка. Овцы и козы лежали на отмели у обоих его берегов и легко переходили с одного берега на другой. Наши тележки при переезде в брод едва замочили колеса. На ровной местности долина Хопра обозначалась едва заметным углублением. Было ясно, что мы подъезжали к водоразделу между Доном и Волгой, точнее – между Хопром и Сурой.

К вечеру 15 августа мы подъехали к Колышлею, переехали железнодорожный путь Пенза – Балашов и остановились в усадьбе Колышлеевского лесничества. Она была бедна и уныла. Нас встретил лесничий. Нам отвели кабинет лесничего. Здесь мы провели весь следующий день. Он был дождливым и тоскливым. Днем 17 августа после дождя мы выехали по направлению к Пензе. От Колышлея до Пензы считается шестьдесят километров. Погода была неустойчива. К вечеру опять пошел дождь. К счастью, мы успели доехать до деревни Соловки, где и заночевали. Ночлег был плохой. Я ночевал под своей арбой. Всю ночь шел дождь, но так как в арбе было сено, мне было сухо. Екатерина Петровна ночевала в избе. Дождь шел весь следующий день. Дорога размокла. Это был самый скучный день за все время нашего путешествия. Мы смогли выехать дальше лишь 19 августа днем, когда дорогу немного подсушило ветром. К вечеру 19 августа мы достигли высшей точки Хоперско-Сурского водораздела. Водораздел был покрыт дубовым лесом. На юг от водораздела расстилалась равнина. На ней виднелась неглубокая лощина, по которой течет Хопер. На север от водораздела была видна глубокая долина Ардыма, притока Суры. Открывались широкие горизонты, характерные для Средневолжского края. Мы переночевали в Борисовке на берегу Ардыма. До Пензы оставалось двадцать километров. Мы решили одолеть их 20 августа. Еще в Колышлее я дал телеграмму в Пензу уполномоченному Пензенского Управления Лесоохраны о своем приезде 20 августа. Управление Лесоохраны находилось не в Пензе, а при станции Чаадаевка, в семидесяти километрах от Пензы, по направлению к Куйбышеву.

День 20 августа был теплый и сухой. Дорога шла под уклон. Мы без кормежки доехали до Пензы. Перед Пензой по дороге нам встретился огромный молодой сад. Он тянулся на несколько километров. К сожалению, сад был запущен и оставался без ухода. Это тем более досадно, что старые сады повсюду погибли от морозов зимы 1941/42 года. Молодые же сады, как и упомянутый гигантский сад, почти не пострадал от морозов.

Пенза

Мы въехали в город с южной стороны по Кировской улице (одна из главных улиц Пензы). Деревянные дома, богато украшенные резьбой по дереву, стояли по обеим сторонам улицы. Дома были стары, многие столетней давности. Печать крайнего разрушения была видна на них. Все это производило тягостное впечатление. Но город расположен красиво, на склоне круглой горы, окаймляемой внизу рекой Пензой. В черте города река Пенза сливается с Сурой. С улиц города открывается великолепный вид на Засурье с его огромными сосновыми лесами. Обилие строевого леса, сплавляемого по Суре, и было причиной обилия деревянных домов в городе.

Мы остановились на улице Урицкого 51, в доме Пензенского Управления Лесоохраны. Моя телеграмма о моем приезде была получена. Нас встретили и приютили. Мы расположились в маленькой квартирке из двух комнат с кухней. Наши лошади тоже нашли приют. Мы остались в Пензе, как оказалось, на много дней. Прежде всего, нам нужно было узнать маршрут эвакуации нашего института. План эвакуации предполагал ехать в Бузулук через Пензу, но дорогой могли произойти изменения маршрута. Тотчас по приезде в Пензу я пошел в почтамт спросить корреспонденцию на наше имя, до востребования. На почтамте было письмо от наших сыновей Владимира и Петра из Горького. Они были здоровы, получили наши письма из Балашова и ждали нас к себе. Через день получили письмо от старшего сына Бориса из Казахстана. Он получил наше письмо с дороги и был рад нашему отъезду из Воронежа. Письма детей обрадовали нас. Но сообщений от директора нашего института не было. Маршрут института для меня был неизвестен. Поэтому я запросил телеграммой начальника Главлесоохраны Г. П. Мотовилова о дальнейшем моем маршруте. Через три дня я получил ответ, что мне нужно ехать в Советск Кировской области. Ехать в Советск можно различными путями. Один из них лежит через город Горький, где в то время работали наши дети Владимир и Петр. Мы стали обдумывать этот маршрут и побывали на вокзале. Пассажирский поезд на Горький ходил каждый день; он шел из Балашова, но сесть в него в Пензе было невозможно. Нужно было придумать иные пути. По приезде в Пензу, я сделал визит начальнику Пензенского Управления Лесоохраны П. И. Новикову. Управление находилось в Чаадаевке, туда ходили очень удобные пригородные поезда. Езды было два с половиной часа (семьдесят пять километров). Я съездил туда и обратно в один день. П. И. Новиков любезно принял меня и предложил довести меня до Мордовского Управления Лесоохраны (город Саранск) на свой автомашине, полагая, что Мордовское Управление также на машине доставит меня до следующего Управления (таким намечалось Горьковское или Чувашское), последнее, в свою очередь, довезет меня до места. Этот план был очень удобен, и я с благодарностью его принял.

Так как автомашина не сразу была готова, потребовалось несколько дней для приведения ее в порядок, мы использовали эти дни для ознакомления с Пензой. Мы обошли многие из улиц, осмотрели красиво расположенный на вершине горы парк культуры и отдыха. Он был в порядке. Впоследствии я узнал, что в военные годы этот парк был вырублен (по распоряжению некоего Жукова…). Мы также побывали в местном музее. В этом здании был также расположен Тургеневский музей, эвакуированный из Орла осенью 1941 года. Я видел этот музей в 1919 году в Орле. Теперь я увидел его снова, но уже как старого знакомца. Мы провели с Екатериной Петровной в уютных тургеневских комнатах более часа и испытали чувство, как будто побывали в родном доме. Я записал свои впечатления в книге, лежавшей на столике при выходе из музея.

2 сентября автомашина была готова и приехала за нами. Мы выехали в Саранск. Нашего институтского гнедого коня, довезшего нас до Пензы, я сдал вместе с арбою и сбруей Пензенскому Управлению Лесоохраны. Погода стояла теплая. Дождя не было. Дорога обещала быть удобной.

Путь до Саранска

Мы ехали через Лунино, Иссу и Рузаевку. До Саранска от Пензы считалось около ста восьмидесяти километров. Дорога до Лунина шла вдоль левого берега Суры. Хотя дорога и считалась грейдерной, она была очень плоха: ее портили выбоины, подъемы и полуразрушенные мостики через многочисленные овраги, сбегавшие к Суре. Рядом с грейдером шла железнодорожная линия Пенза – Рузаевка. В селениях, встреченных нами, были расквартированы войска. Военные машины постоянно курсировали по этой дороге. Было бы естественным, если бы военные части сами поправили дорогу в своих интересах, но этого не случилось. С трудом, благодаря искусству нашего шофера, мы доехали до Лунино. После Лунино наша дорога отошла от Суры на запад, мы въехали на водораздельное плато. Дорога стала лучше, местами она была даже хорошей. Кругом расстилались необъятные поля. Заканчивали с уборкой ржи. Яровые были плохи и заросли сорняками. Подготовки к севу озимых не было видно. Паровые поля густо заросли сорняками. Время для посева озимых истекало, так как золотым правилом для этих мест считалось издавна сеять рожь между первым и третьем спасом (от 14 до 28 августа). Между тем уже шел сентябрь. Впрочем, на всем пути от Воронежа до Пензы я не видел подготовки к озимому севу. Еще во время моего проезда через Балашов директор Балашовского лесхоза А. И. Бережной в разговоре со мною высказал следующие печальные мысли: «На этот год и эту зиму хлеб мы иметь будем, но что будем кушать в 1943– 1944 годах не знаю: подготовки к севу нет!» Такие же опасения мне пришлось выслушать через две недели в Колышлее от лесничего Я. О. Левина. Первые и очень небольшие посевы озимых я встретил лишь около Саранска. Издали мы увидели на горе ряд бело-розовых зданий. Это были новые дома, построенные незадолго перед войной, предназначенные, как мы догадались, для размещения правительственных учреждений Мордовской республики. Издали постройки производили внушительный вид. Не без труда мы разыскали Управление лесоохраны. Оказалось, что лесоохрана разместилась в зданиях Саранского лесхоза. Нас любезно встретил старший лесничий лесхоза К. А. Смирнова. Она жила в усадьбе лесхоза. Нас разместили в кабинете начальника лесоохраны и снабдили хлебом и молоком. Мы поужинали и легли спать, тревожно думая о том, как будет организован наш дальнейший путь. Я предполагал ехать до Чебоксар, чтобы оттуда уже ехать до Советска. Утром следующего дня мне предстояло познакомиться с начальником Управления и переговорить с ним по этому вопросу.

От Саранска до Васильева

На другой день, 3 сентября я познакомился с начальником Мордовского Управления лесоохраны С. Г. Тришиным, его помощником М. П. Маковским и директором Саранского лесхоза Б. А. Фриновским. С. Г. Тришин окончил лесной факультет Воронежского сельскохозяйственного института и был моим учеником. В управлении была легковая машина, а в лесхозе – грузовая машина, но шоферы были призваны на военную службу. Не было опытного шофера, чтобы рискнуть отправить нас до Чебоксар. Одно из мордовских учреждений могло предоставить шофера «в долг», но за его опытность тоже не ручались. В этой обстановке М. П. Маковский предложил оригинальный план нашего продвижения. Этот план состоял в том, чтобы ехать казанским поездом, формирующимся в Рузаевке, до станции Васильево (близ Казани), где в это время находилось Татарское Управление Лесоохраны. От Васильева до Советска было такое же расстояние как от Чебоксар. Согласно плану М. П. Маковского часть наших вещей подлежала сдаче в багаж. Для удобства нашего путешествия управление предполагало дать нам двух провожатых. Этот план после обсуждения был найден самым лучшим. Решено было ехать 4 сентября. Часть наших вещей мы заколотили в ящики и приготовили для отправки багажом. В качестве провожатых любезно поехали М. П. Маковский и лесничий Саранского лесничества В. Д. Галицкий. Директор Саранского лесхоза Б. А. Фриновский принял на себя все хлопоты по покупке для нас железнодорожных билетов. Когда все было решено, мы употребили остаток времени для осмотра города. Город был интересен. Он заново перестраивался, чтобы стать столицей Мордовии. Пожалуй, ни в одном городе я не видел такого обилия (относительного) новых зданий, как в Саранске. Лучшим был дом Советов. Он несколько напоминал Большой театр в Москве. Война помешала строительству, поэтому многие здания не были окончены, например, не был закончен вокзал. Даже площадь перед построенным домом Советов не была приведена в порядок.