Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

Парашютисты

Лошадь думает об одном, а всадник о другом.

Д. Рей

Военно-транспортный самолёт, выполняя задания оборонного ведомства, совершал регулярные рейсы по маршруту Хабаровск – Ростов и обратно. Экипаж транспортника состоял из пяти человек – четырёх лётчиков и стрелка-прапорщика Василия Ерёмина, не отличавшегося особым усердием в исполнении возлагаемых на него обязанностей. Под его ответственностью была доставка парашютов в службу безопасности полётов для проверки их исправности. С очередным прибытием в Ростов-на-Дону Ерёмин с горем пополам по немыслимой жаре перетаскал аварийные средства спасения в наземную службу проверки, а для обратной доставки его терпения хватило лишь на две ходки, за которые он принёс на борт самолёта только четыре парашюта. Утром следующего дня перед вылетом на Хабаровск второй пилот заглянул в багажное отделение:

– Ерёмин, почему в наличии только четыре парашюта. Где пятый?

– Я свой оставил в службе проверки, товарищ капитан. Замучился их таскать через всё поле туда-сюда. В следующий раз заберу.

– Смотри, дело твоё.

О проделке прапорщика второй пилот доложил командиру.

Быстрым шагом вошёл, почти вбежал радист:

– Где мой парашют?

– Что с самолётом? – задал встречный вопрос насмерть перепуганный стрелок.

– Левые двигатели встали, на правых – перебои с подачей топлива. Ну, будь здоров, Ерёма! – С добрыми пожеланиями экипировавшийся радист покинул самолёт.

Вася прислушался к работающим двигателям. Действительно, гул слышался только с правой стороны…

Вот и командир заявился:

– Ерёмин, прыгаем! Где твой парашют?

– Пятый парашют остался в Ростове на проверке, а здесь один на двоих…

– Нет, Ерёмин, ты обязан был доставить пять комплектов. Это мой парашют, а ты оставайся со своими проблемами.

– Ах так? Все попрыгали как зайцы, а товарища бросаете одного в этом гробу? – После краткой обвинительной речи прапорщик нанёс командиру нокаутирующий удар в челюсть.

Майор упал. Прапорщик торопливо надел парашют и, распластавшись, выпрыгнул из самолёта, как учили на тренировочных прыжках.

Приземление оказалось из числа не самых удачных. Через каких-то пару метров полёта парашютист брякнулся плашмя на мокрую бетонную полосу, на которой стоял самолёт с ревущими правыми двигателями. Жёсткая встряска помогла прапорщику разобраться в причинах десантирования, устроенного перед ним лётчиками. Это была всего лишь имитация аварийной ситуации в воздухе! Для чего?.. Ответ на этот вопрос Василию, оставившему себя без парашюта, был более чем понятен. Ну и шутники! Надо же такое сварганить! Но чем же закончится история с боксёрским приёмом, проведённым против командира? На душе незадачливого парашютиста, лежащего под проливным дождём после полученного бетонного нокаута, скребли кошки…

Лётчики вызвали машину «скорой помощи» для пострадавших членов экипажа. Их поместили в одну палату, каждого со свёрнутой челюстью. За избиение офицера на прапорщика Ерёмина было заведено судебное дело, но по ходатайству экипажа его закрыли.

Капитан Коковкин

Весёлый человек создаёт себе весёлый мир.

С. Смайлс

Капитан Коковкин Валентин Иванович места себе не находил, если ему не удавалось пошутковать над сослуживцами. Служба в авиационном полку тянулась день за днём по заведённому распорядку, лётчики несли воздушную вахту, а изобретательный капитан без устали разыгрывал комедийные миниатюры. Главной проблемой, сдерживающей проявление его фонтанирующей самодеятельности, оставался поиск подходящих объектов розыгрыша. Товарищи по службе, хорошо осведомлённые о наклонностях Коковкина, держались с ним начеку. На этот раз капитану улыбнулась удача – на аллее Боевой славы ему повстречался недавно прибывший в расположение части лейтенант. Старший по званию, не упуская благоприятный момент, на правах доброго наставничества вступил в переговоры с младшим:

– Слышь, лейтенант! Ты как к пиву относишься?

– Положительно, товарищ капитан.

Опытный постановщик импровизированных сцен затронул больную для мужского сословия тему, которая редкого офицера не заставила бы встрепенуться в надежде на утоление потребностей изнывающего желудка в животворном золотистом напитке.

– Тогда вступай в Клуб любителей пива. Будешь пить настоящее пиво, даже чешское, а не прокисшую муть из магазина. Правильно я говорю, Виктор Павлович? – окликнул Валентин Иванович проходившего мимо старшего лейтенанта Помыткина.

– Конечно, правильно! – отозвался тот, не вникая, впрочем, в суть беседы сослуживцев. Он понимал, что неистощимый на выдумки капитан впаривает новичку очередную ахинею.

– Вот видишь, и старший лейтенант поддерживает. Смотри, какая у нас эмблема. – Пропагандист Клуба отвернул борт кителя и предъявил собеседнику значок с изображением пивной кружки.

– А что нужно для вступления в Клуб?

– Да пустяки. Заявление напишешь и к нему приложишь фотографию по стандарту Клуба размером три на восемнадцать. С неё и начинай, но помни, что другая фотография не подойдёт…

Воодушевлённый радужными перспективами любитель пива при первой же возможности выехал из расположения части в город. Фотограф в недоумении вскинул глаза на офицера, заявившегося со столь странным заказом.

– Может быть, сделать размером три на четыре?

– Нет, другая мне не подойдёт, здесь нужен особый формат, – настаивал на своём клиент с лейтенантскими погонами.

– Хорошо, – согласился фотограф. – Вот вам лист бумаги и линейка. Начертите нужный размер фото и распишитесь под ним. Какой размер начертите, такой и будет выполнен.

Лейтенант аккуратно начертил прямоугольную фигуру со сторонами три на восемнадцать сантиметров, но расписываться под ней не стал. Доселе гревшие его мечтания о дефицитном янтарном напитке чешского производства вмиг померкли и сузились до размеров нарисованного удлинённого прямоугольника…

Если Коковкину удавалось без особых усилий обдурить зелёный молодняк, то бывалых служак сбить с панталыку бывало сложнее. Но и здесь он умело играл на душевных струнах однополчан. Удивительные личностные качества неугомонного организатора приколов, полная правдоподобность изложения сумасбродных умозрительных построений заставляли даже знакомых с его оригинальными манерами людей снова и снова поддаваться на заготовленные уловки.

В парковый день, когда лётчики совместно с техниками занимались обслуживанием самолётов, старшие лейтенанты Слободнюк и Шерстенёв по прозвищам Швабра и Шахтёр мучились на жаре тяжёлой похмелюгой. Им хотя бы принять по кружке пива – да в кармане, как говорится, лишь блоха на аркане. Их болезненное состояние не осталось не замеченным Валентином Ивановичем.

На перекуре он завёл речь об оказии, крайне удивившей его самого, профессионального военного. Оказывается, военнослужащим полка долгие годы выдавали не обшитые по краям портянки, отчего они преждевременно изнашивались и здоровью служак наносился ущерб. Он, Коковкин, во всём разобрался и за выдачу портянок, изготовленных не по стандарту, за годы службы получил компенсацию в размере двадцати пяти рублей. В подтверждение своего рассказа он вынул из кармана гимнастёрки новенькую купюру и торжествующе помахал ею.

– Надо же, – поддержал рассказчика Виктор Павлович, – сколько лет служу, а не знал об этой канители с портянками. Получается, каждый из нас может получить такую компенсацию?

– Конечно, может. Разумеется, в зависимости от срока службы – согласно приказу № 119. Правда, эти пройдохи о нём не распространяются: деньги-то выдавать не хочется. Еле добился этой компенсации. Да вы сами проверьте, портянки-то легко рвутся пополам, – терпеливо разъяснял капитан суть дела сослуживцам. В подтверждение своих доводов он снял с ноги сапог, размотал портянку и без особых усилий разорвал её, только треск раздался в наступившей тишине.

После перекура служаки возобновили ремонтно-профилактические работы, а Швабра с Шахтёром подались в сторону склада. Клюнули на приманку! Коковкин кинулся к телефону и предупредил заведующего складом, чтобы тот направил офицеров, которые придут за денежной компенсацией, на базу. Затем мастер занимательных интриг предложил начальнику базы отправить просителей к начальнику службы тыла.

Возмущению лётчиков гвардейского полка действиями снабженцев, беспардонно уклоняющихся «вопреки приказу № 119» от выплаты денежной компенсации за необмётанные портянки, не было предела. Поначалу мордастый прапорщик со склада отправил их на базу, там «тыловые прохиндеи» пытались отфутболить их к своему начальству, но Швабра с Шахтёром решили здесь же, на месте, довести портяночное дело до конца. Разгоревшаяся острая перепалка завершилась тем, что вызванный на место разборки наряд внутренней службы доставил разъярённых скандалистов, не удовлетворённых выдаваемыми портянками, на гауптвахту.

…К вечеру по гарнизону объявили тревогу «химическое нападение». Это учебное мероприятие лётчики воспринимали с откровенной неприязнью и всячески уклонялись от натягивания на голову плотно облегающей резиновой груши, именуемой противогазом. Завыли сирены, и группа офицеров с противогазами через плечо, избегая участия в отражении химической атаки, крадучись пробралась в отдельно стоящий домик разнопланового назначения.

Туда же следом – капитан Коковкин и старший лейтенант Помыткин. Намётанный капитанский глаз сразу обратил внимание на висевшие на входе плащи со знаками различия старших офицеров, прибывших из дивизии для инспектирования полка. Капитан по ходу событий внёс коррективы в намеченные действия.

– Надеваем плащи, противогазы и входим в дом с проверкой хода учений. Мы – инспекция из дивизии, – распорядился Коковкин.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – охотно вошёл в роль инспектора Помыткин, вооружившись блокнотом для записей выявленных замечаний.

Облачившись по задуманному сценарию, высокая комиссия свалилась на конспираторов как снег на голову.

– Это что за народ собрался? Фамилии! – Слышимость через противогаз упрощённой конструкции была достаточно хорошей.

Мизансцена внезапно нагрянувшего инспектирования произвела на уклонистов эффект разорвавшейся бомбы. Скрывающиеся от учений офицеры ринулись сломя голову из укрытия через распахнутые окна и двери, сбивая с ног инспекторов. Домик мгновенно опустел. Не ожидавшие сногсшибательного успеха первого акта устроенного спектакля режиссёры-постановщики, переглянувшись, приступили ко второму. Они бодро двинулись за беглецами, разбегавшимися по сторонам врассыпную.

Лучшую эпизодическую роль сыграл старший лейтенант Яков Фейерштейн, угодивший по запарке в битумную яму. Его по щиколотку засосало в разогретую под солнцем чёрную смесь, заготовленную для строительных работ.

– Матвей, – взывал он о помощи вослед убегающему сослуживцу, – вытащи меня из ямы, тебе ничего не будет, ты же беспартийный!

Матвей, обладавший развитым чувством товарищества, поступился собственным благополучием и вернулся к терпящему бедствие коммунисту. Вытягивая товарища, спасатель сам свалился в яму, разделив печальную участь спасаемого. Тут же на краю ямы появились зловещие фигуры в командирских плащах и противогазах. Один из них – с полковничьими знаками отличия, другой – с блокнотом в руках.

– Кто такие? – последовал строгий вопрос.

– Мы блок коммунистов и беспартийных, товарищ полковник! – отшутился Матвей, которому уже нечего было терять.

Записав фамилии нарушителей воинской дисциплины, инспекторы важно удалились.

Оставив в домике позаимствованные инспекторские плащи, Коковкин и Помыткин поспешили, уже без противогазов, к извлечению застрявших сослуживцев из вязкой строительной смеси. Благодарные спасённые долго рассказывали им о своих злоключениях, а при первой возможности устроили спасателям званый ужин.

Высокое звание

Каждый из нас другому являет великий театр.

Сенека

На военной службе скучной и монотонной жизни, установившейся в гарнизонных городках, вряд ли кому удавалось избежать. Если гражданские лица помимо основной работы полны прочих забот и хлопот по дому, по хозяйству и с семьёй, то кадровые офицеры тянули военную лямку круглыми сутками изо дня в день, из года в год. Их угнетённое однообразием сознание требовало разрядки и развлечений. Потому-то служаки пытались время от времени вырваться из плена уставных отношений, чтобы ненадолго почувствовать себя людьми, освобождёнными от жёстких дисциплинарных канонов.

В ракетном полку служили два товарища – заместитель командира полка майор Михаил Стрельцов и начальник службы тыла капитан Николай Бобров. Последний из них отличался склонностью к обильному поглощению пищи. Понимая пагубность последствий желудочной ненасытности, он старался как мог умерить предательский аппетит, однако без особого успеха. С годами тучность медленно, но верно одолевала капитана, настраивая его на грустные размышления. Возле кровати Николая стояли весы, на которые он вставал по утрам, тревожно вглядываясь в деления шкалы. Когда упрямая стрелка измерительного прибора замирала на нежелательной отметке, капитан тяжело вздыхал и задвигал весы под кровать до следующего дня.

По этому слабому месту закадычного дружка и решил нанести чувствительный удар майор Стрельцов. Он втихаря стащил его капитанский китель и сдал в мастерскую, заказав ушить на размер. Затем подсунул ушитый костюм полнеющему владельцу. В урочный час сбора командного состава полка капитан Бобров, с трудом натянув офицерский парадный китель, испытал неприятнейшие минуты. Он с ужасом осознал, как сильно располнел за то короткое время, когда недавно надевал парадную форму.

Разобравшись в причинах несоответствия объёмов собственной фигуры с размерами кителя, Николай тотчас вычислил коварного исполнителя проделки. Конечно же, это был Михаил, более других потешавшийся над капитанскими формами, выпиравшими из тесного френча на торжественном офицерском мероприятии.

Справедливое возмездие не заставило себя долго ждать. Николай изготовил из золотистой фольги муляж Золотой Звезды Героя Советского Союза и стал поджидать подходящего момента, чтобы фальшивая заготовка сработала с наибольшим эффектом. Тут-то в расположение воинской части прибыл заместитель командира дивизии полковник Зырянов. В отсутствие командира полка встречать замкомдива должен был майор Стрельцов. Капитан Бобров, исполняя свой замысел, улучил подходящую минуту и нацепил на парадный мундир распорядителя встречи заготовленный символ высшей воинской доблести. Стрельцов, занятый неотложными приготовлениями важной встречи, не обратил внимания на столь существенное изменение в наборе регалий, размещённых на кителе.

Капитанская задумка произвела фурор. Пока майор докладывал прибывшему начальству об обстановке в полку, в голове полковника творился полный сумбур. Как так?! Его подчинённый – Герой Советского Союза, а он, замкомдив, даже не знает об этом! Когда вышел указ о награждении? И за что майору присвоена высшая награда, предел мечтаний любого военачальника? Не иначе как за выполнение особо секретного задания… Как бы там ни было, а не отреагировать на знаменательное событие в жизни дивизии было нельзя.

– Поздравляю вас, товарищ майор, с присвоением высокого звания Героя Советского Союза! – торжественно произнёс полковник, выслушав доклад Стрельцова.

Майора, не готового к невероятному развитию событий, едва не хватил шок, но помутившееся сознание не покинуло его. Так вот с какой целью прибыл в полк полковник! Но только за что ему, майору Стрельцову, присвоено звание героя, да ещё в мирное время? Он никак не мог припомнить за собой выдающихся свершений, достойных высочайшей воинской награды. А вдруг это розыгрыш?! Но здесь не место и не время для таких шуток… «А если всё это правда? – пронеслось в затуманенной голове Михаила. – Чем чёрт не шутит…»

– Служу Советскому Союзу! – отчеканил по-уставному майор, начиная входить в роль виновника торжества.

Офицеры, находившиеся в командирских свитах, также находились в полной прострации, ведь никому из них не приходилось быть свидетелем события, когда сослуживец вдруг взлетал над ними на недосягаемую высоту. И только капитан Бобров испытывал наслаждение от устроенной комедии. Тем временем Зырянов тепло обнял новоиспечённого «героя» и по-свойски спросил, когда можно обмыть звезду.

– Стол уже накрыт, – с радостной улыбкой ответил счастливый баловень судьбы и в свою очередь поинтересовался, когда состоится вручение.

– Какое вручение? – озадачился полковник.

– Как какое? – опешил Стрельцов, подозревая недоброе. – Как только вручите звезду, товарищ полковник, так и обмоем.

– Зачем же вручать, если она уже украшает грудь героя? Или ты уже вторую звезду ждёшь? – Зырянов зычно расхохотался, довольный удачной шуткой.

Стрельцов глянул на свой китель – и оторопел, не веря глазам своим, – на нём красовалась Золотая Звезда! За короткое время он вторично испытал сильнейший стресс. У него в глазах потемнело…

Как ни странно, но случившееся недоразумение привело замкомдива в неописуемый восторг. Он хохотал до упаду и не мог сдержать слёз от избытка нахлынувшего веселья. Полковника можно было понять – правила негласной субординации неукоснительно соблюдались, его командирское верховенство оставалось прочным и незыблемым. Состоявшееся офицерское застолье Зырянов превратил в здравицу горе-герою, что, впрочем, было больше похоже на насмешку.

И вот, как говорили древние мудрецы, настало время дружкам собирать камни. Пострадавшие от взаимных приколов решили пойти на мировую и впредь не устраивать дурацких проделок один другому. Они выехали в город, в ближайшем магазине взяли по «мерзавчику», бадяжную водку в чекушках, и зашли в кафетерий, где заказали простенький закусон – по салату и паре котлет. Стороны заверили друг друга в лучших товарищеских чувствах и заключили пакт о дружбе и взаимопомощи на вечные времена. В какой-то момент между тостами Николай обратил внимание собеседника на то, что котлеты подозрительно не дожарены. Но Михаил, непривередливый в пище, лишь отмахнулся от товарища: «В желудке с водкой всё переварится».

Однако наступившая ночь подтвердила правоту опасений начальника службы тыла. Животы собутыльников расстроились вконец. Утром они сошлись измождённые и с опустошёнными желудками. Коротко обсудив ночные злоключения, бедолаги заявились с претензиями в кафетерий.

– Девушка, где у вас книга жалоб? Несите сюда, – прибег Бобров к испытанной методике воздействия на недобросовестных служащих.

– А чем вы недовольны, товарищи офицеры? – залебезила продавщица перед покупателями.

– Вашими продуктами! Вчера нам продали недожаренные котлеты, и мы так траванулись, что едва живыми остались.

– Так вы их съели сырыми? – спросила продавщица и, не дожидаясь ответа, неудержимо расхохоталась.

Офицеры стояли перед ней с растерянным видом.

– Разве котлеты продают сырыми? – спросил несостоявшийся Герой Союза.

– Конечно, если они в отделе полуфабрикатов. Там и фарш продаётся, но вы же его, надеюсь, сырым не едите? Так что, товарищи офицеры, жалобную книгу вам нести?

Извинившись, офицеры покинули учреждение общественного питания.

Ишак в сапогах

Глупые мысли бывают у всякого, только умный их не высказывает.

В. Буш

Курсанты училища Министерства внутренних дел, дислоцированного в энском местечке Северного Кавказа, недолюбливали командира второй роты капитана Ишакова, имевшего глупую привычку лишний раз устраивать воспитанникам разносы и муштру. Единственное, что привлекало в усердном служаке, так это его непостижимая неразборчивость выражений, порождающая сплошные словесные перлы. Желание послушать ишаковские речевые обороты у курсантов было настолько велико, что они охотно подавались на построение личного состава и ловили каждое слово командира, совмещающего свои обязанности с ролью эстрадного артиста сатирического жанра.

Рота, построенная на учебном плацу, выслушивала очередной разнос генератора оригинальных опусов:

– Вчера опять кто-то наклюкался! Об этом факте говорят две пустые бутылки, спрятанные в красном уголке за переходящим красным вымпелом. Напоминаю всем, что на территории училища водку пьянствовать нельзя! Я разберусь и накажу кого попало!

Выслушав назидания строгого наставника, курсанты разошлись, весело обсуждая очередную командирскую речь. В этот день им предстояло нести караульную службу. Служба протекала в штатном режиме, пока на центральной проходной не прозвучала сирена, оповещающая о возможном проникновении на территорию училища посторонних лиц. Рота капитана Ишакова, находившаяся на дежурстве, была поднята по тревоге. Наряды караульных ринулись на поиски нарушителя вдоль внешней стороны забора, к которому прилегал лесной массив.

Через четверть часа возмутитель спокойствия был обнаружен и препровождён на проходную. Им оказался ишак, мирно бродивший вблизи охраняемой зоны и каким-то образом зацепивший линию сигнализации. Часовой доложил начальству о задержанном виновнике всеобщей суматохи и получил команду отогнать ишака от объекта особого назначения. Так и поступили, решив, что ишачья история тем и завершилась, но вскоре выяснилось, что это был ошибочный вывод.

Через час длинноухое вьючное животное вновь появилось перед проходной, но в каком же виде оно предстало! На ишачью голову была нахлобучена пилотка, подвязанная на шее тесёмкой, на все четыре ноги натянуты поношенные яловые сапоги, а к основанию хвоста прикреплён офицерский погон с четырьмя звёздочками на полях… Ишак, возведённый в капитанский чин, вёл себя подобающим образом. Он деловито шаркал сапогами по асфальтированной площадке, важно покачивая головой в ответ на приветственные козыряния дурачившихся курсантов.

Откуда ни возьмись появился капитан Ишаков, который тут же обратился к ближайшей группе курсантов:

– Эй вы там, трое! Оба ко мне!

Трое переглянулись между собой, решая новый ребус, подкинутый командиром. Решили пойти «оба втроём».

– Кто обмундировал осла? – грозно вопросило начальство.

– Не можем знать, товарищ капитан! – дружно ответили курсанты, поедая командира глазами.

– Не можете сказать, так помолчите! – прикрикнул он на подчинённых и дал им новое указание: – Я не допущу здесь дурацкий маскарад! Немедленно лишить этого артиста звания и разуть его до копыт!

На следующее утро вторая рота, построенная на плацу, выслушивала командирский ультиматум:

– Этот номер с обутым ослом не пройдёт! Приказываю добровольно сообщить, кто выдал постороннему ослу обе пары сапог с погоном на хвосте! Иначе будете мести территорию училища от ворот и до обеда! С мётлами я договорился…