Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

На границе

Бойся бесцветной жизни.

Р. Олдингтон

Ночной дозор, состоявший из трёх пограничников, продвигался по окраине деревушки. Только-только начинало светать. По восточной линии горизонта алела узенькая полоска неба, возвещая о наступлении нового дня. Петухи, озадаченные ответственностью за побудку населения, уже затеяли утреннюю перекличку. Северный Кавказ просыпался во всей величественной красоте.

Старшина пограничного наряда предостерегающе поднял руку. Его внимание привлекла тонкая струйка дыма, едва заметная над баней. Кому бы понадобилось ютиться в отдельно расположенной невзрачной постройке? Не могут же там любители веника и пара сидеть всю ночь!

Наряд осторожно приближался к бане. Вдруг дверь открылась, и оттуда вышли двое мужичков, несущих тяжёлую сорокалитровую флягу. Они поставили ёмкость на дорожку и снова скрылись в своём убежище.

– Контрабанда, – прошептал один из стражников границы.

Но бывалый старшина, знакомый с обычаями местных жителей, живо смекнул, в чём дело.

– Самогон! – авторитетно произнёс командир группы и кратко изложил план действий по конфискации незаконной продукции, подрывающей государственную монополию на торговлю алкоголем. – Я подопру дверь брёвнышком, а вы тащите флягу на заставу.

Драгоценную ношу установили в столовой вместо другой фляги, стоявшей там для питьевой воды. Солдатская жизнь стала веселее. Перед принятием пищи служаки причащались содержимым подменённой фляги и пребывали в наилучшем состоянии духа. На заставе участились случаи задержания вояк в нетрезвом состоянии. Усиленный офицерский контроль, индивидуальные беседы с военнослужащими и обыски никаких результатов не давали. Солдаты свято хранили тайну местонахождения живительного источника, ссылаясь на угощения местного населения.

На третий день самогонной кутерьмы рядовой Мамедов вышел в ночь на охрану границы, явно перебрав лишнего из заветной фляги. Он занял пост на вышке, сооружённой на одном из холмов, и добросовестно таращил глаза, вглядываясь в прилегающие перелески. Не прошло и часа, когда Мамедову померещились еле заметные фигурки, которые крадучись попарно перебирались от одного куста к другому. Духи? Пограничник взял автомат наизготовку, прицелился… Духов было шестеро, и они передвигались парами. Иногда одна из пар сливалась воедино, но в прицеле снова двоилась! Трое или шестеро?.. Живые или мерещатся?

Проклиная себя за выпитый самогон, Мамедов прицелился по тому, который был ближе к кустам, и дал короткую очередь, стараясь зацепить и двойника. И сразу ещё две короткие очереди навскидку по остальным, которые тоже двоились в глазах опьяневшего автоматчика, а напоследок – длинную очередь по местам, где только что маячили все шестеро. Наступила глухая тишина.

Вскоре на место ночной стрельбы прибыл усиленный наряд во главе с дежурным офицером. При виде невменяемого пограничника, что-то бормотавшего о спаренных духах, офицер выругался и произвёл смену часового. Мамедова поместили на десять суток гауптвахты, а командиру заставы было доложено, что солдаты уже на посту напиваются до чёртиков.

Начальник службы снабжения получил приказ в кратчайший срок разыскать тайник спиртного. Поиски опять успеха не имели. Доведённый до изнеможения снабженец присел передохнуть в солдатской столовой. Затем подошёл к водопойке, взял кружку и, зачерпнув воды, начал пить. С первой же кружки сыщик осознал, что его поиски завершились грандиозным успехом. Для проверки он выпил вторую и убедился, что самогон уже третьи сутки стоял на виду у всех. Его даже никто не прятал!

Захмелевший снабженец на нетвёрдых ногах пошёл докладывать об успешном выполнении особо важного задания, а повара мигом уволокли «разоблачённую» флягу к чёрту на кулички, установив вместо неё прежнюю, с водой, какая и стояла здесь годами. Заместитель командира заставы, недавно получивший звание майора, в сопровождении пошатывающегося снабженца прибыл с проверкой в столовую. Инспектор взял кружку, зачерпнул до краёв, глубоко выдохнул и начал пить крупными глотками. Затем недоумённо уставился на начальника снабжения. Тот блаженно улыбался, радуясь за доставленное начальству удовольствие. Майор ещё раз зачерпнул кружку и подал её снабженцу. Тот выпил, крякнул и сказал:

– Хорош первачок! – Он уже утратил всякие вкусовые ощущения.

Майор доложил командиру заставы о том, что начальник снабжения спивается вместе с подчинёнными.

– Он утверждает, – докладывал майор, – что какие-то саботажники ловко подменяют во фляге воду на самогон, а самогон на воду, и в подтверждение своих нелепых домыслов заявляет, что сам он при тщательной проверке содержимого фляги опьянел, а прибывший майор остался трезвым, хоть и пил из этой же фляги.

Вслед за докладом командиру заставы пришло срочное донесение о том, что на территории охраняемого участка обнаружены тела трёх застреленных боевиков. Два трупа лежало в зоне видимости с той вышки, где стоял на посту рядовой Мамедов, а третий, смертельно раненный им, находился чуть поодаль.

Рядовой Мамедов был досрочно освобождён от гауптвахты и представлен к званию ефрейтора. Начальник службы снабжения получил выговор. Поиски мифической фляги продолжались, но она уже стояла в красном уголке, прикрытая воинским стягом – славным символом доблести и отваги пограничной заставы. Кому из отцов-командиров пришла бы в голову крамольная мысль ворошить боевое святилище ради самогонного исчадия зла? Между тем посещаемость красного уголка пограничниками, озабоченными уровнем своей политической подготовки, заметно повысилась.

Граница для нарушителей оставалась на замке.

Сюрприз

Не спрашивай о том, что будет завтра.

Гораций

Конец восьмидесятых годов. Забайкальский военный округ. Воздушно-десантный полк готовился к высокой инспекции. Не кто иной, как сам министр обороны Маршал Советского Союза Язов должен был лично проверить боеготовность воинской части. В ожидании инспекции проводились учения по всем направлениям военно-политической подготовки.

На день прибытия министра дежурным по полку был назначен капитан Канарейкин, грамотный и находчивый офицер. Утром раньше обычного он в парадном мундире пересёк проходную и направился к зданию штаба полка на своё ответственное дежурство. Капитан волновался. Как пройдёт смотр полка? Какие препоны и проколы могут возникнуть в ходе инспекции? Что ещё можно заранее предпринять? На душе было тоскливо и пасмурно, беспокоило смутное предчувствие каких-то неприятностей; он казался себе кроликом, которому предстояла встреча с удавом.

Озабоченный офицер шёл вдоль зелёных насаждений по знакомой асфальтированной дорожке к двухэтажному бревенчатому зданию, в котором располагался штаб. Вот и последний поворот к главному объекту полка. И что же он видит?.. Он ничего не видит! Капитан непроизвольно встал как вкопанный. «Началось!» – словно от удара электрическим током померкло сознание дежурного. Да, мрачные предчувствия преследовали его не зря!

Что за чертовщина предстала капитану?! Здание, которое здесь, на этом самом месте, стояло годами, в котором ему, капитану Канарейкину, был знаком каждый уголок, из которого исходило управление полком… отсутствовало! Да-да, здания не было, а на его месте отчётливо виднелась ровная поляна, аккуратно засыпанная речным песком. Ошарашенный капитан крепко зажмурился, зачем-то потряс головой и осторожно открыл глаза. Встряска мозгов не помогла – на месте штабного здания по-прежнему красовалась песчаная полянка.

Первый осмысленный вопрос, обращённый к себе: сколько накануне было выпито? Прикинул, пили в меру, всего-то литр на троих. Нет, водка здесь ни при чём. Что же за мистическое явление вторглось на территорию части в самый неподходящий момент? И где ему принимать дежурство? Мысли метались в воспалённом мозгу видавшего виды десантника подобно ярким молниям в разбушевавшейся грозе. Холодный пот прошиб удручённого капитана.

«Так, – сказал он себе, – для принятия решения нужно сесть и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Вот и знакомая скамейка, где на одной из досок, помнится, был выбит сучок. – Присмотревшись, Канарейкин убедился в отсутствии выбитого сучка и слегка успокоился, ведь обнаружилась хоть какая-то связь времён. – Итак, – приступил капитан к анализу запутанной обстановки, – я иду на дежурство, а здание штаба непостижимым образом исчезло. Но что же со знаменем полка? – резанула его новая мысль. – Тоже исчезло? Но ведь тогда полк подлежит расформированию!»

Капитан сорвался со скамейки и ринулся назад, к проходной. Скорей! Скорей! «Чур-чур, не сойти с ума!» – вспомнилось ему известное изречение Гегеля, запутавшегося когда-то в собственных философских изысканиях.

– Тревога! – громогласно объявил Канарейкин, ворвавшись на проходную. – Срочно соедините меня с командиром полка!

– А что случилось, товарищ капитан? – посыпались на него вопросы со всех сторон.

– То случилось, что полк лишился знамени и штаба! Срочно дайте связь!

Но сослуживцы, ничуть не смутившись устрашающему известию, дружно развеселились. От неслыханной беспечности товарищей по оружию капитан опешил. Как понять полное безразличие однополчан к судьбе воинской части? Что за нелепые события одно за другим преследуют его именно сегодня, в день приезда Маршала Советского Союза? Нет, что-то здесь непросто.

– Ребята, что здесь происходит? – взмолился Канарейкин.

Сослуживцы объяснили, что ночью случился пожар, в результате которого штаб полностью сгорел. Полк был поднят по тревоге. Из горящего здания вынесены основные полковые атрибуты, документация и знамя. Обгоревшая груда материалов и мебели вывезена с территории части, а на месте пожара рассыпан речной песок. Капитана не потревожили из-за предстоящего дежурства, а при заступлении на смену его на проходной не оповестили, чтобы «преподнести сюрприз». Ну что ж, сюрприз вполне удался!

Выяснив причину случившейся чертовщины, капитан пошёл на новое место дежурства, где ему снова пришлось удивляться увиденному. Штаб был передислоцирован в соседний корпус, оснащён необходимыми средствами оповещения и связи, документацией, мебелью, плакатами и другими информационными материалами, у входа выставлены часовые.

Канарейкин был поражён проделанной за ночь работой. «Вот и прошёл смотр боеготовности полка по самому неожиданному сценарию, – размышлял он. – Будь маршал свидетелем проведённой спецоперации, он точно дал бы полку похвальную оценку».

Полковой дежурный вдруг почувствовал в себе необычайное воодушевление и внутреннюю силу. Недавние сомнения, тревоги и опасливость совершенно покинули капитана, ощутившего себя полномочным представителем сплочённого, непоколебимого и грозного воинства.

Будем рады принять, товарищ маршал!

Милости просим!

Семейное счастье

Счастье приходит с женой.

Адыг

В тот день приятелям-артиллеристам повезло – у старшего лейтенанта Карпова отлучилась по хозяйским надобностям жена, и они решили, не упуская благоприятной возможности, устроить у него на квартире товарищеское застолье. Не повезло только подполковнику Саботырёву Василию Васильевичу, участнику Великой Отечественной войны: по причине какого-то мудрёного заболевания ему было противопоказано спиртное. Жена подполковника, ставшая его избранницей в военное лихолетье и знавшая пренебрежительное отношение бывшего фронтовика к медицинским рекомендациям, закрыла его в квартире на ключ и пошла на объявленную сходку. Ещё с фронтовых лет боевая подруга артиллериста Саботырёва по имени Шура с компаньонами в армейской форме была на короткой ноге.

Василий Васильевич, оказавшийся под домашним арестом, остро ощущал одиночество. Перед его глазами вставали картины застольного единения товарищей по службе, незатейливый натюрморт, украшенный удлинёнными стеклянными сосудами с узким горлышком… Нет, он определённо должен быть там! Тем более что сослуживцы собрались в соседней квартире.

Подполковник взял швабру, вышел на балкон и постучал деревянной полотёркой по соседнему окну, где должны были находиться блаженствующие приятели. На стук никто не отозвался. Тогда он постучал сильнее и услышал звон разбитого стекла. Этого ещё не хватало! Настроение Василия Васильевича окончательно испортилось… Шура, внезапно ощутившая в весёлой компании неясное беспокойство за томившегося в родных стенах Василия, вернулась домой, где обнаружила его в подавленном состоянии духа.

– Что с тобой стряслось, Вася? – забеспокоилась она.

– Что я наделал, Шура! Оконное стекло у Карповых разбил.

– С чего ты взял? Там все окна целые, я только что оттуда…

– Нет, я слышал звон стекла, – настаивал Василий Васильевич.

Шура вернулась от Карповых с недовольным видом:

– Выставил меня дурочкой перед людьми! У тебя, видать, от болезни уже горячка началась!

Тогда прихворнувший супруг повёл её на балкон и наглядно продемонстрировал, как разбил стекло подвернувшейся под руку шваброй.

– Эх, артиллерия! – разобралась в обстановке Шура. – Рекогносцировку площади надо было произвести, прежде чем окна шваброй вышибать! Это же кухонное окно нашей квартиры!

– Так, я за стеклом пойду, а то ночами холодает, – спохватился домашний пленник, пользуясь возможностью вырваться на свободу.

Он снял размеры выбитого стекла и двинулся в сторону городского торгового центра. Шура вышла на балкон и проследила за уходившим мужем. Они помахали друг другу руками, и Василий скрылся за углом дома.

Он дал полный круг вокруг дома, зашёл в свой подъезд и поднялся на третий этаж – в квартиру Карповых, что располагалась на общей лестничной площадке. Однако его общение с однополчанами не было слишком долгим. Шура, испытывая смутное ощущение близкого присутствия мужа, направилась по тому же самому адресу. Василий Васильевич, услышав звонок неотступной преследовательницы, ретировался из кухни в комнату, где надеялся скрыться от строгой супруги.

– К вам Василий не заходил? – с порога объявила Шура цель прихода.

– Нет, не заходил, ему же нельзя выпивать.

– А для кого на столе пятая рюмка? – обличила сыщица застольников.

– Так я Клаву поджидаю, вот и выставил рюмку загодя, – сослался Карпов на ожидаемое прибытие хозяйки.

– Ага, вы для Клавы наливаете, а Вася опрокидывает одну рюмашку за другой. – Шура отправилась в комнату на розыски супруга. – Нет, – растерянно сообщила она после обследования квартиры.

Друзья недоумевающе переглядывались между собой: как это нет? Куда он мог деться в небольшой квартире, где всё на виду? Беспокойство за исчезнувшего товарища всполошило присутствующих. Действительно нет! Заглянули на балкон – и там пусто…

Подполковник Саботырёв висел за балконом, ухватившись руками за металлическое ограждение. Большое, погрузневшее тело Василия Васильевича неудержимо тянуло вниз. Когда поисковая группа всё-таки вышла на балкон, побелевшие от напряжения пальцы конспиратора разжались, и он на глазах перепуганных товарищей полетел с третьего этажа вниз…

Разоблачённый участник застолья приземлился на травяной газон, встал с земли, отряхивая ладонями армейские брючины, и пошёл, слегка прихрамывая, в сторону торгового центра городка. Оторопевшие свидетели воздушного десантирования не посмели окликнуть старшего по званию офицера. Позже выяснилось, что у «десантника» при приземлении треснула пяточная кость.

Молчала и Шура. Молчала и улыбалась, глядя на уходящего любимого человека. Что ему, испытавшему на войне все ужасы ада, прыжок с третьего этажа? Так себе, забава. Шуре припомнился бой, в котором немецкими танками была начисто уничтожена батарея лейтенанта Саботырёва. Командир батареи тогда вызвал огонь полковой артиллерии на себя. Сквозь грохот разрывов в её наушниках донёсся родной голос: «Шура, прости меня и прощай! Всё кончено! Огонь на меня! Весь огонь на меня!!!» Но Шура, полковая радистка, державшая связь с гибнущей батареей, не передала командиру полка самоубийственный вызов огня, поступивший от лейтенанта. Для неё не было власти выше любви к однополчанину, и эта высшая в мире власть любви отменила силу армейского долга. Действия подоспевшей штурмовой авиации сохранили тогда жизнь горстке израненных артиллеристов…

Перед поворотом за угол дома Василий Васильевич оглянулся, и супруги приветливо помахали друг другу руками.

Зарница

Мир – это великолепная комедия…

Наполеон

Городские и районные комитеты ВЛКСМ рапортовали обкому о том, что школьные военно-патриотические игры «Орлёнок» и «Зарница» успешно завершаются. На финал игр со всей области в конце мая съезжались отличившиеся в учебных боях классы, в которых в общей сложности насчитывалось до семисот юнармейцев. Обком комсомола развернул подготовительные мероприятия для проведения военных учений на излучине, образованной рекой Иркут в окрестностях областного центра, в районе посёлка Смоленщина. Беспокойство вызывал отказ командира танкового полка, дислоцированного невдалеке от места предстоящих баталий, принять участие в играх.

Павел Уханов, лидер областной комсомольской организации, пришёл со своей бедой к первому секретарю обкома партии, который в юности сам работал пионервожатым. Разобравшись в проблеме, партийный босс поручил закопёрщику мальчишеских войн подготовить текст шифрограммы с изложением просьбы в адрес ЦК КПСС. Тут же подготовили бумагу. Для того чтобы придать игре должный антураж, надо было всего-то задействовать в театре военных действий два отделения автоматчиков, пару танков и столько же лёгких пушек.

В тот же день и час комсомольская депеша по закрытой партийной связи поступила в канцелярию Центрального комитета, а затем расшифрована и положена в почту генерального секретаря К. У. Черненко. Константин Устинович наложил на Пашино прошение высочайшую резолюцию, обязывающую Министерство обороны СССР выполнить заявку иркутского комсомола, а ЦК ВЛКСМ разработать мероприятия по усилению военно-патриотического воспитания молодёжи.

Определив отношение к поступившему документу по существу, генсек задумался, как такое могло случиться, чтобы пустяковая писулька иркутского комсомольца оказалась на столе у него, лидера мирового социалистического лагеря? Что за анархия творится в стране, если в ней попираются элементарные принципы субординации? При таком уровне служебных отношений можно слишком далеко зайти… Престарелый вождь снова взял ручку и нанёс к своему распоряжению на шифрограмме приписку: «Как секретарь обкома комсомола смог отправить эту заявку в адрес генерального секретаря?»

Между тем ларчик просто открывался. По установленному в ЦК КПСС регламенту обкомовские шифровки немедленно по их поступлению направлялись секретарям ЦК, которые курировали деятельность, затрагиваемую в послании. Перед кем же, как не перед Верховным Главнокомандующим, пришлось положить иркутскую шифрограмму, в которой запрашивалось содействие военного ведомства?

Опасения генсека относительно надёжности центрального аппарата оказались напрасными. Посреди ночи на квартире Уханова раздался телефонный звонок. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ интересовался готовностью к проведению в области финальных игр «Зарница». Павел чётко доложил обстановку и получил заверения в поддержке мероприятия со стороны руководства Всесоюзного комсомола.

Пока организатор школьной игры терялся в догадках по поводу неожиданно поступившего звонка от высокого начальства, линия связи преподнесла ему ещё один сюрприз. На этот раз позвонил представитель Генерального штаба Министерства обороны и запросил сведения о масштабах и сроках операции «Зарница», а также о задачах её войсковой поддержки. В ночной тишине всё происходящее казалось Павлу какой-то мистикой.

Когда раздался третий звонок из Забайкальского военного округа, ему стало уже не до сна. Потом секретарь ЦК комсомола, курирующий оборонно-спортивную работу, тоже посчитал своим долгом обсудить с Павлом вопросы организации игр для школьников в районе посёлка Смоленщина. Можно было подумать, что других забот в Министерстве обороны и ЦК комсомола не было.

Через день в Иркутск прибыла солидная группа поддержки – инспектор Генерального штаба Минобороны и три полковника из военного округа, а также ответственные работники ЦК комсомола. Всеми задействованными организациями осуществлялись последние приготовления ко дню игр. И вот на исходе короткой майской ночи жителям Смоленщины послышался глухой рокот моторов. Боевая техника кадрированного танкового полка, усиленная артиллерийской батареей, вышла на исходные позиции. С рассветом на полигон был доставлен личный состав полка, на автобусах прибыли юные ополченцы. Подразделения «красных» выдвинулись на атакующие позиции, «синие» заняли полосу обороны.

В час икс взлетела красная ракета, и на полигоне развернулось сражение, какого ещё не знала история Смоленщины. Поначалу – короткая разведка боем на направлении главного удара. Выяснив систему оборонительного огня, командование «красных» ввело в бой основные силы. Грозная лавина танков, сотрясая рокотом вековечные мирные окрестности сибирской глубинки, пошла на прорыв. Под прикрытием бронированных машин офицеры с автоматами в руках повели в атаку юных бойцов «Зарницы». Звонкоголосое «ура-а-а…» разнеслось по полю. Фланги наступающих прикрывали подразделения солдат срочной службы.

Атака развивалась довольно успешно, пока с линии огневого прикрытия не разразилась артиллерийская канонада. Стодвадцатимиллиметровые пушки дали мощный залп холостыми выстрелами, расчищая «красным» путь для наступления. Батареи обороняющихся редутов открыли ответный ураганный огонь. Над полем сражения от края и до края полыхали яркие зарницы. Но вопреки ожидаемому армейскому воодушевлению цепи наступающих под грохот артиллерийской поддержки попадали на землю, словно их ветром сдуло с поля боя…

Офицеры вдруг обнаружили, что они атакуют в гордом одиночестве. Малолетнее воинство, оглушённое пушечными залпами, утратило всякую способность к боевым действиям. Подрастающие вояки, прижавшись к спасительной земле, плакали от артиллерийского грохота и звали маму. Атака захлебнулась. На командный пункт полка с передовой поступило срочное донесение по рации:

– Товарищ Первый! На связи Третий. Танки остаются без поддержки, пехота залегла!

– Третий! Третий! Доложи точнее, что с пехотой? Почему залегла пехота?

– Пехота оглушена и деморализована артиллерийской канонадой. Поднять не можем! Прошу прекратить огонь батареи!

Инспектор Генерального штаба, взявший на себя руководство учениями, был вне себя от провала разработанного наступления:

– Третий! Что мне прикажешь докладывать министру обороны? Всеми средствами поднимай этих молокососов! Не отставать от танков! Огонь прекращаю. Жду сообщения о взятии укрепрайона противника! Конец связи.

– Есть конец связи, товарищ Первый!

В наступившей тишине отцы-командиры призывали будущих защитников отечества на разгром противника: «Орлы! Есть кто живые? Враг сломлен! Вперёд! За нашу советскую Родину!» И «орлы» один за другим поредевшими атакующими цепями потянулись за командирами.

Тем временем Первый вышел на связь с командиром отряда «синих»:

– Второй! Доложите обстановку.

– Танковый авангард «красных» преодолел линию обороны и вышел на оперативный простор. Готовимся к отпору основных сил противника.

– Как там с моральным духом личного состава?

– Неважно, товарищ Первый. Бойцы напуганы надвигающимися танками и морально подавлены. Многие плачут.

– А что они хотели? Здесь не дискотека! На то и война, чтобы пугаться. Конец связи.