Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

Мелочи жизни

Мелочи жизни – всё, что произошло от рождения до смерти человека.

Из польского журнала «Шпильки»

Бухта Песчаная! Благодатное местечко на западном побережье Байкала, что раскинулось живописной дугой, обрамлённой со стороны материка таёжным горным рельефом. Скалистые кручи, нарядно покрытые вековыми лесами хвойных пород, важно громоздились одна возле другой, а то расступались меж собой в молчаливой надменности древних участников формирования земной поверхности. Их гранитная тектоника, уходившая на океанские глубины, образовала грандиозную каменную чашу, что приняла чистейшие воды сотен таёжных рек и речушек, устремившихся с горных откосов в водоём Сибирского моря.

Горная цепь, ограждающая подковой излюбленное место отдыха поклонников Байкала и его окрестностей, спускалась пологими отрогами к воде, где в крайних точках бухты издали виднелись высокие башни каменных колоколен, приставленных вечными стражами к жемчужине озера. По этим отрогам без устали перемещались отдыхающие, чтобы оглядеть с высоты открывающиеся красоты, раствориться в дальних, завораживающих перспективах, где небесная синь, украшенная мягкой облачной акварелью, отражалась в водной зеркальности светлой симфонией красок в их бесконечных и непрерывно меняющихся оттенках.

Другие паломники священного моря нежились на пляже, изящно вогнутом в материковую зону широкой песчаной каймой от одной каменной башни-колокольни до другой. Чистый белый песок мягко выстилал дно залива, создавая благоприятные условия купальщикам. Слабые волны ластились к берегу, разбиваясь в лёгких плесканиях, и откатывались назад, в родную стихию, увлекая за собой любителей водных процедур.

Из этого райского уголка на быстроходном корабле с гордым названием «Баргузин» тёплым августовским днём возвращалась к городским пенатам группа отдохнувших туристов. За дни принятия солнечных ванн, купаний и увлекательных походов по горам они набрались сил и ярких впечатлений на год вперёд. Пассажиры стремительно летевшего корабля на подводных крыльях жадно вглядывались в раскинувшуюся перед ними панораму, не застывшую, как на картинах искусных маринистов, а живую, тронутую колыханием тяжёлой водной массы. Они уже полчаса в пути. Пройден Бакланий камень – ещё одна байкальская достопримечательность на стыке суши и воды. Небольшая группа немецких туристов была буквально очарована великолепным видением. Где бы они повидали такое?

– Смотрите, нерпы! – раздался восторженный голос с левого борта.

– Где, где? – заволновались пассажиры.

Сбросив скорость, корабль подплывал к знаменитым эндемикам. Круглые мордашки с такими же круглыми чёрными глазами уставились на экскурсантов. И тем, и другим было любопытно видеть представителей другого мира.

– Вот бы поплавать с ними, ведь нерпы уходят на глубину в сотни метров, – задумчиво произнесла девушка в голубом жилете, по всему видать, весьма романтическая особа. Манерами и ликом своим она напоминала Наташу Ростову в той знаменитой сцене, где героиня романа, устроившись ввечеру на подоконнике, мечтала полететь к далеким звёздам. И что бы им там было надо, одной – в подводной стихии, другой – в космических пространствах?

* * *

– Полундра! – неожиданно для туристов, внимание которых было поглощено природной идиллией, раздался отчаянный крик. – Горим!

– Как горим? Где горим? – Поначалу никто ничего не понял, но по палубе забегали люди, обеспокоенные чрезвычайной обстановкой на борту.

– Где огнетушители?! – вопил матрос в косоворотке, испуская крепкие выражения, неизвестно кому предназначавшиеся.

Пока искали огнетушители, которых не было и в помине, огонь набирал угрожающую силу. Из корабельных отсеков наружу пробивались струйки дыма. Запахло гарью.

– Раздать спасательные жилеты! – послышалась команда капитана. – Спустить плоты на воду!

Тогда и поняли экскурсанты, что их положение аховое. До берега не меньше километра, а то и все два, вода в Байкале потому и хороша, что круглый год обладает студёностью и способностью быстро сковывать оказавшиеся в ней людские тела.

Людмила, дама бальзаковского возраста, обозревала людскую суматоху спокойным и даже отрешённым взглядом, не поддаваясь панике, словно и не была участницей наступивших драматических событий. Будучи философом по образованию, она привыкла невозмутимо воспринимать жизненные катаклизмы, к тому же, обладая навыками длительного плавания в Байкале, не страшилась холодной воды.

Тем временем, пользуясь попустительством корабельной команды, огонь набирал беспощадную силу. С ним уже не пытались бороться. Началась экстренная эвакуация. Три надувных плота покачивались на воде, готовые к приёму путешественников, которым надлежало прыгать с палубы таким манером, чтобы угодить в проём брезентового полога, натянутого вровень с бортами плота, и расползаться по днищу плавательного средства. Было страшновато, но суровая обстановка не допускала капризов и нытья.

Немецкие туристы растерянно оглядывались вокруг, плохо разбираясь в экзотической истории, в которую вляпались в непредсказуемой русской стране. Где бы ещё они угодили в такое? Женщинам первым была предоставлена возможность покинуть разгоравшийся транспорт. Они храбро сигали вниз, размещаясь под пологом согласно полученной инструкции. Людмиле, имевшей опыт прыжков и не с таких высот, правда с парашютом за плечами, это перемещение по вертикали казалось детской забавой. Она спокойно подошла к стартовой позиции.

– Это что у тебя в пакете? – спросил матрос в косоворотке.

– Здесь термос с чаем и контейнер с бутербродами, – отрапортовала Людмила.

– Дура! – доходчиво оценил матрос поведение в критической обстановке дамы с учёной степенью. Не вдаваясь в дальнейшие переговоры, он вырвал из женских рук пакет с припасённым провиантом и зашвырнул его подальше в воду.

По какой-то непонятной оказии количество посадочных мест на плавучих средствах оказалось вдвое меньше числа желающих спасти свою драгоценную жизнь. Приходилось сильно уплотняться, подобно зайцам в лодке деда Мазая. Вдобавок ко всему, днище плота протекало, и вскоре «зайцы» нижнего яруса сидели по горло в воде. Каждый глоток воздуха приходилось выхватывать, вытягивая шеи, чтобы не нахлебаться воды.

Едва плоты, рассчитанные на двенадцать-пятнадцать человек, приняли на себя до тридцати туристов каждый, как в завершение прочих недоразумений выяснилось, что на славном «Баргузине» по какому-то странному совпадению, кроме огнетушителей недоставало ещё и вёсел для спасательных лодок.

– Грести руками! – раздался зычный голос флотоводца морского каравана из трёх безвёсельных лодок, не теряющего, однако, решимости и самообладания.

Женщины, отбывающие наказание в полузатопленном заточении, ощутили энергичные движения по своим головам мужичков, занимающих наверху позиции для гребли вручную.

Вопреки капитанским расчётам, затея с применением рук в качестве гребных средств к успеху не привела. Положение казалось непредсказуемым по последствиям, забитые людьми плоты под действием выталкивающей силы на тело, погружённое в жидкость, едва держались на воде. Женщина в плотно завязанном платке, вероятно служительница культового учреждения, усердно молилась во спасение невинных душ. На неё поглядывали с надеждой, авось и вымолит прощение.

И она вымолила! Господь направил помощь в виде проплывающей мимо яхты с такой оперативностью, что доблестные службы МЧС могли бы ей позавидовать. Экипаж яхты, привлечённый ярким зрелищем охваченного пламенем корабля, проявил пример морской солидарности и гражданской ответственности. Яхта подошла к лодкам и с помощью канатов, за которые ухватились несостоявшиеся гребцы, дотащила караван до желанного берега.

На берегу жизнь людей, промокших до нитки и продрогших до костей, заиграла новыми красками. Скинув верхнюю одежду для просушки, они отогревались под жарким августовским солнцем, обсуждая недавние свалившиеся на них, как снег на голову, события. В огне не сгорели, в воде не утонули – каким счастливым оказался для них этот день! Конечно, у кого-то пропали ноутбуки и другие ценные вещи, у кого-то вымокли паспорта и другие документы, но ведь это всё мелочи жизни! Зато они целы, счастливы и испытали необыкновенное приключение, какое не было дано другим!

Тут внимание Людмилы привлёк какой-то чёрный предмет, мирно покачивающийся на волнах невдалеке от берега. Неужто это тот самый пакет, в котором она пыталась прихватить с горевшего корабля походный провиант, схлопотав от матроса обвинение в недостатке ума? Как, кстати, он сейчас пригодился бы! Людмила решительно зашла в воду и побрела к плавающему предмету. Да, в пакете оказался её термос! Но что за неведомые силы доставили его по назначению в руки хозяйки? Вместе с «Наташей Ростовой», сушившей на камнях голубой жилет, и «монашкой», так и не снявшей мокрый платок, женщины приступили к чаепитию.

Они пили настой, заваренный на листьях вечнозелёных растений, с бутербродами, которые никогда ещё не были так вкусны и желанны, и ощущали телом и душой то окружающее их благолепие, что называлось жизнью. А с дальней стороны поляны доносились слова хорошо знакомой песни «Я люблю тебя, жизнь…». Её подхватывали новые и новые голоса – и вот по берегу широко и привольно зазвучал гимн неугасимой и вечно торжествующей жизни: «Я люблю тебя снова и снова…».

Немцы снова в недоумении. Что за чудаки эти русские? Только что едва не утопли – и радуются, как в цирке.

Реформа ЖКХ

Что бы с нами ни происходило, всё правильно.

М. Фрай

Капитолина Саввишна из последних сил добралась до подъезда девятиэтажки, где проживала, поставила перед дверью тяжёлые хозяйственные сумки, без которых не может обойтись ни одна уважающая себя хозяйка, и принялась читать объявление, из которого поняла, что жители микрорайона приглашаются в домоуправление на собрание для обсуждения предстоящей реформы жилищно-коммунального хозяйства.

– Тьфу на вас, окаянные! – не сходя с места выразила жительница сугубо отрицательное суждение о нововведении, от которого ничего хорошего ждать не приходилось. – Цены за квартиры задрали дальше некуда, так ещё задумали какую-то пакость. Ноги моей не будет в вашем заведении!

Закончив гневное выступление в адрес реформаторов, Капитолина Саввишна снова ухватила сумки и прошла в подъезд. Перед входом в лифт она поставила поклажу на пол и нажала кнопку вызова подъёмного устройства. В ожидании лифта женщина несколько раз встряхнула руками, восстанавливая кровообращение в натруженных верхних конечностях. Вскоре в шахте пассажирской кабинки послышалось громыхание опускающегося механизма, и дверь лифта открылась.

Капитолина Саввишна вошла внутрь и нажала кнопку с цифрой «семь». Кабинка дёрнулась и под натужные звуки поползла наверх. На отметке пятого этажа тусклая лампочка, освещавшая замкнутое пространство, в котором находилась противница жилищных нововведений, внезапно потухла, и лифт остановился. Погружённая в темноту женщина принялась отчаянно дубасить по двери, но на сигналы о помощи никто не отзывался.

Пленница застрявшей технической конструкции перекрестилась – и тут произошло чудо. Лампочка зажглась, кабинка повторно дёрнулась и под лязгающий аккомпанемент грузоподъёмных механизмов опустилась на первый этаж. Так проектантами была сочинена программа управления лифтом, исходящая из заботы о безопасности пассажиров при аварийных отключениях электроэнергии.

Дверь лифта услужливо открылась, но Капитолина Саввишна осталась наедине с подъёмным устройством и снова нажала на кнопку панели управления, где значилась желанная цифра «семь». Дверь закрылась, кабинка по обыкновению дёрнулась и нехотя потянулась наверх.

Она уже поравнялась с площадкой седьмого этажа, когда лампочка жалостливо замигала и потухла вновь. Механическая транспортная система замерла как вкопанная. Капитолине Саввишне стало не по себе. Она нутром почуяла, что на этот раз попала в передрягу надолго. Бедная женщина торопливо перекрестилась, но чуда не произошло. Повторную просьбу Бог принял за неуместную шутку. Сколько раз можно спасать рабу Божью из одной и той же клетушки? Кляня себя за то, что не вышла из проклятой ловушки на первом этаже, жертва цивилизации отсидела пару часов в темнушнике в двух шагах от своей квартиры. Она очнулась от дремоты, когда кабинка в очередной раз дёрнулась и, повинуясь закону земного притяжения, устремилась вниз.

На первом этаже дверца открылась, и узница жилищно-транспортного заточения опрометью выскочила на площадку. Не чувствуя тяжести хозяйственных сумок, она на одном дыхании одолела лестничные маршруты до седьмого этажа. Электричество в тот день больше не отключалось.

Ненавязчивый сервис

Русская жизнь и грязна, и слаба, но как-то мила.

В. В. Розанов

Эмма Владимировна, воспитательница детского сада, сидела в зале сервис-центра иркутского железнодорожного вокзала в ожидании очереди для приобретения билета. «Надо же, – размышляла она, – даже очередников рассадили по креслам, вот тебе и капитализм». Включился репродуктор. Дикторский голос оповестил, что отсчёт вагонов прибывающего поезда начинается с хвоста. «Оповещают», – отметила про себя Эмма Владимировна, и ей припомнилась давняя поездка советских времён, славящихся ненавязчивыми формами обслуживания, которые, наверное, не забыть никогда.

…В предвкушении скорого отъезда в долгожданный отпуск она шла тогда по территории станции, пересекая рельсовые пути, и была в наилучшем расположении духа. Можно было сказать даже, что не шла, а шествовала, красиво несла своё большое статное тело, оставляя на свежем снегу аккуратные следы новеньких узконосых полуботинок. Лицо чернобровой сибирячки, украшенное едва заметными веснушками, дышало молодостью, свежестью и умиротворением; в одной руке она держала саквояж, другой прижимала к себе пол-литровую банку со сметаной, по пути купленную в дорогу.

Конечно, для выхода на платформу, где уже стоял поезд Благовещенск – Москва, нашей героине следовало бы воспользоваться переходным мостом, но тот плутоватый бесёнок, который время от времени объявлялся в душевных тайниках наставницы подрастающего поколения, подтолкнул её пойти напрямую через железнодорожные пути. Нарушительница установленного порядка сама не заметила, как оказалась в грозной опасности, – сзади набирал ход товарняк, впереди путь преграждала высокая бетонная стена, а на Эмму откуда ни возьмись летела электричка!

Бедняга в ужасе оглянулась по сторонам в поисках спасения, но, убедившись в полной безысходности, шлёпнулась наземь между рельсами и плотно прижалась к шпалам. Вокруг неё и, казалось, внутри всего организма страшно загрохотало. Она зажмурилась, уповая на милость божью…

Бог оказался милостив. Грохот закончился, Эмма Владимировна встала и, ещё не веря в чудесное спасение, начала отряхиваться от снега. Однако с пышного бюста снег почему-то не стряхивался и был каким-то липким. Присмотревшись, Эмма обнаружила на себе разлитую сметану. Выявив в своём убранстве непозволительный ляпсус, незадачливая путешественница достала из саквояжа полушалок и элегантно накинула его на плечи, прикрыв сметанную белизну на чёрном драповом пальто, сшитом по последней моде советской швейной промышленности.

До отхода московского поезда оставалось не более четверти часа, когда на перроне появилась пассажирка в чёрном и скорым шагом направилась к концу поезда, где должен был находиться пятнадцатый вагон. Седьмой, восьмой… десятый… тринадцатый… Но что это? Четырнадцатый вагон был последним!

– А где же пятнадцатый? – растерянно обратилась Эмма к проводнице.

– Если здесь нет, значит, он с того конца. Неужели непонятно? – невозмутимо отозвалась та.

Эмма понеслась в обратном направлении. Седьмой, шестой… второй, первый… Ага, вот они – семнадцатый, шестнадцатый и наконец-то пятнадцатый. Но впереди стоял ещё один вагон. Какой же у него номер? Опять четырнадцатый, какой уже стоял в хвосте?

Поскольку женское любопытство сильнее любых неблагополучных обстоятельств, отпускница ринулась его удовлетворить. Последний вагон оказался двадцатым, мало того – на нём было написано: БРАТСК. Как к московскому поезду прицепился вагон из северного города, было совершенно непонятно… «Тьфу на вас!» – в сердцах сплюнула Эмма, но тут же застыла на месте. Электровоза в составе не было! Куда же она так торопилась? Она точно помнила, что в хвосте его не было тоже. Озадаченная новым поворотом событий пассажирка пошла на посадку.

– А почему поезд стоит без электровоза? – задала Эмма легкомысленный вопрос кондуктору, протягивая билет.

– Вы в электровоз будете садиться или в вагон? – осадила проводница любопытную пассажирку.

Вагон был купейным, попутчиками оказались двое подвыпивших пассажиров, ехавших в Подмосковье на санаторно-курортное лечение. Эмма разместилась на нижней полке и пристроилась к окну в ожидании отхода поезда. Наконец вагон дёрнулся и пошёл на… восток! Обеспокоенная пассажирка пошла к неразговорчивой проводнице выяснить, что творится с поездом.

– Поезд на переброске, – коротко ответила та.

– И куда его перебрасывают? – ещё более озадачилась Эмма.

– Не поезд перебрасывают, а братский вагон, – уточнила проводница, но от такого ответа у пассажирки вопросов не убавилось.

– А зачем вагон перебрасывают?

– Женщина! Двадцатый вагон идёт в Братск, и его перебрасывают с головы поезда в хвост, чтобы отцепить в Тайшете, а там его перецепят к другому поезду, который пойдёт на север. Теперь вам всё понятно?

– Теперь понятно, но ведь поезд опаздывает.

– Это вам не электричка, а поезд дальнего следования. Вы видели когда-нибудь, чтобы поезд не опаздывал?

Удовлетворённая полученными сведениями Эмма Владимировна возвратилась на место. Попутчики в лучших русских традициях отметили наступивший отпуск и забрались на верхние полки. Поскольку от окна тянуло холодом, пассажирка на сон грядущий улеглась головой к двери, но покой для неё наступил ненадолго. Началось с того, что ночью она проснулась от шумного падения с верхней полки одного из попутчиков. Включила подсветку и увидела на полу неподвижное тело ночного пикировщика. «Неужто убился?» – тревожно подумала она и перевернула его на спину. Из расправленной грудной клетки раздался богатырский храп. «Живой, слава богу», – успокоилась Эмма и повернула отпускника набок. Храп прекратился.

Воспользовавшись царившим вокруг сонным покоем, полуночница приступила к изучению состояния пальто, обляпанного сметаной во время недавнего лежания под электричкой. При тусклом свете ночника она развернула предмет былой гордости, разглядывая на драпе засохшие белые разводы. Вдруг на развёрнутое пальто, прямо на сметанные сгустки, сверху хлынула то ли вода, то ли что-то наподобие. Эмма отпрянула в сторону и опасливо выглянула наверх. Не с крыши ли там потекло?

Крыша оставалась целой и невредимой, зато Эмма увидела, что с верхней полки, расположенной над ней, свешивалась голова другого отпускника, которая в страдальческой гримасе источала изо рта жидкость, омывавшую засохшую сметану. «Господи! Да когда же эти мучения кончатся?» – взмолилась несчастная женщина, выдернув пальто из-под водопада. В новом дорожном эпизоде Эмму более всего поразила чистота изливаемой из желудка водки. «Как можно столько пить, не закусывая?» – ужаснулась женщина и направилась было из купе, полного неожиданностей, в туалет, чтобы в спокойной обстановке почистить заляпанное верхнее облачение.

Но не тут-то было! Новым препятствием путнице стала закрытая купейная дверь. Любые повороты всех рукояток, имеющихся на двери, не помогали, как бы Эмма их ни крутила; дверь упорно не открывалась. Устав от безнадёжных попыток вырваться из заточения, жертва непредсказуемых обстоятельств обессиленно присела на лежанку. «Делать нечего, – думала она, – придётся ложиться до утра, пока не проснутся эти пьянчужки». Эмма встала и с досады напоследок ещё раз дёрнула за входную ручку, и дверь услужливо открылась. Покачав в недоумении головой, путешественница взяла пальто, чистящие средства и направилась в туалет.

Пальто очистилось на удивление легко, чему способствовала вылитая на сметану водка. Воодушевлённая успехом, блюстительница чистоты и порядка вернулась в купе. Свалившийся с полки молодой человек всё так же беззаботно ехал в санаторий, лёжа на полу. «Что за идиотский поезд мне попался, – раздумывала Эмма под равномерный стук колёс, устроившись на ночлег, – и вагон-то еле нашла, и соседи – пьянчуги заполошные. И всё-то тут наперекосяк, вместе с дверными отмычками».

Под утро она проснулась от дикторского голоса по радио: «Уважаемые пассажиры! С правой стороны по ходу поезда вы видите продукцию прославленного Красноярского комбайнового завода». Наставница дошкольного поколения выглянула в окно, чтобы по возвращении из поездки поделиться с детишками достижениями отечественного машиностроения, но по берегу Енисея ей предстали горы искорёженного металлолома одна круче другой. И это продукция прославленного завода? Но от новой несуразицы Эмму Владимировну отвлекла могучая сибирская река, несущая своё величественное полноводье к далёкому Северному Ледовитому океану. Само спокойствие и веление вечности исходило от неодолимого течения и глубинных закрученных потоков воды, дающей жизнь всему живому на земле. Соприкоснувшись с высшим предназначением жития, Эмма отрешилась от дорожных неприятностей, а на западном берегу Енисея ей открылись стройные ряды сельскохозяйственной уборочной техники, изготовляемой комбайновым заводом. «Слава богу, – подумалось пассажирке, – есть ещё на свете какой-то смысл существования».

На верхних полках послышался разговор «заполошных пьянчуг», едущих за тридевять земель подлечить пошатнувшееся здоровье. Эмма прислушалась.

– Ты что же, Никанор, ночью с полки грохнулся?

– Не знаю. Проснулся – лежу на полу, только голову мутит и живот крутит.

– А кто знает? Неужто не помнишь, как летел с полки на пол?

– Помню, но я думал, что это во сне.

– Вот тебе и сон в руку. Ты вот что, Никанор, когда пьёшь, знай свою меру. Возьми хотя бы меня. Приняли мы на грудь от души, а у меня и голова свежая, и в животе не крутит, потому как мера другая.

Эмма усмехнулась, вспоминая, как отоспавшийся собутыльник ночью обливал с верхней полки изрыгаемой водкой всех, оказавшихся ниже его. После минутной паузы разговор приятелей возобновился.

– Послушай, Никанор, у тебя, кажись, недавно был день рождения? – повёл речь тот, который «знал» меру выпивки.

– Был, ну и что?

– Значит, ты Козерог! А когда солнце находится в зоне этого созвездия, вам, Козерогам, не рекомендуется путешествовать, потому что поездки в этот период грозят неприятностями. Вот они тебе и свалились! Против знаков зодиака, брат ты мой, не попрёшь…

При этих словах Эмма Владимировна встрепенулась. Она ведь тоже Козерог! Значит, все эти напасти временные! Она как-нибудь доберётся до назначенного места – и снова начнётся обычная, спокойная жизнь. Какое счастье!

Путешественница улеглась удобнее и крепко уснула.