Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

Верность

Любовь бывает одна.

Ф. Ларошфуко

Танюшка росла бедовой и настырной девчонкой. В любое дело ей надо было встрянуть поперёк, чтобы было не так, как заведено у людей, а по-своему. Даже через открытую калитку со двора на улицу она не выходила, а перелезала рядом, через забор. Всякие сантименты наподобие душещипательной дружбы со сверстницами были глубоко чужды её своенравной натуре. Татьянка терпеть не могла девчачье сюсюканье, а с пацанами то и дело дралась, причём на равных.

Детский садик был для неё чем-то вроде тюрьмы. Пока отец, забиравший её из детского учреждения, шёл домой по улицам, вырвавшаяся на свободу девчонка стремглав преодолевала заборы и напрямую, через чужие огороды, раньше провожатого прибегала домой.

– Куда ты, Таня? Там же собаки! – пытался остановить её отец.

– Они меня знают! – доносилось ему в ответ.

– Вернись сейчас же, отлуплю! – грозился отец.

– Я тогда всем расскажу, что ты самогон варишь!

Этаким демаршем дочурка действовала на самогонщика как волшебной палочкой. Отец мгновенно стихал, ведь государство, владеющее монополией на изготовление спиртных напитков, нетерпимо относилось к мелким конкурентам и преследовало их по закону.

Настоящую привязанность Таня испытывала только к бессловесным четвероногим друзьям – домашней кошке Марише и псу Трезору. Мариша была отчаянным охотником – она смело шла на любую, даже самую крупную крысу, беспощадно уничтожая серых тварей. Насколько непримиримой была кошка по отношению к крысиному отродью, настолько же ласковой и податливой к маленькой и взбалмошной хозяйке дома. Кошка чувствовала в Таньке родственную душу, сильную и независимую, и буквально млела в обществе любимой избранницы. Девчушка, в свою очередь, по детскому недомыслию досаждала и притесняла Маришу, но та с поразительным терпением и великодушием сносила Танькины проделки.

С Трезором у девочки сложились иные отношения. Огромный пёс, напоминавший телосложением сенбернара, неизменно брал её под защиту от материнских гонений, которые поделом обрушивались на проказницу. Когда зарёванная девчушка подходила к защитнику, тот брал её зубами за руку и уводил в свою будку, которую с учётом размеров правильнее было бы назвать собачьим домом. Там он вылизывал детские обиды, тормошил её влажным носом, укладывался рядом, отпуская подопечной благотворную успокоительную терапию.

Убегая от грозившей расправы, девочка порой влетала в заветное пристанище, и тогда Трезор занимал у входа оборонительную позицию, не допуская в свои владения разгневанную мамашу. По интонации голоса и позе преследовательницы, когда она упирала фертом руки в бока, он безошибочно определял грозившую Таньке опасность и начинал предостерегающе рычать, давая понять, что беглянка не будет выдана на расправу. Если же хозяйка, сменив гнев на милость, подходила к будке с опущенными вниз руками и обращалась к набедокурившей дочурке спокойным голосом, ей открывался доступ к затаившемуся в дальнем углу чаду.

Так бы и подрастала балагуристая девочка, если бы в некую чёрную годину в её безоблачное детство не вторглась непоправимая беда, да не одна. Сначала в стайке нашли окоченевшие тела кошки и крысы, крепко сцепленные между собой в предсмертном противоборстве. Крысе удалось добраться до кошачьего горла и сомкнуть на нём острые челюсти, но та и на этот раз не выпустила извечного врага из смертельных объятий, распотрошив ему брюшину. «Маришенька, как же ты не управилась с этой вражиной? Я бы никогда тебя не обижала», – горевала Танюша, запоздало осознав тяжесть понесённой утраты.

Не успела бедняжка оплакать Маришину погибель, как её постигло новое жестокое испытание. Небольшой городок, в котором проживала Танюшкина семья, хорошо знал чёрный фургон, разъезжавший ночами по притихшим безлюдным улицам. «Чёрный ворон» опять закружил – будут у кого-то непрошеные гости», – переговаривались жители, которым доводилось видеть зловещий грузовик с крытым кузовом…

В тот день команда «чёрного ворона», сменив профиль служебной деятельности, устроила отлов бродячих собак. Надо же было такому случиться, что Трезор, спущенный с цепи прогуляться на воле, попал под облаву. Таня, находившаяся невдалеке, бросилась на защиту любимца, оказавшегося в смертельной опасности. Она обхватила ручонками своего друга, теперь единственного на свете, объясняя «дяденькам», что это домашний пёс и она отведёт его домой.

Но собачьи охотники, не внимая Танюшкиным мольбам, оторвали её от пса, осознавшего плачевность своего положения и возлагавшего все надежды на спасение только на маленькую защитницу. Настала Танькина очередь заступиться за Трезора, у которого она не раз находила надёжное укрытие. Она бросалась на стражей порядка, билась в истерике, отстаивая жизнь обречённого друга, но силы были слишком неравны. Не помогли и соседи, подтверждавшие «домашнюю прописку» провинившегося пса, который понуро ждал своей участи. Команда «чёрного ворона», закалённая бесцеремонным обращением с «врагами народа» и прочими чуждыми общественными элементами, была безжалостна. Выстрел – и Таня лишилась ещё одного друга, последнего в едва начавшейся детской жизни. Его большое бездыханное тело собачники забросили в кузов, и фургон уехал в предписанном направлении…

С того времени минуло полвека. За пройденный жизненный путь Татьяна Михайловна не забыла погибших друзей, не вычеркнула их из памяти сердца. Сохраняя верность давней дружбе, она не заводила других кошек и собак. Возможно, они сгладили бы боль понесённой в детстве утраты, восстановили бы нарушенное душевное равновесие Татьяны Михайловны, но тогда в обретённой благости померкли бы дорогие ей образы, отодвинутые новыми пришельцами на второй план. Её давняя дружба с четвероногими спутниками детства выдержала испытание временем.

Благодарность

Жизнь даёт человеку меньше, чем он от неё требует.

Д. Лондон

На приём к председателю исполкома города Братска Гаврилу Григорьевичу Горбачёву пришла Надежда Ивановна, пенсионерка, ранее длительное время, с самого образования легендарного города на Ангаре, работавшая директором хлебозавода. Не одно десятилетие она исправно поставляла городу хлеб, кормила людей, а с уходом на пенсию коротала дни с мужем-инвалидом, ветераном Великой Отечественной войны.

Была у той пенсионерки давнишняя мечта – приобрести автомобиль, необходимое подспорье в домашних делах, да и с вывозом мужа на дачный участок было бы большое облегчение. Шли годы, один за другим, но мечта оставалась всё такой же несбыточной, словно далёкая, недосягаемая звезда. Со своей просьбой и пришла посетительница к новому председателю исполкома, как ходила когда-то к двум его предшественникам. Гаврил Григорьевич пообещал разобраться, и просительница вернулась в свой замкнутый мирок, не ожидая милости от судьбы. Вот и третий председатель пообещал разобраться, как и те двое. В ближайшей поездке в областной центр Горбачёв обратился к первому заместителю председателя Иркутского облисполкома Иннокентию Михайловичу Мельникову с ходатайством о выделении машины заждавшейся пенсионерке.

– Трудилась Надежда Ивановна, себя не жалея, грамот у неё целая коллекция. Да кто бы ей сейчас помог, одна семейство тянет, – докладывал Горбачёв.

– Я помогу вам, – заверил Иннокентий Михайлович, сам прошедший суровую школу войны и послевоенного восстановления народного хозяйства.

Высокий чиновник сдержал слово. Уже через пару месяцев Гаврил Григорьевич пригласил Надежду Ивановну по её заявлению.

– Поезжай в Тайшет, – разъяснял он, – там, на базе облисполкома, выкупишь автомобиль.

Надежда Ивановна была потрясена свалившимся долгожданным известием. Казалось бы, естественной реакцией должно было стать проявление радости и облегчения, но нет, в её душе разыгралась глубокая драма, нажитая за годы томительного ожидания наступившего заветного мгновения. В глазах застыла скопившаяся боль, рот перекосился в страдальческой гримасе, отрешённая беспомощность, перемешанная с неверием, отразилась на лице измученной женщины. Желая побыстрее убедить несчастную в реальности происходящего, Горбачёв вручил ей официальную бумагу на право приобретения автомобиля.

Дальше произошло что-то невероятное. В порыве горячей благодарности посетительница припала лицом к руке благодетеля, пробормотав бессвязные слова признательности, а затем, к изумлению Гаврила Григорьевича, опустилась на четвереньки и поползла назад, к выходу из кабинета.

Она медленно отползала задом наперёд, не отрываясь, смотрела на хозяина кабинета преданным собачьим взглядом. В глазах – стыд и боль за своё унижение, за сломленность, а он застыл на месте, не в силах что-либо предпринять, да оно и не требовалось. Немая сцена лучше всяких слов была понятна им.

Дверь закрылась, а Гаврил Григорьевич долго не мог прийти в себя, думая, как далеко зашла власть в долге перед собственным народом.

Выигрыш

Всяк в этом мире по-своему счастлив.

Ж. К. де Арлевиль

1991 год. Советская власть формально ещё существовала, но веяния новой эпохи уже ощущались на каждом шагу. На улице Урицкого собравшаяся толпа обрастала новыми любопытствующими лицами. В наскоро сооружённом ларьке расторопная лотерейщица бойко торговала билетиками денежно-вещевой лотереи «Спринт» стоимостью по пятьдесят копеек. Трое студентов, порывшись в карманах, набрали в складчину звонких монет на три билета. Весело переговариваясь, они поочерёдно вскрывали маленькие пакетики.

Студентов ждала ошеломляющая удача! В одном из билетов на узенькой полоске бумаги было напечатано: АВТОМОБИЛЬ.

– Машина! Машина!!! – завопили счастливчики, пустившиеся в сумасшедший перепляс.

Толпа хлынула со всех сторон к месту невероятного события. Для большинства советских людей машина была предметом недосягаемых мечтаний, поэтому известие о редком выигрыше прозвучало как гром среди ясного неба. Мгновенно образовалась очередь желающих испытать лотерейное счастье.

В сторонке от общей людской массы стояли, наблюдая за происходящим, трое бомжей, предшественников последующего поколения обездоленных, за которыми в первые постсоветские годы закрепилось хлёсткое прозвище – бичи. По аббревиатуре бомжами назывались бродячие бедолаги «без определённого места жительства». Впрочем, романтики бездомной жизни существовали во все времена и при любых общественных укладах, напоминая людям об опасности оказаться на дне жизни. Итак, тройка бомжей, выделявшаяся обрюзгшими, прокопчёнными лицами и замызганной, неопрятной одеждой, переминаясь с ноги на ногу, прикидывала шансы на выигрыш. Студенческая удача явно раззадорила бродяг. Двое из них, которые были постарше, на машину, конечно, не рассчитывали. Куда им, оборванцам, машина! Сам Бог не допустил бы такой расклад, но хотя бы что-то, хоть какая-то малая толика лотерейной удачи выпала бы им благосклонной милостью…

Особенно взбудоражился Витёк, подросток с глуповатыми васильковыми глазами. Его недоразвитая внутричерепная субстанция давно была поражена вирусом преклонения перед автомобилем. Самодвижущийся агрегат на колёсах был для него сияющим символом жизни, пусть недоступным, но придающим его убогому существованию греющий душу позыв к благополучию. Не имея представления об устройстве объекта вожделенных мечтаний, Витёк главной автомобильной достопримечательностью считал колёса. В конструкции самодвижущегося агрегата он понимал главное – когда колёса крутятся, тогда автомобиль едет. Значит, всё дело в них, круглых вращающихся опорах машины.

– Когда я вырасту, – горделиво делился он планами на будущее, – у меня будет машина – четыре колеса и запаска!

Этой фразой о машине и непременно упоминаемой запаске юный мечтатель любил при случае щегольнуть перед собеседниками.

И вот страстному автолюбителю представился шанс заполучить предмет давних мечтаний. Когда ещё появится такая возможность? Если студенты, эти счастливые баловни судьбы, играючи стали обладателями машины, то почему же ему, пожизненному горемыке, не может улыбнуться удача? Витёк так умоляюще смотрел на старших приятелей, что те решились на сомнительные расходы. Как и студенты, бомжи купили три билета и с затаённым дыханием принялись их распечатывать – первый, второй…

– Выигрыш! У нас выигрыш!!! – раздался над улицей громогласный клич.

Ликованию бездомных скитальцев не было предела, они были на седьмом небе от счастья. Витёк впал в телячий восторг. Он подпрыгивал на месте, несуразно размахивая руками, и выкрикивал заветную фразу:

– Четыре колеса и запаска!

– Машина, опять машина! – многоголосо загудела толпа, и новые искатели счастья хлынули к ларьку, очередь у которого вмиг утроилась.

Взволнованная лотошница, щедро распродававшая машины по пятьдесят копеек за штуку, не знала, как себя вести – продолжать ли выдачу машин или прекратить торговлю, чтобы скупить оставшиеся билеты. Но люди наседали на неё со всех сторон, нетерпеливо совали деньги за чудодейственные пакетики размером с трамвайный билетик. Попробуй-ка в этой обстановке свернуть торговлю!

Прохожий, наблюдавший за кипевшими страстями вокруг лотка, подошёл к счастливому обладателю выигрышного билета.

– Что, действительно машина? – спросил он.

– Нет, – ответил бомж, – пять рублей. – Глаза нищего были полны умилительного счастья.

Ещё бы! Ведь чтобы заработать такую сумму на сборе бутылок, им приходилось целыми днями совершать походы по злачным местечкам. Но важнее того была признательность судьбе за благосклонность к ним, жалким изгоям общества. Они, обитатели подвалов и завсегдатаи городских свалок, оказывается, тоже вправе рассчитывать на милость Божию! Здесь, в лотерейной игре, они почувствовали себя людьми наравне с добропорядочными горожанами и были счастливы не меньше студентов с их автомобилем.

– Пять рублей? Что же тогда все кинулись за машинами?

– Не знаю, – безмятежно улыбнулся бомж.

Прохожий, свидетель розыгрыша, оглянулся на подростка, которому подслушанный разговор безжалостно погасил ярко вспыхнувшую мечту. Глаза блаженного, устремлённые куда-то вдаль, застыли в безнадёжной печали. Эх, видать, не скоро станет Витёк обладателем машины на все четыре колеса, да ещё с запаской.

«Копейка»

Не принимайте жизнь слишком всерьёз.

Э. Г. Хаббард

Саратов – город торговый, сама матушка Волга тому способствует, а ещё стоит он на пересечении многих магистралей; целая паутина путей и маршрутов во все концы и для всех видов транспорта. Вот и тем воскресным днём горожане облепили крупный торговый центр, один из многих, устроив на прилегающей площади хлопотливый людской муравейник. А машин-то! На все спросы и вкусы, словно на автомобильной ярмарке: мощные внедорожники и элегантные европейские модели, лимузины представительского класса и непритязательные малолитражки для повседневного пользования.

Однако внимание окружающего люда привлекала машинишка без каких-либо претензий на экстравагантность. То была отечественная модель, ставшая на дорогах большой редкостью. К тому же с уникальным экземпляром советского автопрома случились неполадки в системе зажигания, и каждая попытка завести двигатель завершалась надрывным прокручиванием стартера. Скучающий народ с интересом присматривался к чуду прошлого века – заведётся ли?

Впрочем, в любопытстве зевак сквозила добрая снисходительность – ведь перед ними находилась «копейка», первая модель Волжского автомобильного завода, в обиходе получившая наименование от двух последних цифр серии ВАЗ-2101. По документации значилась как «Лада». Автомобилю без малого полвека, раритет!

Внешний вид «копейки» тоже понуждал обратить на неё внимание. Побитая и помятая со всех сторон машина неопределённого цвета стояла без переднего бампера, выставив напоказ пучки беспорядочно висящих и обляпанных спёкшейся грязью проводов. Проржавевшие крылья держались каким-то чудом, вероятно на честном слове. Боковых зеркал не было и в помине. На крыше крепился багажник с грудой старых досок разных размеров. С первого взгляда было ясно, что владелец в обращении с автомобилем руководствовался метким выражением классиков сатиры и юмора, по которому техника на колёсах является не предметом роскоши, а средством передвижения.

Но вот водительская дверь открылась, и из машины вышел владелец, одетый под стать, однако в брюках военного образца, ещё и с полковничьими лампасами. Скользнув острым взглядом по скопившемуся народу, полковник запаса прошёл к багажнику и извлёк оттуда сучковатый кол метровой длины. Зрители, что поближе, опасливо насторожились, а ну как шуганёт их полковник, но оказалось, что подручное орудие предназначалось исключительно для обслуживания автомобиля. Открыв капот машины, водитель привычным движением вставил кол в определённую точку опоры, закрепив откидную крышку моторного отсека в открытом положении, и с головой погрузился в устранение неисправности.

Ремонт на ходу дал положительные результаты. Машина завелась и оглушительно затарахтела, наполнив гулким рокотом мирную саратовскую тишину. Танк, да и только! Крылья колёс затрепетали, готовые отвалиться, и под одобрительные взгляды многочисленной аудитории раритет медленно тронулся в известном ему направлении. Бывалые автомобилисты понимали, что выехать из гаража на подобном тарантасе ещё как-то возможно, но вернуться – это уже подвиг.

В машине находились две пассажирки – очень даже миловидные и со вкусом одетые женщины бальзаковского возраста, которым могла бы приличествовать более престижная автомодель, нежели та, по которой давно плакали пункты приёма металлолома. Они и старались лишний раз не выходить из архаичной машины, скромно отсиживаясь в глубине салона. Одна из них, Дарья, на правах супруги восседала рядом с водителем, а Зина, её закадычная подруга и сама опытный водитель, – на заднем сиденье. Она приехала из северных широт, откуда-то из Ханты-Манси, навестить подругу и подкрепить организм волжскими фруктами. На этот раз гостья придерживала при себе арбуз громадных размеров.

– Мить, – завела Зина разговор на щепетильную тему, – а заварить выхлопную трубу, чтобы она не грохотала, тебе слабо?

– Зачем? – ответил Митя, отличавшийся абсолютной невозмутимостью характера. – Пусть гудит. Ты посмотри, меня на дороге все за версту объезжают, а это безаварийность, никто даже не царапнет. Ты, кстати, дверь придерживай, чтобы на ходу не открылась.

– А это что ещё за фокус? – воскликнула гостья. – Может, её перехлопнуть?

– Не поможет, в ней замок вывалился.

– Как мне держать дверь, если я держу арбуз? Ты бы хоть деревенский крючок на неё нацепил.

– Как знаешь, я предупредил.

На одном из поворотов то и случилось. Дверь широко распахнулась, Зина качнулась в ту же сторону, и отборный саратовский арбуз с уютных колен пассажирки выкатился на жёсткую мостовую. Пассажирка усидела на месте. Машина резко затормозила.

– Далеко укатился? – спросил Митя.

– Не укатился, а раскололся, – ответила Зина, раздосадованная утратой сладкого полосатого плода.

– Куски подберёшь?

Тут-то благовоспитанная женщина, позабыв правила приличия, матюгнулась, причём крепко, видать по-ханты-мансийски. Впрочем, полковник прекрасно понял смысл ответа и дал машине оглушительного газа. Освободившись от арбуза, Зина переключилась на ответственную задачу удержания двери в закрытом положении. До дому добрались благополучно, подруги высадились, а рачительный хозяин поехал на садовый участок для разгрузки досок и посещения пасеки, находившейся там же.

Уже в поздний час обеспокоенная Дарья позвонила супругу:

– Митя, ты где застрял?

– Колесо сорвалось и укатилось в болото, еле нашёл его в темноте. Накидные гайки тоже рассыпались, одну нашёл, её и наживляю. Не беспокойся, скоро приеду.

Вскоре раздался грохот приближающейся «копейки». Добралась раритетная конструкция до места назначения. Утром осмотрели агрегат на четырёх колесах, одно из которых держалось на единственной закреплённой шпильке из четырёх требуемых. Или из пяти. Пожалуй, из пяти. Зина профессионально качнула ногой круглого ночного беглеца, издавшего жалобный скрежет. Водитель уже собрался добираться до монтажки, когда Зина подала ему очередной дельный совет:

– Митя, ты пока переставь сюда ещё одну гайку с другого колеса, а то и до монтажки не доедешь.

– Точно! – воскликнул воодушевившийся водитель. – Как я сам-то не догадался? Я даже две гайки поставлю, тогда и не нужна никакая монтажка.

Женщины переглянулись. Не к месту пришлась подсказка: лучше бы он как-нибудь доковылял до монтажа, а сейчас ездить им на колесе, привинченном тремя гайками из пяти требуемых.

– Мить, а скажи, как ты проходишь техосмотр? – опять заинтересовалась неугомонная Зина. Всё-то ей надо было знать.

– Это проще всего, – охотно поделился Митя эксклюзивным опытом с гостьей из тундры. – Беру такси и трёхлитровую банку мёда. Везу банку на пункт осмотра – и никаких проблем с оформлением. Мёд у меня очень хороший.

– А почему ты на осмотр ездишь на такси?

– Зин, они почему-то не хотят, чтобы там кто-то видел мою «Ладушку». Странные люди…