Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

Решив избавиться от опасного архива, пока не накликал на себя новой беды, Николай покидал в картонную коробку фотоплёнку и снимки, незаконченные этюды и даже камушки, подобранные поблизости от каменной гряды. Вывез поклажу за город и бросил её в костёр. Языки пламени охватили колдовские свидетельства, от которых чёрными скрутками повалил густой дым, возносясь над местом сожжения и сложившись в воздухе в знакомые очертания. Чалма! Она предстала на мгновение художнику, обозначив вечность магии, и растворилась в пространстве.

Будни геологов

Жизнь – это праздник с буднями каждый день.

Г. Е. Малкин

Геологи! Какая ещё профессия отзывается в сердцах и умах людей такой романтикой и яркими воспоминаниями? Может быть, к такой профессии относятся моряки, смело рассекающие бушующую водную стихию по всем параллелям и меридианам планеты? Или пилоты быстрых стальных птиц, рвущие силы земного притяжения в неудержимом стремлении к покорению необозримых воздушных пространств? Пилоты пусть себе летают выше и быстрее всех, на то они и пилоты, а неутомимые геологи собственными ногами отмеряют просторы родной земли, вдыхают её терпкие запахи, находят скрытые в ней залежи месторождений, несущих людям жизненные блага. Они, геологи, оторванные от цивилизации, на каждом шагу сталкиваются с такими сюрпризами, о каких другие и ведать не ведают.

Как-то партия геологов была отряжена в северные районы Прибайкалья, в край горных хребтов и нехоженой тайги, на разведку урановых месторождений, в разработке которых остро нуждалась страна. Выполнение задания государственной важности усложнялось установившейся в регионе неимоверной жарой. Такое уж здесь, в северных широтах, оказалось бескомпромиссное место, где климатические сеансы проходили в полной мере: если зима – то с трескучими морозами, а лето – со знойным пеклом.

Широкое плато, по которому передвигался Анисим, было прорезано узким скалистым ущельем, из которого далеко по округе разносился глухой рокот. Солнце стояло в зените, когда «солнца и ветра брат» подошёл к каньону, по дну которого, беспорядочно сталкиваясь с валунами и скалистыми берегами, бурно неслись хрустальные потоки горной речки. Они то низвергались водопадами, то завихрялись в лабиринтах гранитных нагромождений, отыскивая замысловатый фарватер. Тугие сплетения ревущих волн разбивались о твердь, взмывая ввысь и вытягиваясь гребнем над каменными преградами, их закрученная пенная бахрома рассыпалась ослепительным бисером и падала в провал набегающего речного вала. Прохладная туманность клубилась над руслом реки, местами поднималась над берегами, образуя живительный воздушный оазис.

Вот оно, спасение изнемогшего путника! Анисим сбросил заплечную поклажу, сел поближе к обрывистому берегу и скинул обувки, давая отдых натруженным ногам. Рядом положил карабин. Какое блаженство отпускает матушка природа детям своим суетливым, когда можно припасть к её плоти и травам и замереть в томной усладе, каждой клеточкой ощущая прилив земной энергии и восстановление сил. Геолог распластался на животе, головой к ущелью, вдыхая целительный озон аэрозольной взвеси. Грудь благостно наполнялась чистой свежестью, растекающейся по всему телу. Солнце припекало, подсушивая босые ноги, лёгкий ветерок нежно и мягко обдувал их. Анисим погрузился в сладкий сон.

Он очнулся от странного щекотания пятки. Что там за жужелица ползает по нему? Сознание неохотно возвращалось к уставшему ходоку, и он, отбиваясь от помехи, почувствовал, что угодил ногой во что-то упругое. Отбился, но щекотание возобновилось уже на другой пятке. Это уж слишком! Что за шутник объявился в безлюдье? Напарник Афанасий? Но с ним намечено встретиться только к концу дня.

Анисим приподнял голову, оглядываясь назад. Но что же он увидел! Огромная бурая мохнатая глыба высилась над ногами… Хозяин!!! Леденящий ужас в разгаре горячего дня охватил беднягу. Он лежал застывший, ни жив ни мёртв. Что делать-то? Двинуть ему ещё раз пяткой по носу? Или не делать ничего?

Медведь тем временем продолжал вылизывать вторую пятку, проявляя непонятное дружелюбие к чудаку, прижатому к пропасти и преподнесённому топтыге на обед в живом виде, словно на блюдечке. Беспорядочные мысли метались и сверкали молниями под черепной коробкой геолога, бездарно проспавшего свою безопасность и обречённого то ли на ужасную погибель, то ли на божью милость.

Нет-нет, эти щекотания языком не знак дружбы! О каких симпатиях может идти речь между хищником и жертвой? Он слизывал с пяток соль, выступившую с потом и подсохшую под солнцем на коже! Да-да! Медведь начал трапезу с деликатеса, зная толк в пользе микроэлементов! Куда он денется, этот лежащий перед ним мясной набор? Хватит одного удара лапой, чтобы превратить его в ростбиф. Надо что-то срочно предпринимать! Но что?!

Анисим явственно ощутил, как волосы на голове, начиная с корней, буквально шевелятся, словно их приводят в движение лёгкие дуновения ветерка. Но до волос ли сейчас? Ведь снявши голову, по волосам не плачут. Где он, единственный шанс на спасение?

И решение нашлось! Только туда, вниз, в преисподнюю, чем быть заживо съеденным ужасной зверюгой! И выполнить бросок надо мгновенно, чтобы косолапый не успел располосовать его набором железных когтей. Там, на склоне, поросшем кустарником, как-то зацепиться за ветки или хотя бы смягчить падение. Анисим незаметно ухватился руками за земные шероховатости для упора перед броском – и вот перед глазами изумлённого мишки сверкнули в воздухе дочиста вылизанные пятки, а вместо лёгкой добычи образовалось пустое место. Скоростной спуск геолога оказался более чем удачным, если не принимать во внимание содранные в кровь ладони, когда он в свободном падении цепко хватался за ветки кустарников.

Через пару часов Анисим на месте нежданной и негаданной встречи подобрал разодранный рюкзак, из которого исчез дневной провиант, перебинтовал израненные руки и бодрой походкой двинулся к условному месту встречи с Афанасием. Шагалось легко, и всё вокруг представало в светлом и радостном виде, как человеку, который заново родился. Очарованный путник даже не замечал знойной жары, от которой мучился недавно, а напротив, был премного доволен тем, что небесный источник тепла и света находится на положенном месте, исправно справляя великую службу поддержания жизни на Земле.

Едва завидев давнего товарища по геологическим изысканиям, Анисим задал ему прямо-таки шокирующий вопрос:

– Скажи, Афоня, тебе когда-нибудь медведь пятки лизал?

– Что-то не пойму я тебя, Сима. Если тебе медведь пятки лизал, то почему у тебя руки забинтованы?

Пришлось втолковывать Афанасию, в чём состоит разница и связь между облизанными пятками и забинтованными руками.

– Трудно, конечно, в такое поверить, но что было, то и говорю, – закончил Анисим свою исповедь.

– Сегодня я поверю в любую небылицу. У тебя для неё есть неоспоримое доказательство, – согласился Афанасий с товарищем.

– Какое доказательство?

– Седой клок на голове.

– Какой ещё клок? – всполошился Анисим.

– Очень даже хороший клок. На самой макушке появился. Будет тебе украшением в чернявой шевелюре. Вот вернёмся в стан, и полюбуешься в зеркале.

Не дожидаясь возвращения, Анисим пошёл к ручью удостовериться в приобретённой отметине в память об очной ставке с хозяином тайги. Он наклонился над тихой заводью, вглядываясь в отражение. Даже в наступающих сумерках хорошо виднелась широкая белоснежная прядь, элегантно свисающая с головы. Значит, действительно волосы от страха шевелились на голове в тот пронзительный миг, когда его пятки торчали в раскрытой медвежьей пасти.

Наутро таёжные сюрпризы продолжились. Проснувшись под навесом из пихтовых веток, сложенных наподобие однобокого шалаша, Анисим с ужасом увидел, как от него в сторону ручья торопливо уползает змея. У бедняги похолодело в груди. Он растолкал безмятежно спавшего Афанасия и сообщил ему новую неприятную весть.

– Как ты думаешь, змея меня укусила? – спросил дружка не на шутку встревожившийся Анисим.

– Если б укусила, ты бы узнал об этом первым, – резонно ответил Афанасий, повернувшись на другой бок досматривать утренние сны, ведь всё происходящее относилось к разряду будней геологов.

Походные казусы

Обидно, кода твои мечты сбываются у других.

М. Жванецкий

Неразлучная компания, предпочитавшая городской толкотне раздольную таёжную жизнь, на неприметном полустанке сошла с электрички и двинулась к байкальскому заливу. За вожака у приятелей был Степан Тёртый, мужик хозяйственный и степенный, а Ванька Чуркин и Митька Зайкин исполняли роль подручных. Каждого из них устраивало сложившееся распределение обязанностей, и дружная троица долгими годами проводила совместные мероприятия как в городе, так и за его пределами. На этот раз маршрут был разработан с дальним прицелом – в первую ночь компаньоны намеревались запастись на Байкале рыбой, засолить её, а затем с отловленным припасом углубиться в тайгу по охотничьей программе.

В сумерках приближающейся ночи Зайкин и Чуркин забросили с лодки сеть, а под утро поплыли за уловом. Ночь выдалась тёмной и глухой; лунный свет слабо пробивался через нависшие над водой облака, не выдавая браконьеров. Полуночники начали вытягивать сеть и по её тяжести поняли, что улов оказался богатый.

Так оно и случилось. Опутанные сетью рыбины, тяжело трепыхаясь, теснились на дне плоскодонки. Воодушевлённые редкой удачей браконьеры были полны подвалившим рыбацким счастьем. Джентльмены удачи уже взяли курс берегу, готовые порадовать Тёртого славным почином, как с дальней стороны залива сильный прожектор внезапно осветил всё вокруг… Охрана! Их вот-вот захватят на месте браконьерства с поличным! Вот тебе и удача… Что делать?

Не уходить же от погони на вёслах, когда до берега ещё за километр…

– Ванька, сбрасывай сеть в воду! – распорядился Зайкин, сидевший за вёслами.

– Ты что, белены объелся? – возмутился Чуркин. – Первый раз столько нарыбалили – и в воду?

– А ты не понимаешь, чем больше рыбы, тем крупнее штраф? Или пятнадцать суток давно не получал?

Той порой свет от приближающегося прожектора, ослепляя и нагоняя страх, становился всё ярче. Послышался шум мощного двигателя. Зайкин сгрёб в охапку драгоценный улов и вместе с сетью вывалил его за борт.

– Будут спрашивать, что мы тут делаем, – говори: выплыли на прогулку, – проинструктировал он Ваньку, не отличавшегося сообразительностью.

Но любителей ночных прогулок никто не удосужился спросить о причинах неурочного выхода в море. Луч прожектора переместился на берег, и подельникам стало ясно, что причиной ложной тревоги стала железнодорожная электричка, огибавшая по дуге мыс залива…

Партнёры недоумённо переглянулись. Темнота скрывала следы жестокого разочарования, запечатлённого на их лицах. Вот это сюрприз! Собственными руками сбросить в воду богатейший улов только потому, что они приняли сухопутную электричку за катер! Вдобавок остались без сети! И что они скажут Тёртому?

– Ну, и как с уловом? – встретил Степан вернувшихся помощников вопросом, от которого зависел успех похода.

– Увели у нас улов-то, Степан. Как пить дать увели! Вкруговую обшарили место – как сгинула сеть. Пусто! Кто-то до нас её выдернул, не иначе, – развёл руками Зайкин.

Оставшись без рыбного провианта, компаньоны подались на таёжный промысел, обосновавшись в стареньком зимовье. Охотники собрались было к болотцу, куда приходили на водопой парнокопытные обитатели окрестных мест, но перед походом, когда они пристроились в избушке за обеденным столом, их навестил сам хозяин тайги! Не к месту будет сказано, на ловца и зверь бежит! Непрошеный гость деловито устроился у входа и принялся разглядывать через дверной проём своих новых знакомых. В тесной избушке стало ещё мрачнее. Ружья остались снаружи, подвешенные на обломанный сук сосны, на которой был устроен охотничий лабаз.

Медведь, привлечённый ароматными запахами наваристой тушёнки, и не думал покидать открывшийся лесной ресторан, не отведав приготовленного угощения. Степан взял со стола булку и кинул нежданному посетителю. Тот ловко зацепил её когтистой лапой и проглотил без видимых усилий, давая понять, что его пожелания восприняты правильно. Ему уже были брошены нарезанные куски хлеба и распечатанная плитка шоколада, но у вымогателя только разыгрался аппетит.

Иван вытащил из рюкзака банку мясной тушёнки и бросил ненасытному грозному стражу. Тёртый выразительно покрутил указательным пальцем у виска, намекая Чуркину, что для медведя нераскрытая тушёнка равнозначна куску железа. Но, к удивлению охотников, косолапый великан без видимых усилий разломал банку, разворотил её когтями и, ловко управившись с содержимым, перевёл вопрошающий взгляд на благодетелей.

Иван подкинул вымогателю банку сгущённого молока. Мишка надломил её и с удовольствием зачмокал, высасывая из жестянки молочное лакомство. Убедившись в миролюбивом характере незваного гостя, осаждённые таёжники несколько успокоились, но опасность для них ещё не миновала. А вдруг медведь, проявлявший повышенный интерес к котомке, из которой Иван вытаскивал подаяние, отбросит церемонии, приличия и надумает до неё добраться?

– Иван, кидай банки мимо него, на полянку, чтобы он кинулся за ними, а Митька в это время сбегает за ружьями! – Тёртый разработал план прорыва блокады.

Чуркин принялся метать консервы по углам дверного проёма, но зверюга, проявляя отменные вратарские способности, перехватывал всё, что летело в створ ворот. Он сбрасывал подачки под ноги, а в наступивших паузах опустошал их, не забывая отслеживать действия подаятелей. За отдельными банками, пробившими брешь в медвежьей защите, тот, вопреки расчётам, не убегал, а только следил за их полётом до момента падения на землю.

– Соображает, – отозвался Тёртый об умственных способностях косолапого пришельца.

– Всё покидали за два дня: рыбу – в море, консервы – топтыге под хвост, – недовольно проворчал Чуркин, глядя на опустевший стол.

– И много было рыбы? – вкрадчивым голосом поинтересовался Степан.

– Да полная сеть! Столько рыбы может только присниться… – На этой фразе Чуркин осёкся и удручённо махнул рукой, досадуя на свою промашку.

– Об этом мы позже поговорим, когда гостя проводим, – многозначительно произнёс Тёртый.

Он вытряхнул наизнанку перед медведем опустевший рюкзак и предложил ему идти дальше своей дорогой. Медведь последовал совету, не забыв по пути управиться с парой банок, выброшенных на полянку. Освобождённые пленники прожорливого зверя досрочно свернули неудавшийся поход.

Лесная перестройка

Все животные равны, но некоторые равнее других.

Дж. Оруэлл

С некоторых пор жизнь четвероногих лесных обитателей круто изменилась. Всё началось с того, что среди зверья разнёсся слух, будто заморские сородичи живут по другим законам, в полном изобилии и в ус себе не дуют. Масла в костёр подлил сам Царь, стареющий Лев с отметиной от ран на лбу, который объявил повсеместную перестройку, демократию и ввёл на фабриках выборы директоров. Вдобавок Зайцы-журналисты, известные тем, что трепаться не любят, раструбили по белу свету о несусветном рае, который готов им устроить один нахрапистый Медведь, проживающий где-то в уральской глухомани. О Медведе-спасителе заговорили по всему полесью, тем более что одряхлевший Лев, от одного рычания которого когда-то трепетала вся округа, уж был не тот – бездельник и болтун, до упадка запустивший лесное хозяйство.

Звериное чутьё подсказывало, что настало время жить по-новому. Но как? Той порой из захолустья объявился Топтыгин и известил зверей, что пора лесному народу покончить с застоем и зажить припеваючи. На лесном Арбате запестрели плакаты: «Михаил Иванович! Ты наш зверь, а мы – твои зверята!». Пока старый Лев нежился на южных пляжах, звери повалили на митинги и сходы, где дружно дали отвод Царю зверей, из всех персон позвав на трон Медведя из далёкой провинции. Новый Царь принял управу в свои медвежьи лапы и призвал команду заморских грамотеев Барсуков, сварганивших Лесной устав, из коего понятно было лишь одно: «Закон – тайга, медведь – хозяин».

Что тут началось! Искатели счастья засуетились в предвкушении сладких перемен, принялись устраивать в урочищах мелочные базары, открывать лавочки, харчевни и трактиры; бригады шабашников подряжались на выгодные сделки и услуги. Кабаны усердно рыли земные ходы к сокровищам, отложенным на общественные нужды и про запас на неурожайный год. Появилась модная профессия челночников, таскавших из-за бугра дефицитные товары на продажу. Успешные дельцы приоделись в малиновые жилеты. Пусть бы так оно и было, да только косолапый Царь не оправдал надежд, возложенных зверями. Он пристрастился к медовухе, а протрезвев, норовил подгребать лесные дары семье да верноподданным мордам. Оппозиционные газеты напечатали, как Царь, забросив государевы дела, подался на ночь глядя к блудливой Козе да по пути свалился с лесины в полноводную реку. Прислужники едва откачали Медведя-шатуна. Хуже того, князьки таёжных окраин заявили, что они сами с усами, и принялись устанавливать суверенитет. Тайга распалась на пятнадцать вотчин.

В наступившее смутное время предприимчивые особи всех родов, получив медвежье благословение на плюрализм, рвали куски общака, какие могли заглотить и проглотить. От былого общака остались рожки да ножки. Окошко сберкассы, исправно работавшей семьдесят лет, захлопнулось, и казначеи разбежались кто куда, только их и видели. Обнаглевшие чиновники лисьих пород, занявшие на полянах тёпленькие местечки под солнцем, требовали от посетителей подати и взятки. Нотариальные конторы втихую от общественности оформляли купчие на лесные и земельные наделы. Волчьи стаи, сбившись в бандформирования, рыскали по лесам и перелескам, грабя и терзая честных граждан. Хорьки-мошенники возводили хитроумные финансовые пирамиды-ловушки для лохов-простачков, а через сезон-другой из лесного сообщества выделился клан олигархов-Кабанов, посягавших на управление матушкой-тайгой. Не успели звери опомниться, как общество распалось на богатых, бедных и на тех, кто между ними.

Изящные Косули напрасно зазывали зрителей на увеселительные спектакли, тогда как Горные козлы с успехом открывали негласные номера общественного посещения. Немногим удавалось пристроиться в социальные зверинцы, зоопарки и цирки и на потеху зрителям. Другие пошли по миру, промышляя кражами, мелким разбоем и ковыряясь на свалках обглоданных костей. К радости Шакалов, зарегистрировавших ритуальные заведения, начался повсеместный мор, и работы им было невпроворот. Гиены вместо поисков падали подались на охоту, нападая на зверушек, ослабевших с голодухи.

И только Бобры-строители продолжали трудиться да лопоухие Ослы, получившие в зубы по ваучеру, так с ними и остались, не зная куда девать бумажку, в которой была обещана сладкая жизнь, ставшая не в радость, а в тягость. Не дождавшись сладкой жизни, владельцы ваучеров сбывали их в трактирах за кружку пива. Кроты-шахтёры время от времени собирались перед медвежьей берлогой, выражая протест бренчаньем касок по пням и валунам и требуя выдачи зарплаты, пока их не разгоняли Волки-опричники.

Жизнь зверей круто изменилась, только не в лучшую сторону.

Весёлые похороны

Жизнь любит подшутить даже над смертью.

А. Аверченко

В неприметном местечке Жилкино, затерявшемся среди более респектабельных районов Иркутска, порой случаются такие невероятные истории, что их впору ставить в ряд со знаменитыми описаниями вечеров на хуторе близ Диканьки. Вот одна из них.

Как-то Настёнку Семёнову одолела болезнь. Болезнь как болезнь, не хуже и не лучше других, но пришлось больной лечь на излечение в городской стационар. Родственники, как и полагается, навещали её, носили передачи с продуктами питания и ждали домой. Да только вместо возвращения выздоровевшей Настёны пришло в дом, как гром среди ясного неба, известие о её смерти.

Горькую весть принёс муж покойной, Пётр Семёнов, который наведался в больницу с очередной передачей. В списках о состоянии здоровья больных он увидел страшную запись – «Н. Семёнова – умерла». Бабушка в белом халате из окошка регистратуры подтвердила скорбную информацию, пояснив, что у больной оторвался тромб, а тело назавтра будет доставлено в морг. Бабушка даже всплакнула из жалости и сострадания.

Будучи человеком ответственным, Петя Семёнов, преодолевая тяжёлые душевные страдания, взялся за организацию похоронных мероприятий. Не зная с чего начать, позвонил на комбикормовое предприятие, где работала Настя. В отделе кадров ему выразили искреннее сочувствие, пообещали выдать помощь комбикормами и выделить транспорт для похорон. Другой помощи предприятие, влачившее в суровые девяностые годы жалкое существование, оказать не могло. Ободрённый поддержкой и трогательным участием незнакомых людей Пётр расширил поле деятельности. Он дал указание снохе разослать телеграммы по городам с приглашением родственникам и близким друзьям на похороны, зазвал соседских мужичков заколоть и разделать свинку, выращиваемую на зиму, а сам в ритуальной конторе заказал прощальный обряд. По пути снял последние сбережения, хранившиеся в банке.

Следующим неотложным делом было согласование со столовой меню поминального ужина. К вечеру поварам привезли свиную тушу, а заведующей сдали десяток мешков комбикорма, выданного предприятием пострадавшей семье в качестве материальной помощи. Столовая приняла комбикорм для бартерных расчётов с поставщиками мяса. На этом хождения по мукам для овдовевшего Пети не закончились. Настал час получить тело любимой супруги, но в морге неожиданно заявили, что оно в заведение не поступало…

Потрясённый новым известием, Пётр лихорадочно обдумывал своё незавидное положение. Первый вопрос: где тогда покойница? Не к ангелам же она вознеслась! И где её теперь искать? В милиции? В больнице? И то и другое казалось ему занятием безнадёжным, и удручённый вдовец поехал домой, куда уже начинали съезжаться приглашённые. Глядишь, что-нибудь да присоветуют…

Дверь в квартиру, расположенную в деревянном доме на четыре семьи, ему открыла… Настя-покойница! «Блазнит!» – молнией сверкнуло в измученном Петином сознании, и он крепко зажмурился. Выждал паузу и в страхе, что видение исчезнет, осторожно приоткрыл глаза. Перед самым носом «похоронщик» увидел крепко сжатый Настенькин кулак.

– Вдарь, Настя, вдарь! Коль живая, с радостью приму! – азартно воскликнул Пётр, всё ещё не веря в чудесный исход дурного наваждения.

Воспользовавшись представившейся возможностью, Настя вдарила.

– Живая! – возрадовался Петя. – Как есть живая! А как же тромб? Проскочил?

За тромб Настя вдарила ещё раз, уже без разрешения. Собравшиеся участники похорон, все в траурных одеяниях, ухахатывались, глядя на сцену горячей супружеской встречи. Теперь у супругов возникли проблемы противоположного свойства. Скромные запасы семейного бюджета бездарно растрачены. Как быть с заказом стола на сорок человек? Куда девать могильный памятник и оградку? Ещё надо как-то оправдаться перед предприятием за оказанную материальную помощь, отменить отпевание усопшей, рассчитаться с кладбищем за вырытую могилу. Возмущённые Семёновы позвонили в больницу с претензиями о ложной информации, но получили разъяснение, что Семёнова действительно умерла, только не Настасья, а Наталья. Обе на букву «Н», как и было указано в извещении.

Сообща решили закатить в столовой пир во здравие Насти. Не пропадать же добру, да и собрались все близкие вместе в кои года из дальних уголков страны. Во время всеобщего веселья в заводской столовой виновница торжества чувствовала себя неуютно. Воспринимать ли ей назначенные похороны как репетицию или знамение на долгую жизнь? Масла в огонь подлила подруга детства Ольга, приехавшая из Барнаула:

– Всегда ты, Настя, переходишь мне дорогу – сначала в девках отбила у меня жениха, а тут оказалось, что только прикинулась мертвячкой. К Петьке я приехала, а не к тебе, думала, что освободился он, да только зря истратилась на дорогу.

– Так успеешь ещё, Оля! Так и быть, глядишь, и сдам его тебе для ухода в старости, – пообещала Настя, обнадёжив давнюю подругу.

На следующий день весёлое застолье продолжилось в квартире Семёновых, где гостям был выставлен ящик шампанского. В потолок залпом полетели пробки из нескольких бутылок, вызывая у присутствующих всеобщее оживление. Едва успели разлить пенистый напиток по бокалам, как в комнату ворвался милиционер с пистолетом в руке.

– Всем сидеть на месте! Кто стрелял? – подал он грозную команд у.

Петя на правах хозяина один за всех поднял руки вверх. Убедившись, что стрельба оказалась всего лишь элементом праздничного антуража, стражник порядка в благодарность за бдительность был приглашён к столу.

Пирушка достигла апогея. Началась культурная программа – зазвучали нестройные песни, танцоры пустились в пляс. Припоздавшие приглашённые поначалу не могли понять, что за веселье устроено на похоронах? Настина тётка, прилетевшая с севера, при виде «живой покойницы» лишилась чувств.

В разгар веселья привезли гроб. Гробовщики внесли зловещую продукцию в прихожую, приставили её к стенке и, получив расчёт, удалились. Настя подошла к заказанному ей деревянному обиталищу, всхлипнула и ушла в спальню. Гости приутихли, задумавшись о том, что когда-то и им придётся обзавестись последним тесным пристанищем.