Текст книги "На уличных подмостках. Сатира, юмор, приключения"

Ашот

Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет.

О. Уайльд

В бюро услуг по организации корпоративных общественных мероприятий, торжественных вечеров и ритуальных обрядов раздался телефонный звонок:

– Здравствуйте! Это бюро услуг?

– Да, здравствуйте. У вас к нам заявка?

– Да. У нас свадьба состоится. Вы можете направить ведущего, чтобы гости веселились до упаду?

– Конечно, можем. Но если вам нужен смех до упаду, тогда направим Ашота. Услуга будет несколько дороже, но он такое веселье устроит, что животики надорвёте.

Заказчица назвала время и место проведения свадьбы и, удовлетворённая нарисованной картиной свадебных гостей с надорванными животиками, положила трубку. Но не прошло и пяти дней, как она была вынуждена снова обратиться в бюро услуг:

– Здравствуйте, девушка. Я вам звонила недавно, заказывала ведущего на свадьбу. Помните?

– Конечно, помню. Ашот уже готов, он вам закатит такое представление, что со смеху умрёте.

– Нет-нет, пока не надо. У нас одна уже умерла и без Ашота – тётка невесты.

– Упаси Господи! А как же свадьба?

– Какая тут свадьба? Отложили свадьбу. Покойница у невесты была любимая тётя. Да и мы все так любили тётю Глашу, что дальше некуда. Вы смогли бы нам другого ведущего направить на поминки? Такого, чтобы всё было торжественно, трогательно и прискорбно.

– Конечно, можем! Почему нет? Только зачем вам другого ведущего? Ашот придёт, он на поминках такую грусть наводит, что всех до единого слеза прошибает. Правда, услуга будет дороже, зато вдосталь наревётесь.

Фантомас

Морщины должны обозначать места, где раньше были улыбки.

М. Твен

Студенческие трудовые отряды по партийным разнарядкам действовали на самых разных фронтах народного хозяйства, которое всегда нуждалось в крепких руках и молодом энтузиазме. Для студентов это был своеобразный трудовой семестр. Вот и отряд «Бригантина» экономического факультета Иркутского института народного хозяйства был направлен на крупный железнодорожный узел города Усть-Кут. Там следовало вести учёт товарных грузов, которые дальше неиссякаемым потоком переправлялись речным флотом по великой сибирской Лене-реке по программе северного завоза.

Работа была ответственная и хлопотливая, смены двенадцатичасовые, и времени учётчицам народного достояния едва хватало на самое необходимое да на сон, и то в обрез. Собственно, в провинциальном городке «столичным» девам и заниматься-то было нечем. В местном кинотеатре шёл нашумевший на весь Союз фильм «Фантомас», где супергерой в зелёной резиновой маске с прорезями для глаз лихо расправлялся с противниками, но знакомство с боевиком состоялось ещё в Иркутске.

Обиталищем девчатам служили две смежные комнаты, разделённые стеной, в нижней части которой кем-то и зачем-то была пробита небольшая сквозная дыра. Она, впрочем, оказалась очень даже кстати для приблудного котёнка, подростка, но ещё не кота, который шмыгал по доступному ему ходу туда-сюда, стараясь одновременно оказаться в разных комнатах, чтобы не пропустить ничего важного для себя. И везде ему оказывали тёплый приём, радушие и давали вкусненькое угощение.

Кошачьим чутьём он угадал, какие фигуры из обитательниц каждого жилого отсека занимали главенствующие роли, и относился к ним с должным почтением. В одной из комнат это была Света, официальный командир отряда, а в другой – Вика, неформальный лидер коллектива. У девчат отряда порою головы шли кругом от неразберихи, кому, когда и в чём следовало подчиняться. Котёнку было проще – он готов был угодничать перед каждой командиршей.

В тот день, один из многих трудовых будней, командирши слегка повздорили, так, из-за пустяка, о котором и упоминать-то не следовало бы, ежели бы этот пустяк не привёл к такой заварушке, о которой позже охотнее всего вспоминали бойцы трудового отряда. В той мелкой стычке Светлана, как полноправный руководитель коллектива, дала понять своенравной неформалке, кто в отряде хозяин. Не могла она остаться с подмоченной командирской репутацией, чтобы об неё вытирали ноги все кому не лень, вот и пришлось поставить на место перечившую девицу, хотя и приходившуюся ей первой подругой. На том вроде как и разошлись.

Вика могла бы проглотить нанесённую обиду, но прилюдный щелчок по носу ей, фактическому лидеру, который властвовал над душами девчат не по приказу декана, а по тому дару, что непостижимыми путями даётся избранным личностям, звал к сатисфакции. Человек строго дисциплинированный, она не могла допустить прямого неподчинения начальственному лицу, тем паче бунта на корабле, стало быть, надо найти скрытый ход, словно случайный, но такой, чтобы умы и сердца девчонок прикипели бы к ней ещё сильнее. Что же тогда предпринять?

Уставшие труженицы контроля и учёта социалистической собственности уже укладывались по кроватям, чтобы забыться до утра в сладком покое, когда к ногам озадаченной Вики приткнулся вечно ненасытный котёнок, посредник между девическими комнатами. Посредник! Вот он, инструмент для мести, лучше которого и не придумать! Ну, Светлуха, погоди, будет тебе ночной гость на уютном девичьем ложе! Только как этого гостя ловчее снарядить?

Эврика! Если есть идея, то всегда найдётся путь её воплощения. По такому случаю не жаль было и банки с консервированными бычками. Была в ту пору везде и всюду распространена эта мелкая морская рыбёшка, родственная окуню, вечно служившая предметом острот и лёгких насмешек со стороны непривередливого студенческого люда, и не только студенческого. Это потом, в лихие постсоветские годы, в народе будут теплиться ностальгические воспоминания о славной закуске «из головастиков» в томатном соусе, а тогда она пользовалась признанием людей всех поколений.

Теперь за дело. Затейница весёленького ночного представления вскрыла наполовину крышку бычковой банки и отогнула её, оставив котёнку доступную щель для головы. Любитель морских деликатесов протиснул голову вовнутрь, и насыщение началось. Когда его бока заметно раздулись, кот, пытаясь оторваться от кормушки, поднял голову вместе с надетой жестянкой и начал отчаянно стряхивать её с себя. На белой кошачьей шерсти появились сочные красные подтёки. Не в силах освободиться от помехи, котёнок волчком закрутился на месте, размазывая по голове недоеденные остатки. Это было то что надо.

Постановщица кошачьей атаки стащила с пленника нахлобучку и пришла в восторг от живописной картины, нанесённой томатным соусом. На кошачьем мурле торчали красные усы и светились круглые зелёные глаза, в каждом по крупному вопросительному знаку. Что же с ним наделали? Из уха торчал бычковый хвост, на голове слой соуса в мелких ошмётках. Настоящий Фантомас, пусть не зелёный, а красный! Кот и сам понимал, что выглядит непрезентабельно, хотя и сытым.

Не давая чумазому Фантомасу опомниться, Вика прилепила на раздувшееся брюшко несколько репейных колючек, содрав их с чьей-то студенческой куртки, и опустила перед чёрной дырой в стене, уверенная, что ночной лазутчик и в кромешной темноте найдёт свою благодетельницу. «Троянский кот» тоже знал, к кому идти за утешением и у кого можно было привести себя в порядок. Ему надо припасть к знакомой девичьей груди, уютно расположившись на ней, как это всегда бывало, и срочно заняться туалетом.

Вика, вся в предвкушении эффекта от кошачьей вылазки, выключила свет, создавая в комнате обстановку полной тишины и непричастности к соседским делам и заботам. Бурные события за стеной разыгрались без промедлений. Сначала раздались Светкины вопли, и в комнате поднялся шумный девичий переполох. Вскоре из стенного лаза пробился пучок света, и в соседней комнате разразился гомерический и неумолкающий хохот, поднявший с постелей весь отряд. Когда хохот поутих, во всеуслышание разнеслась грозная фраза:

– Ну, Викуха, погоди! Будет тебе в деканат характеристика за трудовой семестр!

Диверсант

Общество деградирует, если не получает импульсов от отдельных личностей.

У. Джеймс

Истоки этой истории, наделавшей немало шума в пригороде Нижне-Удинска, тянулись в полувековую давность, когда отец Анатолия Петровича привёз домой с фронта трофейный маузер – автоматический пистолет с комплектом патронов, – который вскоре был конфискован бдительной милицией, а патроны до поры до времени хранились в тайнике наследника ветерана войны. Анатолий Петрович степенно и обстоятельно вёл крестьянское хозяйство, но с некоторых пор стал замечать, что из поленницы, сложенной возле ограды со стороны улицы, исчезают дрова. Такое перераспределение заготовленного топлива у законного владельца вызвало глубокое неприятие. Как уберечь дровяные запасы от пакостливых соседей? В сложившейся обстановке следовало принять какие-то меры, которые дали бы понять любителям лёгкой наживы, что жизненные блага должны добываться собственным трудом.

И такой ход нашёлся! Не для этого ли случая залежались трофейные патроны полувековой давности? Пожалуй, настал час дать им достойное применение и устроить воришкам весёленькую жизнь… Анатолий Петрович отделил пули от гильз и извлёк из них порох. Затем вскрыл три свинцовых баллончика, которые применялись в сифонах для газирования питьевой воды, и заправил их порохом. Взрывные устройства диверсант вмонтировал по одному в высверленные в поленьях отверстия и запечатал их деревянными пробками. Средство морально-психологического воздействия на воришек было изготовлено.

Подрывник действовал расчётливо и неторопливо. Он дождался, когда выпадет снег, и присмотрелся к следам, натоптанным похитителями у поленницы. Они расходились в разные концы улицы: одни на пригорок, другие – в низину. На эти следы желающих погреть руки на чужих дровах и подбросил подрывник-самоучка по «заряженному» полену. Через день исчезла одна пиротехническая заготовка, на третий день – другая. Оставалось ждать, когда они сработают.

Сначала грохнуло на пригорке. Анатолий Петрович пошёл на разведку обстановки. Возле дома Чмыликовых было оживлённо, наскоро одетый хозяин, Силантий Антипович, без устали таскал в дом воду из колодца.

– Ты что это, Силантий, на ночь глядя за работу взялся?

– Хозяйка надумала приборку устроить, вот и помогаю…

Диверсант заметил, что печная труба на крыше дома Чмыликовых напрочь отсутствовала, а дров у них было заготовлено на пару зим вперёд. Видать, Силантий приберегал их на третью. Один похититель был выявлен, но где-то таился другой. Конспиратор был разоблачён, когда вскоре посреди ночи рвануло в низине. Пострадавшие от взрывов никому претензий не предъявляли, но по селу поползли тревожные слухи. Неужели террористы, всколыхнувшие центральные города России, втихушку подбираются к их мирному селению? Там, в столицах, бьются насмерть за власть, за роскошь, а в сёлах-то что делить? Не хватало ещё здесь этого безумия. Между тем воровство дровишек по деревне разом прекратилось, просто как рукой сняло. На улицах стало как-то по-особому тихо, даже слишком тихо…

Наслушавшись тревожных речей, Анатолий Петрович забеспокоился, как бы гнев сельчан со временем не обрушился на него. Похоже на то, что он переборщил с пороховыми зарядами, недооценив качество немецкой продукции. Иначе почему бы в окне чмыликовского дома появилась жестяная труба от печки-буржуйки, которую там топили всю оставшуюся зиму? Взвесив все обстоятельства, диверсант забросил третье взрывоопасное полено от греха подальше в собачью будку под надёжную охрану Полкана.

Постепенно взрывные страсти улеглись. Зима уже сдавала позиции. Весенняя капель, яркие денёчки и весело журчавшие ручейки несли новые настроения и заботы, но сельский диверсант всё ещё сомневался в целесообразности проведённых подрывных операций. Он даже не мог понять причину своего беспокойства, ведь поставленная цель была достигнута. Чмыликовы, при всей своей бедности, начали перекладывать печь. Надо ли было доводить их до таких расходов? Не проще ли было ему в своё время перенести место хранения дров с улицы во двор? Да и много ли их приворовывали? Анатолий Петрович испытывал чувство вины перед пострадавшими сельчанами, но наступившая следом разрядка развеяла совестливые угрызения.

Полкан, посчитавший срок нахождения полена в будке более чем достаточным, извлёк помеху наружу. Проходившая мимо хозяйка дома, супружница взрывотехника, прибрала валявшееся полено с пороховой начинкой и занесла его в дом, чтобы зазря не пропадало. Оно и подбавило жару в топившейся печи, да так, что добропорядочной семье небо с овчинку показалось. Заготовка сработала в доме рационализатора не хуже, чем у соседей. Вдобавок ко всему взрывной волной из трубы были извергнуты чёрные клубы хлопьев и сажи, которые густым облаком осели во дворе Чмыликовых. Выстиранное бельё, развешанное там для просушки, вмиг почернело. Природа выпавших осадков объяснялась тем, что бережливая хозяйка, подобравшая у Полкана полено, годами сжигала в печке пластиковые бутылки, чтобы они не засоряли территорию двора. Накопившиеся в дымоходе продукты сгорания при взрыве вылетели из трубы, создав эффект извержения миниатюрного вулкана. Силантий Антипович, который за зиму ни разу не навещал Анатолия Петровича, на этот раз объявился тут как тут:

– Петрович, ты не слышал, где-то бабахнуло?

– Слышал, конечно. Тут грузовик проходил, видать, у него баллон взорвался.

Силантий Антипович пошёл под родной кров весь погружённый в раздумья. По осевшей печной трубе соседа он убедился, что рвануло именно у Петровича. Значит, и чёрное облако вылетело оттуда. Что же тогда получается? Получается, что Петрович во взрывах не виноват, не будет же он сам себе подкладывать взрывчатку. А он-то, Силантий, уже прикидывал, как подпустить взрывнику «красного петуха» во двор. Ладно, Бог уберёг от злодейства. Но откуда тогда эти взрывы, которые один за другим будоражат тихую деревушку? Ба! Да ведь Петрович сам тягал у кого-то дровишки, вот и напоролся на неприятности!

Анатолий Петрович тоже находился в раздвоенных чувствах. Он, конечно, не испытывал восторгов при виде развалившегося дымохода. В то же время хозяин разрушенной печки, как ни странно, испытывал облегчение от понесённого наравне с пострадавшими соседями наказания за злое деяние против них. Стало быть, он искупил свою вину! Всевидящий Бог наказал его за совершённое самоуправство! Ну и ладно… Не верши суд над равными себе, да не судим будешь. Пусть их бесятся городские придурки, скручивают друг другу головы, мы же, человеки от земли, поживём по-людски, по-божьи, как испокон жили наши деды…

Театр одного актёра

Миром правит произвол, справедливость же только на сцене.

Ф. Шиллер

В малоизвестном местечке Нижегородской области отбывал тюремные сроки Ерёма, простоватый сельский мужичок, оказывавшийся жертвой собственных потешных выходок. Осуждённый, имевший склонность к экстравагантным поступкам, сам не понимал своих прегрешений перед обществом, за которые раз за разом попадал за решётку, завоевав в колонии широкую популярность как среди заключённого люда, так и охранников. Выпуская рецидивиста из мест заключения, охранники напутствовали его долго на воле не задерживаться и заверяли, что всегда будут рады его принять в обжитом пристанище на государственном содержании.

Ерёма работал колхозным пастухом. Работал как мог, получая за хлопотливое опекунство над рогатым стадом полагающиеся гроши. Вызвал его как-то к себе председатель колхоза и высказал претензии за то, что надои молока в стаде падают.

– Как ты их пасёшь? Почему надои низкие? – допытывался председатель. – Давай, займись поголовьем, покажи мне, на что ты способен.

Думал Ерёма, думал, как пасти жвачных подопечных, как продемонстрировать председателю пастушье искусство, и припомнился ему фильм, в котором такое же колхозное стадо где-то на берегу южного моря заполонило благородный особняк, устроив в нём шикарную вакханалию. Умилительные картинки лучшей советской комедии и раньше не давали Ерёме покоя, а тут председательский разнос весьма кстати надоумил его устроить бычий визит в сельское правление.

В ближайшую смену поволжский пастух пригнал поутру мычащих и блеющих подопечных в центр села. Шумное стадо крупного и мелкого рогатого скота разбрелось по деревенской площади, перекрыв дороги и пешеходные дорожки. Предоставив стаду свободу передвижения, Ерёма ухватил быка за кольцо, продетое через ноздри, и повёл его за собой в колхозную контору. Племенной бык охотно шествовал по коридорам опрятного заведения, принимая его за новую скотоводческую ферму и разгоняя по закуткам перепуганных встречных людишек. За стадным вожаком увязались две любопытные козочки, придавшие делегации парнокопытных дополнительную экстравагантность и представительность. По прогибающимся деревянным ступенькам поводырь завёл парнокопытного тяжеловеса на второй этаж сельской управы и направился с ним в председательский кабинет. Для пущего эффекта поводырь пропустил быка «на приём к начальству» впереди себя.

Заслышав тяжёлый топот, председатель поднял голову на незваного посетителя. О боже! Перед ним стояло… рогатое чудовище! Эффект, произведённый Ерёмой, превзошёл все ожидания. Хозяин кабинета, не помня себя от ужаса, живо сорвался с руководящего кресла и стремглав сиганул в открытое окно. Не обладая акробатическими навыками, он при столкновении с землёй поломал себе обе ноги. Длительное излечение председателя, предпринявшего попытку научить Ерёму обхождению с рогатыми животными, пагубно сказалось на темпах уборки колхозного урожая. В инциденте привода быка в председательский кабинет прокурор усмотрел покушение на жизнь руководящего работника районного значения, отягощённое «парализацией транспортных путей и общественного порядка села путём пригнания на его улицы колхозного стада». Так Ерёма получил первый тюремный срок, оставшись в недоумении от неожиданного исхода показательного аттракциона, устроенного в колхозной конторе с племенным быком на поводу.

Отсидев присуждённый срок, пастух вернулся в родное село. Но понесённое наказание не затронуло нравственные струны, придававшие Ерёминой личности неповторимый шарм, потому и в замысловатой судьбе романтика сельских будней случился новый зигзаг, шокировавший односельчан. Началось с того, что в голове Ерёмы засвербила назойливая мысль о верности жены, надолго остававшейся в супружеском одиночестве. Ждала ли она несчастного муженька, томившегося в неволе? Отчего он застал её такой весёлой в день возвращения?

Думал Ерёма, думал, как проверить жёнушкину преданность, и приготовил для неё леденящий душу натюрморт. В столе вырезал отверстие, через которое можно было просунуть голову. Такую же дыру выстриг в скатерти. Затем окропил скатёрку кровью заколотого бычка, размазал её по столу, под которым уселся на чугунок, и просунул голову через окровавленное отверстие. Картина выглядела впечатляюще: на белой скатерти, залитой кровью, лежала отрубленная голова, посреди комнаты брошен топор, весь в крови…

Ерёма терпеливо ждал возвращения жены. «Посмотрю, – думал он, – насколько она опечалится. Или так себе, махнёт на голову рукой, и только. Вот и разберусь, как она меня любит и жалует, заодно и шутка будет отменная». С теми навязчивыми размышлениями актёр-затейник погрузился в глубокий сон.

Жена задерживалась. Вместо неё по каким-то надобностям пришла соседка. При виде отрубленной Ерёминой головы у неё случился шок, и она, лишившись чувств, свалилась на пол возле топора.

Соседкин муж, не дождавшись возвращения супруги, пошёл за ней следом. В доме пастуха он был потрясён картиной жуткого безмолвия, но, проявив завидное самообладание, выявил у бесчувственной жены признаки жизни и в сложной криминальной обстановке предпринял должные меры. Перенёс супругу домой и сообщил участковому милиционеру о кошмарной кончине известного по всей деревне пастуха.

Участковый срочно вызвал следователя из района, и представители власти явились на место трагедии века. Они составили протокол с описанием неслыханного в округе злодейства, посчитав на этом свою часть оперативно-следственных мероприятий выполненной.

– С головой-то что делать? – робко спросил участковый у бывалого сыщика.

– Сунь её в мешок да положи в угол у выхода, – распорядился тот.

Деревенский детектив аккуратно расправил мешок для страшной поклажи и, опасливо взявшись за уши отсечённой головы, попытался её поднять, но безуспешно. Потянул сильнее. Вдруг голова открыла глаза и строго сказала:

– Положи на место!

Участковый, человек немолодого возраста, зашатался на подкосившихся ногах и схватился руками за сердце. Голова внезапно исчезла в кровавом провале столешницы…

Следователь подхватил повалившегося напарника и усадил его на стул. Пока оробевший сыщик из района заглядывал в окровавленную дыру, отыскивая там исчезнувшую голову, из-под стола выбрался улыбающийся Ерёма, весьма довольный розыгрышем, устроенным над невесть откуда взявшимися посетителями в милицейской форме. Но артист домашней самодеятельности быстро понял, что должностное лицо не разделяет его благодушия.

Офицер вытащил из кобуры пистолет:

– Где труп?

– Труп – это бычок, – дал признательные показания Ерёма, имевший ценный опыт сотрудничества со следствием.

– Где бычок?

– Во дворе под навесом.

Сыщик защёлкнул на шутнике наручники и осмотрел место забоя бычка. Затем организовал доставку участкового, нуждавшегося в экстренной медицинской помощи, в районную больницу и принялся составлять новый протокол, где пострадавшим значился прибывший для разбирательства убийства участковый милиционер, а обвиняемым – рецидивист Ерёма, устроивший иллюзион с отсечением собственной бесшабашной головы. Театр одного актёра подпал под уголовно-судебное производство.

У участкового, поступившего в больницу с признаками сердечного недомогания, был выявлен инфаркт миокарда. Поскольку пациент получил тяжёлое заболевание при исполнении служебных обязанностей, оплата его больничного листа возлагалась на государственные органы, что усугубляло положение ловкого мистификатора самообезглавливания. Известно также, что судебная Фемида даже с завязанными глазами ухитряется склонять весы правосудия в пользу государственных органов. Показания соседки, отделавшейся при встрече с Ерёминой головой испугом, толковались в пользу обвиняемого, но не были приняты судом во внимание, равно как и право обывателя на частную жизнь и неприкосновенность жилища. Так актёр домашнего театра схлопотал очередную мудрёную статью Уголовного кодекса, не имевшую никакого отношения к любительским постановкам местной самодеятельности.