Текст книги "Некромант. Такая работа"

– Это мой человек. – В ее голосе прорезалась надменность. Холодная сталь, едва выглянувшая из вороха атласных лент. – Я могу платить по его долгам, и ты не посмеешь мне отказать. Ты знаешь правила.

Я навострил уши. Правила? Какие-то другие правила, отличающиеся от «кто сильнее, того и тапки»? Это что-то новенькое. Надо не забыть расспросить об этом Эшу.

Как-нибудь в другой раз.

После того как я отсюда выберусь. Я не стал добавлять «если выберусь». И так понятно было, что это не от меня зависит.

– Люс? – неуверенно позвал я.

– Здравствуй, Кир. – Анна-Люсия развернулась так, чтобы смотреть прямо на меня.

Ее ноги на травяном подлокотнике выглядели чертовски сексуально. Впрочем, такие ноги где угодно будут смотреться сексуально. Конечно, из Анны-Люсии не вышло бы суккуба, даже если бы она записалась на соответствующие курсы. Трудно соблазнить кого-нибудь, когда ты только что поужинал и поэтому у тебя весь подбородок в крови, а плечо располосовано чем-то вроде перчатки Фредди Крюгера.

Но это я так считаю.

Те, кто отсюда родом, полжизни бы отдали за право слизать эту кровь с ее кожи. У них свои представления о том, что украшает хорошую девушку. И это не скромность. Местные маркеры статуса немного отличаются от человеческих.

Если им верить, Анна-Люсия была круче, чем Синди Кроуфорд в ее лучшие годы. От нее всегда просто разило опасностью. Есть только одна причина, по которой она выбрала своим партнером меня вместо кого-нибудь более могущественного.

Я не рассказывал, как мы с ней ловили тварей «на живца», когда мне было шестнадцать? Отличное развлечение на выходные и очень эффективный способ добыть немного жратвы, если не считать одной маленькой детали. Живцом был я.

– Привет, – сказал я, пялясь на нее как последний дурак. А что мне оставалось делать? Красная Шапочка дернула за веревочку, дверь открылась, и большой злой Волк уже вряд ли позволил бы ей убежать. Кроме того, в этот раз, если бы я не отнес бабушке ее чертовы пирожки, мне лучше было бы совсем домой не возвращаться. Кое-куда приходится соваться, даже если тебе жутко не хочется это делать, просто потому, что других вариантов нет.

Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие острые когти?

Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие длинные зубы?

Я думаю, вы знаете правильный ответ. Вот только ноги у Анны-Люсии при этом все равно были лучше, чем у любой мисс Вселенная.

– Я скучала по тебе, малыш, – сказала она. – Так скучала, что ты даже представить себе не можешь.

Я должен был сказать, что тоже скучал по ней. Но промолчал. Мне всегда довольно плохо удавалось вранье, к тому же Анна-Люсия знала меня лучше, чем я сам. Возможно, потому, что она была здорово старше меня. Такие, как она, не очень меняются с возрастом. Если хорошо кушают.

– Должно быть, случилось что-то в самом деле ужасное, раз ты решил зайти. – Глаза Анны-Люсии недобро сверкнули. – За последние несколько лет ты, как мне кажется, научился справляться со всем сам, и я оказалась вдруг не нужна тебе. Не хочешь поговорить об этом?

– Вообще-то нет, – отозвался я. – Но уверен, что ты будешь настаивать. Тебе всегда было интересно, что у меня внутри.

– Я потом все положу обратно, – пообещала она. Кое-кто мог бы решить, что это шутка, но я бы за это не поручился.

– Ты серьезно думаешь, что мне от этого будет легче? – уточнил я.

– Нет, – ответила она. – Но мне будет. Мир не крутится вокруг тебя, Кир, как бы тебе этого ни хотелось.

– Ты даже не представляешь, как меня это радует, – сказал я. – Я бы вообще предпочел, чтобы он вертелся как можно дальше от меня.

– Могу тебе это устроить, – предложила она, как будто случайно демонстрируя острые зубы. Между передними резцами у нее темнел небольшой клочок чего-то. Я предпочел не присматриваться.

– Не можешь, – сказал я. – И, кстати, у тебя в зубах что-то застряло.

– Ты ничуть не изменился, кровник, – заметила Анна-Люсия, беззастенчиво меня разглядывая.

Некоторые умеют смотреть так, как другие прикасаются. Ее взгляд скользнул по моим плечам, пробежался по животу. Спустился ниже.

Я бы сейчас полжизни отдал за обыкновенную простыню. О штанах вообще не говорю. Немыслимая роскошь. У меня вполне спортивное тело, худое и жилистое. Но я не из тех парней, которых принято снимать для журнальных обложек. Никаких рельефных мускулов и кубиков на прессе. Я обыкновенный. Разве что бегать и драться мне приходится немножко чаще, чем большинству людей.

Она меня в последний раз семь лет назад видела.

– Ничуть, – повторила Анна-Люсия. – Все такой же.

– Ты ошибаешься, Люс, – хмыкнул я. – Многое изменилось, и я тоже.

– Тебе придется рассказать, как так вышло, что ты пропал на несколько лет, – задумчиво добавила она, совершенно меня не слушая. – И будет хорошо, если ты надумаешь хотя бы извиниться.

Да запросто!

– Извини, – сказал я.

– Неубедительно. – Анна-Люсия покачала головой. – Мне хотелось бы увидеть больше раскаяния.

– Знаешь, мне тоже много чего хотелось бы увидеть, – парировал я. – Оригинал «Моны Лизы». Ритуалы ацтеков. И того из ваших, кто заключил договор с некромантом, который у меня в городе сейчас беспредельничает.

– О нет, Кир. – Она улыбнулась. – Я просто уверена, что ты не хотел бы его увидеть. Никто этого не хочет. Среди моих родственников есть очень, очень плохие существа. Гораздо хуже, чем я. В старые времена, когда ты хотел меня видеть, ты приносил мне дым, коньяк и свои страхи. Не всем этого достаточно. И сегодня, если ты не заметил, расплачиваюсь я. И, значит, это ты должен отвечать на мои вопросы, малыш. Чем ты был так занят все это время?

Довольно трудно найти хороший ответ, если женщина спрашивает вас, почему вы не звонили ей столько лет, а теперь объявились в таком виде, что можно только обнять и плакать. Я хотя бы постарался.

– Пробовал жить без тебя, – сказал я. – Не вышло.

Она знала, что я не лгу, и ей это было приятно. Ее голос слегка потеплел, на полградуса, не больше, но это было уже что-то.

– Это было гадко с твоей стороны – вот так бросить меня, без предупреждения, беспомощную, – сказала она.

– Я знал, что ты не пропадешь, – отозвался я. – Признай, ты не так уж во мне и нуждаешься. Из меня неважный охотник.

– Ты думаешь, я говорю об охоте? – Анна-Люсия потянулась, как кошка, встряхнулась и уставилась на меня. – Никто не смеет безнаказанно разбивать мне сердце. Все дело было в другой женщине, верно?

Это был опасный момент, и я чуть было не прохлопал его, успокоенный мурлыкающими нотками в ее голосе. Но тут Анна-Люсия допустила ошибку. Она улыбнулась. Ей хотелось выглядеть теплой, безобидной, дружелюбной. Девчонкой-сокурсницей, с которой можно немного пооткровенничать. Такой, с которой можно быть предельно честным, – и она не оторвет вам голову, если ей что-нибудь не понравится. Но, слава богу, довольно трудно выглядеть безобидной, если у тебя ногти длиннее пальцев и, когда ты улыбаешься, становишься похож на крокодила.

В этот момент я понял сразу две важные вещи. Она действительно скучала по мне. И она очень давно не встречалась с людьми. Может быть, все то время, пока я избегал ее. Она забыла, как притворяться человеком.

– Я думал, мы друзья, – осторожно заметил я.

– Не вижу причин сомневаться в этом, – отозвалась Анна-Люсия. – Пока.

– Друзья не говорят «другая женщина», – сказал я. – Я мог бы подумать, что ты ревнуешь.

– Еще чего! – фыркнула она. – Я злюсь, потому что терпеть не могу узнавать обо всем последней! Друзья должны доверять друг другу, разве не так?

– Ты права, – сказал я. – Я встретил хорошенькую девушку и женился на ней, хотя мне вряд ли следовало это делать. И сейчас мне ужасно жаль, что я не рассказал тебе об этом сразу. Это избавило бы меня от кучи проблем.

Я умудрился не солгать ей ни единым словом, и при этом она все еще никого не попыталась убить. Вполне приличный повод для гордости.

– Ты расстался с ней? – спросила Анна-Люсия.

– Да, – ответил я. – И я не хотел бы говорить об этом.

– Как интересно. – Как обычно, она сделала вид, что не услышала меня. – Она чем-то тебя обидела?

– «Обидела»? – переспросил я. – Не думаю, что это можно так назвать. Просто мне не нравится быть чьей-то жратвой. Я почему-то представлял себе наши отношения немножко иначе.

– Что ж, не все девочки похожи на меня, – усмехнулась Анна-Люсия.

– Не обидишься, если я скажу, что это к лучшему? – осторожно поинтересовался я.

– Если ты скажешь мне, как ее зовут, – сказала она.

Бывают предложения, от которых невозможно отказаться, но это было не одно из них.

– Зачем тебе это? – спросил я. У меня были определенные догадки насчет того, что она ответит, но в некоторых случаях лучше знать точно.

– Так мне будет проще найти ее, – сказала Анна-Люсия. Я промолчал. Она улыбнулась и добавила: – И убить. Не люблю, когда кто-нибудь берет без спросу то, что принадлежит мне.

– Друзья не принадлежат друг другу, – возразил я, не надеясь, впрочем, на самом деле переубедить ее.

– Разве? – Кажется, она и впрямь удивилась. – Тогда кому же они принадлежат? Любые отношения, в которых двое доверяют друг другу хоть немного, это связь. А связь – это зависимость.

Черт.

Это оказалось труднее, чем я думал, поскольку в глубине души я был согласен с ней. К тому же, если бы Анна-Люсия убила Веронику, моя жизнь стала бы намного проще и безопаснее. Во всяком случае, тогда я бы мог перестать вскидываться на каждый шорох в темноте и класть оружие так, чтобы успеть схватить его, если бывшая жена, проголодавшись, решит внезапно нагрянуть ко мне в гости.

Вот только я до сих пор не желал Веронике смерти, даже зная, что фактически она уже ходячий мертвец. Мне почему-то кажется неправильным убивать женщину, с которой ты когда-то обнимался в теплой постели. Даже если теперь все изменилось и она не прочь прикончить тебя.

Спасибо, я знаю, что я дурак.

– Не могу, – сказал я.

– Ты любишь ее? – спросила Анна-Люсия очень ровным и спокойным голосом.

– Нет. – Я покачал головой. – Я не такой сложный человек, чтобы любить то, чего боюсь.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы я ее убила?

Это был хороший вопрос. Просто отличный. Я бы сам себе его задал, если бы у меня был к нему такой же хороший ответ.

Акула чует запах добычи с расстояния в несколько километров. Если она голодна, ничто не сможет отвлечь ее от преследования или сбить с пути. От акулы невозможно удрать без моторной лодки, и ей не объяснишь, что убивать неэтично. Акула проста. В драке с нравственным чувством ее инстинкты всегда выигрывают. Если она видит нечто, что можно принять за еду, она попробует это на зуб.

Есть только одна причина, по которой акулы не охотятся на людей постоянно. Им не нравится человеческое мясо, жесткое и не такое питательное, как тюленье. И оно почти всегда упаковано в несъедобную резину. Тюлени не покупают костюмов для дайвинга, и это позволяет им занимать более высокую строчку в кулинарном рейтинге акул.

Я никогда не умел объяснить Анне-Люсии разницу между этичными и неэтичными поступками. «Нельзя убивать просто потому, что тебе так хочется» и «нельзя наступать на трещины в асфальте» для нее были абсолютно одинаковыми по ценности правилами. Ее «хорошо» – когда ты жив и сыт, а твой противник – мертв. Я не самый высокоморальный парень на свете, но рядом с ней я выглядел настоящим святошей.

– Почему? – повторила она.

Бессмысленно говорить с акулой о гуманности и цивилизованном поведении, зато она вполне способна понять, что такое несварение желудка. Резиновые ласты – не очень здоровая пища.

– Она не то, что ты думаешь, – сказал я. – Тебе не понравится то, что ты увидишь, если доберешься до нее.

– Но тебе это понравилось, – заметила Анна-Люсия, улыбнувшись медленно и хищно. – Так сильно, что ты забыл обо мне ради нее.

– Когда мы познакомились, она была совсем другой. – Согласен, это глупо прозвучало, но более умного ответа у меня для нее не было.

– Все мужчины так говорят, когда перестают нуждаться в тебе, – отмахнулась Анна-Люсия. – Пока тебя любят, ты будешь достаточно хорош, но, как только любовь уходит, они сразу начинают утверждать, что заказывали вовсе не это. Время ничего не меняет у нас внутри, только снимает обертку. А внутри каждой ясноглазой девочки прячется злая старуха, и надо только дождаться, пока она выйдет к тебе.

– Ты права, – кивнул я, дождался ее довольной улыбки и добавил: – Вот только обычно внутри этой ясноглазой девочки не прячется злой вампир, мечтающий вырвать тебе горло.

Анна-Люсия поморщилась и в одно движение выскользнула из кресла. Сухая трава с шорохом осыпалась за ее спиной. Больше не нужна. Можешь сдохнуть.

– Есть одна вещь, которую ты должен знать, малыш, если все еще хочешь оставаться живым, – сказала она. – Злой вампир может прятаться где угодно.

Мне показалось или в ее голосе действительно промелькнуло сочувствие? Хотелось бы думать, что это так.

– Спасибо, – ответил я. – Я уже знаю.

Анна-Люсия стояла напротив меня, чертовски опасная и совершенно чокнутая, если судить по человеческим меркам. У нее по подбородку была размазана чья-то кровь, и она здорово на меня злилась.

Мне стоило бы испугаться. Серьезно, стоило. В нескольких шагах от нас, как голодные тени, толпились ее родственнички. Каждый из них был сильнее меня, старше и могущественнее. Каждый из них с удовольствием оторвал бы мне башку и схрумкал ее на десерт. И они не делали этого только потому, что боялись ее.

А у меня не получалось.

Небо на горизонте полыхнуло, и спустя мгновение поляну накрыл гром. Надвигалась сухая гроза. Обычное дело, но Анна-Люсия вдруг забеспокоилась.

– Поторопись, Барон, – сказала она. – Не так много времени осталось.

– Не учи меня делать мою работу, – огрызнулся Эшу.

Его пальцы танцевали в воздухе. Лучи скользили по его коже, как шелковые нити, и стекали на землю. Молния распорола небо над лесом, километрах в пяти от нас. В этот раз грохот был еще громче.

Я насторожился. Никогда не боялся грозы, но в этой чувствовалось что-то, чего следовало бояться. И уж если не бежать от нее со всех ног, то хотя бы проверить, сколько у тебя с собой патронов.

Другой вопрос, что у меня даже дубинки не было.

«Родственнички» завыли, словно отвечая грому. Зашевелились. И толпа потекла к нам, неторопливо, но очень уверенно разделяясь на два рукава. Так делает вода, на пути которой оказался обломок скалы или холм, из которого может получиться неплохой остров.

Было очень похоже на то, что кому-то сегодня крепко достанется.

– Быстрее, – бросила Анна-Люсия, поворачиваясь так, чтобы следить за толпой.

– Что происходит? – спросил я.

– Ты вообще считать умеешь? – поинтересовалась она. – Сегодня последнее новолуние года.

Кто-то упал, взвизгнув так жалобно, что я вздрогнул. Но никто не остановился. Они продолжали идти, не спуская с меня глаз. Как будто выбирали, с какого куска начать. Это здорово меня нервировало.

– Ночь большой охоты, когда из тьмы за небом выходит Ворон, чтобы вести нас, – продолжила Анна-Люсия.

Хоть убейте, я все еще ничего не понимал! Охота? Ворон? Она говорила об этом так, как будто это было всем известно. Как если бы я сказал: «Сегодня у нас Новый год и поэтому столько народу собралось на Красной площади ждать боя курантов, хотя обычно в полночь тут не так людно».

– Он уже здесь. Мы все слышим его зов. – Голос у нее сделался мечтательным. – Ты тоже сможешь услышать, если откроешь свое сердце.

– И что? – настороженно спросил я.

– Нужна жертва, чтобы он спустился к нам, – сказала она.

С Новым годом я, похоже, погорячился. Тут подарками и не пахло.

– Самый слабый из нас умирает этой ночью, чтобы впустить в себя Ворона. – Она неуверенно улыбнулась. Словно извинялась за то, что дело обстоит именно так. – Это великая честь.

Круг замкнулся. Наступила тишина, нарушаемая только шелестом листьев и голосом Анны-Люсии.

– Люс, если ты забыла, я не один из вас, – возразил я. – Так что как-нибудь мне придется без этой чести обойтись.

– Ты здесь, – сказала она. – Этого достаточно. Тебе следовало бы подумать, прежде чем заявиться сюда.

– Я позвал проводника, – возразил я. – Он откликнулся, и это значит, что я под его защитой.

Анна-Люсия шагнула вперед. Ее руки обвились вокруг меня, скользнули по голой спине. Кончики пальцев вполне профессионально пробежались по мышцам и, помедлив на пояснице, спустились ниже. Касания были почти невинными, но я вдруг ощутил изменение царившего на поляне настроя.

Минуту назад воздух был пропитан предвкушением убийства.

Теперь круг, поймавший нас, завороженно следил за танцем пальцев Анны-Люсии. Это еще не было вожделением, но тяжелое влажное тепло уже примешивалось к холоду близкой смерти.

– Ты дурак, – прошептала она, почти касаясь губами моего уха. – Это вообще ничего не значит. Он оставил бы тебя здесь и наблюдал бы за тем, как ты умираешь. Если бы я не успела вовремя, ты бы уже валялся в луже крови и умолял, чтобы тебя убили. Некоторые из нас умеют вскрывать человека, не убивая его до конца, долгие и долгие дни. Если бы я опоздала, никто не помог бы тебе. Ты хоть иногда думаешь прежде, чем делать?

Кровь, сочившаяся у нее из пореза на плече, смешалась с той, что выступила у меня на груди. Царапины жгло, но было как-то глупо обращать на это внимание сейчас. Если я вернусь домой, мне наверняка это отольется гриппом.

Я сказал «если»?

Черт, дело плохо.

– Иногда думаю, – вздохнул я. – Но нечасто.

– Ты феноменальный тип, – сказала Анна-Люсия. – Барон, я держу круг, но это долго не продлится. Поторопись. Отправь домой моего человека, я расплачусь с тобой.

– Открой свое сердце, Люс, – отозвался Эшу. – Открой свое сердце, и ты услышишь, что никто не сможет удрать отсюда, пока не придет Ворон. Это плохая ночь для вызова духов. Никто не придет, потому что дороги закрыты и только у него есть право открыть их снова.

Кажется, его все это здорово забавляло. У местных вообще довольно странное чувство юмора.

– Кто-то может помешать тебе ходить сквозь границы? – насмешливо спросил я.

Я надеялся, что он врет. Я не его клиент. Ладно, черт бы с ним. Все равно он вряд ли стал мне лгать. Это ниже его достоинства. Вот умолчать – это в его духе.

– Мне – нет. – Владыка всего, что лежит между, усмехнулся. – Но тебе – да. Извини, но я ничего не могу поделать с этим. Если ты будешь еще жив, когда придет Ворон, я не возьму ни с тебя, ни с нее никакой платы за то, чтобы отправить тебя обратно.

Неожиданно.

– По-твоему, у меня есть шанс? – спросил я, мрачно уставившись на толпу вокруг нас.

– О, шанс есть всегда, – сказал Эшу. – Только иногда он так мал, что его трудно разглядеть. Большая цель хороша тем, что в нее легко попасть, но маленькая часто бывает важнее.

– Поверь мне, моя цель просто грандиозна, – отозвался я. – Сохранить себе жизнь.

– В масштабах Вселенной это почти ничто. – Он пожал плечами и двинулся прочь.

Кажется, он тоже в меня не верил. Словами не передать, как это было обидно, но вполне предсказуемо.

– Бесплатный совет, – не оборачиваясь, бросил он. – Не хочешь быть слабым – дерись. Есть только один способ доказать, что ты сильнее.

– Барон! – рявкнула Анна-Люсия, в одно мгновение оказавшись перед ним.

– Я не сказал ему ничего такого, до чего он не мог бы додуматься самостоятельно. – Он даже не остановился. Просто отодвинул ее со своего пути, как будто она была легче пластиковой табуретки. – Может быть, ты уверена, что здесь найдется кто-то слабее человека. Но все остальные так не считают.

Небо полыхнуло так, что я на мгновение ослеп. И тут же предусмотрительно заткнул уши.

Вовремя.

Звук был такой, что меня швырнуло на землю.

– Убедилась? – прокричал Эшу. – Подожди еще, и сможешь полюбоваться на то, как его превратят в кровавый фарш.

Я встал на четвереньки и только потом смог подняться во весь рост. И проморгаться. Голова у меня гудела. Чертовски трудно было соображать в таком состоянии, но я все-таки попробовал.

Эшу стоял в кольце вплотную к остальным «родственничкам», и волосы его развевались, словно раздуваемые невидимым ветром. Статическое электричество, не иначе.

– Он мой, – выдохнула Анна-Люсия. – Никто больше не отберет то, что мое.

– Остынь, – сказал тот, кто сплетает дороги и приносит сумерки. – Ты не сможешь драться за него со всеми.

– Ты ошибаешься. – Анна-Люсия покачала головой. – Может, я и не смогу победить, но драться мне никто не запретит.

Меня шатало.

У меня двоилось в глазах.

Может быть, поэтому мне показалось, что по ее щеке скользнула слеза. Анна-Люсия не из тех, кто плачет. Она вполне способна убить того, кто ее обидел, но вот слезы – это не ее стиль.

Вот чего я не хотел бы, так это вдруг понять, что она боится за меня.

Сколько я ее знал, она всегда была как кошка. Сама по себе.

У меня на спине есть длинный шрам – от правой лопатки до двенадцатого грудного позвонка. Три сломанных ребра, еще два треснутых. Кровищи – полная куртка, между прочим, новая. Мне в тот раз здорово повезло, что не задело позвоночник. И это были мои проблемы, как я доберусь домой с Хованского кладбища в десятом часу вечера в таком виде. Тогда ей почему-то в голову не пришло поинтересоваться, как я себя чувствую после нашей с ней очередной охотничьей вылазки.

Не представляю, что с ней надо было сделать, чтобы она вот так себя повела. И представлять не хочу. Не было у меня сейчас времени думать, что ее так переломало.

– Ты знаешь, что я буду драться за него, – повторила она. – Кто из вас готов заплатить жизнью за эту добычу?

– Иди на фиг, Люс, – буркнул я. – Я сам могу за себя подраться.

– Не можешь, – возразила она, не оборачиваясь. – Ты умрешь.

– А это мы еще посмотрим, – усмехнулся я. – Человек – это кладезь скрытых резервов.

Вы верите, что я и правда так думал?

Я надеялся, что она тоже. Если по-честному, мне очень страшно было. Как верно заметил Киплинг, у человека слабые когти и зубы. Вот только за свои ошибки я привык отвечать сам. Может, это и дурацкий подход, но уж какой есть.

– Молодец какой! – одобрительно заметил Эшу. – Вот прямо так и полезешь махаться, один великий герой против всех?

– Нет уж, – хмыкнул я. – В очередь, сукины дети, в очередь!

Кто ж знал, что они поймут меня так буквально? В кругу наметилось шевеление, и я шагнул вперед. Не потому, что я такой уж смелый парень и всегда готов к хорошей драке. Просто прятаться тут было все равно некуда. Все, что я мог, – это попытаться не проиграть еще до начала боя.

Когда лев охотится, он ломает своей жертве позвоночник. Это отличный удар, очень мощный и результативный. Но в драках за статус он никогда не используется. Когда львы собираются выяснить между собой, кто круче, они на самом деле не хотят убивать друг друга. Им просто нужно прояснить ситуацию. Потом уши бывают на тесемки изодраны и отметин на шкуре прибавляется, но это все равно лучше, чем сдохнуть.

И у меня был план, как доказать, что я лев. Если не присматриваться, я даже похож. Только кисточки на хвосте не хватает.

– Я могу вызвать, кого захочу, или есть какие-то правила? – спросил я. – Типа того, что вот этого чувака нельзя убивать, не то старший рассердится.

Анна-Люсия выругалась у меня за спиной, но оборачиваться я не стал.

– Правил нет. – Эшу усмехнулся. – Тот, кто собирается драться за статус, должен вызвать более сильного противника. Но для тебя…

– Понял, – оборвал я его. – Дурацкие игры в доминантность. Как в школе, ей-богу. Не думал, что придется опять этим заниматься.

Круг ожил. То есть никто никуда не побежал, конечно. Это было бы слишком прекрасно, а с прекрасными вещами в моей жизни обычно напряженка наблюдается. Но если маленькая зверюшка ведет себя слишком нагло, может оказаться, что она – скунс.

Или ядовитая лягушка.

Я здорово на это рассчитывал, во всяком случае.

У всех долгоживущих есть одна уязвимость. Они не очень склонны обращать внимание на мелкие изменения. Для них триумф монотеизма произошел вчера, и это все еще было очень болезненной темой. Некоторых из них раньше называли богами, других – народом холмов, духами и демонами. Новые религии объявили, что бог един, всевластен и бессмертен – и таким образом лишили их постоянной кормушки.

Не думаю, что кто-то из них действительно нуждался в людях, чтобы выжить, но это был чертовски неприятный щелчок по носу.

В большинстве своем это очень могущественные ребята, из тех, кто вполне может разрушить город или построить дворец, если им это зачем-нибудь понадобится. Они хорошо знают, чего можно добиться с помощью силы. Но есть причина, по которой они так дешево продают информацию.

Им до сих пор невдомек, что именно она теперь правит миром.

Я попал сюда голым. У меня не было ни клыков, ни когтей. Гром заставил меня упасть на землю. Но для них это не было гарантией, что я не сумел протащить сюда ядерную бомбу.

Без причины никто не станет нарываться.

Во всяком случае, они так думали.

– «Игры в доминантность»? – переспросил Эшу. – Ты не выглядишь парнем, которому часто приходится драться.

– Я пять раз школу менял, – хмыкнул я. – Новичку всегда приходится доказывать, что он не тряпка и что им не получится пол вытирать. И если ты мелкий, как я, нужно иметь в запасе хорошую невидимую дубинку, чтобы не прогибаться. Качественную такую, чтобы с первого раза все аргументы доходили.

Это надо было видеть, как у них лица сразу поменялись. Я в жизни, наверное, ничего более приятного не видел. Только что перед ними был чужак, которого – это ж совершенно очевидно! – кто угодно по траве размазать может. Глупый человеческий колдун, из тех, кто платит местным за помощь, не умея сам справиться со своими смешными проблемами.

Я должен был испугаться.

Я должен был умолять о быстрой и по возможности безболезненной смерти.

Вместо этого я повел себя так, словно у меня тут с собой было что-нибудь запрещенное Гаагской конвенцией. И танк Т-90С в придачу. Который с форсированным двигателем и комбинированным многоканальным прицелом.

Парень с лицом цвета сырого мяса, стоявший прямо передо мной, попытался аккуратненько, бочком, протиснуться в задние ряды. Ему не дали. У них не очень хорошо с взаимовыручкой. Навалиться на кого-нибудь всей толпой, подарить мешок волшебных люлей – это они любят. Но ведь это не то же самое, что прикрыть приятеля.

И круг как-то сразу стал шире.

Удивительно. Прямо магия какая-то.

Некоторые уверены, что драка с собственными монстрами – это самая неприятная вещь, которая может произойти с человеком.

Они сильно ошибаются.

Драться с чужим монстром куда хуже. Обычно ты хотя бы примерно знаешь, чего ожидать от твоего внутреннего чудовища. У одних оно размером с наперсток, у других – больше, чем они могут себе вообразить, но при правильном подходе с ними можно справиться. Просто потому, что тебе всегда известно их слабое место, даже если прямо сейчас ты его не видишь. Внутренние демоны чертовски опасны, кто бы спорил. Но ни один из них не оторвет вам голову, если вы зазеваетесь.

Он выдвинулся из толпы, как яхта океанского класса. Не то чтобы он выглядел очень дорогим или был белым. Ничего такого. Но как-то ощущалось, что он тут покруче большинства будет. Анна-Люсия метнулась между нами. Он даже обходить ее не стал. Просто посмотрел на меня поверх ее головы и сказал:

– Я Джек. И я убью тебя.

В сумерках его, пожалуй, можно было бы принять за человека. Неприятное узкое лицо, украшенное козлиной бородкой. Дурацкий плащ поверх темного трико. Заостренные уши, плотно прижатые к голове. Истинный Бэтмен, если не обращать внимание на отсутствие логотипа и длинные когти с металлическим отблеском. И еще на то, что этому парню вообще не могло прийти в голову кого-то спасать.

– Обломаешься, – ответил я, глядя на него снизу вверх.

Он, кажется, не такого ответа ожидал. Ну а что я должен был ему сказать? «Очень приятно познакомиться»? Нет, я вообще-то довольно вежливый парень, но сейчас настроение совсем не то было.

– Он не тебе вызов бросил, – прошипела Анна-Люсия. – Ты не будешь драться с ним.

Интонация у нее была как у копа, когда он велит плохим парням положить руки на капот. Проблема в том, что тут это не работало. Если ты коп, у тебя есть не только пистолет и значок. У тебя за спиной маячит призрак государственной системы, а это пострашнее любого пистолета будет. Власть – это когда у одних есть право быть плохими во имя всеобщего блага, а у других – нет. А тут у всех было это право.

– Люс, – позвал я.

– Как ты сказал? – едко спросила она. – Иди на фиг? Не вмешивайся, когда я пытаюсь спасти твою шкуру.

– Я не об этом, – сказал я. – Я могу попросить тебя сообразить мне что-нибудь из одежды? Я знаю, что плохому танцору что угодно помешать может, но как-то неловко лезть в драку голым.

– Ты не слышал, что я сказала? – поинтересовалась она. В ее голос прорвалось рычание, низкое, угрожающее. – Ты не будешь с ним драться! Я знаю запах твоей крови, малыш. Она течет во мне. Я не присвоила тебя тогда, когда это нужно было сделать, как это делают все, когда им кто-то нравится. И не стану. Ты слишком хорош такой, какой ты есть. Я могла бы сломать тебя, как сухую ветку, и ты хотел бы только того, чего хочу я. Но – видишь? – я не делаю этого. Для человека, заключившего договор с одним из нас, ты чудовищно свободен. Существует только одна вещь, которую я тебе не позволю. Я не позволю тебе умереть.

Наверное, мне надо было сказать ей что-то умное. Что-то соответствующее этой тираде, наполненной такой болью, какой я раньше никогда в ней не замечал. Но я не знал что. В таких случаях хорошо иметь заготовку, но у меня хорошо нечасто бывает.

– Круто, – отозвался я. – Но трусы мне все равно нужны.

Она обернулась и посмотрела на меня так, как будто я был невероятной сволочью, а она только сейчас это поняла. И я, в общем, не обиделся. Честно говоря, у нее было право злиться. А потом резким движением оторвала полосу ткани от подола своего платья, и без того не слишком длинного, и швырнула ее мне. Зеленая тряпочка молнией прорезала воздух. Я даже сделать ничего не успел. Она обвилась вокруг меня, скользнула по ногам, обожгла кожу – и я вдруг обнаружил, что на мне надеты довольно приличные джинсы. Если не считать того, что они были зелеными, в тон платью Люс, ровно то, что я обычно ношу. И трусы, как заказывал. Будем надеяться, что не в цветочек.

– Джек, – сказала она, – ты не можешь его вызвать. Он – не то же самое, что я.

– Он твой человек. – Рогатый парень ухмыльнулся. – Присвоила ты его или нет, но твоя кровь – в нем. Я имею право попробовать ее.

– Это наши с тобой разборки, Джек! – рявкнула Анна-Люсия. – Я никогда не охотилась на твоих людей. Не трогай и ты моих!

– А то что? – спросил он.

– Я найду и убью тебя. – Она медленно провела ногтем от ключицы до середины выреза своего платья. Выступила кровь, черная и густая, как битум. – Ты пожалеешь о том, что полез в это. Я так тебя убивать буду, что ты голос сорвешь.