Текст книги "Тёмных дел мастера. Книга четвёртая"

Сгрудившись внутри ямы, точно колония муравьёв, они спешно пытались задействовать заклинания «левитации», меняя кристаллы в палочках. Но тут нависшая над ними трясущаяся часть стены стала распадаться на мелкие обломки, которые начали падать вниз, засыпая головы агентов кусками вагонки и дешёвого самодельного утеплителя. В подобной толкотне все их суетные действия не приносили никаких результатов. Да и постоянные поиски опоры не прибавляли никому из сотрудников КСС особой поворотливости.

А между тем посреди их отряда незаметно появился ещё один, явно лишний человек, которого остальные поначалу даже не заметили. Казалось, что его тело просто возникло из ниоткуда, став частью общей давки. Но несколько мгновений спустя его широко раскрытые глаза лихо крутанулись по сторонам, в полумраке мелькнула заговорщицкая улыбка, а челюсти разжались и исторгли громогласный рык:

– Декраш Вер-р-рт!

Эти непонятные и совершенно жутко прозвучавшие слова стали последним, что услышали разом все агенты короны перед тем, как их тела пронзила мгновенная смерть, принявшая вид тонких чёрных игл, что выросли из тела Альфреда, как только он резко напряг мышцы рук и живота, сделав их поистине каменными. После чего стремительно согнал это напряжение, преобразовав его на выходе в чистую энергию.

– А новые заклятья хорошо работают. Хотя с «источником пространства» до сих пор выходит туговато, – признался сам себе чёрный колдун, стоя на дне ямы и наслаждаясь немым стуком опадающих вокруг него на землю тел: никому из жертв не удалось ускользнуть от шипов, пронзивших им жизненно важные органы.

Правда, разделить с Альфредом этот восторг из всех наблюдавших за его действиями сверху людей сумел, пожалуй, один лишь Вад. Он застал самый конец устроенной чёрным колдуном расправы после того, как повалился на пол от ощутимой встряски, вызванной частичным разрушением основания здания. Но с какой стороны морали расценивать это действо Вад пока ещё не слишком понимал.

А вот успевшего оказаться уже второй раз за сегодня в совершенно беззащитном состоянии Ральде, лицо которого больше не выражало ничего, кроме безвольного отчаяния, эта сцена заставила испытать целую бурю новых эмоций. Он принялся хвататься руками за всё подряд, лишь бы как можно скорее укрыться от карающей длани того, кто так легко и в то же время изобретательно лишал жизни людей. Усатый гилиец видел сейчас в его действиях куда больше угрозы для себя и для своей сестры, ведь в отличие от бескомпромиссных методов ворвавшихся сюда людей, поведение Альфреда в глазах Ральде походило на действия самого настоящего уличного потрошителя.

– Ты что? Испугался? Я же только что спас тебя, дядя, – с ласковой издёвкой заговорил меж тем лохматый бунтарь, поднимаясь в воздух на манер живого облака. Пары от него, однако, оставались чёрными как смоль, пока Альфред искусно управлял ими, расставив руки в стороны и буквально источая из себя эту пакость. – Хотя теперь мы снова не равны, верно? Ведь отныне у меня на одно бесполезное спасение больше, чем у вас.

Ступив на пол, молодой колдун легко вернул себе прежний вид, попросту загнав странный дым обратно в себя. И неспешной походкой направился прямо к тому месту, где испуганно пытались подняться на ноги оба его новых спутника. В итоге Альфред застыл перед иностранцами в оценочной позе.

– Ч-чего, чего ты хот-тет?.. Нет. Фермайне Ойт. Граде… – глухо забалаболил на смеси своего родного и сентусского языков Ральде.

Но Альфред без усилий расшифровал смысл его желаний, воспользовавшись тем же методом, который применяли все чёрные колдуны для чтения мыслей своих жертв.

– Конечно, я отпущу тебя… Или твою сестру. Не знаю. Я пока не решил, – всё также ненатурально и сладкоречиво пропел молодой бунтарь.

После чего с коварной быстротой выбросил вперёд обе руки и, зашевелив полусогнутыми пальцами, стал прокручиваться на месте, увлекая тела подхваченных и истошно кричащих гилийцев вслед за своими движениями. Доведя их благодаря таким манипуляциям почти до самой ямы, Альфред продолжил усиленно перебирать напряжёнными пальцами, пока волочащиеся по полу ноги Бесстиен не лишились опоры. А затем, как следует поднатужившись, впечатал ей в спину округлый живот Ральде, опрокинув обоих в недра своей ловушки, словно живые кегли.

Пролетев два с половиной метра с непрекращающимися истошными криками и упав на мёртвые тела, обильно устилавшие дно ямы, беспомощные иностранцы лишь через какое-то время пришли в себя. Но когда Ральде первым поднял голову, то заметил, что у края ямы уже успела образоваться небольшая толпа из участников недавнего собрания, до этого находившихся где-то на верхних этажах.

– Подходите ближе, дамы и господа, не стесняйтесь! Думаю, что настало время вам всем объявить, кем работает этот человек у себя на родине. Когда не таскается со своей сестрой по разным странам, – заговорил вдруг в стиле заправского конферансье Альфред, обращаясь напрямую к продолжавшим прибывать людям. Они таращились на частично разрушенную стену и всё ещё не до конца понимали, что происходит и кто проделал здесь такую огромную впадину, из-за которой всё здание начало ходить ходуном.

Однако молодой колдун совершенно не собирался прерывать своих речей. И продолжил как ни в чём не бывало:

– Итак, перед вами самый настоящий венец творения гилийской буржуазии. Давай, дружок. Расскажи этим голодным людям о своей профессии.

– О Вейс… Мистер… Прошу фас… ойр де…

– Говори по-сентусски, пёс!!! – гаркнул на Ральде уже куда более гневным голосом чёрный колдун, отчего усатый иностранец моментально почувствовал всю шаткость своего незавидного положения перед этой маниакальной натурой.

Перебравшись через чьи-то ноги, он спешно помог сестре подняться и начал потихоньку цедить короткие фразы:

– Я ест банкирен. Толко банкирен. И фсё. Работа в Бэгрене.

– Расскажи о ваших контрактах на рекламу. Что конкретно вы делаете для своего гилийского «канала»? – продолжил выпытывать у гилийца в придирчиво-снисходительной манере Альфред.

– Нойс! – принялся было сначала по привычке защищать корпоративные секреты Ральде. Однако вовремя понял, что на кону сейчас стоит не только его жизнь, и поэтому нехотя продолжил: – Я, я-я… Хорошо. Мы… Наш-с агентес по реклама, мы… просто ищем, как обойти другие банки. Мы… придумыфат способы, находит пут, чтобы граждан мог брат денги толко у наш банка. Фсегда. Фсе граждан. Даже бедный. Помогат…

– «Заставлять!» – грубо поправил его молодой колдун, злобно блеснув глазами.

– …Это-о не софсе-ем… но-о, фозможно, ест так, – вымученно признался Ральде и виновато отвёл взгляд в сторону.

– Давай про методы. Только подробно, – не прекращал наседать на него Альфред, выуживая мысли из головы иностранца, как спелые сочные ягоды из большой грозди хаас-динского винограда.

– Фер-р… – на секунду призадумался усатый гилиец – Ест «фещание». Граждан нужно много смотрет «фещание», чтобы фсегда думат про денги. Мы делат так, чтобы он хотет болше денги, фсегда. Чтобы не боятся любит денги и чтобы не мог без них сущестфофат… Это нужно, чтобы фсе так думат ф страна. Чтобы они не работат, кроме как за денги, чтобы не торговатся, а принимат наша ставка. Чтобы идти толко к нам и станофится должник банка. Чем ранше, тем лучше. Этот мир  — ест давно толко экономикен. Это – жизн.

– Похоже, вы и сами очень хотите верить в свою ложь, – мерзостным голосом прокомментировал его последние слова молодой бунтарь. – Ладно, такое бывает. Если наносить удар за ударом, то когда-нибудь даже самое крепкое дерево сломается. Или я не прав? Или не это ваша главнейшая цель? Отвечай!

– Да, но-о… – протянул Ральде.

Однако Альфред снова резко прервал его:

– Продолжа-ай. Народу интересно послушать. Так что там с вашим «фещанием?» Сколько магии «контроля» вы в него вкладываете?

– Э-сс, вер… М-м… – снова на секунду замялся усатый гилиец. – Это фсё ест закон разрешено. Фсё флияние слабо, и не та магия, что подчинят разум.

– Однако мозги она размягчает исправно, – добавил к его словам не желавший униматься чёрный колдун.

– Фер… Нужно захват фнимание человек. Фокус фнимание. Повторение «фещания» для этого нужно. Каждый раз, когда человек… забыт слофо-о у фас в язык… подключат магия к «канал». Рекламен, – признался, скорее, сам себе Ральде и на секунду затих. – Фезде. И «запечатление» услуг банка на улица. Постоянно нофые предложения нужны… Фсе толко так работат сейчас. Нужно… сделат общестфо потребител. А для это нужно делат форма их жизн – толко ради денег. Чтобы если не отцы, то тогда их сын… сыны – их дети думат уже по другой система… А для этого нужно, чтобы-ы… чтобы болше част людей брат кредитен. Бедный людей. Потому что их много. И процентес долго. И те, кто искат их потом для нас отдат процентес и денги. Но так – ест пут для нофый жизн! Это – будущее для фсех. Это пут к сфобода. Можно очень много фсего купит…

– Это путь к новому рабству. Как в эпоху Дигеора Второго, – твёрдым голосом произнес Альфред. – Да только в те времена, как мне говорил мой великий учитель, хотя бы умели признавать, кто раб, а кто господин. А ещё можно было всегда поднять восстание или попытаться сбежать, прикончив своего надсмотрщика, если удастся. Ну или хотя бы погибнуть за свободу в неравном бою. А теперь: кому нож к горлу приставлять, м-м? Ответь им, гилиец! Народ ждёт!

Однако уже весьма измученный перипетиями допроса на чужеземном языке гилиец больше не в состоянии был вникать в особенности мышления своего собеседника – явно лишившегося ума, но владеющего какой-то совершенно невозможной магией и потому представляющего исключительную опасность.

– Граде… Спасите, прошу… – молил он стоявших на другом краю ямы людей, совершенно позабыв о том, что все они принадлежали к числу тех, кто с самого начала бунтовал именно против таких социальных отношений, складывающихся в последние годы внутри Сентуса. И потому ответом Ральде с их стороны были лишь презрительные, надменные взгляды.

– Что ж, тогда я отвечу за тебя, раз ты не понимаешь, за что оказался в яме, – с усмешкой проговорил молодой колдун и плюнул на Ральде сверху вниз. – Как я уже сказал вначале, мне хочется побыть сегодня добрым. И поэтому, пока сюда не прибыла вторая волна королевских шавок, чтобы испортить этим честным людям всё веселье – вот держи!

И всего на одну краткую секунду упитанный иностранец увидел, как в воздухе блеснула яркая полоска стали. Затем она скользнула вниз, упав на грудь окровавленного бездыханного покойника, которого Ральде теперь даже почти жалел, поскольку ясно слышал от кого-то из ворвавшихся сюда соратников этого мертвеца, что их с сестрой они вовсе не собирались трогать.

– А сейчас представление! Деритесь! Кто первый прикончит другого – получит возможность остаться в этой яме до прихода ваших обожаемых властей, – яростно объявил Альфред. И затем более приглушённо добавил: – Или я сам поджарю обоих.

И всё же ни Ральде, ни Бесстиен поначалу совершенно не поняли его слов, списав это на разделявший их с сентусцем языковой барьер. Хотя на самом деле каждым из иностранцев практически одновременно завладел сильнейший подсознательный страх перед истинным значением угроз молодого бунтаря. Из-за чего их разум тотчас же и выставил необходимый заслон, принявший форму лингвистических противоречий, связанных с толкованием чужеродной речи. Правда, поскольку Бесстиен знала язык этой страны гораздо лучше своего брата, то её заслон рухнул первым.

– Вы серьёзно? – не выдержала черноволосая дама, стоявшая позади брата в несгибаемой позе чуть ли не всё то время, пока усатый гилиец унижался перед Альфредом почти на коленях.

– А то, сладкая. Серьёзней некуда, – проговорил молодой колдун с суровой интонацией. И демонстративно приподнял правую руку, которую внезапно объял появившийся из ниоткуда чёрно-бурый огонь.

– Проде, Бесс, проде… Эс нойс фандорт эрмене… – подал голос до сих пор ни в чём не уверенный Ральде при виде нового воплощения этой до чёртиков пугающей его силы. Но, чувствуя, как растёт напряжение между его сестрой и тем, кто вынуждал усатого гилийца пойти на немыслимые жертвы ради спасения своей жизни, он уже не мог отрицать неумолимого дыхания злого рока. Сегодня должна была состояться самая неоправданная потеря для всего их августейшего рода. И только его дипломатия ещё имела шанс хоть как-то поправить столь незавидное положение.

– Считаю до трёх, а потом начинаю медленно поджаривать вам пятки. Раз, два-а… – принялся с наслаждением проговаривать Альфред, и в лучах зачарованных кристаллов, освещавших помещение склада, его взгляд поблёскивал поистине бесовским огнём.

– Ладно, хорошо! – вскрикнул вдруг на удивление изменившимся голосом Ральде, осознав, что не сможет достаточно долго тянуть время, чтобы дождаться прибытия второго отряда правительственных агентов (если это и в правду были они, как утверждал их беспощадный палач). – Я готоф. Я!.. Убит меня фместо неё! А мой сестер остафит жизн. Как фы обещат сейчас сам!.. Фер?.. Давайт! Кане!

На секунду в окружавшем пространстве повисла почти абсолютная тишина. Расставив руки в стороны, усатый гилиец покорно склонил голову, ожидая, что его плеч вот-вот коснётся жгучее пламя.

Но боль вдруг пришла совсем не оттуда. Бедолага лишь рассеяно вывернул шею, когда в спину ему вонзилось острейшее недоумение, прорвавшееся сквозь молчание всех стоявших вокруг ямы людей. Равно как и сквозь молчание самого Альфреда.

– Эс дегройх ан фус. Хеллен ан глэде, Ралде, – ядовито прошептала брату на прощанье Бесстиен, намеренно разделяя слова, чтобы их смысл неминуемо осел в сознании Ральде, прежде чем оно окончательно погаснет. С большим трудом провернув застрявший у брата меж лопаток нож она пнула покосившееся тело острым каблуком под колено.

Но даже когда испускающий последние вздохи гилиец упал на устилавшие дно ямы трупы, сделав это на удивление покорно, его меркнущий взгляд по-прежнему выражал лишь полнейшее недоумение. Ведь за всю свою жизнь он ни разу не позволял себе поднять руку на сестру, уступая всем её желаниям, кроме разве что самых отвязных, как и подобало истинному аристократу Бэгрена, заботящемуся о чести семьи. Но Ральде знал, что это было во благо, поскольку однажды ему предстояло найти для Бесстиен подходящего супруга, так каких отец слишком рано покинул белый свет и теперь эту обязанность должен был унаследовать Ральде.

– Фот так… Наконец я свободна… – с громадным облегчением в голосе проронила Бесстиен. И ещё раз обратилась к Альфреду, сложив руки на груди в замок точно так же, как при самой первой их встрече:

– Я исполнила ваши услофия. Отныне моя жизнь в ваших руках… Если вы, конечно, не такой же консервативный выродок, каким с рождения являлся этот фус.

Но молодой колдун не спешил отвечать. Глядя ей сейчас в глаза, он понимал, что ему не остаётся ничего иного, кроме как разразиться про себя самым отборным матом, который он только знал. И продолжать вспоминать эти фразы без остановки, поскольку в глубине души строптивый бунтарь, как и все прочие, нисколько не ожидал такого поворота событий. Альфред до последнего надеялся, что ему не придётся выбирать между двумя столь далёкими полюсами, одним из которых была жажда обрести ещё больше могущества, а вторым – подсознательное стремление впасть в пучины обычного мужского безволия, причиной которого во все неисчислимые века оставалось лишь одно – действительно желанная женщина.

Глава 21

В мире нет ничего таинственного.

Тайна – это наши глаза.

Элизабет Боуэн

*Фр-ж-ж… – со свистом разрезала воздух очередная стрела, прежде чем вонзиться в довольно большую и крепкую человекообразную мишень в дальнем конце тренировочного зала, что прилегал к первому этажу большого и светлого дома Джейн.

Судя по всему, заложить во время строительства фундамент для подобного помещения было исключительно её идеей. Ведь чем дольше Гортер находился в этом проклятом городе – тем отчётливее понимал, насколько его обитатели легкомысленны в отношении личной безопасности, так как целиком полагаются в этом смысле на магию. А также на государственные силы охраны порядка.

Хотя, по уверениям Фейр, многие из её сверстников в наступившую эпоху всё же иногда посещали так называемые «тиры», где могли вволю потешиться боевой магией. Правда, всегда под строгим надзором инструкторов, что для бывшего следопыта выглядело очень знакомо: ведь он и сам до какого-то момента тренировался исключительно в присутствии деда. Однако Гортер очень рано был лишён его опеки, после чего ему оставалось надеяться только на себя, что определённо отличило его от этих городских неумех. Впрочем, даже дедовский метод воспитания ни шёл ни в какое сравнение с традициями обитавших к востоку от их деревни племён лютых кочевников, где взрослые веками разрешали своим отпрыскам возиться со слабенькими в натяжении луками ещё до того, как те делали первый шаг. Потому со временем любой кочевник, даже самый захудалый, не уступал по этой части членам семьи Гортера ни в чем – разве что в точности. И уж определённо превосходил их в скорострельности, а тем более в конной стрельбе. Но то было очень давно и сейчас, наверное, также кануло в лету.

*Фр-ж-ж…* – преодолела новая посланница смерти всё те же двадцать метров до противоположной стены зала – и вошла в самое горло мишени. Но тем не менее предательски отклонилась от предыдущей стрелы чуть-чуть влево, из-за чего Гортер лишь слегка прищурился, недовольно сжал губы и медленно повернул рукоять ещё на пару сантиметров в сторону.

Если этот дом, эта семья, эта работа – эти дни, в конце концов, – если всё это изначально было для Джейн пределом её мечтаний в жизни, то тогда он явно никогда не понимал эту женщину. А может быть, даже и не пытался понять. Поскольку, независимо от того, как сильно они были похожи в тех или иных вещах, привычках и самом отношении к окружающему, в действительности такие качества просто не могли стать основой для чего-то большего, чем простая дружба. Которая к тому же со временем постепенно выродилась, оставив после себя одни только постоянные споры, колкости и безразличие. Не говоря уже о вездесущей магии  – том главном столпе непонимания, что разделил их задолго до того, как старый охотник уединился в своих лесах, и ему ещё только предстояло узнать, в какую вакханалию успел превратиться Сентус.

«На что ты надеялся вообще?! Думал, что просто завалишься ко мне после двадцати пяти прошедших лет, извинишься за свою смерть – и всё?..» – по-прежнему раздавались у него в голове последние слова Джейн, произнесённые ей сегодня утром перед тем, как она предоставила Гортеру ключ от этого тренировочного зала.

По уверениям её дочери, помещение имело звуконепроницаемые стены, хотя старому охотнику сложно было поверить, что современные каменщики могли добиться такого эффекта без магии. И всё же было здесь то, что сразу удивило Гортера и очень ему понравилось, а именно – большое круглое окно в самом центре красивого и высокого сводчатого потолка. Благодаря этому в зал щедро лился дневной свет. Правда, к тому моменту, как бывшему следопыту захотелось расспросить Джейн о столь оригинальном архитектурном решении, хозяйка дома уже молча увела дочь за локоть, отправившись работать с ней в какой-то особый магический кабинет, служивший им вторым центром после офиса для связи с «хвостами» (так Джейн называла свои таинственные источники информации).

*Фр-рж-ж…* – сорвалась с тетивы третья стрела с тонким наконечником, следуя отточенным движениям руки старого лучника. Но всё-таки вошла в горло манекена не так, как наметил стрелок, а на целую фалангу дальше от центра. И в итоге своеобразный «крест» из торчащих примерно под одним углом древков и оперений получился ещё более неровным.

«Старею…» – снова неохотно подметил Гортер и совсем уже кисло поморщился, словно упустил последний шанс попасть в добычу на охоте.

– Браво! Это просто невероятно! – раздались вдруг чьи-то негромкие аплодисменты, которые заставили Гортера рефлекторно натянуть ещё одну стрелу и направить лук в сторону их источника.

Как оказалось, то был высокий полноватый мужчина с коротко стриженными чёрными волосами и небольшой ухоженной бородкой, которую он носил на манер гилийских аристократов прошлого. Однако, спешно выставив руки вперёд, стоявший в дверном проёме незнакомец тут же дал понять бывшему следопыту, что не желает ему зла.

Тогда Гортер лишь отвёл от него презрительный взгляд, медленно ослабив тетиву и опустив лук до уровня колен. После чего снова вернулся к созерцанию мишени, не проронив при этом ни слова, поскольку даже в более миролюбивых обстоятельствах он с самого детства был приучен реагировать на подобные выкрутасы соответствующим образом. А тут ещё и чёртова глухота за пределами зала сослужила Гортеру недобрую службу – Фейр всё-таки оказалась права насчёт стен. И из-за этого, похоже, за спину лучнику теперь мог незаметно подойти практически любой, кому не лень.

– Какое занимательное у вас оружие, – не унимался между тем неожиданный гость, проговорив эту фразу с такой интонацией, будто видел перед собой диковинного зверя и хвалил его необычный мех. Точно столь редкостное сокровище можно было получить, лишь родившись и выросши на просторах дикой природы, а не в жалких загонах для животных, о наличии которых в этом городе Гортер также вчера успел наслушаться от Фейр. Впрочем, в голосе этого статного мужчины чувствовалось ещё и некоторое лукавство, словно за спиной у него был спрятан приличных размеров охотничий жезл с целой кучей боевых заклинаний в кристаллах.

– Доурен Метлойд, – учтиво представился почтенный господин с бородкой, протягивая Гортеру руку. – Позвольте сказать, мистер Гортер, что я просто не могу найти должного способа выразить свою благодарность тому, кто спас мою дочь от происков того безмозглого террориста-любителя. Тем более что она возвращалась домой и, скорее всего, была изрядно утомлена своим последним заданием. Боги, дайте мне терпения, чтобы его хватило на обеих моих женщин…

Старый охотник немного помедлил. Ладонь ему протягивал человек явно не бедствующий и никогда ни в чём не нуждавшийся, но всё-таки определённо работящий, о чём свидетельствовали мозоль от пера и грязь под ногтями, сразу бросавшиеся в глаза. Мгновение спустя бывший следопыт всё же решительно ответил на его жест, но пожал руку мужа Джейн такой железной хваткой, что тому волей-неволей пришлось достойно принять этот вызов.

– Знаете, я всего лишь скромный архитектор, которому повезло к концу карьеры стать директором собственной небольшой фирмы. Однако никогда бы не подумал, что по нашей благословенной земле до сих пор бродят такие люди, как вы. Настоящие легенды прошлого! – с огоньком в глазах торжественно продолжил Доурен уже после того, как освободился из цепких пальцев бывшего следопыта и слегка прошёлся по тренировочной площадке вперёд-назад. – И оружие ваше… При современном уровне развития магии я, знаете ли, всё же довольно много времени уделяю чтению разных исторических трактатов в нашей семейной библиотеке. Правда, описания подобных экземпляров до сих пор не встречал. Что это? Какая-то особая порода бакамбийской древесины? Или же ваш лук действительно сделан из металла?

– Это просто инструмент, – коротко бросил Гортер и переложил оружие в другую руку. – У вас же тоже есть палочки. Из чего их делают?

– Ну, волшебная палочка магуса – это очень сложное, многокомпонентное устройство. Обычно всё зависит от типа палочки и от возможностей производителя, – пояснил Доурен, немного чванливо при этом расставляя акценты в интонации, словно бы хвастаясь накопленной им за всю жизнь исключительной образованностью. После чего перевёл взгляд на стены тренировочного зала и медленно прошёлся глазами чуть ли не по каждому кирпичику и стыку в конструкции. – А вообще, мистер Гортер, я ведь долго противился включению этого помещения в проект нашего будущего дома, двадцать лет назад. Однако жена настояла. А потом месяц за месяцем, год за годом… Хм, и вот теперь тут целыми днями тренируется уже наша дочь, когда у неё нет других дел или заданий по работе. Право, откуда в них обеих берётся столько сил и желания оттачивать грубое боевое волшебство, не нужное ни одной другой порядочной женщине? Ума не приложу!

– А как же эти ваши тиры тогда? Отчего они туда не ходят? – совершенно отстранённо поинтересовался старый охотник, даже не глядя на своего собеседника. Вместо этого он продолжал прощупывать плетение тетивы своего лука на предмет случайных повреждений.

– Тиры, мистер Гортер? О, а вы не знали? Там же нет возможности использовать настоящую боевую магию непрофессионалам, – снова принялся объяснять старику определённые принципы устройства их многогранного современного общества хозяин дома, заткнув большие пальцы обеих рук за лацканы сатиновой жилетки. – Обычно стандартным посетителям разрешается колдовать только бутафорские заклинания, которые не являются боевой магией, а лишь изображают её воздействие на мишень. Это делается во избежание случайных травм. Ну и ещё, конечно, потому, что закон нашего королевства строго запрещает гражданским магусам использовать настоящие боевые заклинания в любом виде. Хотя иногда в тире можно понаблюдать за работой регулярных стражей, которые приходят туда сдавать служебные нормативы. Правда, зрителям предписывается находиться за специальным магозащитным экраном, оберегающим всё от тех же случайных попаданий снарядов.

– Хех, мой отец, бывало, говаривал о таких вещах совсем другое, – норовисто крякнул Гортер. – «Нечего махать в воздухе выдуманной палкой. Ещё шишку себе набьёшь».

После чего снова поднял лук наизготовку, решив вернуться к стрельбе.

– Однако в одном ты прав, горожанин, – проговорил старый охотник за секунду до того, как стрела сорвалась с тетивы. – Даже в нашей деревне не принято было выдавать бабе вместо прялки копьё или дубину.

И издав характерный свист, оперённый стержень вонзился как раз в тот самый промежуток, что до сих пор пустовал в левой части кривоватого «креста», образованного предыдущими стрелами на горле у манекена.

– Но когда вдруг заявлялись северяне на своих лошадях, а до королевского ополчения, как водится, и за три дня было не добраться, то тут и бабы против врага вставали. Кто чего в руки брал, ясное дело. Ухваты да косы. А уж мужики и подавно в бой кидались. Благо в каждой избе обычно всегда чего-то такое на всякий случай водилось…

С этими словами бывший следопыт выхватил из колчана новую стрелу – да так ловко выпустил её из лука, что она, как по волшебству, вонзилась в свою предшественницу и расщепила ту надвое. Всё произошло стль быстро и неожиданно, что немного испугавшийся Доурен даже отойти не успел – только услышал, как треснуло древко.

– …У кого топор, у кого меч с последней войны ещё оставался в то время. А у кого… – Гортер выстрелил в третий раз – и опять в то же самое место. На пол посыпались щепки от двух разбитых стрел. – …А у кого и руки золотые оказывались! Мог такой человек сам себе доспех из ничего сладить. А как-то раз, помню, цепочку наш местный пахарь у кузнеца на старую подпругу с уздечкой выменял. И к этой цепочке набалдашник деревянный с гвоздями присобачил. А на другой стороне  – деревянную рукоять. Во какая штука получилась!

При этих словах матёрый лучник выставил вперёд большой палец и впервые за всё время разговора с мужем Джейн искренне задорно улыбнулся. После чего отправился через весь зал к стану мишени собирать в колчан уцелевшие стрелы, попутно продолжая рассказ:

– …Даром что деревянная. А он ещё и зерно ей молотить по осени приспособился, когда набалдашник снимал. Каждый мужик в деревне себе такую же в дом заиметь потом хотел…

А вот что можешь сделать лично ты, горожанин, чтобы не полагаться на защиту своих женщин, когда к вам беда в дом нагрянет?

Однако ответить на такой бестактный и возмутительный вопрос Доурену, к добру или к худу, всё-таки не удалось.

– Отличные новости, Гор… – протараторила Джейн, влетев в тренировочный зал, словно порыв ветра. Но тотчас же замерла на месте. – О-о, Доурен, ты вернулся. Эм… ну что с нашей самоходкой? Тебе удалось её починить?

– Да, – как-то недобро отозвался почтенный хозяин дома, на секунду оторвав взгляд от точёной фигуры Гортера. – Благо поломка оказалась совсем незначительной. И к тому же после твоего отбытия на таксоне мне помогли.

И тем не менее, знаешь, я тут уже успел поговорить с прислугой, но до сих пор не могу понять: каким образом нашей дочери и твоему старому знакомому удалось так быстро вернуться в столицу на лошади? В то время как нам с тобой пришлось добираться на самоходке туда и обратно почти два дня после того, как стало известно о крушении варгосовского дымогона. Вот хотел выяснить сие занимательное обстоятельство у самого спасителя…

При этих словах Джейн тоже вопросительно посмотрела на Гортера, который уже собрал все стрелы и возвращался назад. Глаза рыжеволосой дамы расширились от волнения, словно умоляли старика спешно придумать хоть что-нибудь похожее на правду. Однако то была лишь одна из эмоций, завладевших Джейн, и все они стремительно сменяли друг друга на её подвижном лице, переходя от смятения к негодованию и от негодования к нетерпению.

Между тем пауза в беседе успела порядочно затянуться.

– Эти земли я в своё время объездил вдоль и поперёк, – без тени фальши заговорил вдруг старый лучник, как оказалось, вполне готовый к такому повороту событий. Несколько секунд он всматривался в лицо Джейн, чтобы уловить её реакцию, а когда подошёл, совершенно спокойно перевёл взгляд на Доурена. – Они до сих пор хранят немало обходных путей в разных местах, известных только здешним старожилам. Ну и мне ещё, наверно… Так вот, потихоньку, тропинка за тропинкой, мы и выбрались к этому… как его там ваша дочь называла… карь-еру, так вроде? А оттуда нам ведь с ней тоже помогли какие-то работяги из местных  – довезли до столицы. Правда, на последних верстах уже лошадей своих быстроногих отобрали. Высвободили из упряжи да обратно на них и вернулись. Оставили нам только одну мою кобылку чахленькую. Да телегу ещё свою гнилую тоже оставили. Но дочери вашей вроде и этого хватило. Ну а я так вообще человек привычный, не из жалобщиков. Наоборот, благодарен им был. Вот так мы с ней оставшийся путь по городу и проехали.

– …Что ж, вполне похоже на правду, – изобразив на лице серьезное, вдумчивое выражение, прошелся кончиками пальцев по своей бородке Доурен. После чего вдруг проговорил с вызовом: – И тем не менее если бы вам были знакомы элементарные законы логистики, то тогда подобные россказни о тайных дорожках не вызвали бы у вас ничего, кроме основательных сомнений, которыми сейчас охвачен и я. А ну признавайтесь, мистер! Кто ещё помогал вам доставить мою дочь от места крушения до Кальстергского карьера?