Текст книги "Проект «Linkshander»"

Глава 25. Допрос

Каманин проснулся от тяжёлых стонов и вздохов. Связанный скотчем заспанный и отёкший Хартман безуспешно пытался сесть на неудобной кушетке и затравленно озирался по сторонам.

– Чем вы меня напоили?

– Обычным снотворным.

– Тем, которым ваши проститутки травят своих клиентов?

– Вроде того, – уклончиво ответил Каманин.

– Тогда разведите мне пару таблеток аспирина.

– Аспирин у меня в соседней комнате. Но там спят женщины, и я не хочу их будить. Могу предложить русское народное средство от головной боли, – с откровенной издёвкой предложил Каманин и, подойдя к стоявшей у окна кухонной тумбочке, достал из неё маленький водочный шкалик.

Хартман при виде спиртного тяжело вздохнул и удручённо закатил глаза.

– Значит, будем беседовать на сухую.

– Дайте мне хоть что-нибудь попить, – уныло простонал американец, демонстративно облизав пересохшие губы.

Каманин вынул из той же тумбочки бутылку минералки, помог своему новому пленнику подняться с кушетки и осторожно разрезал канцелярским ножом спутывавший его скотч. Размяв затёкшие руки и сделав десяток глубоких глотков, тот заметно оживился.

– Зачем вы меня похитили? Меня будут искать, я американский подданный! У вас будут большие неприятности! Вы нарываетесь на международный скандал!

– Успокойтесь, никакого скандала не будет. Вы никакой не Хартман, а банальный нелегал, пересекший российскую границу по поддельным документам, – остудил Каманин энергичный запал своего пленника.– И у вас на лбу не написано, что вы стопроцентный американец, а не арабский террорист.

– Вы правы. Я действительно никакой не Хартман, а Дэвид Левинсон – управляющий директор венчурного фонда «Партнёрская инициатива», – с вернувшейся к нему надменностью ответил американец и достал из кармана паспорт, водительское удостоверение и несколько визиток.– И за моё похищение вы заплатите очень высокую цену.

– Ай-я-яй, как страшно! – задорно-дерзко рассмеялся Каманин.– Где-то я уже слышал эту фразу про высокую цену! Кажется, её одно время очень любил повторять ваш леворукий президент. Так вот – ни он, ни ЦРУ, ни ваши хвалёные «морские котики», ни даже наше страшное русское Кей-Джи-Би при всём желании ничем не смогут вам помочь. Я сам буду решать, какую цену вы заплатите за своё освобождение. Вам придётся ответить на несколько моих вопросов. И от вашей честности будут зависить и ваше будущее и ваша жизнь!

Каманин замолчал, стёр с лица дерзкую усмешку, окинул Хартмана безразличным холодным взглядом и забрал из его рук паспорт и визитки. Бегло пролистав документы, он положил их в свой карман и картинно-задумчиво протянул по слогам:

– Ле-вин-сон… Да-вид Ле-вин-сон… и по-русски говорите хорошо. Вы случайно не из тех советских евреев, которые в своё время как бы выехали на историческую родину, но вместо неё почему-то оказались на Брайтон-бич в Нью-Йорке?

– Что за бред, – возмущённо-угрюмо пробурчал американец.– Я не имею никакого отношения к России. Все мои предки жили в Германии. В тридцать восьмом году мой отец был вынужден эмигрировать в Англию, а после войны он переехал в Штаты. Я сам родился в Нью-Йорке и являюсь стопроцентным американским гражданином.

– Тогда, получается, что вы сын Отто Шмутца? – Каманин посмотрел на своего пленника так, словно был хорошо знаком с его отцом и теперь пытался найти портретное сходство.– Хорошо выглядите для своего возраста. Значит, этот старый мерзавец умудрился на склоне лет жениться и обзавестись наследником?

– Вы снова несёте какую-то чушь. Я не знаю никакого Отто Шмутца! Мой отец – Марк Левинсон!

– Вот и прекрасно! Если у вас после снотворного наступила временная амнезия, то я напомню вашу родословную. Ваш отец – Отто Шмутц – бывший главный врач детской разведшколы в Вайсдорфе, а также приёмный отец и злой гений Курта Малера, испортивший всю его жизнь. После войны он бежал в Штаты под именем Марка Левинсона, о чём вы сами в прошлый приезд рассказали Курту Малеру, который приходится вам сводным братом. Правда, тогда вы об этом умолчали и представились Джеральдом Хартманом – мнимым сотрудником Библиотеки Конгресса США. А теперь вы, опасаясь разоблачения, не стали рисковать подложными документами и приехали в Москву под своим настоящим именем. Ведь Малер всё равно не стал бы проверять у вас паспорт. Вы профессионально развели старика, сыграв на его родственных чувствах и патологической честности. В результате этот наивный идеалист решился на измену и согласился сдать вам всех выпускников сорок шестой спецшколы. Вы являетесь влиятельным членом гольф-клуба «Изумрудная долина», а никакого независимого политика, собирающегося покончить с вашей леворукой мафией не существует? Я всё верно изложил?

Американец сделал несколько больших глотков минералки и, обречённо вздохнув, задал собственный вопрос:

– Послушайте, кто вы и что вам от меня нужно?

– Повторяю для склеротиков: меня зовут Сергей Каманин; я был лучшим учеником и единственным помощником покойного Курта Малера: я не работаю ни на ФСБ, ни на СВР, ни на какой-нибудь Моссад или МИ-6. Я – частное лицо, и от вас мне нужно то же самое, что и вчера. Полный список членов «Изумрудной долины», а так же честный и подробный рассказ о деятельности клуба и его ближайших целях. Плюс информацию о том, – Каманин заглянул в визитку Левинсона, – какие интересы в России имеются у вашего венчурного фонда «Партнёрская инициатива». И не вздумайте лгать – я вам не сентиментальный старичок Малер.

– Я вчера уже начал составлять список, только вы зачем-то меня усыпили.

– Вчера, чтобы отделаться от меня, вы хотели написать первые пришедшие на ум четыре десятка фамилий, а потом навсегда исчезнуть. Но теперь у вас будет достаточно времени, чтобы вспомнить поимённо не только руководителей, но и всех остальных членов вашего клуба.

– А зачем вам нужен этот список, если вы частное лицо и не работаете на ФСБ? – разочарованно-устало повторил американец свой вчерашний вопрос.

– А зачем вам понадобился список наших сотрудников, если вы не работаете на ЦРУ? – в свою очередь повторился Каманин.– И не говорите, что вы работаете на какого-то независимого политика.

– Мы хотим знать своих конкурентов если не лично в лицо, то хотя бы заочно – по фамилиям.

– Конкурентов? А не врагов?

– Пока конкурентов, – утвердительно кивнул головой Хартман.– И вы, и мы делаем пока что одно дело – боремся за власть каждый в своей стране. И очень важно, чтобы эта внутренняя борьба не переросла во внешнюю.

– А разве вы в своей стране ещё не победили? – с наигранным удивлением округлил глаза Каманин.– Ведь Америкой уже больше тридцати лет правят исключительно президенты-левши.

– Эти левши пришли не с нашей стороны. Они никогда не учились в «Успешном будущем» и не были членами «Изумрудной долины».

– А разве Клаус фон Риммер и его высокопоставленные воспитанники не оказывали никакого влияния на этих президентов?

– Оказывали. Скажу больше – иногда они сами решали, кому править страной и выбирали президентов как ботинок по ноге. Но наши президенты и раньше никогда не были самостоятельными фигурами. Их власть жёстко ограничена – так задумали ещё наши отцы основатели во избежание диктатуры. А вот у бессменного закулисного кукловода иногда появляется слишком много соблазнов. Фон Риммер в последние годы стал превращаться в теневого диктатора, и после его смерти в «Изумрудной долине» установилось коллегиальное правление. Теперь мы все равные среди равных, хотя формально клубом руководит сын Фон Риммера – Вальтер Нойман. А вот в вашей организации, как и во всей вашей стране, всё зависит исключительно от одного человека. Ваш президент тоже левша, и хотя он не учился в сорок шестой спецшколе, я уверен, что многие её выпускники в своё время весьма активно способствовали его избранию и с тех пор очень высоко поднялись по карьерной лестнице. Без сомнения, они теперь оказывают огромное влияние на вашу политику и экономику, и когда-нибудь один из них – сам невидимый теневой кукловод или какая-то его марионетка – займёт президентский пост. Вот тогда-то между нашими странами может настоящее противостояние, по сравнению с которым то, что происходит сейчас – всего лишь вялая прелюдия.

– Значит, в перспективе нас ожидает война между демократией «Изумрудной долины» и тоталитаризмом сорок шестой спецшколы? – саркастически рассмеялся Каманин.

– Совершенно верно, – хмуро резюмировал Хартман.– И ничего смешного в этом нет.

– И чтобы эта финальная схватка добра и зла досрочно окончилась в вашу пользу, вы хотите заранее вывести из игры нашего кукловода и всех высокопоставленных выпускников сорок шестой спецшколы?

– Мы не хотим, чтобы схватка окончилась в чью-то пользу – мы хотим, чтобы схватка не состоялась. А для этого, действительно, нужно нейтрализовать либо самого кукловода, либо ту марионетку, которую он подсунет вашему Президенту в качестве преемника.

– И как вы собираетесь это сделать?

– Мы их дискредитируем. Как известно, святых людей во власти не бывает. На любого самого высокого чиновника, особенно в вашей стране, всегда можно найти какой-нибудь компромат. А если компромата нет, то его можно придумать.

– Наш Президент очень многое прощает своему ближайшему окружению, – скептически усмехнулся Каманин.

– Он не прощает одного – предательства, – рассудительно произнёс Хартман.– Попавших в его окружение высокопоставленных выпускников сорок шестой спецшколы можно превратить в изменников, сливающих западным спецслужбам конфиденциальную информацию. Поверьте, мы сумеем их подставить и сформируем достоверные улики и неопровержимые доказательства.

– С ума сойти, до каких политических высот мы поднялись! Малер думал, что список выпускников вам нужен для того, чтобы разрушить прогнившую разведывательную структуру, превратившуюся в частную лавочку; я думал – для того, чтобы банально нейтрализовать наших зарубежных агентов; а, оказывается, он вам нужен для того, чтобы нейтрализовать парочку плохих парней, рвущихся к российской власти, и тем самым предотвратить мировой апокалипсис. Чисто голливудский сюжет! Вы там случайно не подрабатываете сценаристом?

Американец бросил на своего собеседника презрительный взгляд, а потом оскорблённо отвернулся в сторону.

– В Голливуде и без меня хватает наших левшей.

– А вот в нашей сорок шестой спецшколе как-то упустили творческий аспект. Среди выпускников нет ни актёров, ни режиссёров, ни писателей, ни даже спортсменов. И теперь наш славный агитпроп очень страдает от отсутствия креативности! Кстати, какие проекты в Росси собирается финансировать ваш венчурный фонд?

– А какие в России могут быть проекты? Здесь же просто разворуют все наши гранты и даже не попытаются ничего создать! – презрительно бросил Хартман.– Мы ищем перспективные интеллектуальные проекты исключительно в Европе. А в вашей стране хоть сто лет ищи – ничего кроме углеводородов не найдёшь!

– Хорошо. Давайте отбросим в сторону эмоции, политику и экономику и вернёмся к нашим сугубо личным делам, – примирительно предложил Каманин и достал из своего саквояжа пачку чистых бумажных листов, прикреплённую зажимом к пластиковой подложке.– Вот вам бумага, а ручка, надеюсь, у вас имеется. Пожалуйста, вспомните и напишите список всех членов «Изумрудной долины». И не забудьте указать их должности, звания, чины и другую полезную информацию.

– Но ведь их больше шестисот человек! – снова возмутился американец.– Может, ограничимся только высшим руководством?

– Ничего, я вас не тороплю. В конце концов, в списке Малера вообще более трёх тысяч фамилий…

– Послушайте, если вы ни на кого не работаете, если вы действительно одиночка, то зачем вам вообще нужен этот список? Я вам всё рассказал, и давайте разойдёмся миром. Я возвращаю вам список господина Малера и ничего взамен не пишу.

– Вы жить хотите? – лаконично осадил своего пленника Каманин.

Хартман молча кивнул головой и взял протянутую ему пачку бумаги. Каманин подошёл к двери, ведущей во вторую комнату, приложил большой палец к глянцевой лунке биометрического замка и гостеприимно предложил своему пленнику:

– Проходите.

Альбина и Оля заваривали утренний чай, когда дверь их комнаты-камеры бесшумно распахнулась, и на пороге вместо Каманина появился невысокий коренастый толстяк лет шестидесяти. Мать и дочь недоумённо переглянулись, а потом молча кивнули гостю в знак приветствия. Левинсон, при виде женщин опешил, что-то невнятно пробурчал и растерянно замер на пороге комнаты. Подошедший сзади Каманин энергично подтолкнул его в спину:

– Ну, что же вы встали? Проходите!

– Но здесь… женщины, – недоумённо пробормотал американец.

– А вы что, никогда женщин не видели? – иронично парировал Каманин и нарочито доброжелательно поздоровался со своими пленницами.– Доброе утро, милые дамы!

– Да уж какое оно доброе, – в унисон хмуро отозвались мать и дочь.

– Поверьте, для меня оно ооочень доброе. Я привёл вам интересного гостя. Он – страдающий амнезией американский библиотекарь, и поживёт с вами несколько дней, пока не вспомнит всю забытую полезную информацию. Вы не против?

– Мы естееественно против, – капризно протянула Оля.– Мужчины и женщины должны содержаться в разных камерах.

– Знаете, я бы тоже предпочёл другое помещение, – невесело усмехнувшись, поддержал девочку Хартман.

– К сожалению, ничего другого я предложить не могу, поэтому придётся вам друг друга немного потерпеть. Не волнуйтесь и не скандальте. Надеюсь, что через пару дней всё благополучно закончится, и я вас всех отпущу. Ну, а пока, знакомьтесь…

– Дэвид Левинсон, – представился своим настоящим именем американец.

– Альбина.

– Оля.

Мать и дочь по очереди вежливо привстали из-за стола.

– Вот и хорошо, – иронично похлопал в ладоши Каманин.– Сейчас я добавлю ещё одно спальное место и до завтрашнего дня избавлю вас от своего присутствия.

Он вышел из комнаты и через минуту вернулся назад, волоча за собой тяжёлую громоздкую кушетку.

– Но на этом невозможно спать! Где вы нашли такое старьё?! – шумно возмутился американец.– В этой рухляди одни пружины! У меня всё тело в синяках.

– А вы не спите – вы вспоминайте, – иронично посоветовал Каманин.– Сами сказали, что в вашем леворуком клубе больше шестисот членов. Мне бы хотелось познакомиться со всеми и как можно более подробно. И не морочьте мне голову гольфом. Это типичная английская игра, а Клаус фон Риммер был, как тогда выражались, чистокровный ариец и вряд ли когда-нибудь держал в руках клюшку. Тем более, что при Гитлере в Германии никто ни в какой гольф, естественно, не играл. Так что искренне советую: пишите правду…

– Но «Изумрудная долина» это самый настоящий гольф-клуб для левшей, – растерянно оправдываясь, пробормотал Левинсон.– Он находится в Джерси, его создал сын фон Риммера – Вальтер Нойман и…

– И многие выпускники «Успешного будущего» являются его членами, – уверенно окончил оборванную фразу Каманин, а потом угрожающе холодно посмотрел на своего пленника.– Но это не тот клуб, который основал лично фон Риммер! Хватит лгать! Я вам не Курт Малер! Где на самом деле находится ваша штаб-квартира?

– В клубе верховой езды «Серебряная подкова». Это тоже в Джерси.

– А вот это уже гораздо ближе к истине. Я, правда, думал, что бывший замминистра Имперской безопасности открыл либо стрелковый, либо охотничий клуб. Это, на мой взгляд, более соответствует истинно арийскому духу, – иронично резюмировал Каманин.– Напишите, мне список всех членов этого конного клуба. Ведь вы в нём тоже состоите и знаете всех не только поимённо, но и в лицо. Кстати, история с латиноамериканским агентом-перебежчиком – это правда или экранизированная сказка, которую вы сочинили специально для старика Малера?

– Абсолютная правда.

– И последний, самый простой вопрос. Лично вы уверены в существовании российского кукловода?

– Кукловод должен существовать, – обтекаемо ответил американец.

– Должен – не значит, существует. Ведь никаких достоверных доказательств у вас нет?

– Нет, но я уверен…

– Не уподобляйтесь Дженифер Псаки, – язвительно оборвал своего пленника Каманин.– Типа, я сам не видел, но точно знаю… Ладно, мне пора. Я уже опаздываю, до завтра…

Молодой человек ободряюще похлопал американца по плечу и стремительно вышел из комнаты. Альбина и Оля, хотевшие задать своему похитителю несколько вопросов, недоумённо и растерянно посмотрели на закрывшуюся за ним дверь.

Каманин беззастенчиво солгал. Он не только никуда не опаздывал, но вообще не знал, куда ему теперь идти и что делать. Его стройный и на первый взгляд вполне логичный план по поиску Игоря Фомина оказался абсолютно несостоятельным, а, похитив Левинсона, беглец вторгся в сферу очень высоких политических интересов. Теперь помимо родной конторы его будут искать ещё и американцы. И если кукловодом является не исчезнувший Фомин, а некий рвущийся к власти крупный кремлёвский чиновник, то дело Каманина и вовсе труба. Такой человек никогда не снизойдёт до личного поиска беглеца, но и никогда о нём не забудет. Вопреки предположению Левинсона, этот высокопоставленный кукловод вряд ли оканчивал сорок шестую спецшколу – табу на независимую политическую активность культивировалось в её учениках буквально с первого класса. И за этим зорко следили все: воспитатели, преподаватели, психологи и сам Малер. Ни один выпускник, даже достигший очень высоких государственных постов, никогда не решился бы на самостоятельную политическую игру, тем более на борьбу за пост президента. В сорок шестой спецшколе готовили универсальных солдат, идеальных исполнителей, способных виртуозно справиться с любым заданием, но только не по своей инициативе, а по указанию сверху. Творческая инициатива поощрялась исключительно при решении конкретных задач, и за этим неусыпно следили кураторы и психологи. Выпускники спецшколы должны были всецело и беззаветно посвятить свою жизнь служению Родине. При СССР Родина персонифицировалась в Председателе Комитета Госбезопасности и Генеральном Секретаре ЦК КПСС. А в ком она персонифицировалась теперь? В самом Президенте или в каком-нибудь властном силовике? А может в одном из олигархов или политиков? Кем на самом деле может быть этот загадочный кукловод? Это не Фомин – он один из первых выпускников спецшколы и не должен иметь никаких политических амбиций. А может никакого кукловода вовсе не существует, и Левинсон сейчас намеренно разводит Каманина, точно так же как в своё время Малера? И цель всей этой мистификации – уничтожение спецшколы и агентурной сети рукам её собственного выпускника? И теперь он сам, не зная о том, играет на стороне американцев? Каманин уже много раз пожалел о том, что из каких-то честолюбивых побуждений пошёл на встречу с Левинсоном. Первоначально он просто хотел щёлкнуть американца по носу: мол, ваша хитроумная игра провалилась, и разрушил её именно я – выпускник той самой пресловутой спецшколы! Позже он решил похитить американца, вытрясти из него список членов пресловутого гольф-клуба, как-то связаться с Воронцовым и попытаться обменять этот список на собственную жизнь и свободу. И только теперь Каманин понял, во что он влип с подачи Малера. Ведь если в этом деле замешан не только бизнес неведомого кукловода, а ещё и его политические амбиции, то беглеца уже не спасёт никакой список. Да и кого укажет Левинсон? Напишет шесть сотен более-менее известных фамилий, и, попробуй проверь, где они состоят: в «Серебряной подкове», в «Изумрудной долине» или вовсе не имеют к ним никакого отношения? И что вообще делать с этим американцем? Если Левинсона отпустить, то он сразу же раздует грандиозный международный скандал. Как же, русские силовики похитили американского гражданина! Придётся ликвидировать. Ну что ж, одним трупом больше, одним меньше – теперь уже нет разницы. А потом потом бежать куда-нибудь за Урал: в тайгу, в тундру, в Сибирь, на Дальний Восток… Но это всё завтра-послезавтра, а сегодня? А сегодня – суббота. Надо на несколько часов обо всём забыть и попробовать расслабиться. Сейчас можно пообедать и сходить в кино, а вечером встретить Милу и напроситься к ней в гости. Желательно на несколько дней…

Глава 26. Новое разочарование

Лёня Ивлев неторопливо шёл к метро по солнечной стороне улице. Снег в городе окончательно стаял, на газонах уже появилась молодая зелёная травка, но настроение у Лёни было совсем не весеннее. С трудом отогнав навязчивые мысли о Люсе, он тут же вспомнил о жене и дочери Кривошеева. Слова Воронцова о том, что он будет искать заложниц только после того, как найдёт Камнина, буквально поразили Лёню своим неприкрытым цинизмом. Ивлев кинул бы все силы на поиски пропавших женщин прямо сейчас, но он никак не мог реально повлиять на решения друга. Оставалось надеяться только на свой интеллект и рассуждать логически. Где Каманин мог спрятать заложниц? Не имея сообщников, держать их в городской квартире было крайне рискованно. Даже с заклеенными ртами, связанные скотчем и прикованные к батарее пленницы при первой же отлучке своего похитителя попытаются привлечь к себе внимание. Станут стучать ногами по полу, по трубам, попытаются разбить окно, да мало ли что ещё! Оптимальным местом для удержания заложниц был загородный дом. Причём не подвал и не погреб в какой-нибудь деревенской избе, где и зимой и летом одинаково холодно и сыро, и где рафинированные пленницы уже на второй день подхватят воспаление лёгких, а именно добротный зимний дом с отоплением и решётками или ставнями на окнах. Дом в каком-нибудь пустующем в это время года посёлке, из которого хоть целый день кричи – ни до каких соседей не докричишься. И желательно этот дом не снимать, а иметь в собственности, чтобы исключить любой форс-мажор со стороны его владельца. Но у Каманина никакой загородной недвижимости нет… А у Малера? Вроде бы тоже ничего. Но дом, как и машину, можно приобрести по генеральной доверенности. По всем бумагам до оформления собственности недвижимость будет принадлежать старому владельцу, а по факту в нём в это время может жить новый хозяин. Доверенность – вот тот след, который может вывести на Каманина!

Лёня достал телефон и набрал номер Воронцова. Тот отозвался мгновенно, словно только и ожидал этого звонка.

– Привет! А у меня новости – наш библиотекарь снова приехал в Москву. Только теперь он не Хартман, а Левинсон. И уже не библиотекарь, а директор венчурного фонда.

– И как вы его вычислили?

– Очень просто. Запросили анкеты всех американцев, получивших визы за последние три месяца, и сравнили с фотографией с прошлогодней визы Хартмана.

Лёня Ивлев улыбнулся – если чекисты сумели обнаружить новые документы Хартмана, то наверняка найдут и доверенность Каманина, если таковая имеется.

– И что, ты теперь наблюдаешь за ним?

– Да не за кем пока наблюдать. Мы вычислили этого Левинсона только сегодня ночью, а он прилетел ещё два дня назад, остановился в «Балчуге», вчерашним вечером вышел из гостиницы, я думаю на встречу с Каманиным, и до сих пор не вернулся.

– А я догадался, как найти заложниц, – по-детски непосредственно похвастался Лёня.

– И как?

– Какманин держит их в каком-нибудь загородном доме, купленном по доверенности на него или на Малера. Нужно найти эту доверенность.

– Ооо, – разочарованно протянул Воронцов, – Ты представляешь, какая это работа?

– Но вы же нашли Хартмана?

– Это было не так сложно. Все визы находятся в одной базе. Сиди и тупо сличай фотографии.

– А тут ещё проще – ничего ни сличать, ни читать не надо. Разошли запрос во все нотариальные конторы и тупо сиди – жди ответа.

– А ты знаешь, сколько нотариусов в Москве? А ещё в области? – скептически поинтересовался Воронцов. – И не факт, что все ответят…

– Что бы вашей конторе кто-то не ответил? – иронично парировал Лёня.

– Ну, формально отпишутся, что не выдавали такой доверенности, а сами и смотреть ничего не будут.

– Испугаются. А вдруг потом окажется, что выдавали, и в доме скрывались какие-нибудь террористы?

– Про террористов – это ты верно заметил, но сегодня суббота…

– Большинство работающих граждан по будням не могут попасть к нотариусам, – убедительно произнёс Лёня.– И поэтому практически все нотариальные конторы работают по субботам. Хотя бы до обеда…

Воронцову явно не хотелось сегодня заниматься никакими запросами. Похоже, он не верил в эффективность подобного поиска, но всё же под напором своего друга нехотя согласился.

– Ладно, убедил. Что именно искать?

– Генеральную доверенность на продажу дома или земельного участка, выданную в последние полгода Каманину или Малеру.

– А на фига искать земельный участок? – недоумённо проворчал Воронцов.– Ты думаешь, он заложниц, как козочек, к колышку привязал?

– На участке может находиться недостроенный или незарегистрированный дом.

– Согласен, но что-то мне не верится в эту затею…

– А я бы на месте Каманина поступил именно так. Кстати, даже в небольшом загородном доме вполне хватит места не только для заложниц, но и для американца.

– Ты думаешь, что он его тоже похитил?

– А ты думаешь, он его сразу убил?

– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнул Воронцов.– Только этого нам не хватало! Я надеюсь, что этот Левинсон просто где-то загулял. Хотя изначально без сомнения отправился на встречу с Каманиным. Мы посмотрели камеры наблюдения вокруг «Балчуга» – американец вышел из гостиницы в сторону Замоскворечья и затерялся где-то во дворах. В метро – ни на «Новокузнецкую», ни на «Третьяковскую» он не заходил. Значит, поймал машину или сел в автобус или трамвай…

– А телефонный биллинг?

– Мы не знаем его номер.

– А я думал, вы всё знаете, – с притворным разочарованием съязвил Лёня.

– У него американский оператор и, вполне вероятно, спутниковая связь, – пропустив укол мимо ушей, серьёзно ответил Воронцов.– Этот Левинсон работает профессионально. Ладно, попробую прошерстить нотариусов. Если у нашего беглеца действительно найдётся какая-то нора, то непременно позову на задержание.

– Тогда жду звонка, – ободряюще отозвался Лёня.– До встречи!

– До встречи…

Ивлев нажал отбой и тут же вспомнил о Люсе. Ему не терпелось расставить все точки над i, но выяснять отношения по телефону во время работы было бестактно и глупо – следовало дождаться вечера, когда у неё закончится смена. Возвращаться домой в таком поганом настроении совершенно не хотелось, и Лёня поехал к себе на работу. В перинатальном центре суббота такой же рабочий день, как и все остальные дни – дети не выбирают, когда им рождаться. Ивлев провёл обход по палатам, поздравил выписывающихся молодых мам и удалился в свой кабинет, чтобы поработать с накопившимися документами. Он рассеянно просмотрел какие-то письма, заявки и заявления, а потом, махнув рукой на все эти бумаги, удобно устроился в сером кожаном канапе перед телевизором и до вечера тупо смотрел на экран, безостановочно переключаясь с одного канала на другой. А когда за окном, наконец, стемнело, он вызвал такси и вернулся к салону красоты, в котором работала Люся. В окнах салона уже были опущены жалюзи, однако чёрный кроссовер по-прежнему стоял во дворе – значит, её рабочий день ещё не окончился. Лёня уселся на лавочку у ближайшего подъезда, но уже через десять минут вечерний мартовский холод заставил его подняться и засеменить по двору, зябко ёжась и постукивая ногой об ногу. Он уже пожалел о том, что не прихватил с собой какой-нибудь согревающий душу и тело напиток, когда из-за угла дома появилась Люся. Но его долгожданная любовь была не одна. Люся с большим букетом бордовых роз шла под руку с молодым мужчиной в длинном чёрном пальто и стильном шёлковом кашне, расписанном нотными знаками. Мужчина что-то увлечённо рассказывал, а Люся весело смеялась в ответ и прижималась к его плечу. Эта сцена была так похожа на её давнюю школьную прогулку с мнимым кузеном, что Лёня, словно и не прошло с той поры тридцать пять лет, снова почувствовал себя юношей, оскорблённым в своих лучших и светлых чувствах. Чёрный кроссовер негромко пискнул и мигнул фарами. Люся села за руль, мужчина в берете занял пассажирское место рядом с ней, и машина неторопливо выехала из двора, оставив после себя только лёгкую газовую туманность, стремительно тающую в холодном мартовском воздухе. А Лёня ещё долго, словно потерявшийся пёс, кружил по тёмному незнакомому двору, не веря своим глазам и не зная, что ему делать дальше, А потом он вышел на улицу и решительно направился к ближайшему ресторану. Там Ивлев занял место за барной стойкой и, заказав сто грамм водки и кружку пива, уставился опустошённым взглядом на ряды разноцветных бутылок, тщетно пытаясь забыть смеющуюся Люсю и её молодого спутника. Около полуночи из этого угнетённо-нетрезвого оцепенения его вывел назойливый телефонный звонок.

– Поздравляю! Ты оказался прав! – раздался в трубке жизнерадостный голос Воронцова.– Ну, и я тоже молодец, что послушал тебя! У Малера действительно имелась генеральная доверенность на земельный участок. Группа захвата уже выдвигается туда. Поедешь со мной?

Лёне Ивлеву было уже совсем не до освобождения заложниц, но это было лучше, чем возвращение домой или полупьяное блуждание по ночному городу, и он вяло согласился:

– Поеду…

– Хорошо, я подхвачу тебя. Ты где?

Лёня назвал улицу, на которой находился.

– А что ты там делаешь? – удивился Воронцов.

– Сижу в баре… пью…, – удручённо признался Ивлев.

– Всё ясно… через полчаса буду. Трезвей!