Текст книги "Проект «Linkshander»"

За такими невесёлыми размышлениями Каманин, не теряя бдительности и внимательно осматриваясь по сторонам, добрался до дома Милы. Сожалея о том, что не установил прослушку, он подошёл к подъезду и, повинуясь какому-то предчувствию, не стал звонить в домофон, а набрал код, предусмотрительно взятый у своей подруги. На третьем этаже беглец некоторое время постоял на лестничной клетке, проверяя, не идёт ли следом за ним какой-нибудь «хвост», и только потом поднялся к Милиной квартире. И здесь, вместо того чтобы позвонить, он чисто интуитивно толкнул входную дверь рукой. Та неожиданно легко и бесшумно подалась. Каманин достал пистолет и осторожно шагнул в неосвещённую прихожую. Среди сотни всевозможных домашних запахов он сразу выделил запах того самого человека с которым столкнулся утром, выходя из подъезда. Кто он, и что здесь делает? Может, это ещё одна засада? Но тогда почему открыта входная дверь? Да и в самой квартире, судя по запахам, никого кроме Милы и её загадочного гостя не было. Предчувствуя очередной сюрприз, Каманин на цыпочках прошёл через гостиную к Милиной спальне и аккуратно приоткрыл дверь.

За этой дверью его ожидал не сюрприз, а настоящий подарок судьбы! На огромной кровати, занимавшей едва ли не половину комнаты, в обнимку с Милой спал Лёня Ивлев – тот самый левша-гинеколог, который уже целую неделю помогал Воронцову идти по следу Каманина. Любимчик Курта Малера, в своё время заменивший ему сына. Умник, разгадывавший нелепые загадки, которые беглец из какой-то юношеской бравады придумывал для своих преследователей. И теперь Каманин застал своего рафинированного антипода в постели их общей любовницы! И хотя он сам не питал к Миле никаких чувств, воспринимая их связь, как случайное и даже вынужденное приключение, видеть её лежащей в обнимку с Ивлевым было почему-то крайне неприятно.

Глава 31. Стечение недоразумений

Лёня Ивлев проснулся от того, что почувствовал на себе чей-то пристальный и враждебный взгляд. Он открыл глаза и тут же захотел, чтобы явь оказалась всего лишь новым, пусть даже кошмарным, сном. На пороге спальни стоял тот самый молодой любовник Люси, которого она назвала своим начальником – владельцем парикмахерского салона. Вот только в руках у этого стильного куафёра были не расчёска и ножницы, а внушительный серебристый пистолет.

– Добрый день, – не зная, что ещё сказать пробормотал стушевавшийся Лёня.

– Добрый-добрый, – подумав, что обращение относится к ней, не открывая глаз, сонно пробормотала дремавшая в его объятиях Люся.– Давай ещё немного поспим…

– А я думаю, что вам всё же пора вставать, а то уже скоро вечер настанет, – угрожающе-хмуро произнёс Каманин.

Люся открыла глаза и тут же испуганно отодвинулась от Лёни к другому краю кровати.

– А ты как сюда вошёл?

– Как и все нормальные люди: через дверь, – спокойно пояснил неожиданный гость и, чуть помолчав, добавил.– Которую, наверное, твой приятель забыл за собой закрыть.

Входная дверь действительно осталась незапертой после бесцеремонного вторжения Ивлева. Людмила Минина, оказавшаяся в совершенно нелепом положении и до смерти напуганная Каманинской «Береттой», посмотрела на Лёню так, будто увидела его в первый раз, а потом растерянно пояснила:

– Это мой одноклассник.

– С которым ты не трахалась аж с самого выпускного вечера, – ёрнически ухмыльнулся Каманин.– И случайно встретилась только сегодня.

– Да как вы смеете врываться в чужой дом и оскорблять его хозяйку! – заступился за свою пассию отошедший от сна и неожиданно осмелевший Лёня.– Уходите отсюда!

– Действительно! Давай вали, откуда пришёл! – в тон ему добавила Люся.

– Слышь, гинеколог! Ты давай сам выбирайся из чужой постели! – безапелляционно приказал Каманин, демонстративно помахивая серебристым стволом.– А то, понимаешь, занял тут моё место…

То, что этот опасный и бесцеремонный визитёр знал, кем он работает, неприятно поразило Лёню, и он вопросительно посмотрел на свою школьную подругу. Неужели она рассказывала своему молодому любовнику об их отношениях? Та поняла его взгляд и как-то неубедительно и невнятно пробормотала:

– Я ему ничего о тебе не говорила…

Глядя на испуганных и растерянных любовников, Каманин едва не рассмеялся. Его самолюбие уже было удовлетворено, но валяющаяся на полу его собственная рубашка и разбросанные по спальне украшения наводили на мысль о недавней сцене ревности, и молодой человек решил спровоцировать её продолжение.

– А ничего говорить не надо – я и так всё знаю. Ты – Леонид Ивлев директор и совладелец перинатального центра «Анаитис». Женат, имеешь двух детей и одну любовницу. В настоящее время помогаешь своему школьному другу – полковнику ФСБ Михаилу Воронцову – в поимке опасного государственного преступника.

Лёня буквально опешил от такой осведомлённости. Конечно, его личные данные этот хамоватый экстрасенс мог каким-то образом выведать у Люси, но как он мог узнать о его работе с Воронцовым, если об этом было известно только на Лубянке?

– А откуда вы это узнали?

– А я и есть тот самый государственный преступник, – с надменным достоинством ответил Каманин.– Не признал?

Всё произошедшее выглядело настолько сюрреалистично, что Лёне показалось, будто он стал героем телешоу «Розыгрыш». То, что неуловимый беглец, за которым они с Воронцовым безуспешно охотились уже десять дней, оказался любовником его бывшей одноклассницы, не укладывалось ни в какую теорию вероятностей.

– Вы Каманин? Но вам же всего…

– Не всего, а уже…, – не дослушав фразу, поправил Лёню молодой человек.– Да, мне двадцать один год. Скоро будет двадцать два. А если я выгляжу несколько старше, то за это нужно сказать отдельное спасибо нашей общей подруге.

Лёня пристально всмотрелся в стоящего перед ним беглеца, а потом перевёл разочарованный и даже презрительный взгляд на свою школьную любовь. Он допускал, что у Люси может быть молодой и интересный любовник. Но не настолько же! Каманин моложе её дочери! В представлении Лёни это смахивало на своеобразное извращение. Едва ли не педофилию.

Однако Каманин истолковал его взгляд несколько иначе и с издёвкой продолжил:

– Только не подумай, что я геронтофил! Меня вовсе не тянет на старушек! Я бы никогда не подумал, что Мила твоя ровесница. Больше тридцати пяти я бы ей не дал. Надо признать, она сохранилась гораздо лучше, чем ты.

– А кто такая Мила? – рассеянно спросил выпавший из реальности Лёня.

– Ты уже забыл, как зовут твою одноклассницу?

– Её зовут Люся…

– Люся! – ёрнически ухмыльнулся Каманин.– Люсями зовут только провинциальных лохушек и маленьких девочек! А она взрослая столичная женщина и ей очень идёт имя Мила!

– А для меня она – Люся! – упёрто повторил Ивлев.

– Она для тебя что, до сих пор восьмиклассница?!

– Она для меня до сих пор одноклассница!

– Ну, ты и извращенец! Слушай, а ты для него школьное платье часом не одеваешь? – с откровенной издёвкой обратился Каманин к женщине, очумело наблюдавшей за ожесточённой перепалкой своих любовников.

– Да валите вы оба из моего дома! – не выдержала Людмила Минина.– Я больше не хочу никого из вас видеть!

В подтверждение своих слов она экспрессивно схватила подушку и сначала стукнула ей сидящего рядом Лёню, а потом запустила в Каманина. Тот легко и даже элегантно отбил пущенный в него снаряд, а потом демонстративно передёрнул затвор «Беретты».

– Ну, всё! Погримасничали и хватит! Уйти отсюда поодиночке ни у кого из нас не получится. У нас теперь одна общая цель.

– Это какая ещё такая общая цель?! – вызывающе дерзко поинтересовалась Людмила.– Лично моя цель – сделать так, чтобы через три минуты духу вашего здесь не было! Поэтому, я немедленно звоню в полицию!

– Наша общая цель – уйти отсюда живыми. Поэтому никто никуда не звонит и ничего не делает без моего позволения, – назидательно-спокойно произнёс Каманин.– Вы помогаете мне, и за это я оставляю вам жизнь. А иначе вам придётся последовать за Крольчевским, Афанасьевым и остальными. Поверьте, я не шучу…

Упоминание о жертвах беглеца вернуло Лёню в реальность и напомнило о том, что перед ним стоит настоящий и крайне опасный преступник. Ничего не понявшая Людмила притихла и недоумённо спросила:

– А кто эти Афанасьев и Крольчевский?

– Спроси у своего одноклассника, – переадресовал вопрос Каманин.

– Бывшие люди, – иносказательно пояснил Лёня.

– Насчёт бывшие – это точно, а насчёт люди – сомнительно, – бесстрастно уточнил беглец.– Одевайтесь!

Людмила поднялась с кровати, демонстративно пнула валявшуюся на полу Каманинскую рубашку и достала из шкафа шёлковый домашний халат.

– Не пойдёт, – отрицательно помотал головой Каманин.– Сразу одевайся нормально. Так, как ходишь на улицу.

– Но я не собираюсь на улицу…

– Теперь я решаю, что ты собираешься, а что нет. Возможно, нам предстоит небольшая совместная прогулка.

– Мы что, теперь твои пленники?

– Вы теперь гаранты моей безопасности. У тебя парики есть?

– Только женские.

– Прекрасно. Всегда мечтал отрастить длинные волосы.

– Они слишком длинные.

– Ничего, пострижёшь. Ты ведь парикмахер. А ты, гинеколог, – снисходительно усмехнувшись, обратился Каманин к уже одевшемуся Лёне, – поработаешь сегодня манекенщиком.

Ивлев чувствовал себя униженным и раздавленным. Ещё сегодня утром, отправляясь вместе с Воронцовым в коттеджный посёлок, он воображал себя опытным охотником и, считая Каманина лёгкой и предсказуемой добычей, в чём-то даже сочувствовал ему. А тем временем этот наглый и самонадеянный мальчишка в прямом смысле слова трахал его любимую женщину, а теперь в переносном смысле трахал уже его самого. Лёня был готов собственноручно задушить Каманина, но единственное, что он мог себе позволить, завороженно глядя на ствол серебристой «Беретты», это резко и обиженно возмутиться:

– Не называйте меня гинекологом и не обращайтесь ко мне на «ты»! Я вам не ровесник!

– Что-то не так? Разве ты не гинеколог? – тут же осадил его Каманин.– Ну а я, конечно же, тебе не ровесник! Чисто по возрасту я гожусь тебе в сыновья. Но сейчас я для тебя такой же авторитет, как в армии дед для духа! И имею полное право обращаться на ты!

Из обширной лекции о психологии заложников, беглец твёрдо запомнил, что никогда не стоит преднамеренно оскорблять и унижать пленников. Что в них нужно изо всех сил культивировать стокгольмский синдром. Заложников можно превратить в своих союзников, только если внушить им, что сложившаяся ситуация – это всего лишь роковое стечение обстоятельств. Что во всех бедах виноваты не он или они, а третья сила, которая готова их всех уничтожить, и спастись они могут, только действуя заодно и сообща. Но, несмотря на эти проверенные временем аргументы, Каманин никак не мог справиться с откровенной неприязнью к Ивлеву. Неужели это из-за Милы? Неужели эта женщина сумела так на него повлиять? Ничего серьёзного между ними возникнуть не могло даже из-за одной только разницы в возрасте. Однако… Мила оказалась для беглеца не просто случайным увлечением, а единственным человеком, который смог ему реально помочь в тяжёлой ситуации. Каманин воспринимал её не только как любовницу, но и как единственного друга и союзника. А Ивлев умудрился эти отношения разрушить… Чтобы успокоиться и прервать свою душную рефлексию беглец сделал глубокий вдох и стал медленно считать до десяти.

Тем временем Людмила, одевшись в джинсы и тёплый самовязанный свитер, вопросительно посмотрела на Каманина:

– Ну, и куда мы едем?

– Пока никуда. Сейчас мы займёмся моим новым имиджем. У тебя есть скотч?

– На кухне.

– Неси. Только без глупостей. И захвати табурет.

Каманин ничуть не переоценивал физические способности своих пленников, но он хорошо знал, что насмерть испуганные люди бывают способны на самые неожиданные и безрассудные поступки, особенно если в их руки попадают колюще-режущие предметы. Когда Людмила вернулась, Каманин вывел Лёню Ивлева из тесной спальни в чуть более просторную гостиную, скотчем спутал ему руки за спиной и усадил на табурет. Лёня перенёс это унижение покорно и молча, а Людмила сама вслед за своим школьным другом подошла к Каманину и предусмотрительно сложила руки за спиной. Тот, видя такое неожиданное смирение, высокомерно усмехнулся:

– Не надо, твои руки сейчас понадобятся тебе самой. Доставай парики.

Людмила выдвинула ящик старого угловатого серванта и вынула из него целую охапку разноцветных прядей. Камнин выбрал броский насыщенно-чёрный цвет и надел парик на Лёню. Длинные вьющиеся локоны рассыпались до самых лопаток.

– А теперь сделай из этих женских кудряшек мужскую молодёжную причёску. Волосы прямые длинные, уши закрыты, чёлка вперёд, – словно в парикмахерской, озвучил свои пожелания Каманин.

Людмила достала из того же серванта парикмахерскую накидку, термощипцы, расчёску и ножницы и, не произнеся ни слова, приступила к работе.

Каманин же тем временем подошёл к журнальному столику и открыл лежавший на нём ноутбук. Ему не терпелось посмотреть московскую криминальную хронику. Однако вопреки его ожиданиям вместо сообщений о перестрелке в спальном районе главная новость была совершенно другая:

«Сегодня утром в промышленной зоне около Кольцевой автодороги было обнаружено тело гражданина США с многочисленными телесными повреждениями. Основным мотивом преступления считается убийство с целью ограбления, хотя рассматриваются и другие версии. Американский гражданин являлся представителем крупного венчурного фонда и, возможно, прибыл в Москву с целью налаживания деловых контактов».

И только после этого шла совершенно невнятная заметка о какой-то криминальной разборке на окраине столицы. Но это уже совсем не интересовало беглеца. Фамилия убитого туриста нигде не называлась, однако Каманин сразу догадался, что это Левинсон. Вряд ли какие-то другие представители американских венчурных фондов находятся сейчас в Москве. В том, что Левинсона убили ФСБэшники беглец не сомневался. Но зачем они его убили – это же колоссальный скандал! Первый вариант: американца ликвидировали, чтобы скрыть его похищение. Возможно, после своего освобождения Левинсон, вместо благодарности, стал качать права и требовать независимого и объективного расследования. Тогда Воронцов, не желая предавать всю эту историю огласке, проломил ему голову и замаскировал убийство под обычную уголовщину. Второй вариант: Левинсона застрелили спецназовцы при освобождении заложниц, случайно перепутав с Каманиным. Но это маловероятно, хотя бы потому, что в таком случае в теле должны остаться пулевые ранения, и представить американца жертвой банального ограбления было бы абсолютно нереально. Хотя ему могли как-нибудь неаккуратно свернуть шею при задержании, а уже потом для отвода глаз проломить голову…

Но и в том и в другом случае у Воронцова теперь должен иметься список настоящих или вымышленных членов «Серебряной подковы». Если, конечно, Левинсон успел его составить. Смысл этого списка Воронцову неизвестен, и на этом можно попробовать сыграть. А можно прибегнуть и к обычному шантажу, ведь Каманин является единственным посторонним человеком, которому известны истинные мотивы и место настоящего убийства Левинсона. Теперь кроме новых заложников у беглеца появилась и пара новых козырей, но использовать их надо было крайне осторожно. Оба козыря были достаточно условны и одинаково опасны как для соперника, так и для державшего их игрока.

Вот если бы точно узнать, что же произошло ночью в коттедже, то можно было бы посадить Воронцова на такой крючок! И тут Каманина осенило. Он посмотрел на стоически замершего Ивлева, над псевдошевелюрой которого сосредоточенно колдовала Людмила, и как бы невзначай спросил:

– Не пойму, зачем спецназовцы убили Левинсона?

– А почему вы решили, что это они его убили? – недоумённо отозвался Лёня.

– Ну, не забил же Левинсон насмерть сам себя. Возможно, его перепутали со мной, или он просто попал под горячую руку.

– Спецназовцы его точно не убивали. Когда мы приехали в коттедж, там уже никого не было: ни Левинсона, ни заложниц. Им кто-то помог сбежать, сделав пролом в потолке, – наивно проговорился Ивлев.– И тело Левинсона нашли не мы, а бомжи, живущие в промзоне.

Каманин едва не подпрыгнул вместе со стулом, на котором сидел. Гинеколог был не только в курсе убийства Левинсона, но и являлся очевидцем последних событий! Получается, что они столкнулись в подъезде, когда один ещё только собирался проведать своих пленников, а другой уже вернулся из коттеджного посёлка и даже знал о гибели американца. Если бы Каманин сразу идентифицировал Лёню и вернулся в квартиру Людмилы, то всё было бы по-другому!

– И кто, по-твоему, помог им сбежать?

– Если это не вы – тогда не знаю, – соврал Ивлев, не желая озвучивать версию Воронцова о втором американце.

– А зачем мне это надо? Тем более через пролом в потолке, если у меня имеется ключ от двери?

– Мало ли зачем. Может вы потеряли этот ключ, – угрюмо пошутил Лёня.

– Этот ключ невозможно потерять, – так же угрюмо пробурчал Каманин.– Значит, Альбина и Оля бесследно исчезли?

– Абсолютно бесследно. По крайней мере, до девяти утра они ни в московской квартире, ни в загородном доме не появились.

– И какие мысли на этот счёт?

– Никаких. Надеюсь, что они живы. В противном случае их смерть будет на вашей совести.

– А вы в комнате никакого списка с фамилиями не находили? – после недолгого размышления спросил Каманин.

Лёня на секунду задумался – он вспомнил о подложке с чистой бумагой, которая так заинтересовала его друга.

– Нет, никакого списка там не было, – спокойно ответил он и повернул голову так, чтобы увидеть реакцию Каманина.

– Ну и хорошо…, – не проявив никаких эмоций, резюмировал беглец.

– Не крути головой – работать мешаешь, – раздражённо клацнула ножницами Людмила.– А то испорчу причёску – отрежу где-нибудь не там!

– Испортишь причёску – я тебе сам что-нибудь отрежу, – мрачно пригрозил Каманин и удручённо вздохнул.– Не день, а сплошное стечение недоразумений.

Его новые козыри исчезли так же неожиданно, как и появились. У Воронцова не было никакого списка, и он не имел никакого отношения к убийству Левинсона. Впрочем…

Впрочем, утраченные козыри можно было попытаться восстановить. Например, написать самому сотню-другую первых пришедших на ум англоязычных фамилий и попытаться выдать их за список членов «Серебряной подковы». А можно пообещать помощь в поимке убийцы Левинсона. Второй вариант выглядел более реальным и действенным. Убить Левинсона мог только сообщник, приехавший вместе с ним на подстраховку. Он наблюдал за встречей в ресторане, а потом каким-то невероятным образом проследил дорогу к коттеджу. Ночью этот таинственный сообщник сначала освободил Левинсона (вот только непонятно, что он сделал с заложницами), а потом устранил его как проваленного и уже бесполезного агента. Все члены «Серебряной подковы» солидные респектабельные люди и вряд ли кто-нибудь из них согласился бы поехать в Москву с какой-то криминально-нелегальной миссией. Посылать на такое ответственное и щекотливое задание какого-нибудь рядового солдата удачи Нойман вряд ли бы рискнул. Значит, приехал он сам. Правда, ему уже за семьдесят, но его отец дожил едва ли не до ста, и сын вполне мог унаследовать такое же звериное здоровье. Да и для того чтобы убить изнеженного сибарита Левинсона совсем не требовались особая сила и специальные навыки. Но как вычислить Ноймана? Сомнительно, что он прибыл в Москву под своей настоящей фамилией. Но в принципе, и эта задача решаема. Нужно проверить всех одиноких американских туристов старше шестидесяти лет, прибывших в течение последних двух недель по туристической визе. Вряд ли их будет много. А тот из них, кто в последнюю ночь не ночевал в своём номере и будет Нойман. Конечно, вариант довольно хлипкий, и Нойман, скорее всего, уже улетел из Москвы ближайшим рейсом, но попробовать всё же стоило. И даже если не удастся поймать Ноймана, то, вступив в прямой контакт с Воронцовым, можно будет вычислить московского кукловода! В Каманине неожиданно взыграл нездоровый азарт профессионального игрока и он, плюнув на собственное безвыходное положение, стал просчитывать новую комбинацию…

Его размышления прервал голос Людмилы:

– Готово! Принимай работу!

Каманин надел на себя перестриженный женский парик и придирчиво осмотрелся в круглом макияжном зеркале. Идеально прямые воронёно-чёрные волосы с боков доходили до мочек ушей, на затылке почти касались плеч, а низкая чёлка едва не забивалась в глаза. Эта новая причёска вместе со смуглым загаром и псевдоседеющей бородкой придавала лицу Каманина какой-то восточный колорит. Достав из своего неизменного саквояжа электробритву, беглец сбрил бородку и, визуально помолодев лет на десять, стал похож на обычного московского студента. Посмотрев на фотографию в своём паспорте, Каманин с сожалением констатировал:

– Да, не похож я больше на Юрия Алексеевича Новичкова – возрастом не вышел. Мне срочно нужен новый документ…

– Можно здесь подмести? – деловито спросила Людмила, указывая на усыпанный волосами пол.

– Не сейчас, – озабоченно отозвался Каманин и, забрав у женщины ножницы, разрезал скотч, спутывавший Лёнины руки.

– А что будет сейчас? – мрачно и недружелюбно поинтересовался освободившийся пленник.

Первоначально беглец собирался перевести своих новых заложников из Люсиной квартиры в какой-нибудь тихий и тёплый подвал. Но теперь его планы изменились.

– Наша совместная прогулка на свежем воздухе отменяется. Поэтому сдаём свои телефоны, проходим в спальню и раздеваемся.

– А это ещё зачем? – в один голос спросили обеспокоенные пленники.

– За прививкой от излишней болтливости, – расплывчато ответил Каманин, заглядывая в свой неизменный саквояж.

– То одеваемся, то раздеваемся, – раздражённо проворчала Людмила и тут же стянула с себя изрядно надоевший тёплый самовязанный свитер.