Текст книги "Стеклянная любовь. Книга первая"

…Все эти мысли, откровения и выводы бесформенной кучей ярких мыслеобразов пробежали по поверхности больших полушарий головного мозга Акаписта, и вслух он произнес только одно емкое и страшное слово:

– Проклятье!!! – и крепче сжал посох, чей набалдашник раскалился на запредельную мощность, посылая в сказочное эфирное пространство отчаянный крик о помощи.

– Может не все еще так плохо, Акапист?! – словно бы взмолился, а не спросил Илья Муромец, точно также, как и его старший товарищ, сжавший волшебный посох, импульсивно сдавивший рукоять своей грозной боевой булавы.

– Мой родной мир ускользает от меня, Илюха! – ответил ему Дед Мороз. – Так что, все – очень плохо и хуже ничего быть не может, Илюха!!!

Непрочная опора под ногами Волшебника и Богатыря, словно бы в подтверждение зловещего прогноза-констатации Волшебника, качнулась и они едва удержали равновесие, покрепче ухватившись, один – за посох, другой – за булаву. Протяжно скрипнули деревянные стены Подлой Корчмы. Грязный мокрый вязкий и тяжелый снег сдвинулся в сторону, приготовившись обрушиться настоящей лавиной куда-то в «тар-тарары».

«Похоже – п…ц!!!» – мелькнула одна и та же мысль в головах Акаписта и Ильи, но…

…Как выяснилось, беспрестанно посылаемый маяком-набалдашником посоха Акаписта «вопль о срочной помощи» оказался услышанным…

…Оба они увидели, как поступательный вертикальный подъем «Золотого Шершня» внезапно замедлился, как если бы тот налетел на невидимую преграду. Вздрогнув всем своим огромным двухкилометровым корпусом, «Золотой Шершень» окончательно остановился и, словно бы, раскалился изнутри вспышкой белого злого и ослепительного сияния.

Из под пузато-бесформенного брюха-трюма золотистого чудовища что-то стремительно вылетело – неясно-неопределенная сверкающая точка и стала целенаправленно стремительно приближаться к, опрокидываемому «вверх тормашками» загажено-заснеженному широкому гостеприимному двору обреченной Подлой Корчмы, где еще сохраняли равновесие, а вместе с равновесием – веру в чудо спасения, Дед Мороз, у которого украли Снегурочку, и Илья Муромец, у которого красть было нечего, кроме его богатырского русского былинного народного Кодекса Чести.

Они молчали, затаив дыхание и настороженно-напряженными взглядами наблюдали за приближением неизвестного летающего объекта, чьи размеры увеличивались буквально с каждой секундой и вскоре начали приобретать вполне определенные очертания – очертания огромной хищной птицы.

– По-моему, это нас летят убивать, брат мой Акапист! – предположил обреченным голосом Илья и решительно взмахнув шипастой булавой, решительно добавил: – Русского богатыря им так просто не взять!

– Нет, Илья – ты ошибаешься! – изумленно-радостным голосом возразил богатырю Дед Мороз. – Это летит Рагнер Снежный – я чувствую его на ментальном уровне! Он услышал мой маяк и увидел нас! Я всегда верил в своего главного бойца, Воеводу Морозной Дружины, Илья! Он, все-таки – настоящий «супер»! Как тут ни крути!

Илья недоверчиво сверкнул глазами, но Акапист оказался прав – огромная золотая птица зависла в воздухе прямо над головами двух друзей и совершила плавный спуск прямо на, опасно раскачивающийся двор обреченной Подлой Корчмы.

Огромный стеклянный колпак в носовой части «байферга» откинулся в сторону и Акапист с Ильей увидели Рагнера Снежного.

– Я, кажется, опять успел! – облегченно воскликнул Рагнер и, не теряя ни секунды, добавил: – Быстрее садитесь – у нас нет и минуты времени! Все вопросы – на потом!

Рагнер нажал какую-то панель на пульте управления таинственного летательного аппарата, и за его спиной откинулся второй прозрачный колпак, открывший пленительное видение мягких удобных кресел для двух пассажиров, видневшиеся в спасительных недрах «байферга».

Акапист и Рагнер не заставили Рагнера повторять сказанное дважды и почти мгновенно заняли, предложенные места, «согласно купленным билетам». Колпаки мягко опустились над головами пилота и обоих пассажиров. Взревел мощный двигатель и «байферг» взлетел почти вертикально, как баллистическая ракета, взяв курс по направлению к вечно зеленым Ветвям Дерева Земной Жизни.

Ни Акапист, ни Илья пока ничего не могли понять, кроме одного – они были спасены настоящим «святым чудом», будучи, в буквальном смысле этого слова, на волосок от жуткой безусловной гибели – полной аннигиляции. В общем-то, они и не пытались ничего понять, расслабленно откинувшись на широкие мягкие спинки удобных кресел-сидений и с наслаждением вдыхали прохладный успокаивающий аромат искусственной атмосферы, царившей внутри салона новейшего инфернального истребителя-бомбардировщика «байферга», созданного техническим гением той же самой цивилизации, чьи научно-производственные мощности вкупе с беспрестанно совершенствуюшимися технологиями, позволяли штамповать в необходимых количествах такие межпространственные рейдеры-гиганты, каким являлся, к примеру, «Золотой Шершень».

Широкая панель пульта управления дьявольским летательным изобретением мигала множеством разноцветных огоньков, в пульсации хитросплетений которых Рагнер Снежный, похоже, хорошо разбирался.

– Рагнер! – подал, наконец-то, собравшийся с разбегавшимися в стороны мыслями, Акапист. – Объясни-ка мне вкратце – куда и на чем мы сейчас летим?! Откуда ты взялся, и где так поднаторел в управлении этой «золотой птицей»?!

– Я не могу отвлекаться, Владыка! – почтительно, но твердо ответил Рагнер, не отрывавший напряженно-сосредоточенного взгляда от пульта управления. – Но очень вкратце отвечу: мы летим на Ветви Дерева Земной Жизни, где должны найти укромный уголок, чтобы нас не заметил Всевидящий Глаз Великого Царя Кингу или Верховного Пайкида!

– Кто такой этот Верховный Пайкид?!

– Хозяин «Золотого Шершня»! У него есть еще одно очень древнее и странное имя – Капитан Хабаб!

– Так это – не «василиски»?!

– Нет, это – «пайкиды»! Очень опасные астральные хищники – пожиратели человеческих душ!

– А как получилось, что они не сожрали тебя?!

– Я обманул их, как видишь, Владыка! – уверенно ответил Рагнер, но немного подумав, добавил: – Хотя, возможно, что мне кто-то помог!

– Они не так уж и всесильны, как кажутся, и у них на борту могут оказаться наши друзья?!

– У них бывает периодически период анабиоза, которым я и воспользовался, угнав этот «байферг» – подробности потом, Владыка! Потому что этот анабиоз показался мне очень странным – там много странного и непонятного, Владыка! Мне больше нельзя отвлекаться – скажу только одно: мы попали в очень страшную и таинственную сказку, в непростых условиях которой нельзя расслабляться ни на секунду! – и «байферг», повинуясь умелым рукам Рагнера, колдовавшим над пультом управления, заложил крутой вираж, уходя далеко в сторону от «просыпавшихся» санарно-локаторных систем «Золотого Шершня».

– Найти бы этого гребаного «Сказочника»! – процедил сквозь сжатые зубы Дед Мороз, не привыкший к перегрузкам, возникающим во время перелетов на сверхзвуковых летательных аппаратах.

Но через несколько секунд полет «байферга» выровнялся, и Рагнер более спокойным тоном сообщил:

– Теперь можно расслабиться и поговорить более обстоятельно – мы вне поля видимости «систем слежения» «Золотого Шершня»! – и с этими обнадеживающими словами Рагнер громко щелкнул каким-то, не-то рычагом, не то клавишей на пульте управления. – Я включил, так называемый, «экран внешнего обзора», Владыка! Чтобы вы видели, куда именно направляется наш «байферг» – на какую, заранее присмотренную мною, заветную безопасную полянку!

В бомбовом отсеке грозной боевой «пайкидской» машины сделалось светло, многоцветно и радостно, и глазам Деда Мороза и Ильи Муромца предстало пленительное зрелище настоящего Новогоднего Рая, приближавшегося к ним со скоростью двести пятьдесят метров в секунду. Этот Рай и был родным миром Деда Мороза, о котором он с такой тоской вспоминал, стоя на гибнущем дворе Подлой Корчмы еще несколько минут назад, будучи твердо уверенным в том, что уже никогда не попадет на свою чудесную Сказочную Родину и Новогодние Елки всего мира останутся без своего законного хозяина – Доброго Дедушки Мороза.

– Вы, может, выпить хотите?! – неожиданно поинтересовался Рагнер, не поворачивая головы.

– А у тебя, что – есть что ли?! – немедленно оживился Илья, подавшись всем корпусом вперед.

Рагнер ловким и изящным движением иллюзиониста-виртуоза нажал какую-то панель на пульте, и прямо перед Ильей из пола поднялся миниатюрный столик, на котором красовалась массивная серебряная баклага, наполненная зеленым хиосским вином. Рядом с баклагой в специальных углублениях были укреплены два литровых кубка, тоже – из чистого серебра. Акапист решил, что Рагнер уже давно летает на этом самом адском «байферге», но вслух решил ничего не говорить, оставив все подробные расспросы – «на потом».

Страдавший с «дикого похмелья» Илья быстренько наполнил кубки зеленым душистым вином, отчего по салону «байферга» немедленно распространился аромат свежераздавленного винограда.

– Пьем за тебя, Рагнер! – поднял свой кубок Акапист. – Ты второй раз спасаешь мне жизнь за последние несколько суток!

– Я тоже пью за тебя, Рагнер! – поддержал тост Акаписта богатырь, поднимая свой кубок.

Они осторожно сдвинули драгоценные емкости для питья и торопливыми жадными глотками осушили их до дна.

– Мысленно я с вами, друзья мои! – виртуально поучаствовал в распитии хиосского вина на «брудершафт» Рагнер и, выдержав короткую паузу, многозначительно добавил: – Скоро будем на «месте»!

– Что это за «место» за такое?! – ворчливо спросил слегка захмелевший Дед Мороз.

– Сейчас увидите все своими глазами, Владыка! – услышал Акапист в ответ и «байферг» начал резкое торможение.

Навстречу медленно наплывала волшебная картина сказочного русского леса – того самого леса, где когда-то в незапамятные времена родился русский народный сказочный фольклор. Здесь господствовал убаюкивающий и восстанавливающий самые расшатанные человеческие нервы зеленоватый полусумрак густой еловой хвои, скрывающей множество чудесных тайн, поджидающих своих первооткрывателей.

«Байферг» неподвижно завис в воздухе и медленно опустился на участок гладкой темно-серой коры, со всех сторон окруженный непроницаемым хвойным пологом.

– Все – приехали! – сообщил Рагнер и выключил двигатель. – Можно выходить и начать обживаться! Пока мы в полной безопасности, но Капитан Хабаб скоро начнет нас обязательно разыскивать!

Через минуту все трое выбрались наружу и первое, что произнес Акапист, оказался вопрос:

– Ты не знаешь, Рагнер – где моя внучка, Яросвитка?!

– Она скоро станет женой Хозяина «Золотого Шершня», Великого Царя Царей Кингу, Акапист!

– Гребанный Сказочник! – в сердцах выругался Дед Мороз, ощутив, как черная лапа безисходного отчаяния сжала ему сердце. – Своей безумной фантазией он обрек меня на очень странное и мучительное существование, совсем не характерное для настоящего Деда Мороза! – и с этими словами Акапист, что есть силы, ударил посохом о поверхность твердой коры.

В зеленоватом полусумраке разлился хрустальный мелодичный звон. Хвойная завеса расступилась сама собой в стороны и глазам будущим основателям необычного государственного образования под названием Сказочная Русь, предстало фантастическое видение – из глубины сказочных лесных дебрей вышла, широко шагая мощными куриными ногами та самая настоящая «избушка-на-курьих ножках».

Самоходящее жилище остановилось в нескольких метрах от «байферга», пару раз качнулось, издавая громкий протяжный скрежет и из раскрывшейся двери выглянула… Белиля собственной персоной:

– Добро пожаловать в Лес Русских Сказок, батюшка Акапист!

– Рад тебя видеть живой и невредимой, старая плутовка! – широко разулыбался Акапист и повернув голову к Рагнеру спросил у него: – У тебя еще осталось вино?!

– Полный трюм! – с готовностью сообщил Рагнер.

– Тогда сегодня гуляем, а завтра – за работу! – вынес самое оптимальное, из всех возможных, решение будущий Владыка Сказочной Руси и опять ударил посохом о серую твердую еловую кору, но на этот раз из глубины сказочных лесных дебрей никто не вышел, и, даже, не попытался это сделать.

– А что делать со Сказочником, Владыка?! – спросил, никогда ничего не упускающий из виду, профессиональный «астральный разведчик», Рагнер Снежный.

– Для начала его нужно обязательно найти и поговорить с ним, так сказать – «по душам»! – немного подумав, ответил Акапист. – И найти его нужно, как можно скорее! Потому что мне совсем не нравится начало той сказки, в которую мы все с вами попали! А еще больше мне не нравится этот самый Царь Царей Кингу или капитан Хабаб, я так точно и не понял, Рагнер из твоих объяснений, как его, все-таки, зовут! Ну и, конечно же, особенно, мне не нравятся его дурные замашки!!!… – и на всякий случай Добрый Сказочный Волшебник, Дед Мороз ударил посохом о поверхность коры еще раз – сильнее двух предыдущих ударов, вместе взятых…

…Но эхо от этого страшного удара Волшебным Посохом Деда Мороза откликнулось бесконечно далеко – в совсем ином мире, конкретно – вспышкой внезапной головной боли под сводами черепа профессора филологии Рабаульского Государственного Университета, Александра Сергеевича Морозова, который, совсем не подозревая о том, и являлся тем самым «гребанным» Сказочником…

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Нижепредлагаемая, внешне оформленная, как хрупкая и звонкая, а на самом деле – совершенно невозможная с точки зрения здравого смысла, грубая и ужасная история произошла в результате целого комплекса причин различного характера, но вполне возможно, что в ней все-таки присутствовал благородный металлический стержень, отлитый из таких святых непреходящих человеческих нержавеющих ингредиентов, к каковым можно смело отнести: любовь, настоящую дружбу, чувство долга перед человечеством, в итоге чего собственно и появился хоть какой-то оправдательный смысл довести до внимания читателя всю эту историю под красивым и немного загадочным названием «Стеклянная Любовь».

С начала своего рождения и вплоть до самого окончания, как и любая из Сказок Замороженных Строек, она носила характер почти сплошного, лавинообразно нарастающего (по, сугубо, объективным причинам) кошмара, но возникновение позитивного и даже по настоящему красивого начала в ее мрачной толще произошло по вине одного среднестатистического российского студента – талантливого разгильдяя и большого неудачника в личной жизни, некоего Вячеслава Богатурова, двадцатичетырехлетнего студента философского факультета местного университета, являвшегося классическим представителем «без пяти минут» специалиста с высшим образованием, чье востребование в народном хозяйстве заранее было обречено на резко отрицательный результат.

Положа руку на сердце, этот самый, пока совершенно незнакомый читателю, Вячеслав Богатуров даже и представить себе не мог, какая бездонная моральная и социально-экономическая яма ждет его в далеком, «постперестроечном» будущем… Единственная конкретная, точно осознанная им жизненная цель в его, пока относительно ясном и безоблачном настоящем существовании, заключалась в постоянном стремлении найти себе красивую, умную, нежную, добрую, преданную жену, и он необычайно преуспел на этом, изначально, казалось бы, обреченном на полный провал, поприще именно в Новогоднюю ночь – тихую теплую снежную праздничную ночь, неожиданно оказавшуюся самой Страшной Ночью в году для жителей Рабаула, города, имевшего несчастье иметь в своей черте не разрушаемый проклятый квартал под названием Лабиринт Замороженных Строек, по необъяснимым причинам продолжающих торчать подобно «опухоли неясной этиологии» на общем, относительно благополучном фоне городского пейзажа Рабаула. «Замороженные Стройки» перешли в собственность другому, никому из жителей Рабаула, неизвестному Хозяину, увидевшему в «Стройках» огромную, одному ему понятному, «практическую» ценность и, по этой причине, не собиравшемуся кому-либо уступать свою собственность, на которую у нового Хозяина имелись «большие виды»…

…На, самом же, деле, конечно, поднятая в романе проблема выглядит гораздо шире и глубже, намного глобальнее, чем душевные переживания и любовные новогодние приключения, отдельно взятого молодого человека и, собственно, сама его субъективная история романтического знакомства с прекрасной и таинственной незнакомкой в Новогоднюю ночь, является не более чем красивой ширмой, созданной, исключительно, говоря протокольным языком, в рекламных целях привлечения широкого читательского интереса.

Но, с другой стороны, и в этой, сугубо личной истории знакомства и последующего возникновения настоящего сильного чувства между юношей и девушкой, можно без труда увидеть сказочную, невольно завораживающую человеческое воображение, внутреннюю сущность, наполненную громадной позитивной энергией, заряжающей любого человека, попадающего в самый настоящий «Ад при жизни» на выполнение главного жизненного предназначения – «не отчаиваться и не сдаваться ни при каких, самых бы, казалось, безнадежных обстоятельствах!!!»…

Сказки Замороженных Строек

Той ночью, когда была полностью рассказана «Страшная Сказка» про «Черную Шаль» и начата другая – про некую «Стеклянную Любовь», оставалось совсем немного времени до наступления рассвета, чтобы Александр Сергеевич Морозов сумел бы составить себе полное представление о сюжете, главной идее и композиции следующей истории.

Но, начав говорить про Стеклянную Любовь, Бетонная Бабушка успела высказать следующую мысль, слово в слово запомнившуюся Сашей на весь последующий год, вплоть до очередной «волшебной ночи» в Лабиринте Замороженных Строек:

– Все беды в мире проистекают исключительно по причине человеческой глупости, формы проявления каковой имеют самый разнообразный характер, как-то: предельную или, точнее сказать, запредельную импульсивность решительных поступков, основанных на поверхностном анализе сложившейся ситуации, вследствие чего решительность в данном случае превращается в безрассудство чистейшей воды; неумение подавить в себе при определенном стечении обстоятельств вспышку самого неконструктивного и разрушающего из всех человеческих чувств – слепую ненависть, особенно к близким и любящим носителя ненависти людям; бешеную неукротимость в достижении заветных целей чисто эгосексуального характера, свойственную скорее жеребцам в период гона, чем людям; ну и многое, многое другое вредное, ненужное и опасное, о чем нет времени упоминать сейчас, Саша!

В общем, иными словами, я хотела сказать, что человеческая глупость заключается, прежде всего, в неумении человека противостоять соблазну порока. А последствия капитуляции перед пороком могут оказаться самыми, что ни на есть, ужасными, как это произошло в истории, которую я хочу тебе сейчас поведать.

– Про Стеклянную Любовь?

– Именно! И слушай дальше меня очень внимательно!..

…Один археолог, профессор и доктор исторических наук, вполне уважаемый и самодостаточный человек, некто Вальберг Ян Шустерович однажды в составе международной археологической экспедиции отправился в Ирак. Дома его остались ждать преданная любящая жена и красавица-умница дочь восемнадцати лет. Он обещал им звонить и писать каждые три-четыре дня. Но на третий день пребывания в Мосуле он изменил своей жене с другой женщиной – впервые, кстати, в жизни. Все бы было ничего, но одна из многих миллионов банальных супружеских измен серьезно разгневала кого-то Н е н а з ы в а е м о г о и привела к фатальным последствиям. Яну Вальбергу не повезло – он привез из Ирака вместо обещанных экзотических подарков невероятно жуткую гибель себе, своим жене и дочери… Слушай меня дальше очень внимательно, Саня, и постарайся ничего не упустить… Но только через год…

– Стойте, стойте, бабушка! Хотя бы – малейший намек на причины их жуткой гибели!..

– Он занимался любовью с очень красивой, но, тем не менее, посторонней женщиной на месте стартовой площадки «Золотого Шершня»!

– А что это такое?! Не объясните ли мне поподробнее насчет этого «Золотого Шершня»?!

– Это – «последующая» «всезавершающая» смерть, включающая в себе вместе с первой мнимой, вторую и окончательную – так называемую, «истинную смерть»!!!.. Вот на этой «мажорной» ноте и закончим наш сегодняшний разговор! Встретимся через год, Саша – для вас еще не будет поздно!..

…Четырежды – регулярно каждую Новогоднюю Ночь, бывал Александр Сергеевич Морозов в гостях у Бетонной Бабушки, и каждый последующий раз Бабушка встречала его гораздо приветливее предыдущего. Изысканнее и разнообразнее год от года делался потусторонний волшебный Новогодний праздничный стол, и все больше у Саши появлялось хороших знакомых среди несчастных жильцов Замороженных Строек. Знакомых, просто, становилось с каждым разом все больше и, соответственно, интереснее и насыщеннее делалась обстановка Новогодних праздников, и Саша почти перестал там чувствовать себя скованно, настороженно и странно, как это с ним было во время его самого первого туда попадания…

Параллельно этому, несомненно, позитивному сверхъестественному коммуникативному процессу, в реальном земном мире количество хороших знакомых у Александра Сергеевича катастрофически сокращалось – слишком неадекватным становилось его поведение среди нормальных людей обычного земного мира.

Самое парадоксальное заключалось в том, что Александр Сергеевич в психическом плане оставался стопроцентно нормальным человеком и каким-то образом ему удавалось сохранять, и внутренне, и внешне, полное разумное конструктивное хладнокровие по поводу своих новогодних «инфернальных» путешествий, совсем не будоражившим ему кровь и не затмевающих рассудок. Воспоминаниями о своих новогодних пребываниях в фантастическом мире Замороженных Строек он благоразумно ни с кем не делился. Правда, один лишь раз он сделал исключение по ходу кратковременной «физической близости» с одной своей знакомой, являвшейся не только обворожительной женщиной, но и профессиональным психиатром с высокой ученой степенью доктора медицинских наук. Ее звали Оксана, она была высокой и статной, настоящей русской русоволосой и зеленоглазой красавицей и однажды, просто так получилось, что, познакомившись с нею случайно в поезде дальнего следования, где непредсказуемая судьба предопределила им ехать почти трое суток в одном купе вдвоем, между ними случился короткий бурный «железнодорожный» роман, «под стук», так сказать, «вагонных колес». После случившейся неизбежной близости, Саша вдруг начал ей рассказывать про Бетонную Бабушку, Замороженные стройки, но Оксана с профессиональной тактичностью прервала Александра Сергеевича и посоветовала впредь никогда и никому об этом не рассказывать, и, более того, назвав ему свою настоящую медицинскую специальность, оставила Саше свой рабочий телефон, чтобы он мог обратиться к ней в любое время, когда почувствует «настоятельную потребность пообщаться с высококвалифицированным психиатром». Сказано это было очень тактичным тоном и интимным полушепотом, но Саша после совета Оксаны твердо решил для себя никогда больше не пытаться встретиться с психиатром Оксаной, а, тем более, с ее мужем, тоже психиатром, про которого она ему затем рассказала в порыве «гиперсексуальной откровенности»…

Единственный настоящий друг, Слава Терник, который понял и простил бы Саше любые странности в образе мыслей, и мало предсказуемое поведение, два года назад улетел на стажировку в США, да так там и остался. А в Сашином возрасте (в тот ясный теплый майский вечер, когда о нем взволнованно разговаривали офицеры «Стикса-2», ему уже, как два месяца исполнилось сорок четыре года) заводить новых друзей являлось во всех отношениях проблематичным процессом. Да и постоянной подругой обзавестись Морозов тоже так и не сумел – после достопамятного новогоднего новоселья он встречался месяца два с той симпатичной легкомысленной блондинкой Светой, но она совершенно неожиданно вышла замуж и вскоре переехала с молодым мужем куда-то на Урал. Могла бы в его жизни занять место еще одна женщина, лаборанткой у них на кафедре работала – Анна Караваева. Было ей тридцать девять лет, и за ней на достаточно развратной и, в целом, «загульной» кафедре закрепилась репутация девственницы и сектантки. И она в Александра Сергеевича вроде бы постепенно влюбилась, ну, разумеется – в специфических «сектантских пределах», однажды даже неуклюже попытавшись объясниться ему в незатейливых хитросплетениях простой, ясной и чистой, как слеза, сектантской любви. Ничего хорошего из этого объяснения не получилось – Саша ходил злой, как черт, дня три, наверное. В глубине души он до сих пор, конечно же, лелеял Мечту… – встретить скромную и умную красавицу, полюбившую бы его с первого взгляда не за отсутствовавшие опереточные внешность и деньги, а за гениальность и доброту. Но, с каждым уходящим в прошлое, годом, Мечта делалась все более недостижимой, и, чтобы сильно не расстраиваться по поводу неудавшейся личной жизни, он целиком уходил в работу по расшифровке ночных магнитофонных записей, совсем забросив плановые кафедральные темы, чем начал вызывать раздражение коллег и факультетского руководства.

Беспокойство «разведки Алялватаски» и «Стикса-2» по поводу его деятельности, к сожалению, имело под собою реальную почву. Но Верховные Унгарды и руководство «Стикса-2» не располагало всей совокупностью фактов, развивавшейся вокруг Морозова непростой ситуации, точно также, как и никто в спецслужбах обеих дружественных Параллелей не имел ясного представления о том, что, все-таки, из себя представляли, так называемые, «пайкиды»?!

А вся «петрушка-заварушка» для Саши Морозова, как ей, в общем-то, и полагалось, началась в разгар празднования встречи Четвертого Нового Года, прошедшего после той роковой ночи, когда он впервые попал в «заколдованный мир» Замороженных Строек и принес оттуда домой запаянную инкунабулу с первой Сказкой под названием «Черная Шаль»…

…Вторая Сказка поименованная Бетонной Бабушкой «Стеклянной Любовью» подходила к очередному замысловатому завитку запутанного сюжета, и Саша, как это обычно происходило раньше, приготовился вскоре очутиться в укромном тупичке-закутке недостроенной двенадцатиэтажки на восьмом этаже, но на сей раз все получилось совсем иначе, чем это происходило раньше.

Вместо того, чтобы начать прощаться, Бабушка сделала продолжительную многозначительную паузу и обратилась к нему необычным торжественным голосом, что немедленно насторожило чуткого филолога, интуитивно «почуявшего» неожиданное изменение привычного сказочного сюжета:

– Александр!

– Да, бабушка!

– Ты бы не хотел сегодня задержаться у нас подольше?!

– Скажу честно – с удовольствием и сочту за честь!

– Тебе не страшно у нас бывать?!

– С чего Вы взяли, Бабушка?! – искренне изумился Александр Сергеевич. – Напротив: я очень люблю бывать у Вас в гостях и мне, просто-напросто, приходится затем страшно тосковать в течение целого года по, следующей, нашей с вами, встрече и продолжению, прерванной на самом интересном месте, очередной сказки!

– Что-ж! Ты не представляешь – насколько я рада слышать такие слова, а главное, что они являются сущей правдой! – доселе бесстрастное и гладкое, как поверхность асфальтового озера, лицо Бабушки едва не покрылось сложным узором трещин нежности и умиления. – Я не ошиблась в тебе, Александр! Никто из нас не ошибся! Ты – настоящий «кремень», хотя и внешне производишь жалкое впечатление «мягкотелого» интеллигента!

Саша озадаченно молчал, не совсем понимая – куда клонит Бабушка и поэтому с нетерпением ожидал продолжения ее панегерика в свой адрес.

Но Бабушка, оставив, ни к чему не обязывающие, восхваления и комплименты, перешла на деловой и доверительный тон:

– С тобой, Александр, хотел бы поговорить один человек … – Бабушка, наверняка, хотела сказать больше, чем у ней получилось, и прервала, как показалось Саше, фразу на полуслове, особенным, «прощупывающим» взглядом посмотрев Саше прямо в глаза.

– Я готов, Бабушка! На любую тему и – хоть с кем! – едва ли не вытянулся по «стойке смирно» Саша, смутившись мелькнувшей у него в голове мысли о том, что Бабушка, все же, не до конца ему еще пока доверяла.

– Молодец! – в темных бездонных глазах Бабушки блеснул огонь одобрения и голосом, заметно потеплевшим, она продолжила: – Тема разговора тебе покажется интересной и перспективной, а сам человек – тоже интересным, и очень серьезным. Он, действительно, очень интересный и очень серьезный человек, и прибыл к нам необычайно издалека специально для того, чтобы поговорить не с кем-нибудь, а, именно, с тобой, Саша!

– Я польщен, Бабушка!

Обещанная Бетонной Бабушкой, встреча с «интересным и серьезным человеком» состоялась в общем зале, но за отдельным столиком – в некотором отдалении от пиршественных столов, построенных громадной по протяженности буквой «П», за которыми по полной праздничной программе, куда теперь даже входил алкоголь специфического «потустороннего разлива», «отрывались» сотни, а, может, и тысячи жильцов Лабиринта.

Человек, пригласивший Александра Сергеевича о чем-то срочном, важном и неотложном побеседовать за отдельный столик, резко отличался от людей, пивших сейчас душистое фиолетовое вино за «общими» столами, уходившими в туманную морозную бесконечность.

Собеседник Саши Морозова отличался от, так сказать, основной части «массовки», прежде всего, не выдуманным реализмом собственного образа – печального и усталого, но одухотворенного великой конструктивной светлой идеей, бескомпромиссного борца со Вселенским Злом. Другими словами, симпатичный бородач, крепко пожавший Александру Сергеевичу руку со словами: «Очень приятно с вами познакомиться воочию, Александр – много был наслышан о Вас!», более всего походил на классического «революционера» всех, фигурально выражаясь, времен и народов… Был бородач высок и строен, и аккуратно подстриженной седой бородкой, молодыми ярко-синими глазами и густыми седыми кудрями, ниспадавшими ажурными кольцами почти на самые плечи, смутно кого-то напоминал Александру Сергеевичу. И несколько Александр Сергеевич обалдело жал руку, забывшего ему представиться, синеглазому симпатичному бородачу, чувствуя, как больно врезаются в ладонь, безусловно, баснословно дорогие, самоцветные перстни, украшавшие каждый из десяти пальцев бородатого незнакомца.

– Присаживайтесь, Александр! – по своей инициативе прервав затянувшееся чересчур крепкое рукопожатие, радушно пригласил бородач Александра Сергеевича за богато сервированный столик. – Праздничная ночь почти на исходе и времени у нас с вами осталось совсем мало, а рассказать мне Вам необходимо так много! Время, будь оно неладно, поджимает или, даже, по-настоящему, уже сжимает! Сплющивает, одним словом! Мне пришлось очень долго добираться до места встречи с Вами, Александр! Путь мой был, поверьте весьма непрост, и в какой-то момент я полностью отчаялся найти верную дорогу, и лишиться, тем самым, реального и так необходимого мне шанса увидеться с Вами!