Текст книги "Стеклянная любовь. Книга первая"

– Короче – вздрогнули! – прервал сомнительные рассуждения Ильи Акапист и первым поднял, наполненный до краев, литровый кубок.

В который уже раз четыре кубка за этот день столкнулись над трапезным сказочным столиком, накрытым скатертью-«самобранкой», и сладкое рубиновое вино вновь оросило многочисленные деликатесы, неубывающими горками, разложенные по многочисленным блюдам, вазам и тарелкам, а Валя подумал – не является ли он участником знаменитого «пира во время чумы»?! Но на этот раз он допил свой кубок до самого дна, чем заработал еще несколько положительных баллов в глазах высокопоставленных сотрапезников.

После того, как четыре опустевших кубка были поставлены на место, Вольга сразу спросил у Вали:

– Скажи мне, Человек с Большой Руси – тебе понравилась та девушка, что спасла тебя от Чертова Патруля?!

– Очень понравилась! – искренне ответил Валя: – Я бы еще раз с нею прокатился на ее красавице-лошади!

– То есть – ты хотел бы с этой девушкой познакомиться поближе?! – продолжал допытываться Вольга.

– Конечно – хотел бы! – не сталь лукавить Валя, с возрастающим интересом глядя на воеводу второго ранга.

Сказано – сделано, И Валя в сопровождении Вольги отправился куда-то вниз на скоростном поршневом лифте. Голова у Вали сильно кружилась после литрового кубка «рубиновки» и в целом настроение было бесшабашно-приподнятым. Вольга, сделавшийся, под воздействием, как «тысячеградусной былинной», так и – немерянного количества смородиновой настойки, в «доску» свойским парнем, а – не строгим «воеводой второго ранга» армии ЛАБП, по ходу бесконечного спуска на скоростном лифте рассказывал Вале всевозможные скрабезные альковные истории из своей жизни, в которые Валя почти не вслушивался, занятый переживанием собственных небывалых сказочных эйфорических ощущений. Единственное, что запомнил Валя за время спуска на лифте, так это свой собственный вопрос, невольно заданный им Вольге:

– А почему Ваш Владыка так много пьет?!

– Много лет назад пайкиды украли его единственную любимую внучку, Снегурочку и вот с тех самых пор наш Дед Мороз и не «просыхает»! – коротко объяснил Вале Вольга, не став развивать эту больную, и, скорее всего, не желательную тему…

…Спуск кончился, и они попали в обширное гулкое помещение с высоким потолком и большими окнами, чьи стекла украшали богатые затейливые цветные аппликации. Здесь царили шум, и веселье, и Вале показалось поначалу, что он попал в молодежный клуб «по интересам».

По обе стороны двух длинных столов, уставленных, точно также, как и в трапезной Акаписта, огромным количеством самых разнообразных деликатесных закусок и ендов, наполненных хмельными медами, вперемежку сидели, нарядно одетые молодые люди: юноши и девушки. Все они оживленно переговаривались между собой, от души много ели и пили, в общем, «отрывались» на полную катушку.

Вольга усадил Валю между двумя белокурыми синеглазыми красавицами, одна из которых, возможно, и вправду оказалась той самой Ладой, вовремя пришедшей Вале на помощь в самый критический момент погони за ним обитателей Чертовой Деревни.

Валя точно не разобрался – была ли это та самая Лада, потому как его сразу же заставили выпить кубок «зелена вина» «за знакомство» и он не имел права отказываться. Но, вроде бы, он пытался, перед тем, как осушить этот очередной проклятый кубок, приобнять «Ладу-не-Ладу» за правое плечо и прижать к себе, и, может быть, даже, как бы невзначай украдкой поцеловать в маленькое аккуратное надушенное сказочными русскими духами, ушко… А потом уже «понеслось» – не хуже, чем во время той ночной погони…

Короче говоря, ни с кем Валя толком не познакомился, а. просто-напросто, «нажрался, как последняя свинья» – блевал потом где-то на каком-то заднем крыльце, на свежем воздухе и затем под светом бирюзовой сказочной огромной Луны его бережно вели дружинники во главе с Вольгой, усаживали в удобное сиденье «ковра-самолета». И, дальше – головокружительный полет в ночных сказочных небесах, закончившийся на Ветви Большого Дерева.

Во время полета Валя почти протрезвел, но, именно, что – почти, потому, как до сих пор не мог вспомнить – почему его здесь бросили в одиночестве, и куда делся, и, по какой причине не вернулся Вольга, и управлявший, как раз этим самым «ковром-самолетом». Он сказал ему: «Валя – я сейчас вернусь, так что ты меня не теряй» и – был таков вместе с «ковром-самолетом», бесследно канув где-то в бирюзовых далях сказочного ночного неба…».

…С того момента прошло четверо суток, за которые Валя успел приспособиться к новому месту своего обитания, решив, что Акапист таким способом решил испытать его и испытание это вот-вот должно было закончиться, и он получит дальнейшие инструкции относительно того, что же ему делать дальше?!

Хотя, с другой стороны, он уже твердо решил, что, если в ближайшие часы не дождется никакого к себе внимания со стороны Высшего Рководства Сказочной Руси, то действовать начнет самостоятельно – по складывавшимся непростым сказочным обстоятельствам.

К тому же, Валя, будучи трезвомыслящим человеком, вполне допускал, что искомое Руководство, в котором он, положа руку на сердце, несколько успел разочароваться, вполне могло «сгореть» «от водки», и надеяться ему нужно было только на самого себя! А так ему здесь, в Сказочной Руси очень даже нравилось, так как все тут было странно и жутко интересно!…

…Но сейчас, в описываемый момент, Валю терзал адский голод, и он терпеливо ждал появления добычи. Ночная тьма слегка разбавлялась скупыми спорадическими отблесками бирюзового света, иногда просачивавшегося сквозь тучи, запеленавшие смарагдово-бирюзовый шар спутника. В этих отблесках офицер ФСБ надеялся увидеть сверкание круглого панцыря полуметрового жука-крайбера, чье нежное жирное мясо легко мариновалось при помощи обычного яблочного уксуса, представляя в таком виде из себя очень питательный и легко усвояемый деликатес. Необходимым запасом уксуса, а также сведениями о съедобности либо несъедобности местной фауны и флоры Валю снабдили, естественно, ЛАБПовцы, кровно заинтересованные в Валиной выживаемости вплоть до начала наступления Праздничной Ночи. Больше всего в окрестностях логова Червленного водилось жуков-крайберов и их вкусовые качества вполне его устраивали. Одного такого жука хватало Вале, как минимум, на два дня. Правда, жучиное маринованное мясо вызывало сильную жажду, но здесь имелось много естественных древесных колодцев, всегда наполненных чистой прохладной водой, слегка отдающей кисловатым хвойным запахом, делавшим вкус местной воды еще более приятным. Кроме того, основания особенно старых, а потому очень мощных ветвей в месте своего соединения со стволом образовывали своего рода довольно обширные полянки, на которых произрастали фруктовые растения паразиты, чьи сочные и сладковато-кисловатые, на вкус, плоды также неплохо утоляли жажду. Единственной серьезной проблемой, сильно портившей настроение капитану Червленному, являлось полное отсутствие связи с Большой Землей – инфернальный телефонный аппарат, подаренный ему Вольгой, практически оказался бессильным пробить своим электромагнитным импульсом таинственное многослойное силовое поле, на профессиональном «стиксовском» слэнге, именуемое «сетью-Призраком», отделявшее Сказочную Русь от родного мира Вали…

…Внезапно он заметил целую стаю крайберов. Тихо жужжа, аппетитные насекомые, сложив крылья, сели на поверхность ветви, в непосредственной близости от притаившегося охотника, привлеченные запахом рассыпанной им приманки. Валя успел застрелить двух жуков, прежде чем остальные сообразили, что происходит и, оперативно снявшись с ветви, упорхнули, в спасительный для них, мрак ночи.

Всего лишь через полчаса оба жука оказались замаринованными и, соответственно, годными к употреблению в пищу. Утолив голод и – возникшую затем жажду припасенными заранее фруктами растений-паразитов, Валя попытался вновь связаться с Большой Землей, безо всякой надежды на успех. Привычным движением он плотно приложил «мобильник» к правому уху, и… вдруг услышал невероятное – длинные гудки совершавшегося таинства (иного слова к создавшейся ситуации и нельзя было подобрать) соединения с абонентом…

Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Так или иначе, но прилетевший на десятый день декабря в Рабаул с инспекционной поездкой генерал-лейтенант Панцырев, не обратил должного внимания на Лабиринт Замороженных Строек, точнее будет сказать – не сфокусировал всю мощь своих аналитических способностей на самом факте продолжающегося противоестественного существования целого комплекса никому не нужных бетонных остовов многоэтажных жилых домов и не связал с ними напрямую те проблемы, которые, вполне вероятно, возникнут в Рабауле накануне Новогодней Ночи. И трудно было сказать, кто оказался в этом повинен: злой ли гений Пайкидов или притупившееся профессиональное чутье Панцырева, но факт остается фактом – Стройки не попали в оперативные разработки «Стикса-2», несмотря на своевременную телефонограмму добровольно отправившегося в служебную командировку «на Тот Свет» капитана Червленного.

Главным объектом пристального внимания «Стикса-2» стала территория Цыганского Заповедника и развернувшаяся активная деятельность на территории Рабаула германской фирмы «Spilen Hause». Такое сочетание оказалось тем более удобным, что упомянутая фирма девяносто процентов, прилагаемых ею, колоссальных финансовых усилий направила, как раз на полное преображение территории бывшей Цыганской Слободы. Но ничего паранормального или противозаконного в деятельности «Spilen Hause» на территории бывшей Цыганской Слободы опергруппе «Стикса-2» обнаружить не удалось.

После дня напряженной работы, за три часа до отлета в Москву, генерал Панцырев у себя в гостиничном номере встретился с полковником Стрельцовым для срочной конфиденциальной беседы. Полковник, точно также, как и генерал, выглядел встревоженно и озабоченно. Два аппетитно выглядевших, умело зажаренных в ресторанном гриле, упитанных румяных цыпленка и большая бутылка сухого вина на небольшом сервировочном столике, сильно не подняли настроения ни у одного из участников беседы, особенно – у полковника Стрельцова, не испытывавшего желания притронуться к спиртному уже четыре с лишним года.

– Присаживайся, Эдик – ешь! – на правах хозяина пригласил Стрельцова Сергей Семенович широким жестом руки, – Выпить не предлагаю, хотя если не откажешься пригубить винца – я буду очень рад.

– Благодарю вас, мой генерал! – несколько в шутливом тоне отказался Эдик, присаживаясь за столик и в предвкушении цыпленка довольно потирая руки. – Вы же знаете, что это, к моему величайшему сожалению, невозможно!

– Не расстраивайся, Эдик! Надеюсь, что когда-нибудь ты выздоровеешь, и мы с тобой еще сумеем «нажраться до поросячьего визга», безудержной блевотины, «зеленых человечков» и – так далее! «Особенно почему-то мне хочется это сделать сейчас!» – произнес генерал с мрачнейшей интонацией и ловким движением сорвал пробку с бутылки, немедленно наполнив себе холодным рислингом достаточно объемистый бокал до краев.

Эдик корректно подождал, пока генерал выпьет вино, осушив высокий бокал до самого дна, и только затем уже осторожно спросил:

– Вы улетаете сегодня?

– Утром меня ждет с докладом Директор, и потом вместе с ним мы должны будем обедать у Президента. Если, конечно, Президент пригласит нас за свой столик! Но, скорее всего, что не пригласит, потому как лично ко мне, ну и к спецподразделению, которое я возглавляю, глава нашего государства относится с огромной настороженностью! – после этих слов Сергей Семенович позволил себе снисходительно усмехнуться и не распространяться дальше на эту весьма щекотливую тему.

Полковник понимающе развел руками и вопросов больше не задавал. Вопрос, после непродолжительной паузы, задал генерал:

– Скажи честно, Эдик: у тебя есть какое-нибудь более или менее верное ощущение развития ситуации?

– Ощущение безнадежности! – не раздумывая, ответил Эдик, глядя прямо в усталые генеральские глаза.

– Объяснись!

– Через какое-то время в Рабауле может разыграться масштабное ЧП с ярко выраженной трагической окраской. У меня – стойкое, ничуть не ослабевающее ощущение опасности очень и очень черного цвета, даже чернее Черной Шали. Опасность приближается на огромной скорости откуда-то издалека и движется она очень целенаправленно по кратчайшему, наиболее оптимальному для нее, маршруту! – полковник прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, чем-то сразу начав походить на медиума-экстрасенса высокого класса.

Секунд десять он молчал, словно бы молниеносным взором прозревая близкое будущее Рабаула и собирая множество спасительных догадок и мыслей в одну кучу, и, по истечении десяти секунд он продолжил:

– Я могу сказать вам товарищ генерал, что нас кто-то опережает на несколько ходов вперед в какой-то хитроумно задуманной партии, о конечной цели которой лично я не имею ни малейшего понятия, как ни пытался понять в течении последних шести месяцев! Наш неизвестный противник обладает, судя по некоторым признакам, колоссальной разрушительной мощью, с какой, скорее всего, нашей организации еще не приходилось сталкиваться! – Эдик умолк, как бы, не решившись дальше продолжать, а неожиданно перевел разговор в иную плоскость, задав генералу «сопутствующий» вопрос: – Я, кстати, хотел уточнить у вас, товарищ генерал-лейтенант – наши далекие рогатые друзья нам как-нибудь помогают?!

– Подаренная ими аппаратура работает исправно! – несколько индифферентно ответил Сергей Семенович, нацеживая себе очередной бокал холодного «рислинга». – Датчики Маркинсона-Блейера, установленные на наших орбитальных боевых спутниках-разведчиках показывают постоянное повышение уровня инфернальной зараженности атмосферы исключительно над территорией Рабаула и ближайших окрестностей. Этим паталогически высоким инфернальным фоном и объясняется вопиющая бытовая паранормальность в городе и крайне неадекватное психическое восприятие этой паранормальности подавляющим большинством жителей города. А особенно – представителями руководящей верхушки городской администрации и ответственных силовых структур…, – возникла тяжелая пауза, связанная с необходимостью для генерала сделать пару больших глотков вина.

Воспользовавшись паузой, полковник Стрельцов безаппеляционным тоном заявил:

– Я бы настоятельно рекомендовал срочную и полную эвакуацию города! В противном случае, со всем, без исключения, городским населением произойдет тоже самое, что произошло восемь лет назад с семьей Вальбергов! Ине считайте мое утверждение досужим домыслом, товарищ генерал-лейтенант!

Проглотив вино, Панцырев согласно кивнул и доверительно сообщил полковнику:

– Как раз этот вопрос я и хочу поднять завтра в ходе беседы с Президентом. Хотя и сам понимаешь, что психологически это представляется достаточно сложной задачей. Президент, как я уже тебе недвусмысленно успел заметить, все меньше и меньше верит в целесообразность необходимости финансирования и, по большому счету, вообще – дальнейшего существования «Стикса-2», как самостоятельной структуры ФСБ. А иногда мне даже начинает казаться, что он, Президент, вообще, не верит в то, что такой отдел ФСБ, под названием «Стикс-2», на самом деле существует и функционирует!

– Вот как?! – неприятно удивился Стрельцов. – А с чем это связано?!

– Частично – с происками конкурентов, в особенности – МЧС, а частично – в связи с мнимой стабилизацией общей инфернальной обстановки в стране. Завтра я надеюсь раз и навсегда разрешить сомнения Президента в нашу пользу – уж слишком наглядно выглядит соответствующая информация по Рабаулу! – генерал Панцырев, невольно разнервничавшись, несколько повысил голос и залпом допил вино.

– Я убедительно прошу вас, Сергей Семенович – постарайтесь доказать Президенту необходимость полномасштабной эвакуации всего населения Рабаула до начала Новогодних Праздников!

– Почему – именно до начала Новогодних Праздников?! – брови Панцырева удивленно изогнулись двумя небольшими дугами.

– Собственно, товарищ генерал-лейтенант, в основном из-за возможных новогодних осложнений у меня и болит голова последние две недели – мне стало казаться, что я напал на более или менее реальный след неизвестного нам грозного противника!

– Дело Мокушихи?! – немедленно уточнил проницательный Панцырев.

– В том числе и оно! – кивнул Эдик. – Но есть и еще несколько гораздо более любопытных и пугающих фрагментов, которые мне удалось раскопать буквально за последние несколько дней. Местное УВД очень неохотно идет на сотрудничество со мной и с моими людьми – возможно, что это находится в связи с вашей информацией относительно происков конкурентов, а возможно, что и – с какими-то другими происками.

– Какими, например?! – сразу насторожился Панцырев.

– Я бы еще раз тщательно проверил этих немцев, товарищ генерал-лейтенант. Мне кажется – необходимо связаться с министерством внутренних дел Германии.

– Неужели ты стал сомневаться во мне, Эдик?! – тонко улыбнулся генерал. – Немцы или, во всяком случае, анкетные данные по ним, не вызывают никаких подозрений! Расскажи лучше – какие любопытные и пугающие фрагменты имел ты ввиду, намекая на их идентичность с «делом Мокушихи»?! – предвосхищая высказывания Стрельцовым дальнейших сомнений относительно подозрительных немцев, напористо спросил Панцырев.

– Хитростью и обманом я выудил из архивов местного УВД протоколы шестидесяти трех эпизодов, имевших место быть в городе за последние четыре года. Все они происходили в ночь с тридцать первого декабря на первое января. Или, если быть более точным, в Рабауле каждую новогоднюю ночь в течение последних четырех лет бесследно пропадали люди при невыясненных обстоятельствах. И в связи с этим я просил бы вашей санкции, товарищ генерал-лейтенант, направить основные усилия моей опергруппы преимущественно на розыски информации о пропаже рабаульских жителей в новогодние ночи. Так как объем подобной работы мне представляется огромным, настоятельно прошу вас срочно увеличить личный состав группы с двадцати двух хотя бы до тридцати пяти человек! – с этими словами Эдик раскрыл тонкую кожаную папку, постоянно находившуюся у него под правой рукой и достал оттуда пачку аккуратно сложенных листков.

– Это упомянутые эпизоды? – утвердительно спросил генерал, протягивая руку.

– Да! – ответил полковник, вкладывая листки в протянутую ладонь генерала и добавил: – После исчезновения семьи Вальбергов восемь лет назад, четыре года прошло спокойно – без подобных эпизодов. Впечатление складывается такое, что неизвестный нам пока великан-людоед из астрала впервые в жизни непосредственно закусил живыми людьми и по ходу четырех прошедших лет соображал: пришлись они ему по вкусу или нет?!

– Ну, и-и… – то есть, ты считаешь – «пришлись»?!

– Совершенно верно, мой генерал! – Эдик на несколько секунд умолк, сделав задумчивое выражение лица, чем вызвал очередной виток роста и, без того, постоянно нарастающей болезненной встревоженности у генерала.

– Что, Эдик?! – чуть-чуть повысив голос, веско спросил Сергей Семенович.

– Не далее, как позавчера, мне, наконец-то, удалось найти эту самую Мокушиху…

– Ну-у-у?!?!?! … – несказанное удивление прозвучало в голосе Панцырева.

– Да – она до сих пор жива, несмотря на почти ежедневное употребление «тройного» одеколона и прочих спиртосодержащих суррогатов. Я нашел ее в одной из городских больниц – она валялась там уже три недели с переломами обоих бедер и таза. Но это не самое главное – главное заключалось в том, что, когда, освежив ее память пересказом эпизода в новогоднюю ночь четырехлетней давности, на пустыре за корпусами авиастроительного завода, я показал ей цветной фотографический портрет Снежаны Вальберг, она закрыла глаза ладонями и завопила на весь коридор хирургического отделения самой настоящей «дурнинушкой». Мне стоило большого труда ее успокоить…

– Не понял… – прищурившись, вкрадчиво произнес генерал.

– Мокушиха утверждает, что та Снегурочка и исчезнувшая восемь лет назад Снежана Вальберг представляют собой одно и то же лицо…

Так вы удовлетворите мою просьбу насчет срочного увеличения личного состава?! – спросил он, как ни в чем ни бывало, после спонтанно возникшей непродолжительной паузы.

– Конечно, Эдик! – поспешил успокоить его генерал, откровенно, нарочито, никак не прокомментировав последнее сообщение полковника Стрельцова. – Завтра утром жди подкрепления, а я буду надеяться получить от тебя через неделю подробный отчет о проделанной работе! Договорились?!

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Время беседы, я так понял, исчерпано?!

– Пора собираться в аэропорт – у меня пока нет служебного самолета. Возможно, что наберусь наглости, и попрошу завтра об этом Президента! – они оба рассмеялись удачно прозвучавшей шутке.

Но просмеявшись, Панцырев все-таки спросил:

– Тебя что-то еще тревожит, Эдик?! Ты так и не притронулся к цыпленку!

– Ну, вы же знаете, что одним цыпленком я все равно не наемся, так что ни к чему попусту распалять аппетит! А есть у меня, конечно же, еще очень много всего, что вам очень хочется мне высказать в довольно эмоциональной манере, но все это войдет в мой подробный отчет, который я надеюсь представить вашему вниманию ровно через неделю! Но все же я не могу не добавить на прощанье, что меня сильно беспокоит очень красивая Снегурочка, похожая на Снежану Вальберг а может быть – несколько красивых Снегурочек, тоже похожих на Снежану Вальберг, которые вот уже четыре года подряд появляются в разных районах Рабаула непосредственно накануне ночи тридцать первого декабря и после их появления поверхность родной планеты в неизвестном направлении навсегда покидают люди – граждане России, между прочим, а не какие-то абстрактные люди!… Вы все прочитаете в предоставленных вам документах, товарищ генерал-лейтенант, но мне так хочется обо все об этом – о том, что так жгуче беспокоит меня последние дни, рассказать вам лично, поделиться так сказать своими свежими страхами и сомнениями…

– И все-таки, Эдик – что тебя беспокоит больше всего сейчас?!

– Больше всего меня беспокоит то, что до сих пор не арестованы эти немцы и, самое главное, что они до сих пор публично не сожжены живьем и пепел их не развеян по ветру под многочисленные аплодисменты радостно оживленных горожан!…

– Я бы тоже всех их с удовольствием и немедленно бы арестовал, параллельно проведя подробную проверку действий руководителей местных городской и краевой администраций, заключивших с этими немцами весьма сомнительный договор, но…

– Что – но?!

– Ты сам должен понимать! – Сергей Семенович красноречиво закатил глазные яблоки кверху и в том же направлении поднял указательный палец правой руки. – Поддержка всех этих странноватых и пугающих манипуляций в Рабауле идет с заоблачных государственных вершин, до которых лично мне не добраться! Это большая политика, Эдик и, еще раз повторюсь, этих неприятных и подозрительных «лошадинолицых» «немцев» с их псевдокорпорацией «Шпиленхаузе» нам «прищучить» не за что, как бы мы ни старались! Легче было бы намного, как ты и без меня прекрасно понимаешь, закрыть для посещений людей Цыганский Заповедник и, возводимый на его территории этот пресловутый Сказочный Городок, чем эвакуировать все население Рабаула на Новогодние праздники, но … – Сергей Семенович лишь широко развел руками и совсем не нашелся, чтобы ему еще можно было бы сказать.

Промолчал и хмурый Эдик, чье лицо безнадежно мрачнело с каждой минутой продолжавшегося невеселого доверительного разговора с генералом Панцыревым.

Они уже поднялись с кресел, храня на лицах выражение последней степени собранности, крепко пожали друг другу руки, намереваясь расстаться, как внезапно мобильный телефон Панцырева разразился удивительно пронзительным, почти жалобно плачущим зуммером, звучавшим с престранными интервалами, никак не напоминавшими ни внутригородской, ни междугородний звонки. Выражение угрюмой собранности и сосредоточенности на мужественных лицах Панцырева и Стрельцова мгновенно растаяло. Одинаковое предчувствие, ополоснувшее души генерала и полковника мятным холодком предвкушения счастливого невозможного, поставило на их лица стандартную печать непомерного удивления, когда они оба вытаращились на крутившийся по поверхности стола генеральский мобильник.

Сергей Семенович слегка подрагивающей рукой взял аппарат и, поднеся его, соответственно, к правому уху произнес дежурную фразу:

– Генерал-лейтенант Панцырев слушает вас!

– Товарищ генерал-лейтенант, докладывает капитан ФСБ Червленный!..

– Кто?!?!?! – генерал Панцырев на миг растерял весь свой высокий профессионализм, но лишь на миг, так как действительно являлся профессионалом высочайшего класса и в следующую секунду уже строго спрашивал у пропавшего почти с полгода назад неизвестно куда, подчиненного офицера: – Немедленно доложите, капитан – почему до сих пор не изволили дать о себе знать и – откуда вы звоните?!

Ввиду того, что капитан Червленный по сути звонил н и о т к у д а, а также по причине пока еще полной неосвоенности телефонной связи между «тем» и «этим» светом, после вопроса генерала, начались серьезные акустические помехи, внешне выражавшиеся в демонических рычании, вое, стонах и хохоте, сквозь которые прорывались отдельные человеческие слова, произносимые капитаном Червленным:

– Р-р-р-р-р-х-р-р-ы-ы… Я на том свете, мой генерал… р-р-р-р-р-р-р-ы-ы-х-х-р-р-а-а-ца-ца-ца – чмок-чмок-чмок-к… здесь не так уж и плохо… р-р-р-р-б-л-л-я-бля-бля-ля-ля… бойтесь Большого Дерева!!! … Уничтожьте Большое Дерево!!!.. х-х-р-р-ры-ры-ры-ры– хуй…0й-че-шмек!!!..

– Не понял, Валя!!! Повтори – какое большое дерево?!?!?! Какой чучмек?!?!?! – страшно орал в трубку Панцырев – весь побагровевший от волнения, безумно вытаращивший глаза, не похожий сам на себя, и тем более – на генерала ФСБ при исполнении служебных обязанностей.

Сохранявшему в любых ситуациях полковнику Стрельцову самообладание, сделалось даже как-то немного неловко за своего начальника.

– …Уничтожайте Пайкидов – их в Рабауле скопилось… несколько … …!!! … Новогоднюю ночь… бейте … … суки … … … хомооэлтэй шавьж… гай дайрах… би барагтайхан байна би му байна… Вы слышите меня, генерал?!?!?! Вы хорошо поняли меня, генерал?!?!?! … … Большое Дер-рев-во-о!!!!!!!!! Бойтесь Большого Дерева!!! … … опасность… большая беда… Бойтесь фальшивого Деда Мороза… Великий Царь Кингу высосет из всех свою кровь обратно …!!!!!!!!!

Между прочим, Панцыреву начало казаться по ходу разговора, будто бы мобильник стал разогреваться у него в ладони.

С нарастающим неприятным недоумением в глазах, внимательно наблюдавший за генералом полковник Стрельцов, вдруг крикнул:

– Вы стареете, генерал – этот разговор высасывает из вас жизнь!!! Передайте немедленно трубку мне!!!

– … Встретимся на Новый Год! Ищите меня и моих друзей на Большом Дереве!!! До свиданья, генерал!!! – это были последние слова капитана Червленного, услышанные генералом Панцыревым по ходу, спонтанно происшедшего телефонного разговора.

В следующую секунду мобильник сильно заискрил и взорвался прямо в руке генерала. Не обращая внимания на кровь и боль на месте многочисленных порезов на коже лица и рук (хорошо, хоть глаза остались невредимыми), заметно поседевший и покрывшийся многочисленными дополнительными морщинами на заострившемся лице, генерал спросил недоуменным тоном, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к Эдику:

– Откуда Валька мог так «насобачиться» по-монгольски?!

– В смысле?! – не понял Стрельцов.

– Он активно перемешивал русские слова с монгольскими, и мне еще предстоит время, чтобы понять, что же он, в конце концов, хотел сказать. По-русски он говорил о каком-то большом дереве, которое нужно обязательно уничтожить. А по-монгольски: «гай дайрах», что значит: «случилась беда»; «би барагтайхан байна би му байна», что значит: «мне нехорошо» и наконец, самое главное: «хомоолтэй шавьж», что значит: «вредное насекомое».

– И что, по-вашему, это может значить? – спросил Эдик, не в силах без содрогания смотреть на неузнаваемо постаревшее лицо Сергея Семеновича.

– Это значит, что на Новый Год, то есть ровно через три недели, нам нужно будет опасаться какого-то очень большого дерева, с которого поползут какие-то вредные насекомые… Очень вредные насекомые, которых будет очень много… Короче, по моему, ждет нас всех полный «пиз..хеншванц», Эдик! Мы прекрасно знаем, что в городе набухает Большая Беда, но где и когда она прорвется, так сказать, в полной мере проявит себя – этого мы не знаем, не предугадываем! Как ты совершенно точно несколько минут назад выразился – нас кто-то обгоняет очень умный на несколько ходов вперед! И этому неизвестному «умному» нашему противнику что-то сильно надо от жителей Рабаула! Но, вот, что именно ему надо, никто, кроме него самого об этом не знает, и это-то обстоятельство и следует считать самым плохим в разворачивающейся ситуации, Эдик! … Но кое-что, все же, начинает проясняться – все чаще и чаще я слышу о таинственном Царе Кингу! Если это – тот самый Кингу, из крови которого Великий Мардук сделал человечество, то тогда мне почти все становится понятно… – а дальше генерал Панцырев не смог говорить, так как ему неожиданно стало физически очень плохо.

Он выпучил глаза на Эдика, схватился правой рукой за горло и бегом бросился к туалету.

– Может – «скорую» вызвать, Сергей Семенович?! – испуганно и заполошно крикнул вслед исчезающему за туалетной дверью командиру Эдик.

Но туалетная дверь захлопнулась, и сразу послышался звук закрываемого шпингалета, что говорило о желании Панцырева остаться наедине с, «накатившим» на него приступом «неясной этиологии». Вскоре Эдик услышал, как генерал громко, «от души» блюет в унитаз и, эти неприятные, но легко объяснимые с точки зрения физиологии, звуки, заметно успокоили полковника Стрельцова, успевшего, уже, было, связать резкое ухудшение физического состояния Панцырева с недавним телефонным разговором…

Он бросил настороженный взгляд на мобильный телефон, брошенный на пол – тот продолжал легонько спорадически искрить и дымиться. Причем дым этот имел необычный цвет и загадочный запах, вызывавший у всегда жизнерадостного Эдика нестерпимую тоску и ощущение полной безнадежности…

А затем неожиданно сильно и резко распахнулась дверь совмещенного гостиничного санузла и в ее проеме появился бледный и, вообще, внешне и внутренне неуловимо изменившийся генерал-лейтенант ФСБ РФ, Панцырев – командир сверхсекретного подразделения ФСБ «Стикс-2». Он смотрел на Эдика характерным «отсутствующе-присутствующим» взглядом, и Эдик заметил, что тонкие губы генерала мелко дрожат почти незаметной дрожью, вызванной приступом сильных эмоций противоречивого характера.